Через неделю, 2 мойиэля 327 года по Венговскому календарю или 16 августа 2488 года по календарю межгалактического союза, Айрин родила двух славных малышей: Айзарийэн и Дэйнослайва.
На Венге имена детям дает мать, и мальчиков часто называют по первым буквам ее имени. И то, что имя сына начиналась от имени отца, большая, просто огромная честь. От которой Дэйниша распирало так, что общаться с ним несколько дней было практически невозможно.
Он пребывал в состоянии эйфории, отвечал невпопад, улыбался и мечтательно смотрел в окно, замолкая на середине разговора… Потом поворачивал к собеседнику абсолютно счастливое лицо и, смущенно закусив губу, просил повторить последнюю фразу. В итоге выяснялось, что повторить надо последние фраз восемь, а то и девять.
Эйн и Лейхио сначала подшучивали, потом перестали обращать внимание на состояние друга: "Само рассосется…".
* * *
Когда в первый день мойиэля стало понятно, что госпожа чувствует себя как-то… подозрительно не так, все кинулись собирать вещи. И тут выяснилось, что никто не знает, что именно надо собирать… Плюнули, схватили госпожу в охапку и рванули на такси в Космопорт. Сабина в это время по местной видеосвязи разыскивала чудо-врача, специалиста по сложным родам. Та как раз принимала двойню в строго противоположном месте планеты. Так что смогла появиться в Космопорте только через четыре часа.
Все это время весь небольшой родильный блок Космопортовской больницы был похож на корабль, захваченный пиратами. Сразу пятеро мужчин при одной роженице — такого у них еще не было. Да еще двойня — не самый часто встречающийся случай. Обычно беременные двойней или улетали рожать на свои планеты, к родным. Или рвались в местные больницы, где было комфортнее, уютнее и народу мельтешило вокруг раз в десять больше. Местные женщины вообще предпочитали рожать дома. А эта ненормальная прилетела к ним. И что с ней теперь делать — не понятно? Поэтому явление венговского врача, в обычной ситуации расценивающееся как вторжение захватчика на личную территорию, было принято как благодать свыше. Женщина сразу взяла власть в свои руки. Ее тихий повелительный голос изгнал из больницы всех посторонних, кроме Эйнри и Дэйниша. Вставших стеной, и объявивших, что никуда ни за что не уйдут.
Потом врач осмотрела Айрин, сказала, что раскрытие небольшое, и до завтра детки еще посидят внутри, а она как раз приготовит все необходимое. И привезет ассистентку. Мало ли, придется делать кесарево? Выдала номер своего мобильного Эйнри, потому что Дэйниш впечатления нормального и ответственного уже не производил, и уехала.
Сразу после ее отъезда Лейхио с командой вернулись обратно, отчитались, что сняли большой номер в гостинице, пробили разрешение ночевать для Дэйниша, сообщили Дайнису и родителям Айрин.
Дэйниш с трясущимися руками сидел, уставившись в одну точку, и оставлять с Айрин его одного было как-то слишком жестоко по отношению к обоим. Хотя девушка выглядела явно лучше. Она даже сама дошла до лифта и потом прогулялась до гостиницы. Смеялась, успокаивала всех и утверждала, что все будет хорошо. Вилайди и Сайни были отправлены домой, чтобы не крутились под ногами. Лейхио остался до вечера, пока Эйнри бегал в управление, хлопал ресничками, очаровательно улыбался, падал на колени и целовал руки и ноги работающих там женщин. В итоге добился права тоже ночевать на территории Космопорта.
Потом сменил Лейхио на посту возле будущих родителей, отправив того за едой и водой. Где-то среди ночи Айрин проснулась и объявила, что схватки стали болезненными. Общими усилиями вспомнили, что им говорила врач. Посидели с таймером. Поняли, что приплыли. В смысле, начали отходить воды…
Эйн рванул в больницу, за носилками, Дэйниш дозвонился до врача…
Рядом с женой он сидел до последнего. Эйнри вылетел, шепча что-то из серии "Тля! Не могу смотреть когда ей так больно…". А в пять утра им в коридор вынесли два крошечных голеньких тельца, еле прикрытых пеленочками. Чисто чтобы держать было не так страшно.
