Глава 7

Сегодня группу вела я, и это задание могло стать пиком моей карьеры. Стать своей в элите, стать таким же Хозяином, получить кольцо, символ власти… Единственная проблема, с которой мы могли столкнуться, — я и семь моих подчиненных, — мелкий ребенок, именно его нужно было убить быстро и в первую очередь…

— Ты и ты, — я ткнула пальцем по очереди в парней, — Займетесь главной целью. Окно второго этажа с другой стороны дома. Вы трое займетесь оборотнем. Остальные — по периметру, и чтобы было тихо! По сигналу запалите дом. Ясно? Прикрытие нам обеспечит Август и его ребята.

Семь темных теней растворились в ночи, я встала с корточек, огляделась, фигурка в конце улицы, еще мельче кажущая с высоты этого дома, подняла руку. Острое зрение вампирессы различило два поднятых пальца — указательный и средний. Она кивнула и скользнула с крыши вслед за своей командой.

Я сама должна была быть с теми двумя, что отправились за девочкой. Я догнала их у окна, один из них как раз сформировал печать левой рукой, правой — толкнул стекло, и оно рассыпалось мельчайшей крошкой. Я жестом приказала им идти вперед, сама же нырнув в комнату первой.

Снизу раздался звук выбиваемой двери, крик и свист стали. В комнате стояла детская кроватка, что отрадно — информация была точна. Нечто выпрыгнуло из-за кружевной занавески на балдахине, прямо одному из моих людей в лицо. К его чести, он не заорал, хладнокровно прикрыл лицо рукой, успел, несмотря на поразительную скорость маленького тельца. Оно впилось парню в руку, а тот не глядя перерезал тонкую шейку.

Вот и все… Так просто? Что же меня так пугали невиданными способностями гибрида?!

— Карла, это все? — разочарованно спросил укушенный, вытирая кровь с руки. Странная жидкость темного цвета шипела на бледной коже вампира, прожгла уже черную кожу его костюма. — Черт, что за гадость? — воскликнул он и, дурак, облизал рану.

Смерть его была не слишком приятным зрелищем — попав внутрь организма, кровь разъела его изнутри. Жуткое зрелище. Второй парень испуганно замер.

— Сжечь, обоих, — приказа я, кидая ему флакон с горючей жидкостью.

Нижний этаж уже полыхал, изрубленное тело оборотня лежало на шикарном ковре с длинным ворсом, в одной стороны он уже тлел. Горели стены, картины и гобелены на них, лестница, вся мебель… На ступенях с расколотым черепом валялось тело человека, то-то успел его вкусить, о чем свидетельствовала бледность кожи.

Трое моих подчиненных забавлялись с человеческим мальчиком, разбивая в кровь его тело и жадно слизывая алую жидкость с костяшек пальцев. Они даже за мечи и рапиры не взялись. Мальчишке было лет пятнадцать, но он был плотного телосложения и довольно красив, для человека, естественно. Не говоря об избитом теле, он заработал парочку ожогов. Не повезло ему, он будет долго и мучительно умирать…

Еще один из моих подчиненных показался на лестнице, дальше от меня по пролету. Он за шиворот тащил по полу еще одну человечку, девочку лет пяти-шести. Она кричала, брыкалась, стучала ногами по полу царапала руку, схватившую её за волосы. Волосы у нее были красивые, длинные, густые, орехового цвета, вились большими кудряшками.

Я не спеша перепрыгнула через перила, посмотрела наверх. Он хорошенько встряхнул человечку и кинул вслед за мной. Её визг был просто оглушителен, он даже заглушил шум пожара и рушащегося дома.

За несколько секунд её падения что-то сильно изменилось. Девочка, излучавшая только страх и злость, в мгновение преобразилась, и сила, хлынувшая из её тела, была магией высшего уровня! Девочка невероятным образом извернулась в воздухе, приземлилась с мягкой грациозностью на все четыре конечности. Пижама веселой расцветки на ней разорвалась, маленькое тельце ощетинилось острыми шипами, между наростами из чешуи кожа покрылась серебристой шерстью. Узкий хвост с зазубриной на конце мазнул по оплавленному паркету, глубоко его прорубив.

Я увидела глаза этой девочки… Золотые, яркие, ужасные. В совершенно бездонной черной пропасти сияла тройная свастика, и золотые линии не ограничивались лишь глазами — они, пересекая не раз, закручивались на лице девочки.

— Что за хрень? — не поняла, кто это крикнул, но…

Она резко взмыла вверх, непонятным образом оказалась сразу передо мной, рукой ударила по плечу. Целилась она точно в грудь, но я успела чуть отклониться… Когти глубоко пропороли плоть, до самой кости. Не было сил сдержать крик боли, она, как раскаленный болт, ввинтилась в мозг, нещадная. По инерции от удара меня отнесло в сторону. С пола, чувствуя, как на коже от жара начинают вздуваться волдыри, я смотрела, как она разделывается с моей группой.

Один из парней кинул в нее россыпью ножей и игл, но что она ответила простой звуковой волной. Железяки снесло с пути её прыжка, а бедолагу расчленили на мелкие кусочки. Следующий умер. Когда она оторвала ему полголовы, схватившись за нижнюю челюсть, в этот момент третий напал на нее сзади и получил в грудь хвостом. Он повис, как насаженный на кол, и блестящая от черной крови кисточка вокруг зазубрины ярко сверкала в свете огня.

Еще один швырнул в нее три заклинания третьего уровня, проделав в девочке ровно три дырки. Фактически, так как она все же отшатнулась назад, снесенная силой удара. С кулак размером прорехи в её теле исчезли, как нарисованные мелом на доске под мокрой тряпкой, только немного крови пролилось на пол. Маг умер, посмотрев в её золотые глаза. Он просто упал и больше не поднялся. Медленно рассыпаясь в прах, как и все вампиры.

Осталось их всего двое, не считая меня. Один наступил на голову человека, придавив его к полу, мальчишка едва шевелился. Второй, мастер меча, готовился к своему последнему танцу смерти.

Смотреть на их смерть я не желала. Да и времени не было. Я жить хотела, как никак, поэтому ползком стала сбираться по горящей лестнице. Огонь жадно лизал мое тело, пытаясь присвоить себе, но магия немного защищала меня.

По времени мы должны были уже закончить, и закономерно то, что когда я поднялась по лестнице, в дом ворвались еще шестеро вампиров в полной боевой готовности. Ну и пусть, они тоже умрут, так же нелепо и быстро. Это девочка, этот монстр… Я в глазах его увидела — он всех убьет!

Окно — единственный выход.

— Какова твоя оценка?

— Я осмотрел её, но повреждения тела слишком велики. Не уверен, что стоит пытаться спасать её.

— Ну и пусть. Приведи её в сознание. Я хочу знать, что там произошло. Она единственная выжившая.

Он отодрал от моего лица липкие присоски, выдернул иголки капельниц из тела, похлопал по щекам, потом коснулся скрещенными пальцами лба.

— Кай! — резко выдохнул он, проводя линию на моем лбу. — Все готово.

В поле зрения появилось другое лицо, его лицо…

— Карла, детка, — он погладил меня по щеке. Голос его был необычайно нежен. — Что пошло не так? Операция была спланирована безупречна. Так почему же из двух десятков элитных бойцов выжила лишь ты одна, сбежав оттуда?

— Мастер… вы сказали, что ей не больше двух лет… И она не представляет опасности. Но на самом деле… этот монстр убил всех.

— Что ты имеешь в виду?

— Она взрослая и невероятно сильная, мастер… Она нас всех убьет. Я до сих пор помню её глаза. Это глаза демона!

Он отошел от кровати, задумчиво поглаживая подбородок.

— Люсьен, что ты думаешь?

— Нас крупно подставили. Если девчонка взрослая…

Я задохнулась, боль резко скрутила тело, не давая даже мыслить…

— Мастер, что с ней делать?

— Добей, — безразлично отозвался он и повернулся к Люсьену. — Я хочу, чтобы ты узнал об этом все. Я хочу понять, как такое могло произойти, я хочу знать, где она сейчас знать её возможности. Я хочу, чтобы ты сделал так, чтобы она умерла!

— Да, повелитель…

* * *

Просыпаться в больнице, да еще в палате реанимации — ощущение не из приятных. Особенно, когда тебя все еще трясет, и не понять, то ли это последствия операции, то ли от боли, то еще от какой-нибудь фигни…

Уставшего человека монотонное пиканье успокаивает и убаюкивает, а когда у тебя в голове гудит и ты выспался, то оно просто зверски раздражает!

И раздражает то, что я не могу дотянуться до кнопки!

Двинуться было больно, и виноваты в этом были ожоги. Тело стягивали бинты, под ними зудели отходящие от наркоза нервы, начиная пытку болью.

Как будто меня это волновало! Да к черту все, я хочу знать: она живая?!

Оказалось, да…

— Где она?! Говори!!

И мне ответили, лишь бы я только не пытался встать.

— Она в соседней палате, правда, еще не пришла в себя. Но с ней все в порядке, нет никаких ранений или повреждений. А вот вам лучше успокоиться, я как врач, запрещаю вам не только пытаться встать, но и думать об этом!

— Я хочу увидеть Викторию, — упрямо стоял на своем я.

"Дохтур" не понимал, откуда у меня берутся силы, ведь я на данный момент был как из-под пресса. Ожоги первой и второй степени, переломы, сотрясение мозга, не говорю уже о синяках и порезах! Но уж я-то твердо знал, что пока я своими глазами не увижу, что она жива, я не успокоюсь.

Впустили в палату Эдриану, мамину подругу, он вдова и неплохо зарабатывает на косметике. Она присела рядом, взяла меня за руку, отодвинув провода в сторону.

— Илон, успокойся. Виктория жива, с ней все в порядке. Мне-то ты веришь? Илон, ты помнишь, что произошло?

— Помню пожар, я помню людей… Они скинули Викторию с лестницы. Я помню, как один из них зарубил маму… У них у всех были мечи, и они пили кровь. Каннибалы, не иначе. Это жутко, — я вздрогнул. — Все в огне, я чуть от дыма не задохнулся. Но тогда они все были мертвы. Я вытащил Викторию…

— Мистер Скарлетон сказал, что буквально за вашими спинами дом рухнул. Боже, как такое могло случиться? Мне такое в страшном сне не могла присниться! Полиция будет расследовать дело…

— Они все мертвы, — повторил я. — Я не знаю, что произошло, но они все…

Виктория пришла в себя через два дня, бледная и испуганная, они ни сказала ни слова, она просто смотрела в стену или потолок, она не хотела двигаться. Я попросил Эдриану, чтобы она поговорила с врачами; Виктория будет разговаривать только со мной. Когда она напугана, она словно немая, разговорить её могла лишь мать… может, я смогу что-то сделать?

Босая, в длинной рубашке, встрепанная, с совершенно диким взглядом… У меня слезы на глазах выступили.

— Виктория!

Эдриана взашей вытолкала доктора, оставив нас одних. Девочка забралась ко мне на постель, я даже не почувствовал её веса. Она вся дрожит, прижалась ко мне, запустив руки под край одеяла.

— Виктория, скажи что-нибудь… не пугай меня. Виктория…

— Мамы больше нет, — тихо прошептала она. — И папы. И Дэни… Илон, только ты меня не бросай.

— Конечно, я тебя не брошу! Виктория, ты не думай о том, не вспоминай. Это все уже прошло, все закончилось.

— Ты болен. Илон, ты не умирай. Я боюсь…

— Не бойся. Ты помнишь миссис Эдриану?

Она мне сказала, Эдриана, что Викторию отправят в приют. У меня чуть сердце из груди не выскочило. Только через мой труп! — закричал я. Она же сказала, что это временно, её очень жаль, что она не может взять девочку к себе, Виктория просто не пойдет с ней. Она с ней так и не заговорила. Она молчит уже почти неделю.

Я сказал, что оформлю опекунство над девочкой, Эдриана ответила, что это даже не оспаривается, но пока я не смогу вставать с койки сам, Виктория побудет там. Эдриана испугалась, что со мной плохо, приборы так запищали, как будто с ума сошли, и она вызвала сестру.

