Неделя проклячилась, и я вынуждена была спросить у Крайнева:

— Валера, если мы ничего не раскопаем, должны будем вернуть благотворительной организации деньги за путевки?

Он испросил разрешения поухаживать за мной, иначе под бдительным оком Инны нам и словом перемолвиться не удалось бы.

— Шиш этой организации. Но хоть что-нибудь мы раскопали, Поля?

— Угу. Частный клуб превратил ближайшую деревушку в резервацию. Чтобы добраться до автобуса, местным теперь приходится делать полуторакилометровый крюк по бездорожью. Но они не бунтуют. Потому что у всех есть работа в санатории, на заводике по розливу воды и, конечно, у бар. Сволочи богатые, да? Никакой жалости к людям.

— Сволочи. Ты зачем развелась с мужем? — вручил мне неправдоподобно багряную ветку Крайнев.

— Это относится к делу? — попыталась пресечь его фамильярность я.

— Так его земелька за сеткой, напарница. Кстати, я с Игорем общался. Твой поправляется.

— Дай Бог, — пробормотала я.

Обходит ФСБ Измайлова. Он со мной связи не поддерживает, отдал все на откуп Игорю и Валерию. И Крайнев служит верой и правдой.

— У меня кухонные девушки сигареты стреляли. Мы помянули расстрел бизнесменов. Видишь сосну, одна в березняк затесалась? Это сейчас она на стороне господ. Возле нее единственного вырвавшегося парня убили.

— Положим, левее гораздо, — буркнул Крайнев. И уже в полный голос возвестил: — Ты — натура романтическая. Хочешь, чтобы хоть кто-нибудь спасся. Хеппи-энд предпочитаешь.

— Валера, откуда тебе доподлинно известно про «левее»? — не стала темнить я. — Даже не по себе как-то.

— Почему доподлинно?

— Потому.

— А я думал, ты спрячешь глаза, перестанешь мне доверять и начнешь за мной следить, — рассмеялся Крайнев. — Массовое убийство — здешняя легенда, Поля. Сотрудники санатория сами ищут повод поведать ее и показать достопримечательные места. Шофер грузовика раскурочил мою пачку сигарет, да еще и заложил по одной табачной дозе за каждое ухо, пока леденил кровь воспоминаниями. А вообще-то жизнь отдыхающих кипит возле забора шевелевской фирмы. Не замечала?

— Излюбленное место променада, согласна. Только старики там не отмечаются. Может, я запуталась во временах, Валера, но меня поражает праведность обитателей этой лечебницы.

— Нет, деды на грудь берут нормально. Пятерка из строительной бригады не надирается по убеждениям, дескать, на водяру можно спустить последнюю копейку, а они не отказались бы глянуть на южное небо в алмазах. Похоже, они друг друга контролируют. Выбрали пепси, хотя иногда гудят с официантками, живые же люди. У спортсменов режим и тренер — тюремщик по призванию. Мы с Пашей как раздавили в субботу бутылку, так больше и не прикладывались. Потребности не испытываем.

— Он скоро Инне сдастся?

— Она твоя подруга, тебе видней.

Тут из-за угла показались обсуждаемые личности.

— Скоро, — хором заключили мы с Крайневым.

Наверное, они то же самое подумали про нас. Иначе с чего бы четырем физиономиям приобретать одинаково ханжеское выражение?

— Девочки, — приобнял нас с Инной Паша, — а не выпить ли нам сегодня вечером шампанского?

— Полина как раз проклинала трезвые будни, — хохотнул Крайнев.

— И ты растерялся, сосед?

Договорились гульнуть в их комнате в восемь вечера. И разбрелись. В сотый раз повторяю, голова у меня варит хуже, чем кастрюля санаторской поварихи. Однако я очень чувствительна к чужим телесам. Уже предвкушая расслабон, Паша должен был расслабиться. Но Монблан его бицепса так надавил мне шею… По Вику знаю, мужчины относятся к откровениям такого рода двояко. Либо как к заигрыванию, либо как к непристойности. Поэтому предупреждать Крайнева об опасности я пока не стала. Но насторожилась.

Попойка с танцами имела сходство с основной темой, на которую сочиняют вариации. Инна, правда, стремительно перебирала.

