Утром Дэйниш проснулся от поцелуя жены:
— С днем рождения тебя, золотко мое!
Еще не открывая глаз, улыбнулся любимой женщине, но попытка обнять и прижать к себе свой самый дорогой подарок не увенчалась успехом — госпожа ловко вывернулась. Пришлось открыть один глаз, хотя так хотелось еще поспать… Сегодня, по случаю праздника, Эйнри дал ему выходной. А значит, шанс спать столько, сколько хочется.
Но Айрин явно была настроена на другое, значит, надо ловить момент. Вернее — жену. Сделав вид, что еще окончательно не проснулся, расслабил все мышцы, даже глаза прикрыл, для большей достоверности. И сквозь ресницы внимательно отслеживал движение рядом с собой. Ага, любопытство сгубило кошку, быстрое движение рукой — и госпожа плотно прижата к телу, теперь переворот, и она под ним. Пытается изобразить гнев в своих огромных зеленых глазищах, но там только искорки еле сдерживаемого смеха и желание. Желание его, именно его. И, похоже, по случаю дня рождения, ему позволят быть сверху.
Сначала нежно вернул поцелуй, потом позволил себе чуть больше, дав команду телу забыть, что под ним женщина. Каждый раз приходится совершать усилие, переступая за эту грань, правда, на борьбу с собой уходит все меньше и меньше времени.
Теперь надо нежно поцеловать где-то на границе между скулой и ушком, потом спуститься по шее вниз, чуть под углом прямо до ложбинки… Повторить такое же с другой стороны… Вся эрогенность госпожи спрятана именно наверху, здесь, еще может чуточку линия плеч, а дальше — только ради эстетического и личного удовольствия. Но разве можно отказать себе, в день рождения, и не поиграть с нежными розовыми сосками, которые так и хочется поцеловать, потеребить губами, поласкать языком? А потом взять ее обе груди в руки, и ощущать под ладонями, как стучит ее сердце, пока ты целуешь дорожку от ямочки вниз… вниз… Теперь руки нужны, чтобы чуть развести ноги, несколько поцелуев и пройтись языком по клитору, с нажимом, иначе весь настрой собьется, а госпожа будет извиваться и кричать, что ей щекотно. Так что с силой, потом сжать губами, тоже как можно плотнее… Ну и, судя по тому, как руки жены вцепились в ягодицы и затягивают твое тело на себя — время предварительных ласк закончилось.
* * *
— Судя по сытой морде, тебя сегодня празднично трахнули? — цинично поинтересовался Эйн, когда Дэйниш зашел в их кабинет, навестить друга.
Всосав щеки и сделав губки бантиком, Дэйн состроил презрительно-покровительственный взгляд и гордо фыркнул:
— Работай, работай, до ночи еще далеко…
В него тут же швырнули тяжелой папкой с какими-то документами.
— Совсем офигел от зависти, что ли? А если бы они рассыпались? Я их два дня сортировал, между прочим.
Парни переглянулись, и теперь уже Эйн поймал папку, которая героически и в этот раз не раскрылась.
Когда Дэйниш понял, что друг снова собирается кинуть в него картонным хранилищем отчетности, быстро поднял руки вверх:
— Все, ты победил, сдаюсь! И вообще я пришел к тебе за подарком, а не за фингалом под глаз.
— Что, госпожа мало одарила с утра? — Эйн снова состроил похабно-циничное выражение лица.
Дэйниш почувствовал, как внутри просыпается странное ощущение дежавю, друг так откровенно нарывался на грубость, только когда его что-то очень беспокоило. Какой-то его личный огромный таракан, выедающий ему мозг изнутри, без наркоза.
Поэтому, вместо того, чтобы нахамить в ответ или обидеться и уйти, хлопнув дверью, Дэйн сел рядом с Эйном на пол и положил голову ему на колени. Вроде бы и сочувствия, как равный — равному, не выразил, и на нужную кнопку надавил. И словами ничего не спросил, и дал понять, что состояние оценил, и готов выслушать.
— Клаусийлия приедет завтра вечером…
— Тикусйо!
— Вот и я про то же… А Айкейнури, похоже, продадут… Она его с вечеринки игнорирует.
— Откуда знаешь?
— Лейхио у Шайнэ вчера тихо спросил, когда про твой день рождения разговаривали.
— Тля! Жаль парня…
— Уверен?
