Ленинград, один из служебных офисов Главного разведывательного управления Генштаба Красной армии…
Посреди квадратного, ярко освещенного помещения в серых тонах расположен стол. За ним, напротив друг друга, на стульях находятся двое мужчин в военной форме. Судя по недовольным лицам, разговор у них явно не складывается. Скучает и сидящий за столом в углу молодой военный, записывающий разговор.
– Мы час топчем воду в ступе, – недовольно изрекает старший по возрасту мужчина. – Напоминаю последний раз, я майор Истомин, сотрудник разведывательного управления Генштаба Красной армии. Если в госбезопасности пытают, калечат ну и так далее, то у нас просто расстреливают. Ты находился явно с разведывательной миссией на военном объекте, через станцию проходит масса поездов с различными военными грузами. У меня нет времени прохлаждаться здесь с тобой. Спрашиваю в последний раз, ты будешь со мной нормально говорить? Даю на раздумья ровно пять минут. После этого я передаю тебя в руки расстрельной команды, – взглянул на ручные часы. – Время пошло.
– Я буду говорить, товарищ майор, – дрожащим голосом вымолвил сидящий напротив молодой мужчина. – Я Иван Сукрустов, бывший красноармеец, меня в 1940 году похитили в Гродно и переправили в Восточную Пруссию, потом школа Абвера под Кенигсбергом…
– Хорошо, Сукрустов, предыстория потом, – энергично перебил майор. – Скажи сейчас быстро, что ты делал с биноклем на станции «ЛиговскаяТоварная»? И как ты там оказался?
Молодой человек закивал и вымолвил:
– Меня вчера забросил в Ленинград немецкий Абвер. По указанию старшего, майора Мухеля, на станции я должен был следить за тремя коричневыми товарными вагонами…
Через час воодушевленный майор Истомин по закрытой линии докладывал в Москву Начальнику Главного разведывательного управления Генштаба комиссару Голикову…
* * *
Ермолай открыл глаза и увидел прямо перед собой улыбающуюся Ципок. Она сидела на краешке раскладушки и держала свою руку на его груди. Он снова закрыл глаза.
– Это не сон, Ермоша, это я.
Ермолай открыл глаза, впился взглядом в красивые, зеленые, огненные глаза. Ципок рукой потрепала его грудь. Он улыбнулся, уловил идущий от женщины запах духов и стал приподниматься. Но капитан надавила рукой на его грудь и вымолвила:
– Лежи спокойно. Скажи мне, что говорят в банке про нашу операцию?
Секунду-другую Ермолай переключался на вопрос. – Ничего не говорят, в принципе у нас постоянно что-то привозят, что-то увозят. Поэтому отношение спокойное, да и людей-то у нас сейчас в два раза меньше, чем было до войны. Все заняты работой, люди работают по двенадцать и более часов. Одно все говорят, что скоро нас как банк ликвидируют, людей эвакуируют куда-то на восток.
– А что за тип ваш управляющий?
– Он в конторе с 1918 года, говорил, что по направлению Петроградского Ревкома. Ветеран, вообщето нормальный мужик, специалист банковского дела. Правда, здоровье у него не на все сто. А что?
– Молодой ты еще, много не замечаешь, – слегка усмехнувшись, изрекла капитан и быстро поцеловала в лоб.
Ермолай было приятно ощутить теплые губы. Он инстинктивно потянулся к женщине. Вот уже их губы слились в страстном поцелуе, ее руки заходили по его молодому и сильному телу. Ермолай судорожно передернулся. Но… женщина отпрянула от него, решительно надавила своей рукой на мужскую грудь. Широко и явно довольно улыбаясь, вымолвила:
– Я сегодня не в форме. А ты, мой мальчик, молодец, правильно реагируешь на мои явные и неявные позывы. Не горюй, милый, мы еще с тобой крепко-крепко поцелуемся.
Ермолай откинулся спиной на постель и непонимающе смотрел на женщину.
– Отдыхай, мой мальчик, вставать тебе еще рано, – мило улыбаясь, тихо вымолвила капитан. – А мне, увы, пора идти.
Решительно поднялась и уже строго вымолвила:
– И не забывай, Сергеев, на людях между нами должна быть установленная уставом дистанция и соответствующее обращение.
Ермолай кивнул и автоматически спросил о своем, наболевшем:
– Что со спектральным анализом слитка? Закончили?
– Пока нет, – жестко ответила капитан, полуобернулась. – Да, вот еще, – добавила строго. – Днем вместе с капитаном Чивавой на машине проедешь к себе домой. Переоденься там, посмотри квартиру, возьми вещи и что ты считаешь нужным в дорогу. На Урале мы будем в лучшем случае через три-четыре, а то и может через пять-шесть 5-6 дней.
– Зачем с Чивавой и на машине? Я живу в пятистах метрах, – с удивлением бросил Ермолай.
– Так надо, – с нажимом вымолвила капитан. – Считай, что это приказ, – решительно развернулась и направилась к выходу.
В голову Ермолая полезли всякие мысли, в основном, связанные с красивой капитаншей.
«Какая она необычная и интересная! Я ей точно нравлюсь, она заботится обо мне… Но… между нами должна быть дистанция… Анализ слитка не закончен…».
Он пытался их отогнать, думать о другом, но они возвращались снова и снова… Больше он так и не уснул…
* * *
Москва, конспиративная квартира английской разведки…
В комнате, обставленной старинной мебелью, находилось двое солидных мужчин, один, с богатой черной шевелюрой, полулежал на диване, второй, лысый, полуразвалился в кресле. Со стороны могло показаться, что, как старые знакомые, они просто отдыхали, непринужденно вели интеллектуальную беседу и потягивали из стаканов виски. Тихо звучала неповторимая морская мелодия Клода Дебюсси.