Выдали каждому по штучке, предварительно, спасибо большое, показав как держать.
— Мать сказала отдать вам, чтобы они одни не лежали.
— Тля-а, мелкие какие! — только и смог выдавить из себя Эйн.
А Дэйниш сразу начал выяснять — что с матерью и когда им ее вернут?!
— Все нормально, пара швов… Не переживайте. Все хорошо прошло. Даже к груди уже приложили. Сейчас ваш врач к вам выйдет.
Когда мужчина, вынесший им детей, скрылся обратно в зал, Эйн возбужденно сообщил: "У меня парень на руках! Прикинь, мелкий такой, а все уже есть!". Дэйниш не выдержал и заржал: "Кто про что, а ты про это..". Парни переглянулись и с облегчением выдохнули. Наивные, они думали, что наконец-то все закончилось.
На специальном кресле врач выкатила в коридор Айрин и тут же выдала им облегченный курс юного бойца.
— Эту ночь еще проведете здесь, завтра с утра врачи осмотрят мать и детей и, если все будет хорошо, поедете домой. Педиатра я вам пришлю уже домой, надеюсь. Рада была оказать помощь в продлении столь знатного рода, как дом Вайнгойрт.
— Спасибо вам большое! — Айрин действительно была благодарна этой чудесной женщине. — Если буду рожать еще, обязательно обращусь к вам.
— Это большая честь, дорогая. Буду ждать. Но сильно не торопись, после двойни надо дать организму как следует отдохнуть.
Взаимно довольные врач и Айрин распрощались.
* * *
Домой Эйнри и Дэйниш вернулись уже опытными отцами, на которых уже не раз писали и срыгивали. Ну еще, вдобавок, Дэйниш узнал, как Айрин назвала их сына. И сиял, как начищенная монетка.
Детей между собой называли Азари и Дэйник. Дайнис аж подпрыгивал у экрана, пытаясь разглядеть, на кого похожи внуки. Внуки были похожи на всех сразу и при этом не похожи друг на друга абсолютно.
У Азари были темные волосы и серо-голубые глазенки, в которых уже иногда мелькали искорки зеленого. Дэйник был золотоволос и черноглаз.
— Хана девкам, — констатировал отец Айрин.
Пока что хана была матери. Дети жили каждый в своем режиме. Есть хотели в разное время и, если Азари оказалась прирожденной совой, то Дэйник был жаворонком.
Путем насилия над малолетними личностями их привели к более-менее общему знаменателю со сном и едой.
Спали они между мамой и папой, на мегакровати. Вечером Айрин кормила их, засыпала и просыпалась только утром. Всю ночь с детьми играл Дэйниш. Дэйник требовал еды каждые два часа, Азари — раз или два за ночь. Ночная война между Дэйником и Дэйнишем через полтора месяца окончилась полной победой старшего. Дэйник согласился, что ночью надо есть два раза, но много. Айрин ежевечерне тратила больше часа на сцеживание. Но зато потом ее ждал спокойный ночной сон.
* * *
Первым обратил внимание на то, что рекомендованное госпоже время "воздержания от игр с рабами" прошло, конечно же, Эйн.
Дэйниш, которого голодные детки будили два-три раза за ночь, хотя потом и сладко отсыпался утром, был все равно сильно настроен на "детскую волну". Его мир временно сузился до размеров проблем двух маленьких человечков.
Колики, пучики, утреннее и вечернее купание в бассейне, вся библиотека поставлена на уши в поисках детских стихов и сказок.
Нет, Айрин тоже занималась детьми, особенно в то время, когда Дэйн отсыпался после ночных дежурств. Но всю основную нагрузку молодой отец взял на себя. Во-первых, потому что это было правильно: "Вы девять месяцев их вынашивали, теперь моя очередь ими заниматься!", во-вторых, в отношении мальчиков, так было вообще принято на Венге. Мальчиков растил отец, если он был в наличии или кто-то из мужчин гарема. Девочек растили мать и хозяйки. Но никто даже не пытался отнять Азари у отца. Сабина немного побрюзжала, но смирилась. Девочке явно хорошо было с мамой, отцом, братом и кучей дядей.
