Утром мама накормила сына, заставила взять с собой свитер. Проводила Ермолая до горотдела милиции.
— Береги себя, сынок, следи за здоровьем и непременно пиши мне письма, — со слезами на глазах напутствовала мама…
В Свердловск Сергеев прибыл в половине девятого утра.
Майор, дежурный по областному УВД, просмотрев документы Ермолая, бросил:
— Проходи, младший лейтенант, на второй этаж в комнату 27, там тебя ждут.
Немного волнуясь и раздумывая, что его ждет впереди, Ермолай направился на второй этаж. Подойдя к нужной двери, постучал и открыл ее. В накуренном помещении увидел сидящих возле стола с картой мужчин. Троих военных короткостриженных мужчин и одного седовласого, уже в возрасте, гражданского.
— А вот и Сергеев, — раздался знакомый мужской голос.
Один из военных встал.
«Да это майор Истомин!» — воскликнул Ермолай, улыбнулся и весело изрек:
— Здравия желаю.
Истомин шагнул к Сергееву, крепко пожал руку.
— Здравствуй-здравствуй. Как здоровье, герой?
— Спасибо, товарищ майор, я практически здоров.
— Вот и хорошо…
— Товарищи-товарищи, — громко изрек строгий мужчина в штатском костюме, — время не ждет. Нам нужно выезжать на объект. Я по дороге введу в курс дела товарища Сергеева.
* * *
Вскоре все оказались во дворе управления. Истомин и двое других военных, как определил Ермолай по знакам различия — полковники, расположились в одной легковой машине. Сергеев и строгий мужчина в штатском костюме, со стареньким портфелем, прошли к другой машине и оказались вместе на заднем сидении. Водителем оказалась женщина в милицейской форме.
Едва машина тронулась, мужчина тихо вымолвил:
— Давай знакомиться, Ермолай. Я Сапега Василий Васильевич, заместитель председателя Госбанка страны, твой начальник. Мы будем участвовать в одной исключительно важной и секретной операции. Хорошо запомни, секретной, о ней можешь говорить только со мной и знакомым тебе майором Истоминым. Ясно?
— Так точно. Как мне к вам обращаться?
— По имени и отчеству, Василий Васильевич.
— Понятно, Василий Васильевич. Что я должен делать?
— Сейчас мы едем в город Верхний Тагил, это где-то 90 километров на север от Свердловска. Там, в горном массиве, у реки Тагил еще в XVIII веке во времена промышленника Никиты Демидова, при добыче камней и различных строительных материалов образовались шахты горизонтального заложения. НКВД с помощью заключенных их облагородили и превратили в некие складские помещения. Мы с тобой должны дать заключение на предмет, можно ли там хранить драгоценные металлы. Если можно, то прикинуть, сколько там можно разместить металлов.
«Так… Положение на фронте неважное, — рассуждал Ермолай. — Значит, золотой запас из московских хранилищ будут перевозить подальше, за Волгу…».
— В операции по вывозу золота из Ленинграда ты себя проявил очень хорошо. И Коваль Илья Исаевич о тебе хорошо отзывался. Товарищи из военной контрразведки просили тебя включить в состав группы. Поэтому тебя привлекли и к новой операции. Я надеюсь на тебя.
— Спасибо, Василий Васильевич, за доверие. Я сделаю все, что в моих силах…
* * *
Москва
С началом военных действий московский ипподром прекратил свою коневодческую, да и чисто спортивную деятельность. А его ресторан, с вполне приличной кухней, продолжал функционировать.
Пол Гор назначил здесь встречу своему знакомому шведскому коллеге Карлу Бергу. Пол знал, что Карл имеет выход на немецких дипломатов, а также нацистские спецслужбы. А поскольку Пол твердо решил подзаработать на информации по перевозке русскими своего золотого запаса, то выбор выпал именно на знакомого шведа…
Когда официант, накрыв стол, удалился, Пол, поднимая бокал, улыбаясь, изрек:
— За нашу очередную, и, надеюсь, взаимовыгодную встречу.
Мужчины выпили, стали закусывать.
— Должен сказать, что вы, Пол, вовремя вышли на меня, — вымолвил швед. — Ибо завтра я вылетаю на сутки домой. Наш король Густав V проводит ежегодный прием дипломатической службы королевства.
«Очень кстати, что он улетает, — подумал довольный Пол. — Буквально завтра он уже сможет спокойно пообщаться со своими немецкими друзьями. И что не менее важно, быстро возвращается обратно и, наверняка, с результатами. Надеюсь, положительными для меня», — и бросил:
— Я рад, что вы, Карл, будете на родине. У меня к вам есть деловое и, уверен, взаимовыгодное предложение.