Эйн посмотрел на друга, запустил руку ему в волосы, опустился на колени рядом с ним и, притянув к себе за затылок, впился своими губами в его. Обычно Дэйн отвечал, но в этот раз было понятно, что будет «мордой в ковер». Значит, надо просто покориться и расслабиться. Просто праздник контраста какой-то сегодня.
* * *
Потом они валялись на ковре и лениво обсуждали финансовые вопросы. Потом Эйнри осенила блестящая идея и они дернулись ее реализовывать… Потом…
— Волчонок? Уже вообще-то время обедать, и ты ушел сразу после завтрака, всего на полчасика.
Дэйниш почувствовал, как краснеет… Тем более он так и не привел себя в порядок после… Как-то не до того было.
Айрин, оглядев парней, сразу поняла, что не только она сегодня празднично поимела мужа. Эйн сверкнул улыбкой и, облизнув губы, с порочным вызовом в глазах посмотрел на сестру.
— У тебя сегодня совсем другие развлечения на вечер, радость моя, — девушка состроила ангельскую мордашку, — приедет твоя жена, помнишь? С ночевкой, между прочим. Потому что завтра у нас по программе обучающее шоу по флаггеляции, два экспоната — два урока.
— Умеете вы, моя госпожа, настроение ниже плинтуса опустить, — натянуто усмехнулся Эйнри, после оглашения программы увеселительных мероприятий.
— Ага, за это вы меня все и любите, — с тем же ангельским личиком, девушка взяла мужа под руку и вышла, оставив брата одного.
— Тля! — Эйнри со всей силы пару раз заехал в спинку кресла ногой. Тут же дверь приоткрылась:
— Относись с уважением хотя бы к неодушевленной моей собственности!
— А к одушевленной я отношусь без уважения, да?!!
— Да. Шестьдесят плетей сильно подпортят состояние моей любимой одушевленной собственности!
— Офигительно польщен, госпожа! Я не просто облажавшаяся вещь, а любимая…
Брат с сестрой стояли напротив друг друга, глаза метали зеленые молнии, в душах выли волки…
— Можно я вам немного помешаю? — тактично поинтересовался Дэйниш. — Вообще-то, к слову, у меня сегодня день рождения… И, главное, я не понял, когда вы успели поругаться.
— Утром… — отведя взгляд в сторону, виноватым тихим голосом ответил Эйн. — Простите, госпожа, я…
— Я тоже не в восторге, веришь?! С чего ты решил накинуться на меня за то, что Клаусийлия приедет наказывать тебя?!
— Потому что Дэйн спал, — попытался улыбнуться Эйнри. — Правда, прости, хорошо? Я был не прав…
— Ладно, пошли обедать. А потом будем дарить тебе подарки, золотко!
— Спасибо, но вы уже вроде оба подарили, — облегченно рассмеялся Дэйниш.
Всегда плохо, когда два любимых человека ругаются, а уж когда на твой день рождения…
* * *
После обеда, когда накал страстей несколько приутих, Лейхио с загадочным лицом протянул Дэйну пропуск в Космопорт и еще какую-то бумажку.
Это была квитанция на получение груза, но что именно за груз, там было не указано.
— Вы не скажете, да? Все знаете, но не скажете? — Дэйн умоляюще заглянул каждому из друзей в глаза, получил сочувствующие и интригующе-загадочные улыбки и вздохнул:
— Ну, тогда я в Космопорт.
— Я с тобой, — поднялся Лейхио. — Один ты свой подарок не допрешь.
* * *
В такси Дэйн еще один раз рискнул спросить, что же ему за счастие привалило. Но, наткнувшись на снисходительную улыбку друга, прошипел сквозь зубы: «Тикусйо!» и постарался успокоиться.
Груз был не тяжелый, но очень громоздкий. Дэйн попытался вскрыть упаковку прямо у бараков, но Лейхио запретил:
— Не допрем потом распакованное.
— Так и что теперь, я должен скончаться на обратном пути от любопытства?! Тикусйо! Садисты и гады! Не могли сами вчера привезти, чтобы дома мне вручить?
— Так было бы не весело… Зато сейчас сколько переживаний, — отечески похлопал парня по плечу Лей, пряча усмешку.
— Мне переживаний с утра хватило… Ну скажи, что там?!! Тля!
Изнывая над коробкой всю дорогу и пытаясь просчитать, на что же больше всего это похоже, Дэйн к концу поездки был один сплошной комок нервов. Особенно, когда ему не дали вскрыть ее прямо во дворе.
— Неси в гаремный зал, деточка! — садистки заржали Лейхио и присоединившийся к нему Эйн. И даже помогли допереть.