— По-моему, он нарочно ее накачивает, — шепнул мне Крайнев.

— Пьяную я ее с ним не оставлю. Поможешь, напарник?

И тут подтвердилось, что мужчина и женщина — суть «две большие разницы».

— Не лезь в чужой интим, — посоветовал Валерий. — К тебе я ночевать не попрошусь, не волнуйся. Но заклинаю, не вмешивайся. В койку люди идут разными путями.

Отповедь, достойная похвал. Если бы не готовые крушить ручонки кавалера Паши, когда он утром предлагал шампанское… Надо было выводить Крайнева из себя.

— Думаешь, секрет, где ты заляжешь? У дежурной медсестры Верочки.

— Проницательная, наблюдательная, умная Полина. Ну и что?

— Ничего. Но Инна не твой пропуск в рай супружеской измены. Пожалуйста, уйди отсюда со мной, якобы ко мне, я не стесняюсь. Только Инку транспортируем по адресу.

— Это шантаж?

— Условие.

— Не будем спешить, ладно? Инна постарше тебя, ее мнение тоже гирька на весах.

Дальше начались вариации. Паша неожиданно заснул в ботинках поперек своей кровати. Инна запросилась ко мне в гости, да так жалобно:

— Поля, я вам с Валериком не помешаю. Приму чашечку кофе и уйду. Пусть уж он побродит где-нибудь минут десять.

Я покраснела. Крайнев торжествовал.

— Ты не стесняйся, как обещала, — вперил он в меня бедовый взгляд. — А ты, Инна, прояви такт. Не заставляй шляться до потери потенции.

Двинуть бы ему по морде, да нельзя, конспирация.

— Если так скоро может перехотеться, лучше укладывайся здесь. Вон Паша честно храпит.

Вязальщица схватила нас за локти:

— Не лайтесь, я все понимаю, я не задержу.

Померещилось мне с бешенства? Паша собрал губы в бутон, чтобы не улыбнуться. Ох, мужик, если ты совсем Инночкой не задет, то…

— Вставай, Паш, и раздобудь еще шипучки, — затрясла я его.

Инна с Крайневым еле меня оторвали. Хайям говорил, что у пьяных и влюбленных есть свой ангел-хранитель. Не новость, люди подшофе реже получают увечья, потому что расслаблены, релаксированы полностью. Но Паша, черт побери, был полностью собран. Спасибо Измайлову за науку. Я как-то вычитала, что женщине время от времени надо баловать мужчину нехитрым трюком: притвориться после вечеринки невменяемой и позволить делать с собой, что угодно. Подчеркиваю, притвориться. Там дальше тест прилагался, и его «что угодно» строго оценивалось баллами. Так вот, Вик раскусил меня за минуту.

— Так не интересно, Поля, ты дурачишься. У тебя мышцы жестковаты для пропойцы.

— И часто ты пользуешься дамскими слабостями?

— Я твои журналы просматриваю, милая.

Итак, Паша притворялся. Зачем он затевал вечеринку? Когда Инна сообщила, что вынуждена отлучиться в туалет и соответственно отлучилась, я прильнула к Крайневу вполне реалистично. Ты для Инны старался? Теперь не отбивайся, поработаем на Пашу.

— Вернешься и выдворишь Инну, понял? Приставай ко мне, как хочешь, только чтобы с ее подачи твой приятель поверил, что ты занят до рассвета, — тихо спланировала я дальнейшее.

— Налакалась? Когда успела? — громко испугался Крайнев.

Не дождешься. Я сжала губы, потому что Валера не удержался и попытался целоваться. А Паша-то как доволен: образовал щели между веками и наблюдает.

— Я хочу побыть с тобой, Лерик, — проорала я.

Еще не оттягивали тебе ребра указательными пальцами при таких признаниях, Крайнев? Чтобы учел разницу между «на самом деле» и «понарошку». Мой незадачливый напарник возмущенно выволок меня в коридор.

— Мать, у тебя крыша поехала?

— Валера, умоляю, после медсестры Веры не ходи в свою комнату. Паша трезв и будто на битву собрался. А Инна неизвестно кто.

— Хорошо, но если нет Веры?

