В районе полуночи, покинув территорию хранилища, состав, медленно набирая скорость, покинул столицу.
За городом скорость движения заметно возросла.
В дверь кубрика Сергеева постучали.
— Войдите, — бросил Ермолай, поднимаясь с лавки.
Дверь отворилась, появился улыбающийся капитан Милорадов.
— Товарищ Сергеев! Может, поужинаем вместе? Я в своем купе накрыл стол.
Улыбнулся и Ермолай.
— Вас как по имени-отчеству?
— Василий Никифорович.
— Поскольку я вас, наверное, раза в два младше, то меня зовите просто Ермолай. Тем более я имею звание младшего лейтенанта. Предлагаю сразу перейти на «ты».
— Годится. Так идем на ужин?
— Спасибо, идем, Василий Никифорович…
* * *
Москва, Лубянская площадь, штаб-квартира НКВД
По личному указанию Наркома НКВД Лаврентия Берии старший майор Неболтай стал куратором операции «Призрак». Неболтай являлся сотрудником контрразведывательного отдела Главного управления госбезопасности Наркомата (впоследствии преобразованного в МГБ, и, после смерти Сталина и ареста Берии, — в КГБ СССР). Старший майор рьяно взялся за работу: усердно формировал на всех участников операции досье (за исключением членов Правительства страны, таково было указание Берии) отслеживал ход самой операции, выискивал информаторов и анализировал их доносы, а также пасквили и кляузы «добрых» сослуживцев — участников операции.
Банкир Сергеев старшему майору не понравился сразу, хотя как работник он, по отзывам сослуживцев, был хорош. А тут еще последовал его отказ от сотрудничества. Но этого Сергеева взял под свое особое крыло комиссар Голиков…
Совместная работа с болваном Сапегой, связь с пермской проституткой были вескими основаниями для взятия в спецразработку этого Сергеева. Но… щенка прикрыл комиссар Голиков, а тряпка Булганин не стал отстранять от работы… Неболтай был очень зол, ему так хотелось выслужиться.
А вот еще от одного источника поступила информация о том, что Сергеев при бомбардировке не разрешил сотрудникам хранилища уйти в бомбоубежище. Нарушил приказ наркома!?.
Улыбнувшись, старший майор довольно потер ладони рук, довольно подумал:
«Заарканю я тебя, щенок, заарканю, и в клетку посажу…», — при этом его шрам на лбу порозовел…
* * *
Капитан Милорадов накрыл добрый стол, выставил и бутылку самогона. Мутный напиток оказался отвратительно пахнущим, Ермолай с трудом осилил буквально два небольших глотка. Зато у хозяина кубрика самогонка шла как по маслу. В ходе ужина, как водится, неспешно поговорили: о войне, о жизни, о службе…
Хорошо насытившись, Ермолай поблагодарил капитана и отправился в свое купе. Вагон слегка покачивало, настроение было вполне благостное.
«Кажется, эта поездка должна пройти спокойно и быстро», — подумал Ермолай.
Приготовил лавку для сна и завалился отдыхать. Почти сразу он крепко уснул…
* * *
Москва, конспиративная квартира германского дипломатического ведомства…
Оскар исправно исполнял свои обязанности: собирал сведения о высшем руководстве СССР, а также данные о растущем военно-промышленном комплексе и, соответственно, потенциале страны, анализировал дипломатическую деятельность русских, осуществлял исполнение различных поручений своего руководства, участвовал в реализации ряда закрытых операций, руководил работой агентурной сети в стране…
Получив указание продолжить операцию «Argentum», резидент откровенно удивился. Ведь было очевидно, что успешно реализовать операцию в настоящее время невозможно! Вспомнил агента Поля, арестованного в Свердловске, воскликнул:
— С этой операцией можно загубить и так небольшую всю агентурную сеть!?
Но… приказ есть приказ… Зная Риббентропа долгие годы, он полагал, что у шефа есть некая заинтересованность в операции, возможно, сугубо личная и уж точно небескорыстная…
Оскар подготовил шифровку в центр с имеющейся у него скудной информации в рамках операции «Argentum». Затем стал размышлять, как выполнить задание…
* * *
Ермолай проснулся от грохота и шума, а также неприятного гула самолета. Поезд резко тормозил и он едва не упал с полки. Из коридора вагона слышались крики и некое движение.
Ермолай выругался, поднялся и стал быстро одеваться.
Поезд остановился, Ермолай раскрыл дверь купе и вышел в коридор. Он увидел грозного капитана Милорадова и нескольких полусонных бойцов с винтовками.
— Всем на выход! — громко отдавал команды капитан. — Организовать охрану вверенного состава, выставить установленные посты…
Сергеев следом за караулом выскочил из вагона. Было темно. Их состав стоял посреди лесного массива, слышался самолетный рев и отдаленные выстрелы зениток. Невдалеке зияла дымящаяся воронка от бомбы. Бойцы быстро рассредоточились вдоль состава.
— Пойду к машинисту, узнаю, в чем дело, наклеп, — бросил капитан. — Ты, Ермолай, пока оставайся здесь, только отойди в лес.
— Хорошо, — ответил Сергеев и шагнул в сторону березняка…
* * *
Пермь
Ночь.
В небольшой квартире на окраине города отдыхают три человека. Сидящий на стуле на кухне мужчина в одежде, облокотившись руками на стол и положив на них голову, слегка похрапывает. В комнате тихо спят две женщины, в возрасте — на кровати, молодая — на диване. В ногах ее лежит кошка.
Слегка скрипнул замок на входной двери. Через пару секунд она стала медленно открываться. Осторожно ступая, на кухню входит мужчина в темной одежде с пистолетом в руке. Приближается к спящему мужчине, осматривается по сторонам. Затем рукояткой пистолета резко бьет спящего по затылку. Раздается слабый треск. Голова бедняги безвольно сваливается на стол, из затылочной части тонкой струйкой полилась кровь.