И вот наконец в разные стороны полетели ошметки картона, бумаги… Дэйниш сначала разрывал все руками, потом Вил сжалился и протянул ему нож.
Внутри был деревянный сундучок. С замком. Ключа на замке не было. Дэйниш гневно обернулся на всхлипывающих от смеха и валяющихся на полу без сил парней.
— Тля!!! Где ключ?!
— А что нам за это будет, — простонал, задыхаясь и подхрюкивая Эйн.
— Я вас не убью всех прямо сейчас!
— Доброта твоя безгранична, мой мальчик, — Лейхио уже больше не мог смеяться, а только тихо фыркал, глядя на разгневанного друга.
Вилайди протянул Дэйну ключ.
— Тля, котенок, мы договаривались потребовать с него выкуп!
— А вот он сейчас откроет, и мы его с него потребуем. Хватит уже издеваться, я вот знаю как это трудно, когда очень любопытно, — и Вил улыбнулся имениннику. С учетом того, что обычно их отношения были довольно таки странными, эту улыбку тоже можно было записать к подаркам. По крайней мере, для себя Дэйн решил именно так.
И вот наконец, трясущими руками и не с первого раза, он попал ключом в замок и открыл сундук…
— Вы… ох… — только и смог выдохнуть парень…
В сундуке, из которого медленно выходил плотный упаковочный газ, находилась хрустальная арфа. Настоящая. На которой стояло клеймо мастера «сделано на Венге».
— Как?.. — Дэйн оглядел всех друзей по очереди, те загадочно молчали. Наконец перевел взгляд на жену…
— Я договорилась с Первой госпожой, тебя будут учить на ней играть… Ты ведь говорил, что хочешь научиться… — в голосе девушки слышалась настороженность и невысказанный вопрос: «А доволен ли ты нашим подарком?».
— Спасибо. Я… Я просто в шоке, простите. Она же в три… В пять раз дороже, чем я! А еще учитель…
Айрин подошла к мужу, взяла его за плечи и, запрокинув голову, заглянула в любимые глаза:
— Волчонок, ты для нас бесценен. А это, — девушка махнула рукой в сторону арфы, — всего лишь вещь, предназначенная доставить тебе радость. Ты рад, золотко?
— Я… Очень, госпожа. Спасибо.
Дэйн прижал к себе жену, смущенно улыбнулся остальным и закрыл глаза, полностью отдаваясь наслаждению от лучей любви, излучаемых всеми окружающими его людьми.
Потом они все дружно пытались по приложенной к инструменту документации настроить арфу и сыграть на ней хоть что-нибудь. В итоге, поставили один из прилагаемых видеодисков, и сели пить глинтвейн и наслаждаться прекрасной музыкой.
Эйнри взахлеб рассказывал об осенившей его с утра идее, Лейхио нашел в ней несколько слабых моментов, Вилайди тут же влез и предложил, как оптимально решить один из… Дэйниш сидел, любовался на спорящих парней и улыбался жене, которая тоже с умилением наблюдала за своими мужчинами.
Тут в комнату влетел запыхавшийся малек, пискнул: «Приехала госпожа Кэйтайриона со свитой», — и тут же улетел обратно по своим мальковским делам.
Кэйт приехала с Айком, Шайнэ и рыжим Нэйклийанэ. Причем первый понуро плелся последним и выглядел очень заброшенным и несчастным. Девушка даже не обратила внимания, когда он опустился рядом с ней на колени, преданно пытаясь поймать ее взгляд.
Эйнри, у которого от такого зрелища настроение снова испортилось, вопросительно посмотрел на Шайнэ, подняв одну бровь. Тот грустно вздохнул, поджав губы, давая понять, что такая ситуация сейчас вполне в порядке вещей.
Кэйтайриона демонстративно гладила сидящего напротив Айкейнури Нэйя, призывно улыбалась мужу, строила глазки Сайни, который буквально перед ней присоединился к общей тусовке. В общем, вела себя как женщина, слишком старательно стремящаяся показать, что сидящий рядом с ней парень ей абсолютно неинтересен.
«И вот как ей объяснять, что она не права?» — задумался Эйнри. Смотреть на то, как унижается его соперник, было больно просто физически. Причем не только ему. Дэйниш тоже старался не глядеть в сторону Кэйт и Айка, да и Лейхио уселся в ногах своей госпожи, почти спиной к этой парочке.