На самом деле между мужчинами происходила игра, игра напряженная, с трудно прогнозируемым окончанием. Сидящим в кресле был Рэм, развалившимся на диване – Карриган…
– …Джулиан, я давно следил за вашей деятельностью, – неспешно рассуждал Рэм. – Работа в Польше в 1937 – 1939 годах меня впечатлила, хотя она не смогла помешать оккупации страны германскими войсками. Последние два года, что вы провели в Советской России, не очень…
Слушая сентенции немецкого разведчика, Карриган раздумывал, что с ним делать. Перебежка Рэма не входила в его планы, было бы гораздо полезнее просто получать от него информацию из стана немцев. Но Рэм решил сбежать от своих хозяев. Теперь у Карригана появилась головная боль, что делать с ним, с этим уже отработанным и, по сути, не нужным материалом? То, что он знает, почти на сто процентов сейчас не нужно Лондону. А Рэм, определенно, захочет деньги, чистые новые документы и переброску в некую нейтральную страну. В условиях мировой войны это сопряжено с массой трудностей и большими затратами. Его определенно ищут немцы и русские, а может и еще кто. Долго держать его на нашей квартире нельзя. Если узнают русские, скандал будет грандиозный и последствия для самого Карригана могут быть весьма печальные. Уж точно спокойной отставки не получится. Необходимо принимать быстрое решение… Рэм – опытный разведчик, и он наверняка каким-то образом подстраховался. Он также догадывается, что разговор будет записан… А что, если попытаться его использовать? Чем черт не шутит?..
– Что вы скажете, Джулиан? – закончив свои рассуждения, весело спросил Рэм.
Карриган отпил из своего стакана, улыбнулся, взглянул на собеседника и вымолвил:
– Все это очень интересно, Отто. Я смотрю, вы полны сил и энергии. А вы, Отто, не хотите послужить Соединенному королевству?
– Послужить английской королеве! – пафосно и весело вымолвил Рэм. – О! Это очень почетно и, разумеется, в высшей степени престижно. Кто не хочет получить рыцарское звание и именоваться сэром! Спасибо за лестное предложение, – сделал глоток из своего стакана, вмиг стал серьезным. – Буду честен перед вами, Джулиан, я чертовски устал, и здоровье у меня далеко не молодецкое. И вообще, я не для того сбежал от своих хозяев, чтобы служить новым хозяевам.
Карриган глубоко задумался.
– Не переживайте сильно, уважаемый Джулиан, – продолжал уже весело Рэм. – У меня есть отменное местечко в Южной Америке, есть и друзья, – замолчал на секунду. – Предлагаю следующий взаимовыгодный вариант. Вы оформляете мне документы и отправляете по дипломатическим каналам, скажем, в Бангкок. Все остальное я сделаю сам, заверяю, достойная благодарность вам обеспечена.
Опытный разведчик Карриган все понял, что было сказано, и… что было не сказано. В этот же день он отправил депешу в Лондон…
* * *
Капитан Чивава вместе с Сергеевым направились к нему на квартиру.
Машина резко затормозила и вывела из полусонного состояния Ермолая.
«Получается, – подумал невесело, – что с начала операции я нахожусь под постоянным присмотром».
Дома он принял душ, переоделся.
– Напиши записку для родственников, что уезжаешь в командировку, – посоветовал капитан.
Ермолай не стал объяснять, что мама, его единственный родственник, вернется домой, очевидно, не скоро. Он просто быстро написал записку и положил ее на стол. Взгляд упал на книжную полку. Ермолай прошел к полке, взял лежащий сверху атлас. Открыл его и проследил по карте предстоящий путь до Урала: Ленинград, далее огромные просторы Ленинградской области, Вологодской, Костромской, Кировской, Удмуртия, Пермская область и, наконец, Свердловская.
Он сходил к соседям, пожилой семейной паре Куликовых, и сообщил, что уезжает в командировку. После этого взял с собой некоторые вещи, окинул взглядом комнату, грустно подумал:
«Как скоро теперь я буду здесь, в этом родном месте…».
Они с капитаном покинули квартиру.
Спускаясь по лестнице, Чивава вымолвил:
– Ты, Ермолай, будь поосторожнее с мадам Ципок. Она еще та коварная птичка. Кстати, она любовница комиссара Иванова.
Это известие буквально ошеломило Сергеева:
«Ципок – любовница генерала Иванова?!».
– И поскольку имеет доступ к телу большого начальника, – продолжал капитан, – то может элементарно заложить за любую мелочь. И тогда можно загреметь не на Урал, а гораздо дальше, в лютую Сибирь, но уже в кандалах и на большой срок.
Эти слова Ермолай уже не слышал.
– Ты понял меня? – спросил капитан.
– Да-да, спасибо за предупреждение, – не своим голосом поспешно выдавил Ермолай и, дабы не высвечивать свою взволнованность, спросил. – Мы когда покидаем город?
– Точно неясно: то ли сегодня ночью, то ли завтра, – бросил капитан. – С приходом Мхитаряна началась возня и грызня, Ципок определила один порядок, госбезопасник внес свои коррективы. В этой ситуации главное не стать козлом отпущения. Думай, брат, о себе.
Ермолай думал, но думал в основном о Ципок…
* * *
Ленинградское управление НКВД…
Комиссар милиции Иванов из нескольких источников получал информацию о ходе операция «Элегия». Один из них сообщил, что капитан Ципок переспала с банковским хранителем Сергеевым. Конечно, Ципок была не первой и наверняка не последней любовницей генерала. Тем не менее, самолюбие его было неприятно задето, если не сказать ущемлено.