Мужчина с пистолетом быстро проходит в комнату и подходит к дивану. Руку с пистолетом он направляет в сторону кровати. Второй он с силой заживает рот молодой женщины. Она мгновенно просыпается и глазами полными ужаса взирает на мужчину. В это время жалобно замяукала кошка.
— Тихо ты! — зашипел мужчина. — Прибью!
Словно учуяв смертельную опасность, животинка замолчала и сжалась в клубок.
— Делаешь все тихо, как я скажу. Иначе я убью твою мать, — тихо изрекает мужчина. — Поняла?
Девушка слегка кивает головой и мигает глазами.
— Быстро вставай, одевайся, и мы тихо уходим, — говорит мужчина и убирает руку с лица девушки. — В этом случае твою мать я не трону. Будешь брыкаться, убью обеих.
Кивая головой, она медленно встает с дивана и одевается.
Вскоре они вдвоем выходят на кухню. Девушка с ужасом взирает на мужчину с окровавленной головой. Изрекает:
— Ой, мамочка родненькая.
— Тихо ты, вперед, — подталкивая ее к выходу, шепчет мужчина с пистолетом в руке…
* * *
На какое-то время установилось затишье, вероятно фашистские самолеты делали разворот перед заходом на очередное бомбометание. В темноте рассмотреть, насколько пострадали от бомбежек вагоны их состава или железнодорожные пути, не представлялось возможным.
Время шло, а неприятного самолетного гула не было слышно.
Сергеев взглянул на свои часы, они показывали три часа ночи. Сквозь ночную темень он увидел, что за их последним вагоном остановился с шумом дымящий паровоз.
«За нашим составом образуется очередь из поездов», — невесело подумал Ермолай.
Через некоторое время он увидел быстро идущего капитана Милорадова. Ермолай вышел из леса и подошел к вагону.
Подойдя, капитан изрек:
— Надо полагать, фашистские бомбардировщики сбросили на дорогу часть боекомплекта и пошли дальше на Рязань, наклеп. До нее мы не доехали примерно 20–25 километров.
— Когда мы отправимся? — спросил Ермолай.
— Впереди нас бомбы попали прямо на пути, рельсы и насыпь разворочены в двух местах, наклеп. Сейчас прибудет бригада ремонтников. Ну, а нам придется подождать, может час, может два. Ермолай, ты можешь идти отдыхать, а мы с бойцами будем охранять состав.
— Какой тут отдых, — невесело бросил Сергеев. — Я пройду вдоль состава посмотрю состояние вагонов и печатей на дверях.
— Добро. Не все бойцы тебя знают, поэтому запомни пароль, наклеп. Если его спросят, ответишь — Анадырь, боец в ответ скажет — Хатанга.
— Ясно, — вымолвил Ермолай и, осматривая вагоны, не спеша направился вдоль состава…
* * *
Минут за 45–50 Ермолай обошел состав с обеих сторон. Пломбы были на месте, вагоны тоже целы. Правда в одном вагоне с боку красовалась приличная, примерно метр на метр, вмятина и небольшая щель в ней. Очевидно, осколок от бомбы приложился к вагону.
Три раза караульные Сергеева останавливали и требовали пароль. Впереди паровоза на путях он видел нескольких рабочих-железнодорожников.
Ермолай подошел к «пассажирскому» вагону. Возле него сидел на пеньке и курил папиросу капитан Милорадов.
— Как там у нас дела?
— Служба идет, — ответил Ермолай. — Твои бойцы меня прямо задергали паролями.
— Четко выполняют инструктаж, наклеп, — усмехнулся капитан. — Как вагоны?
— Пломбы все на месте, вагоны тоже. Но у третьего по счету от паровоза вагона по левому борту приличная вмятина. Очевидно, образовалась от попадания осколка бомбы.
— Содержимое вагона видно? Оно не вывалится по дороге?
— Нет, не видно и ничего никуда не вывалится.
— Ну, тогда не страшно, наклеп. Доедем до места назначения, потом и подремонтируем. А бойцам я скажу, чтобы обращали особое внимание на вмятину.
В это время их паровоз дал два протяжных гудка.
— Через пять-семь минут трогаемся, наклеп, — поднимаясь, изрек капитан. — Давай, Ермолай, отправляйся в вагон. Я соберу своих бойцов и тоже отправлюсь в вагон.
— В Рязани будет остановка? — спросил Ермолай.
— По первоначальному графику нет, — ответил капитан. — Наш состав литерный, и по идее мы должны идти без остановок. Но, видишь, — невесело усмехнулся, — жизнь вносит коррективы, наклеп…
* * *
Свердловск
Самолет из Москвы приземлился рано утром. Не выспавшийся толком Энцо Мальдини долго собирался и одевался, при этом что-то недовольно бубня. Его терпеливо ждал одетый в штатскую одежду капитан Алешин из ведомства комиссара Голикова. Капитан был при американце и переводчиком, хотя гость прилично говорил по-русски, и телохранителем, и гидом, и справочным бюро, и т. д.
В здании аэропорта гостей встретил майор НКВД Халилов. После приветствия и знакомства отправились к машине.
В машине, зевая, американец спросил:
— Какие у нас виды, э… вернее планы на сегодня?
— Сейчас в гостиницу «Москва», — бодро стал отвечать майор. — Там в буфете можно перекусить и отдохнуть, скажем, до полудня.
— А в буфете можно будет выпить? — спросил американец, вяло улыбнулся. — А то я вчера э… как это у вас… перебрал. Да, да именно перебрал.