Пока я хоть что-то еще соображал, пока обезболивающее только начинало действовать и я еще не вырубился, я сказал Эдриане:

— У отца есть сестра в России. Она приезжала к нам пять лет назад. Я не помню адреса, но её зовут Алиса. Эдриана, найди её, я не хочу, чтобы Викторию…

Вдова нашла нашу тетю, и вопрос о приюте был решен. Алиса нисколько не изменилась, тридцать шесть лет ей бы никто не дал. Она пришла в ужас, узнав, что случилась, бросила все свои дела в России и ринулась сюда.

Эдриана с трудом сумела выгнать всех этих уродов, непонятно как связанных с похоронами родителей или с ними самими. Как можно додуматься тащить пятилетнего ребенка на похороны его родителей! Только через мой труп!

Виктория спаса со мной в одной пастели, вернее, не спала, а меня охраняла. Она мне на ухо прошептала, что если уснет, они придут. Кто они, она не сказала. Отсутствие сна на девочке никак не сказывалось, она словно из железа была сделана, несмотря на бледный и болезненный вид, врачи не нашли даже банального истощения. Виктория была здорова, как никогда, если не считать психических нарушений. С психикой у моей сестры что-то разладилось, но как помочь, если она ни с кем, кроме меня, не разговаривает?

* * *

Вечер. Тепло. Легкий ветер треплет волосы. Я снимаю ленты с темно-русых волос, они ворохом падают на плечи, чуть щекоча шею. Ленты в кармане моего брата. Мои руки заняты: одну держит он, другую Даша, его девушка.

Еще не так поздно, но в прочем, может, это просто фонари освещают улицу? Я не знаю, для меня это было светло. Но людей на этой мостовой не было. Что за чушь? В Питере вечером нет людей?! Вы смеётесь? Но это так. Я удивляюсь, сильно, но ничего не говорю.

Слова, слова… Зачем слова? Мы наслаждаемся тишиной. В кой-то веки исчезли куда-то шум большого города; куда? — спрашиваю я себя, невольно оглядываюсь. Даша оглядывается следом за мной.

— Что-то увидела? — ласково спрашивает она. Я качаю головой.

— Мне кажется, здесь слишком тихо, — чуть погодя отвечаю я, — это… ужасно…

— Брось, Вика! — весело говорит Илон. Он весел, он смеётся, он рад, что мы, самые дорогие ему люди, рядом с ним. Вика… так прозвала меня Алиса. А сейчас меня так называют все, только не она. Как жаль, что она умерла.

— Хорошо, что нет этой вечной гудящих в ушах звуков! Большой город так давит на психику!

— Илон, ты всю жизнь жил в большом городе. Многие хотят жить и работать здесь.

— Да я просто ненавижу этот город! Ладно, не будем о грустном! Черт, взгляни на небо! Я столько звезд еще не видел!

Я понимаю голову вверх, смотрю на поразительно чистое небо. Звезд действительно слишком много. Но почему же нет людей на мостовой? Мне очень не спокойно, сердце бьется, будто вот-вот выпрыгнет из груди.

— А вот это созвездие я знаю, — говорит Илон, показывая рукой в небо. Я вытаскиваю свои руки из его и Дашиных, отхожу чуть в сторону. Давящая тишина. Ужасная тишина. Пугающая тишина. Она ждет свою жертву. Что я говорю?!

— Вика, ты куда ушла? Пойдем! — зовет меня Илон. Он вновь подает мне руку.

— Даш, останешься сегодня у нас? — спрашиваю я у неё. Зачем? — Уже, наверное, поздно, если никого нет на улицах…

— Если можно…

— О чем речь? — лицо Илона освещает улыбка, — ты безусловно останешься у нас! Кстати, как вам идея на следующей неделе так же сходить в кино?

— Просто замечательно! — улыбкой отвечает ему Даша. Я буквально чувствую нежность и любовь между ними… Хруст камешка под ногой…Я даже вздрагиваю от этого звук, кровь глухо стучит в висках. Но я молчу.

Внезапно гаснет свет за спиной. Я не выдерживаю и взвизгиваю. Я что-то чувствую, что-то плохое, что движется на нас.

— Виктория! — удивленно говорит Илон. — Это же просто фонарь погас!

— На всей мостовой? — чуть дрожащим голосом спрашивает Даша. Мои нервы на пределе. Я слышу тихие шаги, хотя мы стоим на месте, я слышу чье-то дыхание, тихий шепот… я схожу с ума!!!

— Ну мало ли, какие неполадки! Пойдемте…

Но тут фонарь гаснет прямо перед нами. Я отшатываюсь назад, я вижу тени в этом полумраке. Серебриться вода за каменным бортом в свете звезд. Откуда-то выползает полная, кроваво-бледная луна, этот свет пугает меня и одновременно завораживает.

— Что за глупость?! — недовольно прошивает пустоту Илон, — Идемте!

Он тянет за руку Дашу. Но я не двигаюсь с мета. Я не могу. Я вижу смерть впереди.

— Пойдемте назад! Прошу! — почти плача, прошу я.

— Вика, что за глупости?

— Девочка, беги пока можешь. Я не люблю убивать детей, хотя кровь в них имеет куда более утонченный и приятный вкус…

Я кричу, видя черный силуэт у фонаря. Тот, кто это сказал, открывает свои глаза. Они пылают бардовым светом в полумраке. Он стоит, чуть пошатываясь, медленно моргая.

— Что за черт?! — говорит Илон, пряча за спиной Дашу. Она медленно отступает ко мне. Я же двинуться с места не могу, словно ноги приросли к асфальту.

— Привет, — говорит незнакомец. Его голос, такой бархатистый и нежный, как у эльфа из сказки. Я слабо различаю черты его лица, но могу сказать, что он очень красив. Он одет просто, свободные джинсы без ремня, рубашка застегнута на все пуговицы, не заправлена в джинсы, рукава длинные, манжеты загнуты. На шее поблескивает золотая цепь.

Руки Даши коснулись моих плеч. Её ладони мелко дрожали. Она спрятала меня за себя, продолжая отходить.

— Как хорошо, что вы здесь, — продолжал незнакомец, он направлялся к Илону. Мой брат сжимает кулаки.

— Слушай, шел бы ты куда шел…

— Звездная ночь, да? — спрашивает он, подходя вплотную к Илону. Даша шептала мне на ухо:

— Как только я скажу, сразу беги так быстро, как можешь…

Я ничего не отвечала, смотря расширенными от ужаса глазами на НЕГО! Его глаза… Он был красивым принцем из сказки, не старше тридцати лет, но алые коричнево-бардовые с неспокойными зрачками выдавали в нем зверя.

— Адреналин в крови, будто сахар в чае, — мечтательным голосом говорит мужчина. Его мягкий взгляд вдруг стал хищным и цепким. Илон заносит руку для удара. Незнакомец легко перехватывает её, опускает вниз. Удар левой в живот он вообще не почувствовал. Илон удивился. Не похоже, что мужчина собирается драться.

В следующее мгновение Даша резко разворачивает меня и подталкивает в спину:

— Беги!

Улица была так пустынна, и передо мной на метр обрывалась во тьму. Ужас в душе не давал даже подумать о том, чтобы обернуться. Я бегу так быстро, как могут позволить ноги одиннадцатилетней девочки. Мягкие сандалии почти бесшумно ступают по асфальту. Я слышу, как позади бежит Даша, а еще я слышала глухой вскрик и звук, будто разорвали ткань или что-то более плотное…

— Вика, не оглядывайся!!! — кричит мне Даша, но я все таки решаю чуть повернуть голову. Девушка на ходу набирает номер на своем мобильном. Черная тень летит за нами. Тут громкое и истеричное "Алло!" Даши обрывается визгом, который режет уши. Я резко остановилась и обернулась. Телефон со стуком упал и прокатился полтора метра по асфальту до моих ног.

От увиденного во мне проснулся такой страх, что я сдвинуться с места не могла! Хотя безумно хотелось бежать отсюда как можно дальше!

Мужчина держит Дашу одной рукой, чуть приподняв над землей, и шелк блузки, казалось, сейчас порвется в том месте, где жесткие пальцы сжали ткань в кулаке. Даша дрыгает ногами, пытается оторвать его руку от своей блузки, а рот её беззвучно открывается и закрывается, но ни крика не вырвалось наружу.

Я стою не в силах отвести взгляд. Мужчина всматривается в лицо девушки, в глаза, полные ужаса и страха. Он поднимает вторую руку и осторожно, не касаясь кожи, убирает длинные волосы за плечи. Он резко наматывает их на кулак, дергает назад, заставляя Дашу открыть шею.

Меня начинает мелко трясти. То ли от страха, то ли от чего-то еще…

Он прижимается к шее девушки, там, где бешено бьется пульс, слегка касается его губами, и слышен его восхищенный вздох. Движения Даши становятся все более медленными, как бы заторможенными. Девушка словно расслабилась.

Он еще сильней натягивает волосы и опускает её на землю, прижимает к себе.

Я ясно вижу, как белоснежные клыки касаются розовой кожи. Но ноги по-прежнему отказываются двигаться, а в душе все замирает от страха. Даша судорожно дернулась, глаза удивленно расширились и облегченно закрылись, запрокинутое лицо потонуло в эмоциях удовольствия. Я вижу, что ей это нравиться. Как, как такое может нравиться? Я молча наблюдаю за этим. Вампир закрыл глаза, как во время поцелуя, крепко держа девушку и не давая ей сползти вниз. Наконец он оторвался от шеи Даши, бережно опускает девушку на мостовую. Не кидает тело, а опускает, словно спящую, и, мне действительно кажется, что она спит. Лицо немного бледное, тело безвольное, глаза закрыты, но она вовсе не выглядит мертвой. Прядка волос упала на лицо, обнажая часть шеи, маленькие и тонкие ниточки крови из узких ранок.

И тут на волю вырвался так долго подавляемый крик ужаса. Я кричала, словно меня резали заживо, пятилась, стараясь нащупать руками хоть что-то за спиной, чтобы быть защищенной хоть с одной стороны. Незнакомец лениво оборачивается, и его тихий голос перекрывает мой крик легко:

— Ты все еще здесь? Я же предложил тебе убежать… Нужно было послушаться. Потому что я еще больше разжег свой азарт. Я хочу отведать твоей крови, крови еще невинного ребенка, близкого к тонким материям. Иди сюда!

Голос нежными, но прочными нитями обволакивает меня. Я делаю один лишь шаг навстречу протянутым мне ухоженным рукам. Что-то внутри меня вдруг пронзительно завопило "Нет!". Я останавливаюсь, как вкопанная. Странное желание заставило меня тряхнуть головой, будто бы это могло помочь привезти мозги в порядок.

— Иди же ко мне, — повторяет он, улыбаясь улыбкой, которая заставила бы всех девушек в округе пасть к его ногам. Вот только этих девушек не наблюдалось.

Голос у меня в голове становиться очень громким, твердо говорит — "Нет, ты не пойдешь! Убей его! Вампир не может приказывать нам, истинным оборотням!"

Внезапно сумрак вокруг сменяется вполне терпимым светом, в котором видно если не все, то многое из того, чего я не замечала раньше. Одежда в миг становиться тесной, непривычной и очень неудобной, хочется порвать её прямо на себе.

В монолог одного голоса у меня в голове вступает другой, более мягкий, с приятной хрипотцой, но ничуть не менее властный:

"Оборотню не выстоять против вампира, который только что пополнил свои силы. Только вампир может сдержать вампира! Впусти меня, и вместе мы не оставим и следа от этой букашки!" Гнев, боль, ярость, вкус его наслаждения пробудили во мне звериное желание убийства.

"Нужно ударить в шею, выпусти ему кровь!", говорит один из голосов.

"Нет, вскрой ему грудную клетку!", возражает другой.

"Глупости! Вампиру это не почем! Оторви ему башку, пусть за ней побегает!"

"С вспоротой грудиной и легкими наружу он вообще больше не встанет, будь хоть триста раз вампир!"