Генерал пригласил к себе Ципок и, во избежание кривотолков, майора Мхитаряна…
– Доложите, товарищи офицеры, о ходе операции «Элегия», – строго вымолвил комиссар милиции.
Майор Мхитарян в сжатой форме доложил свое видение. Также кратко и осторожно высказалась и Ципок.
– Так-так, – недовольно изрек хозяин кабинета. В кабинете повисло напряжение.
– Я вот подумал, может, не стоит брать в дорогу этого хранителя Сергеева, – строго вымолвил комиссар. – Он свое дело сделал, а в пути он будет балластом, да и внимание ненужное к себе будет привлекать. Как вы думаете, товарищи офицеры?
Майор и капитан озадаченно переглянулись.
– Дорога предстоит длинная и всякое может случиться, – ответил майор. – Я уверен, банковский специалист должен быть в составе. Да и при сдаче груза на конечной станции всякое может быть.
– Я также уверена, что банковский сотрудник должен быть, – строго отрезала Ципок.
– Возможно, – согласившись с доводами, тихо выдавил комиссар. – В принципе, Сергеев закончит погрузку, а в дорогу можно взять и другого банковского работника.
– Зачем другого? – удивленно бросил майор. – Я досконально проверил этого Сергеева, за ним ничего порочащего нет. Он по всем параметрам подходит к операции, всеми инстанциями одобрен. Сергеев уже многое знает, зачем вводить в дело нового человека? Опять его проверять, изучать, а у нас нет времени.
Рассматривая свои пальцы рук, капитан согласно кивнула.
– Свободны, – явно недовольно выдавил комиссар…
* * *
Ермолай вместе с инкассаторами-грузчиками готовил в хранилище партию слитков к ночной погрузке. Неожиданно появился майор Мхитарян и кивнул Сергееву. Они отошли в сторонку, Головастик быстро спросил:
– У вас здесь все в порядке, золото на месте? Ничего подозрительного не замечал?
У Ермолая екнуло сердечко:
«Черт! Когда Ципок вернет слиток? Еще этот майорГоловастик лезет со своими расспросами», – ответил:
– Все в порядке, ничего необычного нет. – В банке как дела?
«Может, он знает о слитке и проверяет меня?.. Может, они с Ципок заодно действуют? Или нет? Черт!» – хаотично замелькали мысли в голове Ермолая.
Он пожал плечами и ответил:
– Все как обычно.
– Идет война и надо быть вдвойне, втройне бдительным, – назидательно изрек майор. – Какого ты мнения о Ципок?
Ермолай был в полном замешательстве, вполне возможно, даже мгновенно покраснел. С трудом скрывая свое волнение, выдавил:
– Нормального.
– А о Чиваве?
– Тоже.
– Это еще те фрукты, с ними нужно держать ухо востро, – хмуро сказал майор. – Оба держат камень за пазухой, а ты еще совсем молодой парень. Будь внимателен, Сергеев, смотри и слушай. Чуть что, сразу все сообщай мне. И вообще, держись, брат, меня.
Ермолай автоматически кинул.
– Скажу тебе по секрету, – еще более понизил голос майор. – Вагон, в котором мы все должны были ехать и сопровождать золото, оказался заминирован.
– Как это?
– В городе действуют немецкие диверсанты, и им стало известно о нашей операции, – ответил майор. – Поэтому и надо быть бдительным, обо всем необычном и подозрительном немедленно докладывай мне. Теперь понял, Сергеев?
Ермолай снова кивнул. Майор быстро убежал, оставив его в неком неопределенно подвешенном состоянии.
Подавленный Ермолай объявил своим помощникам перекур, а сам присел на ящик со слитками и глубоко задумался:
«С развитием операции по золоту становится все больше неожиданностей. Ципок налаживает со мной отношения, и даже с помощью постели, – улыбнулся, вспомнил минуты интимной близости и полученных чувственных наслаждений. – Казалось бы, зачем ей, красивой женщине, я, пацан? Очень и очень может быть, что на нее и комиссар глаз положил. Да любой бы мужчина был бы рад провести с ней время… – вспомнил общение с капитаном Чивава. – Странно, этот неприступный поначалу капитан в роли добрячка? Опять же, госбезопасник-Головастик, высокомерный Мхитарян вдруг проявляет почти отеческую заботу? Немецкие диверсанты минируют вагон… Почему и к чему все это? – вспомнил о своем больном вопросе. – Опять же, действительно ли слиток находится на анализе? Может, просто Ципок решила украсть слиток?».
Ответов на эти и наплывшие многие другие вопросы он никак не находил…
* * *
Кабинет Первого секретаря Ленинградского обкома ВКП (б)…
Жданов пригласил к себе старшего военного специалиста, задействованного в операции «Элегия», комиссара Иванова и непосредственного руководителя операции майора госбезопасности Мхитаряна. Ситуация на фронте усугублялась почти каждый день, немцы с юга неуклонно рвались к Ленинграду, на севере угрожали финские войска. Об этом эмоционально Жданов и напомнил приглашенным офицерам, а также спросил о ходе операции «Элегия».
– Операция идет по намеченному плану, – скупо сообщил комиссар Иванов.
– То есть, – строго переспросил Жданов, – вы считаете, что золото в полном объеме будет отправлено из города, транспорт готов, железнодорожники обеспечат быстрый провоз, и золото вовремя придет на конечный пункт? И у вас нет никаких нерешенных вопросов?
