После 10 жниэвена 327 года. Дом Кэйтайрионы.

Возвращению подруги Кэйт оказалась несказанно рада, и готова была поехать в гости прямо в тот же день, но, к сожалению, прекрасно понимала, что Айрин соскучилась по своим мальчикам, а уж они-то без нее и подавно. А ведь там еще и трое крохотных детишек. Впрочем, за детьми, нашлось, кому поухаживать, но сама девушка, наверняка, уже испереживалась. Материнские инстинкты у нее все-таки были воспитаны немного по-другому, чем у Венговских мамашек — это Кэйт немного удивляло и забавляло. Особенно то, что подруга никак не могла понять, как это можно отказаться от собственного сына, не в положенное время, когда мальчишек все равно забирают из семьи, в пять-шесть лет, а даже не достигшего полугода. Сейчас-то Кэйт и сама понимала, что зря она так поступила. К тому же, лишившись Кэйтара, она автоматически лишилась и Эйнри, сразу же умотавшего обратно под крылышко Айрин… Но теперь уже ничего не поделаешь. Спасибо, что подруга разрешает еженедельные визиты и даже позволяет немного погулять с сыном и Эйном у них в парке.

Однажды даже сфотографировала их втроем, возвращавшихся с прогулки к дому, заставив остановиться рядышком. Кэйтар, которого держал на руках отец, беззубо улыбался во весь рот, а она, повинуясь жесту Айрин, уверявшей, что они «не помещаются в кадр», почти прижалась щекой к плечу мужа. Фотография вышла до неправдоподобности непохожая ни на что подобное в понимании Венговской девушки. Они все оказались настолько искренне довольными, что ни у кого не возникло бы и сомнений, что эта сценка — не постановка. А все потому, что стоя за спиной фотографа, Сайни корчил забавные рожицы, потрясая погремушками-маракасами, которые сам и сделал по просьбе Вила для какого-то танца. Но, так как, заказчика пока не нашел, примчался похвастаться Лейхо. Лей, как всегда, оборжал оригинальную авторскую работу любовника, зато маленькая наследница упрямо тянула ручки, желая заполучить такую игрушку себе. Скорее всего, именно ей они и достанутся, а Сайни придется еще раз повторить заказ Вилайди.

Лейхио, у которого девочка была на руках, пытался переключить внимание ребенка на себя, но ее интерес полностью принадлежал Сайю, пытавшемуся изобразить Вила с этими атрибутами в танце. Правда, в его исполнении, он был похож, скорее на неуклюжего медведя, поэтому даже Айрин тихонько шипела, чтобы он прекратил, потому что от смеха камера подрагивала в ее руках, и она никак не могла поймать фокус.

Скептически оценив получившуюся фотографию, подруга уверила, что примерно так и выглядят счастливые семьи инопланетников. Правда, заметив, как у Кэйтайрионы загорелись глаза, сразу нахмурилась:

— И не мечтай! Фотку на память подарю, только никому не показывай.

— Хорошо, — согласилась Кэйт, понимая, что, скорее всего Айрин заботилась не о ней, а о Кэйтаре. Возможно, когда-нибудь, она покажет ее сыну этот снимок. Айрин ее предупреждала, что, несмотря на заключенную сделку, она постарается преподнести мальчику его продажу в двухмесячном возрасте так, чтобы у него не возникло сомнений — это было продиктовано необходимостью, а вовсе не тем, что он оказался не нужен собственной матери. Чтобы у него не возникало лишних комплексов.

Кэйт не понимала, какие могут вообще возникнуть комплексы, у мальчика, рожденного на Венге? От всех этих глупых заморочек их очень быстро отучали в лагерях, и ни о чем таком она раньше не слышала. Впрочем, у Айрин свои тараканы, и раз уж ей хочется воспитывать детей по своему усмотрению — на здоровье, Кэйтар теперь полностью принадлежит ее Дому. Единственное, на чем настояла — фамилию до женитьбы пусть носит только Дома матери. Не двойную, как отец.

Фотографию подруга и впрямь подарила, и сейчас, Кэйт испытывала странное чувство, словно она подпитывалась какой-то положительной энергетикой, глядя иногда на этот снимок. Странная смесь сожаления и легкой грусти тянула душу… Но хотя бы так Эйн оставался с ней постоянно.

Подобные снимки, где были запечатлены маленькая Айрин с отцом и матерью, Кэйтайриона видела и в семейном альбоме девушки, привезенном ею с собой на Венгу. Но, кажется, подруга не показывала его никому, кроме нее и своих мальчиков.

Поговорив с Сабиной, подошедшей к видеофону, Кэйт попросила передать «очень занятой» подруге привет, поняв, что угадала, и Айрин теперь, наверное, раздирают на части, требуя внимания, муж и личный раб. Или же все мальчики сбились у ее ног, выпрашивая ласки…

«Хорошо, что она все-таки догадалась выделить себе мини-гарем, а то сидели бы сейчас в три-четыре круга», — усмехнулась Кэйтайриона, живо представив визуальную картинку. Эх… надо все-таки выдержать пару дней, чтобы подруга могла уделить ей внимание и не тяготилась визитом.

Кэйт жутко соскучилась по мужу, но приехать в гости к подруге, даже не так — к ее личному рабу в отсутствии его госпожи, было бы крайне невежливо, и приходилось соблюдать эти тонкости этикета, что отнюдь не добавляло девушке хорошего настроения.

В результате, в ожидании своего сладкого мига встречи с Эйном… ну и с Айрин, и с сыном тоже, девушка занималась тестированием остальных кандидатов на вылет из гарема. Тех, кого она не стала даже смотреть, Эйлий и Ойлива через сутки после отбора отвезли на рынок. Денег выручили не так, чтобы много, но все равно сама сделка оказалась удачной. Сразу появились средства на покрытие нескольких хозяйственных статей расходов, и даже некоторый избыток, который юная госпожа приказала зарезервировать на какой-нибудь непредвиденный случай. А вообще, у нее давно уже зрела мечта, навести наконец-то порядок в собственном саду, в смысле не то, чтобы порядок, а превратить снова усадьбу в цветущий оазис, какой она и была когда-то давно, вызывая завистливые вздохи соседок. Ну еще бы! Земля была просто шикарной, и при должном уходе, здесь, кажется, зацвел бы и сухой прутик, воткнутый в грунт. Но мать профукала все, тратя деньги на свои азартные увлечения, и скоро без участия специалистов-садовников парк вокруг старинной усадьбы одичал. Хорошо еще деревья не требовали дополнительного ухода и кое-где каждый год снова расцветали многолетники, а вот шикарные цветочные клумбы с однолетниками уже не радовали глаз, зарастая сорняками и простой травой.

А вот всю оросительно-дренажную систему придется прокладывать заново. Да и оранжерею, которая в свое время уступала лишь тем, что располагались в парке Королевского Дворца, мечтала не просто восстановить заново, а даже увеличить площадь — в последнем каталоге, предлагающем новинки для декоративного украшения садов и парков, было много чего интересного. Оказывается, местные селекционеры Венги, нашли способ скрещивать некоторые экзотические растения, семена и саженцы которых закупали на далекой планете, с говорящим само за себя названием — Элизиум, признанной Межгалактическим Союзом «райским местечком». Просто раньше, импортируемые растения никак не хотели адаптироваться к местному климату, и гибли даже в исследовательских центрах, но теперь, можно попробовать высадить эдакую красоту и у себя, достаточно просто хорошо оборудованной оранжереи, а вовсе не экспериментальной лаборатории.

Из оставшейся десятки, помимо Шайна, опробованного в первый день, еще лишь один раб вызвал подобие интереса, а в остальных Старшая госпожа Дома Маргойлин разочаровалась абсолютно.

В день визита к Айрин, Кэйтайриона вскочила ни свет, ни заря. Ошивающийся с самого утра возле ее комнаты Айк, в надежде, что госпожа позовет его пусть не вечером, но хотя бы утром, был удостоен лишь легкого похлопывания по щеке и отправлен восвояси. В предвкушении встречи с мужем, ей было уже не до собственных рабов.

Ойлива что-то пыталась выяснить за завтраком, но, наобещав тетушке, что выслушает ее потом, Кэйт быстренько хлебнула тайшу и умчалась в свою комнату, вызвав парикмахера и визажиста. Эйнри не видел ее несколько дней, для него ей хотелось быть неотразимой. И сейчас срочно требовалось устранить все следы полубессонной волнительной ночи.

Эйли, сунувшийся было с какими-то отчетами, которые сама же и поручила составлять, так же был изгнан — не до него!

И сейчас была немного раздосадована тем, что, уже садясь в карету, ее догнал Шайн, пытавшийся передать какую-то информацию Хозяйки Ойливы, про которую совершенно забыла, что выслушает ее позже. Девушка, предвкушавшая скорую встречу с мужем и подругой, не желала задерживаться больше ни на минуту, поэтому коротко кивнула парню, чтобы запрыгивал в карету — по дороге и расскажет, что там такого не терпящего отлагательств, понадобилось тетушке.

