По улицам города шел небольшого роста человек в скромной накидке, и камни под его ногами тихонько пели. Он прислушивался к их пению и, казалось, что-то отмечал про себя, будто делал записи в небольшую тетрадь, в которой потом напишет гениальный труд.

Он равнодушно прошел сквозь колонну воспитанников ремесленного училища – они учтиво расступились – обошел рабочих, возвращавшихся с фабрики, нечаянно толкнул и затем рассеянно обругал лудильщика, который ответил ему такой же дружелюбной бранью, и вошел в непримечательную подворотню, где его тут же ухватили за руки, обшарили карманы, дали по шее и вытолкали обратно на улицу.

Он громко и жалобно закричал, собрал зевак и пошел с ними к начальнику стражи, плохо исполняющей свою работу на этом участке, дабы жаловаться на презренных воров. Когда начальник участка с трудом от него избавился, на его столе не хватало нескольких бумаг, а на поясе – ключей.

Погрозив дверям участка кулаком, добрый человек небольшого роста свернул в ближайший переулок, где немедленно сунул ключи одному из подошедших недавних грабителей. Грабитель, как ни странно, не удивился, а только буркнул: «письмо ушло по назначению» и исчез вместе с ключами.

Поздно вечером грабитель вошел в погребок, где сидел тот же самый добрый человек. Там же присутствовал лудильщик, который держал на коленях корзинку, прикрытую чистой тряпочкой. С собой грабитель вел двоих осунувшихся парней неопределенного возраста, которые то и дело спотыкались.

– Вот ваши люди. – Он поклонился лудильщику. – Прошу вас аккуратно доставить их на место и постараться, чтобы вас всех не прибрали второй раз. Тебя, я так понимаю, тоже отвести?

Добрый человек кивнул. – Я еще пригожусь. После меня там была драка между подчиненными, и господин начальник не заметил, когда именно лишился ключа. Но как ты смог пройти в тюрьму?

– Это мое дело. Кстати – он обернулся к лудильщику. – Мои свитки вы взяли с собой?

Лудильщик хмыкнул и огладил бока корзинки. – Я надеюсь, и книги, и люди будут в безопасности. Это все, что мне удалось спасти.

– Тогда пойдем. Спасибо за приют, никар.

Хозяин погребка посмотрел на них и подмигнул, ссыпая тяжелые бусы в специальный ящичек.

«…Да, об этом лучше не писать никому, пока я не обдумаю это как следует.

Возможно, об этом нельзя писать никому.

Я доверяю интуиции. Здесь убивают, и умирает величайшее в мире ремесло. Но если я все же обнаружу здесь мага, готового отправиться в другие земли на моем корабле – даже затем, чтобы учить старому ремеслу – зачем ученым Хэле знать, как причинить ему зло, величайшее зло?..

Некоторые непроизвольные воздействия магов – сильнейшая головная боль, разрушение металла – очень напоминают микроволновое излучение или очень сильное излучение радиопередатчика. Так как я не могу замерить это излучение ничем из имеющегося у меня оборудования – я не могу сказать ничего определенного.

Скорее всего, те, кому поручена позорная миссия убийства, могут убивать и здешнюю магию. Это должен быть либо «глушитель», занимающий нужную частоту, или… нет. Тут не могут изобрести все и сразу. Тут и так наука практически под запретом. Императорские школы ее безбожно тормозят. Возможно, она будет активно развиваться, когда все привилегии заниматься наукой присвоят жрецы… Но не сейчас.

Скорее всего, те диски, которые носит с собой стража – не единственные приспособления. Наверное, они тоже созданы магически. Не представляю себе, как при здешнем уровне технологии сделать такое, не запирая внутри какое-нибудь экзотическое живое существо.

Могут ли они быть настроены на конкретного человека? На несколько человек? На отряд колдунов? И можно ли это сделать, не владея старым ремеслом самому?

Это очень важный вопрос.

Еще мысль:

Между храмами в столице есть очень быстрая связь. Я убеждался в этом несколько раз. Напишите мне, отдавали ли им в руки технологию радиосвязи.