Алешин и Халилов слегка улыбнулись и переглянулись.
— Конечно можно, — весело ответил майор.
— Тогда принимается. Что дальше?
— Дальше после отдыха обед и поездка в краеведческий музей, знакомство с историей нашего Урала. После — ужин и отдых в гостинице.
— А можно после ужина прогуляться по городу, взглянуть на уральских девушек?
— Можно, — быстро согласился майор. — Скажем, поездка по вечернему городу…
* * *
Сергеев забрался в вагон и прошел в свое купе. Вскоре заскрипели тормозные колодки и состав медленно тронулся. По мере движения он стал набирать скорость.
«Кажется, поехали», — облегченно выдохнул Ермолай и лег на лавку.
Сон был основательно перебит, но он, тем не менее, попытался заснуть. Это плохо получалось, к тому же раненое плечо неприятно заныло. Он полежал на одном боку, потом на другом, в голову непрерывно лезли разные мысли. Они были связаны, в основном, с мамой, конечно же, с Онись, а также майором Истоминым… Вот буквально перед глазами встал раздраженный, с темным шрамом на лбу старший майор Неболтай… следом возник разбитый болезнью, сопливый Сапега…
* * *
Ермолай проснулся и понял, что они стоят. Из коридора вагона доносились голоса, было некое движение и шум.
«Почему стоим? — недовольно подумал Ермолай. — Ведь остановок не должно быть?».
Поднялся с полки, привел себя в порядок и шагнул к двери. Открыл и вышел в коридор. Он увидел стоящего невдалеке бойца и открытую вагонную дверь.
— Что случилось? Почему мы стоим? — спросил Ермолай.
Боец повернулся к нему и вымолвил:
— Говорят, фашисты бомбили вокзал и окрестности, пути повредили. Поэтому нас загнали на товарную станцию, в тупик.
«В тупик», — автоматически повторил Ермолай и шагнул к выходу.
На улице уже рассвело. В трех метрах стоял густой, уже наполовину пожухлый кустарник. За ним проглядывался деревянный забор и дальше стояли зеленые ели и сосны. Вдали на холме сверкал белый храм с голубыми куполами…
— Край станции, неудачное для нас место. Любой бандит может пальнуть из-за кустов по караулу, наклеп. Ну, а воришка просто может попробовать вскрыть вагон и посмотреть, что за товар в вагоне.
Это вымолвил стоявший невдалеке капитан Милорадов.
«Пожалуй», — мысленно согласился Ермолай.
И сразу вспомнил, как во время предыдущей, августовской операции малолетние беспризорники примерно на такой же стоянке вскрыли вагон с золотом.
— С другой стороны от нас рядом стоит товарняк с пиломатериалами, дальше санитарный поезд с ранеными с фронта, — продолжал капитан.
«Ничего, что хромой, быстро навел справки капитан, — усмехнулся Ермолай и уловил запах самогонки, идущий от капитана. — Да он и похмелиться успел!»
— Караул я уже проинструктировал, расставил, — снова продолжал капитан. — Так что, Ермолай, я предлагаю сейчас быстро позавтракать. Ну, а потом идти выяснять ситуацию, докладывать начальству, наклеп. Ты как?
— Предложение принимается…
* * *
Пермь
Истомин и Ноздрин прибыли в квартиру Христолюбовых. Там уже работали два следователя НКВД, капитан и старший лейтенант. Увидев двух майоров, капитан стал докладывать:
— Преступник проник в квартиру с помощью ключа, вероятно заранее подобранного. Охранник Онись дремал на кухне за столом. Преступник подкрался и убил его, ударив пистолетом по голове. Далее он прошел в комнату. Вероятно, осторожно разбудил Онись, заставил ее тихо одеться и вместе покинуть квартиру. Мама Онись все это время спала. Никто из соседей ничего не видел и не слышал.
Истомин и Ноздрин увидели сидящую на диване заплаканную женщину с платочком в руках. Рядом сидела серая кошка.
— Осиротели мы, — причитала женщина. — Осиротели…
Увидев военных, она вскочила и громко воскликнула:
— Товарищи начальники, вы мою дочь найдете?
— Успокойтесь, успокойтесь, — бросил Истомин. — Мы ее конечно найдем.
— Живой?
— Живой.
Судя по глазам, женщина не очень-то поверила словам майора. Она снова села на диван, утирая глаза платочком.
Истомин шагнул к телу мужчины с пробитой головой, лежащему грудью на столе, и внимательно осмотрел его.
Ноздрин тихо вымолвил:
— Жаль нашего сотрудника. Но… сам виноват, нельзя было спать на посту.
— Преступник не оставил никаких следов, ни одного отпечатка пальцев, — вымолвил старший лейтенант.
— Опытный гад, — зло бросил Ноздрин…
* * *
За завтраком, широко улыбаясь, капитан Милорадов изрек:
— Я тут подумал, если мы здесь застрянем, то ночью можно будет сходить в санитарный поезд, навести мосты с медсестричками, наклеп. А, Ермолай? Ведь на фронте все мужики холостяки!
Сергеев в это время думал совсем о другом, а именно, о сохранности вагонов во время стоянки. Не сразу поняв, о чем говорил собеседник, строго взглянул на Милорадова.
— Ну, я это так, философски заметил, — очевидно, по-своему истолковав серьезный вид Ермолая, дал обратный ход капитан.
Но через пару секунд весело продолжил:
— А вообще можно сходить, наклеп. Тебе найдем помоложе бабец, мне постарше. Ха-ха!
— Сейчас трудно что-либо загадывать, — дабы не обидеть товарища, с которым еще предстоял нелегкий путь, неопределенно изрек Сергеев.