* * *

На обратном пути Кэйт чувствовала себя удручающе. Отделаться от странного ощущения, что ее обманули, никак не удавалось. Ей было больно. Снова и снова вставали перед глазами сцены из фильма. Правильно, между прочим, что у них на Венге не показывали подобное извращение. Представить себе, что можно иметь со звериками какие-то отношения, вместо традиционных, уподобиться их распущенности и опуститься до животного уровня, предаваясь такой же развязной грязной ласке, которую они дарят друг другу между собой в гаремах, когда долго не удостаиваются милости своих госпожей — просто возмутительно, мерзко и… волнующе. Тля! Противно же…

Но почему тогда не отпускает? Что хорошего может быть в том, чтобы разрешить мужской особи целовать себя? Ну ладно еще, позволить облобызать ступни, как признак преданности… можно даже «пожертвовать» кистями… тоже еще ничего ужасного — кошки же облизывают кормящую их руку хозяйки в благодарность за еду… Но самой целовать?!

Еще бы мужчине не сходить с ума от такой нечаянной радости! Хотя, нет… В фильме-то получалось, что герой воспринимал это как должное… кошмар…

Как можно целовать зверьков? Баловство какое… А уж про то, что брать их гениталии в рот… да вообще-то просто дотрагиваться губами до членов, которые побывали неизвестно в скольких задницах… ужас какой… отвратительно! Хотя… там, в фильме, мужчина, кажется, не практиковал однополые отношения с себе подобными, запрыгивая, как дикарь, исключительно на женщин… И в его поведении, в его движениях, в его эмоциях, отражавшихся на лице и передающих наслаждение и алчное вожделение, было столько необузданности, какой-то первобытной дикости, что это просто завораживало, возмущало, аж до легкого подташнивания, и все равно возбуждало, что ли…

Кэйт бросало то в жар, то в холод, она то приоткрывала окошко, подставляя пылающее лицо легкому сквознячку, то закутывалась плотнее в легкий плащ, казалось, что ее просто лихорадит, словно от простуды… только вот узнать бы от чего так?

Все ее существо противилось тому, что происходило на широкой панели плоского экрана, а ведь ей приходилось делать вид, что ее все это не шокирует, чтобы не обидеть Айрин своей невежливостью, или невежеством — вроде как подруга «приобщила» ее к культуре инопланетников, привезя эти кинокартины явно не Венговской индустрии кинематографа, а она не ценит. Кажется, Айрин решила, что это такой особый акт доверия между ними, до которого они смогли дойти. Вот Кэйт и старалась соблюдать законы гостеприимного дома. Понятно, что подобный фильм не покажешь на вечеринке — не поймет никто из госпожей, и вряд ли оценят смелый вызов обществу. Скорее, осудят за распространение подобной пропаганды, сбивающей с толку.

Правда, девушка не могла понять, почему Айрин позволила себе подобный просмотр в присутствии своих гаремных мальчиков? Все ее приближенные, за исключением Сайни, как всегда, пропадающего где-то по своим садовым делам, сидели у ее ног. Даже не у ног — Лей был в кресле, и когда Кэйт пришла, и один из мальков Дома Вайнгорт, без доклада своей госпоже, привел ее прямо к Айрин в комнату, парни слегка смутились. Лейхо быстро соскользнул с кресла, Вил вообще, склонившись в приветственном поклоне, метнулся вон тихой шушаркой, чуть не налетев на застывшего в дверях Шайна.

Шайн же, шагнувший следом за ней в комнату, чуть было не забыл упасть на колени, почти на минуту впав в ступор при виде действия, происходящего на экране. Это изумило девушку до такой степени, что она даже не сразу сообразила его тут же наказать. И Лей, паршивец, смекнув, что сейчас кому-то влетит, быстренько отпросил у Кэйтайрионы ее сопровождающего раба, уведя за собой на мужскую половину. Впрочем, и хорошо. Главное, что Эйн остался.

Айрин, вовсе даже и не казалась смущенной, наоборот, обрадовалась подруге, пригласив присоединиться к просмотру, сразу же придвинув к ней маленький сервировочный столик, заставленной легкими закусками, и кивнув Эйну, разрешая поухаживать за женой. Кэйт с удовольствием бы осталась с ним наедине, но, похоже, Айрин еще не полностью удовлетворила свою потребность видеть своих мужчин рядом после долгой разлуки, поэтому и делала вид, что не понимает, что от нее ждут разрешения.

Девушка горестно вздохнула, но мысленно была согласна с подругой. Представить, что Айк, например, чей-то муж, а она по нему соскучилась и, не успев насытиться встречей, его надо сдавать в аренду… нееет, не отдала бы…

Ладно, придется подождать другого раза. К тому же женское любопытство все-таки брало свое. Зрелища, подобного происходящему на экране, Кэйт еще ни разу не видела. Покосившись на парней, удивилась только тому, что они совершенно спокойно продолжали смотреть.

Она потом еще несколько раз, в особо откровенные моменты, где ВСЕ ЭТО показывали крупным планом, бросала быстрые взгляды на рабов, и удивлялась все больше — почему их так же не трясет, как ее саму? Неужели им творящееся на экране не кажется дикостью? Или они с удовольствием предавались мечтам о несбыточной сказке? Или… Айрин, воспитанная на подобного рода фильмах, не находила в этом ничего противоестественного и вытворяла со своими рабами нечто аналогичное?

Поверить в то, что она могла это сделать, оказалось не так сложно.

Кэйт время от времени просто подвисала, глядя на экран, но не забывала коситься на рабов Айрин, снова замерших у ее ног, особенно на своего мужа. И то, что девушка замечала, возмущало ее до глубины души.

Не понять, что подруга практиковала со своими зверьками вот это безобразие, было уже невозможно — по скрытым жестам благодарности, по тому, как Эйн, бросив быстрый взгляд на Айрин, облизал пересохшие губы, как подавил легкую улыбку, и в зеленых, чертовски красивых глазах мужа промелькнула тень приятного воспоминания, затуманившая заблестевшие зрачки…

Девушка почувствовала, что ей стало тяжело дышать.

Да как она посмела? Как только она додумалась так развращать своих рабов? Как ей пришло в голову попробовать это с Эйном?! Пусть на своем муже ставит эксперименты, если уж так этого хочется!

И когда? Неужели… еще до того, как Кэйт заключила договор о том, что берет раба Дома Вайнгойрт в мужья? Тогда понятно, почему Эйн так холоден, почему он выпросил себе статус личного раба — Айрин привязала брата к себе, намертво пленив его тело и душу… Бесстыжая воровка! Тля!

Сволочь, как он мог… ведь давным-давно ходили слухи, что будет мужем… Мужем, а не просто рабом!!! Почему? Неужели вот эти ласки его госпожи стоят того, что он теперь полностью зависим от ее воли?

Зачем она проделала такое с Эйнри? Умышленно или по незнанию, по привычке, по своей этой испорченной инопланетной привычке, опустившись так низко, даже не думая о последствиях, насколько она пошатнула психику рабов, не смеющих даже грезить о чем-то подобном? Ведь за такую милость… Ох, Айрин, что же ты натворила?

И как теперь перебить эту связь?

И получится ли вообще? Это же отталкивающе-омерзительно — все существо Кэйтайрионы восставало против этого знания о подруге и ее гаремных развлечениях. Но ладошки отчего-то вспотели, кровь металась в жилах, требуя чего-то немедленно, да и трусики увлажнились, совершенно однозначно требуя, чтобы хозяйка сбросила накопившееся напряжение или раздражение… или все-таки желание… Ну не в гостях же, когда Айрин упорно не желает вспомнить, что ее личный раб, вообще-то чужой муж, по которому скучала не одна она…

Нет, Айрин сейчас не отдаст Эйна… Да и что она теперь сможет противопоставить, если эта зеленоглазая бестия, уже отведал запретное, и, скорее всего, подсел на это не хуже, чем опаиваемые бордельные рабы на вэйдже….

* * *

Распрощалась Кэйт в этот раз с подругой довольно быстро — очень хотелось поскорее спрятаться от внимательного взгляда Айрин, в глубине глаз которой искрился затаенный смех. Подруга словно наслаждалась произведенным впечатлением и исподволь изучала реакцию на свое полупризнание в том, что так низко пала…

Но пала ли, или, наоборот вознеслась в глазах своих рабов на немыслимую высоту, на пьедестал, с которого ее уже не спихнуть и даже не подвинуть? Вот гадство!

Кэйт снова стало жарко, она расстегнула плащик, ее душили злость и непонимание, обида и зависть… мозг просто закипал, не в состоянии отфильтровать и упорядочить полученную информацию, перекодировав ее в привычные образы. А тело девушки тоже требовало чего-то такого, волнующего, бесстыжего и порочного. Кроме Эйнри, перед которым ни в коей мере не хотелось выставлять себя на посмешище или оказаться совершенной неумехой в подобных играх по сравнению с Айрин, перед мысленным взором возникал только Айк. Но нет, нет и еще раз нет!!! Этому нахаленку только дай лишний повод, он и так позволяет себе слишком много.