Белый остров, который я видел во сне, стал, скорее всего, кладбищем учеников и тех, кто не смог сопротивляться. Я не знаю, какие именно средства есть у этих людей, чтобы изловить столько «добычи» и не дать «добыче» убить себя, но старый, опытный маг, скорее всего, обойдет и их.

И где-то еще, я уверен, есть подобные кладбища…

Есть часть информации, которую нельзя отдавать в руки специалистов. Даже на Хэле. Даже в тот институт, в котором учился я сам. Пока неясно, что с ней делать, она может причинить вред даже в руках специалистов. Именно потому, что решать должны не они.

Обидно. Я привык все, с чем не могу справиться, передоверять специалистам. Я сам специалист.

Ведь все это должно быть в надежных руках. В руках умных, добрых, знающих людей…

Я не могу».

Огорченный этим, Таскат уснул.

Спал он недолго. Ему приснился – и разбудил его – какой-то человек, ходивший по комнате и причитавший:

– Зачем ты в сотый раз это делаешь? Зачем? Отпусти меня!

Он громко стонал, вскрикивал и заламывал руки. Так и должно выглядеть настоящее привидение.

За окном была ночь.

Таскат приподнялся на локте и огляделся. Кроме него и этого парня, с виду молодого, вокруг не было никого.

У парня был вид рыбака, убитого горем. По крайней мере, он был с виду похож на рыбака: обветренный, какая-то цветная рубаха, жилет поверх нее и штаны, вроде как южного покроя. Пахло водой. Но дело было не в одежде и даже не в руках, на которых виднелись старые шрамы. Так выглядят люди, которые ищут, но не находят.

Парень был полупрозрачным. Сквозь него просвечивали ткани, которыми была занавешена стена. Таскат удостоверился, что он не спит, укусил себя и ойкнул. Парень обернулся.

– Ррр-рыбак, значит…

Гость молчал и смотрел на него удивленными глазами. Если он, оказавшись здесь, чего-то ждал, то, ясное дело, не этого.

– А где твоя сеть? – спросил Таскат.

– В море… – огрызнулся парень. – А море на юго-востоке. И всю рыбу я давно потерял.

– Лучше бы съел. Что ты тут стонешь? Ты призрак или снишься?

Парень горестно поник головой.

– Я – Четвертый… – сообщил он, как будто это что-то значило. – Чет-или-нечет. И если ты – тот, кого я ищу, то ты меня знаешь.

– Нет, не знаю… Стой, стой, не уходи! – крикнул Таскат, увидев, что гость начинает растворяться в воздухе. – Может быть, я тебе пригожусь?

– А ты из сказки? Если так, то не пригодишься. Шерех! Десять тысяч сказок я прочитал, и ни одна мне не помогла.

– А что у тебя за беда? – Таскат приподнялся и сел на постели, устраиваясь поудобнее. – Иди сюда, расскажи. Все равно тут никого больше нет, а ночи сейчас – он зевнул – очень холодные.

Гость обогнул стол и придвинулся поближе. Значит, все-таки не исчезнет. Непохож он на призрак. Вроде бы живой.

– Ты живой? – спросил Таскат для верности и тут же пожалел об этом – такая смертная тоска была написана на этом лице. Но гость как-то совладал с собой и букнул:

– Живой. И даже слишком. Понимаешь, я не могу умереть… Я убит несколько дней назад. Меня уже похоронили бы, останься там мое тело. Но меня, к сожалению, не оставляет мой бог.

Таскат слушал его рассказ и ошеломленно качал головой. Ему было страшно – первый раз за все его пребывание здесь. Хуже были только кости магов на островке и нож того проклятого гвардейца, оказавшегося шпионом. Он попытался дотронуться до незваного гостя, но проще было обнять пустоту. Впрочем, гость понял и не обиделся.

Пахло водой.

– И сколько ты уже так?

– Точно сказать не могу… Определенно больше, чем пять или шесть лет. Первое время меня убивали постоянно. Теперь я живу… то есть, жил… там, у моря.

Таскат сжал кулаки.

– Знаешь, так бывает, когда человек должен что-то сделать, а потом умереть… Я понимаю!

– Я бы сделал… – нахмурился гость. – Гордость магов помогла бы мне. Но у меня нет времени. Я написал книгу о Великой, я издал ее. Я пытался отомстить за учителя, но учителю, может быть, уже все равно. Мой друг говорил, что это возможно. А потом нас убили.

