Майор Истомин командовал уверенно и четко. Он и лейтенант Островой с бойцами отправились обследовать и освобождать от трупов купейный вагон. Капитан Чивава и Сергеев проверили два вагона с золотом. Внешне они оказались целыми, пломбы – не поврежденными.
Паровоз медленно набирал скорость, вагон слегка раскачивало из стороны в сторону. Все разместились по купе. Ермолай оказался в своем старом купе, вместе с ним была Ирина. Майор Истомин, как сообщил Чивава Сергееву, новый руководитель операции по доставке золота, разместился в купе майора Мхитаряка, капитан Чивава – в купе капитана Ципок, лейтенант Островой в своем, бойцы заняли купе, приспособленные для охраны.
После приема пищи Ермолай принялся за написание рапорта, Ирина легла отдохнуть…
Ермолай вошел в купе майора Истомина и представил рапорт.
– Присядь, пожалуйста, Сергеев, – предложил майор и сразу внимательно принялся читать рапорт.
Ермолай присел на полку и моментально почувствовал ужасную усталость всего организма: ныла спина, рук и ног он почти не чувствовал, голова казалась просто чугунно-тяжелой…
Быстро прочитав исписанные два листа, майор взглянул в глаза Сергеева и вымолвил:
– Судя по тому, что написано, действовал ты правильно. Одно мне непонятно, почему Ципок не убила тебя? Ведь она хладнокровно убила комиссара Иванова, майора Мхитаряна и еще четверых бойцов в поезде.
От прямого взгляда Ермолай немного поежился и медленно, подбирая слова, ответил:
– Я написал в рапорте, что, как она сказала, понравился я ей, ведь она меня почти силой уложила в постель. И еще, я был похож на ее любовника, этого здоровенного бугая-железнодорожника. Ну, видимо, чертами лица, цветом волос, может, ростом, еще чемто.
– Этот железнодорожник майор Абвера Мухель, опытнейший разведчик. Он участвовал в разведывательных акциях по всей Европе, награжден Железным крестом первой и второй степеней. Он убил на станции Волхов нашего оперативника и троих бойцов охраны состава.
– Как жаль, сколько смертей, – тихо вымолвил Ермолай и покачал головой.
– Возможно, смерти будут и еще, пока мы довезем золото до места назначения. Во что бы ни стало мы должны выполнить приказ, – строго изрек майор. – Еще один вопрос, кто для тебя Ирина?
– Знакомая, знакомая еще по довоенному Ленинграду.
Майор неопределенно кивнул и изрек:
– Еще одна печальная новость. У вашей знакомой фамилия Лазо, и ее отец дивизионный комиссар?
– Да.
– Два дня назад он погиб во время бомбежки на шоссе в районе города
Олонца. Это видели очевидцы, от его тела ничего не осталось.
«Он ехал за Ириной в село Видлицу и был в той разбитой колонне, которую я видел из окна поезда, – печально подумал Ермолай. – Бедная-бедная Иринка! Сколько бед на нее свалилось…»
– Ты, Ермолай, скажи ей как-то помягче об этом, – продолжал майор. – Мы, кстати, должны будем ее высадить в Волхове.
– Как в Волхове? – осознав последние слова, воскликнул Ермолай. – Ей надо в Москву, к маме. Давайте довезем ее до Вологды, там она пересядет на московский поезд.
– Мы выполняем государственно-важную задачу…
– Я все понимаю, – эмоционально и с мольбой в глазах решительно продолжал Ермолай. – Ну, в виде исключения, товарищ майор? А? Как она сама доберется сейчас в таком состоянии?
Несколько секунд Истомин раздумывал, продолжая изучающе рассматривать Сергеева. Затем кивнул, улыбнулся и бросил:
– Хорошо, под твою ответственность, младший лейтенант.
Ермолай вскочил с полки и весело бросил:
– Есть, товарищ майор.
– Еще один маленький вопрос, – строго изрек майор и положил на стол две печати. – Этими печатями опечатаны два вагона с золотом, они оказались в кармане мертвого майора Мухеля. Как, по-твоему, они там могли оказаться?