Что делать?

Взгляд метнулся в сторону Шайна, замершего у ее ног, и проворно опустившего глаза. Тля! Наверное, он все это время наблюдал за ней, а она даже и не скрывала своих эмоций, оказавшись в карете. Что только он успел себе вообразить?

Кэйт впервые, наверное, стало стыдно, словно раб мог подслушать или подсмотреть ее «грязные» мысли, которые сейчас уже почему-то и не казались настолько чудовищными, наоборот, срочно захотелось попробовать самой… Чтобы уж точно увериться, что Айрин настоящая извращенка, или… или почему вся остальная галактика не считает в отношении пары из лишь одного мужчины и одной женщины, что это скучно? Не находит в равноправном партнерском союзе, не оставляющем никаких запретов на проявление влечения, называемого любовью, хотя, правильнее было бы назвать похотью, ничего предосудительного…

Невыносимо душно…

Кэйт скинула плащик и приказала остановить карету, срочно хотелось на воздух.

Шайн метнулся вперед, открыв дверцу и подставив госпоже согнутую спину, чтобы она могла сойти.

Приказав вознице оставаться на месте, пока она не позовет, Кэйт медленно пошла по дороге вперед, подставив пылающее лицо встречному прохладному ветру, беспардонно забирающемуся под развивающийся подол платья, и даже не замечая, что по ее щекам текут злые отчаянные слезы…

Только вот и идти не было сил, хотелось сесть и, закрыв лицо руками, пореветь всласть, как в детстве, когда вместе со слезами выйдет из сердца и вся эта горечь. Что с ней не так? Она же все делала правильно, всегда старалась следовать правилам обращения с рабами, как учили, как положено порядочной девушке древнего рода, понимающей свою значимость будущей, а теперь уже настоящей Главы Дома… Тогда почему тот единственный, из-за кого она забывает себя, кто крадет ее сны, и без кого мир вокруг становится тусклее и звуки глуше, любит другую, подло привязавшую его своими континентальными приемчиками…

Кэйт пошатнулась и опустилась прямо на обочину дороги, обняв подтянутые к груди колени и уткнувшись в них лицом.

— Госпожа? — окликнул раб, заставив ушедшую в свои переживания девушку вздрогнуть.

— Что?! — недоуменно подняла голову Кэйт, удивляясь нахальству парня, которого никто не звал за собой.

В руках у Шайна был ее плащик.

— Госпожа, на улице прохладно, оденьтесь, прошу Вас… И не надо сидеть на земле, простудитесь…

В его взгляде, сразу же опущенном вниз, промелькнуло искреннее сочувствие.

Жалость от раба была невыносима.

— Пошел прочь! — резко мотнула головой Кэйтарийона.

— Оденьтесь, госпожа, и я уйду, — тихо попросил Шайн, не двигаясь с места.

— Ты что, совсем страх потерял?! — от возмущения у девушки даже слезы высохли.

Раб опустился на колени и молча протянул плащ.

Кэйт выхватила его из рук Шайна, со злостью отшвырнула в сторону и наотмашь влепила пощечину зарвавшемуся парню, как учили. С оттяжкой. Так, что голова раба дернулась в сторону, и на его щеке сразу же проступил очаровательный след ее ладони.

Шайн лишь зажмурился, сцепив зубы, а вот ее ладошка продолжала гудеть. Кажется, она перестаралась — себе лишней боли доставлять не хотелось и от этого стало еще обиднее. Кейт прижала пострадавшую руку другой рукой к груди и разрыдалась по-настоящему.

Шайнэйлиер поднял голову. В левом ухе все еще звенело, щеку отчаянно жгло, но то, что творилось с его госпожой, было чем-то неслыханным. Видеть холодную красавицу Кэйт такой расстроенной и такой потерянной, ему еще не доводилось, и было очень страшно…

И еще, представив себе, что с ним сделают Хозяйка или госпожа Эйлиорина, если Кэйт простудится и заболеет, узнав, что он сопровождал ее в этой поездке и ничего не сделал, чтобы с его госпожой не приключилось такого несчастья, Шайну и вовсе поплохело.

Наверное, все-таки он смертник, но по-другому просто не мог поступить. Решительно поднявшись на ноги, он подобрал плащ, накинул его девушке на плечи и, подхватив ее на руки, развернулся обратно к карете.

От такой вопиющей беспардонности Кэйтайриона вообще потеряла дар речи. Только, набрав воздуха, собралась высказаться, так этот придурок еще и свистнул над самым ухом, призывая возницу, быстро сообразившему подогнать карету.

Оглушенная неслыханной наглостью и самоуправством, и чуть не оглохшая по-настоящему, Кэйт ошарашено дала занести себя внутрь. И, только почувствовав, что ее и не собираются отпускать, крепко прижали к груди и вообще укачивают, как маленького ребенка, шепча что-то нечленораздельное, типа: «все будет хорошо, моя госпожа», Кэйтайриона, наконец-то опомнилась и разразилась отчаянной бранью, наобещав Шайну страшные мучения.

Парень только замирал на мгновение, наверное, представляя себе, сколько он сможет вынести, потому что после четвертого «смертного приговора», уже даже не обращал внимания на бушующую госпожу, которая только и могла ругаться. Брыкаться у нее не получалось, два раза она попала ножкой по сиденью вместо его ноги. Было больно. А руками она вообще не могла двигать, только сжимать и разжимать кулачки, бессмысленно царапая воздух — уж очень хитро он спеленал ее собственным плащиком.

Спустя несколько минут тщетных попыток вырваться, Кэйт озадаченно заткнулась, решив, что у зверька повредился мозг, потому то, что он только что посмел сделать, не поддавалось вообще никакому анализу. А если он повредился умом, то вполне может быть опасен…

Кэйтайрийона затихла, лихорадочно пытаясь припомнить, как следует поступать в случае, если с одним из рабов приключилась такая беда, но, как назло, ничего не вспоминалось. Просто подобное вообще сложно было представить, и, как правило, учителя в Лагере для будущих госпожей не заостряли на этом внимания. Кажется, следует вызвать специальную службу и усыпить его от греха подальше. Вот не зря все-таки определили пограничный возраст, наверное, стресс из-за того, что было несколько дней назад, когда он понял, что его продадут, и вызвал это отклонение…

Почувствовав, что девушку отпустило, и она теперь, изредка шмыгая носом, как-то странно нахохлившись просто молча изучает его лицо, Шайн медленно разжал руки и пересадил ее на мягкое сиденье кареты, аккуратно расправил складки плаща у ее шеи. Затем отполз в дальний угол, приняв совершенно смиренную позу… идеально выражавшую покорность — хоть сейчас на иллюстрацию в учебник…

— Прошу прощения за мою дерзость, госпожа… — тихо прошептал он, не поднимая головы от пола.

Кэйт сглотнула, интуитивно поджав ножки и сгруппировавшись, словно он только прикидывается тихим, и стоит ей сделать какое-то резкое движение, снова бросится ее обнимать…

И в то же время, лишившись тепла его тела, этих его наглых объятий… таких уютных и убаюкивающих и… вопиюще хамских… и…

Кэйт запуталась и снова расстроилась. Мозг отчаянно вопил, что она должна немедленно его как минимум кастрировать без наркоза, потом четвертовать, и еще раз кастрировать, а тело отчего-то просило снова очутиться в этом уютном коконе сильных рук и больших ладоней… может, он заразный какой, и теперь она тоже подхватила этот вирус? Или, скорее всего, это Айрин со своими фильмами вывернула ее мозг наизнанку, и раб просто почувствовав слабинку, ошалел…

— Я… — хрипло произнесла Кэйт, кашлянула, прочищая горло, и отчетливо закончила:

— Я тебя убью.

— Да, госпожа, — согласился раб.

— Хм… — Кэйт слегка расслабилась — а сейчас вроде бы не такой уж и невменяемый…

— Тебе будет очччень больно…

— Конечно, госпожа…

— Нет, я тебя сначала помучаю, а потом все-таки продам… или лучше просто отдам… в бордель!

— Д-да, госпожа… — дрогнул, наконец, его голос.

Тля! Показалось, или именно бордель его и напугал больше всего?

Нет, пожалуй, пока больше испытывать судьбу не стоит…

Карета как раз уже подъезжала к воротам усадьбы, и у девушки отлегло от сердца. Как бы там ни было, а дома его быстренько скрутят, если у него вновь случится приступ острого помешательства.

Карета остановилась у крыльца. Кэйт поднялась, и Шайн хотел было вскочить, чтобы предупредить выход госпожи, но Кэйтайриона рявкнула:

— Лежать!

Раб молча замер. К тому же сразу двое мальков оказались рядом, мечтая послужить Старшей госпоже хоть ступенькой для выхода, потому что попасть к ней в спальню, оказывается, слишком сложно… Если сам Гейн пока еще не удостоился…

Выйдя, Кэйт не оборачиваясь, кинула Шайну, отчаянно молящемуся, чтобы она про него забыла хотя бы на вечер (может быть, до утра она все-таки передумает убивать его с особой жестокостью, и обойдется только плетьми и стеком?):

— За мной! Живо!