— Тогда кинжал посередине двуспальной кровати у меня.

— Полина, ты психопатка.

Слышала. Сколько вас таких, психически здравых, в дерьме очнулось. Бывший муж до сих пор латку к черепу приращивает.

— Крайнев, Крайнев, как хочешь ругайся, только поверь. Ты мудрый, рассудительный, не лезь на рожон. Разберемся сначала. По-моему, Паша добивается именно твоего отсутствия. Давай подыграем ему.

— Чушь порешь.

Инна выпорхнула из уборной, но проникнуть обратно к Паше не порывалась. А я ее в нимфоманках числила.

— Не паникуй, — велел Валерий и тряхнул меня, будто надеялся сломать.

Он проводил нас с Инной с третьего этажа на второй до моего пристанища и захлопнул дверь с другой, наполнившейся загадками стороны. Инну развезло до непереносимости. Неправдоподобно развезло. Сара Бернар?

— Платье вяжется? — осторожно спросила я.

— Верх подола, — доложила Инна и незатейливо пала на спину.

Не будем унижать бессмертную Сару такими сравнениями.

— Поля, я потеряла девственность при модных обстоятельствах, — вполне членораздельно разоткровенничалась Инна.

Ладно, современные обстоятельства коротки, потерплю.

— Была жара, я поймала машину, чтобы добраться домой с пляжа. А тогда, помнишь, «Жигули» у молодого, значит, крез.

— Истфилфак? — дала себе вдохнуть я.

— Он самый. Ты тоже наша, универская?

— Ваша.

— Нас остановили у развилки. С пистолетом. Спросили: «Кого везешь»? Водила меня спас, ответив: «Жену».

— Ты расчувствовалась и отдалась на следующей развилке, так?

— Если бы. Они открыли все двери и сунули в проемы рыла: «Жена? Тогда трахни-ка ее, не убудет».

— Это чернуха из мультфильма для совершеннолетних, Инна?

— Это мой кошмар. Он взял меня на заднем сиденье, было больно, но я не смела пикнуть. Нас отпустили, похлопав, как в провинциальном театре. Он довез меня, куда подряжался. И попросил: «Не плачь, не отчаивайся, надо жить».

— Но потом-то нашел?

— Ты говна не хлебала. Конечно, нет.

Этого не хлебала, Бог миловал. Но очень хочется взять автомат, найти подонков и перестрелять.

— Как ты в себя пришла, Инночка?

— Сдала анализы на СПИД и возблагодарила Всевышнего. Знаешь, забеременей я тогда, оставила бы ребенка.

— Но парень трус.

— Надо было лезть не на меня, а на пушку?

— Прости, я дебилка. Инна, ты постоянно носишь парик. Сними, а.

И она сняла. Кого я собиралась лицезреть? Жену Шевелева или главного редактора? Любовницу мужа? Нет, эту бритоголовую женщину я раньше не подозревала в существовании.

— Ты хотела меня обидеть, Поля?

— Что ты, ни в коем случае. Я хотела предложить тебе вот этот каштановый заменитель. Последняя модель. Не отличишь от шевелюры.

— Дорогой?

— Дарю сердечно. Носи и забывайся.

— Я ведь волосатая от рождения, — улыбнулась Инна. — Мои дедушка и папа были дипломатами в Китае. У нас с сестрой разница — двадцать лет. Она родилась там, совершенно лысой, ни бровей, ни ресниц. А я тут, обычная. Мама мне косы отрастила, а она однажды ночью отстригла их. И так рыдала… Так жутко рыдала…

— Инна, вырасти свои волосы и ври, что это парик. Теперь она не усомнится.

— Сегодня вырастить?

— Чего ты добиваешься?

— Паши. Твой Валера устал уже ждать. Накрась меня, Поля. Все, я не косая, готова соблазнять. И он наверняка в форме.

Таким не отказывают. Таких в свое одевают. Когда я выпустила Инну в коридор, она могла покорить кого захочет. И случайного встречного тоже. Крайнев пренебрег нашей договоренностью. Наверное, нежился с Верой. Я немного поработала и легла спать. В одиннадцать меня подбросил над постелью настойчивый стук в дверь.