Ермолай вспомнил, как в Ленинграде вагоны с золотом поочередно опечатывали Ципок и Мхитарян, и ответил:
– Ципок наверняка взяла печать у мертвого Мхитаряна. А поскольку она была в одной команде с этим Мухелем, то, вполне очевидно, передала печати ему.
– Очевидно, – медленно вымолвил майор. – Еще один вопрос. В Ленинграде на конспиративной квартире немецких разведчиков был найден слиток золота из вашего хранилища. Сей факт подтвердил товарищ Коваль. Не скажешь, как он там оказался?
Ермолая бросило в пот, в горле застрял комок. В свете последних, бурных событий он уже совсем и забыл про этот злосчастный слиток. Ноги буквально подкосились, в голове все зашумело. Через силу, слегка заикаясь, он тихо выдавил:
– Скажу. Когда шла погрузка золота в вагоны, ко мне подошла капитан Ципок и приказала выдать один слиток. Как она сказала, для экспертизы в лаборатории управления внутренних дел. Она обещала до отправки его вернуть. Я выдал слиток, а она его обратно не вернула. Я был вынужден в один из ящиков положить вместо слитка металлическую болванку.
– Ты не оформил, как положено, передачу слитка и не сообщил управляющему?
– Так приказала сделать и затем, под страхом смерти, молчать капитан Ципок.
Некоторое время майор внимательно смотрел на Ермолая. Затем вымолвил:
– Свободен, Сергеев.
Эмоции бурлили и просто захлестывали Ермолая:
«Что теперь будет? Что теперь будет? Меня арестуют и посадят?».
Как можно осторожно он зашел в свое купе, посмотрел на мирно спящую Ирину и, не раздеваясь, завалился на свою полку…
* * *
Пост охраны товарной станции Волхов…
На границе станции (там, где все станционные пути сходились в один следующий на Вологду )несли службу два охранника: высокий, худой болезненного вида мужчина и небольшого роста, полная женщина. Они были одеты в черные комбинезоны, на плече у каждого висела какая-то старинная-старинная винтовка. Охранники, посматривая на железнодорожные пути, неспешно ходили вперед и назад и о чем-то весело разговаривали. Вот неспешно проследовал в сторону Вологды санитарный состав из десяти вагонов и сразу в обратную – товарный состав…
Невдалеке от полотна в зеленом кустарнике раздался хлопок, похожий на выстрел. Мужчина снял винтовку с плеча и хриплым голосом выдавил:
– Я схожу посмотрю, что там.
– Петрович, я с тобой, – также снимая винтовку с плеча, вымолвила женщина.
– Ладно, – махнул рукой мужчина. – Только иди в метрах пяти за мной и не забывай посматривать назад.
Они гуськом направились в сторону кустов, откуда раздался хлопок.
Когда охранники отошли метров на пять, с противоположной стороны полотна из кустов осторожно стал пробираться мужчина в серой одежде. Охранники полностью скрылись в кустах. Мужчина в сером быстро приблизился к полотну, посмотрел направо и налево. Убедившись, что поблизости нет идущего состава, стал ножом энергично делать подкоп под один рельс.
– Стой, гад! – крикнула появившаяся из кустов женщина-охранник.
Мужчина в сером поднялся и стремглав бросился бежать. Охранница прицелилась в беглеца и нажала на спусковой крючок. Последовал тихий щелчок.
– Тьфу ты, осечка, – выругалась женщина.
Она передернула затвор и снова прицелилась. Мужчина в сером уже исчез в кустах, но женщина выстрелила ему вслед.
– Что там, Марфа? – выходя из кустов, крикнул мужчина-охранник.
– Да какой-то мужик выскочил на пути, копошился у рельса, – вешая винтовку на плечо, ответила женщина. – И быстро так утек, ну просто как кошка ускользнула, стрельнула я, конечно, для острастки.
Мужчина-охранник прошел к месту, где работал ножом незнакомый мужчина. Наклонился, посмотрел и изрек:
– Подкоп хотел сделать, да заложить взрывчатку. Сукин сын, диверсант!
