Тайлем был последователем бога грома и молний Лимейта, и назван был в честь земного имени бога – Тайлимет.
Он был когда-то сослан в замок, стоявший в глуши, а теперь оказался в гуще событий.
Придя к богине, чтобы просить о милости для своих людей, Тайлем остался навсегда; убедившись, что Сэиланн – действительно Сэиланн, он предложил ей все то, чем владел сам, своих немногочисленных солдат и свои знания.
А еще он держал свое сердце на замке, чтобы не давать себе волю. Ведь сэи казалась ему прекраснее всех, но Тайлимет не терпит соперников.
Благодаря ей он был вознесен.
Он знал ружья, знал, как обучить воина и не сходить с ума от нейдара – и был потому назначен главой ее стрелков. Его нерожденный талант полководца родился, окреп и получил признание. Колдовства в нем было не более, чем на мизинец – так и без него колдунов хватало! Но главным было его спокойствие, умение успокоить богиню в минуты гнева, а еще – его песни.
Конечно же, как умелый глава отряда – такой человек всегда нужнее. Но если человек удачлив в бою, то и песни его хороши.
Он писал стихи в любое время, прикрывая рукой листок, – а не складывал их полностью в уме – и тем, кто был достаточно терпелив, доставались великолепные слова. Он писал их, как дышал, и на привалах верных, близких к богине, по вечерам можно было видеть не просто опального аристократа, а настоящего поэта – если его расшевелить, он соблюдал все правила декламации, цитировал своих учителей и вспоминал, что многое учил наизусть.
Настоящих поэтов, знающих правила, здесь еще не водилось: но, надо полагать, сказители, и певцы, и сочинители кличей были настоящие поэты без правил.
Это уже было не развлечение, а знание. За время странствий веселые странники обрели некоторый вкус к знанию.
Особенно важны были те стихи, которыми Тайлем обрамлял законы богини, придавая словам четкость и ясность. То, что не могла коротко выразить она сама, записывал он, и Закон, уложенный в короткие строки, становился понятным и хорошо различимым среди прочих слов, как удар грома.
Первая книга закона была отпечатана на настоящей машине в захваченном городе на краю Айда – Тайлем не дал ее разбить и управился с ней сам – и представляла из себя список двустрочий, в которых наилучшим образом был представлен Закон и первые его уложения.
Остальное Сэиланн, разумеется, говорила сама. Иногда – кричала.
До того Сэиланн не знала, что бывают не-песни.
– Как ты складываешь слова… – задумчиво тянула Сэиланн. – есть ли кто-то, кто делает это лучше тебя?
– Да. Но он живет сейчас на берегу моря. Это очень далеко. Мой родственник, которому я часто пишу, его знает и оберегает.
– На берегу моря? – воскликнула Сэиланн, пораженная в самое сердце. – Значит, море есть на самом деле?..
Она видела его только во сне.
Тайлем никогда не удивлялся тому, что Сэиланн чего-то не знает. Он просто рассказывал все, чего ей не хватало. И однажды он спросил ее:
– Ты же помнишь, далеко в небесах есть бог грома, мой бог, великая сэи. Он твой муж. Ты встречала его в небе?
– Почему муж? – удивилась она. Поклонение богу грома она знала, и знала прекрасно. Но в ее понимании «муж» был ночной опасностью, чем-то, чему надо было сопротивляться. К любой сахри мог любой прийти ночью, сказать, как водится, «женщина, я твой муж на эту ночь» и сделать все положенное.
Женщины из домов высокого рода ей как-то не попадались, а простые женщины и в Айде, и в Исхе постоянно жаловались на своих мужей, когда собирались в кружок. Приходилось пресекать эти сплетни, чтобы люди занимались делом. Замужние ученицы часто бросали своих мужей, а те, что не бросали, рассказывали смешные истории. То эти мужья были совсем как дети и не слушались умных жен, отчего болели, то не могли найти себе одежду или сделать нужную работу, то, наоборот, били глупых жен, или их били жены, и все они, поженившись по слову старейшин, делали какие-то жуткие вещи. Детям не доставалось ни куска хлеба, если жены в пору урожая хоть раз собирались досыта накормить работавших на поле мужей. Мужья и жены пытались все самое вкусное забрать себе, отбирая у другого. Была сказка о жадном муже и сказка о жене, проевшей наследство рода. Разобраться во всем этом было совершенно невозможно. Отцов своих детей она не помнила.
Тайлем подумал, что богиня чего-то не понимает и поэтому молчит, и невозмутимо ответил:
– Ты проверяешь меня? Я выполню твой завет и скажу все сам. В преданиях сказано, что муж богини – это такой же бог, как она, постоянный мужчина и соратник богини, с которым она … нет, ты вместе будешь править. Править небом. И посылать молнии на всех, кто осмелится посягнуть на твою власть.
– Ну-у… – протянула она. – Наверное, все так. Но я его еще не встречала.