В первое мгновение я оплакала свою двойку — сарафан и пиджак. Натуральный шелк нельзя рвать на ремни для домотканого половика, если его носили меньше пяти-шести сезонов. Мой прослужил всего два. Но Инна выглядела трупно, и я плюнула на одолженный костюм.

— Изнасиловал?

Учитывая обстоятельства, предположить ничего глупее никому бы не удалось. У меня отсутствует воображение. Напрочь.

— Поля, ты можешь решить, что он меня не пожелал, и я сохраняю лицо. Но правда маразматичнее.

Похоже…

— Инна, как ты выражаешься, не пожелать тебя было нереально. Что стряслось?

— А где Валера?

— Представления не имею. Он и не думал возвращаться.

— У вас тоже сорвалось. В комнате его нет. И Паши тоже. Никого нет.

Оказалось, выйдя от меня, Инна обнаружила берлогу своего милого запертой. Она стучалась, посылала в замочную скважину звуковые сигналы — безрезультатно. Но сдаваться сногсшибательная Инна не собиралась. Все комнаты в санатории выходили окнами на одну сторону и опоясывались балконами, разделенными низкими перегородками. Крайние в ряду были снабжены люками и лесенками на нижний этаж и на землю. Инна зашла к себе, отведала комплиментов пораженных соседок, а когда те отправились в гости к какой-то Клаве, выбралась на балкон. Теперь она знала про обитателей много неинтересного. Две дамы слушали радио и читали в своих постелях, старики развлекались кто картишками, кто водкой, старушки сплетнями и чаем, спортсмены спали. У Паши и Валерия горел свет. Все было так, как мы оставили, только хозяева исчезли. Полагая, что Крайнев со мной, Инна мерзла в ожидании Паши. Когда ей это надоело, спустилась на балконы второго этажа. Она не смутилась, сообщая мне, что понаблюдала, как я курю и печатаю. Сделав из моей одетости вывод об отсутствии Валеры, Инна взяла все барьеры вдоль комнат. В пяти одноместных электричество ребята тоже не экономили. И тоже отсутствовали. Дальше был номер тренера, который что-то писал за столом, и два номера его подопечных, которые дрыхли. Инна не поленилась снова забраться на Пашин балкон, но картина заброшенности и покинутости к лучшему не изменилась. Неугомонная акробатка сгоняла на первый этаж, потыкалась в закрытые кабинеты, заглянула в столовую и лишь после этого приволоклась ко мне.

Так, почему мой костюм в предсмертном состоянии, ясно. То, что Инна тронутая, а Паша притворялся, сбивая с панталыку и ее, очевидно. Надо следить за шторами, вдруг она повадится подглядывать. Неужели Крайнев заодно с этими липовыми строителями? Куда они все делись? Надо избавляться от Инны. Срочно.

— Ты вымоталась, тебе необходимо отдохнуть.

— Да, Поля, я еле стою. Костюм твой постираю, поглажу и верну. А парик ты мне действительно насовсем отдала?

— Действительно. Я без него свободно обойдусь. Спокойной ночи. И не грусти, у нас еще осталось две недели на поиски счастья здесь.

Инна всхлипнула и послушно оставила меня. Бедная, не женщина, а тридцать три несчастья. Но царапается, борется, может, будет прок. Я влезла в джинсы и кроссовки. Спасибо за идею, Инна. Я бы сама ни за что не додумалась до внешнего наблюдения через стекло. И верно, у мужчин в комнатах было пусто. Сестра милосердия сортировала таблетки, сверяясь с толстой тетрадью. Спрыгивая на газон, я вспомнила, как непреклонно говорил на собрании главный врач:

— В десять вечера вход в санаторий закрывается.