Так что Дэйниш был несколько занят и не следил за календарем. Соскучившийся без госпожи Эйн поставил у себя на планшете счетчик: "До конца воздержания осталось..". И, как только появилась желанная надпись "Поздравляю, указанная вами дата наступила!", рванул по коридору искать Айрин.
Затащил девушку, не очень понимающую, что происходит, в первую попавшуюся комнату, оказалось что в свою же собственную. Прижал, не отходя далеко от двери, к стене и начал целовать, закрыв глаза от наслаждения. Вдыхая ее запах, объединяясь, сливаясь, становясь единым целым. Это была снова его Айрин.
Матерь Сущего, как он долго жил без всего этого…
Девушка, понявшая наконец, что конкретно от нее надо брату, начала отвечать на его поцелуи. Потом очнувшееся и тоже соскучившееся тело запросило большего… Развязала запах рубашки, покрыла поцелуями лицо, шею, грудь… Опирающийся о стенку руками Эйн тихо стонал от удовольствия. Потом опустился на колени и начал целовать ноги, вверх, внутри бедер, живот… Матерь Сущего, это снова все его! Завладеть этим немедленно, сейчас же! Первым… Раствориться в ее теле.
Сначала губами… Языком… Нежно… Активней… Прижимая руками к стене ее извивающееся тело. Поднялся с колен и, взяв девушку на руки, отнес на кровать. Раздел, сглотнул комок в горле, любуясь…
— Я сильно изменилась, да?
Матерь Сущего… Не понял вопроса совсем…
— Ты же никогда не любил большую грудь, я помню…
Кто? Я? Разве? Я был кретином…
Девушка дернулась за одеждой.
— Госпожа… моя госпожа! — заткнуть ей рот поцелуем, ласкать ее тело, не давая ей очнуться, задуматься, опять сказать что-то непонятное… Изменилась? Наверное, изменилась. Грудь точно стала больше… Но разве это имеет значение? Ничего не имеет значения, кроме ее сводящего с ума запаха, хмельного вкуса ее кожи, нежности ее губ… И того, что они наконец-то снова вместе. Моя Айрин! Моя…
Потом они лежали вместе, девушка пристроила голову на грудь своему мужчине, задумчиво-нежно ласкала его тело, а Эйнри, обняв и прижав свою госпожу к себе как можно крепче, наслаждался минутами полного обладания и полного растворения друг в друге.
Уединение было недолгим. В далеке послышался детский плач…
— Ой, Дэйник! Проголодался!
И Айрин мгновенно слетела с кровати, быстро оделась и скрылась за дверью.
Ударив кулаком в кровать, Эйн смачно выругался. Понятно, что дети — это важная часть в жизни женщины. Но он как-то не ожидал, что эти два мелких полностью притянут к себе внимание и его госпожи, и его друга. Интересно, тот хоть обратит внимание, что Айрин вылетела не из своей комнаты?
* * *
Дэйниш обратил внимание. Очень даже обратил. И на чуть виноватый, но удовлетворенный вид жены — тоже внимание обратил.
Тикусйо! Пока он тут с детьми занимается, этот самец с повышенным либидо первым добрался до их женщины?! Вот гад!
Злился Дэйн не всерьез, смешно злиться на Эйна из-за того, что тот опять успел просочиться первым. Наверное, в календаре планшета дни красным крестиком помечал. Или вообще счетчик поставил, с него станется. Озабоченный маньяк!
Айрин, видя, что Дэйниш, с одной стороны явно не обрадовался, но сцену ревности закатывать не собирается, облегченно выдохнула. Конечно, Дэйн раньше не позволял себе проявлять ревность к Эйнри, но теперь-то все изменилось. Или не изменилось?
— Ты не ревнуешь, волчонок?
— Я? Да что вы… Просто надеюсь, что обо мне тоже помнят. Помнят? "Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!" — и Дэйн очень похоже изобразил любимый взгляд Мийлийяша, исподлобья, чуть искоса, умоляюще-влюбленный.
— Конечно, золотко мое ненаглядное, — девушка, смеясь, обняла мужа за шею и поцеловала его. Очередной раз радуясь, как ей с ним повезло. Как ей со всеми ее мужчинами повезло!