Надо было прихлопнуть его. Ну да ладно, главное не сделал он, что замышлял, – присыпал ямку, распрямился. – Пойду посмотрю в кусты, вдруг ты его зацепила. А ты, Марфа, не ослабляй бдительность, – и направился к кустам, где исчез незнакомец в сером.
Через несколько секунд он вышел и вяло бросил:
– Утек сукин сын…
* * *
Ермолай проснулся от громкого стука в дверь купе. Открыв глаза, он увидел сидящую на своей полке Ирину.
Дверь отворилась, и показался майор Истомин.
«Он пришел арестовывать меня?!» – мелькнуло в мозгу Ермолая.
– Прошу прощения, товарищи, – слегка улыбнувшись, вымолвил майор. – Сейчас будет небольшая остановка на станции Волхов. У меня к вам будет просьба, из вагона не выходить.
– Хорошо, товарищ майор, – поднимаясь с полки, вяло пробормотал Ермолай.
– Прошу не забывать, жизнь продолжается, и поставленные перед нами задачи никто не отменял, – весело бросил Истомин, подмигнул Сергееву и закрыл дверь.
«Надо взять себя в руки, – подумал Ермолай. – Они во всем разберутся. Я ни в чем не виноват, просто выполнил приказ Ципок, никто не будет меня арестовывать за слиток. Надо жить дальше», – и, глядя на Ирину, весело спросил:
– Как настроение?
Девушка неопределенно кивнула.
«Тянуть с известием о смерти ее отца нельзя», – решил Ермолай.
Трагическое сообщение Ирина восприняла внешне спокойно, бросив при этом:
– Я так и думала, что с ним случится что-то страшное.
– Почему?
– Накануне ко мне в дом в Видлице приходил обалдуй Витька Вьюгин. Он и сказал, что на ленинградской дороге была разбомблена большая наша автоколонна. Так что у меня уже два дня было плохое предчувствие, я уже много слез выплакала…
* * *
Железнодорожный вокзал станции «Волхов-1»…
Из кабинета начальника станции по телефону майор Истомин доложил начальнику Главного разведывательного управления Генштаба комиссару Голикову о сложившейся ситуации по операции «Элегия».
– Спасибо за хорошие новости, – ответил генерал. – Будьте предельно бдительны, думаю, немцы будут продолжать искать пути к вашему грузу. Да, чуть не забыл, в ваших вагонах все нормально? Чисто физически они в норме?
Они дойдут до конечной цели?
– Да, товарищ генерал, с вагонами все нормально, они опломбированы. Правда, не работает радиостанция. Убив Мхитаряна, Ципок вывела из строя и радиостанцию.
– Ну, в Волхове мы уже не сможем организовать новую, а в Вологде тебе поставят новую радиостанцию. Счастливого пути тебе, майор.
– Спасибо, товарищ генерал.
– Желаю удачи. Да… Подожди-ка, подожди, майор, секунду, мне принесли срочное донесение.
– Есть подождать, – бросил Истомин, замер в ожидании, при этом в окно наблюдая за перроном.
Через некоторое время генерал громко произнес:
– Немцы прорвали фронт в районе населенных пунктов Кириши-Шапки, что в шестидесяти километрах южнее от Волхова. Их бронированная десантная группа уже прошла село Глажево и устремилась к Волхову. Немедленно покидайте город. Слышите…
В это время где-то рядом разорвался снаряд, из окон вылетели стекла. Связь моментально оборвалась, майор Истомин положил трубку и выскочил из кабинета…
* * *
Ермолай стоял в коридоре и смотрел в окно на перрон вокзала. Повсюду сновали люди: военные и гражданские, взрослые и дети. Кто-то ехал на фронт, кто-то наоборот, стремился в тыл. Охранявшие «чумные» вагоны бойцы с винтовками отгоняли зевак и желающих уехать из города. По перрону прохаживался с папиросой в руке лейтенант Островой.
Неожиданно где-то рядом что-то взорвалось, послышалась стрельба. На перроне началось настоящее столпотворение: кто-то с криком бежал, кто-то стоял, кто-то упал…
Лежавшая на полке в купе Ирина поднялась и вышла в коридор.