— Я весь во внимании, уважаемый Пол…
* * *
Машина резко затормозила. Немного задремавший Ермолай встрепенулся и прильнул к окну. Виднелись невысокие покатые горы.
— Приехали, — изрек Сапега и вышел из машины.
За ним последовал и Ермолай. У рядом стоящей машины стояли Истомин и двое приехавших с ним полковников. Один из них сразу закурил папиросу. Машины стояли у возвышающейся прямо перед ними покрытой зелеными хвойными деревьями, частично желтыми кустарниками и травой горы, примерно метров 300–350 высотой. За ними тянулись более высокие, лысые серо-коричневатые горные пики.
В траве Ермолай заметил большие ворота. Вокруг картина была безрадостная: лежал какой-то мусор, железные балки и бетонные плиты, в стороне стоял разваленный грузовик, хаотично валялись пиломатериалы, щебень. Невдалеке стоял выкрашенный в темно-зеленый цвет броневик.
— Не вижу железнодорожных путей, — потягиваясь, громко и явно недовольно изрек Сапега. — Да и не обустроено здесь ничего, не видно границы режимной территории, пропускных пунктов. Вообще непонятно, как люди будут работать?
— Через три дня, Василий Васильевич, пути к горе подведут, — ответил один из полковников. — Вся территория будет обустроена и облагорожена, то есть будет наведен идеальный порядок. Также будут соответствующие рубежи охраны и обороны, пропускные пункты. На 3 километра к хранилищу никто не подойдет и не пролезет.
— Поверим, — хмуро бросил Сапега, кивнул Сергееву. — Ну что же, пойдемте в гору, смотреть помещения.
В это время ворота медленно отворились, из них вышли двое военных с винтовками. Сапега, за ним два полковника, Истомин и Сергеев, направились к черному проему, видневшемуся из чрева ворот.
— Кто эти полковники? — тихо спросил Ермолай майора.
— Низкорослый и полный — комендант этого хранилища Буряк, — также тихо ответил Истомин. — Второй, тот, который курит, член госкомиссии по перевозке ценностей от НКВД Норейко. Такой же член комиссии, как и я, и твой Сапега…
* * *
Вблизи черный проем оказался вовсе не черным, а скорее, из-за тусклого освещения, сероватым. Поверху примерно двухметрового по высоте проема тянулся кабель, и где-то через каждые полтора метра висели осветительные лампочки.
— Кодовое название данного хранилища — «Каменная гора», — громко пояснял идущий впереди Буряк. — Высота его два метра десять сантиметров, ширина шесть метров двадцать сантиметров. Товарищ полковник, — обратился к Норейке, — по соображениям безопасности в хранилище курить запрещено.
Норейко затушил папиросу.
В хранилище было достаточно свежо, в воздухе отдавало пылью. И вообще, как-то сквозило, то есть было ощущение сквозняка.
— Сергеев, — изрек Сапега, — подсчитывайте возможности размещения здесь золота, платины и серебра, — понизив голос, добавил. — Разговоры о работе вести только со мной. И вообще, советую поменьше говорить и побольше слушать.
Ермолай усмехнулся про себя. То, что у врага много ушей, он уже убедился во время предыдущей операции.
Слегка улыбнулся и Истомин, очевидно услышавший слова Сапеги. Майор передал Сергееву свою офицерскую полевую сумку.
— Спасибо, Николай Максимович, — бросил Ермолай. Достал из сумки бумагу, ручку и стал делать записи и расчеты…
Группа из пяти мужчин, все внимательно осматривая, неспешно проследовала метров 200. Далее проем раздваивался на два рукава.
— Левый рукав тянется на 200 метров, правый на 300, — показывая рукой, пояснил Буряк. — Куда пойдем?
— Обследуем оба рукава, — строго бросил Сапега, направляясь в правую сторону.
— Как вам, Василий Васильевич, первые впечатления от «Каменной горы»? — улыбаясь, спросил полный полковник. — Мы очень старались, работали сутками.
— Само расположение скрытое и надежное, — выдавил Сапега, недовольно скривился в лице. — Но в хранилище надо пол выровнять, усилить освещение, наладить вентиляцию, ликвидировать сквозняки.