Тайлему сейчас было тяжело смотреть на нее. Она была похожа на беззаботную девочку, которая играет на пустыре. Наверное, такой она будет и в старости. Если доживет. Девочки становятся снова девочками только тогда, когда они доживают свой век.
Она сидела, скрестив ноги, и разглядывала перстень, который Тайлем носил на правой руке. Она водила пальцем по узору, иногда касаясь его руки. Пальцы были прохладные и твердые. Косички болтались как попало.
«Ни вор, ни дурак ее не обидит,
вещей золотых она не скрывает»…
А она водила пальцем по затейливым линиям и думала: М-м-м… Муж, человек не как Эммале, но тоже такой, с которым можно советоваться.
Это было непохоже на все, известное Сэиланн. Она задумалась. Наверное, бог грома не такой, как остальные. Даже люди разных племен сильно отличаются, разных родов – и того больше. Высокородный действует умнее крестьянина, богиня – умнее любого военачальника. А еще, чтобы стать богом, нужно быть мудрым…
– Мужчина мне не нужен, но помощь не помешала бы – сказала Сэиланн и улыбнулась.
На мгновение ее закружили бессвязные мысли. Но потом она подумала еще немного, вспомнила кое-что и поняла, что прямо сейчас мужчина ей действительно не нужен. Зачем тратить время на бессмысленное? У мужчин, вроде бы, слишком много своих желаний, и эти желания они не умеют исполнять сами. Пока она сильна, а император пытается одолеть ее, ей нужны стрелки и полководцы, которым нужно указывать путь. И копьеносцы. И вода, и птичьи стаи, чтобы кормить всех. И советники, верные, и ученицы, и подруги…
А когда она упорядочит то, что есть, и поднимется на небо – вот тогда ей, наверное, будет нужен свой мужчина, чтобы продолжить род – а зачем еще это бывает; и они соединят две страны, верхнюю и нижнюю, и люди – тут она уже совсем размечталась – люди будут подниматься наверх и спускаться с неба!.. Но пока…
И Сэиланн вскочила на ноги, рассмеялась и рассказала все это Тайлему, а тот, восхищенный, переложил это в стихи, которые вошли в Закон, и записанный на бумаге, и передаваемый из уст в уста.
Много ли у Сэиланн было солдат?
Сначала – ни одного, а дальше – как песка в пустыне.
Много ли у Сэиланн было учениц?
Сначала она брала их сама – в деревне и в кочевье, заглянув в глаза юной женщине или девочке и потрогав ее руки. Если ученица убегала или плакала, Сэиланн разражалась проклятьями и топала ногой, и могла проклясть всех, кто был рядом – удивительно, как никто не поднялся против нее. Может быть, потому и не поднялся, что проклясть в такое время ей никого не удавалось.
Потом детей начали приводить к ее стоянкам, а потом – в поселение около замка, где жили солдаты. Брала она не всех, учила – всех, спала в это время – редко, и когда спала, все наконец отдыхали.
Памятуя о своих советниках, богиня больше не заводила несправедливых речей.
Сахри приводили своих дочерей особенно часто – им негде было их оставить. Схени приходили сами и спорили о Законе. Многие оставались.
Учениц она почти не била, хотя все говорили – детей нужно бить, понимала, если что-то не выходило, и часто, заводя во дворе замка ритуальный хоровод, благодарила их за службу – чего никто никогда в этом краю не делал.
Через два года ученица была полноправной колдуньей, через три или четыре – они объединились, их стало целое войско, равное всем воинам, и тогда колдуньи, уходящие в свои кочевья, начали поднимать над своими палатками ее флаг – небесно-голубой с сияющей белой звездой.
Много ли у Сэиланн было уважения?
Богов в пустыне не слишком уважают – их сначала боятся, а потом, заручившись их поддержкой и выпив браги на кругу в честь победы, начинают уважать силу богов и доверять их деяниям. Доверяют кочевники богам – от набега до набега, а в землях, где расцвели лучи звезды богини, набеги друг на друга постепенно прекращались.
Вожди все чаще встречались там, где нельзя было убивать друг друга – в землях, которые уже не принадлежали никому, кроме их владельцев, вместе отражая попытки императорских солдат захватить очередной замок.
Ходила богиня теперь – быстро, говорила – всегда сердясь, предвидела – правильно, а споры решала – справедливо. Ни стеклянных кукол, ни живых людей она не разбивала зря. Только прикрыв глаза, сэи представляла очередной набег, знала, где враги, и не ошиблась ни разу за четыре года.
То, что она знала меньше высокородных и командиров императорских войск, ей уже не мешало. Главное сокровище замков высокородных – знания, и старинные книги, и редкие неведомые машины, построенные механиками – помогали ей.
Как было, так было. Все многочисленнее были отряды, посылаемые императором, и все быстрее росла ее слава, и все тяжелее было держать на ладони то, что росло вместе с ней.
Как было, так было.
