Пробуждение Мальдини было тяжелым. Глаза с трудом открылись, голову, словно налитую чугуном, невозможно было оторвать от подушки, руки и ноги не слушались, во рту творилась революция, болел низ живота…
Энцо стал вспоминать: после музея они проехали в какой-то кабак… к ним подсела ярко накрашенная, веселая девица… пили уральскую водку, танцевали… Он пригласил девицу к себе… приехали в номер, снова пили… девица стала показывать стриптиз… А потом, потом провал…
Энцо все же поднялся и осмотрелся. В спальне все было как обычно, все его вещи были на месте. Ужасно хотелось пить, он направился в ванную.
Неожиданно в гостиной увидел сидящую в кресте незнакомую, несимпатичную женщину уже в возрасте.
— Здравствуйте, Энцо. Вам привет от Пола, — улыбнувшись, изрекла незнакомка и положила на стол клочок бумаги. — Здесь уральские объекты, которые могут вас заинтересовать. Не забудьте сжечь лист после прочтения.
«От Пола?.. — тяжело задумался Энцо. — А!.. От Пола Гора, англичанина!».
Он что-то хотел сказать, но не знал, что.
Незнакомка поднялась, по-прежнему улыбаясь, рассматривая атлетичную, нагую мужскую фигуру.
— Вид у вас неважный, — изрекла ехидно. — Ваша ночная пассия пользуется плохой помадой.
«Вид неважный», — повторил Энцо и взглянул на себя.
На нем не было никакой одежды, даже трусов. В некоторых местах на теле виднелись следы красной помады.
Вяло улыбнувшись, Энцо прикрыл руками свой пах.
— Вам надо меньше пить, господин Мальдини, — строго бросила незнакомка. — Русские вас специально будут спаивать.
За нравоучения Энцо хотел было послать подальше эту дамочку. Но… ограничился неопределенным покачиванием головы.
— Нас интересует также этот человек, — изрекла незнакомка и передала фото мужчины.
Энцо сосредоточился, цепко взглянул. Запомнил лицо, написанную от руки ниже фото фамилию и кивнул.
Женщина быстро убрала фотографию.
Она буквально внезапно испарилась, оставив в некоем замешательстве постояльца номера…
* * *
Ермолай ходил по камере: пять шагов к окну, разворот — пять шагов к двери, разворот, пять шагов к окну…
Он уже, кажется, обо всем передумал, рассмотрел разные варианты своей дальнейшей жизни. И негативные, и позитивные, и, как ему казалось, нейтральные… Поэтому в данный момент ни о чем не думал, просто автоматически ходил и коротал время…
«Надо остановиться», — решил в какой-то момент и присел на жесткий деревянный табурет…
* * *
20-й километр автомобильного шоссе Липецк — Воронеж…
Григорий Пипия основательно подготовился к операции, разбив ее на два этапа: первый — захват слитков из спецсостава и второй — автомобильный марш-бросок в Мегрелию.
Первый этап прошел вполне успешно, второй также должен пройти гладко. Григорий подготовил и обслужил свой служебный легковой газик, заправил полные баки, взял еще две полные канистры с бензином. Прихватил и продукты.
Он понимал, что быстрота — залог его успеха. Поэтому решил за 20 часов непрерывной езды добраться до Краснодарского края, конкретно — станицы Кущевская. Там жил его школьный друг, Резо Мармеладзе. У Резо Григорий хотел выспаться, отдохнуть, покушать и отправиться дальше на свою родину.
Шоссе местами было ровное, местами с выбоинами и неровностями. Где-то Григорию удавалось держать скорость 70 километров в час и даже более, где-то 60, а на отдельных плохих участках и 50… По мере езды усталость все больше давала о себе знать, да и в сон начало клонить…
* * *
Загремел засов двери камеры. Кто-то ключом открыл один скрипучий замок, затем другой. Дверь медленно отворилась, вошел старший майор Неболтай.
Ермолай встал с табурета, взглянул на хмурого госбезопасника.
— У меня есть показания, что ты, Сергеев, предлагал украсть из состава золото, — грозно выдавил старший майор.
«Украсть золото?» — удивился Ермолай и медленно выдавил:
— Бред.
— Не бред, а официальные показания! — воскликнул старший майор, продолжил уже спокойнее. — Если я им дам ход, то тебе светит 6–7 лет лагерей. Но если ты напишешь чистосердечное признание и покаешься, то получишь 3 года колонии. Как мое предложение?
— Я ничего никому не предлагал, и писать ничего не буду.
— А ты не спеши, подумай, — улыбнулся Неболтай, окинул взглядом камеру. — Большая камера, надо сюда еще троих-четверых уголовников направить…
«Давит морально, гад!..»
— …Начальники твои от тебя уже отказались, подумай о своей дальнейшей жизни…
«Нагло врет, гад!..»
— …Ты молодой, у тебя и невеста есть, тебе дальше жить…
«Гад! Гад!..», — злость застилала разум.
— …Я скоро зайду за ответом, Сергеев, — закончил госбезопасник определенно уже с угрозой в голосе.
У Ермолая чесались кулаки, но он сдержал себя, отвел взгляд в сторону. Постояв немного, госбезопасник неспешно покинул камеру. Дверь закрыли на ключ, заскрипел засов.
Ермолай сел на табурет и задумался:
«То ли блефует госбезопасник… то ли действительно есть показания?.. Но кто мог дать такие липовые показания?.. Не верится, чтобы комиссар Голиков, не поговорив со мной, отказался бы от меня… Да и не золото мы везем!..».
* * *
Свердловск
Энцо Мальдини еще в Москве хорошо изучил имеющуюся в американском посольстве карту-схему города Свердловска и географическую карту области.
Во время позднего завтрака майор Халилов предложил два, а если не хватит, то и три дня потратить на изучение Свердловска, его настоящего и прошлого.
«Может, удастся посмотреть что-то интересное для меня», — подумал Энцо и согласился.
— Ну а далее, — продолжал майор, — мы можем предложить посетить город Невьянск, вотчину первооткрывателя и промышленника Урала Никиты Демидова.
— Уверяю, там есть, что посмотреть.
Мальдини, напрягая память, предложил по дороге посетить один военный завод, находящийся в Среднеуральске.
— Это далеко, нужно будет делать крюк по плохой дороге, — энергично ответил-соврал майор. — Там сейчас как раз идет ремонт дороги. Давайте отложим это посещение, — и наполнил рюмку американца.
Энцо усмехнулся и вспомнил один научный институт из списка, переданного утром англичанкой. Институт работал над созданием сверхпрочной брони и находился на окраине города, как раз по той дороге, по которой им предстояло ехать в Невьянск.
Смакуя, Мальдини выпил и предложил посетить заодно этот институт.
— Там сейчас карантин, — бодро ответил Халилов. — Кто-то занес некую бациллу и идет дезинфекция.
— К нашему приезду, возможно, будет уже порядок, — предположил американец.
— Это навряд ли, — уверенно бросил майор…
* * *
Принесли обед, но Сергеев решительно отказался от еды. Не было ни настроения, ни желания что — либо есть и пить. Он снова вернулся к своим невеселым мыслям. Время тянулось томительно долго…
* * *
Загремел засов, заскрипели замки, и резко отворилась дверь в камеру. Ермолай в это время сидел на табурете и слегка дремал.
В камеру решительно вошел строгий полковник Норейко, следом не менее строгий полковник Селезнев.
— Хорошо устроился ты, Ермолай, — загремел Норейко, осматривая камеру. — Мы тут с ног сбились, ищем преступников устроивших взрыв, думаем, как ваш состав побыстрее отправить. А он, видите ли, сидит на диете, можно сказать, в комфорте и дремотой страдает.
Сергеев быстро поднялся и встал в положение «смирно».
— Вольно, — уже гораздо тише изрек Норейко. — Скажи лучше, ты не чувствуешь за собой вины в произошедшем взрыве?
Ермолай слегка расслабился и ответил:
— Нет.
— А может, кого-то подозреваешь?
— Нет.
— Ну, на нет и суда нет. Ты свободен, — бросил Норейко. — Только не держи зла на нашу систему, накладки у всех бывают, — и протянул руку для рукопожатия.
Следом Селезнев также пожал руку Ермолаю и вымолвил:
— Давай, Сергеев, забирай все, что у тебя здесь изъяли, и выдвигайся к своему составу. Он сейчас на 6-ом пути стоит. Где-то через полчаса вы отправляетесь к месту своего первоначального назначения. Неси службу, Сергеев, как положено, — улыбнулся. — Ясно?
Ермолаю хотелось о многом спросить полковника. Но он понимал, что сейчас не время, да и не место. Поэтому слегка улыбнулся и по-военному вымолвил:
— Так точно, товарищ полковник, ясно.
— Кстати, — вставил Норейко, — если все-таки серьезно подумать, Ермолай, у тебя нет мыслей, кто мог устроить взрыв вагона? Это очень важно.
Сергеев отрицательно покачал головой.
— Ума не приложу.
Полковники двинулись к выходу, за ними направился и Ермолай…
* * *
Пермь, 3-й эвакогоспиталь…
На больничной койке, укрытая одеялом, лежала на правом боку Онись Христолюбова. Медленно говоря, она рассказывала историю своего пленения, нахождения в плену и освобождения. Рядом на стульях сидели и внимательно слушали майор Истомин и майор Ноздрин…
Когда девушка закончила свой рассказ, майор Истомин вымолвил:
— Мы были в доме, который ты указала при прошлой нашей встрече. Он оказался совершенно пуст, никаких мужских следов мы не обнаружили. И твоих тоже.
— Очень опытный этот фашистский агент, — вставил Ноздрин. — Сейчас заляжет на дно.
— Скорее будет лечиться, — вставила девушка. — Я ему нанесла серьезный урон.
— Ты смогла бы описать его внешность? — спросил Истомин. — Нам надо составить примерное его фото.
Онись задумалась на несколько секунд.
— В госпитале он был в марлевой маске, и дома тоже. Ночью, когда я его облила кислотой, было темно, я его толком не рассмотрела. Да и не до того мне было. Опять же, — вяло усмехнулась, — после моей кислоты лицо его точно претерпит изменения.
— Ты молодец, Онись! — бросил Ноздрин. — А этот германский агент точно теперь долго лечиться будет.
— Давай поправляйся, Онись, — улыбнулся Истомин. — Не будем тебя больше мучить.
— А как там Ермолай? — спросила Онись.
— Не переживай за него, у него все нормально. Я думаю, как у него появится возможность, он приедет.
— Пусть сильно не спешит.
— Почему?
Девушка засмущалась, немного замялась.
— Ну… я хочу полностью поправиться к его приезду, залечить и спину и ногу.
Майоры весело рассмеялись…
* * *
Еще издалека Ермолай услышал командный голос капитана Милорадова. Капитан читал мораль одному бойцу, при этом частенько употребляя свое любимое словечко — наклеп. Увидев подходящего Сергеева, он отпустил бойца и шагнул навстречу.
— Рад, очень рад, что с тобой разобрались и выпустили, — весело изрек капитан. — Ты как, Ермолай?
Сергеев улыбнулся.
— Я тоже рад, настроение боевое. Как вы тут без меня, Василий Никифорович?
— Докладываю: взорванный вагон отцепили, с ним будут проводиться следственные действия, инвентаризация и так далее. Груз вагона, как я понял, то ли оставят здесь, то ли отправят в Москву. Восстановительные работы железнодорожного полотна закончены. Оставшиеся 14 вагонов состава и наш «пассажирский» с минуты на минуту отправляется на Урал. Все остальное у нас по-старому, караул проинструктирован, наклеп. Один боец, получивший контузию во время взрыва, отправлен в госпиталь, вместо него получена замена. Доклад закончил.
— Спасибо, Василий Никифорович, — улыбнувшись, бросил Ермолай.
— Предлагаю пройти к нашему вагону.
— Предложение принимается.
— После отправки в моем купе поужинаем.
— Хорошо…
* * *
Москва
Хейдес специально отправлял в Рязань своего человека, чтобы он узнал о последствиях массированной бомбардировки Люфтваффе городского железнодорожного узла. Агент сообщил, что из-за авиаудара на сутки узел был парализован, было много разрушений, пожаров, сгорели целые составы. Из разговоров с людьми агент узнал, что якобы сгорел один вагон из состава, перевозившего золото, убит охранник, двое гражданских.
Подумав, Хейдес составил красочное, слегка приукрашенное донесение в центр…
* * *
Берлин, штаб-квартира армейской разведки и контрразведки (Абвера), кабинет начальника
Канарис прочитал донесение резидента из Москвы в рамках операции «Эшелон». Хейдес сообщал: бомбардировка Рязани оказалась успешной, сгорели два вагона из состава, перевозившего русскими золото, убито значительное число охраны состава.
Адмирал допускал, что резидент мог слегка приукрасить ситуацию. Тем не менее, он довольно вымолвил:
— Хорошо, операция «Эшелон» приносит нужные результаты. Пожалуйста, — обратился к стоявшему на вытяжку адъютанту, — срочно подготовьте донесение для фельдмаршала Кейтеля, положив за основу донесение московского резидента…
* * *
Состав тронулся с места. Ермолай достал из вещмешка продукты и отправился в соседнее купе.
— Ты со своими харчами! — весело встретил Милорадов. — Унесешь обратно, у меня запасы немереные, хватит на дорогу до Владивостока, наклеп. Кстати, и самогоночка у меня еще есть. Ты как к ней?
— Сейчас по рюмашке для снятия напряжения будет самое то. Я только за…
Они хорошо поели, поговорили о многом, выпили, Ермолай слегка опьянел.
Ужин подходил к своему логическому завершению, когда капитан, став серьезным, вымолвил:
— Виноват я перед тобой, ты прости меня, Ермолай, если сможешь.
— За что простить, Василий Никифорович?
— Понимаешь, этот старший майор Неболтай узнал, что я ночью ходил в санитарный поезд. Ну и начал шантажировать меня. Неприятно все это. Короче, я написал бумагу под его диктовку, что ты мне предлагал украсть золото из состава.
«Вот откуда у госбезопасника на меня компромат!» — воскликнул Ермолай.
Весь хмель из головы его как-то быстро вышел, стало как-то душно. Вмиг стало неприятно общество капитана, пища, да и самогон этот, да и его это любимое словечко «наклеп»…
«Пасквиль у Неболтая. Получается, я по-прежнему нахожусь под его колпаком?» — подумал и выдавил:
— Спасибо, — и поднялся с полки.
— Вижу, что обиделся ты, — изрек капитан. — Я был в безвыходном положении и был уверен, что ты выкрутишься. Ведь доказательств моих слов не было. Несмотря ни на что, жизнь продолжается и служба наша совместная тоже, наклеп. Как будем нести ее с обидами, недовольствами друг на друга, Ермолай? Да и война идет жестокая, чтобы победить, надо быть сильным, надо быть вместе.
В голове Сергеева была полная каша.
— Посмотрим, — неопределенно бросил и вышел из купе…
* * *
Астрахань
День клонился к закату. Лиза Жохина сидела на лавочке на берегу Волги и смотрела на проплывающие корабли и баржи.
«Вот бы уплыть куда-нибудь и зажить бы весело в свое удовольствие! — раздумывала. — Но… — загрустила, — вот куда?.. Везде есть начальники, милиция…».
А тут еще хозяйка, старая карга, привязалась с вопросом, когда на работу пойдешь? Когда на работу пойдешь?..
«Нет, надо искать состоятельного мужчину, — прикидывала Лиза. — Иначе спокойной жизни не будет. Но вот где его найти в условиях войны?.. — вспомнила своего бывшего сожителя и хозяина Сапегу и загрустила. — Ведь нормальный, покладистый был мужик… Может, зря я его бросила? Погналась непонятно за чем…».
Невдалеке, что-то грустно напевая, прошли две молодые женщины.
«Тоже, наверное, девоньки ищут своего состоятельного мужчину, — усмехнулась Лиза. — Впрочем, им всем подавай принца!».
Настроение совсем испортилось.
«Ну, да ладно, чего уж теперь сожалеть о Сапеге, — подумала. — Схожу в магазин, куплю бутылочку винца для поднятия настроения…».
* * *
В своем «купе» Ермолай завалился на полку. После освобождения из камеры, настроение его заметно поднялось. Он стал переключаться на позитивный лад, на вопросы, связанные с выполнением задач в рамках операции «Призрак». Опять же, прекрасно покушали с капитаном, поговорили. И тут вдруг признание Милорадова!..
«Под колпаком Неболтая? — нервно раздумывал Ермолай. — Сегодня меня выручил комиссар, а завтра?.. Что делать мне? Как вести себя с капитаном-доносчиком? Ведь он под давлением госбезопасника снова может что-то написать?..».
Раздражительность и даже злоба накапливалась и накатывалась на Ермолая.
«Нет, нет, это плохие советчики, надо взять себя в руки… Думать о хорошем… А органы? Органы разберутся…».
Ведь тот же капитан Милорадов прав, сейчас надо думать о службе, работе, войне. И все сделать для победы…
* * *
Москва, штаб-квартира Главного разведывательного управления Генштаба Красной армии, кабинет начальника
Комиссар Голиков и его заместитель Селезнев обсуждали ход операции «Призрак»…
В кабинет стремительно вошел адъютант и вымолвил:
— Прошу прощения. На линии товарищ Берия.
— Соедините, — бросил комиссар.
Адъютант выскочил, а генерал поднял телефонную трубку. Вскоре он вымолвил:
— Здравия желаю, товарищ народный комиссар.
— Здравствуйте, Голиков. Как вы объясните, товарищ Голиков, факт массированной бомбардировки Рязани в момент прохождения спецсостава? Случайностью?
— Скорее, нет.
Берия неопределенно хмыкнул.
— Тогда как? Как фашисты могли узнать о спецсоставе?
— Фашисты одновременно бомбили три железнодорожных маршрута возможного движения из Москвы спецсостава на Урал. Несомненно, они знали о времени движении спецсостава, только не знали, каким конкретно путем пойдет состав.
— И что из этого следует? Где-то произошла утечка?
— Не думаю, товарищ Берия. Если бы была утечка, они бомбили бы одно определенное направление.
— Тогда что?
— Мы уже ловили фашистских агентов у одного хранилища. Я думаю, они находятся снова у московских хранилищ и отслеживают вход и выход железнодорожных составов. Надо провести, товарищ Народный комиссар, масштабную операцию по выявлению агентов вблизи двух хранилищ.
— Мысль дельная, мы проведем такую операцию. Ваши сотрудники не проявили преступной халатности во время взрыва вагона с металлом?
— Никак нет, товарищ Берия. Вам, наверное, доложили, что один из них погиб.
— Да, но это не снимает с них ответственности.
— С вашего разрешения я бы обратил внимание на начальника линейного отделения милиции станции Рязань. Он странно пропал примерно во время взрыва. Также надо внимательно исследовать пули, которыми были убиты наш сотрудник и один гражданский мужчина.
— Хорошо, Филипп Иванович, — медленно вымолвил Берия, — продолжайте работать. До свидания.
— До свидания, товарищ Берия…
* * *
Поезд набрал хорошую скорость, вагон покачивало из стороны в сторону. Лежащего на лавке Ермолая приятно укачивало, а монотонный колесный шум убаюкивал. Постепенно плохие мысли о Неболтае, о Милорадове ушли куда-то в сторону…
Он стал думать о своей маме… Онись Христолюбовой… майоре Истомине… Пока не уснул…
* * *
Берлин, штаб-квартира Главного управления имперской безопасности (РСХА)…
Вальтер Шелленберг работал с документами за своим рабочим столом. Агент из Норвегии представил интересную информацию. Ее нужно было использовать в рамках проводимой СД операции «Северный осьминог» в Норвегии…
Подал сигнал прямой телефон из канцелярии Гиммлера. Шелленберг отложил документы, поднял трубку и вымолвил:
— У аппарата.
В трубке что-то щелкнуло и раздался недовольный голос шефа:
— Вальтер, Кейтель докладывал фюреру о каких-то успехах в части уничтожения русского золотого запаса, а я не в курсе всего этого. Как это понимать?
Шелленберг выругался:
«Шеф учуял запах золота, теперь он не слезет с меня», — учтиво вымолвил:
— Господин рейхсфюрер, зная вашу загруженность делами государственной важности, я счел своим долгом не нагружать вас второстепенной, мелкой информацией.
— Поясните.
Шелленберг ослабил воротник рубашки, поднялся с кресла, выдохнул и продолжил:
— Господин рейхсфюрер, я в курсе операции русских по переброске части своего золотого запаса из Москвы на Урал. Я также в курсе операции по противодействию русским, которую проводит Абвер под кодовым названием «Эшелон», а также ведомство Риббентропа, под названием «Argentum». Уверяю вас, никаких успехов ни у Абвера, ни у Риббентропа нет, и в принципе быть не может. Операции этих ведомств пустышки и пустая трата сил и наших людей. Хвалебные доклады руководству — пыль в глаза. Ибо русские задействовали колоссальные силы и средства на эту операцию, она проводится в глубоком их тылу.
— Вы меня немного успокоили, — медленно вымолвил Гиммлер. — Значит, «Эшелон» и «Argentum», — усмехнулся. — Кстати, много золота русские перемещают?
— Значительную часть своего стратегического запаса золота, серебра, платины. Но точно сказать невозможно.
— И все же?
— Полагаю, рейхсфюрер, несколько тысяч тонн.
На какое-то время Гиммлер замолчал.
— Но я требую от вас, Вальтер, полного доклада по действиям русских, а также наших коллег на сегодняшнюю дату. А также последующих докладов. Вы поняли?
— Слушаюсь, рейхсфюрер.
Шелленберг положил трубку и глубоко задумался:
«Шеф явно недоволен… Кажется, я что-то не предусмотрел, что-то упустил…», — сознаваться, что Хитрый лис (Канарис) его переиграл, не хотелось…
* * *
Ермолаю снился странный сон.
…Зеленый горный массив, за ним тянется еще более высокий коричневый массив… По поросшей соснами, елями и кустарниками каменистой, местами покрытой травой и мхом, местности идут мужчины… То тут, то там им на пути встречаются грибы и кустики с ягодами, красными, синими… Вверху, на деревьях и огромном голубом небе галдят птицы…
Вот на него кто-то идет, большой-большой и темный, страшный… Слева кто-то кричит… а справа раздается выстрел, второй, третий… Большой-большой замирает, медленно падает прямо на него и… плачет…
* * *
Восточная Пруссия, вилла в Штейнорте, резиденция рейхсминистра Риббентропа…
Риббентроп проснулся рано. После обычных утренних процедур он оделся потеплее, взял каталог ценностей и пошел в парк.
Немного прогулявшись, зашел в небольшую деревянную беседку и разместился в кресле-качалке. Слегка раскачиваясь в нем, Риббентроп стал рассматривать каталог ценностей, захваченных сотрудниками его министерства в странах Восточной Европы. Ведь за каждой приобретенной работой или, вернее, произведением искусства (отбирались самые ценные и уникальные работы) стояла своя история: история создания, история существования, наконец, история попадания в его руки. Рейхсминистр любил порой в спокойной непринужденной обстановке поразмыслить на эти темы, спрогнозировать дальнейшие варианты использования шедевра…
Тихо подошел адъютант. Он поставил на столик поднос, на котором стояла чашка душистого кофе и тарелочка с любимым рейхсминистром баварским голубым сыром.
— Спасибо, — буркнул Риббентроп. — От Оскара ничего нет?
— Никак нет, господин рейхсминистр.
Вчера помощник Риббентропа позвонил из Берлина и сообщил, что Кейтель при докладе Гитлеру о положении на Восточном фронте, сказал о больших успехах Абвера в части уничтожения русского золотого запаса.
«Конечно, Хитрый Лис (Канарис) все приукрасил в донесении для Кейтеля. А старый вояка-болван ничего не перепроверил, — раздумывал Риббентроп. — Но, тем не менее, похвалу от фюрера Хитрый Лис определенно заслужил», — вымолвил:
— Подготовьте ему шифровку, пусть сделает внеочередной подробный доклад по реализации операции «Argentum».
— Слушаюсь, господин рейхсминистр.
— Свободен.
Адъютант незамедлительно удалился.
Риббентроп не спеша съел ломтик сыра, сделал несколько глотков из чашки и снова с интересом стал рассматривать каталог захваченных ценностей…
* * *
Ермолай проснулся и сразу понял, что в дверь его купе кто-то настойчиво стучит.
— Да, да, — бросил, поднимаясь и садясь на лавку.
Дверь распахнулась и появился улыбающийся Милорадов.
— Ну и спать ты горазд! На улице день-деньской, а мы еще не завтракали по твоей милости, наклеп.
— Точно, заспался что-то, — изрек Ермолай. — Сон непонятный приснился, будто я по горам шастаю, — усмехнулся.
— Бывает.
— А где мы сейчас? У нас все нормально?
— Уфу проехали. Кстати, к Уральским горам приближаемся. Идем на всех парах, без остановок, скоро конечная остановка, наклеп. Давай, Ермолай, подходи на завтрак.
«Капитан ведет себя, как будто вчера ничего не было, — подумал Ермолай. — Может, оно и правильно, внешне должно быть все как обычно, одно дело делаем. Тем более, терпеть мне его осталось недолго», — бросил:
— Спасибо, Василий Никифорович. Сейчас ополоснусь и иду…
За столом чувствовалась некая скованность присутствующих лиц.
Завтрак прошел в молчаливой обстановке и закончился достаточно быстро…
* * *
Краснодарский край, станица Кущевская, частный дом на окраине…
Капитан Пипия благополучно добрался до своего школьного друга Резо Мармеладзе. Друг, с окладистой черной бородой, встретил радушно, через десять минут они сидели за богатым накрытым столом. Хозяин пытался подбить гостя выпить своего, домашнего вина. Но Пипия, ссылаясь на предстоящую дорогу, отказывался…
— …Значит, Григорий, едешь навестить дядю, благое дело. Прекрасно помню твоего дядю Дато, его лавку с ювелирными изделиями. Большой мастер…
— Ты, Резо, когда последний раз на родине был?
— Год, или полтора назад. Григорий, ну давай, выпей моего вина.
— В другой раз. Я сейчас посплю 5 часов и снова отправлюсь в путь, понимаешь…
— Я все понимаю. Но это как-то не по-нашему…
* * *
Час спустя…
Темная комната, на кровати спит, лежа на спине, мужчина.
Осторожно открывается дверь и входит бородатый мужчина с фонариком в руке и ножом-кинжалом на поясном ремне. Он осторожно проходит к кровати, подходит к стулу, на котором висят вещи спящего мужчины и лежит пистолет. Достает из гимнастерки какие-то документы и, осторожно подсвечивая фонарем, рассматривает их. Вот удостоверение на капитана Пипия Григория… а вот на капитана Резо Мармеладзе? Но фото на нем… Пипия!? Мужчина с бородой сильно удивлен, глаза вспыхивают!? Подумав несколько секунд, он убирает документы в гимнастерку. Он пытается достать из-под стула вещевой мешок. Мешок очень тяжелый и с трудом поддается мужчине. Он развязывает его и… достает металлический слиток! В темноте трудно понять, то ли он золотой, то ли серебряный! Мужчина заглядывает в мешок, а там еще 4 таких же слитка! Мужчина поражен и обескуражен… какое-то время раздумывает, смотрит на спящего…
Но вот он, очевидно приняв решение, аккуратно кладет слиток на пол. Завязывает мешок и убирает его под стул. Достает кинжал и сильно бьет им в сердце спящего мужчины. Бедняга вздрагивает и, вероятно так и не поняв, в чем дело, остается неподвижно лежать с закрытыми глазами.
Подождав немного, мужчина с бородой пробует пульс на шее лежащего. Очевидно, удостоверившись, что лежащий мужчина мертв, берет со стула пистолет, снимает с предохранителя и делает выстрел в дверь. После этого протирает его и вкладывает в руку трупа. Быстро выходит из комнаты и возвращается с бутылкой водки. Вливает ее в рот лежащего бездыханного мужчины с кинжалом в сердце. Забирает слиток и уходит…