— Все сделаем в кратчайшие сроки…
Мужская группа вышла на поверхность часа через два с половиной. Сапега был очень активен, заглядывал, можно сказать, во все дыры и места, задавал вопросы, в том числе и в не очень корректной форме, начальнику хранилища, высказал еще несколько, в том числе и резких, замечаний. За время нахождения в хранилище все прилично продрогли, хотя и старались не показывать этого.
Сапега несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Кивнул Сергееву и направился в правую от группы сторону. Пройдя метров десять, остановился. Рядом встал и Сергеев.
Обозревая округу взглядом, Сапега восхищенно вымолвил:
— Красота какая! Зеленые хвойные деревья! Покатые и вечные мудрые горы, чистейший воздух и полный покой! Просто умиротворяющая гармония природы!
«Да, вид не слабый, — согласился Ермолай. — А этот строгий и злой сухарь оказывается еще и лирик!?».
— Как нам, городским людям, не хватает простого общения с природой! — продолжал Сапега. — Эти каменно-бетонные, городские джунгли…
— Василий Васильевич, — раздался голос Буряка. — Нам пора.
— Все спешим, спешим, — недовольно закончил прерванную фразу Сапега и зашагал в сторону группы.
Все расселись по машинам и проехали где-то с полкилометра.
Выйдя из машин, все дружно направились в небольшой деревянный дом.
— Товарищи, предлагаю пообедать, а потом обсудить ситуацию по «Каменной горе», — весело предложил комендант.
— Принимается, — бросил Сапега. — Но с одним дополнением. После обеда нам с Сергеевым потребуется полчаса для того, чтобы выработать наше мнение по «Каменной горе»…
* * *
Восточная Пруссия, вилла в Штейнорте, резиденция рейхсминистра Риббентропа…
В комнате, все стены которой были уставлены шкафами с книгами, у шахматного столика стоял представительный мужчина в белой рубашке и зеленых военных галифе. Очевидно, он в данный момент обдумывал очередной ход. В нескольких шагах стоял стол с закусками и напитками, рядом два кресла. В одном из них располагался пожилой мужчина в темной одежде священника с белым воротничком. Он рассматривал лежащую на столе книгу.
В помещение бесшумно вошел мужчина в очках, уже в возрасте, одетый в черный костюм и с черной папкой в руке. Шахматист, Иоахим фон Риббентроп, министр иностранных дел фашисткой Германии, бросил в его сторону косой взгляд и спросил по-немецки:
— С чем пожаловал, Шульц?
Полковник Штефан Шульц возглавлял официально в министерстве отдел по перемещению в рейх ценностей с восточного направления, а неофициально — разведслужбу министерства, работающую под дипломатическим прикрытием.
Шульц бросил вопросительный взгляд на священника.
— Пастор Краузе — мой духовный наставник и от него у меня нет секретов.
Полковник кивнул и вымолвил:
— Наш шведский агент сообщил, что русские в ближайшее время хотят перебросить находящийся в Москве стратегический запас драгоценных металлов вглубь страны, за Волгу.
— Велики ли эти запасы?
— Очень и очень велики. За вознаграждение он готов предоставить информацию по данному делу. Какие будут указания?
Риббентроп сделал ход пешкой, неспешно изрек:
— Идет историческая битва с коммунизмом, а эти нейтралы все хотят подзаработать, — и прошел к столу.
Медленно, в раздумье, вымолвил:
— Указаний пока никаких не будет, Шульц. Вы свободны.
Полковник склонил на секунду голову, развернулся и быстро покинул помещение.
— Что скажете, уважаемый пастор, по поводу русского золотого запаса? Сталин за золото многое покупает в этом мире. Стоит нам заниматься этим вопросом? И, скажем, например, с помощью авиации разбомбить поезда с золотом?
Пастор поднялся и прошел к шахматному столу. Риббентроп плеснул в стакан виски.
— Не вижу смысла в уничтожении русского золота, — медленно вымолвил пастор. — Ведь скоро мы победим Россию. Значит, нам, немцам, достанется все, что находится у русских, включая их золотой запас.
— Действительно, — весело бросил Риббентроп и сделал добрый глоток из стакана…
* * *
На самом деле, в отличие от пастора, Риббентроп не хотел ждать победы над Россией и передачи всех русских богатств германскому государству. Министр хотел заполучить русское золото как можно быстрее и получить лично для себя. Дабы вложить его в свой личный бизнес. Хотя и понимал, что сделать это будет крайне, крайне затруднительно. В данном случае, вопросы личной выгоды он поставил выше всех наград Рейха.