— И то верно. Но надежду и веру на теплую встречу с сестричками сохраним…
* * *
Милорадов и Сергеев направились к зданию вокзала. По дороге они заметили следы ночной фашистской бомбардировки: поврежденные здания и пути, обгоревшие каркасы вагонов, оборванные провода и упавшие деревья.
— Вот ведь фашистское зверье! — воскликнул капитан.
Для начала они решили сходить к гражданскому станционному начальнику и выяснить общую ситуацию.
Узнав, кто они и с какого состава, начальник станции Рязань, худенький, болезненный на вид старичок, тихо изрек:
— Сообщаю для сведения, товарищи, что станционные постройки и железнодорожные пути сильно повреждены. Восстановительные работы закончатся в лучшем случае через сутки.
— Вы можете наш состав убрать от забора? — спросил Милорадов.
— Вы что, издеваетесь!? Это исключено, у меня нет свободных путей. Все, все забито! — несмотря на свою внешнюю тщедушность, загромыхал начальник станции. — На станции скопилось 40 составов, из них 10 санитарных поездов с ранеными и больными. И они все прибывают и прибывают, а у меня при бомбежке значительно повреждены два паровоза, сгорело пять вагонов…
Хмурые Милорадов и Сергеев покинули кабинет и направились в линейное отделение милиции. Начальник его, улыбающийся и веселый капитан Пипия, с богатыми черными усами, также ничем, по сути, не смог помочь. Разве что предложил свой телефонный аппарат.
— И на том спасибо, — изрек Милорадов и быстро доложил своему начальству.
Ермолай позвонил полковнику Селезневу, а затем Булганину. Оба начальника выразили свое недовольство по поводу остановки и обещали свое содействие в быстрейшей отправке состава…
— Как у вас здесь с преступностью? — спросил начальника отделения Милорадов.
— Никакой преступности у нас нет. Я всех здесь держу под контролем, — бодро ответил Пипия, махая при этом руками.
— Внешний периметр станции охраняется? — спросил Ермолай.
— Ты имеешь в виду забор у вашего состава? — переспросил Пипия.
— Именно. Он снаружи охраняется? — спросил Милорадов.
— Конечно, дорогой. А что за груз у вас? Нас предупредили об ответственности и серьезности груза, но не сказали, что вы везете.
— Барахло всякое, — небрежно ответил Милорадов.
— Э… дорогой, зачем врешь, — явно обиделся начальник отделения. — Так и скажи Георгию Пипия, что нельзя говорить, я пойму. Но врать никогда не надо…
В неважном настроении Милорадов и Сергеев отправились к своему составу…
* * *
По небу бродили темные тучи, но было тепло, где-то под двадцать градусов.
Милорадов и Сергеев прошли вдоль своего состава. По той стороне, где рядом росли кустарники и примыкала ограда. Осматривая вагоны, они также не обошли вниманием деревянный забор, ограждающий территорию станции. Внешне он выглядел как вполне надежный, поверху его тянулась колючая проволока.
Они подошли к «пассажирскому» своему вагону.
— Думаю, сейчас надо выспаться, а то ночь была беспокойная, наклеп, — изрек Милорадов.
— Ты давай поспи, — согласился Ермолай, — а я пока тут побуду, службу понесу. А после обеда мы поменяемся местами.
— Добро, — бросил капитан и заскочил в вагон…
* * *
Астрахань
Лиза Жохина, прикинувшись бедной беженкой, сумела уговорить одну старушку пустить в ее частный дом на постой. Дом у реки Волга оказался маленьким, неказистым, частично вросшим в землю. В доме, пропахшем солью и еще чем-то, была кухня и одна комната.
«На первое время сойдет, — осмотрев бедноватое жилище, решила Лиза. — А там что-нибудь еще найдем».
Она обошла несколько ближайших магазинов, накупила продуктов, выпивки и устроила богатый обед.
— Давненько, милая, я так не едала, — обозревая стол, удивленно изрекла хозяйка.
— У меня, баба Нюра, муж ушел на фронт, я все свое что продала, что раздала, — уверенно врала Лиза.
— Так что деньги есть. Питаться мы с тобой будем хорошо, — ловко наполнила старинные пожелтевшие рюмки вином. — Как говорится, война войной, а брюхо требует вкусненького.
Старушка покачивала головой.
— Давай, выпьем, баба Нюра, за знакомство, — предложила гостья.
— Давай, Лизонька милая, выпьем. Эх, давно я уж не пила вино… обстоятельно исследовала весь дом. Как она изначально и предполагала, поживиться здесь было абсолютно нечем.
— Голь перекатная! — зло бросила и грязно выругалась. — Надо отсюда как можно быстрее сматываться…
* * *
Ермолай прохаживался вдоль состава, когда его окликнули.
— Сергеев? Ермолай?
Ермолай повернулся на голос и увидел приближающегося и улыбающегося светловолосого плечистого молодого человека. Он был одет в общеармейскую военную форму. Подойдя, незнакомец изрек:
— Добрый день. Я лейтенант Седых, прибыл по указанию комиссара Голикова оказать вам содействие, — и протянул руку.
Они поздоровались.
«Где-то я его видел?.. — задумался Ермолай. — Ах да! Вспомнил, я его видел в приемной комиссара», — спросил:
— А какого рода содействие вы должны оказать?
— Меня зовут Романом, и давай сразу перейдем на «ты».
— Хорошо, Роман. Но ты не ответил на мой вопрос.
— Я должен помочь вам с капитаном Милорадовым в части охраны груза во время стоянки. После того как восстановят движение, отправить вас в путь. А далее убыть в Москву.
«Обещанная помощь полковника Селезнева», — решил Ермолай, бросил:
— Ясно. Тогда давай пройдем, я покажу тебе объект нашей охраны, железнодорожный состав и его боевое охранение.