– Именно так, товарищ Жданов. Министерством со своей стороны предпринимаются специальные меры по безопасному продвижению состава до пункта назначения.
Первый секретарь нервно оправил военный френч, строго взглянул на большеголового второго собеседника и спросил:
– А что вы скажете, майор Мхитарян? У вас нет никаких сомнений, обеспокоенности?
– Я согласен с мнением комиссара Иванова.
Какое-то время Жданов раздумывал.
Затем эмоционально вымолвил:
– Товарищи офицеры, не надо скромничать, оставьте ваши внутриведомственные распри, ревности и нездоровую конкуренцию. Нам, коммунистам, доверено дело исключительной государственной важности! Мне не нужны ваши сугубо специальные сведения, отправка золота начнется через считанные часы. Я должен сегодня докладывать в ЦК партии, а вы мне явно что-то не договариваете. Например, до меня дошла информация, что на товарных станциях орудуют немецкие диверсанты, наши местные уголовники, да и беспризорники озорничают.
Жданов внимательно взирал на военных.
– Бывает, но все находится под контролем, – решительно вымолвил комиссар Иванов. – Можете докладывать в ЦК партии, операция «Элегия» идет в плановом режиме.
Майор Мхитарян согласно кивнул и добавил:
– Товарищ Член Военного совета, мы обо всем наиболее важном вас информируем. Какие-то свои профессиональные тайны у нас, конечно же, есть. Вы нас должны правильно понять.
Жданов задумчиво кивнул…
* * *
Закончив подготовительные работы в хранилище, изрядно уставший Сергеев отпустил отдыхать инкассаторов-грузчиков. В соответствии с инструкцией закрыл хранилище. Сходил в столовую и попил чайку с сухарями. После этого отправился в свое «спальное» помещение.
Ермолай разделся и лег на свою раскладушку, в голову лезли невеселые мысли. События последних дней выбили его из привычной колеи. Совсем скоро предстоит поездка от Ленинграда до Урала, это, вспомнил одни из своих любимых в школе уроков географии, порядка двух тысяч километров. Немецкие самолеты бомбят все коммуникации, железные дороги, они долетают, по ходившим разговорам в банке, даже до Вологды. Это значит, что немцы могут бомбить почти шестьсот километров их пути по железной дороге до Вологды?! Если большая авиационная бомба попадет в вагон с золотом? В этом случае, все, что может сгореть, сгорит. Что тогда станет со слитками, сопровождающими людьми, им самим?..
* * *
Ленинград, улица Гороховая…
К одному из домов подъехал легковой автомобиль, следом грузовик с вооруженными солдатами. Солдаты быстро спустились на тротуар, из легковушки вышли четверо военных мужчин. Все они проследовали через арку во внутренний двор…
Ленинград, один из служебных офисов Главного разведывательного управления Генштаба Красной армии…
Из кабинета майор Истомин по телефону докладывал начальнику Главного разведывательного управления Генштаба комиссару Голикову.
– …На связной квартире находилась ее хозяйка, семидесятипятилетняя плохо слышащая и плохо видящая женщина. За две банки тушенки люди Абвера сняли у старухи на неделю комнату. Старуха запомнила только фамилию постояльца – Шорохов, наверняка, вымышленная. К этому Шорохову гости приходили, но только, как уверяет старуха, мужчины. При нашем появлении квартирующих, разумеется, не оказалось. Со слов хозяйки, за двадцать минут до нашего приезда к квартирантам пришел некий военный. Они все быстро собрались и спешно ушли.
– Хитро придумано, немощная старуха! – вымолвил неспешно комиссар. – Ушли! Значит, кто-то их предупредил. Неужели люди Абвера окопались где-то совсем рядом?
– А может, товарищ генерал, дело было так. Они не дождались своего человека, задержанного нами Сукрутого. Он знал об этой квартире, поэтому они решили подстраховаться и просто скрылись.
– Возможно, и так, с этим детально будем позже разбираться. Что нашли в квартире?
– Можно сказать, ничего особенного. Кроме квартиры мы обследовали чердак и подвал дома. И вот на чердаке в хорошо замаскированном тайнике мы нашли стандартный слиток золота с клеймом «СССР» весом в двенадцать килограммов!
– Вот это находка! – воскликнул комиссар. – Неужели слиток из конторы Госбанка?
– Именно так, это мы своими силами определили.
– Правильно, что своими. Пока никому ничего не стоит говорить про этот слиток, нужно все продумать. Ведь такой слиток купить невозможно, его можно только украсть, скажем, на заводе-изготовителе или в Госбанке.
– Понял, товарищ генерал. Мы еще нашли в тайнике приличный запас английской тушенки, сахара и галетов.
– М-да, эта английская находка требует отдельного осмысления. Внимание, Истомин, никаких резких движений не предпринимать. Нужно думать, анализировать и сопоставлять. И никаких поспешных выводов.
По недовольному лицу майора можно было прочесть, что думать можно и вечность, но нужно было и действовать, и действовать срочно…
* * *
Внезапно дверь отворилась, и в помещение вошла капитан Ципок. Ермолай не успел еще уснуть. Женщина закрыла дверь на ключ и решительно прошла к раскладушке. Села на краешек и, широко улыбаясь, изрекла:
– Может, поцелуемся, милый Ермоша?
Ермолай моментально ощутил запах ее фирменных духов.
«Да она алкоголичка, – внезапно и раздраженно решил он. – Да и зеленые глаза у нее хоть и красивые, порой просто огненные, но отдают неким внутренним холодом и… еще непонятно чем».