Поэтому после ухода пастора Краузе, Риббентроп пригласил к себе полковника Шульца.
Риббентроп приказал проработать мероприятия на противодействие планам русских по перевозке из Москвы золотого запаса вглубь страны.
— А еще лучше, на завладение русскими запасами! — добавил с горящими глазами, но через секунду уже спокойно произнес. — Или хотя бы его частью. Что станет, возможно, решающим фактором в победе…
* * *
После обеда Сапега и Сергеев вышли в другую комнату и стали обсуждать возможные варианты размещения в «Каменной горе» драгоценных металлов.
— …Если оставить двухметровый проход, то под хранение остается четыре метра, — излагал свои мысли Ермолай.
— Да, но проход надо обязательно отделить от места хранения, — вставлял Сапега.
— Совершенно верно, — соглашался Ермолай. — Лучше, если это будет металлическая решетка. Тогда не нужно будет делать дополнительное освещение, да и металл будет постоянно виден с прохода.
— Тогда реально для хранения остается три метра по ширине…
— Если оставить место для предкладовой, то в центральном рукаве остается примерно 190 метров, в левом — 190, в правом — 290. Итого 670 метров по длине и 3 по ширине…
— Размер нашего стандартного стеллажа под платину 1,0 × 1,0 метра, под золото 0,8 × 0,4 метра, под серебро 1,0 × 0,6 метра…
— Надо определиться с проходом между стеллажами…
Обсуждение продолжалось около часа.
Сапега и Сергеев вошли в комнату, где находились ожидавшие их два полковника и майор Истомин. На лице Норейки читалось неудовольствие, лица остальных мужчин были, пожалуй, нейтральны.
— Каково будет ваше мнение, Василий Васильевич? — спросил комендант «Каменной горы».
— Мнение наше следующее, — строго вымолвил Сапега, — с учетом устранения высказанных мною замечаний, «Каменная гора» будет пригодна для хранения стратегического государственного запаса драгоценных металлов.
— Каких конкретно металлов?
— Это мы решим позже.
— Но…
— Товарищ полковник, — строго обрезал Сапега, — всему свое время. Сейчас ваше дело — в самые кратчайшие сроки устранить замечания, озвученные комиссией.
— Полковник Буряк, — тихо изрек Норейко, — ты нарываешься на неприятности. Что за вопросы?
Лицо коменданта приняло виновато-прискорбное выражение.
— Виноват, виноват. Все исполним.
В это время Норейко подошел вплотную к Сергееву.
— Ты не забыл, кто тебе присвоил офицерское звание? — прошипел полковник. — Смотри, обо всем необычном должен немедленно докладывать мне.
Первым желанием Ермолая было сообщить о «просьбе» Истомину. Но, подумав, он передумал это делать. При этом твердо решил:
«Стукачом я не буду! Ничего ты от меня не дождешься, полковник»…
* * *
Минск, один из особняков в старой части города, штаб-квартира регионального центра Абвера…
После захвата 28 июня 1941 года немецко-фашистскими войсками Минска, он становится центром Генерального комиссариата «Белоруссия» в составе рейхскомиссариата Остланд. Немецкие военные основательно обосновывались в городе, быстро разворачиваются командные штабы ряда структур: оперативно-стратегического объединения войск Вермахта «Центр», центрального крыла Люфтваффе, регионального центра военной армейской разведки и контрразведки Абвера…
Адмирал Вильгельм Канарис с группой своих штабных офицеров по просьбе руководителя группы армий «Центр» генерал-фельдмаршала фон Бока третий день находился в городе. Все эти дни в штабе группы армий шли непрерывные совещания по вопросу взятия Смоленска, ключевого города на пути к Москве.
Адмирал изрядно устал за последние дни. В кабинете, полуразвалясь на диване, он слушал одно из ранних музыкальных произведений Рихарда Вагнера. На данный момент его положение и положение его службы в Рейхе не вызывало опасений. Несмотря на инсинуации Службы безопасности, Верховный главнокомандующий вооруженными силами Германии, генерал-фельдмаршал Кейтель снял обвинения с Абвера за провал операции «Золотой трезубец»…
В дверь постучали, вскоре вошел секретарь Рейни.
— Прошу прощения, господин адмирал, на связи агент 577 из Стокгольма. Уверяет, по срочному делу.
Верный своим традициям, с рядом особо важных агентов Канарис имел личную связь. Вышедший на связь завербованный, платный шведский агент-дипломат был одним из них.
Адмирал поднялся и прошел к рабочему столу.