Не обошлось…

Ноги сделались ватными, но Шайн понимал, что госпожа права, во всем права… Он сглупил и теперь будет наказан… Значит так тому и быть… жаль только с Рыжиком не дали проститься…

* * *

Мрачно прошагавшая по коридорам к себе в комнату, Кэйтайриона отмахнулась от бросившегося навстречу Айка, караулившего ее приезд:

— Исчезни!

— Да, госпожа, — пролепетал расстроенный раб.

В глазах светленького красавчика мелькнула досада и разочарование. Впрочем, он и боялся, что после того, как Кэйт пообщается с мужем, будет пребывать еще пару дней в мечтательно-блаженном состоянии легкого ступора, словно снова и снова переживая их свидание. Как хорошо, что госпожа Айрин не разрешает эти встречи, чаще, чем раз в неделю… Правда, сегодня любимая, явно не в духе. И почему впустила в комнату Шайна, бледного, как полотно, следовавшего за нею, словно его ведут на казнь? Что он мог отчудить в гостях такого, что Кэйт злится?

Ничего не понимая, Айк все же не посмел ослушаться приказа, хлестнувшего по самолюбию не хуже хлыста, и побрел на мужскую половину.

В общей комнате гарема было многолюдно. Рыжик мучил гитару, собрав вокруг себя мальков, заворожено слушавших какие-то его заунывные напевы. Несколько Верхних сидели неподалеку, обсуждая очередное обучающее видео, отпуская время от времени пошловатые комментарии и потягивая ароматный дымок кальяна. Гейна среди Верхних не было. Скорее всего, старший по гарему в спортзале или в бассейне. Попадать ему на глаза Айкейнури не желал. Эта сволочь, хоть и не приставал к нему, но в последнее время его взгляды были просто невыносимы — словно он осуждал Айка за то, что Кэйтайриона устроила этот отсев ненужных, и не пользуется рабами, как положено Старшей госпоже. Понятно, что ей было несколько не до этого, пока была беременна и сразу после родов, пока здесь торчал ее муженек, но прошло уже почти два месяца, а новые привязанности госпожи так и не определились. Мало того, сам Айк, хоть и пользовался большей благосклонностью по сравнению с другими, но все равно чаще оставался незадействованным. Может быть, Гейна уязвляло то, что его самого госпожа вообще ни разу не позвала, хотя у остальной женской половины Дома Маргойлин он шел нарасхват? Значит, в тренажерку сейчас лучше пока тоже не соваться, хотя злость и обида требовала выхода. Непонятно, на кого Айкейнури злился больше — на Эйна, словно приворожившего их госпожу, на себя, на госпожу или вообще на всю ситуацию в целом? И все-таки, почему, она позвала Шайна?

Словно почувствовав, его появление, Рыжик обернулся, обрадовано вскинувшись, но тут же недоуменно поднялся:

— А где Шайн?

— У госпожи, — процедил Айк, направившись в свою комнату. Хотел было зацепить Нэйя, но тот, сунув гитару одному из окружавших его парней, стремительно рванул вон из гостиной.

— Ну-ну, — криво усмехнулся Айк, поняв, что Рыжик помчался под дверь Кэйт. — Только тебя там и ждут, наивный…

Повалявшись на кровати, Айк встал, снова заглянул в гостиную. Гейна по-прежнему не было, впрочем, как Шайна и Нэйя. Трепаться с остальными тоже желания не возникало. Айк в задумчивости постоял в дверном проеме коридора, и отправился на свой «пост», решив, что Рыжику там одному скучно.

Как он и предполагал, Нэй сидел на полу недалеко от двери в комнату госпожи, скромно притулившись под листьями пальмы, растущей в огромном деревянной бочке, украшенной причудливым орнаментом. Госпожа обожала разную растительность, хотя вот Айк, например, совершенно не понимал, есть ли разница, какие листья собирают пыль — настоящие или искусственные? Местечко было выбрано стратегически правильно — из коридора, по которому могла пройти Хозяйка Ойлива или кто-то из других женщин дома, сидящего в засаде, было почти незаметно.

— Ну и что там? — грубо подвинул Айк грустного парня.

— Не слышно ничего, — огорченно прошептал Нэй, подтягивая конечности ближе к животу.

— А что ты хотел услышать?

— Ну-у, — отчего-то засмущался Рыжик.

Айк прислушался, и в самом деле за дверью, ведущей в комнату госпожи было подозрительно тихо, а это может значить только одно — Шайна отвели в комнату для наказаний, в ту, без окошек, с отменной звукоизоляцией и кучей различных девайсов, разложенных по полочкам, чтобы любой из них мог оказаться под рукой, если госпоже вздумается наказать провинившегося зверика…

У Кэйтайрионы, окончившей с отличием Лагерь для госпожей, всегда была шикарная коллекция. Впрочем, как и у ее матери. У остальных женщин арсенал подручных средств был победнее, да и пользовались они общей комнатой для наказаний. Шикарных апартаментов с собственным кабинетом для «воспитательного момента» рабов в доме было лишь четыре — у Старшей госпожи, у Наследницы, разумеется, когда она подрастала достаточно, у Хозяйки-Распорядительницы, и одну держали на случай дорогих гостей… По идее, став Старшей госпожой, Кэйтайриона должна была переселиться в комнату матери, но решила остаться в своей, девичьей, так как наследницы пока еще не намечалось. Эйлиорина была очень довольна тем, что дочь любезно не возражала против проживания матери в своей старой комнате. Нужды перебраться в другую, менее интересную своими возможностями, бывшая старшая госпожа не испытывала. Отчасти Айк был рад тому, что Эйну не удалось заделать дочку. Госпожа Эйлиорина тяжело мирилась с потерей власти в Доме, но на открытый конфликт с Кэйт не шла. Возможно, она и впрямь по-своему любила ее и гордилась своей девочкой. Однако мелкие пакости время от времени все же совершала, по старой памяти пользуясь влиянием на свою младшую сестру — Ойливу. Да и раздражение от более скромного времяпрепровождения, после того, как ей было запрещено развлекаться азартными играми высочайшим Указом Королевы, мужская половина испытала на своих… разных частях тела в полной мере. Счастье, что Кэйт все же объявила его неприкосновенным. Эйлиорин косилась в его сторону, но не трогала. Айкейнури завидовали многие.

И все же в данную минуту Айк сам остро завидовал Шайну, оставшемуся с Кэйтайрионой наедине. Он готов был вынести все что угодно, за возможность побыть рядом со своей любимой, упорно не желающей понимать, что Эйн просто ее не достоин. Ему свалилось невьебенное счастье — его любит такая удивительная женщина, а этот, кретин, совсем не ценит…

Возможно, унылые парни так и просидели бы до самого утра. Один — ожидая своего Верхнего, которого сам себе выбрал, а второй — «подачки» от госпожи, отчаянно надеясь, что раз уж она перепробовала всех, кого наметила в списке навылет, и наконец-то освободилась, теперь позовет его, но вечер еще не закончился…

Маленькие жительницы дома Маргойлин затеяли прятки, пока их матери, занятые разными неотложными делами, которые не рекомендовалось пока творить на глазах у малолетних дочерей, не спохватились, что пора их укладывать спать. Девочки добрались до этой части дома, и пока одна, зажмурив по-честному глаза, вслух громко считала до пятидесяти, вторая лихорадочно искала, где бы спрятаться от подружки. И не нашла ничего более привлекательного, чем огромная бочка с пальмой стоявшая в этой части коридора.

Втроем тут уж точно было не поместиться так, чтобы их было незаметно, поэтому, недолго думая, малышка топнула ножкой и возмущенно потребовала, чтобы парни освободили занимаемую территорию.

Уговорить ее, чтобы не шумела и пошла поиграть в другое место, Айку, осмелившемуся возражать маленькой женщине, не удалось, так как, по ее словам — в шкафу она уже два раза пряталась, в нише за занавеской — четыре, а в темной кладовой было слишком страшно ждать того счастливого момента, когда какая-то — юродная сестренка ее отыщет.

Пока перепирались, вторая, сжульничав и пропустив почти десять счетов, пошла на поиски. Конечно, девочку привлек шум, и она быстро нашла всю компанию, и восхищенно замерла при виде сбледнувшего с лица Рыжика. А Нэй, увидев свою мучительницу, вспомнил, сколько времени потом пришлось расчесывать «гриву», судорожно сглотнул и поспешно вскочил на ноги, решив, что ждать Шайна все-таки безопаснее на мужской половине.

Но ребенок уже передумал играть в прятки, потребовав, чтобы медноволосый раб пошел за ней.

Нэй беспомощно оглянулся на Айка, ища поддержки. Рейтийя (ее мать) в прошлый раз подробно рассказала, что с ним будет, если он еще раз пойдет играть с ее дочерью, но видимо, самой девочке объяснить забыла, или же малышка решила, что «если нельзя, но очень хочется — то можно».