* * *
А 21 кайаэба к ним во двор прискакала напуганная "мечта педофила", правда, слегка повзрослевшая за год, и с придыханием сообщил: "Госпожа Кэйтайриона рожает!". И тут же ускакал обратно.
Эйнри, вдруг неожиданно растерялся, испуганно огляделся, нашел взглядом Айрин… Потом перевел взгляд на Дэйниша.
— Тикусйо! А ты думал, что твой из живота так и не выползет, что ли?!
— Эйн, милый, хватай лошадь и скачи к ней. Раз Кэйт послала сюда брата, значит хочет, чтобы ты был с ней рядом.
Эйнри кивнул и на автопилоте двинулся в сторону конюшен.
Вернулся он через два дня, злой и невыспавшийся. Сообщил, что роды прошли нормально и мальчика назвали Кэйтар. Собрал сумку с вещами и уехал обратно.
Кэйтайриона была до неприличия привязана к своему мужу, поэтому кормила его ребенка грудью и иногда днем проводила с ним какое-то время, если была не слишком занята. Проводить с ребенком ночи в ее планы не входило абсолютно. На Венге даже среди очень ответственных матерей это было не принято. Для такого есть пожилые мужчины в гареме.
Эйнри совсем не хотелось, чтобы его сына растили чужие мужчины чужого гарема, поэтому он, наступив на горло песне, переехал в дом Маргойлин. И даже иногда оплачивал свое проживание натурой, в постели у Кэйт.
Отлучать от груди мальчиков принято в два месяца. Девушка так и поступила, не сообразив по молодости лет, что заодно отлучает и себя от тела мужа.
Тут же приехала Айрин, в сопровождении Лейхио, какое-то время поторговалась, потому что платить за двухмесячного младенца стоимость выпускника Джордана было явным перебором. В итоге согласилась на перебор, потому что уговор был заключен на эту цену, а то, что покупателям приспичило сдвинуть сроки покупки — их личная проблема.
И Эйнри с ребенком уехали. Ночи снова стали пусты и одиноки. Кэйт много размышляла и никак не могла понять, что она сделала не так. Мужу позволялось больше, чем нормальный раб себе может представить. Сына кормила, ласкала иногда, даже пару раз поиграла с ним, пока Эйнри ездил домой. То есть, по меркам обычной венговской женщины, она была идеальная жена и мать. Почему же ее опять бросили?!
Когда она попыталась выяснить это, болтая с Айрин по видеосвязи, (ну не с матерью же про это разговаривать?), та ласково улыбнулась и напомнила, что приглашение приезжать к ним в гости раз в неделю по-прежнему в силе. Раз в неделю, конечно, не так здорово, как каждый вечер, но все же лучше, чем ничего.
А потом в комнату к Айрин зашел ее, Кэйтайрионы, муж, склонил перед ней голову, чуть улыбнувшись, вежливо. Уткнулся лицом в волосы счастливой соперницы и что-то тихо прошептал ей на ухо, а она просто взяла и погладила его по щеке. И на лице у ее мужа — у ее Эйнри! — появилось такое счастливое выражение! Он чуть прикрыл глаза и сделал едва заметное движение навстречу гладящей его руке. Все это заняло меньше минуты. И ее собственный муж, снова низко склонив перед ней голову на прощание, вышел. Ни сказав ей ни слова!
А, главное, никогда! Никогда на лице Эйнри ей не приходилось видеть такого блаженствующего выражения. Хотя она и не гладила его так никогда… Наверное вся разница между ней и Айрин именно в этом. Та их берет лаской и нежностью, как щенков на псарне приручают. Надо будет попробовать. С мужем уже не получится, прирученные псы хозяев не меняют. Но можно же купить какого-нибудь мальчишку после Джордана. Брата уже давно пора в гарем пристраивать, так что смену в любом случае искать нужно. Заодно и эксперимент провести. Деньги теперь есть, не зря она рожать решилась. Мальчишка окупился даже быстрее, чем рассчитывалось. А благодаря его имени Эйн всегда будет помнить, кому он обязан за сына.