Неспешно поднял трубку и изрек:
— Я на проводе.
Примерно с минуту адмирал слушал.
Затем бросил:
— Спасибо. Ваш личный гонорар поступит как обычно. В отношении вашего предложения, — задумался на две-три секунды, за эти мгновения своим острым натренированным умом разведчика и политического интригана попытался проанализировать возможные риски и выгоды предложенной агентом игры, — оно принимается. Но у меня два условия. Во-первых, всю новую информацию по этому делу прошу незамедлительно сообщать. Во-вторых, мой агент должен встретиться в Москве с вашим источником.
Теперь задумался абонент.
Услышав положительный ответ, адмирал вымолвил:
— Договорились, деньги в фунтах поступят на ваш счет, — и положил трубку.
«Похоже, предстоит интересное дело, — довольно подумал Канарис. — Но надо все досконально изучить и предусмотреть», — взглянул на секретаря и вымолвил:
— Приготовьте мне все документы по операции «Золотой трезубец» и пригласите ко мне начальника отдела II, полковника Георга Берга.
Рейни быстро бросил:
— Слушаюсь, — и моментально исчез.
Отдел II специализировался на диверсиях и различных особых задачах в тылу СССР. Одновременно на Берга было возложено руководство создаваемым Минским региональным центром Абвера.
Вскоре вошел высокий и очень худой мужчина в штатском костюме. Канарис знал, что полковник болен наследственной и неизлечимой болезнью — раком легких. Адмирал давно знал Берга, помнил его здоровым и сильным. Но болезнь неукротимо из года в год изнутри пожирала полковника. Он имел большие познания в разных сферах, был очень ценным работником, да и не думал уходить со службы. Стопроцентно доверяя полковнику, адмирал и держал больного на высокой должности…
— Присядьте, Георг, — бросил адмирал, — мне нужно с вами посоветоваться. Наш шведский агент получил информацию от надежного источника о том, что русские в ближайшее время хотят перебросить находящийся в Москве значительный стратегический запас драгоценных металлов вглубь страны. Это вполне естественно, положение на фронтах для русских плачевное, — на две-три секунды замолчал. — Я вот раздумываю, стоит ли нам заняться этим вопросом? Вермахт требует от нас других операций.
— Насколько я знаю, в стратегический запас драгоценных металлов входят золото, платина и серебро, — в раздумье отвечал полковник. — Все эти металлы остро необходимы Рейху, ровно, как и России. Поэтому полагаю, что было бы неплохо изъять эти металлы у русских, и чем раньше, тем лучше, — на мгновение задумался. — Или хотя бы его уничтожить, перевозить металлы определенно будут по железной дороге. Ну, а от неудач, господин адмирал, в нашем деле никто не застрахован. По лицу адмирала проскользнула едва заметная улыбка. Он мысленно уже набрасывал эскиз доклада своему шефу Кейтелю, и Берг вполне дополнил его…
— Хорошо, Георг, — довольно вымолвил Канарис. — Приступайте к разработке операции. Для сбора нужной информации немедленно подключайте к операции нашего резидента в Москве. Операцию закодируем как «Золотой эшелон», — вспомнил недавнюю провальную аналогичную операцию под претензионным названием «Золотой трезубец», добавил. — Впрочем, давайте просто «Эшелон»…
* * *
Члены комиссии вместе с комендантом хранилища на двух машинах отправились в город Верхний Тагил. Сидевший рядом с Ермолаем Сапега устало выдавил:
— Что-то я себя неважно чувствую, суставы ломит, голова разрывается. Черт возьми, старость не радость.
«Ему, наверное, лет шестьдесят, — прикинул Ермолай. — Внешне он вроде выглядит неплохо, такой ухоженный…», — бодро изрек:
— По-моему, вы в прекрасной форме.
— Запомни, Сергеев, ты мне нужен не как лизоблюд, а как специалист, как коллега. И если я разочаруюсь в тебе, ты моментально окажешься на фронте. И это в лучшем случае.
«И все-таки, он исключительно злобный дядя», — выругался Ермолай и спросил:
— Какие у нас дальнейшие планы, Василий Васильевич?
— Сейчас едем в местную гостиницу, — нехотя выдавил Сапега. — Будем ждать указаний из Москвы.
Ермолаю очень хотелось спросить — каких указаний? Но… вспомнив, как Сапега обрезал за расспросы коменданта-полковника, решил за благо промолчать.