"Без башки он спать отправиться быстрее"

Он смотрит на меня, словно делает одолжение. Голоса в голове будто бы пришли к соглашению, и мои ноги чуть согнулись, готовясь к прыжку, взгляд остановился где-то в области шеи и ключицы. Я сама от себя не ожидая выщерилась на него. Я, маленькая девочка, застряла где-то внутри, наблюдала происходящие как бы со стороны.

Впечатление, что я веду себя совсем не как человек. Внезапно пришло осознание, что мой брат уже мертв или умирает в этот самый момент. Холодная ясность ума смешалась с обжигающей реальностью, и не понятно, что победило, потому что в следующий момент внутренний голос приказал "Прыгай!!!".

Он удивленно смотрит на меня, но лицо мгновенно принимает выражение испуга, когда я прыгнула. Уйти с линии атаки было просто невозможно. Нас разделяли несколько метров. Для меня в этот момент время замерло, прямо как в кино-боевике каком-нибудь. Мои руки, вытянутые веред, могли бы распороть ему грудь полностью. Распороть?!! Господи, что с моими руками? Пальцы удлинились, каждый заканчивается мощным, чуть загнутым внутрь когтем, белоснежным и наверняка очень острым. Ладони сверху и руки до локтя покрывает мелкая шерсть вперемешку с полупрозрачными чешуйками. Сейчас мое тело расположено в воздухе почти параллельно земле. Я с удивлением обнаруживаю, что о рту у меня клыки не меньше пяти сантиметров длинной!

Он и не успевает уйти от прыжка, он лишь отдаляется, поднимая руку для защиты шеи.

"Ну, нет, сволочь!", в два голоса взвыли неизвестные в моей голове. Левая рука глубоко распорола ему руку, прямо до кости, а правая поднырнула под спешную защиту, и когти с характерным звуком скользнули по ребрам.

Господи, что я делаю?! И я ли?!!

Он захлебывается своей кровью, отлетает от меня, пытаясь зажать целой рукой страшную кровоточащую рану. Кровь хлещет рекой, темная и немного густая, падает на асфальт сгустками. Пока я была еще рядом с ним, сразу после удара эта кровь забрызгала мне лицо, руки, грудь, испортив все одежду.

Каким-то задним чувством понимаю, что он все еще опасен, я под дружные поздравления моих эго отскакиваю назад. Пара капелек крови скатывается на нижнюю губу, я машинально их слизываю. У этой крови слишком пресный, совсем не вкусный вкус.

Он смотрит на меня с самым настоящим ужасом, будто видит перед собой саму смерть.

— Чокнутая… Сумасшедшая!!! Я же свой! — неуверенно говорит он, впрочем уже не сомневаясь, что я сейчас нападу вновь. Мои эго, понимая, что сейчас я не в том состоянии, чтобы вести боевые действия, перехватили контроль над телом. После этого последовала новая метаморфоза, и на спине ткань с треском порвалась, выпуская на волю огромные крылья нетопыря.

Мужчина продолжает отступать, оставляя за собой темные следы.

"И почему ты не дохнешь, зараза?!" спрашивает кого-то один из голосов. Тут же мои, точно мои мысли, взметнулись к одному действу — я с силой подумала "Умри!"

Мужчина хватается за виски, страшно завывая, кричит:

— Нет! Прекрати!!! А-а-аааа!!!

Он выбрасывает руку вперед, на меня. Неведомая сила поднимает меня над землей, бросает через голову на землю. Я с силой ударяюсь о мостовую, и больше встать не могу. Я могу лишь со злостью смотреть на него.

Мужчина шатается, пытается остановить все еще идущую кровь, уже сильно загустевшую, как варенье. Он ведет себя словно пьяный, ноги его не держат.

— Боги… Ты…

Он уже даже не может говорить. Пытается взлететь, но нет сил. И все же он смог подняться в воздух, тяжело махая крыльями, он поднимается вверх, выше крыш домов. Я провожаю его взглядом, постепенно теряя сознание, а в голове бились чужие мысли:

"Что это такое?! Кто это такое?! Она меня смогла бы убить, наверняка… Она к тому же телепатка, очень сильная… Это наверняка засада. Либо Темное небо, либо Ночные охотники. Больше походит на первых, к тому же в последнее время помогаю охотникам… Так, сейчас мне нужен врач, а после разберемся…"

* * *

Я очнулась на носилках, когда меня грузили в машину скорой помощи. Я взглядом скользнула по рукам — нормальные, человеческие.

— Чудовище! — непроизвольно вырвался у меня крик минутой позже. — Илон! Где он?! Он жив?!

— Тише, успокойся, — уговаривал меня врач, пытаясь уложить меня обратно на носилки. Он стукнулся головой об крышу машины, но сделал это. — Его уже увезли в больницу. Лежи, у тебя могут быть переломы, ты вся в крови…

Я только сейчас почувствовала, что одежда, местами порванная, вся мокрая и противно липкая…

Повторно я очнулась уже в палате больницы. Болело все тело, но больше — рука на сгибе локтя. Я рывком села, оборвав что-то вроде проводков, и с тихим криком вытащила иглу капельницы из руки. Меня тошнило, голова кружилось, в ней стоял словно какой-то туман. Взгляд будто бы чужой, и как через объектив камеры: прыгал с предмета на предмет, что-то становилось четким, что-то расплывчатым, только что ряби плохого телевизора не было.

Оборвав еще какие-то провода и трубки, я встала в постели на непослушные босые ноги, не понимая, что это за пустое помещение. Уже после мне сказали — реанимация.

Я вышла в коридор в нелепой рубашке, чувствуя себя безмозглым зомби, с трудом передвигала ноги и вообще двигалась, тело не слушалось. Дверь я вырвала с петлями, потому что дернула в другую сторону. Я почти ничего не соображала, была только одна мысль — Илон.

На меня смотрели, как на приведение, как на инопланетянина, а я шла, словно меня кто-то вел. Я позднее поняла, что это была телепатическая связь, она установилась у меня случайно, потому что я очень хотел найти своего брата.

Медсестры от меня шарахались, врачи застывали в ступоре, давая мне пройти. Неощутимая нить вела меня куда-то, как клубочек путеводный. Внезапно я очутилась в коридоре, полном бегающих людей. Они куда-то торопились, кричали, были очень взволнованы. Я подошла к какой-то двери, вернее, к прозрачному стеклу с жалюзи, не дойдя до двери. Там тоже было полно людей.

Я прекрасно могла видеть всю комнату через эти маленькие палочки, и даже прекрасно слышала, что они говорят. Правда, в голове это откладывалось как общий гул.

Я прилипла к стеклу руками, и даже носом, пытаясь понять, над каким человеком они там что-то делают. Какой-то голос в голове негодующе сказал, а другой с ненавистью подтвердил:

— Господи, что за ужас!

— Надо непременно найти гада! Убить, отомстить! Это же наш брат! Его уже не спасти, эта сволочь его порвала и даже укусила…

И тут в мою затуманенную голову ворвался мужской голос:

— Время смерти: шесть часов тридцать две минуты…

— НЕТ!!!

С диким звоном вылетело стекло, замигал свет, люди в коридоре закричали и схватились за голову, у кого-то из ушей и носа хлынула кровь. Меня начало ломать, как глину в руках гончара, послышался хруст костей, но наваждение длилось не больше минуты в полной темноте — света не было.

Потом аварийная система справилась таки с этой аномалией, а у палаты лежала девочка, опять вся вымазанная в крови, усыпанная стеклом, и дергая рукой…

* * *

Закрытое окно с решеткой, запаяно намертво, раньше железная сетка напротив створки открывалась вместе с окном. Закрытая на ключ дверь, голоса за ней, шаги, даже кто-то где-то смеется на бегу. Нет, не за дверью, а ниже по крайней мере на этаж, а то и вовсе во дворе…

— … Это же полный бред! Да как вам такое в голову пришло?! Вика — милая тихая девочка… — плача, говорит женский голос.

— В тихом омуте черти водятся, знаете такую поговорку? — бурчит старый, мужской, лет за сорок.

— У нее психологическая травма, а вы еще больше усугубляете проблемы! Девочка видела смерть всех своих близких, сама чуть не погибла, а вы заперли её в комнате как преступницу! Она ничего не сделала! — опять плачущий голос.

— Андрей Каршин в больнице с чудовищной потерей крови, Марина и Соня Пинемовы в реанимации с множественными переломами, у Сони сломан позвоночник! Юля Ташина до сих пор в шоке, она ничего не говорит, только бездумно пялится перед собой, её глаза абсолютно стеклянные, врачи проверили её радужку — полная потеря пигмента до прозрачности! Остальные дети в истерике, рассказывают такие небылицы, что хоть в дурку всех прямо сейчас! И все в голос говорят, что это все Вика! Вы до сих пор считаете, что она тихая девочка? — довольно молодой, еще до тридцати, мягкий баритон, немного взволнованные и хриплый — у обладателя голоса болит горло.

— Но ради бога, вы верите, что она могла сломать Марине обе ноги и руки, Соне позвоночник и все пальцы? Да вы видели эту бочку на ножках, из Марины можно сделать три Вики, Соня, между прочим, владеет приемами самообороны! Допустим, я в приступе полного маразма могу поверить, что Вика могла бы, предположим, стеклом рассечь сонную артерию Андрею, но как вы объясняете глаза и помешательство Юли? Тоже спихнете все на сироту?!

— Александра Романовна, послушайте, когда весь этаж говорит одно и то же — Вика превратилась в монстра и разнесла классную комнату, трудно не поверить. Я тоже не верю, что девочка могла даже толкнуть Соню так, чтобы та упала и совсем сломала себя позвоночник, но у меня просто нет других версий! Все дети просто как заведенные повторяют: Вика — демон, она нас всех убьет!

— Но психиатр, санитары из психбольницы, целая бригада милиции…

— Вы кстати выяснили, из-за чего они подрались? — вмешался в перепалку молодой мужской голос.

— Один мальчик, Витя, рассказал, что сестры Пинемовы опять дразнили Викторию, вместе с ними Андрей, он любит злые шутки. Вчера он изрезал всю одежду Вики бритвой…

— Это заметно, — хмыкнул старый.

— Сегодня он издевался над ней, потому что девочке пришлось ходить в порванной одежде, кое-кто из добрых ребят отдал ей старые вещи, но сами понимаете… Эти трое затащили кричащую Вику в класс рисования, забаррикадировали дверь, и Андрей стал разрисовывать Вике лицо маркерами. Это было на первом этаже, Витя видел все через окно. Он побежал за старшими, а Юля — приятельница, типичная стерва, которая использовала Вику в своих целях, при этом сама же над ней и смеялась, стала стучать в окно. Зачем, не знаю, она сама еще долго не сможет нам рассказать. Что было дальше — никто не знает, но через несколько секунд раздались крики и вопли. Потом вместе с окном вынеся железную решетку, нечто человекообразное вылетело во двор. Оно добежало до проезжей части, легко перемахнув через двухметровые ворота, и там около мусорного бака вы и нашли Вику…

— Всю в крови, голую и с красными глазами, полностью лишенными зрачков, — подвел итог молодой голос, выслушав женский. — За пять минут, что потребовалось оперативникам и врачам добежать до места, кровь на теле девочки исчезла, а глаза приняли нормальный вид. Пришла в сознание Виктория почти десять минут спустя. И что вы об этом всем думаете? Ответ "мистика" не принимается.

— Александра Романовна, — появился новый голос, — девочка, одноклассница Вики, Люда Парфимова, её привезли родители. Она хочет увидеть Вику.

— Ни в коем случае! — отрезал старый голос. — Пока мы не разберемся, что произошло в вашем интернате, никто, кроме работников дурки не зайдет к этой психованной!

— Она не псих!!! — закричала Александра Романовна. — Вы не знаете, какая она хорошая девочка…! Она не могла…!

— Ганнибал тоже был ангелочком, — буркнул старый. — Все кадры собрались?

— Оружие?! Вы с ума сошли, она же ребенок! Тринадцатилетняя девочка!