– Что это?
Ее вопрос повис в воздухе. Вместе с Ермолаем они с удивлением смотрели в окно и пытались понять, что происходит.
– Очевидно, немцы бомбят город, – неуверенно вымолвил Ермолай. – Хотя… самолетов не видно. Линия фронта, как говорил майор Истомин, проходит в семидесяти-восьмидесяти километрах…
В коридор вбежал взъерошенный лейтенант Островой и громко крикнул:
– Тревога! Всем подъем!
Тот час из купе бойцов выскочили трое военных с винтовками.
– На охрану вагонов бегом марш! – крикнул лейтенант и вместе с бойцами покинул вагон.
Снова где-то рядом разорвался снаряд, в районе вокзала и на перроне была настоящая суматоха и неразбериха. Ермолай увидел, как на перроне упал один из бойцов охраны. Островой начал стрелять из пистолета в убегавшего мужчину в черной одежде.
– Ира, иди в купе и приляг, пожалуйста, на полку, – доставая из кармана пиджака пистолет, бросил Ермолай.
Ирина молча удалилась в купе.
На перроне появился сосредоточенный майор Истомин с каким-то железнодорожником. Они о чем-то громко разговаривали. К ним подошел капитан Чивава. Вскоре он с железнодорожником быстрым шагом направился в голову состава.
Бойцы охраны, Островой и Истомин отгоняли от «чумных» вагонов бегущих в разные стороны испуганных людей. Внезапно вагон дернулся, как это обычно бывает при отсоединении или присоединении к составу паровоза. Прошло еще несколько секунд, и их вагон тронулся с места, медленно-медленно двинулся в сторону Вологды. В вагон заскочили бойцы охраны, и офицеры Истомин, Островой и последним Чивава.
Майор Истомин подошел к стоявшему у окна взволнованному Сергееву и тихо вымолвил:
– Фашисты неожиданно прорвали фронт и устремились к Волхову. Волхов – очень важный железнодорожный узел для снабжения Ленинграда, поэтому фашисты и решили его захватить. Наша задача в данный момент как можно быстрее и дальше уехать от этих мест. Нужно быть в полной готовности, немецкие диверсанты не дремлют и здесь в нашем тылу. Один из них пытался отсоединить наши вагоны от паровоза, другой убил часового.
Ермолай внимательно слушал.
– Поэтому повторяю, надо быть бдительным, – добавил майор и кивнул в сторону окна.
Ермолай взглянул, от взрывов и пожаров над городом стелился дым и копоть. Истомин направился в свое купе, Ермолай – в свое.
– Сколько километров до Вологды? – встретила его вопросом Ирина.
– Я думаю, пятьсот, может, и шестьсот километров. А что?
– Ну, там-то уж точно нет ни немцев, ни бомбежек. Уже ни в чем неуверенный Ермолай ничего не ответил. На него навалилась какая-то усталость. Он медленно сел на полку и взглянул в окно. За стеклом проплывали небольшие деревянные, очевидно, пригородные, домики. Стало темнеть…
* * *
Железнодорожный вокзал станции «Волхов-1»…
На практически безлюдный вокзальный перрон въехали два серо-зеленых колесных бронированных автомобиля с немецкими крестами на боках. Увидев грозную немецкую технику, бросилась врассыпную кучка стоящих невдалеке гражданских лиц. Стоявшие у здания и курившие двое военных моментально скрылись.
Из одного бронника вышел майор в полевой форме, следом высыпало с десяток солдат с автоматами. Из второй бронемашины вышел лейтенант с солдатами.
Майор взглянул на одноэтажное здание вокзала без окон, затем перевел взгляд на стоящие на путях в основном товарные, железнодорожные вагоны. К нему подошел лейтенант.
– Здесь нас должны были встречать люди Абвера, – по-немецки лениво вымолвил майор.
– А зачем мы сюда вообще притащились? – недовольно изрек лейтенант. – Дорогой потеряли две машины, – выругался.
– Наша цель – три санитарных белых вагона, но я их в упор не наблюдаю, – спокойно ответил майор. – В зависимости от результатов нашего рейда сюда должна подойти еще одна наша группа.