Только Сайни, который с детства был неравнодушен к Кэйтайрионе, сейчас ловил ее оценивающие взгляды на себе и пытался понять, что происходит. Все то время на вечеринке, после Совета, пока они были вдвоем, парень тихо молчал и украдкой любовался на жену брата. А Кэйт была слишком погружена в размышления о судьбе своих мужчин. Правда, это ей не помешало и оценить сходство между братьями, и понять, что старшему она нравится гораздо больше, чем младшему.
Наконец Сайю стало даже неуютно от того, как его откровенно разглядывают. Захотелось встать, раздеться и пусть осмотрят уже явно, чем так… Аж мурашки по коже.
Лейхио тоже заметил, что на его мальчика положили глаз, и слегка занервничал.
* * *
И тут неожиданно вечер перестал быть томным.
— Добрый вечер, девочки, — улыбнулась в дверях госпожа Клаусийлия. — Я тут проезжала мимо и подумала, что вы как раз, наверное, все в сборе. Ведь, если мне память не изменяет, у моего племянника сегодня день рождения. И надо же, не ошиблась! — в голосе Клаусийлии звучала неподдельная радость. — И, раз я такая догадливая, давайте закончим с наказанием, потому что на завтра у меня запланировано очень много дел.
В комнате повисла гнетущая тишина. Айк инстинктивно сделал движение назад, пытаясь спрятаться за спинкой кресла. Эйн, стоящий в это время у окна, так и застыл, стараясь не отсвечивать. Девушки тоже потрясенно замерли. Одно дело знать, что их парней высекут завтра утром. А совсем другое, когда это должно произойти вот прямо сейчас.
Лейхио, схватив под руки Сайни и Шайнэ, быстро вылетел в коридор. Понадеявшись, что парнишек догадаются выставить госпожи.
* * *
— Первым в прошлый раз был младший. Будет честно, если и в этот раз будет так же.
Айкейнури медленно разделся и, подняв глаза, полные вины, боли и мольбы о прощении, посмотрел на свою госпожу. Кэйтайриона ответила взглядом женщины, уверенной в своей правоте и вине мужчины, стоящего сейчас перед ней.
Вздохнув, Айк понял, что пощады не будет. Нет, он не рассчитывал на отмену наказания, он хотел, чтобы его простили и снова приблизили… Он уже был готов к тому, что будет не единственным, но хотелось попасть хотя бы в первую тройку. Хотя, чего уж там… Хотелось просто остаться в этом доме, рядом с ней, хотя бы на должности «придворного шута», тля! Как сейчас он понимал Шайнэ!
— В позицию, раб!
Парень лег на специальную скамью, уже чуть приподнятую вверх, обнял ее руками и подождал, пока Эйн свяжет их снизу, кисть к локтю. Поймал сочувствующий взгляд… Понятно. Если совсем все будет хуево, значит, купят Вайнгойрты, и он будет сидеть в гареме и ждать — а вдруг, вместо Эйна она наконец-то вспомнит о нем… раз в неделю…
По спине сначала ласково прошелся флоггер, значит, сначала разогреют.
Интересно, в счет шестидесяти или просто для души? Судя по тому, с какой частотой посыпались удары, никто их не считал. Грустно вздохнул и попытался расслабиться.
* * *
Клаусийлия сидела в кресле, специально передвинутом так, чтобы открывать ей лучший обзор на происходящее, и медленно смаковала глинтвейн, покачивая остроконечной туфелькой на острых шпильках. Дейниш заворожено взирал на отблески света, стальными искорками вспыхивающие на металлической отделке обуви тетушки — на носке и на самом каблуке. Зрелище было завораживающим, и он никак не мог заставить себя отвести взгляд, потому что смотреть, как Эйн сейчас старательно делает вид, будто ничего такого особенного не происходит, усиленно сохраняя на лице невозмутимое выражение, было просто невыносимо. Желваки на скулах друга жили самостоятельной жизнью, и это сочувствие при взгляде на парня, которого сейчас порола его жена, здорово напрягало. Тикусйо! Да, ему тоже жаль Айка, хотя впал в немилость он из-за собственной дурости, и наказывают его сейчас тоже не из-за отличного умения контролировать свои эмоции. А еще очень жаль госпожу Кэйтайриону… Вот уж кого действительно очень жаль. Ей, в отличие от своего раба, сейчас приходиться держать себя под полным контролем. Может, Эйн тоже сейчас сочувствует жене?
Дэйн поднял голову, но тут же опустил глаза в пол, успев лишь заметить, что стоящий на коленях рыжий тоже не смотрит, а прикрыл глаза и плотно сжал губы. На совершенно бесстрастном веснушчатом лице живыми оставались лишь трепещущие от негодования ноздри и подрагивающие от каждого ритмичного звука удара флоггера ресницы.