Одновременно в его памяти возникли незабываемые и изумительные минуты близости с этой женщиной! Полученное сладостное наслаждение и чувственное удовлетворение!
Ципок положила свою руку на мужскую грудь, слегка потормошила ее и игриво бросила:
– Мне раздеваться?
Ермолай хотел вымолвить «да». Но… Вдруг, и совершенно почему-то необъяснимо, представил ее в объятиях пропахшего табаком, худого генерала Иванова или еще кого-то. На душе моментально стало брезгливо и неприятно, в голове тупо застучало:
«Шлюха, шлюха она!».
Дабы не выдавать своего эмоционального состояния, сделал страдальческое выражение лица и вымолвил:
– Я очень устал, и меня мучает один вопрос.
Милая, томно-призывная улыбка слетела с женского лица.
– Какой? – спросила Ципок стальным голосом.
– Как я буду сдавать золото на Урале, ведь одного слитка у меня не хватает. По законам военного времени мне грозит двадцать пять лет тюрьмы, в лучшем случае, штрафной батальон.
– Это горе не беда, – усмехнулась капитан. – Если до отправки в лаборатории не закончат анализ, то на Урал его переправят самолетом. А в ящик вместо слитка положи что-нибудь, ну, скажем, кирпич или еще что-то в этом роде. Ну, ты же знаешь, как это делается.
– Нет, не знаю, – строго изрек Ермолай. – Ранее у нас всегда все делалось по инструкции.
Очевидно, этот ответ совсем не понравился Ципок. Возможно, она угадала его душевное состояние. Женское лицо удивительно быстро стало жестким, глаза какими-то непроницаемыми. Глядя прямо на Сергеева, она, казалось, смотрела сквозь него. Ермолай неприятно поежился.
Незнакомым, неприятным голосом Ципок вымолвила:
– Ермоша, не надо ссориться со мной. Запомни, нельзя отказывать женщине в любви. На первый раз я тебя прощаю, но это в первый и последний раз. Заруби себе на одном месте.
По спине Ермолая пробежали мурашки. Еще более зловеще Ципок продолжала:
– И еще запомни, Ермоша, если выйдешь живым из нашей операции, будешь помнить меня всю оставшуюся свою жизнь.
Капитан улыбнулась-оскалилась, сделала резкое, импульсивное движение корпусом. Быстро, формально поцеловала Ермолая в щеку, встала и решительно направилась к выходу.
«Какая она все же разная, – поежившись, подумал Ермолай, вдруг неожиданно пришла мысль. – А может она действительно влюбилась в меня, а я ее отталкиваю?! Переспать-то хотят с ней многие, но она же человек, женщина, хочет любить… Правда, что она могла найти во мне? Хотя, любовь слепа… – в голове пульсировали самые разные, порой противоречивые мысли, вспомнил и о слитке. – А что, если, прикрываясь работой, Ципок все же элементарно украла слиток? Она воровка! Надо было мне передачу слитка оформить, как следует. А теперь, получается… Я соучастник воровства… Она меня просто использовала… Опять же, если выйдешь живым… К чему это?» – как-то неприятно засосало под ложечкой…
* * *
Восточная Пруссия, вилла в Штейнорте, резиденция рейхсминистра Риббентропа…
Риббентроп вызвал в свой кабинет полковника Шульца и спросил о результатах поисках Рэма.
– К сожалению, результатов нет, – теребя в руках неизменную черную папку, хмуро выдавил Шульц.
– Почему, к сожалению? – автоматически спросил Риббентроп, прислушиваясь к звучащей в кабинете мелодии Вагнера.
– Потому что с исчезновением Рэма реализация операции «Золото Северной Пальмиры» бесперспективна.
«Этот недалекий болван прав, – недовольно подумал Риббентроп. – На операции придется поставить крест».
Он был невысокого мнения о Шульце, до изворотливого и коварного Рэма ему было ой как далеко. Хотя, лично для него, Риббентропа, может это и к лучшему.
– Может, объявим официальные поиски? – спросил Шульц.
«Нет, он определенно болван. Кто официально ищет разведчика?» – возмущенно подумал Риббентрон, но быстро взял себя в руки, тихо бросил:
– Это исключено. Вы свободны.
– Прошу прощения, какие будут указания по операции «Золото Северной Пальмиры»?
– Пусть все идет по намеченному плану, – недовольно и резко бросил изменившийся в лице Риббентроп.
Шульц явно хотел что-то еще спросить, но, видя состояние шефа, лишь слегка кивнул головой, четко, по-военному, развернулся и решительно направился к выходу.
А изрядно раздосадованный Риббентроп глубоко задумался:
«Хорошо, что я не успел доложить об операции «Золото Северной Пальмиры» фюреру… Впрочем, мои враги, – усмехнулся, – тот же, к примеру Канарис, да и другие, с успехом могут это организовать и за меня… Надо обязательно подумать о пристойной для меня легенде по этой, определенно уже проваленной, операции…».
Не оставлял никак вопрос: почему исчез опытнейший и, казалось бы, преданнейший Рэм?
* * *
Погрузка ящиков из хранилища в автомашины шла по уже обычно заведенной схеме.
Ципок так и не представила взятый слиток и вообще не появилась во время погрузки. Изрядно взвинченный Ермолай такому поведению капитанши, по правде говоря, почему-то не очень удивился. А вместо золотого слитка положил в ящик примерно адекватную по весу чугунную болванку, специально присмотренную им во дворе конторы…
* * *
Ленинградское управление НКВД…
Перед отправкой в командировку Ципок пришла попрощаться с комиссаром милиции Ивановым и одновременно своим любовником. Они немного поговорили о службе, выпили коньяку, из радиоприемника неслись песни в исполнении Клавдии Шульженко. Комиссар был сдержан и сосредоточен. Женщина, конечно же, догадывалась почему, но вела себя естественно, как обычно.