* * *
Эйн прекрасно понимал, кому он обязан за сына, даже если того звали Кэйтар, а не Айринэ. Теперь на мегакровати спали трое детей, а по ночам какое-то время парни дежурили вдвоем, потом Кэйтар проникся местным режимом кормлений и сна, обреченно понял, что ради него все перестраивать не будут, и смирился.
Жизнь снова обретала стабильный график.
* * *
Первое, что сделал Эйн, когда его сына выкупили и их вернули домой, поймал Айрин в коридоре и затащил, уже целенаправленно, в свою комнату. Только успеть вновь распробовать и начать наслаждаться телом своей любимой, и вдруг так резко быть оторванным от нее на два месяца?! Феерическая несправедливость! Так что, проигнорировав голодные взгляды Вилайди, Эйн начал вечер с госпожи. Оставив малька на десерт.
— Эйн, милый, ты такой агрессивный всегда после долгого воздержания!
— Я? Я соскучившийся, моя госпожа! — дразня языком сосок груди…
Интересно, какое оно на вкус, грудное молоко?
— Эйн, ненормальный! Не смей! Щекотно же!
На коровье молоко немного по вкусу похоже, только сладкое очень…
— Эйн… Ты — извращенец!
— Я просто проверяю, чем вы тут наследную госпожу кормите! — переходя с груди ниже, ниже… Совсем даже не агрессивно, нежно…
* * *
А в ночь с 29 на 30 вайэба Эйнри с Вилайди проснулись от удара ногой в дверь. В комнату влетел злой… нет, зверски злой, абсолютно злой Дэйниш, глаза которого из синих превратились почти в черные.
— Дэ-э-эйн?!
— Она, тля! Летит к нему, тля! Потому что ей его выражение лица последнее время не нравится, тля-а! Представляешь?! Выражение лица у мимозы не то! Поэтому она бросает детей и летит к нему!! Завтра за билетами, тридцать первого вылетает. Пять дней туда, пять дней обратно!.. Еще там не один же день будет! А я все это время с детьми, как дурак?! Тикусйо! — и Дэйн вылетел из комнаты.
Эйн, вздохнув, нашарил рядом с кроватью штаны, меланхолично натянул их на себя, поцеловал Вила: "Спи, котенок, я, похоже, не скоро вернусь…" и пошел искать друга.
Как и ожидалось, тот лупил в тренажерном зале бедную грушу.
— Дети с кем?
— Лейхио сдал.
— То есть, и его разбудил?
— Он не спал еще… Я как раз к тебе шел, а он мне навстречу.
— Странно… А куда он шел?
— Да насрать, тля! Меня бросают, а ты тут вычисляешь, куда тащился Лей, когда я его подсек?! Тикусйо! Я думал, ее отпустило…
— А я думал, что тебя…
— Тикусйо! Тля!
— Иди сюда, поболтаем… Тебе надо выдохнуть и расслабиться.
— Руки только от меня убери, я на секс не настроен! Сказал же, убери руки!
— Да ладно… Мы вместе уже не помню когда в последний раз были! Почти полгода уже прошло.
— Да иди ты?! Правда, что ли?
— Спиногрызам сейчас сколько?
— Тикусйо! Почти четыре уже!
— Оба-на, да? Прикинь?! Так что не выделывайся…
— Эйн, я сейчас очень зол. Серьезно, очень зол!
— На что конкретно?
— Ну… Руки убери, я сказал! Ты меня отвлекаешь!
— Злиться мешаю? Так я еще и поцеловать могу, ты же знаешь…
— Знаю… Тикусйо! Эйн… Лю…
Эйнри быстро заткнул рот друга поцелуем. Когда Дэйн называл его любимым, внутри сразу как будто что-то начинало душить, мешало дышать, и глотать становилось тяжело.
Лежа рядом на ковре и смотря в потолок, Эйн решился наконец на серьезный разговор.