— Женщина! Уйдите с дороги, имейте в виду, что вот у этого человека в чемоданчике пушка с транквилизатором, и она имеет все шансы не доехать до Виктории!

— Вы… вы мне угрожаете?! Да я… А ну отпустите меня!

Стук ног по полу, будто кто-то ими колотит изо всех сил, крики тети Саши, хлопанье дверей, мужские голоса. Поднимающиеся по лестнице, скрип ключа в замочной скважине и наконец дверь с тихим шорохом открывается. Теплый, пропахший потом воздух врывается в комнату.

Фигура у окна не шевелится, она, скрестив руки на груди, смотрит в окно, на зеленый дворик, на летнее солнце и далекие тучи, которые всего через несколько часов закроют небо, и будет гроза. Я медленно поднимаю глаза от зеленой травы за окном, которую вижу так четко, перемещаю взгляд на прутья решетки.

— Виктория, здравствуйте, — говорит красивый мужчина в белом костюме-тройке, он хорошо причесан, налакированные носки туфлей смотрят на меня. — Меня зовут…

— Юлиан Михайлович, врач-психолог, двадцать восемь лет, из них четыре вы работаете в больнице, вы хороший специалист как раз по детским психозам. Я слышала.

— Что, простите? — Юлиан выглядит несколько ошарашенным. — Где вы обо мне слышали?

— Да только что, когда вы разговаривали с тетей Сашей.

— Но это было…

— Во дворе, да, я знаю, — я наконец оборачиваюсь, смотрю в упор на него. Человек невольно отшатывается от меня, пронзенный взглядом светлых шоколадных глаз, в которых нет зрачков.

— Что вы хотите от меня? Вы и так все прекрасно знаете, недавно тетя Саша все пересказывала в очередной раз.

— Я хочу, — врач совладал кое-как со своим охрипшим голосом. — Я хочу с вами поговорить о другом, только о вас и ваших… проблемах, — Юлиан присаживается на маленький стульчик, кладет свой чемоданчик на парту. Дело происходит в компьютерном классе.

— У меня нет проблем. У меня никогда не было проблем! Это у окружающих проблемы из-за меня!! Убирайтесь! Убирайтесь немедленно! Лучше сразу пришлите тех бугаев за стеной, которые уже трясутся от страха, сжимая свои пистолеты! Хоть сняли с предохранителей, идиоты?! Пусть они выстрелят в меня! Сейчас же! Пусть они…!

Тут же врываются в комнату три здоровенных санитара в белых халатах, девочку прижимают к полу, в вену быстро вкалывается успокоительное, но…

Действует оно неадекватно, неожиданно, они подумали, что все дело в лекарстве…

Тело тринадцатилетней девочки в легкую раскидывает здоровенных санитаров по углам, кидается к окну под крики полицейских и пальбу в воздух, лбом проламывает стекло и правой рукой выдирает из цельного сплава стальной прут с заостренным концом в виде наконечника стрелы и спиралью посередине. Потом бешеный вихрь кидается на испуганных стражей порядка, кого-то разрывает в клочья, одно, первого, насквозь пронзенного прутом, уносит к стене, и прут от решетки глубоко застревает в ней. Пару мгновений человек еще трепыхается, как бабочка на игле, а потом умирает. Еще одному тело оторвало голову, и хлынувшая фонтаном кровь заливает чудовищное лицо, тело жадно глотает её…

— Вика!!! Остановись!!!

… Осознание пришло резко, так же как и выключилось.

— …а… Ви… ка… — хрипит тетя Саша, пронзенная, пригвожденная в стене длинными страшными когтями, обе руки на фалангу пальцев погрузились в её тело, в её живот, царапают её изнутри, заставляя плевать кровью. Тонкие слабые руки вцепились в покрытые серебристой шерстью запястья, глаза с укором смотрят на меня.

— Тетя Саша! Нет, нет, я же… как так… нет, нет, нет!

Когти исчезают в руках, шерсть втягивается в кожу, тело еле живой женщины мешком падает на пол; столько крови, фрагменты тел, внутренности… Крики на заднем плане, опять стрельба…

… И бледные губы еще шевелятся, не проклиная, а просто:

— Ты… е… вино… та… это… м… Вика.

Серые, как туман, глаза закрываются навсегда…

* * *

Звонов в дверь, так поздно?

— Мам, я открою! — прокричал я, одел тапочки и вышел в железной двери. Чье-то тяжелое дыхание эхом отражалось от стен. Я повернул замок, спрашивая, кто там.

— Вика!

Боже, на что она была похожа… Всколоченные волосы, странного цвета, на концах начинающие светлеть до невообразимого белого цвета, порванная одежда, все в красных пятнах, кровавые коросты на руках и ногах, в прорехах одежды… Она скрючилась в углу напротив двери, дальше от лестницы, обхватила голову руками и плакала. Судорожные рыдания разрывали ей грудь.

— Вика, Вика, что случилось?! — я упал рядом с ней на колени. Она медленно подняла голову, я с вскриком отскочил назад.

Её глаза… Мне всегда нравились её глаза, цвета молочного шоколада. Что с ними случилось, господи?! Правый поменял цвет на темно-бардовый, и зрачок в нем был обозначен тремя нечеткими кругами, словно нарисованными волнистыми линиями. Левый глаз был золотого цвета, без радужки или зрачка вообще, и золотая тройная спираль раскручивалась из середины, выходя за пределы глазного яблока. Яркое золото продолжало обвивать тело — один луч ушел вверх, под волосы через висок, один спустился по крылу носа и пересек линию губ, последний луч спускался по скуле, сзади на шею.

По щекам катились темно-красные, почти черные слезы…

— Илья, помоги мне… пожалуйста…

Она протянула ко мне руки. Если я закричу, прибежит мама и… Я зажал себе рот руками, попытался взять себя в руки, как говорит отец. Я сглотнул, глубоко вздохнул и спросил, стараясь не отводить глаза, не бояться того, что вижу.

— Вика, скажи мне, что случилось.

— Я… — она посмотрела на свои дрожащие ладони. — Я их убила, Илья. Я их всех убила, и милицию, и врачей, и даже тетю Сашу… Илья, я их убила, понимаешь! Я не хотела, я не знаю, что со мной происходит! Илья, я превращаюсь в чудовище! Что ты молчишь?! Ты же боишься, я вижу! Тебе противно смотреть на меня!

Она стукнула кулаком о бетонный пол, и из-под её руки пошли трещины.

— Неправда! Я не боюсь тебя! Вика, я же сказал тебе, что мне плевать, какая ты на самом деле, я от этого не перестану тебя другом считать! Даже больше, чем другом! Я знаю, ты не причинишь мне вреда. Я в этом уверен. И знаешь, в таких глазах есть какая-то своя красота, мне лично больше нравится левый, а тебе?

Они кинулась ко мне, обняла и разрыдалась еще сильнее. Моя рубашка сразу окрасилась в темно-красный цвет. Я с облегчением увидел, что спираль сворачивается с её кожи и лучи уходят под зажмуренный глаз. Хорошо, все хорошо…

— Илья, кто там пришел?

Черт, мама!

— Вика, — я оторвал девочку от себя. — Успокойся, моя мама…

— Илья, — заорала она, выйдя из-за двери. — Немедленно отойди от неё!

Она схватила меня за руку и по полу оттащила от Виктории. Девочка нахмурилась, и теперь уже её оба глаза покраснели, зрачок выцвел, оставив лишь три круговые линии, прерывающиеся несколько раз.

— Мама! Мама, отпусти меня!

— Даже не смей, — сказа она Вике, пряча меня за спину. — Я знаю, что ты сделала, там, в приюте! Ты ненормальная, не приближайся к моему сыну!

Выбежал мой отец, ему хватило лишь взгляда на окровавленную одежду Вики, чтобы понять ситуацию совершенно неправильно.

Вика бросила на меня умаляющий взгляд, потом подпрыгнула, уцепилась руками за… потолок, и как паук, выбралась на лестничную площадку, одним прыжком покрыла все ступени, и только её и видели.

— Женя, звони в милицию, — сказала моя мама.

Я выглянула из окна, осторожно открыв раму, надеясь увидеть её. Она была здесь, балансировала на узком карнизе, сидя на самом краю.

— Илья, прости.

Она обернулась лицом ко мне, и я увидел, что её шоколадные глаза светятся в темноте, как серебряные. Её кожу словно покрыли призрачной краской, она не просто светилась матовым бледным светом, она была… как будто я видел её ауру! В свете полной луны, едва видневшейся за тучами, она была невероятно красива и опасна. Как охотник, как совершенный охотник.

— Вика! Слушай, извини мою маму…

— Она права, — Вика легко прошла по самому краешку, даже не шатаясь. Она присела рядом со мной, коснулась губами моей щеки, улыбнулась. — Илья, твоя мама права. Я действительно все то, что она тебе рассказала, сделала, и не важно, что я ничего этого не помню, не важно, что я не в себе была, это ничего не меняет. Я решила уйти.

— Ты с ума сошла! Куда ты пойдешь?! Вика…

— Слушай, Илья… Ты только не забывай меня, хорошо? Ты — единственный, кого я знаю, кто меня знает. Люда не в счет, сам знаешь.

— Вика, я давно хотел тебе сказать, — забеспокоился. Она ведь действительно уйдет! А я… а я…

— Да я знаю, мне Илон еще тогда сказал. Она мне объяснил, как это, нравиться кому-то. Я знаю, что я тебе нравлюсь. Ты забыл, что я мысли читаю, так что я уже давно знаю.

Я покраснел.

Она опять чмокнула меня в щеку, приготовилась прыгнуть, но…

— Вика! Пообещай мен только одну вещь. Я тебя ну забуду, но и ты! Ты пообещай мен, что когда-нибудь я снова тебя увижу. Даже если только один раз! Ты подойдешь ко мне, также поцелуешь меня в щеку и скажешь: "Я пришла, как ты просил". Хорошо?

— Хорошо, — она улыбнулась и прыгнула вниз, в ночь. Она не обернулась, её "хорошо" была слишком эмоциональным, и её щеки опять были черны от её кровавых слез. Я знал, что она соврала, я знал, что она никогда не исполнит этого обещания. Ну и пусть, я никогда не забуду о неё, о моем маленьком вампире, о моей бестии, о моем демоне…

 

Глава 8

Она плакала, рассказывала и плакала, но все равно говорила. Я не мог её ни прервать, ни успокоить, я мог просто слушать — опасно было к ней даже притронуться. Она сидела, сжав простыню в кулаках, практически лишив меня последней одежки, на коленях, которые она подтянула к груди, были черные разводы, как и на щеках и шее, и кровь засыпала тонкой корочкой на ткани.

Несмотря на то, что она ни на кого нападать не собиралась, одного чувства горя такой силы было достаточно. Её глаза стали золотыми, и спирали выползли на лицо, поглощая кожу. Два луча пересеклись на лбу, их кончики скрылись под волосами, еще два ушли за уши по вискам, последние два луча от треугольной свастики спустились по скулам на шею, по худым ключицам, скрылись на спину.

На лице не было никакого выражения, совершенно безучастный взгляд, видно, что борьба идет внутри нее.

— Я не знаю я боюсь даже думать о том, несмотря на то, что мне хочется. Надеюсь, что он обо мне все помнит. Что на Земле есть хоть один человек, который… которому я не безразлична! Существо, которому наплевать на мою природу, на мои заскоки и выкидоны! Знаешь, он… он… у него запах, как у Илона. Я с ним, с Ильей, заговорила почти не переступая через себя. С ним как-то можно было не обращать внимания на голоса в голове. Я в самом деле ему не могла причинить вред. Я его помнила всегда, в любой ситуации.