Вскоре по инициативе Ципок они отправились в комнату отдыха, где предались безудержному, бешеному сексу…
Слегка прикрытый простыней мужчина лежал с закрытыми глазами практически без движений. Рядом у кровати стояла нагая стройная женщина с улыбкой на устах и не спеша одевалась. Закончив, она бесшумно вышла в соседнее помещение, уверенно подошла к шкафу и открыла дверцу. Взяла стоявшую на полке бутылку коньяка, наполнила рюмку и быстро выпила. Две-три секунды задумчиво постояла. Затем достала из кармана гимнастерки небольшой бумажный пакетик, развернула и высыпала порошкообразную массу в бутылку. Убрала пакетик обратно в карман и поболтала бутылку. Закрыла ее пробкой и поболтала уже сильнее. Проверила качество своей работы, усмехнулась, тихо вымолвила:
– Не доставайся ты никому.
Взяла рюмку в другую руку и направилась в соседнюю комнату. Мужчина по-прежнему лежал с закрытыми глазами. Женщина поставила на прикроватную тумбочку бутылку и рюмку, изрекла:
– Прощай, мой милый Феденька, – и послала грациозный воздушный поцелуй.
Она уже шагнула к выходу, как раздался мужской голос:
– Не прощай, а до свидания, зеленоглазая, ясное солнышко Верочка. Я очень жду твоего возвращения из командировки. Не забывай, солнышко, по закрытой связи докладывать мне.
– Все будет прекрасно исполнено, милый, – мягко изрекла женщина, послала еще один воздушный поцелуй и удалилась…
* * *
Ермолай прибыл на станцию «Лиговская-Товарная». Три вагона, предназначенные для перевозки золота, удивительным образом изменились до неузнаваемости. Они были полностью перекрашены в белый цвет! А по бокам вагонов красовались угрожающие черные надписи:
– Как мы поработали? – весело спросил откровенно удивленного Сергеева капитан Чивава.
– Здорово, – лишь смог выдавить Ермолай, усмехнулся. – Теперь к нам точно никто не подойдет.
– Мое изобретение, – похвалился явно довольный капитан. – Кстати, а тот, кто подойдет, будет либо идиотом, либо он будет точно знать, что на самом деле в вагоне.
«Точно-точно», – усмехнулся и полностью согласился со словами капитана Ермолай.
– Обрати внимание на средний вагон, в котором мы поедем, – продолжал капитан.
Только сейчас Сергеев заметил, что средний вагон был обычным пассажирским вагоном. Правда, окна были зарешечены.
– Представляешь, – энергично продолжал капитан, – наши армейские контрразведчики обнаружили под товарным средним вагоном, в котором мы должны были ехать, мощную мину. Немецкая разведка постаралась. Поэтому вагон просто убрали и поставили новый.
«Значит, прав был майор Мхитарян, – подумал невесело Ермолай. – Надо быть бдительным».
Он также отметил, что в начале первого вагона и в конце третьего на крытых тормозных площадках уже находились солдаты с винтовками на постах…
* * *
Рига, особняк в старой части города, штаб-квартира регионального центра Абвер…
Неожиданно в центр из Берлина прилетел адмирал Канарис. Выглядел он каким-то уставшим. По слухам, доходившим в Ригу из Берлина, Гитлер был недоволен ходом военной компании в России, недоволен деятельностью разведок. Из Генерального штаба Вермахта шла жесткая критика в адрес Канариса, что якобы армейская разведка недостаточно снабжает войска сведениями о состоянии Красной армии, ее дислокации и ведущимся ускоренным перевооружением…
В своем кабинете руководитель центра, капитан первого ранга барон фон Шоммер в течение часа сделал обстоятельный доклад о деятельности центра по всем направлениям. Адмирал внимательно выслушал, по ходу его задал несколько вопросов. Барон изрядно нервничал и ждал главного вопроса, с которым собственно, как он полагал, и приехал шеф.
Наконец, адмирал взглянул на свои наручные часы и вымолвил:
– И последнее. Я ознакомился с планом операции «Золотой трезубец», все вроде бы там сценарно выглядит гладко: подготовительный этап, первый вариант, второй, запасной третий и чрезвычайный, летальный. Агент Оракул хорошо вписался в операцию. Но вот русские узнали об операции, и сразу все наши планы оказались под большим вопросом. Ведь вы в значительной мере рассчитывали на внезапность и обычное разгильдяйство русских, – замолчал на некоторое время. – А узнали русские об операции из ведомства рейхсминистра Риббентропа. Агенты Риббентропа, в свою очередь, о нашей операции узнали из Риги. Да, барон, утечка была допущена от вас, кто-то из ваших людей сообщил об операции сотрудникам Риббентропа. Это установленный факт. А ведомство Риббентропа, как известно, наводнено агентами всех мастей и национальностей. Что вы думаете об этом раскладе?
«Дождался», – выдохнул барон, расслабился и как можно спокойнее ответил:
– По данному факту я лично провожу служебное дознание. Об операции «Золотой трезубец» в центре знали четыре человека, не считая Оракула и его связного…
– Добавьте сюда меня и моего адъютанта, – строго вставил Канарис.
– Я этого не сказал и вовсе так не считаю, – слегка вспылил барон.
Адмирал махнул рукой.
– Не обижайтесь, барон, продолжайте.