– Эти спецоперации только мешают ведению нормальных военных действий, – снова недовольно изрек лейтенант.
В это время из здания вокзала вышел мужчина в серой одежде и кепкой на голове. Он быстрым шагом направился к капитану. Солдаты с автоматами на перевес преградили ему путь, взяв на мушку.
– Пропустите, – бросил майор.
Солдаты расступились, мужчина в кепке подошел к майору, показал какую-то бумажку и тихо вымолвил по-немецки:
– Господин майор, нашей группе не удалось задержать интересующий нас состав, он очень сильно охранялся, у нас потери. Состав ушел со станции двадцать минут назад.
– Очень плохо, господин капитан, – недовольно выдавил майор. – Мы прошли десять километров от передовой и потеряли половину техники и людей. А вы даже не смогли подорвать пути, – закончил уже на высокой ноте с широко раскрытыми глазами.
– У нас было мало времени, буквально несколько часов. Здесь на станции в дневное время не смогли, – по-прежнему тихо и спокойно продолжал мужчина в кепке, – кругом были люди НКВД. Но мы подорвали рельсы в двадцати километрах отсюда на восточном, предполагаемом направлении движения интересующего состава.
– Вы, господин диверсант, предлагаете нам совершить еще один марш-бросок по тылам противника и положить при этом всех своих людей? – грозно и громко воскликнул майор.
– Я вам не вправе что-либо предлагать, господин майор, я вам изложил диспозицию, – тихо, но жестко отрезал собеседник. – Также хочу сообщить, что здесь нет регулярных войск русских, нет артиллерии, есть только милицейские охранники.
– Не забывайте, – вскрикнул майор, – что здесь почти нет дорог, кругом болотина да реки.
Мужчины впились друг в друга грозными взглядами.
Через три-четыре секунды майор отвел взгляд и на кое-то время задумался. Затем, уже спокойно, вымолвил:
– Я должен доложить своему командиру, – развернулся и направился к бронемашине.
Он вернулся через минуту и, обращаясь к мужчине в кепке, изрек:
– Я получил приказ не искать более приключений и возвращаться на исходный рубеж, – отдал рукой честь, бросил. – Честь имею, господин диверсант, – и направился к бронемашине.
Его примеру последовали лейтенант и солдаты.
– Господин майор, мы так просто и уедем, – на ходу обратился лейтенант. – Может, до отъезда разнесем всю эту станцию к чертовой матери?
– Приказа не было, лейтенант, – на ходу, не оборачиваясь, бросил майор. – Да и при обратном маневре скорее всего нам самим потребуются боеприпасы. А станция и так скоро будет нашей, наверняка пригодятся и железнодорожные пути.
Вскоре бронемашины развернулись и удалились. Куда-то внезапно удалился и явно недовольный мужчина в кепке…
* * *
Поезд стал тормозить и вскоре вовсе остановился. Ирина и Ермолай удивленно переглянулись. Дверь купе отворилась, показался серьезный Истомин.
– Внимание! – строго произнес майор. – Всем быть в полной готовности. Сейчас выясним причину остановки.
Не закрыв дверь, он также внезапно, как и появился, исчез. В коридоре послышались многочисленные шаги и движение. Ермолай поднялся с полки, намереваясь выйти в коридор.
– Побудь, пожалуйста, со мной, – жалостливо вымолвила Ирина.
«Ей сейчас ох как не просто», – подумал Ермолай, улыбнулся, кивнул и снова сел.
В окно он увидел, как вдоль полотна бегают какие-то военные, а также гражданские люди.
– Смотри, какой багровый закат, – мечтательно вымолвила Ирина.
– Да, – с интересом рассматривая чудный закат и мелькавшие на его фоне восхитительные сполохи, согласился Ермолай.
Вскоре в дверях появился веселый капитан Чивава. – Не грустите, друзья, – весело бросил. – Скоро поедем.
– А почему стоим? – спросил Ермолай.