Айк закатил глаза. Выступать в роли малька, которому следовало бежать и доложить госпоже, чтобы она спасла парня от притязаний своего ребенка, ему не улыбалось, но и Рыжика было жаль.

— О, несравненные госпожи, — вкрадчиво обратился парень, присаживаясь на корточки перед польщенными подружками, — у меня есть шикарное предложение, только вот не знаю, подойдет ли оно вам?

Дождавшись, пока в глазенках малышек загорится интерес, он понес какую-то ахинею про разные опасные приключения, в которые можно поиграть. Например, сделать смелый налет на кухню за конфетами, или поиграть в прятки, когда водящим будет Рыжик, а он им поможет спрятаться так, что Нэй их вообще не найдет. Девочки задумались и решили пойти на компромисс — сначала сделать вылазку на кухню, а уж потом поиграть в прятки.

На кухню пришлось идти Айкейнури — Рыжика оставили в заложниках.

— Айк, пожалуйста, возвращайся скорее, — взмолился тот, страдальчески морщась, потому что его косу уже принялись расплетать проворные детские пальчики, ничуть не заботясь о том, что больно дергают прядки.

— Заяц, ты же со мной не расплатишься, — хмыкнул Айк.

— Обещаю, — угрюмо кивнул Нэй.

— Сегодня? — уточнил Айк, наслаждаясь тем, что Нэйю некуда деваться.

— Да.

— Хорошо, договорились, — блеснула белозубая улыбка старшего парня, и он быстро исчез из поля зрения.

Вернулся Айк так же быстро, притащив полные карманы конфет. Правда, девчушкам досталось лишь по три штуки. Подставлять свою задницу под экзекуцию за то, что накормил детей, которых все-таки ограничивали в шоколадном лакомстве, ему не хотелось. У одной из них, кажется, был диатез, если слишком увлекалась сладостями. У какой именно, Айк не помнил, потому что оба ребенка были из какой-то там отдаленной родни Эйлиорины, а детишек мамашки привезли «из гостей», умудрившись забеременеть, развлекаясь с чужими наложниками. Но новую кровь в дом запустили, главное не близкородственную, и ладушки. В своем Доме полно рабов в гареме, и на содержание мужей для бедных родственниц госпожа Эйлиорин не собиралась раскошеливаться.

Айк иногда даже мечтал, чтобы Кэйт вот так же родила ребенка от кого-то там, и больше о предоставившем сперму не вспоминала. Пусть даже и мальчика родила бы. Вот как раз Шайну бы и спихнули — пусть бы повоспитывал, вместо того, чтобы вокруг госпожи увиваться. Но, к сожалению, Кэйт тогда уже была наследницей… Конечно, у нее должен был бы быть официальный муж. И еще неизвестно, хорошо ли это или плохо, что он живет отдельно… Может, потому госпожа и скучает по нему, что редко видит?

Нет, все-таки хорошо, иначе он сам просто уже с ума бы сошел, а так хоть какая-то надежда теплится…

— Так, юные госпожи… — начал было распоряжаться Айк.

— Несравненные, — капризно поправила дочка Рейтийи.

— Конечно, несравненные, госпожа, — легко согласился Айкенури, стараясь не заржать — что ему трудно, что ли, польстить малышке, если уж ей так понравилось это обращение. — Теперь вы быстренько съедаете свои конфетки, возвращаете мне фантики, чтобы не оставалось улик, и мы идем прятаться, — не дал он опомниться девочкам.

Затем, кивнув Рыжику, чтобы тот шустро валил в гарем и не высовывался, быстренько завел их в темную кладовку, уверив, что вдвоем им бояться нечего, а сам пошел разыскивать Рейтийю — надо «заложить» маленьких вымогательниц — пусть забирает и уводит. Девчонки все равно не сообразят, что их просто развели, еще и радоваться будут, что так хорошо спрятались от водящего. Айк считал, что эта женщина обладает более отзывчивым характером, чем мать второй девчушки, и не будет сильно возмущаться, что они с Рыжиком вот так решили возникшую проблему.

Однако ждать, пока Кэйт выгонит Шайна теперь уже было чревато, вдруг маленькие госпожи ляпнут, что засекли гаремных рабов «в засаде». К тому же лучше воспользоваться шансом, пока Рыжик добровольно согласен на все. После того раза втроем, Айк как-то попытался повторить, но номер не прошел. Шайн отказался. Айк подозревал, что как раз Шайнэйлиер был бы не против, но Нэйклийанэ потом долго ходил насупившийся, переживая, что так легко поддался на ласку старших парней и сам умолял, чтобы его оттрахали.

Вот и сейчас, вернувшись к себе, Айк застал мрачного Нэйя, сидящего на полу возле кровати.

— Может, я лучше гитару притащу? — все-таки попробовал он откосить.

— Нет, заяц, — опустился Айк на ковер рядом с ним, — лучше сначала я тебя трахну, а потом ты сходишь за гитарой.

— Охренительная программа, — вздохнул Рыжик, расстегивая рубашку.

— Подожди, — остановил его Айк, поднимаясь и, пересев на кровать, притянул к себе парня:

— Конфетку хочешь? — высыпал он содержимое карманов рядом, щедро предложив:

— Выбирай…

— Засунь их в задницу, — мотнул головой Нэй.

— Да как скажешь, заяц. Не думал, что ты такой оригинал. Я бы все же предпочел воспользоваться стандартной смазкой.

— Ха-ха, как смешно! — прошипел Рыжик сквозь зубы.

— Тля! — разозлился Айк, резко швырнув парня на кровать и нависнув над ним. — Тебе не угодишь! Ну что ты снова строишь из себя недотрогу? Сколько можно?!

Нэй упрямо сжал губы и только тяжело сопел, ожидая, пока с Айка слетит дурь. Вряд ли ударит, но бесить его еще сильнее не стоило.

Айкейнури резко отстранился, схватил конфету, развернул ее и поднес к губам Нэя:

— Ешь! Для тебя специально натырил.

— Не хочу! — упрямо мотнул головой Рыжик.

— Ты же любишь сладкое?

— Не хочу…

Айк в упор смотрел на раскрасневшегося парня, такого очаровательного в своем ослином глупом упрямстве…

Тля! Он ему нравился, вот этой своей непосредственностью — ведь знал же, что сдастся, в конце концов, но каждый раз Нэй все равно пытался отстоять хоть немного позиций. Злющий взгляд Рыжика буравил насквозь, и это здорово заводило Айка, не слишком уважавшего покорность. Правда, спина и задница Айкейнури частенько страдали от такой несвойственной привычки, если он забывался, что находится не в гареме, а перед госпожой. Рабу на Венге не следовало бы развивать подобную черту характера, но Кэйт… кажется, именно это ее в нем и привлекало…

— Ладно, не хочешь по-хорошему…

Айк взял конфету в зубы, быстро перехватил обе руки дернувшегося было Нэйя, завел их ему за голову, удерживая одной рукой, а второй схватил распятого под ним парня за яйца. Вначале довольно чувствительно сдавил, отвлекая внимание, концентрируя Рыжика на его боли, и лишь затем начал медленно наглаживать тут же среагировавший на смену «ласки» член парня.

— Гад, ты, Айк… — обиженно всхлипнул Нэй, отчаянно пытаясь оставаться неподвижным, но дыхание уже сбилось, и зелено-желтые, как у тигра, глаза полуприкрылись пусть от нежеланного, но удовольствия.

— Шам жнаю, — согласился Айк, не выпуская подтаявшую конфетку из зубов, медленно склоняясь ниже, стараясь не разрывать эту дуэль взглядов, пока Рыжик не опомнился, продолжая наглаживать его член, уже просящийся из штанов. Дождался, пока Нэй приоткроет губы, переводя дыхание, и вдруг резко склонился, точно пропихнув конфетку парнишке в рот и тут же накрыл его губы своими губами, чтобы тот не вздумал ее выплюнуть. Нэй отчаянно замычал, попытавшись помотать головой, но Айк снова сжал яйца парня, углубляя поцелуй, и надеясь, что Рыжик не подавится…

Когда сладость шоколада растаяла в их горячих ртах, Айк отстранился и, удовлетворенно взглянув на обиженно облизывающегося Нэйклийанэ, взялся за пояс своих штанов:

— Ладно, заяц, не хочешь нежно, быстро давай разоблачайся и вставай раком, — небрежно бросил Верхний.

— Не называй меня «зайцем»! — буркнул Нэй, расстегивая штаны.

— Почему? — ехидно прищурился Айк.

— Потому! — не пожелал объяснять Рыжик.

Впрочем, Айкейнури и сам знал — так называет его Шайн.

Тля! Шайн, который сейчас в комнате у Кэйт, и неизвестно, чем они там занимаются.