— Понимаешь, я же сразу знал, что буду не единственным. Что кроме меня появится еще кто-то, кому суждено будет стать отцом ее детей. И я заранее его ненавидел до искр в глазах. И вот госпожа приводит тебя. В наручниках. В штанах этих… И я пропал. Особенно когда ты на нас с Лейем из-под гривы своей зыркнул… Но я сразу тебя пометил, как младшего и все было нормально. А обаяшка задницу прячет. Если бы ты сразу его, ну, хотя бы на уровне подсознания, трахнул, то реагировал бы на него как на младшего, а ты реагируешь, как на равного. Кто ты, а кто обаяшка, ну, сам подумай?!
Дэйн решил последовать совету друга и правда подумать. Он — отец наследницы, выше уже не прыгнуть. Верхняя ступень. Мимоза… Мимоза — это слабость госпожи. И на самом деле парень и правда плохо выглядит. И… Чего он, и правда, так распсиховался? Вроде уже решил все для себя. Ну, уедет госпожа на две недели, с кормлением они без нее выкрутятся, немного молока оставит сейчас, еще пришлет с пассажирским рейсовым… Кретин он нервный. К кому ревновать надумал? К мимозе! Вот позорище…
* * *
Айрин было очень стыдно перед ребятами. Правда, очень стыдно… Особенно перед Дэйном. Он вылетел после ее разговора с Мийлийяшем, хлопнув дверью так, что полусонные дети расплакались. Пока она металась между тремя малышами, пытаясь их успокоить, бежать догонять волчонка было уже поздно. Когда ввалился удивленно-озадаченный Лейхио: "Меня тут прислали помочь вам с детьми. Вы уж простите, но я никогда такого злого Дэйна не видел, госпожа. Что у вас тут творится?!", Айрин не выдержала и расплакалась… Начала, всхлипывая, объяснять. Лейхио очень внимательно выслушал, сидя у Айрин в ногах и положив голову ей на колени. Потом поставил диагноз: "И этот мальчишка совсем обнаглел!".
Девушка снова расплакалась. Ставить сейчас Дэйниша на место ей не хотелось. По сути он был миллион раз прав. Но когда перед глазами снова вставало лицо Мийя… С ним там явно что-то происходит. Она должна всего лишь съездить и убедиться… Хотя кого она хочет обмануть? Просто соскучилась по парню, вот и все. Их как будто связало невидимой нитью что-то, и теперь она чувствует, когда ему плохо. Она чувствует Эйна, чувствует волчонка, абсолютно не чувствует, но ей очень дорог Лейхио. С Мийлийяшем все так же и совсем по-другому. Больше всего это похоже на ее связь с детьми. Когда у Азари ночью разболелся животик и девушка тоже сразу проснулась, буквально чувствуя сама эту боль. Не сопереживая, а ощущая как свою собственную. И сейчас там, далеко, Мий страдает. И ей от этого плохо… Очень плохо! Настолько, что она готова бросить детей, мужа, брата и лететь пять дней, только чтобы обнять, поцеловать, успокоить… И вернуться обратно.
— Лей, почему такое происходит с нами?!
— Вы планомерно привязывали его к себе. Хорошей такой, надежной цепью. А блок, чтобы защитить себя, не поставили. Поэтому связь получилась обоюдной. Вот вы парнишек, которых наказывали в Джордане, вспоминаете?
Айрин задумалась…
— Нет, представляешь? Думала, сниться по ночам будут, как кошмарный сон, но почти забыла уже, даже лица.
— Потому что подготовились и блок поставили. А с парнишкой этим расслабились, переживали за него не отстраненно, а как за родного. Слились с ним. Обычная ошибка начинающих и неопытных. Хотите, я попробую объяснить это Дэйну?
— Да, пожалуйста… Я знаю, что очень не права, но не могу поступить иначе.
Девушка опять начала всхлипывать. Лейхио пересел к ней рядом, на кровать, обнял. Айрин уткнулась ему в плечо и снова зарыдала. Лейхио взял ее на руки, перенес в гостиную, уложил на диван, налил воды, потом сел рядом и начал рассказывать историю из их с Сайни жизни, когда они только познакомились. История была смешная, девушка расслабилась, успокоилась. Потом Лей начал рассказывать историю, которую ему в детстве рассказывал в гареме один старик. Почти волшебную сказку. И под напевно-убаюкивающий голос мужчины Айрин уснула. Лей снова взял ее на руки и перенес обратно на мегакровать. Чтобы было удобнее следить сразу и за детьми, и за госпожой.