– Немецкие диверсанты взорвали рельсы на протяжении десяти метров. Сейчас путейцы их ускоренно меняют…
Поезд тронулся примерно через полчаса. За окном уже стемнело, Ермолай и Ирина молча поужинали.
Ермолай в рубашке и брюках лег на свою полку, сняв обувь, расположилась на своей полке и Ирина. Вагон покачивало, поезд двигался с небольшой скоростью.
– Как мы медленно едем, – вымолвила девушка.
– Очевидно, техническое состояние дороги не позволяет ехать быстрее, – ответил Ермолай. – Ведь ее часто бомбят немецкие летчики, путейцы быстро по временной схеме все ремонтируют.
Под монотонный стук колес он быстро заснул…
* * *
Кабинет Первого секретаря Ленинградского обкома ВКП (б)…
Жданову сообщили о неожиданном ударе немцев в районе Кириши-Шапки и их ускоренном продвижении в сторону города Волхова.
«Как?!» – воскликнул ленинградский партийный руководитель, вспомнив, что в этом районе должен находиться состав с сорока пятью тоннами золота.
– Пусть на меня срочно выйдет начальник областного управления НКВД, – приказал Жданов секретарю…
– Товарищ Жданов, на линии полковник Шадрин, – сообщил секретарь.
Жданов отложил документ, с которым работал, поднял телефонную трубку и энергично вымолвил:
– Товарищ полковник, доложите ситуацию по операции «Элегия».
– Все идет в плановом режиме.
– Какой плановый режим, когда немцы возможно именно сейчас уже в Волхове! Полковник?! – взорвался партийный лидер. – За кого вы меня держите!
– Я в курсе, что немцы предприняли рейд в направлении Волхова. Их передовые части были остановлены в десяти километрах от города. Мне также известно, что один фашистский отряд достиг Волхова и железнодорожной станции. Но я вас уверяю, что состав покинул город еще до появления отряда немцев.
– Это точно? – сбавив тон, изрек Жданов. – Состав не разбомбили и не захватили? Вы не водите меня за нос? Что я должен докладывать товарищу Сталину? Вы же мне и ранее говорили, что все в порядке, а на самом деле состав чуть не угнали в Финляндию?
– Успокойтесь, товарищ Жданов, состав цел и невредим и следует своим основным курсом. Об этом я доложил товарищу Берии.
Жданов кивнул головой и уже совсем спокойно выдавил:
– Спасибо, хорошо, – и положил трубку…
* * *
Ермолай внезапно проснулся и сразу почувствовал некую обеспокоенность. Взглянул на соседнюю полку, Ирина мирно спала, слегка посапывая и причмокивая губами.
Он осторожно приподнялся с полки и взглянул в окно. Поезд двигался медленно, за ночным окном проплывали темные, порой причудливые контуры деревьев и кустов.
«И что это я вдруг проснулся?» – недовольно подумал Ермолай и ощутил головную боль.
Так и не поняв, почему проснулся, через минуту снова лег. Немного поворочавшись, уснул…
* * *
Окрестности города Сортавала…
Несмотря на поздний час, настенные часы показывали без четверти двенадцать, барон фон Шоммер находился в служебном кабинете. Он получил сообщение, что состав с золотом покинул станцию Волхов и устремился к Вологде. Подтвердился и факт смерти агента Оракула, а также майора Мухеля и еще троих человек его группы. Ничего не было известно только о обер-лейтенанте Карле Ригеле. Первая стадия операции «Золотой трезубец» была с треском и большими потерями провалена…
Настроение было ужасным. Барон решительно опрокинул очередную рюмку коньяка.
Подал сигнал телефонный аппарат. Барон нехотя снял трубку, хмуро бросил:
– Алло.
– Приветствую полуночников.
Этот твердый, уверенный мужской голос барон узнает всегда, везде и в любом состоянии.
– Доброй ночи, господин адмирал.
– Вам уже известны последние новости из района Волхова?
– Да, я в курсе, что пехотный майор послал нас к черту.
– Вы пьяны, барон!
– Нет, извините, господин адмирал, я немного пошутил.
– Извинения приняты, шутки нет.
Барон напрягся, а адмирал спокойно продолжал.