От острого приступа ревности у парня снова испортилось настроение, и он хмуро взглянул на Рыжика, поняв, что больше с ним миндальничать не будет — выпросил…

* * *

А в это время в комнате Кэйт…

Шайн мужественно старался не шевелиться, но Кэйт оказалась жестока в своем гневе. Вместо того, чтобы привязать к специальной скамье, надежно зафиксировав конечности, просто велела встать к столбу и поднять руки, на запястьях щелкнули наручники (хорошо хоть анатомические, с прокладкой из нежной мягкой замши, ведь острые края простых, немного изгибаясь в сторону ладони, уже больно впиявились бы в руки). Разогрева флоггером не последовало, из чего Шайн сделал неутешительный вывод, что анфаллос и стек-фаллос в программе могут быть предусмотрены, как и было ему обещано, перед тем, как кастрируют совсем. Единственное, пока еще теплилась слабая надежда, что раз госпожа сразу не позвала лекаря, может быть, все-таки обойдется, и его яйца останутся на месте. Хотя… какая разница, отцом ему все равно вряд ли позволят стать…

Удары следовали друг за другом, один больнее другого. Кэйтайриона секла с явным удовольствием, но делала достаточные рваные паузы между ударами, специально для того, чтобы он не смог соскользнуть в мазотранс, подхватив ритм. Его госпожа была слишком рассержена проявлением своей слабости и его вопиющим самоуправством, чтобы простить и понять, что преданный раб ни в коей мере не пытался ее обидеть или тем более унизить, а лишь хотел помочь справиться с ее состоянием.

Девушка искусно выбирала наиболее чувствительные места. Шайн не мог кричать, просто не смел еще глубже провалиться в ту сточную канаву, в которую загнал себя сам, поддавшись безумному порыву увидеть в госпоже, в богине, обыкновенного человека, нуждающегося в сочувствии и утешении. И теперь пути назад, наверх, из этой ямы, куда рано или поздно сваливаются все неудачники, для него уже не существовало. Теперь уже не шла речь о том, получится ли у него остаться в гареме Дома Маргойлин — нет.

Сейчас были мысли только о том, чтобы не потерять сознание и не вывихнуть в суставах руки под тяжестью собственного веса, если вдруг все же отключится. Тело, предательски норовило уйти от очередного удара, несмотря на весь самоконтроль парня, понимавшего, чем ему это грозит, и он лишь глухо мычал от боли, стиснув зубы и зажмурив глаза.

Через некоторое время он потерял счет ударам, ему казалось, что он больше не выдержит. Судя по тому, что кожа на спине стала чересчур чувствительна — все-таки рассечена до крови. Что ж, сам виноват — надо было оставаться совершенно неподвижным. Под зажмуренными веками плавал багровый туман, а уши, наверное, уже оглохли от стука собственного пульса.

«Достаточно, госпожа, прошу…» — мысленно прошептал Шайнэйлиер, и, Матерь Всего Сущего, его, кажется, услышали… ну, по крайней мере, очередного удара не последовало.

Оглянуться и взглянуть, почему?

Нельзя…

Шайн сглотнул, попробовал переступить с ноги на ногу, немного пошевелил пальцами рук, которые уже занемели и отозвались болезненным покалыванием, возвращая чувствительность.

Позади раздался тихий голос госпожи:

— Несладко под плетью, раб?

— Д-да, госпожа…

— Ты меня огорчил…

— Простите, госпожа…

— Ты достоин наказания.

— Конечно, моя госпожа…

Кэйт перехватила плеть другой рукой, потому что правая казалась тяжелой и непослушной. Слишком давно она не порола вот так, на эмоциях, бесконтрольно. Повредила спину раба, и сейчас малиновые взбухшие полосы кое-где кровоточили… Сам виноват, не надо было дергаться…

Почему же тогда нет чувства удовлетворения? Почему где-то внутри ворочается глухое раздражения не на него, а уже на себя, за то, что не привязала, что заставила его отдуваться за то, что Айрин позволяет рабам смотреть такие фильмы, за то, что подруга развратила собственного брата и влюбила его в себя, тем самым, отняв у нее мужа. За то, что ее гордость никак не может смириться с этой потерей. За то, что опустилась до того, что показала свои эмоции, и раб осмелился ее пожалеть…

Девушка, как завороженная, стояла и смотрела на окровавленную спину Шайна, виноватого лишь в том, что по какой-то странной причине в этом парне проснулось сострадание…

Ее взгляд скользил по его обнаженному телу снизу вверх, «зацепился» за наручники на его запястьях и остановился на сложенных вместе ладонях… и захотелось, чтобы он снова обнял и пожалел, погладил по спинке теплыми руками и прошептал, что все будет хорошо…

Тля! Хорошо уже не будет!

На душе почему-то было тошно. Раздражение уступило место холодному опустошению, и эта пустота разрасталась в груди черной дырой, грозя затянуть в нее само ее существо…

Надо остановиться, пока не стало слишком поздно, пока не перешагнула какую-то незримую черту, за которой она просто будет уже другой…

Кэйт передернула плечами — на собственную мать ей, почему-то, не очень хотелось походить. Не хочется наказывать за то, что не кажется уже неправильным…

Теплая атмосфера в доме подруги была ближе… Дом, в который она могла приезжать не чаще раза в неделю, вдруг показался ей гораздо уютнее собственного…

Отбросив в сторону ненужный девайс, Кэйт подошла к Шайну и отцепила наручники.

— Благодарю, госпожа, — произнес раб, медленно опуская затекшие руки.

Обернуться? Пожалуй, без приказа теперь вообще ничего делать не стоит.

Госпожа освободила его, но что теперь? Анфаллос или стек?

Его спина и ягодицы горели, словно охваченные огнем. Парню казалось, что прислонись он сейчас к ледяной глыбе, она моментально превратится в лужу или вообще испарится, окутав его клубами пара… Матерь всего Сущего, как же больно! Слишком давно он не попадал на подобный урок.

Почувствовав легкое прикосновение к плечу, Шайнэйлиер вцепился зубами в Нижнюю губу изнутри, предупреждая стон, когда нажим ноготочков госпожи будет сильнее, но боли почему-то не последовало, наоборот, она совсем отняла свою руку.

— Прими душ…

«Что? Неужели это все? Или ей просто неприятно смотреть на не эстетично выглядевшую спину?»

Шайн развернулся и направился к выходу из комнаты, с сожалением бросив взгляд на валяющиеся сиротливой кучкой свои вещи.

Спросить, можно ли одеться, чтобы не светить по коридорам своим достоинством и красным, как у макаки задом, пока не очутится в своей комнате, он уже не рисковал.

— Дверь в ванную слева от тебя, раб.

Шайн замер на месте, надеясь, что он не ослышался, и госпожа ему разрешила воспользоваться собственной.

— Не тормози, Шайнэ, по голове я тебя не била, — в голосе Кэйт послышалась досада.

Интересно только на что — потому что не била, или потому, что он все еще стоит столбом, переваривая новость. То, что в таком виде не стоило бы лезть в ее душевую, ведь очевидно…

Но и повторения приказа ждать не следовало.

Кэйт проводила неровно ступающего парня взглядом и передумала ждать его в кресле. Вся правая сторона почему-то ныла, сейчас она уже чувствовала, что неприятно тянет не только плечо, но и поясницу. Да, слишком уж давно не было у нее такого долгого наказания. Лучшим вариантом поскорее устранить этот дискомфорт — встать под теплые струи лейки, переведя ее на массажный режим…

Девушка быстро скинула платье и белье, и вошла в ванную.

Шайн не услышал тихо открывшейся двери. Брызги воды, разбивающиеся о стенки и поддон большой душевой кабины, и его собственное шипение сквозь стиснутые зубы, перемежавшиеся еле различимым: «тляяяя…», заглушали посторонние звуки.

Несчастную спину, несмотря на то, что он обливался чуть ли не ледяной водой, все равно нещадно жгло. И сейчас, поврежденную кожу, еще больше раздраженную попаданием смываемого пота и жидкости, щипало так, словно на нее лили не воду, а уксус. Розовые струйки крови, смываемые водой, становились все бледнее, исчезая в сливных отверстиях поддона.

— Подвинься, раб.

Шайн вздрогнул от неожиданности и тут же отпрянул в сторону:

— Да, госпожа. Я уже закончил, — поспешно доложил он, выключая воду.

Полностью обнаженная Кэйт грациозно перешагнула порожек и задвинула стеклянную дверцу, отрезавшую прижатому в угол Шайну, путь к отступлению. А он, замерев возле регулирующего механизма, судорожно пытался сообразить, что ему теперь делать?

Госпожа «услышала» его мысли и пришла на помощь, подсказав:

— Включи воду.

Шайн мгновенно открыл кран, и был награжден оглушительным:

— Ааай!!! — заметавшимся в стенах кабинки. — Выключи!!!

— Простите, госпожа, — побледнел парень, сообразив, что для госпожи его предыдущие настройки слишком прохладны.

Мокрая с головы до ног Кэйт, обхватив себя руками, зябко поежилась, открыла было рот, чтобы высказать все, что она о нем думает, но столкнувшись с совершенно потерянным, полным вины и раскаяния взглядом, резко подобрела:

— Теплую настрой, несчастный… — почти простонала она, испытывая какую-то смесь желания расплакаться с досады, что сегодня от этого несносного раба одни неприятности, или же рассмеяться над этой нелепостью. А рука, между прочим, по-прежнему ныла. И вот спрашивается, кого она наказала, себя или его?