— Вика…

— Я так хочу быть на кого-то похожей! Я… не хочу быть одна! Вот ты, Элизар, ты всегда хотел быть индивидуальность, ты выделялся всеми силами и хотел быть непохожим на других как можно больше! Это самая глупая мечта! Я бы все отдала за возможность только умереть как все! Ты можешь это вообразить — все будут умирать, а я не умру ни от старости, ни от какого оружия, я вечная! Я сама себя убить пыталась много раз! Я хотела… и сейчас хочу! Тебе этого не понять, ты наешь, что умрешь… Анарий сказал мне, что даже если кончится воздух на планете и умрут носители душ, не станет никакой пищи, я выживу, я смогу приспособится. Мое тело… мое проклятое тело — живой источник!

— Вика…

— Я ненавижу себя, ненавижу все во мне, даже стазис для меня не выход! Я не засыпаю, я существую, моя проклятая душа вырывается из плена плоти в том состоянии! Я-не-хочу-быть-бессмертной! Хочу быть обычной!

— Ева! Посмотри на меня!

— Ты не понимаешь, как это, быть единственной, знать, что никогда никто похожий на тебя не будет существовать!

Я стиснул зубы и коснулся её плеча, внутренне содрогаясь. Щас мне оторвут руку… Нет, вроде еще живой. Я легко сжал её плечо, сказал, пользуясь паузой:

— Ну а Данте? Разве он не заботится о тебе? Анарий что, тоже погулять вышел?

— Данте… — сказала она после небольшой паузы. — Он чувствует вину, и несмотря на страх передо мной, его любовь и забота всегда имеет привкус вины. Не за себя, за другого… Анарий… Магистр, он… он… это не то, тебе не понять.

— Вот Дьявол, хрен собачий, да с чего ты взяла, что я не пойму! — взъярился я. — Я пытаюсь, видит бог! Скажи мне! Ну! — я потряс её за плечи, как тряпичную куклу. — Почему я не пойму?! Потому что ты другая, не такая как я?! Это полнейшая чушь! Этот твой Илья, он-то тебя понял, хотя он просто человек! Чем я хуже! Вот ты мне все это рассказала, но зачем, если я все равно ничего не пойму?! Просто так, ради развлечения?! Ну что ты молчишь!!!

Не знаю, почему-то мне стало жизненно важно, чтобы она ответила мне на этот вопрос, сказала хоть что-то! Она закрыла глаза, как мученица, четное слово!

— Ева, у тысяч существ такие же проблемы. Каждый из них задумывается о том, что он один такой!

— Их проблемы выдуманы. Я — ошибка природы, меня существовать не должно.

— Тогда я сошел с ума и разговариваю сам с собой! Чем больше ты об этом думаешь, тем хуже! Единственная случайность и ошибка в мире — его возникновение, все остальное — задумано и запрограммировано вплоть до отрыжки последней свиньи!

— Бесполезно… — прошептала она.

Миг, — и золото исчезло с её кожи, глаза приняли свой нормальный вид, весь её внутренний мир опять скрылся за сейфовой дверью. Я фыркнул, мол, как хочешь, пришелец с Плутона, мы, марсиане, с венерианцами еле-еле калякаем, куда уж нам с тобой! Тьфу ты, пропасть!

Молчание затягивалось до неприличия.

— Я думаю, что тебе стоит подкрепиться.

— Что? — я задумался и не сразу понял, что она имеет в виду.

— Если хочешь, я могу привести тебе еду.

Вот никогда не думал, что она может такое предложить!

— Вот уж спасибо! — съехидничал я.

— Ты слишком слаб, — покачала головой Ева. — Мы не может дольше здесь оставаться, иначе потом нам вообще не выбраться отсюда. Пока они не сжали кольцо… Ты должен если двигаться не в моем темпе, то не слишком отставать.

— Я вполне на это способен, — отрезал я, поднимаясь с кровати. Ох уж эта моя гордость! Н-да… — Хватит, ты явно мне не нянька. Надо — значит встали и пошли! Могла бы и раньше сказать!

— Сейчас как раз вечер, солнце начинает садиться… — задумчиво проговорила она. — Вот в том шкафу, выбери себе что-нибудь. А мне надо приготовиться.

— К чему приготовиться? — спросил я, открывая дверцу шкафа. На выбор одежды было много, и я не стал привередничать. Я натянул шорты цвета хаки, естественно, не на голое тело, сверху — простую, без рисунков футболку. Жаль, что обуви не было.

Я обернулся. Ева стояла неподвижно, сцепив руки замком на уровне груди, закрыв глаза. Она крепко сжала губы, и тонкая струйка скатилась по подбородку с прокушенной губы. Под кожей у нее будто бегали сотни муравьев, и это меня напугало, опять, уже в который раз!

Она вдруг открыла глаза. Волна прошла по воздуху, ударила меня в глаза, я зажмурился, а когда открыл глаза…

Ева опрокинула меня на пол, буквально вдавив лицом вниз.

— Видишь?

— Нет! — рявкнул я, стаскивая её руку со своего затылка. — Какого…?

Она схватила меня за руку и потащила в коридор. Мы выпрыгнули на улицу через окно на кухне, вернее, она меня выкинула, следом выпрыгнула сама. Упал я прямо ей на спину, рефлекторно схватился за её плечи.

— Что ты…

Она за ноги поддержала меня. Лишая всякой возможности хоть как-то исправить положение.

— Не дергайся, Эли.

Я просто обалдел от такого обращения! Как она меня назвала?! Эли?!

— Закрой глаза. Сосредоточься! Твои глаза бесполезны! Смотри моими!

Да какого черта?!

Впрочем, своими глазами я бы точно ничего не смог рассмотреть, она неслась с такой скоростью! И я послушался, освободил голову от ненужных мыслей и… увидел! Невероятно!

Все стало очевидно. Во-первых, купол в диаметре несколько километров окружал этот городок, и он вполне ощутимо каждую минуту сужался. Во-вторых, семнадцать вампиров высокого уровня держали его, их местоположение выделялось очень ярко на темном видении Евы.

Еще семь точек пылали невообразимо ярко силой разной природы. Каждую из них Ева осмотрела индивидуально, не теряя все картинку в целом. Это просто невозможно, если ты не обладаешь многоуровневым сознанием, и девушка им, кажется, обладала в полной мере.

Внезапная атака… тонкий энергетический луч; Ева высоко прыгнула. Она нисколько не потеряла в скорости, даже с моей тушкой на спине. Под нами взвилась воронка, как от взрыва, ярко вспыхнула остаточная энергия.

В следующий раз она увернулась сразу от двух лучей, но иного цвета, ярко-желтого, первый же был голубоватого. Я все свое внимание бросил на то, чтобы удержаться на спине бестии, мертвой хваткой вцепившись её в плечи, ногами сжав бока, позволяя использовать руки. И все равно на пике финта меня чуть не снесло.

Следующий желтый луч Ева отразила раскрытой ладонью, словно зеркалом.

… что… что это?! Что это значит?!

— Элизар! Очнись! Ну что у тебя все не как у людей!

Странное пожелание вампиру, но… Она била меня по щекам, трясла, как тряпичную куклу, и кричала в лицо. Стоило хоть чуть отвлечься от её лица перед глазами, как две реальности у меня в голове с треском сталкивались, сводя меня с ума по-настоящему.

— Ну приходи в себя!

Ева с размаху всадила мне в плечо всю пятерню длинных когтей, пронзив насквозь, оцарапав кость. Острая боль на время привела меня в чувство, я заорал, схватившись за её руку, попытался вытащить из себя, но…

— Очухался? Нет чтобы вырубиться… — раздраженно сказала Ева.

Девушка втянула когти, подхватила меня, когда я стал падать на неё. Боль… и слабость. Я понял, почему, практически сразу. Проникающий удар, несмотря на чисто физическое ранение, все равно нарушил мою ауру. Пробой, и не первый, но куда более свежий, а значит, куда более опасный. Зато боль полностью прогнала из мозгов всю чушь.

Она подхватила меня на руки и выпрыгнула в окно, сгруппировавшись и прижав меня, далеко не маленького, к себе. Осколки сопровождали нас до самой земли.

Ева приземлилась достаточно мягко, оставив две воронки от босых ног на асфальте, но не удержала равновесия и упала вперед, на меня, на больное плечо. Я сцепил зубы, но мне хотелось не просто кричать, вопить от боли! Я не думал, что когда-то испытаю вновь такую боль.

Ева подняла меня за другую руку, закинула её себе на шею и за талию придержала меня, поставив на ноги.

— Элизар, я знаю, что тебе больно. Но мы должны успеть.

Я скосил глаза на нее. Наверное, мне показалось, но она неважно себя чувствует, черные капельки скопились в уголках глаз, и когда Ева облизала пересохшие губы, то они окрасились в ярко-красный цвет. Как бы хреново не было мне, девушке было хуже. Я почувствовал, каким неровным ритмом отдается у меня в боку её сердце, и я испугался, когда оно пропустило целый такт.

Она упорно волокла меня вперед, по улице, по тротуару, и я никак не мог взять толк, что твориться вокруг. Нас как будто все эти люди не замечали, они шли мимо, смотря вперед себя, и глаза у них были стеклянные. Как у жертв кукольника, я видел такое, когда это делал Габриель, и…

Ева внезапно остановилась, и с надрывным кашлем выплюнула темный сгусток крови. Я попытался придержать её, как уж мог больной рукой.

— Ева… Что с тобой?

— Заткнись, — прохрипела она и потащила меня дальше с упорством стада ослов.

Мне казалось, что мы движемся очень медленно, но на самом деле Ева двигалась очень быстро, волоча меня ногами по дороге, в итоге содрала мне кожу на ногах.

Все опять произошло слишком быстро для моей реакции.

Когда Ева как воздушный шарик подкинула меня в воздух, а сама распласталась на земле, над её головой пролетел огромный огненный шар и разрушил стену магазинчика. Ева прыгнула, оттолкнувшись руками и ногами и подняв тучу пыли, схватила меня за шиворот правой рукой, левой с силой ударила о колено, потом махнула ею в сторону.

Длинная ломаная молния сорвалась с кончиков её пальцев, прочертила линию до нечеткого силуэта, как чернильная клякса на листе, расплескалась, словно ударившись о невидимую стену. Потом, как в замедленной съемке, очертания головы силуэта отъехали в сторону, а воздухе во все стороны растеклись голубые электрические заряды.

Купол, вот что это… Значит, не все в видении было выдумкой. Не все было созданием техники Евы, кое-что и правда.

Итак, купол рушился на моих глазах, но тут полет закончился, и мы стали резво падать под силой тяготения. Однако, на вампиров и мутантов она действует одинаково…

Значит, она только что убила одного из тех, кто этот купол поддерживал. Я почувствовал, как она обеими руками схватила меня за футболку, будто хотела выдрать ворот. В проломе купола стала сгущаться некая сила, образуя воронку… телепорт!

Под треск напрягшихся мышц бестия зашвырнула меня в только формирующийся дромос.

Все правильно. Ей нужна была лишь маленькая лазейка, Анарий знал об этом и подготовился. Ему не составит труда контролировать эту небольшую территорию и точно отследить момент разрушения купола, пусть и секундную брешь. Но она как? Я уже почти в другом месте, но Ева как?!

Я успел только увидеть, как она закрылась руками от удара странной силой, и как её бросила вниз, а потом меня поймали чьи-то сильные руки.

— Ранен? — спросил кто-то.

— Не так серьезно.

Потом теплая человеческая рука легла мне на голову, а я не смог сопротивляться телепатическому вторжению, я был слишком слаб. Я закрыл глаза здесь…

… а открыла их уже Ева.

* * *

— Алоис, вали уже отсюда, я сам с ним поговорю!

— Ты не выносим! Какой говорить, ему отдых нужен! Сначала ранение призрачным мечом, потом его немного подрала Ева, ко всему этому еще психическое расстройство, нарушение функций нервной системы, я уже не говорю о том, что по твоей милости он головой о стол ударился!

— Ну я что, виноват, что у него такая скорость была? Зато я его поймал!

— Поймал он! Вот вам мое фи! У тебя минут десять, а потом я им займусь. Тс, молчи, молчи я сказал! Только попробуй что-то возразить! По башке получишь!

Сразу видно, братья…

— Элизар, хватит притворяться! Я знаю, что ты уже очнулся! Ну что, доволен? Опять лежишь, труп изображаешь, а почему? Потому что дурак, с первого раза ни хрена не понимаешь.