— Пойдем. Как бойцы караула меняются на постах?
— По графику, через два часа.
— А у тебя оружие есть? — спросил лейтенант.
— Конечно, в кармане. А у тебя?
— Есть, как и положено, в кобуре…
* * *
Пермь
В крохотной комнате находятся мужчина и женщина. Они сидят на стульях напротив друг друга.
— Отпустите меня, дядечка, — со слезами на глазах умоляет молодая девушка, — ну, зачем я вам здесь. На воле я больше пользы принесу.
— Может, и отпущу, — медленно изрекает мужчина с марлевой повязкой на лице. — Но сначала ты должна мне рассказать все.
— Я ничего не знаю, дядечка…
— Молчи, дура! — рявкнул мужчина. — И отвечай только на мои вопросы. Как зовут твоего хахаля?
— Ермолай.
— Где он работает?
— Я не знаю.
— Заруби себе, будешь врать, я тебя просто убью.
По лицу девушки текут слезы.
— Ой, мамочка родненькая, — изрекает, с мольбой в глазах смотрит на своего мучителя.
— Повторяю вопрос, где он работает?
— Я не знаю, мы не говорили о его работе. Ой, мамочка родненькая…
— Мамочка тебе не поможет, — обрывает мужчина. — Перед тем как убить, я тебя попытаю, девонька. Пытать я хорошо умею, и к тому же, люблю пытать, — угрожающе смотрит. — И, — злобно смеется, — потом хорошо поимею тебя, девонька. Ха-ха! И еще друга приглашу потешиться над тобой. Вот будет потеха!..
* * *
Сергеев и Седых, осматривая вагоны и пломбы на них, обошли состав с двух сторон. Ермолаю не терпелось расспросить лейтенанта о новостях московских, да и других. Закончив осмотр, он спросил:
— Как Москва?
— Поскольку положение на фронте не в нашу пользу, но Москва укрепляется.
— Как там майор Истомин поживает? Он в Перми или уже в Москве?
— Он в Перми ищет фашистского агента.
— И как успехи?
— Насколько я неофициально слышал, пока никак.
Что-то у них там с одной девушкой случилось.
«Девушкой? Неужели что-то случилось с Онись Христолюбовой?» — воскликнул Ермолай и спросил:
— Какой девушкой? Фамилию не помнишь?
— Нет, я же сказал, что слышал краем уха.
«Девушкой… Надо срочно позвонить Онись в госпиталь», — решил Ермолай и изрек:
— Мне надо позвонить, вот только откуда, я не знаю.
— Пойдем к военному коменданту, — предложил Седых.
— Пойдем.
Вскоре они входили в кабинет военного коменданта станции. Майор по фамилии Кадушкин в мятой, старой форме встретил неприветливо, хмуро буркнув:
— Что вам?
Серых достал и развернул удостоверение, строго вымолвил:
— Я лейтенант Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной армии Седых. Коллега со мной. Нам нужно срочно позвонить в Москву.
Майор встрепенулся, поднялся со стула, оправил форму. Кивая на свое рабочее место, гораздо более дружелюбно изрек:
— Пожалуйста, товарищи. Проходите и звоните, — отошел от стола и быстро вышел из кабинета.
Седых улыбнулся и кивнул Сергееву. Поняв жест, Ермолай прошел вперед, зашел за стол и стал звонить.
Вскоре на другом конце линии раздался недовольный, скрипучий женский голос:
— Третий эвакогоспиталь слушает.
— Здравствуйте. Пожалуйста, — выдавил Ермолай, — позовите Христолюбову.
— Здравствуй, мил человек. А кто ее спрашивает?
— По работе ее спрашивают.
— Что-то я вас не припомню. Как ваша фамилия?
— Пожалуйста, пригласите, — повторил Ермолай, — я вас плохо слышу, — соврал для отвода глаз.
— А нет ее, дома она, наверное. Ну, прощевайте, пока, — и трубку положили.
Положил трубку и Ермолай. На душе было как-то неспокойно. Он отошел от рабочего стола.
Далее стал звонить Седых. Он доложил полковнику Селезневу о ситуации на станции Рязань…
* * *
Сергеев и Седых подошли к своему составу, прошли к «пассажирскому» вагону. В дверном проеме стоял и делал несложные разминочные упражнения капитан Милорадов.
— Товарищ капитан, — бросил Сергеев, — нам прислали в помощь из ГРУ ГШ лейтенанта Седых.
— Очень хорошо, — ответил Милорадов. — Мы всегда рады помощи. Сейчас за обедом познакомимся и обсудим обстановку, наклеп. Прошу в мой кубрик через пять минут…
За обедом капитан не предложил своей самогонки.
«Наверное, уже все выпил», — подумал Ермолай.
Трапезничали практически молча, хозяин кубрика задал лейтенанту пару вопросов. Затем дружно убрали со стола.
— Ну, ты, Ермолай, можешь смело отбиваться и отдыхать, наклеп, — вымолвил капитан. — А мы с лейтенантом будем службу нести, заодно и поговорим, обсудим обстановку…
* * *
Ермолай проснулся и услышал за стенкой здоровый мужской смех.
«Похоже, Милорадов и Седых неплохо спелись», — поднимаясь с полки, подумал Ермолай.
Взглянул на часы, они показывали восемь часов вечера.
Ермолаев поднялся, сделал несколько физических упражнений. После этого пошел принимать водные процедуры…
Через десять минут Сергеев заходил в купе капитана Милорадова.
— Как поспал, Ермолай? — спросил капитан.
— Отменно.
— Присаживайся к столу, будем ужинать, наклеп.