То призрак, то не призрак… Сидит живой человек, рассказывает. Может быть, он еще не умер? Нет. Если он говорит «нас убили»…

– Какую книгу?

– Книгу стихов о моих видениях. Она называется «Память ветра».

И тут, словно это была и вправду обучающая голограмма, Четвертый вытащил из-за пазухи и показал Таскату томик стихов в желтоватой бумажной обложке. Таскат нагнулся к нему и попытался читать, но строчки плясали перед глазами.

– Не могу – пожаловался он. – Слов не разобрать.

– Так бывает – утешил его гость и засунул томик обратно. – Все это – о возлюбленной богине. О моем учителе. О моих братьях, которых убили. Пусть узнают все. Я не знаю, где мои братья. Но они все умеют читать…

– Почему о богине? – удивился Таскат.

– Она явилась мне, и я о ней пишу.

– Так ты же вроде бы ученик бога, а не богини.

– Нет, ты не понял – обиделся Четвертый. – Я ученик своего учителя. А его бог меня или проклял, или смеется надо мной. Его небесная супруга оказалась милосердней и справедливей, и я вижу ее во сне. Говорили, что я записал все ее слова точно, и издал вовремя, и распространил. За это нас и…

– Так ты его ругал, когда тут объявился?

Незадачливый ученик вскочил, воздел руки к небу и заорал, как резаный:

– Да! Да, чтоб ты сдох, да!

Таскат от неожиданности ударился головой о спинку кровати. А Четвертый продолжал кричать, задыхаясь;

– Лучше бы ты отдал меня Глубинной смерти! Лучше бы я родился у самой последней сахри! Ты обещал нам дорогу, ты обещал нам свет, а вместо этого убил учителя и отдал нас на позор! Ты убил нас! Ты убил нас в самом начале, и учителя не пожалел, будь ты проклят! Чуть ли не десять тысяч наших смертей! Десять тысяч, десять тысяч раз! То огонь, то стрелы, то нож, то яд! Тебе не жаль никого! Твоих верных отлавливают по всему свету, их убивают в собственных домах, а тебе плевать с другой стороны неба! Я не могу больше умирать, я не могу больше так умирать, чтоб ты… Ты, о, ты, тот, кто бог мой!..

Последние слова он выкрикнул с таким сарказмом, что смотреть было больно.

Таскат поднялся, не зная, как тут помочь. Призрак сидел, обхватив голову руками, и плакал.

– Слушай… – тихо сказал Таскат. – А ты уверен, что тебе есть, кого проклинать?

Гость озадаченно посмотрел на него.

– То есть?

Посланник собрался с духом.

– Понимаешь… Я здесь человек новый, хотя и живу тут некоторое время. Дело в том, что на моей земле несколько другие порядки… В общем, я не верю в существование богов.

В глазах Четвертого заблестел ужас. Насколько знал Таскат, на этой земле никто и никогда не сомневался в существовании богов.

– У нас когда-то тоже верили в богов и духов, обожествляя людей или силы природы – торопливо продолжил Таскат, боясь, что гость развеется, – но потом пришли к выводу, что верить в это – отрезать себе пути к знанию. Многие последователи богов исследовали мир, но искажали при этом знание.

Вместо того, чтобы учиться, люди молились… хм… то есть пытались говорить с богами, и последователи богов получали над ними власть. Так ваши жрецы прячут от людских глаз башни и накопители молний, объясняя это истинной магией и верой в силу духа, силу научного подхода… А ведь это просто наука? Так?

Четвертый медленно кивнул.

– Ну так вот… Все законы, все явления природы человек постичь еще не успел, потому что наше время ограничено. Но если магия и наука – разные способы изучения этих неизвестных человеку законов, то в конце концов, скорее всего, действия богов тоже не могут браться из ничего.

– Да – кивнул Четвертый. – Богиня говорила, что у нее есть Закон. Она ему неукоснительно следует.

– Ну, богиня… Может быть, она не богиня, а сильная колдунья. Сильный маг может очень много всего придумать и изобрести, а то его сожрут соперники. У вас же вечно кто сильнее, тот и прав.