— Сам такой, — огрызнулся я, приподнимаясь на постели. О, знакомая обстановка!

— Повезло тебе, что Ева — девочка добрая и терпеливая. На её месте я бы тебя так отходил! Не хуже того ублюдка. Ты хоть понимаешь, что на этот раз натворил?

Я молча отвернулся. И без его едких замечаний тошно было, вот психолог к такой-то матери…

— А что с ней? — спросил я.

— С Евой? Ну, вроде все нормально, хотя не без эксцессов. Она девочка сильная, просто так её не ударишь даже за дело, думаешь, её так просто убить? Да тебе на руку сыграло лишь то, что ты с ней первый раз встретился!

— Я знаю, мне уже говорили об этом, — заворчал я. — Как она вернулась? Она что, всех тех уродов уделала?

— Щас, если б все так просто было! Нет, но Рафаэль от зависти сдохнет, когда узнает!

— Что узнает?

— Э, Элизар, темный ты вампир, совсем ничего не знаешь! Ева только-только вчера завершила новую технику!

— Вчера?

— Ну да, уже утро, а что?

Вот блин! Да я такими темпами все на свете просплю.

Отворилась дверь, и о косяк цивильно постучали. Я повернул голову на звук. Как обычно, Анарий, ну кого еще может принести в такой момент?

— Данте, оставь на пару минут.

— Анарий, я против! — неожиданно резко возразил ламия.

— Я знаю, но не ты тут решаешь, — пожал плечами маг. — Тем более, что Ева сама признает необходимость такого шага, как создание страховки.

Вампир фыркнул, как злой кот, вышел, злобно сверкнув глазами. Понятно… Маг занял его место на табуреточке рядом с моей кроватью, ногой отодвинул капельницу с красной жидкостью. Я подумал и вытащил иглу из вены.

— Ну, убедился, что за стенами Обители отныне не безопасно для тебя? — как всегда, издалека начал маг.

— Да понял я, понял! Ну что вы все? Ну дурак, ну что с того?

— Абсолютно ничего. Но ты должен поблагодарить Еву за свое спасение. Дважды.

— Обязательно, — совершенно искренне пообещал я. Что-что, а подобные случаи я ценить умею. Она спасла мне жизнь, факт, а также фактически я уже расплатился по долгам мести. Хотя это только разумом понятно.

— Я думаю, наилучшей благодарностью будет твое согласие. Ева рассказала мен все, что произошло. Я тщательно изучил факты, опять обследовал эту связь между вами… Отрицать бессмысленно, она в самом деле есть, она крепнет с каждым днем, и она сближает вас, и с этим ничего не поделать. То, что ты смог подавить вспышку эмоций Евы, это меня впечатлило. Я уверен, что несмотря на все твои способности, не будь между вами незримой нити, это было бы невозможно. Рассуждая логически, из вас получилась бы просто потрясающая команда.

— Объяснитесь.

— Я уже предлагал тебе присоединиться к нам. Ты понимаешь, что только находясь рядом с Евой, которая может обеспечить тебе стопроцентную защиту, ты можешь выйти в мир, никто другой тебе гарантий не даст, и даже Рафаэль или я не сможем поддерживать подобный уровень экранизации. Другими словами — моя девочка твой билет наружу. В случае твоего согласия, Данте может натренировать тебя так, чтобы ты сумел сработаться с Евой. Ты будешь её ограничителем, рассматривая это как преграду на пути её нечеловеческой, аномальной сущности. Ты станешь укротителем. Ты получишь возможность выходить отсюда без опасения, ты сможешь участвовать в делах клана, станешь, если угодно, одной из ключевых фигур в грядущих событиях. У тебя появиться сила. Я понимаю, что для тебя это трудное решение, и если разумом ты его готов принять, то сердцем… Я покажу тебе кое-что, что его успокоит. Идем.

Маг помог мне встать с постели, поддерживая, довел до лаборатории номер пять, это личное пространство Лешека, как я понимаю. Типичный компьютерный центр в увеличенном формате. Чем-то это помещение мне напомнило рабочую зону Мирона. Кстати, интересно, как он там?

Лешек отъехал на офисном стуле от большого пульта управления, вопросительно посмотрел на Анария.

— Ты сделал?

— Магистр, я не волшебник, я еще только учусь, — сказал горе-ученик, но наставник нахмурился, и Лешек затараторил, — Нет, то что вы просили, я успел обработать. Это сложно, и даже с нужными программами это не так просто, как вам кажется. Милости прошу, третий экран.

Замелькали картинки на плазменной панели, молодой маг усердно стучал по клавиатуре.

— Я постарался обработать изображение, но качество все равно упало ниже некуда.

Анарий повернулся ко мне.

— Я бы не заметил, если бы не Ева. Она вчера вспомнила кое-что. Видишь ли, я стараюсь все её мысли записывать, очень важно понимать, насколько серьезно отразилось на ней то или иное событие. С её расколотым сознанием подобные методы необходимы. Лешек создал программу, позволяющую мысли и воспоминания Евы переводить в цифровую картинку по средством электрических импульсов головного мозга. То, что мы сейчас увидим, это момент в доме твоей сестры. Не корчись, я понимаю, что тебе неприятно, но ты должен увидеть. Стоп, Лешек, возьми крупным планом глаза.

— Смотри, Элизар, сейчас ты все поймешь. Внимательно посмотри на глаза своей сестры. Без сомнения, это техника контроля тела. Глаза стеклянные, в них нет бликов, это тело уже мертво. Ева вчера мне сказала, что она не пила кровь Майи, но только сейчас мне понятно, почему. Ева правда не убивала, на тот момент Майя уже была мертва. А вон там, — Лешек, сделай крупнее фрагмент лестницы, — попросил Анарий, подошел к экрану и ткнул в него пальцем. — Видишь тень? Это силуэт, и это точно не Крис, этот кто-то стоит в дверном проеме, а не на лестнице. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Понимаю, как не понимать. Все просто, как дважды два. Меня опять начинает колотить от гнева, вот в чем проблема.

— Ориентировочно, с момента смерти вампира прошло не больше нескольких дней, иначе были бы более ярко выраженные признаки. Надо заметить, что здесь сработала привязка душ, иначе Еву просто не обмануть. Как это ни цинично, но Ева подарила твоей сестре успокоение, путь настолько зверским способом, — подвел итог Лешек, убирая изображение.

Меня всего трясло, и не знаю, что было причиной, слабость моего состояния или гнев и ярость. Анарий положил свои руки мне на плечи, посмотрел в глаза.

— Варианта лишь два: либо это те, с кем ты недавно встретился, либо Аасуры, причем, первые предпочтительнее, ведь о вторых мы ничего практически не знаем. Но мало вероятно, ибо Акацки не стали бы так действовать. Зато это в стиле средневековых палачей. Как бы то ни было, этим займется Дуглас, он прекрасно читает эфемерные следы.

— Там ведь ничего не осталось…

— В любом случае, Дуглас сумет определить хоть что-то. Дальше этим делом займутся матушки-жрицы. Я буду держать тебя в курсе дела, само собой. И да, чуть не забыл, — маг подтолкнул меня к двери из лаборатории, — Ева сейчас на нижнем уровне, на закрытом полигоне. Она пытается придумать новую технику, взамен утраченной. Будет неплохо, если ты поможешь её, потому что именно из-за тебя подобная Дисциплина стала бесполезна против Эдвина Гарлана. Хочешь узнать подробнее, Еву спроси. Лешек, я тебя прошу закончить с теми материалами, я и Ефалья должны наконец решить, что с этим делать. Да, Элизар, там по пути если Алоис встретится, скажи, что я его жду.

Меня выставили в коридор в полной прострации, такая каша в голове была, как будто мозги миксером смешали. Майя как была занозой в одном месте, так и после смерти покоя мне не даст, прости господи а такие слова… Держась за стенку, совсем как пьяный, я побрел вроде в ту сторону, откуда мы пришли.

Когда коридор стал больше в размерах, да и куда светлее, из-за полупрозрачного полотка, я нашел Алоиса. Он стоял, опершись на угол перекрестка.

— Вот он где! Слушай, что у тебя за дурная привычка, лежать на месте спокойно не можешь! Какого тебя туда понесло?

— Не какого, а кто. Анарий. Он тебя ждет.

— Там что ли? — удивился вампир, кивая куда-то за моей спиной. — Ну приехали…

Ламия хлопнул меня по спине, с ног чуть не сбив, резвым шагом пошел в направлении лаборатории, напоследок мне сказав:

— Когда-нибудь я заковыристо пошлю Анария, но пока, что ж, босс он и есть босс.

А я что должен делать? Заблудиться ради прикола, что ли? Тьфу, фигня какая в голову лезет. Надо припомнить план Обители. Нижний уровень, это по определению Анария, какой?

* * *

Я стоял на втором этаже, опершись на перила, и смотрел вниз. Полигон правда был закрытый, и там, где я находился, был не коридор, а маленькая комнатка с некоторой мебелью, вроде низкого стола и пары стульев. Обычная комната откуда учитель может наблюдать за тренировками ученика.

Внизу, в этой чаше с песком на дне были запыхавшаяся Ева и Талаль, спокойно стоявший по середине, скрестив руки на груди. Ева упала на одно колено, рукой опиралась, чтобы не завалиться совсем, и спина её судорожно вздымалась, короткие волосы полностью закрыли лицо. Она была в таком положении уже несколько минут.

— Ева, — наконец произнес ламия. — Может, сделаем перерыв?

— Нет, — девушка подняла голову, утерла кровь, идущую носом. — Я должна!

— Ну Ева, ну блин… — вампир закатил глаза.

— Не получается, — прошептала девушка, я еле разобрал слова. — Я не могу ничего придумать, я просо не знаю, как! Талаль, ну вот ты носом можешь есть? Вот и я так же, я не знаю, как можно по другому…

И я не выдержал:

— Может, я помогу?

Оба, и девушка, и вампир повернули головы ко мне. Я развел руками и пожал плечами, была бы четь предложена…

Ева кивнула головой на выход, на железные двери в три её роста, намекая Талалю, что пора уже идти. Вампир с явным облегчением покинул полигон, кому угодно надоест столбом стоять на месте несколько часов.

Я принял прежнее положение, улыбнулся, глядя в лицо смотрящей на меня девушки. Она глубоко вздохнула, потом сказала:

— Я это не выдумала.

— Да я верю, — ответил я, без лишних намеков поняв, что она имеет в виду. Мне стало как-то легче с ней разговаривать, будучи уверенным, что она в самом деле не виновата. Я бы сам себе никогда не признался, что испытываю некие чувства, сродни симпатии к ней, к Еве, я чувствовал вину перед Майей за это, и сам не понимал, почему.

— Так я могу чем-то помочь? — повторил вопрос я.

— Вряд ли, — покачала головой она. — хотя бы потому, что ты не способен понять принцип действия. Ты никогда так не сможешь.

— Но я и не пытался, — я спрыгнул вниз, немного болезненно ударив пятки. — Послушай, я пришел поблагодарить тебя. Ты меня спасла, дважды, а я кроме спасибо ничего не сказал.

— Этого достаточно.

— Нет, не достаточно. В мире вампиров ты считаешься должником спасшего твою жизнь, пока не отплатишь тем же. Анарий сказал, что больше твоя техника таламаур не сработает на… как его, блин… Эдвина, что ли?

— Да, не сработает, именно поэтому я тут пытаюсь родить новую!

— Я думаю, моя помощь будет не лишней…

Внезапно Ева ударила меня, я едва успел отклониться, иначе получил бы знаменитую "мягкую ладонь" прямо в рожу!

— Могу поспорить, что не заметь Анарий той тени, ты бы даже и не подумал придти! Я говорила, много раз, но ты не верил! Ни мне, ни Данте, никому! Ты считал меня убийцей! Пусть я не такая как ты, пусть я мутант и возможно чувствую по другому, но даже мне обидно. Ты поступаешь, как последняя сволочь, Элизар. Что изменилось сейчас? Чего стоит твоя благодарность, вампир ты этакий?!