— Спасибо…
* * *
Свердловск
После отдыха Энцо Мальдини пообедал в ресторане гостиницы. Далее в сопровождении двоих офицеров (капитана Алешина и майора Халилова) отправился в областной краеведческий музей.
Экскурсоводом оказалась пожилая и совсем не симпатичная женщина. Американец стоически выдержал трехчасовую экскурсию, задал несколько вопросов, сделал запись в книге уважаемых посетителей.
Когда, наконец, экскурсия закончилась, он весело изрек:
— Все было замечательно, но я проголодался. Поедемте в лучший ресторан города.
— А чем вас не устраивает ресторан в гостинице? — спросил Халилов.
— Кухня не самая лучшая, и к тому же там совсем нет девушек! Я хочу познакомиться с настоящей русской уральской девушкой!
— А зачем знакомиться? Вы вроде женаты, Энцо.
— Э… Просто познакомиться, пообщаться. Ну… расширить кругозор… потом рассказать в Америке…
Алешин и Халилов весело переглянулись.
— Более лучшего ресторана, чем в гостинице «Москва», мы и не найдем, — вымолвил Халилов. — Хотя, — офицеры снова переглянулись, — можно попробовать.
— Тогда поедемте. Я очень голоден…
* * *
За разговорами о положении на фронтах и в Москве ужин затянулся.
Когда Милорадов, Сергеев и Седых вышли из вагона, уже начало темнеть.
— Мы с Ермолаем, может, проверим службу караула? — предложил Седых.
— Давайте, — сразу согласился капитан, — а я, — кивнул в сторону соседнего товарного состава, — сбегаю к земляку, наклеп.
«Знаю я твоего земляка в юбке!» — усмехнулся Ермолай, но промолчал.
Сергеев и Седых пошли вдоль состава, а Милорадов шагнул к товарняку, пролез под вагоном и скрылся из вида.
Какое-то время Сергеев и Седых ходили вместе. Лейтенант часто запинался, ворчал, что нет нормального освещения. Затем он предложил:
— Давай разделимся. Скажем, я сейчас понесу службу, а ты иди, отдыхай. Часа через три ты меня сменишь, я пойду отдыхать.
— Хорошо, — согласился Ермолай и направился к «пассажирскому» вагону…
* * *
Рязань, ближайшие окрестности товарной железнодорожной станции…
* * *
Ночь, кругом сплошная темень. Лишь высоко и далеко на небе мерцает с десяток звезд.
Со стороны леса к деревянному забору подходят трое мужчин, один в милицейской форме, двое в штатской одежде. В руке милиционера вещевой мешок, он смотрит на часы. Одноглазый мужчина быстро снимает с забора несколько деревянных досок.
Милиционер достает из мешка приспособление, перевязанное веревкой, похожее на взрывное устройство, и со словами:
— Давай, Инвалид, тихо ползком пошел. Присобачишь адскую машину к днищу вагона и обратно, — вручает его третьему мужчине на одной ноге и с костылями.
— А он не шандарахнет, пока я там буду возиться? — спрашивает одноногий.
— Нет, все рассчитано, — резко отвечает милиционер. — Вперед.
— А не шлепнет меня часовой солдатик? — явно менжуется одноногий.
— Нет, он спит на ходу. Вперед, только тихо. Действуй, как мы обговорили. С богом.
Одноногий мужчина оставил у забора костыли, взял зубами за веревку приспособление, лег на землю. И, работая руками, пополз в сторону стоявшего невдалеке, судя по едва различимым контурам, железнодорожного состава. Милиционер и одноглазый мужчина наблюдают за ним. В кромешной тьме он едва различим, а вскоре исчезает и вовсе…
Милиционер смотрит на часы, что-то отсчитывает.
Внезапно и гулко раздается взрыв. Судя по едва различимым контурам, один вагон слегка подпрыгивает вверх.
— А где Инвалид? — крикнул Одноглазый. — Почему он не вернулся до взрыва?
— Он там, — неопределенно кивнул милиционер. — Давай вперед за слитками. Ну!? — в руке его показался пистолет.
— Мы так не договаривались! — кричит Одноглазый.
— Только так. Быстрее, пригнись и бегом, время дорого, — крикнул милиционер, дулом пистолета подталкивая Одноглазого. — Ну!
Пригнувшись, бедняга бежит в сторону железнодорожного состава, от которого слышны крики.
Вскоре он прибегает с двумя блестящими слитками в руках. Тяжело дыша, изрекает:
— Их там штук десять валяется на земле, я взял крайние. Вроде небольшие, а тяжелые.
Слитки забирает милиционер.
— Молодец! Вперед, еще раз! — кричит милиционер.
— Я видел оторванную руку Инвалида, — хнычет Одноглазый.
— Вперед, еще раз! Последний!
Одноглазый снова побежал к путям. Милиционер положил слитки в вещмешок и внимательно всматривается в сторону железнодорожного состава. Вот в его поле зрения попадает военный, скорее всего офицер. Милиционер вскидывает пистолет, прицеливается и стреляет. Военный падает.
Через мгновение появляется тяжело дышащий Одноглазый с двумя слитками в руках. Милиционер дважды стреляет в него. Затем подбирает выроненные упавшим навзничь мужчиной слитки. Быстро обшаривает карманы и одежду убитого. И извлекает из-за пазухи бедняги еще один слиток. Милиционер грязно ругается. Быстро укладывает слитки в мешок и исчезает во тьме.
Через несколько секунд он подбегает к стоящему на дороге легковому автомобилю. Мгновение-другое и авто стремительно срывается с места…
* * *
Ермолай проснулся от приглушенного взрыва, вагон дернуло и слегка тряхнуло.
«Что это? — удивился. — Неужели взрыв был в нашем составе?» — вскочил и быстро оделся.