Вскоре водитель затормозил и остановился на обочине дороги. Ермолай через переднее окно увидел идущую им навстречу по дороге колонну заключенных. Впереди, по бокам и сзади следовали вооруженные солдаты. Рядом с одним конвойным следовала черная овчарка. Заключенные были одеты в серо-темные одежды, лица многих были изможденными, несколько человек передвигались с трудом.
— Куда их ведут? — спросил Сапега.
— На хранилище, — быстро бросила женщина-водитель. — На время вашего посещения работы были приостановлены. Сейчас снова возобновят.
— А откуда их ведут? — снова спросил Сапега.
— В трех километрах от хранилища находится лагерь для заключенных, — ответила водитель. — Вот их, изменников родины и прочих преступников, каждый день и водят на работы.
Через 5–7 минут колонна прошла, машина двинулась дальше…
* * *
Гостиница размещалась в светло-коричневом двухэтажном деревянном бараке.
— Первый этаж занимает ресторан, номера находятся на втором этаже, — пояснил полковник Буряк. — Мы сначала поужинаем, потом в заказанные номера…
— Сначала давайте осмотрим наши номера, — как обычно строго изрек Сапега. — Я сегодня сильно устал, мне нужен полноценный отдых. Да и в Москву надо подготовить доклад и соответственно доложить.
Номер представлял из себя небольшую комнату с двумя кроватями, между ними стоял стол и два полуразвалившихся стула. Туалет и душ находились в других помещениях в конце коридора.
Увидев свой номер, Сапега отказался от него и устроил грандиозный скандал. В итоге, его отправили в некий «министерский» дом за два километра. Истомин и Сергеев расположились в одном номере, рядом в соседнем расположился полковник Норейко.
Ужинали в ресторане в каком-то пахнущем рыбой небольшом закутке. За столом разместились Буряк, Норейко, Истомин и Сергеев. Сапега отказался от ужина. Молодая улыбающаяся официантка выставила на стол капусту, грибы, огурцы, а также в большом количестве спиртное.
Комендант, довольно потирая руки, весело бросил:
— Эх! Чувствую, хорошо мы посидим без капризного и вечно недовольного начальника, — явно намекая на Сапегу.
Быстро и ловко наполнил стопки водкой и предложил:
— Предлагаю выпить за начало нашего успешного сотрудничества.
Оба полковника быстро выпили, Истомин пригубил. Глядя на него, сделал маленький глоток и Сергеев.
Мужчины дружно начали закусывать. Официантка принесла большое рыбное блюдо.
— Это наши местные дары, — разливая водку одной рукой, ущипнув женщину за бок другой, весело бросил Буряк.
— За здоровье, — предложил тост Норейко.
Полковники быстро выпили и приступили к усиленной трапезе. Истомин и Сергеев снова пригубили. Официантка принесла блюдо с вареной картошкой. Буряк ее опять ущипнул. Улыбающаяся женщина никак не отреагировала и неспешно удалилась.
— Хороша бабец! — прищелкнул языком Буряк, обвел всех взглядом и добавил. — На ночь для всех будет по женщине. Здесь такого добра завались, хотите постарше, хотите помладше. Мужики-то на войне, женский пол мучается. Ха-ха!!
— Мне поопытнее и подобрее в формах, — разливая водку, весело бросил Норейко и громко рассмеялся.
— Я пас, — изрек Истомин.
— Я тоже пас, — поддержал Сергеев.
— Да вы что, мужики? — искренне удивился Буряк. — Здоровые они, бабцы наши, проверенные! Мы из самых лучших побуждений…
— Спасибо, — отрезал Истомин. — Мы просто хотим отдохнуть.
В номере Истомин и Сергеев оказались в двенадцатом часу. Они сразу расположились на своих кроватях. Ермолаю хотелось о многом расспросить майора. Но он помнил наказ Сапеги, да и усталость давала знать. Очень быстро Ермолай уснул…
Он внезапно проснулся. Из соседнего номера явственно доносились крики и стоны оргазмирующих женщин. Ермолай сразу вспомнил сексуально раскрепощенную капитана Ципок…
— Они нам не дадут отдохнуть! — воскликнул тоже не спящий Истомин и застучал кулаком в стену.
Вспомнил Ермолай и свою первую симпатию, Ирину. Но, взглянув на сердитого майора, приказал себе забыть ее.
Внезапно ощутил головную боль. Взглянул на свои часы, они показывали три часа ночи. Хмуро подумал:
«Похоже, толком выспаться не получится».
Впрочем, крики и стоны вскоре прекратились…