После того, как главврач «Синих зорь» наглядно убедился, кто по натуре командует здравоохранением, события стали развиваться со скоростью реформ на бумаге. Ремонт лечебных корпусов санатория несся теми же темпами, как и помещений, арендованных «Гиппократом». В кабинете главврача появился новенький «Панасоник» вместо телевизора «Знамя» двадцатилетней давности, на ремонт которого не хватало профсоюзных средств.

Кабинет главврача уже больше походил на нечто среднее между комнатой для совещаний бывшего горкома и офисом фирмы средней руки. Сучок, пользуясь своими навыками в общении с телевизором, быстро настроил «Панасоник», научил главврача пользоваться пультом управления и изрек, ткнув в экран указательным пальцем:

– Видишь, какие цвета? Клево? Звук тоже нормальный? Теперь зырь сходняк ихнего общака. И убеждайся собственными шнифтами – пока фраера занимаются говорильней, мы делаем!

Главврач повнимательнее прислушался до слов заседающих народных избранников, из года в год заботящихся о благе народа, и неожиданно пришел к выводу: их тревоги по поводу экономического кризиса немножко преувеличены.

– Значит так, доктор, – заметил Сучок. – Твой барак лагерной диагностики перенесешь в задний корпус. Чтобы плесень своими буркалами меньше шарились на других болящих. Так что давай по-быстрому, у меня уже бульдозер копытом бьет. Командовай своими шестыми лепилами, ты же у них хозяин.

Моргунов остался доволен темпами роста медицинской новостройки и бороды доктора Вонга.

– Слушайте, Слава, – сказал Вонг, не меняя каменного выражения на лице. – Кажется, я уже готов. А как наша больница?

– Еще пара недель… Знаете, профессор, я уже хуже того прораба. Но всё ровно… Я так себе понимаю, если бы они нам заплатили за построить коммунизм, так мы бы на раз сделали им такую халтуру. Вы бы видели те синие от горя зори, когда я пришел туда. Это был не санаторий, а куча неприятностей без капитального ремонта. Так я там устроил всё на счастье общества. Спортзал по последнему слову, сауна-шмауна и прочие мансы. Да, Капон, я сам за собой плохо чувствовал, как сумею хорошо делать для блага человека, когда он за это платит.

– Я прямо-таки за вас счастлив, – перестал строить каменную морду доктор наук с шестью ходками за плечами, – только скажите, зачем вы так гнали кино с моей бородой? Борода уже есть, а у вас пока даже нет, где ее показывать. Зато я каждый день скоблю макушку, хотя мне нет сильного понта быть похожим на того Хрущева. Вы такой же трепач, как он.

– Слушайте сюда, доктор Вонг, – почти спокойно сказал Славка, – что за дешевые возбухания? Вы опять лезете в свою тарелку. Забыли, как полировали ложку языком, пускай без бороды на морде при корочках академика? Вы сильно переработались? Я занимаюсь строительством, а он обзывает меня…

– Кто вам виноват? – начал возбуждаться академик с одним глазом. – Вы сами стали нести за коммунистическую стройку. Хрущев мне гарантировал построить коммунизм к восьмидесятому году, а вы – кончить ремонт за две недели. Но прошло уже три. Так чем вы отличаетесь от того Хрущева?

– Я не знаю никакого Хрущева! И между прочим то, что я сделал за пару недель, так хрен бы вам за такие темпы мечталось даже при… И после всего я – швицар? Скажите, товарищ Вонг, чего вы домахались до меня со своим Хрущевым? Он что, ваш родственник? Какие дела, Капон, чем он вас так возбудил?

– Он стырил нашу мечту, – глухо сказал доктор наук. – Господи, как сейчас помню, хотя столько воды протекло. Как вчера было. После его трепотни мы лежали на нарах и мечтали за коммунизм.

– Только не говорите, что вы были диссидент. А то мне смешно. Сейчас любой молохольный, стукач или просто говно тогда обязательно был борец за сегодня. И чем вам сдался этот коммунизм, чтобы блатные поверили фраерскому слову?

– Вы не поймете, Слава, – вздохнул Капон. – Это был такой зоманухис, что мы таки да поверили… Мы хотели коммунизм поскорее. Все, кто тогда чалились на киче. Потому что главное в коммунизме: от каждого по способностям, каждому по потребностей – я это выучил на память до сих пор… Да, помню Гриня Кувалда мечтал рядом возле меня вслух… Комсомол тогда так не мечтал!