Неудачный он выбрал момент — Клаусилийя, удовлетворенная безупречными действиями Кэйтайрионы, как раз обводила взглядом остальных, контролируя обстановку. Тикусйо! Ощущение такое, словно прошило рентгеновскими лучами. Дэйниш вновь сосредоточился на ее туфельке…
* * *
Несмотря на грызущее изнутри чувство вины, принять все предназначенное, находясь в здравом уме и сознании, Айк был не готов. Так что, медленно выдохнув из себя все посторонние мысли, парень сконцентрировался на ритме, мозг начал медленно погружаться в транс. Тело расслаблялось. Музыка флоггера укачивала, завораживала, вела за собой… Становилось тепло, хорошо, приятно… Вот удары стали жестче и более четкими — флоггер сменился на плетку. Боль, практически незаметная уже, отступала все дальше и дальше и наконец потерялась в волнах приятного согревающего, чуть обжигающего тепла и странного сладкого чувства, как будто внутри растворился леденец… Розовый такой, огромный, сладкий-сладкий, и тает, где-то от низа живота, расплываясь липкой тягучей массой до самых кончиков пальцев… Тает от тепла, в котором греется все тело Айка… И больше нет никаких проблем, никаких обид, никаких забот… Только тепло… Тепло… Холодно… Почему вдруг стало так холодно?!
— Айк? Айкейнури?!! Позовите лекаря, быстрее! Это не нормально, что он такой бледный!
— Не волнуйтесь, госпожа, это нормальная реакция…
— Нормальная реакция?! Эйн, это — не нормальная реакция! Он обычно счастлив и бодр, и потом не спит дня два-три!
— Ну, от настроя в начале многое зависит, госпожа.
— Ты считаешь, что я была с ним слишком жестока?!
— Что вы, разве я смею…
— Заткнись, Эйн! Я тебя серьезно спросила!
— Я серьезно вам ответил, что это не мое дело, как вы обращаетесь со своими рабами, даже если они вас любят.
Кэйт тихо всхлипнула…
Клаусилийя откинулась на спинку кресла, со скептической ухмылкой наслаждаясь вторым актом, разворачивающего по ее сценарию спектакля. Это, конечно, уже голая импровизация, но поглазеть было любопытно, поэтому она не стала прерывать столь душещипательную сцену.
Сначала Эйнри и Дэйниш перенесли тело зверька на диван, потом Кэйтайриона склонилась к лежавшему на животе парню и, не обращая внимания на неподобающее госпоже поведение, вместо того, чтобы привести его в себя парой пощечин, гладила по бледному лицу, покрытому мелкими бисеринками испарины. Глаза парня были прикрыты, и он явно не торопился выныривать из свой нирваны.
Для госпожи Альцейкан умение звериков входить в мазотранс, естественно, не являлось событием — а как иначе они смогли бы приспособиться? И, вполне предсказуемо, реакции при возвращении в реальность были различны. На взгляд Клаусийлии Айкейнури был сейчас в приличном состоянии — по крайней мере, на поверхностных участках покрасневшей кожи спины наказанного раба не было заметно ни единого следа от разрывов, даже микроскопического — четко, как по учебнику! Кэйт не зря считалась одной из лучших выпускниц Лагеря для госпожей и сразу видно, что практику тоже успела наработать. По крайней мере, с технической точки зрения, претензий к Кэйтайрионе не было абсолютно. Непонятно только, почему состояние ее щенка так сильно расстроило младшую Маргойлин?
* * *
— Айк… прекрати меня пугать, слышишь? Очнись, пожалуйста… Я тебе приказываю, слышишь?!
Тихий дрожащий, почти умоляющий голос девушки ну никак не сочетался с приказной формой обращения.
Поэтому Айк совершенно не спешил выполнять требуемое действие. Голос любимой манил, очаровывал, убаюкивал, лаская слух, пробираясь под кожу, струился по жилам…
— Давай, мое сокровище, ну же, прошу тебя…
Тля-а… какой же прекрасный сон, только не будите… не надо… хотя бы во сне…
Противный холод, окутавший все тело, прогонял ласковый теплый бриз, облизывающий щеку…
* * *
Уже во время показательного урока Кэйт отметила, что Айк уходит в мазотранс, хотя обычно проделывал это крайне редко, но сейчас это было даже уместно.