– Как только я закончу дознание, результаты доложу лично вам, господин адмирал. На данном этапе операция «Золотой трезубец» развивается в рамках сценарных условий, предусмотренных планом.
Канарис неопределенно кивнул головой и медленно, тихо вымолвил:
– В ведомстве Риббентропа у нас есть свои люди. Они собрали информацию, которая будет вам полезна. Мой адъютант передаст материал вам, – улыбнулся и громко добавил. – Я верю в вашу счастливую звезду, барон, верю.
Насколько знал барон, по негласному распределению полномочий разведок, Абвер не должен работать в германских министерствах. Но он также понимал, что реальная жизнь всегда вносила свои коррективы в привычные расклады.
– Спасибо за доверие, – пафосно изрек барон. – Я вас не разочарую, – и склонил голову.
– Прекрасно, барон! – весело бросил адмирал. – А сейчас включите музыку, что-нибудь из вашего любимого раннего Вагнера. Да, и принесите что-нибудь выпить…
* * *
Выгрузка ящиков из машин в вагоны прошла по обычной схеме. Правда, как заметил Ермолай, было больше, чем ранее, охраны. В ночном небе привычно гудели самолеты, прожектора прорезали небо, изредка где-то вдалеке слышались выстрелы зениток.
После окончания выгрузки оба вагона со слитками капитально задраили и опломбировали. Как заметил Ермолай, пломбы поставила сначала Ципок, потом Мхитарян. Почти сразу к трем белым вагонам подъехал маневровый, изрядно дымящий паровоз.
К Ермолаю решительно подошла Ципок и, глядя куда-то вдаль, строго сказала:
– Мы отправляемся немедленно. Следуй, Сергеев, в средний вагон, где будет размещаться охрана и сопровождение, переоденься в одежду санитара и жди там. Никуда не отходить! Это приказ, – и быстро удалилась, оставив за собой шлейф привычных духов.
«Отправляемся немедленно?! – озадаченно повторил Ермолай. – Какая же все-таки она… Разнаяразная…».
Стоявший рядом и все слышавший капитан Чивава бросил удивленному Сергееву:
– Не переживай сильно, Ермолай, характер у нее дурной. Пойдем со мной, я все покажу. Заодно и сам переоденусь…
* * *
Москва, Глазовский переулок…
Пожилая женщина вышла из квартиры, закрыла дверь на ключ. Не спеша, развернулась, глубоко и устало выдохнула, прошла к лестнице и стала спускаться вниз. Прямо у входной двери в подъезде лежал на полу лысый мужчина, лицо его было в крови, одна рука и нога были неестественно подвернуты. На лице женщины запечатлелся ужас. Она всплеснула руками и закричала:
– Убили! Убили!
Москва, штаб-квартира Главного разведывательного управления Генштаба Красной армии…
Только что начальнику Главного разведывательного управления комиссару Голикову сообщили, что в подъезде жилого дома в Глазовском переулке найден мертвый мужчина с документами в кармане на гражданина Германии Отто Шварца. Лицо мертвеца было сильно изуродовано, в теле обнаружены три пистолетные пули.
Комиссар задумался, ведь Отто Шварц был не кто иной, как Рэм, немецкий разведчик, полковник, работающий в Советском Союзе с 1937 года под дипломатическим прикрытием. Официально в мае 1941 года Шварц покинул СССР, но, как знала советская контрразведка, Рэм остался в стране, лишь перешел на нелегальное положение. Два дня тому назад он пропал из-под наблюдения.
«Мы предполагали, – размышлял комиссар, – что Рэм отправился в Ленинград на подготовку операции по изъятию золота, а он, оказывается, был в Москве. Что бы это могло значить? Где был Рэм? Ведь мы проверили кучу адресов и в Москве, и в Ленинграде…».
Посольство Германии в Москве не работало, опознавать Шварца некому. По имеющимся фотографиям дипломата Отто Шварца опознать его в мертвеце было практически невозможно. Поскольку обвиняемых не было, улик тоже, то искать убийцу или убийц Шварца в военное время никто не будет. Оставалось захоронить тело и, скажем, через посольство Швейцарии проинформировать немцев…
Комиссар снял телефонную трубку и сказал:
– Соедините меня с майором Истоминым…
* * *
– Поработали железнодорожники оперативно и справно, – поднимаясь по лестнице в вагон, пояснял Чивава. – Запоминай, в последних четырех купе вагона будут находиться двенадцать солдат охраны во главе с лейтенантом Островым. Три купе по четыре бойца и одно купе для лейтенанта, начальника караула. Ну а в первых трех мы.
В тамбуре стояла бочка и керосинка.
– Кто, мы? – следуя за капитаном, спросил Ермолай.
– Ну, Мхитарян и Ципок, у них будет по отдельному купе. И мы с тобой в одном купе. В начале и конце вагона находятся туалеты. Охрана будет пользоваться тем дальним входом и туалетом.
Они зашли с виду в обычное двухместное поездное купе. На полках лежали матрасы, подушка и одеяло, а также некая белая одежда.
– По схеме распределения левое место мое, правое – твое, – пояснил капитан и сел на свою скамейку.
Ермолай принялся осматривать его родную, очевидно, на три-четыре дня дорожную комнату. Напротив входа у противоположной стены располагался небольшой деревянный столик, над ним зарешоченное окно.
– Как видишь, места у нас купированные, поедем, как белые люди. Майор Мхитарян постарался, – весело бросил Чивава.
«Молодец этот госбезопасность-Головастик», – усмехнулся Ермолай и лишь покачал головой.