Проснулась девушка от тихого шепота.
— Давно спит?
— Ну, с час точно… Тебя отпустило?
— Да. Я знаю, что кретин, можешь не говорить.
— Поговорить я хотел с тобой о другом. Ты же в Джордане систему блоков должен был проходить?
— Тикусйо! Да понимаю я все. Просто больно, Лей! До слез больно, понимаешь! У него выражение лица не то — и все… Пропади мы все пропадом. И я, и дети..
— Попробуй посмотреть на это в другом ракурсе. Если тебе вдруг станет плохо, госпожа тоже все бросит и прилетит к тебе, где бы ты ни был.
— Ага. Куда мы денемся с этой гребаной планеты, скажи мне?! И… Мне, думаешь, сейчас не плохо?!
— Тебе плохо, потому что ты себя сам накрутил.
— А мимозе почему плохо? Не поэтому же?
— Дэйн, ему плохо…
— Все, замяли! Я уже понял, что ему плохо, потому что плохо, а мне — потому что я ревнивая истеричка. Мне уже Эйн все объяснил на пальцах.
— То-то у тебя такая походка странная и морда сытая. После его пальцев, не иначе! — тихо заржал Лей.
— Тикусйо! Да пошел ты!
— Я-то сейчас и пойду. Спать. Спокойной тебе ночи.
— Постой. А куда ты шел так поздно?
— Да к тебе и шел. Поболтать. Дело есть. Но лучше завтра уже обсудим. Спать хочется, сил нет. И прекрати госпоже нервы трепать! Где бы мы все были, если бы не она? И как бы мы все жили, если бы она хоть часть правил соблюдала? Тоже мне удумал, сцены ревности своей госпоже закатывать. У Эйна научился?
Показалось или… Не показалось…
— Волчонок, миленький, хороший мой… Ну не плачь!
— Ну вот, теперь я еще и вас разбудил.
— Я сама проснулась… Ну, не плачь, любимый мой, золотко мое…
Лейхио, дабы не мешать милой семейной идилии, тихонечко выскользнул из спальни. Спать, спать, спать… К теплому боку Сайни, который никогда не страдает, а если ревнует — лупасит кулаком в живот, не устраивая из этого мелодрам.
* * *
С первой же ночи после отъезда Айрин Эйн переехал на кровать к другу. Вилайди героически согласился с этим решением — нехорошо было оставлять на одного Дэйна целую толпу детей, один из которых, к слову, был не его.
Дэйн старательно прочищал себе мозг на предмет ревности. Иногда получалось. Хотя бы просто потому, что он сам в глубине души переживал за Мийя. Иногда накатывало… Сколько себе не тверди, что госпожа вправе творить все, что угодно, что он старший муж и круче только тучи, что Мий и правда достоин жалости… Все равно было обидно. Ну, накопилось у него к этому парню, просто накопилось уже! И фамилия, и деньги, и под конец вот это…
Наконец госпожа вышла на связь. Эйн выпинал друга из комнаты: "Или госпожа, или ты, или обаяшка ляпнете что-нибудь и будет новый виток великой депрессии и знатного мозгоебства! Сиди под дверью и дуйся лучше."
Дэйниш действительно сел под дверью и пристроился поудобнее, чтобы лучше было слышно.
— Оба-на! Как я вижу, вы без нас там не скучаете, госпожа?
Зубы чуть скрипнули, Дэйн тут же поймал себя на этом и расслабился. Эйнри — молодец. Не выстави он его, госпожа сразу бы поняла, что ревнует… по-прежнему ревнует! Что же с этим делать то?!
— У меня все нормально. А у вас?
— У нас тоже тихо и мирно.
— Дети?
— Тоже хорошо.
— Отлично. Вечером перезвоню.
И это все? Никакого тебе "Люблю, скучаю"? Тикусйо!
— Слышал все?
— Да.