– Русские говорят, коней на переправе не меняют. Несмотря на ваш пессимистический настрой, я оставляю вас руководителем операции «Золотой трезубец».
– Спасибо за доверие. А может, просто авиацией разбомбить этот состав и дело с концом.
– Это мы всегда успеем. Я, кстати, дабы задержать состав и нам лучше подготовиться, уже попросил командующего первым воздушным флотом генералполковника Келлера проутюжить один из участков железной дороги.
На две-три секунды повисла тишина.
– Барон, – строго изрек адмирал, – я жду от вас эффективных действий в рамках операции. Да, и хотя бы часика три поспите…
* * *
Ермолай проснулся и сразу определил, что вагон стоит. Приподнялся с полки, взглянул в темное окно, просматривались контуры какого-то небольшого здания, кое-где виднелись огни. Ирина мирно спала. Ермолай ощутил какой-то непонятный запах, смахивающий, пожалуй, на запах краски.
Он тихо оделся и осторожно вышел в слабоосвещенный коридор. Невдалеке стоял и смотрел в окно майор Истомин.
– А сколько сейчас времени? – тихо спросил Ермолай.
– Начало третьего ночи.
– Где мы сейчас находимся?
– Станция Пикалево, это где-то в девяноста километрах от Волхова и около ста шестидесяти от Ленинграда, – ответил майор и, видя непонимание на лице Ермолая, продолжил. – Мы так спешили покинуть Волхов, что нас прицепили к единственно свободному маневровому небольшому маломощному паровозику. Поэтому мы медленно и шли. На станции нас перецепят к нормальному паровозу, и мы пойдем в составе полностью товарного поезда.
Ермолай кивнул и снова ощутил странный запах.
– А чем это пахнет?
– Немцы уже знают, что золото везут в белых вагонах. И немецким летчикам хорошо нас различать. Поэтому нас сейчас перекрасят в коричневый цвет. Придется немного потерпеть, но когда поедем, неприятный запах быстро улетучится.
«Интересный ход», – усмехнулся Ермолай.
– Зайди ко мне, – тихо вымолвил майор. – Есть разговор.
У Ермолая почему-то екнуло сердце…
* * *
Пригород Сортавалы…
Обер-лейтенант Карл Ригель без особых приключений сумел пересечь русско-финскую линию фронта. Теперь ему предстояло решить, что делать дальше. Пробираясь к линии фронта вдоль железнодорожной ветки он видел, как состав с тремя белыми чумными вагонами проследовал на юг. Это означало, что угнать состав в Финляндию майору Мухелю и Оракулу не удалось.
Сейчас, в первую очередь, Ригелю предстояло узнать, жив ли Мухель. Если майор жив, то он мог сообщить командованию Абвера, что Ригель мертв. Или, скажем, что Ригель сбежал к русским и… даже что он завалил всю операцию! А это означало для Ригеля три-бу-нал! После того, как майор стрелял в него из-за миллиона долларов, от майора следовало ожидать всего… Было бы лучше, если бы майор оказался мертв… А вот если майор мертв, то Ригелю надо легализоваться, заявить командованию, что он был легко ранен и контужен. Скажем, выпал из поезда, а когда оклемался, пошел к линии фронта. И уже потом, когда все утрясется, спокойно забрать золото на тринадцать миллионов долларов со дна Ладожского озера. Ригель знал человека, который ему может помочь в этом деле…
* * *
В купе Истомин пригласил Сергеева присесть. Внимательно всматриваясь в его лицо, майор вымолвил:
– Расскажи мне все, что ты знаешь, про Ципок. Начиная с момента первой встречи, поверь, мне это очень важно знать.
Ермолай задумался на некоторое время. Вспомнил первую встречу с капитаншей, ее красивые серозеленые, но холодные глаза, некоторые следующие встречи, незабываемый секс с ней и, конечно же, последнюю страшную встречу. Представил ее в подогнанной по фигуре военной форме, в пикантных кружевных трусиках и бюстгальтере, прекрасной совершенно нагой… Затем медленно начал рассказывать…
Когда Ермолай сказал, что порой удивлялся неиссякаемой энергии Ципок, майор улыбнулся и бросил:
– В вещах Ципок и у нее дома нашли таблетки первитина, это стимулирующий наркотического действия препарат.