Четвертый сердито сощурился.

– Не верю.

– Да… но если здесь каждый, кто сильнее и хитрее, может объявить себя богом, то, может быть, здесь нет богов, а есть обычные люди? И то, что ты воскресаешь раз за разом – это действие какого-то неизученного закона, которому подчиняется магия, это проявление природного резонанса в ответ на магическое воздействие… Но это не воля бога.

– А в чем смысл? – поинтересовался Четвертый.

– В том, что бог к этому может не иметь никакого отношения! – возбужденно заявил Таскат, мечась туда-сюда по комнате. – Ты тратишь силы на то, чтобы проклинать неизвестно кого, а на самом деле нужно разобраться, что это за явление такое! Разобраться, изучить и дать тебе жить спокойно! А потом когда захочешь, тогда и умрешь! Вот хотя бы, как я. – Он сообразил, что пример не подходит, но все равно продолжал: – А вдруг все объясняется какими-то простыми вещами, до разгадки два шага, а ты тут мучаешься?

– И кто мне в таком случае поможет? – ехидно спросил Четвертый.

Таскат опомнился. Лаборатории у него нет, нужных умений – тоже нет. Зачем он тут разоряется, дразня парня надеждой на спасение? И все же…

– Я попрошу прислать специалиста с первым же кораблем… – сообразил он. – Это, в конце концов, входит в мое задание – находить образцы. Институт моментально отрядит кого-нибудь из исследователей. Чего не может магия, то может наука. А религия, на мой взгляд, вообще ничего не может – ни вылечить, ни накормить. Давай все-таки попробуем? Ты можешь мне сниться чаще?

Четвертый задумчиво смотрел на него.

– Меня, конечно, радует твое участие… – наконец сказал он. – Я, конечно, попробую, если не умру еще раз… И сниться я тоже могу… Но я не знаю, где я оживу к тому времени. Это, знаешь ли, непредсказуемо… Только… Хм.

Тут он замолчал и уставился на Таската, как на диковинку.

– Только – что? – помог ему посланник.

– Ничего… Ты не беспокойся. Но твоя теория не объясняет, как меня нашла Сэиланн.

– Так же, как ты меня! Я вот тоже могу кому-то присниться. Правда, часто время не совпадает. У меня есть передатчик и компьютер вот тут, его вживили в кость. Я могу видеть в темноте. Я что, бог?

– И если ты, как ты утверждаешь, с той стороны неба, то ты должен все-таки знать, что та сторона была построена Тайлиметом, чтобы поселить там воздушный народ и поселиться самому – наставительно и печально заметил гость. – Еще там было про его потомков, людей с глазами, как у ящериц… А у тебя, знаешь ли, похожие глаза, только круглые и хитрые, и зрачки у тебя узкие…

Таскат от неожиданности потянулся к зеркалу.

– Да… И еще она не объясняет, почему я иногда слышу его голос. Только не могу разобрать.

– Тому могут быть психологические причины – не сдавался Таскат. – Вообще все это чрезвычайно интересно. Но об этом можно поговорить потом, когда придет корабль, если ты согласишься принять мою помощь.

Четвертый засмеялся довольно странным смехом. – Если это действительно помощь, я не против.

У Таската сразу же зачесались локти – ему было не по себе. Он попытался сгладить эту неловкость;

– Ты умный человек, и я тебя сейчас попрошу посмотреть одну вещь. Ты поймешь. Знаешь, что мы, чужие люди, делаем на этой планете?

– Не знаю – хмыкнул Четвертый. – Но поговорить действительно можно потом. А то не верю я в какую-то помощь, особенно если мне пытаются помочь едва знакомые люди. Если я могу сам помочь тебе, другое дело…

Таскат решил не спорить, развернул экран и уже начал было объяснять, в чем его задача, чтобы гость понял, но тут сон закончился, а он пришел в себя не там, где засыпал – он был на представлении, сидя в кресле, среди других приглашенных, клюющих носом. Одет он был несколько не по протоколу. К счастью, это была не самая интересная часть представления, и скандала все-таки не случилось.

По дороге из театра он заметил двоих оборванных танцоров, самозабвенно кружащихся посреди улицы. Их пытались оттащить в подворотню два человека – высокий и маленький.