Кэйт окинула взглядом спину отвернувшегося к крану парня, и отвела взгляд. К его шраму на бедре, вполне могут прибавиться еще несколько и на спине, если не поторопиться смазать чудесным маслом, только вот немного пройдет эта ноющая боль, и она сама ему намажет, потому что Шайн просто не извернется так, не дотянется, а отпускать его в гарем в таком виде — значит, расписаться в собственном непрофессионализме… Желательно, чтобы все-таки было поменьше свидетелей ее… позора от потери контроля при «воспитательном моменте»…

Нет, ну куда это годится — расписать раба до крови…

А вот когда он, настроив, развернулся… Кэйт непроизвольно облизала губы, только сейчас сообразив, что не стоит упускать такой шанс. Ведь все равно же она его будет продавать, так почему бы не попробовать?

— Я могу выйти, госпожа? — сглотнул раб, чувствуя своей надранной задницей, что этот странный взгляд госпожи, скользящий по его телу, сулит еще какие-то сюрпризы. В животе ёкнуло, и отнюдь не от предвкушения, что им воспользуются для обычного секса, а от гаденького страха, чувствуя, как сыграло очко, и так подтянувшееся под ледяной водой.

— Нет, — последовал ответ.

Кэйт повернулась, становясь правым боком под направленную струю…

— Усиль напор, — велела она, морщась, растирая предплечье.

— Госпожа… позвольте мне? — слетело с языка раньше, чем Шайн сумел сообразить, что не следует лезть со своей дурацкой предупредительностью. Просто он вдруг четко себе представил, что у нее устала рука, и виноват в этом только он, и самое меньшее, чем он может быть теперь полезен — это сделать легкий массаж.

— Хорошо, — милостиво кивнула девушка, не собиралась выходить из-под воды.

Но влага не послужит достаточной смазкой для скольжения ладоней. Взгляд парня заметался по угловой полочке с разнообразием масел, шампуней, гелей…

Схватив первый попавшийся гель, выдавил на руку и осторожно прикоснулся, словно настоящий ценитель искусства к бесценной вещице, существующей в мире в единственном экземпляре…

Впрочем, для Шайна так оно и было…

— Шайн! — отдернула девушка руку, гневно сверкнув глазами. — У тебя руки ледяные!!!

Тля! Он и сам весь ледяной… и покрылся гусиной кожей. И снова этот несчастный взгляд: «я не хотел…»

— Иди сюда, — вздохнула Кэйт, подтягивая его ближе под теплую воду, почти вплотную, так, что его многострадальной спине досталось очередное испытание на контрасте перепада температур.

Вот же! Оба хороши!

— Руки нагрелись?

— Да, госпожа, — поспешно кивнул Шайн.

— Тогда встань, как тебе удобно, и делай уже что-нибудь!

— Да, госпожа, — парень отступил на полшага назад, только чтобы горячая вода не попадала ему на плечи, и попытался хоть немного реабилитироваться перед Кэйтайрионой, перед которой он сегодня выставил себя полным кретином.

Сначала было неприятно, но Кэйт чувствовала, что он очень старается, чтобы ненароком не прогневить, и мужественно терпела, хотя эти первые, почти нежные касания слишком быстро перешли к настоящему массажу. Натруженные мышцы радостно заныли еще сильнее и капитулировали, расслабляясь под умелыми руками парня, приносящими облегчение и тепло… и странное желание, чтобы эти руки не останавливались, облегчив участь плеча, спины и поясницы, а двигались дальше…

Только вот раб четко определил для себя границы дозволенной территории, чуть не заставив госпожу простонать от досады: «Куда? Стоять!»… Нет, не услышал, его ладони снова заскользили вверх по ее спине.

Кэйт шагнула назад, почувствовала ягодицами его эрекцию и хмыкнула про себя. Впрочем, еще бы он сумел себя контролировать… Когда еще выпадет такая честь, прикасаться к женскому телу?

Шайн на мгновение чуть не оглох от ослепительного чувства, застигнутый врасплох — он настолько увлекся, что забыл контролировать себя, надеясь, что Кэйт не повернется так стремительно… Судорожно попытался уйти из ее личной зоны, увеличивая расстояние и надеясь, что она не заметила его оплошности, он тут же взял себя в руки, в желании немедленно опустить уже довольно внушительный стояк, но как бы не так! Он снова не угадал. Госпожа завела обе руки назад и, обхватив его бедра, совершенно недвусмысленно подтянула к себе, прижимаясь вплотную.

Тляяяя! За что?!

Шайн совершенно потерялся в своих ощущениях — понятно, что за самостоятельно ожившую без приказа часть тела, его не похвалят, но и постараться отойти, не было совершенно никаких сил. Ноги просто отказались повиноваться, подчиняясь желаниям головки, а не головы запаниковавшего хозяина, представляющего, чем это ему грозит, но…

Кэйт потерлась попкой о его бедра, словно наслаждаясь этим ощущением мягкого скольжения, когда естественной смазкой оказалась мыльная пена, обильно нанесенная им же самим на ее спинку, а теперь слегка подтаявшая под теплой водой. Его член скользил ровно между двух полушарий ее попки, то «ныряя» в щелочку между ее ножек, а потом с дурацким «блюм» подскакивая, когда девушка отстранялась, чтобы тут же шлепнуть его по животу. Но госпожа снова пристраивалась, дразня, зажимая несчастный орган между их телами, не больно, но довольно чувствительно, как раз на самой границе, чтобы в следующую секунду чуть-чуть уменьшить давление, и оно снова становилось больше похожим на ласку. Кэйтайриона двигалась медленно, словно смакуя и прислушиваясь к себе… Затем откинула голову ему на плечо, прикрыв глаза, и… ее губы расплылись в улыбке???

Матерь Всего Сущего! Что все это значит? И, главное, чем непонятное состояние госпожи снова грозит ему? Правда, подобные мысли промелькнули где-то на краю сознания раба.

Про свою пострадавшую спину Шайнэйлиер думал меньше всего, просто совершенно дурея от того безрассудного желания, что концентрировалось сейчас у него в паху, разрастаясь, растекаясь в обе стороны — вниз, по бедрам, чуть не подгибающимся коленям и устремлялось к пальцам ног, стекая вместе с водой в темнеющие дырочки слива. И поднималось вверх, распирая грудь, так что перестало хватать воздуха, порождая непонятную смесь нежности, желания защитить госпожу от всего мира, и такого вожделения… почувствовать себя внутри нее, что самому сделалось страшно от подобной дерзости. Сердце заколотилось, будто он пробежал стометровку. Хватая ртом воздух, парень проворно убрал руки за спину и сцепил их в замок, опасаясь, что не удержится и вцепится в свою госпожу, явно издевающуюся над ним, испытывая на прочность устойчивость его психики…

Шайн отчаянно помотал головой, отгоняя непристойные мысли, но Кэйт… Она вдруг отстранилась и развернувшись, провела ладошками по его животу, снимая немного пены, мазанула небрежно по своей груди со странно затвердевшими сосками, хотя уж под теплой водой такого не должно было быть… ну, насколько Шайн представлял себе физиологический процессы… Снова окинула его насмешливым взглядом, таившим на дне зрачков какое-то предвкушение (наверное, новой экзекуции), и вдруг, ухватив его намыленной ладошкой за мошонку, потянула на себя.

От неожиданности и резкой смены милости на боль, ощущение было такое, что яйца стремительно уменьшились в размере. Он приготовился терпеть, но вместо ожидаемого усиления давления, Шайн с еще большим ужасом от невероятности происходящего, почувствовал, как тонкие пальчики его экзекуторши, решившей довести свою казнь до конца, сведя его с ума, начали тихонько поглаживать плененный орган.

— Смой с меня пену, — произнесла госпожа, глядя в совершенно ошалевшие глаза раба.

— Эээ…

— Красноречиво, — хмыкнула она, прекратив ласкать его мошонку и опустив руки. — Я хочу услышать, что ты меня понял.

— Д-да, госпожа, — надеясь, что он не ослышался, дрожащий рукой, не смея разорвать взгляда, Шайн нащупал шланг, снял его с крючка, чуть не выронив из непослушных пальцев, и направил на ее грудь.

— Ладонями, раб! — ехидно потребовала Кэйтарийона, слегка прогнувшись вперед.

Тля! Тляяяя…

Теперь он уже абсолютно точно понимал, что ему не жить, но и не воспользоваться шансом перед незапланированной кончиной, он уже просто не мог…

— Смелее! — недовольно бросила Кэйт, почувствовав, как возбуждение от этого непристойного действия охватывает ее, словно пламя. Она хотела видеть, что происходило с ним, но у самой почему-то закрывались тяжелеющие веки. И ощущения того, что она входит в какой-то полутранс, загипнотизированная мерным шумом воды, аккуратными прикосновениями, ласкающими ее кожу, обрывками видений, о том, где она с Эйнри, просто сводили с ума…

Тело девушки, кажется, слегка в растерянности, что же это такое несусветное творится, решило пожить самостоятельной жизнью, прогибаясь навстречу мужским ладоням, выпрашивая еще и еще, только вот ноги почему-то не держали. Кейт уцепилась за руку парня, тут же замеревшего, решив, что это сигнал остановиться.