Ермолай выскочил в коридор, там толпились несколько бойцов с винтовками.
— Кажись, у нас грохнуло, товарищ Сергеев, — изрек один из них. — Где-то в передних вагонах.
— Тревога! Всем подъем! — крикнул Ермолай. — Действуем согласно боевого расчета! — и спрыгнул на землю.
За ним последовали бойцы. Кругом стояла темень, все побежали к передним вагонам. Послышались выстрелы, Ермолай достал пистолет.
Вот он увидел сидящего на земле и обхватившего голову руками бойца.
«Наверное, контужен», — сообразил Ермолай.
А дальше?.. Дальше развороченное днище одного вагона и несколько валяющихся на земле слитков…
«Что же это такое? — спрашивал сам себя Ермолай. — Как же это? Взорвать вагон?..».
Голова вмиг стала чугунной…
«Где Милорадов? У медсестричек?.. Надо что-то делать!..».
— Внимание, бойцы! — крикнул Ермолай столпившимся и явно растерявшимся солдатам. — Бегом на охрану взорванного вагона! Два человека с этой стороны, два — с противоположной! Никого не подпускать к вагону! Никто ничего не должен трогать! Иначе трибунал! Выполнять!
Бойцы быстро рассосредоточились. Ермолай осмотрелся по сторонам и увидел невдалеке лежащего военного. Шагнул в его сторону и увидел лежащего на земле… лейтенанта Седых!?
— Роман, Рома! — крикнул Ермолай и подскочил к нему.
Лейтенант лежал на боку, в какой-то не естественной позе.
«Он убит!?» — мелькнула страшная мысль.
Ермолай осторожно приложил руку к еще теплой шее лейтенанта, но пульса не обнаружил…
* * *
Пермь
После второго допроса с побоями, учиненного ее похитителем, Онись решила бежать. Выносить издевательства и постоянное психологическое давление, да и просто находиться в затхлом чулане, она уже просто не могла. Помочь девушке должен был случайно оказавшийся в кармане ее пальто пузырек с серной кислотой. При задержании спешивший мужлан-похититель ее не обыскивал…
Онись уже поняла, что находится в частном доме на окраине города, и, кажется, совсем недалеко от ее госпиталя. Из соседней комнаты, где находился ее похититель и мучитель, слышался сильный храп.
«Пора», — решила девушка, забарабанила руками по двери и закричала:
— Я хочу в туалет!
— Заглохни, курва, — послышался вскоре недовольный мужской голос похитителя. — Мешаешь спать.
— Я хочу в туалет!
— Потерпишь до утра, заглохни.
— Я не могу терпеть!
Послышалась грязная ругань.
— Ну, я тебе сейчас покажу туалет, — раздался грозный голос.
Онись услышала некое движение в соседней комнате. Вот скрипнул засов на двери, она медленно отворилась. В полутьме можно было различить стоявшего в нижнем белье растрепанного мужчину с разгневанным, перекошенным лицом.
Девушка резко плеснула содержимое пузырька в мужской лицо, и изо всех сил толкнула его руками. Явно не ожидавший такой встречи мужчина упал на пол, а Онись бросилась бежать к выходу. Мужчина громко закричал и заругался, через мгновение прогремел выстрел. Онись обожгло правую лопатку, в ее тело вошло что-то холодное и колющее.
«Бежать, бежать!» — стучало в голове Онись.
Не замечая боли, она, казалось, снесла с петель дверь комнаты и оказалась в сенях. Из комнаты ей вслед раздавался крик, ругательства и проклятия.
Минуя сени, Онись выскочила из дома и бросилась к забору, отделяющего дом от улицы. В темноте она никак не могла найти калитку, поэтому стала перелезать через забор, поцарапала руки. Раздался выстрел и Онись обожгло ногу. Но это не могло ее остановить. Она перелезла через забор, встала на ноги и, превозмогая боль, побежала по улице…
* * *
Сергеев с пистолетом в руке стоял возле взорванного вагона. Послышались приближающиеся голоса и крики. Вскоре показался заспанный капитан милиции без головного убора.
— Я заместитель начальника линейного отделения милиции, капитан Птицын, — крикнул капитан. — Ничего не трогать и не подходить к вагону. Скоро приедет следственная бригада из областного управления…
— Вы доложили о взрыве в Москву по инстанции? — спросил капитана Ермолай.
— Так точно…
Появилась худая молодая женщина.
— Что здесь произошло? — картавя, затараторила она. — Я дежурная по станции Рязань, я должна знать, что произошло…
Объявился запыхавшийся капитан с пистолетом в общевойсковой форме.
— Я помощник военного коменданта. Что здесь произошло?…
Показался не похожий сам на себя капитан Милорадов. Он подошел к Сергееву и тихо забубнил:
— Это конец. Мне кранты, пойду под суд, наклеп. В лучшем случае, грозит штрафбат…
— Возьми себя в руки! — ощутив запах самогона, шикнул на него Ермолай. — Все идет неплохо, жаль, конечно, Седых.
— Будет следствие, будут допросы. Что я буду говорить? Где я был в момент взрыва?..
— Василий Никифорович! Прекрати плакать! — оборвал Ермолай. — Запоминай, дело было так. Мы, три офицера, поделили ночное время по три часа. Сначала пошел Седых, потом должен был идти я, потом ты. Мы отдыхали, спали во время взрыва! Все! Седых, увы, не повезло! Принимай управление составом на себя, мне надо отойти на станцию и позвонить.
Капитан, кажется, понял. Заметно ожил и закивал.
Ермолай подошел к помощнику военного коменданта и сказал:
— Мне нужно срочно позвонить в ГРУ ГШ.
— А вы кто?