Эйн сочувственно посмотрел на друга. Да, перегнул тот палку со своими сценами… Если уж госпожа с ним разговаривала в таком тоне, то Дэйнишу вообще пора начинать мазать задницу барсучьим жиром. К возвращению госпожи, если та не остынет, огребет парень по самую "немогучую могучу". Но говорить он ему, конечно, об этом не будет. Вдруг все еще обойдется, а этот мозгоебщик себя накрутит за неделю…
* * *
Когда карета с госпожой, управляемая Лейхио, въехала в ворота, все радостно бросились во двор, встречать.
Айрин поцеловала Эйнри, Вила, Сайни. Обняла Сабину. Взяла за руку Дэйна и потащила его за собой.
Втянула в его, постоянно пустующую, комнату.
— Раздевайся!
Дэйниш, уже в общем-то, почувствовавший, что секс если и будет, то не совсем обычный, от приказного тона жены занервничал еще больше. Но разделся. И, не дожидаясь приказа, встал на колени.
— Я так скучал без вас…
Айрин фыркнула, отметая все, что мешало ей идти намеченным курсом. Ей нужен был не просто скучающий без нее мужчина. Тактичные методы вправления мозга мужу не помогли, значит, будут нетактичные.
— Ты никак не можешь перестать ревновать меня к Мийю. Я много думала, что же мне с этим делать… Потому что Мий будет в моей жизни достаточно долго и ты, надеюсь, тоже (Комок обиды и волнения в горле увеличился, обернувшись возросшим в два раза страхом: что госпожа хотела сказать этим загадочным "надеюсь"?). Мне кажется, тебя стоит перевести с нормального секса на тот, который достается Мийю. Ведь раз ты к этому так ревнуешь, значит, тебе тоже хочется. Иди за флоггером.
Дэйн потянулся за штанами, получил звонкий шлепок ладонью по руке. Как мальчишке! Вспыхнул, разозлился. Задышал, глубоко, гневно раздувая ноздри. Глаза засверкали. Хлопнув дверью, вылетел в коридор и дошел до комнаты для наказаний, не встретив, к счастью, никого из парней. Сидят, наверное, сейчас в гостиной. Вино пьют. Тикусйо!
В комнате схватил флоггер, огляделся. Схватил еще две плетки, анфаллос, который терпеть не мог, предпочитая живой член Эйна, огляделся еще раз. Какое-то время размышлял на тему: брать стек или нет, решил не брать. Если будет под рукой, то они сейчас оба в неадеквате, и госпожа, может, и использует.
Здравая часть мозга, сначала полностью атрофированная, начинала потихоньку снова функционировать. Обратно возвращался, успокаиваясь, просчитывая различные варианты развития событий. Манипулировать госпожой он уже научился неплохо.
Вошел в комнату, высыпал все принесенное с собой на пол, опустился на колени возле двери. Госпожа сидела на кровати, поджав губы, и буравила его взглядом.
Дело дрянь, довыделывался, до истерил, кретин ревнивый.
— На кровать, лицом вниз, быстро!
Закусив губу, взгляд в пол, чтобы не сорваться от обиды и не испортить все еще больше. Быстро, на коленях, дополз до кровати. Тля, давно он так не унижался! Лег, заложив руки под голову.
Спину погладили флоггером. Не сразу с размаху, значит все не так уж плохо, как казалось. Есть еще шансы…
— Да, кстати, не волнуйтесь, отца я к мимозе отправил заранее, так что он к нему почти сразу после вашего отъезда приехал и реанимировал.
Ленточки флоггера остановили свое движение. Потом в его спину, между лопаток, уткнулось мокрое личико жены. Поцелуями покрыли сначала плечи, потом шею, потом, наоборот, по позвоночнику вниз.
— Волчонок, любимый… Тебя, правда, отпустило? Я думала, что раз ты ни разу не поговорил со мной, то продолжаешь… Прости меня, мой хороший! Я тоже так без тебя соскучилась! Я… Просто сил нет, как соскучилась. Без тебя! Ты ведь больше не будешь на меня злиться, золотко?
— Нет, не буду. Он хороший парень, и очень вас любит. И… Я вас тоже очень люблю.
* * *
Жизнь снова обретала стабильный график.
А Дэйниш, очевидно, в качестве компенсации от мироздания за нервный стресс, нашел в пачке бумаг аккуратно запрятанное, специально для него написанное, четверостишье: