После разговора с Онись и Истоминым окончательно проснувшийся и повеселевший Ермолай отправился в ванную комнату.
Хорошо пополоскавшись, обтерся полотенцем и вышел в гостиную.
В дверь номера сильно постучали.
«Может, что-то случилось?» — подумал Ермолай, и как был в трусах и полотенцем в руках пошел открывать дверь.
На пороге стояла улыбающаяся Молева с сумкой в руках.
— С добрым утром, начальник. В номер-то пустишь?
— Конечно, — выдавил слегка опешивший Сергеев.
Он прошел в гостиную, за ним проследовала Молева. Подойдя к столу, она решительно поставила на него сумку и стала внимательно рассматривать Ермолая.
— Что-то случилось?
— Ты крепкий парень, — по-прежнему улыбаясь, изрекала женщина. — А свежие раны на плече и ноге откуда?
— Попал под бомбежку.
— А не ты ли, по слухам, сопровождал вывоз золота из осажденного Питера? Ранения получил и орден, наверняка, за эту операцию? Только не ври, Елисей!
— Ермолай я.
— Извини, никак не могу запомнить. Только скажи правду!
— Не имею права я ничего говорить по этим вопросам, Ольга Олеговна.
Женщина широко улыбалась.
— Понимаю, я так и подумала. Ну, иди одевайся и будем кушать, я тут кое-что принесла.
Только сейчас до Ермолая дошло, что он стоит перед женщиной в трусах. Он спохватился, бросил:
— Извините, я не одет.
— Ничего, я тебе в матери гожусь. Всякое видала в своей жизни.
Женщина продолжала широко улыбаться, а Ермолай быстро проследовал в спальную комнату…
* * *
Астрахань
В магазине Лиза Жохина познакомилась с одной веселой женщиной, примерно сорока лет. Судя по слегка опухшему лицу и бесцветным бегающим глазам, Глафира, новая знакомая, частенько прикладывалась к бутылке. Это не смутило Лизу. Ведь кроме поиска своего принца, нужно было еще как-то коротать время…
За столом сидели две женщины и о чем-то бурно и громко разговаривали.
На столе находилась неприхотливая закуска, наполовину пустая бутылка водки.
Глафира рассказывала о своей недавней жизни.
— …я заведовала рестораном, ко мне все начальство города приходило, лебезило…
— А сегодня ты с кем-то из них поддерживаешь связи? — обрывая собеседницу, спросила Лиза.
Знакомая махнула рукой.
— Какое там. Кого посадили перед войной, кого убили, кто уехал, кто ушел на войну, а кто демонстративно отвернулся от меня. И вообще, — невесело усмехнулась, — как у нас говорили в деревне, где я росла, собака по-свински не поступает.
Лиза наполнила стопки.
— Ну, а если подумать, кто-то остался из старых знакомых? — продолжала допытываться она. — Ведь можно поспрашивать, узнать у людей. Согласись, мужики-то нам нужны и желательно состоятельные.
Глафира кивнула.
— Нужны-нужны, подруга… Порой в холодной постели так их, окаянных, хочется, что завоешь, как белуга.
Лиза мысленно согласилась.
— Вот я и говорю, подумать надо…
* * *
Сергеев вышел в гостиную, прошел к столу. За ним восседала улыбающаяся Молева. Стояла дымящаяся тарелка картошки с тушенкой, банка с солеными огурцами, заварной чайник, хлеб и печенье.
— Ольга Олеговна, ну зачем…
— Садись и ешь! — строго изрекла Молева. — Это я на работе твоя подчиненная, а по жизни я старшая. Садись, говорю! Тут тебе и на ужин останется.
Ермолай подчинился, сел за стол, принялся за еду.
— Ты сам-то откуда будешь? — наблюдая за ним, спросила Молева.
— Из Ленинграда. Вкусная картошка у вас, Ольга Олеговна.
— С домашнего огорода, свойская. Родители у тебя есть?
— Отец в первые дни войны ушел на фронт и вскорости погиб. Мама вместе с заводом была эвакуирована из Ленинграда и сейчас живет и работает здесь, на Урале.
Молева кивнула.
— До войны ты где работал?
— В ленинградской конторе Госбанка работал.
— Значит, ты наш, банковский?
— Да, я окончил учетно-кредитный техникум.
— А жена или девушка есть у тебя? Ты ничего такого не подумай, но здесь у нас много одиноких девчонок и молодых женщин. Присматриваться они к тебе будут.
Ермолай вспомнил Ирину Лазо, хохотушку-пампушку с васильковыми глазами и льняной косой, первую настоящую симпатию. Непостижимую и непонятную капитана Ципок… Медсестру Милу… Потом почему-то Наташу Бузину с белыми волосами и широко раскрытыми зелеными глазами. И… Онись Христолюбову с карими глазами и бархатным голоском…
Улыбнулся и вымолвил:
— Есть девушка.
— Ну и славно, — выдохнула женщина. — Ешь давай, да поедем на наш объект.
Положила на стол пачку махорки и спросила:
— Ты не куришь?
— Нет.
— Это хорошо. Но пачка пусть будет у тебя в номере. Говорят, махорка защищает от паразитов всяких, да и недобрых людей.
Ермолай не верил во всякие там приметы, но изрек:
— Спасибо, пусть будет…
* * *
Пермь, 3-й эвакогоспиталь
В палату Онись Христолюбовой вошел майор Истомин. Улыбнулся, прошел и сел возле кровати девушки. Широко раскрыв глаза, она внимательно смотрела на майора.
— Что-то случилось с Ермолаем? — тихо спросила девушка.
— С ним все нормально. Я пришел сказать, что уезжаю по службе. Ты не волнуйся и поправляйся, тебя здесь будут охранять. А когда поправишься, возьмешь отпуск и проедешь к Ермолаю. Я уже обо всем договорился с твоим начальством.
Девушка внимательно смотрела в глаза майора.
— Доктора сказали, что недели две тебе придется еще усиленно полечиться, — добавил майор.
Вот Онись тихо изрекла:
— Значит, вы, Николай Максимович, бросаете меня.
— Я военный человек, Онись, сейчас идет война, и я выполняю приказы своих начальников.
На глаза девушки навернулись слезы. Истомин взял лежащую на простыне белую женскую руку и вымолвил:
— Сейчас всем не просто, стране не просто. Надо держаться, Онись, и верить в лучшее, верить в победу…
* * *
Сергеев и Молева прибыли в хранилище. У входа их встретил суровый майор Флейта.
— Привет, майор, — громко бросила Молева.
Ермолай поздоровался с майором за руку.
— Что у нас новенького в хранилище? — спросила Молева.
— Ничего особенного, если не считать, что два грузчика пришли на смену с похмелья.
— И кто такие эти паскудники?
— Измайлов и Беспалых.
— Ну, я им… — крикнула Молева, мягко ругнулась и почти бегом проследовала в хранилище.
— Еще один караульный у меня уснул на посту, — добавил майор. — Ну, это я сам разберусь.
«Забот-хлопот с хранилищем мне предстоит!» — призадумался Ермолай, согласно кивнул.
— Как настроение после вчерашнего мероприятия? — спросил Флейта.
— Вполне, — неопределенно ответил Ермолай и тоже направился в хранилище…
* * *
День выдался явно не легким. Перед уходом из хранилища Ермолай позвонил в Москву в главный офис Госбанка. Телефон председателя не отвечал. Поэтому Сергеев доложил о положении дел в хранилище дежурному.
В свой родной дом, номер в гостинице, изрядно уставшим он прибыл в девять часов вечера. С трудом ополоснулся, перекусил остатками принесенной утром Молевой пищи и завалился спать…
* * *
Москва
Поздний вечер. Горожане, плотно зашторив окна, отдыхают в своих квартирах.
Но не отдыхают жители одного трехэтажного дома на юго-западной окраине столицы. Дом окружен цепью вооруженных милиционеров, окна одной квартиры на третьем этаже освещаются прожекторами. На лестничной площадке третьего этажа с десяток вооруженных мужчин в милицейской и военной форме.
— Внимание! — говорит в мегафон один военный на площадке. — Граждане, находящиеся в квартире номер 39! Выходите с поднятыми руками, вам гарантируется жизнь! Дом окружен, сопротивление бесполезно. В случае неповиновения, дверь будет взорвана, квартира будет взята штурмом. На раздумья даю пять минут.
Напряженная тишина сохраняется три, пять минут…
На площадку второго этажа из одной квартиры выглянула пожилая женщина. Увидев военных, она спросила:
— Вы фашистских диверсантов и шпионов ловите?
Один из военных резко махнул рукой и ругнулся, женщина исчезла за дверью.
Вот и семь, и десять минут прошли…
Находящиеся на площадке третьего этажа мужчины переглядываются и отходят от двери, затем спускаются по лестнице вниз. Один из отходящих военных бросает гранату к двери квартиры номер 39. Секунда-другая, раздается взрыв и дверь разлетается на кусочки. Из образовавшегося дымного проема раздаются грязные ругательства и следом автоматная очередь.
Один из военных, находящихся на лестнице, осторожно приближается к дверному косяку и бросает в дымящийся дверной проем гранату. Раздается взрыв, стрельба прекращается…
* * *
Сергеев проснулся от громкого стука в дверь номера.
«Вчера разбудили и сегодня опять. Черт-те что…», — одеваясь, ворчал Ермолай.
Часы показывали начало восьмого утра. Он прошел в прихожую и открыл дверь. В коридоре стоял улыбающийся Истомин.
— Ты вроде и не рад мне, — воскликнул майор.
Ермолай улыбнулся.
— Рад-рад.
Они обнялись.
— Проходи, — изрек Ермолай, — рассказывай, друг.
— Для начала поздравляю с должностью. Начальник хранилища Госбанка — это по рангу как минимум майорская должность! Во-вторых, передаю кучу приветов от всех знакомых и Онись отдельно.
— Спасибо. Как там она?
— Нормально. Я прямо с поезда и ужасно голоден.
— Сейчас я позвоню в буфет, нам что-нибудь приготовят на завтрак и принесут в номер.
— Прямо в номер? — удивляется Истомин.
— Ну, да. Я как-никак начальник, сам сказал. Ты пока можешь с дороги умыться.
Сергеев пошел накрывать на стол.
Майор обошел номер и бросил:
— И апартаменты у тебя завидные!
— Не жалуюсь.
— Ты курить стал?
— Нет. А пачку махры мне местные положили, дабы отгонять паразитов и недобрых людей.
Майор усмехнулся…
* * *
За столом во время завтрака Ермолай спросил:
— Не томи, Николай Максимович, рассказывай о новостях.
— Тебе о каких новостях?
— Не лови на слове, рассказывай обо всех.
— Ладно. По операции «Призрак». Диверсанта в Перми тяжело ранили, но он сумел уйти, теперь будет долго лечиться. Второй состав с серебром пришел в «Каплю», в Москве заканчивается погрузка платиной третьего задействованного в операции состава. Думаю, этой ночью он отправится сюда к нам.
— Что по взрыву в Рязани?
— Взрыв с двумя подручными организовал начальник линейного отдела, капитан Пипия. После взрыва его подручные утащили от 4 до 6 слитков. Капитан ликвидировал подручных и направился на Кавказ, на родину. По пути остановился на отдых в Краснодарском крае у земляка. Земляк во время пьяной ссоры его убил. Правда, после этого пошел в милицию. В вещмешке Пипии нашли 4 слитка платины.
— Значит, два слитка все же пропали после взрыва? — быстро спросил Сергеев.
— По данным проведенной на месте взрыва инвентаризации силами Госбанка, именно так.
— Интересно, зачем понадобились слитки Пипии? Что бы он с ними делал?
— У него родственник, проживающий в районе Зугдиди, хороший ювелир.
— А…
— У Онись все нормально, работает в госпитале.
Ермолай хотел было что-то спросить, но не стал.
— Я тут немного поживу, посмотрю, — весело продолжал майор. — Может, чем и помогу тебе.
— Спасибо, Николай Максимович. Может, здесь диверсантов фашистских выявишь.
— Не исключено, — усмехнулся майор, став серьезным, добавил. — Хотя, по оперативным данным, здесь их вроде как и нет. Зато наши союзники проявляют интерес к Уралу. Один американский деятель сейчас с ознакомительной миссией находится на Урале.
Сообщил Истомин и о неприятных новостях с военных фронтов…
* * *
Москва
Хейдес был вне себя, операция «Эшелон» трещит по швам!? В Свердловске полный штиль, в Перми опытный агент выбыл из строя на неопределенное время. В Москве уничтожена конспиративная квартира, с которой велось наблюдение за хранилищем металлов. Хуже того, неясно, что с агентом Юргеном, находившимся в квартире. То ли он убит? То ли жив и находится в руках советских спецслужб? Если его разговорят?.. А Юрген многое знает: шифры, пароли, явки, позывные агентов, да и просто их в лицо, включая резидента… Какая предстоит работа по замене всего и вся?.. Агент Бухгалтер еще молчит, не пришел на встречу. Старый скупердяй! Наверное, в обиде за деньги, какие ему выделяют…
«Что докладывать в центр?» — восклицал резидент.
Но что-то нужно было делать…
После тяжелых раздумий Хейдес направил шифровки агентам в Пермь и Свердловск с категорическим требованием активизации деятельности. Здесь, в Москве, разбираться во всем, включая агентов Юргена и Бухгалтера, предстояло ему самому…
После этого резидент взялся за составление донесения в центр…
* * *
Сергеев и Истомин прибыли в хранилище. В кабинете начальника хранилища майор познакомился с Молевой и майором Флейтой.
— А что собственно будет делать военная контрразведка в нашем глубоком тылу? — ехидно спросила Молева.
— Ольга Олеговна, — улыбнувшись, изрек Флейта, — война идет не только на линии фронта, но и в тылу.
— Я это понимаю. И все же, Николай Максимович? — настаивала женщина.
— Майор Флейта прав, — медленно вымолвил Истомин. — Я буду проводить свои оперативные мероприятия именно в тылу, здесь, у вас. Сразу хочу сообщить, что по нашим данным здесь, на Урале, действуют фашистские агенты. Одной их целью является уничтожение вашего хранилища. И ради исполнения задуманного они ни перед чем не остановятся. Еще вопросы будут?
— Уничтожение хранилища? — став серьезной, вымолвила Молева. — А как же мы? Люди, работающие в хранилище?
— Фашисты никого щадить не будут, ведь идет жестокая война, — отчеканил Истомин. — Еще вопросы?
Молева откровенно загрустила.
— Нет вопросов, товарищ майор, — ответил Флейта. — Что требуется от нас?
— Только одно — добросовестно исполнять свои обязанности. Обо всех странностях и нестандартных вещах прошу сразу сообщать мне. В мое отсутствие, как положено по инструкции, товарищу Сергееву…
* * *
Москва, Охотный ряд, Госплан при Совнаркоме СССР
В кабинете проходило рабочее совещание членов госкомиссии по операции «Призрак». Присутствовали пятеро сосредоточенных мужчин: Двинский, Вознесенский, Булганин, Норейко и Голиков.
Только что выступил Булганин. Он сообщил об отправке из Москвы двух эшелонов с серебром в хранилище «Капля» и двух эшелонов с платиной в хранилище «Каменная гора».
— Мы получили третий оборудованный железнодорожный состав, — сказал в заключении Председатель Госбанка, — теперь отправка металла определенно ускорится.
— В установленные сроки вы справитесь? — спросил Вознесенский.
— Если не будет простоев составов из-за бомбардировок, то справимся.
— Что скажут по этому поводу наши военные товарищи? — спросил Двинский, всматриваясь в Норейку и Голикова.
— Нами проводится соответствующая работа, — вымолвил Голиков. — Выявляются вражеские агенты, их пособники и, к сожалению, любители поживиться за чужой счет.
— Бомбардировки составов с металлом будут? — спросил Двинский.
— Целенаправленных, именно по составу с металлами, уже нет, — изрек Норейко. — Детали проводимых нами операций, я думаю, вам будут неинтересны.
— Детали неинтересны. Но замечательно, что не будет целенаправленных, — бросил Двинский. — Хотя, видимо, исключать случайных налетов нельзя. Так я вас понял?
— Вы правильно поняли, ничего исключать не приходится. Ровно как и диверсий и взрывов на железной дороге…
Рабочий день в различных делах и хлопотах проскочил как-то незаметно быстро.
Сергеев и Истомин в десятом часу вечера прибыли в гостиницу. Майор получил более скромный, чем у Ермолая, номер…
Утром Истомин нацелился посетить представителей городских правоохранительных органов.
Сергеев отправился на машине в свое, можно сказать, уже родное, хранилище…
* * *
Москва, парковая зона в саду «Эрмитаж»
На лавочке в аллее непринужденно расположились двое мужчин. Один уже в возрасте, определенно за 70 лет, полный, в очках и кепке. Второй — средних лет, стройный, с гладко зачесанными назад темными волосами. Они ведут неспешный, тихий разговор.
— …Почему вы не пришли на предыдущую встречу? — спрашивает более молодой мужчина.
— Потому, что я старый человек, господин Хейдес…
— Не надо вслух называть мой позывной, — решительно оборвал более молодой мужчина.
— Извините, вырвалось. Так вот, у меня много всяких болячек…
— Вы были больны?
— Да. И болен я уже давно и неизлечимо. Вы мне не доверяете?
— Я доверяю только провидению. Но давайте вернемся к прозе нашей грешной жизни.
— Давайте.
— Есть у вас информация о нахождении на Урале хранилищ Госбанка?
— Нет.
— Вы не выполнили задание…
— Мои возможности ограничены, я вам уже об этом говорил.
— Где в данный момент сотрудник Госбанка Сергеев Ермолай?
— Где-то на Урале.
— Где-то, — усмехается Хейдес. — Как я буду его искать по таким координатам?
— Я уже говорил, мои возможн…
— Я вам даю деньги!
— В СССР деньги решают далеко не все. Тем более, идет война…
— У нас с вами не получается конструктивного разговора.
Мужчина в кепке раздумывает. Очевидно, от напряжения или от неудовольствия слегка сопит и покачивается. Неспешно изрекает:
— Вы на меня давите и требуете невозможного.
— А думаете, на меня никто не давит? — с улыбкой на лице восклицает молодой собеседник.
— Каждому свое…
Встреча продолжалась недолго. Явно недовольные друг другом, мужчины разошлись в разные стороны.
* * *
Сергеев на машине отправился в хранилище. Он сидел на переднем сидении рядом с водителем и смотрел на придорожный лес. Золотая осень в полной мере вступила в свои права. Ермолай с удовольствием любовался яркими природными красками: золотистыми, изумрудными, бордовыми, песочными…
Вот впереди на обочине дороги показался легковой автомобиль. Невдалеке, у кустиков, стояли двое военных и один гражданский мужчина. Махая руками, они о чем-то разговаривали.
«Может, что-то случилось с машиной? Место здесь глухое, надо помочь», — подумал Ермолай и бросил водителю:
— Останови, пожалуйста.
— Не положено.
— Останови.
Водитель нажал на тормоз, машина остановилась рядом со стоявшим авто. Сергеев быстро вышел и бросил:
— Товарищи, может вам помощь нужна?
От троицы отделился майор, судя по нашивкам из НКВД, и шагнул к Сергееву.
— Быстро проезжайте, — тихо, но грозно изрек майор.
— Значит, помощь не нужна? — переспросил Сергеев.
— Нужна-нужна! — крикнул гражданский мужчина. — Нам нужен ресторан и девочки!
Сергеев заметил, что гражданский мужчина с раскрасневшимся лицом слегка покачивается и его поддерживает стоящий рядом капитан.
— Вы не поняли меня? Быстро уезжайте, — приблизившись к Сергееву вплотную, угрожающе прошипел майор. — Это приказ!
— Хорошо, — бросил Ермолай и шагнул в сторону свой машины.
Но майор прихватил его за руку и вымолвил:
— Минуту. Предъявите ваши документы.
— На каком основании? — спросил Сергеев.
— На основании идущей войны. Иначе я вас арестую. Ермолай ухмыльнулся и предъявил документы. Майор их внимательно просмотрел, вернул и сказал:
— Немедленно уезжайте и забудьте, что видели нас. Вы меня поняли, товарищ Сергеев?
— С кем имею честь общаться? — спросил Ермолай.
— Майор Халилов из областного управления.
— Вы меня убедили, товарищ Халилов, — вымолвил Ермолай и направился к машине.
Сзади его раздался нетвердый мужской голос:
— Куда же вы, товарищ? А ресторан с девочками? Подождите…
Не обращая внимания на болтовню, Ермолай сел в машину, она быстро тронулась. От случайной дорожной встречи у него остался неприятный осадок…
* * *
Берлин, дом приемов Министерства иностранных дел
Риббентроп устроил пышные мероприятия по поводу очередной даты, годовщины объединения Германии. Последние годы это мероприятие выливалось в чествование, определенно чрезмерное, и восхваление первого канцлера Германии — Бисмарка. Того самого, который мечом и кровью объединял раздробленные германские государства (Пруссию, Саксонию, Баварию…)в мощную империю, Второй рейх. Не случайно Бисмарка прозвали Железный Канцлер…
Была нудная и помпезная торжественная часть, шумный виват-концерт. Присутствовали первые лица Третьего рейха. Правда, после доклада Риббентропа они быстро удалились с мероприятия. Но вот руководители второго и третьего эшелона оставались практически до конца…
Во время фуршета Шелленберг подошел к одиноко стоящему, задумчивому Канарису с бокалом вина в руке и, улыбнувшись, вымолвил:
— Не правда ли, господин адмирал, Риббентропу вполне удалось мероприятие?
— Вполне.
— Но вот его операция «Argentum» в России на грани провала.
«Этот сукин сын и выскочка определенно пронюхал об операциях дипломатов «Argentum» и нашей «Эшелон», — хмуро раздумывал Канарис, — и наверняка доложил со своими злыми комментариями Гиммлеру», — улыбнувшись через силу, вымолвил:
— Вы же знаете, Вальтер, во время большой войны, даже победоносной, неизбежны локальные неудачи.
— Безусловно. Я просто хочу сказать, что каждый должен заниматься своим делом. Дипломат — дипломатической работой и политической пропагандой, разведчик — разведкой и военными диверсиями.
«Куда он клонит, этот интриган? — недовольно подумал Канарис. — Опять какой-то подвох или провокация?.. У нас без него проблемы в операции «Эшелон». Надо его…», — весело изрек:
— Извините, Вальтер, у меня намечена важная встреча, я вас покину.
На лице Шелленберга отразилась широкая улыбка-оскал.
— Конечно-конечно, господин адмирал. Служба Германии превыше всего…
* * *
День проскочил на удивление быстро. К концу его Сергеев сильно устал, давали о себе знать и старые раны — плечо и нога.
С Истоминым он встретился в гостинице за ужином. Майор тоже выглядел усталым и хмурым.
Быстро и практически молча поев, они отправились отдыхать по своим комнатам…
Посреди ночи Сергеева, впрочем как и Истомина, разбудили. Как оказалось, прибыл железнодорожный состав со слитками платины.
Они разместились в одной машине. По дороге в хранилище Истомин весело спросил:
— Друг Ермолай, как это тебя угораздило познакомиться с американцем?
— С каким американцем?
— Мне коллеги рассказали, как ты остановился посреди дороги и решил пообщаться с американцем.
— А, да! — вспомнил дорожный инцидент Ермолай. — Это когда я хотел оказать помощь на дороге?
— Да-да, на трассе Свердловск — Невьянск.
— Значит, в штатской одежде и, как мне показалось выпивший, был американец?
— Ну, конечно! На весь Урал он был один-одинешенек. И надо же тебе выйти на него!
— Это случайно…
— Просто нельзя тебя одного отпускать.
— В конце концов, они же наши союзники!
— Союзники, — бросил майор, стал серьезным. — Но так и норовят попасть на закрытый объект. А тебе при новой должности вообще противопоказаны случайные встречи и контакты. Ты меня понял, Ермолай?
— Понял…
Часа три Сергеев участвовал в выгрузке слитков. Пока Молева буквально руками вытолкала его с территории хранилища.
— Иди отдыхай, Елисей (женщина никак не могла запомнить имя Ермолай). Ты молодой, быстро уснешь. А я теперь только часов через 8–10 угомонюсь. Ты выспишься и приедешь, сменишь меня. Тогда я пойду отдыхать. Давай-давай, начальник, в Москву о составе я доложила. Иди и спокойно отдыхай.
Ермолай был вынужден подчиниться…
* * *
Москва, штаб-квартира Главного разведывательного управления Генштаба Красной армии, кабинет начальника
Полковник Селезнев с папкой в руке зашел в кабинет. Хозяин его в это время слушал радиоприемник. Из него доносился тревожный голос диктора Левитана.
Комиссар выключил радио и бросил:
— Все плохо на фронтах. Проходи, Николай Михайлович.
— Товарищ комиссар, ведь вам представляется полная сводка с фронтов, — вымолвил полковник.
— Иногда бывает полезно послушать и радио, — бросил комиссар.
Полковник широко улыбался.
— Вижу по вашему лицу, что есть хорошие новости, — бросил комиссар Голиков. — Проходи, Сергей Михайлович, присаживайся, излагай.
Полковник прошел, сел и вымолвил:
— Совершенно верно, Филипп Иванович. Заговорил фашистский агент, которого мы взяли с боем у хранилища Госбанка. Пришел, гад, после ранения в себя, осознал ситуацию и определенно захотел жить.
— Так-так. Что сказал?
— Его позывной Юрген. По заданию германского московского резидента Хейдеса он вел наблюдение за железнодорожными воротами хранилища. Отслеживал выход составов с металлами.
— Хейдес, — задумчиво вымолвил комиссар.
— Так точно. Я порылся в словарях, Хейдес в переводе с греческого означает «невидимый».
— Невидимый, — медленно вымолвил комиссар. — Где базируется этот невидимый резидент?
— Юрген клянется, что не знает этого и видел резидента он всего пару раз. Но довольно-таки быстро составил фоторобот. Для связи они использовали телефоны, тайники и крайне редкие встречи.
Полковник достал из папки рисунок и передал комиссару.
— Где же нам тебя искать? — рассматривая фоторобот, вымолвил комиссар…