Ермолай показал свое офицерское удостоверение.
Капитан рассмотрел его, убрал пистолет в кобуру, выдавил:
— Пойдемте в дежурную часть. Дорогой, вы меня просветите, что произошло.
Из дежурки Сергеев сначала позвонил дежурному по ГРУ ГШ, потом в Госбанк…
* * *
Москва
Булганин, получив сообщение от дежурного о звонке Сергеева из Рязани, и отойдя от шока, отдал указание об отправке на место взрыва бригады сотрудников.
Председатель Госбанка задумался, как такое могло произойти? И конечно о последствиях для него… Вскоре, так ничего и не решив, стал думать, как действовать дальше. Голову наполняли различные мысли. Захотелось с кем-то поделиться, обсудить ситуацию, определиться, что делать дальше. И он решил позвонить комиссару Голикову.
— Прошу прощения за ночной звонок, Филипп Иванович.
— Ничего, ничего, Николай Александрович. Вы в курсе рязанских событий по спецсоставу?
— Да, мы отправили туда своих сотрудников. Я вот думаю, как нам действовать дальше?
— Надо как можно быстрее отправить состав.
— Естественно. Но что делать со взорванным вагоном?
— Надо его отцепить, а остальные вагоны как можно быстрее необходимо отправить.
— И я такого же мнения. По взорванному вагону надо провести расследование и инвентаризацию.
— Совершенно верно, и решить, что делать с металлом из взорванного вагона.
— Его можно пока разместить в нашей рязанской конторе, помещения мы найдем.
— Так и надо действовать. Я отправил в Рязань полковника Селезнева. Со слов Сергеева, погиб наш сотрудник…
* * *
Сергеев вышел из военной комендатуры на улицу. Уже начало светать. Он направился в сторону своего состава с металлом. Подойдя, сразу прошел к взорванному вагону, хотелось внимательно осмотреть последствия взрыва.
Днище вагона оказалось раскурочено не по центру, а ближе к одному краю. На земле валялось с десяток слитков, некоторые из них от взрыва почернели…
— Товарищ Сергеев?
Ермолай повернулся на мужской голос. Перед ним стоял грозного вида заместитель начальника линейного отделения милиции, капитан Птицын, рядом сержант милиции.
— Пожалуйста, пройдемте с нами в помещение линейного отделения милиции.
— А в чем дело?
— Вас вызывает старший майор госбезопасности Неболтай.
Сергеев сразу ощутил огромную усталость, навалилась и сонливость, отчужденность от всего…
— Следуйте за мной.
Ермолай двинулся следом за капитаном, замыкал шествие сержант милиции.
Вскоре они подошли к зданию станции. Вот и отделение милиции. Капитан, следом Сергеев зашли в кабинет начальника отделения. За столом с грозным видом восседал Неболтай.
— Я провожу расследование по факту взрыва спецсостава, — буквально прорычал госбезопасник. — Ваши действия, Сергеев, а вернее бездействие, я расцениваю как преступные. Я вас арестовываю на трое суток, пока на трое. Капитан Птицын, заберите оружие у арестованного и отправьте в камеру…
На Ермолая навалилась полная апатия…
* * *
Рязань, линейный отдел НКВД на железнодорожной станции, кабинет начальника…
— Где капитан Пипия? — развалясь на стуле, громко спрашивает Неболтай.
— Я вам уже докладывал, он в отпуске, — тихо отвечает капитан Птицын. — Уехал в Горький (в настоящее время город Нижний Новгород) к родственнику на свадьбу на 3 дня.
— Немедленно отозвать! — кричит старший майор. — Тут у вас черт-те что! Взрывы, диверсии, а он в отпуске, на свадьбе!
— Есть. Разрешите идти исполнять?
— И доставьте ко мне на допрос капитана Милорадова из спецсостава.
— Есть.
— Идите.
Капитан спешит на выход и в дверях сталкивается с армейским полковником. Учтиво пропускает и вылетает из кабинета.
— Товарищ полковник, чем обязан? — неспешно поднимаясь со стула и одергивая форму, улыбаясь, изрекает Неболтай.
— Вы прекрасно знаете, зачем я пришел к вам, товарищ старший майор, — строго бросает полковник Селезнев. — На каком основании вы задержали Сергеева? Почему не согласовали вопрос с нами?
— Я провожу расследование по факту взрыва спецсостава, вполне возможна пропажа части груза особой важности. Сергеев — один из главных подозреваемых в деле.
— Подозреваемый?! Это ваши инсинуации! Я требую немедленно его выпустить! Через два часа спецсостав отправится к месту назначения. С ним должен отправиться Сергеев.
— Не имею права выпустить до завершения…
— Я думаю, — грозно перебивает полковник, — комиссар Голиков незамедлительно сообщит о вашем произволе наркому, товарищу Берия. И будет принято соответствующее решение.
Полковник решительно развернулся и быстро покинул кабинет. Старший майор в задумчивости опускается на стул…
* * *
Ермолай сидел на жестком деревянном табурете в камере и думал, что с ним будет дальше. Вины за собой он никакой не чувствовал, ведь он не отвечал за безопасность состава. Для этого был караул во главе с капитаном…
Отношения с Неболтаем у него как-то сразу не сложились. Но неужели только из-за этого госбезопасник взял его в разработку? Ермолай надеялся, что комиссар Голиков его поддержит. А если не поддержит?.. Что тогда, тюрьма? За что?..
«Все! — решил, — надо думать о чем-то другом, желательно хорошем. Надо переключиться, надо переключиться…».
Так, кажется, переключился. Но все мысли в его голове крутились по определенному, замкнутому кругу. Он стал думать о маме… Онись… майоре Истомине… Снова о маме… Онись…