Она была слегка шокирована внезапным визитом Клаусийлии, как и все остальные, но быстро поняла, что от показательного шоу не отвертеться, и постаралась взять себя в руки. Даже хорошо, что прошло столько времени — сразу после драки Кэйт себя контролировала гораздо хуже, а сейчас дикое желание исполосовать на ленточки спину Айка уже изрядно поостыло. Теперь она, наоборот, сосредоточилась только на одном — провести сеанс безукоризненно. Эйна, скорее всего, будет наказывать сама госпожа Альцейкан, и это было даже хорошо. Айрин вряд ли способна на отстраненный подход к спине брата. Да и без достаточной практики уставшая рука может нечаянно травмировать кожу, что вообще заставит ее запаниковать, а это приведет к еще более плачевным последствиям, ведь Клаусийлия не разрешит прекратить немедленно…
Максимальная концентрация, четко выверенные движения… не думать, глядя на разогревающуюся под флоггером сильную спину, что уже не хочется менять девайс на более суровый. Не надо представлять себе, как с каждой новой полосой, ровно, словно по линеечке, ложащейся параллельно предыдущей, хочется отбросить плеть в сторону и прикоснуться к ним пальцами, смазанными волшебным маслом, чтобы почувствовать, как этот сильный зверек изо всех сил пытается сдерживать сбивающееся дыхание… Обойти вокруг и, глядя прямо в глаза, прочертить ногтями полосы на груди до самого пупка, насладиться тем, как расширяются его зрачки, словно подталкивая ее — «ну же, ниже, умоляю, госпожа», приласкать взглядом, проследив, как он судорожно сглатывает прежде, чем снова взять под контроль свое тело, и лишь затем опустить руку вниз от пупка до самых гениталий, чуть надавливая ноготками…
Нельзя! Сейчас только ювелирная точность и частота, задающая ритм, который облегчит его участь… Прав был Эйн! Айкейнури ей не безразличен. Настолько, что впервые боится, как на самом важном экзамене, что дрогнет рука, что она сама принесет ему лишнюю боль, помимо той, что уже терзала парня целую неделю… Почему это не пришло в голову раньше, почему она гнала от себя подобные мысли, отмахиваясь, как от назойливых насекомых на вечерней прогулке в лесу? Нет! Она не может причинить ему боль! Тля! Она не хочет причинить ему боль! Нет! Тля! Любимчик или любимый?! Любимый!!! Где ее глаза были раньше? Почему ТАК не сжималось сердце, глядя на потерянного парня, тенью замиравшего поодаль, пока она делала вид, что ей все равно, что с ним творится?! И почему вообще сейчас болит слева, хотя в полную нагрузку работают мышцы правой руки?
Еще немного! И… пятьдесят восемь… и пятьдесят девять… и… шестьдесят! Все!
Кэйт медленно опустила руку, почувствовав, как свинцовая усталость буквально стекает от плеча к кончикам разжавшихся пальцев, все еще сжимающих рукоять плети. И потом просто отстраненно смотрела, как Эйн, повинуясь разрешающему знаку Клаусийлии, бросился отвязывать Айка. Только вот тот почему-то не услышал, что надо встать и поблагодарить за урок…
* * *
— Айк, возвращайся ко мне, — тихо произнесла Кэйтайриона. — Ты мне нужен, солнышко… очень нужен…
Нужен… ей нужен… — эхом отозвалось в блаженно пустой черепушке. Айк не мог отказать своей любимой в такой малой прихоти… Веки не желали слушаться, и очень не хотелось уходить из этого сладкого сна, но он нужен госпоже, она наконец-то вспомнила и снова позвала его…
«Да, госпожа», — подтвердил Айк приказание, правда, почему-то собственного голоса не услышал — наверное, просто оглох от счастья…
В это время в комнату влетел малек, весь заваленный одеялами, и еще один малек с секретной настойкой Сабины.
Эйн приподнял Айка, а Кэйт заботливо постелила под него одеяло, потом парня укутали в него, как в кокон, и, чуть приподняв голову, осторожно влили несколько капель жгучего пойла, вышибающего у Лейхио слезу с «У-ух ты», а у остальных только «Тля-а!».
Именно его все и услышали. Слабое такое… Тихое…
— Айк! Айк, с тобой все хорошо?! — Кэйт тут же оттолкнула всех и оказалась рядом со своим позаброшенным на время любимцем.
— Не уверен, госпожа… У меня были слуховые галлюцинации…
Айк вопросительно смотрел на свою госпожу, не смея и мечтать о том, что его мало того, что простили, так еще и наговорили… при всех… такого! От чего начинала кружиться голова и хотелось петь. Только сил не было…
— Айк, не смей терять сознание!!!