– Переодевайся, брат, не стесняйся, – весело сказал капитан и завалился на свою лавку. – Армейские тыловики подобрали нам все самое лучшее и сообразно нашим параметрам. Да, для информации, в следующем купе будет располагаться Ципок, далее Мхитарян, у него есть радиостанция, и далее туалет. Соседом с другой стороны будет лейтенант Островой.
Ермолай внимательно слушал, запоминал и одновременно осматривал апартаменты.
– Ну, – закончил на высокой ноте капитан, – давай облачаться в белое, халаты и чепчики, в карман не забудь положить повязку и резиновые перчатки. По легенде Головастика, – усмехнулся, – я врач, а ты санитар.
«Я думал, что поедем в товарнике, – прикинул Ермолай, – а получилось, что поедем в купированном вагоне. Неплохо здесь», – бросил:
– Давайте одеваться…
* * *
Ленинградская контора Госбанка СССР…
В кабинет управляющего Коваля вошел майор Истомин. В руке он держал портфель, судя по напряжению, с которым майор его держал, портфель увесистый.
– Проходите, товарищ майор, присаживайтесь, – пригласил Коваль.
– Спасибо, Илья Исаевич, – ответил майор. Прошел к рабочему столу Коваля, поставил портфель, открыл его и выложил на стол золотой слиток.
Управляющий удивленно уставился на слиток и выдавил:
– Откуда он у вас?
– А я думал, – улыбнувшись, вымолвил майор, – что вы, Илья Исаевич, мне поясните, как мог оказаться в обычной городской квартире такой слиток? Где можно взять такой слиток?
Некоторое время Коваль озадаченно раздумывал. Наконец, взглянул в глаза майора и тихо изрек:
– Свободный оборот золотых слитков в нашей стране по закону запрещен. Поэтому слиток теоретически можно взять на заводе, где выплавляются слитки и… – замолчал на три-четыре секунды, затем добавил, – в Госбанке страны, например, в нашей конторе.
Две-три секунды они смотрели в глаза друг другу. – Надо немедленно остановить отправку эшелона и сделать полную инвентаризацию загруженного в вагоны золота, – сверкая глазами, эмоционально изрек Коваль.
Майор отрицательно покачал головой и строго выдавил:
– Мы не можем остановить операцию, утвержденную на самом верху…
* * *
Халат оказался Ермолаю в самую пору, чепчик, а вернее, берет на голову, тоже.
– Кстати, – продолжал весело капитан Чивава, – под моей полкой целый продовольственный склад: тушенка, сало, хлеб, сахар, печенье, а также еще кружки, тарелки, ложки. Это наши харчи на дорогу, питьевая вода в бочке в тамбуре, там же на керосинке будем готовить кипяток.
В коридоре вагона послышались громкие человеческие, знакомые голоса.
– Опять Ципок и Мхитарян разбираются, кто из них главнее, – весело бросил Чивава.
«Похоже», – прислушиваясь к голосам, усмехнулся Сергеев.
– Или майор пытается пристыдить капитаншу за то, что она частенько прикладывается к бутылке, – хохотнул капитан.
В это время вагон дернулся и медленно-медленно тронулся.
– Поехали! Ура! – крикнул Чивава. – Встали на колесо! Ну, теперь покатим!
«Наконец-то! – воскликнул Ермолай, мысленно вспомнил все перипетии и нервотрепку, связанные с погрузкой, довольно решил. – Теперь-то уж точно будет легче, отоспимся…», – решительно снял с головы берет и завалился на свою полку…
* * *
Рига, особняк в старой части города, штаб-квартира регионального центра Абвер…
Из материалов, предоставленных адмиралом Канарисом, следовало, что за последние полгода контакты с людьми из ведомства Риббентропа имели двое сотрудников центра. Первого человека по служебным делам в министерство иностранных дел направлял сам барон фон Шоммер. Он сразу отпал из числа подозреваемых. А вторым оказался… капитан Гюнтер Ланге?! Исполнительный, спокойный и не блещущий интеллектом офицер…
Ланге был срочно отозван из Сортавалы. По прибытию в центр он был подвергнут исследованию на детекторе лжи. Но машина ничего не выявила. И вот сейчас молодой, рыжеволосый красавец и любимчик женщин невозмутимо сидел напротив руководителя центра, капитана первого ранга, барона фон Шоммера.
– Гюнтер, я вас ценю как ответственного и исполнительного работника. Я уверен, что у вас будет блестящая карьера, – издалека начал разговор барон, при этом внимательно рассматривая лицо капитана.
– Благодарю.
– Скажите, что вас связывает с ведомством Риббентропа? – прищурившись, спросил барон.
– Там работает мой старый школьный друг, – не моргнув и глазом, быстро ответил капитан.
«Оказывается, все так элементарно просто!» – воскликнул пораженный барон.
– И вы иногда обмениваетесь с ним информацией.
– Мы изредка встречаемся, иногда просто так, иногда за ужином в ресторане ведем некоторые разговоры.
Барон сделал каменное выражение лица, подумал:
«Он либо прекрасный разведчик, либо… идиот. Но в любом случае встает правомерный вопрос. Почему он работает у меня?» – и сурово отчеканил:
– Гюнтер, вы должны мне все рассказать, кому и когда вы что-либо говорили об операции «Золотой трезубец»? Надеюсь, вы понимаете, что от чистосердечного признания зависит ваша дальнейшая судьба, а возможно, и жизнь.
Капитан удивленно захлопал глазами, поспешно выдавил:
– Господин капитан первого ранга, можете не сомневаться в моей искренности…
Ланге все рассказал. Решив в итоге, что он просто идиот, барон отправил капитана на восточный фронт. А сам взялся за подготовку доклада для адмирала Канариса.