Ермолай вспомнил, как сам по предложению Ципок принимал белую таблетку.
«Действительно, – подумал, – тогда у меня быстро появился прилив сил и желаний, – напрягся. – И при последней нашей встрече она пила эти таблетки, я ей их давал… – вспомнил ее ужасное лицо, кровь из носа, рвоту… – Может, от них она и умерла?!».
После того, как Ермолай закончил свое повествование, Истомин задал пару вопросов. Выслушав ответы, вымолвил:
– Ты, Сергеев, являешься офицером, поэтому я тебе по секрету, не для передачи третьим лицам, сообщу. Ципок была завербована немецким Абвером в 1939 году, она тогда жила на Западной Украине. С приличной легендой она была внедрена в органы НКВД и направлена в Ленинград. Ловко сумела втереться в доверие генерала Иванова, стала его любовницей, получила досрочно звание капитана. Благодаря этому, много разнообразной информации передала своим немецким хозяевам. В последнее время активно участвовала в операции по подготовке ну и, разумеется, захвату нашего золота.
Ермолай с большим интересом и внутренним волнением выслушал майора.
«Вот это да!» – воскликнул.
Выжатый, как лимон, он прошел в свое купе, Ирина по-прежнему мирно спала. Ермолай завалился на свою полку. Перед глазами стояла Ципок: красивая и нагая, неудержимая и ненасытная в сексе, порой с холодными, а порой с горящими глазами… Ему было трудно представить ее в качестве коварного, немецкого разведчика-убийцы.
Он долго ворочался, отгонял разного рода мысли, пока, наконец, не заснул…
* * *
Берлин, помпезное здание имперской оперы…
Мартин Борман проводил скучное партийное мероприятие. Как водится, первые лица Рейха отсутствовали. Большинство приглашенных лиц второго и третьего эшелона власти не стали, вернее, побоялись, игнорировать приглашение.
В перерыве в фойе к адмиралу Канарису подошел Шеленберг и, расплываясь в улыбке, громко произнес:
– Разрешите поприветствовать многоуважаемого и мудрого мэтра разведки, господина адмирала.
Канарис не любил молодых, да ранних выскочек. Сколько этот выскочка разных доносов и пасквилей написал на адмирала?! Но в последнее время Шеленберг набирал силу и вес, выполнял некоторые необычные поручения руководителей Рейха. Еще с полгода назад Канарис и разговаривать бы с ним не стал, но сейчас приходилось считаться и даже быть корректным.
– Взаимно рад приветствовать молодую поросль и надежду Германии, – полуулыбнувшись, тихо изрек Канарис.
– Слышал, вы пустились в поиски русского золота? – вскинув брови, весело изрек Шеленберг. – Так интересно! Не проинформируете меня, хотя бы в общих чертах?
«Уже пронюхал про операцию «Золотой трезубец»! – недовольно воскликнул адмирал, выругался про себя и также весело ответил:
– Золота! Ха-ха! Слухи, сплетни, козни недругов и завистников, не более того.
– Наверное, господин адмирал. Да и к странной операции генерал-фельдмаршала Риттера фон Лееба по захвату русского городишки Волхова вы не имеете отношения.
«Отслеживает. Уже знает и о неудачах. Прохвост! – зло подумал адмирал. – Возможно, он уже кому-то из верхних бонз и доложил», – с трудом сдерживая себя в руках, выдавил:
– Разумеется, нет. Хотя город Волхов имеет важное стратегическое значение, и его захват нам бы помог при овладении Ленинградом. Как вам, мой юный друг, выступление партайгеноссе Бормана?
Шеленберг расплылся в улыбке.
– Впечатляет.
– Меня тоже. Всех вам благ мой юный друг, – бросил адмирал, развернулся и направился в буфет.
Дабы успокоиться, он выпил рюмку водки. На продолжение партийного мероприятия идти уже вовсе не хотелось. В скверном настроении адмирал отправился домой…