Паника в глазах любимой казалась неподдельной. А ее ладони обхватили его скулы, прерывая сказочный полет снова в небытие.
Тля-а… да на этой счастливой ноте не жалко и копыта отбросить.
Только вот на помощь Кэйт пришел ее муж:
— Дыши, Айк, сконцентрируйся на дыхании, давай, ты же можешь!
Эйнри присел на колени, рядом, и внимательно следил за зрачками парня.
Видимо придется дышать… его Верхний умеет убеждать… Только вот вместо его смазливой рожи, старательно выискивающий что-то у него на лице, очень хотелось видеть любимую, но никак не удавалось сосредоточиться на расплывающемся силуэте позади Эйна. Тля!
Противный тремор был унизителен, а не слишком приятное тепло от выпитой настойки, до сих пор слегка царапающее внутренности, расползалось по непослушному телу слишком медленно.
Легкое шевеление вороха одеял, и ледяные пальцы Айка попали в плен маленьких нежных ручек, которые ободряюще сжались вокруг его скрюченной ладони, потирая и разгоняя кровь. Он еще не успел удивиться новому фокусу, которое вытворяло с ним его сознание, а теплые ладошки уже теребили его вторую руку… И не узнать их было невозможно… Кэйт, любимая…
Он прощен и обласкан…
Нет, ради такого он готов снова лечь под плеть, только бы это не оказалось сном…
Телу медленно, но верно возвращалась способность ощущать свое существование, правда, очень хотелось, чтобы этот полусон-полуявь подольше не заканчивались…
Раздавшиеся резкие аплодисменты испортили весь настрой…
— Браво! (в голосе Клаусийлии звучало неприкрытое ехидство, впрочем, это не мешало понять, что само представление госпоже Альцейкан понравилось). Ну все, хватит притворяться, раб! — насмешливо произнесла женщина и кивнула парням: — Поднимайте его и уводите. У нас еще не вся программа представлена.
* * *
После того, как Дэйн и Нэйклийанэ увели Айкейнури, все женщины выразительно перевели взгляд на Эйна.
Скручивать что-то внизу живота в тугой жгут возбуждения начало еще несколько минут назад, когда понял, что вот-вот все начнется. Сейчас надо было только сильнее сконцентрироваться и затянуть этот жгут так, чтобы бедра раздвигались и член уже начинал твердеть, но назвать это настоящим стояком еще было нельзя. И… Кто бы догадался вывести сестру из комнаты?! Умению Клаусийлии Эйн доверял всецело, но уйти в мазотранс в присутствии Айрин у него может не получиться. Тля!
Умоляюще посмотрел на сестру и показал глазами на дверь, ну давай же, любимая! Девушка изумленно приподняла брови… Обидится, тля! Шестьдесят плетей в полном сознании? Какая хуйня, прости меня, Матерь Сущего!
Ледышка страха начала увеличиваться в размерах где-то в области груди и упала в ноги огромным тяжеленным булыжником.
Эйн просто физически ощущал, как начинает излучать манящую всех нормальных женщин Венги смесь возбуждения, страха и покорности тому, что сейчас должно произойти. Шестьдесят плетей без мазотранса… Матерь Всего Сущего, помоги мне выстоять.
— В позицию, раб!
Если у Кэйтайрионы, когда она говорила с Айкейнури, в голосе звенела сталь, то Клаусийлия говорила спокойно, негромко, но пробирало аж до кончиков пальцев на ногах.
Обхватил руками скамейку, замер. Дэйниша рядом нет, Айрин не догадается, Кэйтайриона… Слишком погружена в свои переживания об Айке и ей не до него. Клаусийлия точно не будет заморачиваться на фиксации. А если не привязать, то, как только расслабишься, тело начнет скользить по скамейке, значит, точно рассчитанный удар может попасть под другим углом и порвать кожу. Рубцы по всей спине? Даже с учетом волшебных свойств иши, все равно тонкие полосы-шрамики останутся с ним навсегда. Значит еще один аргумент в пользу того, чтобы оставаться в сознании.
Внутри начала прорастать дикая жалость к себе, любимому, вдруг, совершенно неожиданно, оставшемуся наедине с будущей болью. Какое-то иррациональное чувство, из далекого подросткового прошлого. Когда вместе соединялись он, госпожа и инструменты для воспитания. И все его попытки покинуть тело и уйти в подпространство жестко пресекались.