— Ева, успокойся, — выдохнул я, кое-как успевая уходить от её ударов. Если бы она не была такой уставшей, фиг бы это у меня получилось. Я бы уже на третьей попытке получил в глаз и лег отдохнуть.

— Может, это нонсенс для тебя, но у меня тоже есть чувства. И то, что я тогда рассказала тебе, ничего не значит! Твое отношение, твое недоверие… Я чувствовала даже тогда, несмотря на твое понимание, ты не мог думать обо мне иначе, как о звере. Меня не обманешь, вампир, я знаю твое отношение ко мне. Ты зря пришел. Неужели только потому, что Анарий просил?

Мне надоело. Вот теперь я чувствую себя вдвойне виноватым, ведь она права, черт возьми! Извиняться мне приходилось в жизни не раз, хотя не так часто, как Габриелю, но в таком масштабе — первый раз. Я очень обидел эту девушку, я её убил, и после этого она спасла меня, даже не думая о себе. А я — сволочь. Она ведь и вправду видит меня изнутри, чувствует демоническими способностями.

Я перехватил её руку у щеки, сильно сжал запястье и выпускать не собирался, другой рукой схватил Еву за бедро, колено чуть-чуть не дошло до моего бока, а от её второй руки я увернулся, немного отклонившись.

— Мы очень смешно со стороны смотримся, — сказал я, когда она замерла в таком неудобном положении, обняв меня за шею, чтобы не потерять равновесие.

— Плевать…

— Не скажи, — возразил я, глубоко вдохнув, понимая в тот момент, что опять попался. — Ты слишком волнуешься, это раз, а потому… мне кажется, я опять схожу с ума, — я ткнулся носом в маленькое ушко, вдыхая снова.

Ева рыкнула как настоящий тигр, отшатнулась назад и двинула меня лбом в подбородок. С размаху и с таким энтузиазмом удар получился до одури сильным, я выпустил девушку, запрокинув голову, отошел назад. Ужасно… возможно, сейчас посыплются мои зубы.

Я не сразу смог сфокусировать зрение, блок на удар в правый бок поставил слабенький, а удар кулаком в нос и вовсе проворонил. Лежа на песке и приходя в себя, я думал, какой же сложный у нее характер!

— Ну давай, как Бетмен, повелительно поставь на меня ножку, — сказал я, рассматривая её снизу вверх.

Ева сердито сплюнула, даже не попыталась поставить меня ногу, обошла стороной… я перевернулся на живот и сцапал её за лодыжку, девушка с визгом растянулась на песке лицом вниз.

— Скотина! — и мне в улыбающийся рот прилетела пригоршня песка. Я выпустил из рук тонкую лодыжку, закашлялся, заморгался. Кое-как сведя последствия до безобидного першения в горле и мелкой пыли на коже, я бухнулся обратно на спину, Ева же нависла надо мной.

— Давая если хоть не подружимся, то немного помиримся? — предложил я. — Анарий сказал, что я могу тебя спросить о том, что произошло, и о том вампире.

— Анарий много чего говорит, — вздохнула она и легла рядом, хотя на почтительном расстоянии. Я повернул голову, дотронулся рукой до её волос. Я видел лишь её голову, в частности глаза, уставшие такие и измученные. Как будто Еве все надоело выше крыши.

— А при чем тут Рафаэль? Данте сказал, что он удавится от зависти. Почему?

— Ты уже определись, что я тебе буду рассказывать? Про Гарлана или про Рафаэля?

— Про ламию интереснее, я думаю?

— Рафаэль — маг до мозга костей, мне иногда кажется, что без магии даже в туалет сходить не может. И он считает, что развивать способности тела — тупиковый путь, потому как тело хрупкое и непостоянное вещество, а душу можно совершенствовать бесконечно. Мы с ним крепко поспорили, вплоть до драки. Я тогда только-только училась правильно сражаться с вампирами. Но несмотря на это получилась ничья. До сих пор так никто из на и не победил ни разу. Рафаэль, изучая мой стиль боя и особенности моего тела, создает новые техники, он теперь считает что частичная активизация тела необходима магу его уровня. Я, наблюдая и изучая его техники и магию, ищу способ перенести их на себя, учусь использовать заклинания посредством тела. В последнюю нашу встречу Рафаэль сказал. Что лишь одного я не смогу добиться — телепортации. Это область лишь магическая, и даже если её освоят люди, это будет не то, к чему мы привыкли, ведь создана она другим путем. Способность мгновенно перемещаться в пространстве без физических усилий мне не дана. И вчера, спасая тебя, я доказала обратное. Я создала коридор-двойник, без физических усилий, лишь всплеском моей магии и силой мысли, прямо как настоящая ведьма. Конечно, это не заклинание, — продолжила она после небольшой паузы, — это грубая имитации, я сделала так лишь потому, что телепорт открылся на территории, контролируемой моим сознанием. Когда я туда тебя кинула, я скопировала это туннель на себя, фактически, я свое сознание вытянула в переход. Но это не магия, и к возможностям тела это отнести нельзя. Так что… похоже, Рафаэль все же выиграл.

— Магия тоже не совершенна, — абсолютно серьезно возразил я. — Неизвестно еще, что лучше. Маги-то смертны!

Она не слишком хорошо усмехнулась, заложила руки за голову, чуть не заехав локтем мне в глаз. Я перебрался повыше.

— А Гарлан?

— Мастер-ментал, он заткнет за пояс тебя и Анария вместе взятых. Он единственный, теперь за исключением тебя, может сопротивляться моим способностям. К тому же он обладает редкой способностью читать и понимать чужие техники. Аналитический ум, быстрота реакции и многое другое — даже если он не сможет выполнить увиденную технику, он с первого определит её слабое место, сильные стороны, преимущества и недостатки. Она не сработает против него второй раз. Я не думаю, что он до конца понял, как я высвобождаю сознание, но он сможет себя защитить. Он самый опасный из тех метузел, хотя и не является лидером. О том вампире до сих пор ничего не известно, даже как он выглядит, что уж говорить о способностях.

— И теперь тебе нужно придумать новый способ для своей техники?

— Это мое единственное оружие, способное нейтрализовать большое количество сильных противников. Даже при невероятной удаче простым рукопашным боем у меня не хватит сил сражаться с парой Гарлана. Видишь ли, они учитывают свои сильные стороны и дополняют друг друга, прикрывая друг друга. Только я, имеющая абсолютный иммунитет к воздействию на разум и к другой магии могу с ними потягаться.

— Я помогу, обещаю, — заверил я её. — Честно. Если уж вы меня официально завербовали, это едва ли не мой долг.

— Увы, — Ева передернула плечами. — Вот именно ты ничем здесь не можешь. Мне нужен подопытный кролик, на котором я могу тренироваться, а ты не подходишь, в тебе есть частичка меня, и техника не сработает правильно.

Я улыбнулся одними губами и задумался. Через пятнадцать минут я уже требовал от Анария полный доступ к его архивам, к данным по экспериментам и исследованием Евы, а так же и её память.

— Я не могу понять, вы хотите, чтобы я помог ей? Как я могу это сделать, если не разберусь в самом механизме?

— Намереваешься сделать за пару часов то, в чем я за шесть лет не разобрался? Элизар, будь благоразумен!

— Если вы хотите, чтобы я стал страховкой для Евы, я должен это знать, — настойчиво требовал я. Через пять минут Анарий сдался:

— Хорошо, черт тебя дери. Сейчас Данте немного занят, он вернется через семь-восемь дней, — сказал, немного подумав, маг. — Он долгое время работал с Евой, он её учил, если кто-то и может помочь вам с ней сработаться, так только он. Просто потому, — продолжил он, не дожидаясь вопроса от меня, — что Ева в малой степени является Подражателем. Дар мал, чтобы его развивать, но достаточен, чтобы создавать кучу проблем. Ева подстраивается под ритмы, её легко сбить… В общем, потом узнаешь. А пока, черт с тобой, вот коды доступа, может, тебя и озарит…

За два часа я успел просмотреть самые важные файлы, касательно психики и мыслительных процессов этой девочки. Да, у нее в самом деле многоуровневое сознание, а его границы…

Я устало потер глаза, сделал еще пару пометок на листе бумаги. Ну вот, вроде начинаю понимать, как это все работает. Не совсем так, но чуть-чуть.

Процесс этот не стимулируется, он зависит лишь от желания Евы, а так же полностью подконтролен тому альтер-эго, что демон, который предпочитает не вмешиваться в ход событий. Я не понимаю сути, но границы сознания Евы неустойчивы и расплывчаты, они легко переходят эту грань между реальностью и воображением. Не знаю как, но тогда Ева в буквальном смысле может творить там, что захочет. Создает свой маленький мирок. Сила зависит от площади пространства, чем она больше, тем меньше возможностей остается у девочки. Это как до бесконечности растягивать жевательную резинку — все тоньше и тоньше, пока она не станет невидимой ниточкой. Наверное, в этом все секреты её тела… В своем сознании, которое постоянно окружает её тело, излучает силу, она фактически бог и сам себе господин. Наверное…

— Анарий сказал, что ты здесь, — мягкий голос оторвал меня от моих мыслей, я обернулся. Конечно, дверях стоит она, и её глаза и волосы блестят в свете мониторов. На ней уже не та тренировочная одежда, в это черном платье чуть выше колена она похожа на невероятно красивую школьницу, в первый раз идущую на свидание. И она опять босиком…

— Я же обещал.

— А ты всегда выполняешь обещания?

— Я стараюсь так делать.

— Я… я хотела, — она крепко сжала кулаки. — Я хотела спросить, ты правда хочешь помочь? Сам, не потому что тебе это посоветовали или попросили?

— Конечно сам. Я же виноват, что ты осталась безоружной.

— Тогда… тогда позволь мне изучить. Как это и почему происходит по другому?

Я развернулся в кресле полностью, недоуменно посмотрел на нее.

— Ты по-другому реагируешь на мою технику, если я смогу понять, почему, то…

— Здесь? Сейчас? — уточнил я.

— Не обязательно, — как-то сразу смутилась она. Просто удивительно, какая она разная, совершенно непохожая на себя… я видел её в разных состояниях, её теперешнее близко к тому, когда мы с ней разговаривали тогда. Неуверенная, хотя решительная, и она боится, не пойми чего. А вот тумаков мне надавала Ева. Полная противоположность этой. Та была стойкой и яростной, как стена огня, пожирающая лес, больше боец, чем девушка. Безусловно, та, которая сейчас, нравиться мне больше.

Я сложил руки на коленях.

— Только не приводи меня в чувство таким жестоким способом. На мне не так хорошо все заживает, как на тебе.

* * *

Ощущения были довольно приятные, а забавные картинки оживших мониторов вспоминались и сейчас. Те, кому жизненно необходимо была спать, именно магам и Еве, уже спали, вампиры тоже собирались отойти ко сну, в общем, в Обители стояла тишина. А все вспоминал и вспоминал.

Вот что со мной творится? Почему, ну почему я каждый раз невольно любуюсь ею? И даже в тот момент, когда мы в первый раз подрались, она мне уже понравилась. В ней… в ней было что-то такое, неуловимое, непохожее, недостижимое… и непонятное. Варвара в штанах, ишь ты подишь ты, тьфу! Ну и что, что меня на экзотику тянет сильнее, голодного вампира к источнику крови!

Извини Майя, прости отец, и хоть заорись ты на меня, но ничего не поделаешь — я влюбился. Улыбка невольно выползла на лицо. Влюбиться, для меня это было что-то из рода сказок, которые рассказывал отец. Просто вампиры редко по настоящему влюбляются, это не предусмотрено природой. Для людей это чувство нормально, это их гены говорят: "Ты должен сделать нас больше! Мы хотим жить вечно". А орава бессмертных кровопийц — Земля этого просто не выдержит.