Возле здания фонари свысока разглядывали асфальт лучистыми голубыми глазами, и шагалось широко и весело. Но чем дальше в лес, тем японистее становилась моя походка. Листья шуршали, трещали сучья, как ни старалась я красться. «А вообще-то жизнь отдыхающих кипит возле забора шевелевской фирмы, не замечала?» Эх, Валера, надуваешь ты и меня, и Игоря. Только себя не перехитри, хитрец. Потому что маневров Инны предугадать невозможно. И того, что я без тебя ночью проведаю тот самый забор, тоже. Где он? Днем казалось, что близко, а сейчас недосягаем, как горизонт. Впрочем, заблудиться здесь нельзя, наткнусь. Уже. И шишка на лбу вскочит знатная. Куда мне, направо, налево? Вдоль, точно. Не занозить бы пальцы о плохо оструганные доски. Не сломать бы ногу, не свернуть бы шею. Я двигалась по периметру и наконец увидела освещенное окно сторожки и въездные ворота. Ну, подглядывать мне, видно, на роду было начертано. Что тут? В лом пьяный сторож, дедок лет семидесяти. Господи, он полтора литра водки может употребить? Бывает, конечно. Но почему из шести одноразовых стаканов? Шести… Пятерка строителей и ночной директор. А Паша с Валерой? Похоже, жизнь отдыхающих в сумерках кипит за забором. Надо бы перелезть через него. Труда мне это не стоило, но кожа ладоней пострадала. В большом просторном одноэтажном доме было светло. По конторским помещениям и цеху разгуливали исчезнувшие язвенники под предводительством некачающегося Паши. Крайнева с ними не случилось. Опоздали. И полковник, и капитан. Только я стояла столбом, пока не сообразила залечь в какую-то выемку. Бежать звонить? Из сторожки? Из санатория? Так я еще никогда не терялась. Тем временем мужчины погасили лампы и сгрудились на крыльце.

— Врубай сигнализацию, — приказал кому-то Паша. — Значит, в следующий заход проблем не будет. Линяем.

— А с Валеркой что делать? — попросил санкций хриплый голос.

— Перебросьте на ту сторону, чтобы и ползать не смог, гаденыш.

Крайнев, я тебя умоляла прикинуться похотливым, ждать, ничего не предпринимать. Позвоночник пополам от удара — и останешься инвалидом до смерти. Я не в силах им воспрепятствовать. Как Инна сказанула? «Надо было лезть не на меня, а на пушку?» Я же ее спасителя назвала трусом. Над дверью вспыхнул огонек сигнализации, и одновременно раздался отвратительный шмякающий звук. Валера даже не застонал. Из-за угла возвратились двое, которых в наступившей тьме узнать было невозможно. И все двинули к сторожке. Через несколько минут стало тихо и жутко.

Осмелев, я перебралась через преграду, воспользовалась зажигалкой и отыскала Крайнева. Затылок был в крови, но она свернулась. Я кое-как посадила его. Получилось. Может, обойдется с позвоночником? Может, человек без сознания равен пьяному и влюбленному? Связать краями его и свою куртки было легко, уложить, перевязав голову носовым платком, тоже, а вот тащить по пересеченной местности… Полина, девчонки-санинструкторы в войну делали это под пулями. Сейчас они старушки, ими полон санаторий. Если им удавалось, удастся и тебе. Крепись. Однако для начала мне пришлось забыть о размозженном затылке Крайнева. О его костях. Когда я поволокла своего раненого, как предмет неодушевленный, дело заспорилось. Пашина банда своих комнат достигла, света не было. В кабинете дежурной медсестры тоже. Давай, Поля, пообезьянничай напоследок. И не верится, что я так легко перемахивала через балконные перегородки. Ноги отнимались. Добро, мои апартаменты недалеко от края, а вниз по лестнице уже проще. Вера спросонья никак не могла взять в толк, чего я от нее хочу. Потом захныкала: «ЧП в мою смену, вот подарочек». Вдвоем мы втащили Валерия через дверь и водрузили на кушетку в процедурной.

— Откуда он свалился, говоришь? — спросила Вера, отдуваясь.

— С дерева.

— Алканавт несчастный.

— Все они одинаковые.

— И вы тоже все одинаковые, без кобелей неймется. Ассистируй, не отключайся, — прикрикнула она на меня.

Я покорилась. Держала голову, чтобы Вере было удобнее промывать и перевязывать, стирала с лица грязь, поворачивала на бок, стаскивала брюки перед первым уколом, разрезала рукав пуловера перед вторым…

В пять утра я стоя спала под душем. Он оказался саморегулирующимся: вода становилась прохладнее, холоднее. А это бодрит.