Тля! Ведь уже почти тридцать… А внутри по-прежнему где-то живет этот шестнадцати-семнадцатилетний напуганный парнишка, застывшим болванчиком, смотрящий на разложенное перед ним богатство, из которого ему самому надо выбрать три или четыре инструмента для развлечения на сегодня. А госпожа, мать его жены, к слову, будет ласково шептать: «Ну давай же, умничка, выбирай. Хочешь вот этот? Смотри, какой твердый, толстый, ребристый. Тебе понравится. Возьми его, почувствуй, как он вибрирует!», и он загипнотизированным птенцом будет брать эту мощную дубину и…
Кто-то плотно пристегнул его руки друг к другу. Эйн вынырнул из кошмара воспоминаний и, открыв глаза, увидел Вила.
— Не волнуйся, Верхний, я сейчас уведу госпожу…
— Спасибо! Вил, котенок, ты только и сам тоже не возвращайся…
— Нет, я — вернусь. И буду рядом, чтобы быть уверенным, что с тобой все хорошо. Не думай обо мне. Просто ты же видел, что было с Айком? Я рехнусь под дверью и все равно буду смотреть в щелку. Не думай обо мне…
— Вы закончили прощаться? Завещание диктуешь, Эйн? Не переживай, выживешь! Твой щенок, когда еще был моим, получал гораздо больше, чем шестьдесят, и живой и целый, как видишь.
Оба парня внутренне вздрогнули, потом Вил пошел к Айрин, молча взял ее за руку и повел к выходу. Девушка, в шоке от такой наглости, даже не подумала сопротивляться. Эйнри, услышав хлопок двери, закрыл глаза и позволил себе расслабиться. Свист, удар, пауза. Свист, удар, пауза… Вжи-их-бум-тадада. Вжи-их-бум-тадада.
Жгут возбуждения почти полностью скрутил внутренности, такое ощущение, что внутри какой-то раскаленный сладкий штырь, на который его насадили сразу до макушки. И хочется скользить по этому штырю бедрами, насаживаться и соскальзывать, насаживаться и соскальзывать…Вжи-их-бум-тадада. Вжи-их-бум-тадада.
В полузабытьи почувствовал, как ему раздвигают ноги. Мозг сразу напрягся, слух вернулся, песня плетки стихла, жгут внутри скрутил так, что ни о каком контроле речи уже не было… Но, пока мозг напряженно сканировал обстановку, тело послушно среагировало и… Наслаждение от оргазма запуталось в жгучей боли, тоже давно забытое чувство… Когда твой член просто сплющивает под ногой, или, как сейчас, под рукой госпожи и ты, раб природы, которая, тля! тоже ведь женщина, кончаешь, теряясь и путаясь между наслаждением и этой, сводящей с ума болью.
Тут же на спину опустилась плеть:
— Пятьдесят один! Считай сам, раб!
— Пятьдесят два…
— Как положено считай! Этот удар придется повторить.
— Пятьдесят два. Спасибо, госпожа!.. Пятьдесят три. Спасибо, госпожа!.. Пятьдесят девять. Спасибо, госпожа… Шестьдесят. Спа… Спасибо, госпожа!
Матерь Сущего, какое счастье, что Вилкин увел Айрин… Трамплинг, потом это…
— Эйн, ты в порядке? — тихий голос жены где-то рядом. Да, надо было и ее вывести, мало ей переживаний за Айка…
— Нормально все, госпожа, спасибо.
— Эйн… — в голосе Кэйт послышались слезы. — Я серьезно тебя спрашиваю!
Подавив в себе нервно-истерический смех, постарался передать словами и голосом, что его состояние максимально возможно приближенно к нормальному.
Вилайди в это время освободил руки и помог встать…
— А поблагодарить за урок, раб?!
Тля!!! Матерь Сущего! За что?..
Опустился на колени, лицом в пол, обреченно понимая, что обратно его придётся поднимать и ставить на ноги Вилу.
— Спасибо, госпожа, за то, что потратили на мое воспитание свое время.
Госпожа Клаусийлия подошла к стоящему на коленях парню, подняла его голову за волосы с такой силой, что глаза Эйна широко распахнулись от боли:
— Можешь же быть хорошим мальчиком, когда постараешься?
— Да, госпожа.
— Надеюсь, ты запомнил урок?
— О, да! Госпожа…
В это время в комнату вернулся Дэйниш, оценил обстановку, принял из рук Вила Эйнри и повел того в комнату, где уже лежала предыдущая жертва.