Бог там, или кто, все предусмотрел, чтобы уравновесить людей и наши и их потребности: вампирессы могут завести ребенка в трех и семи случаев, большинство после этого становятся бесплодными, так еще тянет нас друг к другу чисто физический аспект. Ущербны мы в этом плане маленько, что поделаешь…

Если это в самом деле любовь, то я поминаю, почему отец с такой нежностью о покойной матушке говорит. Я не знаю, блин, но мне хочется всем рассказать о том, как мне хорошо и счастливо… несмотря на всю эту фигню вокруг меня и нее.

Неожиданно так совершенно ни к месту что-то грохотнуло, и неслабо так. Я подскочил на кровати, пытаясь понять, что это могло быть. Мелко затряслись стены. Я поспешно выскочил из комнаты, отведенной мне… побежал на звук.

Злой Алоис и перепуганная матушка Ефалья, чем-то обеспокоенный Лешек в своей смешной пижаме, но в полном облачении мага и при посохе Анарий, и мерцающая стена перегораживала коридор. За радужной перегородкой стояла пыль, практически ничего не было видно. И волна инфразвука разбилась об эту стену.

— Это что? — спросил я.

Алоис фыркнул, за руку увел жрицу мимо меня, что-то буркнув про недоумков-магов, но вполне дружелюбно кивнув мне. Лешек пожал плечами.

— Ева немного перетрудилась, — неуверенно промямлил парень. — Ну и вот…

— Что вот? — я тряхнул за плечо Анария, тот отмахнулся от меня, как от мухи.

— И думать забудь, там слишком опасно, — сказал он мне, не оборачиваясь. — Я справлюсь сам.

— Да пошли вы! — вырвалось у меня. Стоит такой, важный и спокойный, а Ева… да кто-нибудь скажет мне, что с ней? Если… если там… то, о чем я думаю? И значит он просто позволит её себя убить, а потом как ничего не случилось, будет мучить её печатями?!

Молодой маг несколько офигел, когда я оттолкнул Анария, с разбегу плечом пробил защитный барьер и слетел в облако пыли на полном ходу.

— Стой…! — заорал старик. И добавил кое-чего по крепче, но я этого уже слышал.

Шагов через тридцать я запнулся о крупный кусок потолка и чуть не упал. Выругался, откинул волосы с лица побежал еще быстрее. Я ей обещал! Я обещал что стану для нее клеткой!

Вот здесь, такое впечатление, что прошел бешеный мамонт — стена коридора была внесена с обеих сторон, идеально круглая дыра с рваными краями, щебень на полу и через пыль… закатное солнце! Хоть и слабое, но все равно опасное! Редкие лучи осветили кожу, укусили, как стая комаров одновременно, я зажмурил глаза.

Что-то пронеслось мимо, а уже несколько секунд спустя я осознал, что мне практически сняли скальп с левой половины лица. Это что-то было так быстро, что я успел разглядеть лишь ярко сверкнувшие красные глаза, как длинный и гибкий язык слизнул брызнувшую кровь. Я отскочил в сторону, схватился за лицо рукой. Солнце обожгло еще сильнее, нещадно и зло.

Без предупреждения, под аккомпанемент поднятого ветерка оно принеслось снова, и узкой и гибкое лезвие располосовало мне правый бок, обвилось вокруг меня… сильно жалась петля на шее, потащила вверх, пока мои ноги не оторвались от пола. Я схватился руками за толстенную веревку, обнаружил, что она теплая и мягкая… покрытая мелкой шерстью, а под ней — тонкая, как кожа, вязь из чешуек, прозрачных, из-за чего создавалось впечатление призрачного сияния. Я захрипел.

Клыкастая морда вынырнула из пыли, яростный рык обдал меня порывом силы, разом сметая всю, даже природную защиту. Оно ощерилось, показало длинные клыки, готовые впиться мне чуть ниже шею, которую обвил гибкий длинный хвост с лезвием-зазубриной на конце.

— Е…ва…

Нет ни капли понимая, разума в красных глаза. В них отражаюсь даже не я, а мой образ из нитей силы в моем теле и крови, текущей по сосудам. Я не могу вдохнуть, а значит, сказать еще что-нибудь, я просто скользнул рукой по хвосту, кое-как дотянулся до её плеча… Солнце выжгло мне спину, я это чувствую, и волдыри начинают лопаться, скоро моя спина превратиться в лоскуты. Потом оплавятся волосы, потом я начну сгорать по настоящему, вспыхну…

Несмотря на свой страх закрыть глаза, чтобы не видеть этого чудовища, я не мог. Когда я дотянулся кончиками пальцев до её подбородка, в глазах этого монстра мелькнуло нечто похоже на удивление. Согласен, поле энергии плотно обволакивало её тело, и от прикосновения получилось нечто вроде электрического заряда, который большей частью ударил по мне.

Хвост чуть разжался, и я тут же выдохнул:

— Я обещал, помнишь? ха-а…грх…

Вот так болтаться в полуметре над землей, беспомощной жертвой, надеясь на чудо? Да мне такое в страшном кошмаре присниться не могло! И тем не менее…

Я брякнулся на пол так неожиданно, что сам не понял, как это вообще могла случиться. Упал на спину, на камни, что еще ужаснее…

Он, монстр бил хвостом по земле, разнося каменный пол в щепки, руками царапал себе голову, сдирая кожу, крутил головой из стороны в сторону и кричал. Столб чистой энергии взметнулся вниз, окончательно высадив потолок и крышу, превратив в развалины верхний этаж…

Солнце… НЕ-ЕТ!

Я вырубился на какое-то время от боли, от того, что свет выжег мне глаза, от неимоверной силы, давящей на меня… Когда я вновь что-то увидел, то…

Солнце, мягкое, закатное, светило прямо в глаза, но больно не было. Между светилом и мной была едва заметная преграда из тонких нитей, светящийся купол. Что-то капнуло на лицо, рядом со ртом, я машинально слизнул языком. Это она наклонилась надо мной, и с заживающих ран на лице на меня капала её кровь…

Она обнимала меня за шею, закрыв глаза, моя голова лежала у нее на коленях. И вместе с красной жизнью на меня капали черные слезы. Это было бы смешно, если бы не было так печально… и больно. Как не в меру намазанная и зашпаклеванная девушка, попавшая под дождь, эти дорожки слез были похожи на растекшуюся туш.

— Все нормально… — прохрипел я. — Не сгорел ведь!

Она вздрогнула, распахнула глаза, свои, шоколадные и глубокие, лишь немного золота было по ободку, зрачок болезненно пульсировал. Она с силой сжала меня чуть ниже плеч, наклонилась, почти упала мне на грудь. Я поддался искушению и слизнул тонкую струйку крови с её шеи, прижавшись губами к месту, где отчетливо нащупывался пульс. Как бешено у нее стучит сердце! Волосы щекотали меня, маленькие ладони сжимали сильнее, чем стальные тиски, но мне было так приятно… Я опять легко поцеловал её у основания шеи, пригладил рукой стоящие дыбом волосы.

— Тс, успокойся, чтоб меня убить, надо меня в полдень на небоскреб забросить. Это так, пустяки…

Н-да, пустяки, посмотрим, что я скажу, когда кожа пластами слазить начнет… Она ревела навзрыд. Ева наклонилась ниже, с большим трудом выдавила из себя:

— Укуси меня.

Я без слов подчинился, зная волшебные свойства её крови, в том числе, способность ускорять заживление ран в десятки раз. Когда мои клыки проткнули кожу над артерией, она тихо вскрикнула, сжала мою руку, но с места не сдвинулась.

Что сказать… так было куда приятнее и лучше, нежели путь из банки или через трубку… В купе с ароматом её кожи и теплотой тела, её кровь имела просто божественный вкус. Я даже прикрыл глаза.

Совет Семи — собрание старейшин Треме, самая высшая ступень иерархии, контролирует любые действия клана Треме. Заседает в Вене. По слухам, старейшины могут связаться с любым членом клана ментально. Любого вампира с ранних лет связывают Узами Крови, обеспечивая лояльность Совету и полное подчинение ему.

Вампиры, стремящиеся стать независимыми от Камариллы* и от Саббат, их так же называют Анархами.

Секта, противопоставляемая Камарилле, злейший враг. Саббат "освободил" всех вампиров от любых условностей, они проповедуют превосходство вампиров над другими расами.

* Камарилла — образование из семи кланов, подавившее в пятнадцатом веке бунт анархов, после чего силой заставило всех вампиров спрятаться среди смертных, принять Маскарад.

Состояние, когда инстинкты охотника берет верх над разумом, вампир становится полностью не контролируемым и слишком агрессивным. Это состояние может быть вызвано сильной Жаждой, или сильным эмоциональным расстройством.

Джихад — клановая война, идущая от Третьего поколения Красного Рода.

Ассиратум — целебный напиток из вина и человеческой крови, в равной степени восстанавливающий силы обеих рас, концентрация жизненной энергии в нем в два раза больше, чем в человеческой донорской крови, и делать его могут только ассамиты*, использующие его для понижения своего поколения**.

* Ассамиты — один из четырех нейтральных кланов. См. дополнение.

** Понижение поколение, то есть, приближение по крови к самому Каину, то есть увеличение вампирьей силы. С каждым новым поколением "проклятая" кровь слабеет и теряет часть своих свойств.

У вампиров нет желудка. Вместо этого у них есть несколько другой орган, с помощью которого они вываривают кровь, получая из нее все необходимые вещества, а так же энергию ("Ци", эссенцию жизни, как считается, нижние уровни души и эфирное тело растворены крови). Именно потому, что для этого нужна более сильная кислота, чем в желудке у человека, они ощущают свой голод как огонь внутри — кислота обжигает их.

Вампир не может покраснеть, его кожа лишена пигмента и плотной сетки капилляров в верхнем слое, а так же вампиры — хладнокровные существа, а именно тепло крови образует румянец на коже.

Вампирам дыхание нужно только для того, чтобы распознавать запахи, ведь в их организме нет хим. реакций окисления, для которых нужен кислород.

Цитадель и Империя — две разные цивилизации вампиров. Говори Империя, когда подразумеваешь общество вампиров, и говори Цитадель, когда имеешь в виду их мир как отдельно существующий от людей.

Летняя спячка — сонное, неактивное состояние при неблагоприятных условиях, когда невозможно добыть пищу или воду.

Зимняя спячка: первая стадия для вампиров, легкое оцепенение, которое проходит при запахе крови, полное оцепенение — начальная стадия стазиса*

* Стазис (от греческого stasis — неподвижность) — состояние вампирьего сна, когда прекращаются все процессы в организме, мозговая активность снижена до минимума. В таком состоянии вампир может пробыть от нескольких дней до тысячи лет, после наступает смерть. В таком состоянии тело вампиры высыхает до состояние мумии. Технология этого сна утеряна во время падения Цитадели, не осталось ни одного мага (условно), способного повторить этот опыт. Без магического контроля вампир не может проснуться.

Конечная стадия вхождения в стазис, когда тело прекращает жить.

Семнадцать точек: пальцы правой ладони, левый локоть с внутренней стороны, виски и глаза, область груди — две точки — над сердцем и ниже на два сантиметра, остальные расположены на ступнях.

Точки Выхода Чакры. Честно говоря, мне все равно, как эту энергию называют, хоть горшком, главное — она есть. Чакра — это где-то на востоке, хороша в теории, когда надо обозвать что-то, названия в принципе не имеющего. Я к чему веду — все эти бредни про разные энергии, про светлую и темную магию… Запомните раз и навсегда: магия, как и энергия, цвета не имеет! Она имеет привкус — солнца, смерти, природы или чего-то еще, но никак не цвет. Так что хоть верблюдом назови все эти точки — они, кстати, не больше сантиметра в диаметре, — суть от этого не меняется. Вот Алоис зовет их твч, для меня это просто энергетические узлы, Мирон щеголяет знанием японского и зовет их тайкедзо.

ДРОМОС, а, м. [< греч. dromos путь]. арх. Крытый коридор, ведущий в погребальную камеру под курганом; проход в склеп, вырезанный в материковом грунте или в скале. Но по начальному определению, маги дали такое названия артефактам-порталам, во избежание путаницы.