– Знал я вашего Кувалду, – сказал Моргунов. – Он, говорите, мечтал? Вот это надо же было так вам вправить, чтобы Гриня мечтал со своими двумя извилинами в мозгах. Знаете, Капон, я думою, ваш Хрущев был аферист выше Пургена или Кукушки. Это же надо – заставить рассуждать Кувалду за то, чего никогда не будет. Хотя бывшие клиенты моей страховой компании… Да, но Кувалда и думает – конечно, высший класс работы… И за что мечтал этот дуболом?

– Как все. За коммунизм. За от каждого по способности, каждому по потребностей. Так Кувалда сам знал: способностей у него – только дать кому-то в голову, вытащить на себе железный шкаф с профсоюзной выручкой, ну, еще чересчур громко храпеть во сне. Это я точно знаю – нары рядом были. Зато потребностей у Кувалды были такие, что при коммунизме остальные бы только успевали на него вкалывать…

– Как сейчас я на вас? – с подковыркой спросил Моргунов.

– Слава, что за дешевые рассказы? – спокойно ответил Капон. – Вы кончайте этих ментовских штучек. Я всё равно буду вас слушать с каменной мордой на лице. Короче, борода уже есть, а сцены пока нет. Мы начали тормозить дело. Моргунов, вы это чувствуете, а потому примахиваетесь не до своей совести, а к партнеру.

– Вы думаете, самое главное – ремонт с бородой? Не смешите меня, Капон. Может, вы считаете, это важнее всего, что уже есть? Нет. Главное – другое.

– Так чего вы так хипишитесь за медленно растущий волос, если есть другое главное?

– Потому что из-за вашей бороды мы не можем до него приступить. Вы сильно отстали от жизни, профессор. Мы же не в «три листа» катать собрались. И то в этой дешевой фармазухе зазывала есть. А у нас? Откуда лохи узнают, куда нести нам лавэ? И как сделать, чтоб они сами его таскали без лишнего шороха? Это же не афера, а по натуре работа… Так вот, доктор. Сегодня без заманухиса мы не продадим даже партию дырявых гандонов… Кстати, они до сих пор у меня лежат. Ну, и хрен с ними. Тем более теперь общественное стало мне выше личного. Короче, раньше это называлось сами знаете как. А теперь – реклама.

Как можно, подумайте своим мозгом, делать рекламу доктору с Тибета, если у него борода не выросла? Зато сегодня – другое дело. Вы правы, Капон. У нас есть всё. Даже согласие мадам Левицкой, не считая санатория, дурака-директора… О, кстати, я нанял жменю профессоров. Надо же, чтобы кто-то по натуре хоть чего-то соображал среди больных. Хорошо, что сейчас этих голодных и безработных докторов развелось, как бродячих собак. Один даже говорит, как умеет лечить от алкоголизма. Вы бы его видели. Так махает деревянным молотком и рычит на всех подряд – со страха можно бросить не только пить, но и жрать…

Хорошо, что вы держите морду на месте, Капон. Потому что главный врач у нас – доктор Вонг, а не это пришибейло с научными терминами. Но пока вам не устроить рекламу, вы стоите не больше, чем он вместе с молотком от алкоголя. Потому сейчас мы должны сделать самый главный удар. Я же не зря назначил нам этого пришмалянного апаше.

– Того самого, за которого вы рассказывали при моей бывшей жене?

– Вот именно.

– А что будет лепить ваш Отсосопуло?

– Сосисомиди. Капон, разве это главное? За наши бабки он будет лепить, что скажем. В общем, делать рекламу. Даже по ящику.

– А вдруг меня кто-то узнает? – не изменил заданного выражения на морде Капон.

– Кто вас скикает при таком виде, профессор? Я вас сам с трудом узнаю. Менты, которые понимали за ваши способности, давно слиняли от дел. Чего переживать? Тем более, вы таки да самый настоящий Вонг, и ваши академические корочки – совсем не фуфель. Осталось только, я дико извиняюсь, залепить из говна пулю… Да, Капон, вы даже не дернулись, значит готовы до своего бенефиса. Но сначала придется немножко пофотографироваться.