Но ей хотелось продолжить! Потому что внизу живота уже просто все горело и плавилось, требуя немедленно притушить этот пожар… Как все нелепо…

Остановиться, пока не поздно… не поздно?

Кэйт резко оттолкнула его руки, которые Шайн поспешно спрятал за спиной, словно опасаясь, что сейчас их лишится. Впрочем, он был недалек от истины. Просто у самой Старшей госпожи в мозгах царил такой сумбур, что она не могла определиться — казнить или помиловать?

По-хорошему, надо было бы сурово наказать…

Только за что на этот раз? За то, что сама велела исполнить?

И в противоположность этому Кэйт с ужасом понимала, что она готова сейчас разложить его прямо здесь на дне душевой кабины и оттрахать так, чтобы… Чтобы он помнил?

Кэйтайриона немного пришла в себя.

Незачем ему помнить такое! Надо просто позвать Айки и уж его-то отыметь, как полагается…

Или нет?

Под затуманившимся взглядом госпожи, в котором явно теперь просыпался какой-то совершенно другой интерес, Шайн поспешно опустил глаза в пол, холодея при мысли, что «пряники» закончились, и теперь снова будет «кнут»… в лучшем случае…

Почему он не кончил, было совершенно непонятно. Как смог удержаться, пока она провоцировала его, потираясь, или потом, позволив омыть ее прекрасное тело… А ладони так и вообще просто казались до сих пор наполненными ощущением тепла и восхитительной шелковистой гладкости ее грудок… Матерь Всего Сущего!!!

От переизбытка эмоций голова шла кругом.

Но госпожа вдруг как-то плотоядно усмехнувшись, велела выключить воду и идти за ней.

Она развернулась, вышла из душевой кабинки, схватила полотенце и ушла в комнату.

Шайнэйлиер ошалело проводив ее взглядом, наконец-то отмер, торопливо бросился выполнять задание и, едва не навернувшись на скользком полу, поспешил за девушкой.

Кэйтайриона уже сидела на кровати, обернувшись пушистым полотенцем.

— К ногам! — последовал приказ.

Шайн упал на колени и подполз к кровати. Замер, уткнувшись лбом в пол всего в нескольких сантиметрах от пальчиков ее ног, которые очень хотелось поцеловать.

Кэйт провела ладонью, запуская пальцы во влажные пряди волос парня, и, зацепив, с силой дернула назад, заставляя запрокинуть голову.

В глазах раба плескалась упоительная смесь боли, благодарности, предвкушения и страха, что же последует дальше, после того, что между ними случилось?

Правильно боится, потому что теперь уже Кэйт точно решила, что она испробует на нем все, прежде чем вычеркнет из своей жизни…

Но для начала следует все-таки немного подлатать его спину.

Кэйтайриона ослабила хватку, позволяя ему опустить голову, и, размотав свое полотенце, промокнула капли воды на его спине. Недовольно покачала головой — мог бы сам взять другое полотенце в ванной… хотя, куда ему до наглости Айкейнури…

Чувствуя буквально пылающую жаром кожу под подушечками своих пальцев, размазывая заживляющее масло Иши по спине раба, особенно по поврежденным до крови участкам, Кэйт поймала себя на мысли, что хочется отмотать назад этот час, чтобы исключить из вечерних развлечений порку… неужели же и ей знакомо чувство сострадания? И плохо это или хорошо? Не слишком ли расслабляет?

Шайн не проронил ни звука, словно закаменев, слишком тщательно стараясь сейчас не реагировать на раздражающее прикосновение. К своему ужасу, понадеявшись, что боль его слегка отрезвит, парень понял, что ничего подобного, и вместо того, чтобы эрекция уменьшилась, ощущение такое, что яйца просто взорвутся. Никогда не предполагал в себе столь мазохистские наклонности без необходимости выживания. Но в данном случае, как раз все было наоборот! Он готов был терпеть эту слишком медленно угасавшую под чудодейственным исцеляющим маслом жгучую боль, только бы госпожа не убирала проворно бегающих по его спине пальчиков. Может быть, он окончательно рехнулся, но вот стойкое чувство, что на закате жизни он хочет принадлежать лишь одной-единственной женщине, было каким-то всепоглощающим, вытеснявшим все остальные здравые мысли.

Хотя, может это и правильно, потому что возвращение в реальность не сулило ему ничего радужного…

Когда пальчики девушки дошли до поясницы и спустились на ягодицы, круговыми движениями втирая масло, его и совсем накрыло, потому что, если она сейчас захочет его трахнуть — достаточно будет и ощущения одного ее пальчика, проникающего в тугое колечко мышц, чтобы наступил долгожданный оргазм. Только вот тогда будет неизбежно испачкан ковер… Тля! Этот светлый пушистый ковер, в который так приятно упираться пылающим лбом, удерживая разлетающиеся мысли.

Шайн инстинктивно поджал ягодицы, мысленно умоляя не трогать его там… и Кэйт его снова услышала!!! Обойдя «опасный» участок, пальчики госпожи вновь скользнули вверх, на поясницу. Счастье казалось почти запредельным, по крайней мере, хоть еще от одного позора удалось увильнуть.

Наконец, Кэйт отстранилась, вызвав у него непроизвольный вздох разочарования, и отошла взять салфетки.

— Можешь выпрямиться, — разрешила она небрежно.

Парень с трудом распрямил спину, оставаясь на коленях.

Похоже, никто отпускать его не собирался. Наверное, госпожа просто ждет, когда впитается масло, чтобы перейти к следующему этапу, — тоскливо решил Шайн, скосив глаза.

Кэйт отошла к окну, задернула плотные шторы, погрузив комнату в почти осязаемую физически темноту, обернулась, задумчиво взглянула на него так, что аж мурашки побежали по позвоночнику и эрекция наконец-то начала спадать… Давно пора, пока не приключилось очередного конфуза, выглядевшего в глазах госпожи омерзительным недостатком.

А потом она направилась в комнату для наказаний, и его сердце ушло в пятки…

Ну, все…

* * *

Айк налетел внезапно, ни «с добрым утром», ни хотя бы «привет!». По его перекошенному лицу было понятно, что для него очередное утро, которое он встречает под дверью госпожи Кэйтайрионы, ожидая, когда она приоткроется, выпуская полусонного, довольного Шайна, выглядевшего так, словно он все еще витает в облаках, было вовсе и не добрым.

— Убери руки, Айк, — тихо прошипел старший.

— Какого фига! Тля! Почему ты каждый раз оказываешься там?! Чем, вы, тля! вообще там занимаетесь всю ночь?!

Шайнэйлиер выразительно перевел взгляд на стиснувшие на его груди ткань рубашки кулаки Айкейнури, и процедил сквозь зубы:

— Возьми себя в руки, Айк. А то ведь и в самом деле нарвешься.

Тот чуть ослабил хватку, понимая, что ведет себя как самый настоящий кретин, и от этого стало только еще более тошно. Даже глаз задергался, но вот гнев и в самом деле пошел на убыль. Он медленно разжал руки.

— Твоя ревность просто смешна. Ты рядом с госпожой с утра до ночи…

— Но ночью она зовет тебя! — снова взвился Айк. — Ну ответь?! Почему?

Шайнэ усмехнулся — самое правильное послать бы этого придурка куда подальше, но ведь жаль, идиота, не понимающего, почему Кэйт не зовет его… И, скорее всего, позовет еще не скоро, если он будет вести себя в том же духе, претендуя на единоличное внимание госпожи.

— Шайн… прошу, — с трудом протолкнул из себя Айк унизительный, но практически жизненно важный для него вопрос.

— Госпожа изучает…

— Что? — не поверил Айекйнури, решив, что Шайн просто увиливает от ответа, издеваясь над менее удачливым соперником. — Что изучает? Тебя? Тля!!! У тебя, что к ночи второй член вырастает, или тля! лишние дырки в жопе появляются?! — взбесился он, долбанув кулаком по стене. — Сука, ты, Шайн!

— Айк, — попытался остановить его Шайнэйлиер, но парень уже, размашисто шагая, двинулся в сторону выхода.

— Тляяяя… вот, придурок… — огорченно покачал головой мужчина.

Вместо того, чтобы нырнуть к Кэйт в тепленькую кроватку, когда она с утра такая вся нежная, добрая и ласковая, этот кретин помчался теперь в парк, чтобы попереживать всласть, какой он бедный-несчастный, заброшенный…

Ну как ему рассказать о том, что он и сам наедине с собой вслух произнести не смеет, опасаясь прогнать это наваждение… Никто никогда не должен знать, если только госпожа, за которую готов умереть вполне осознанно, сама не захочет поведать или поэкспериментировать на ком-то еще…