Лекси

Мне снова снился сон-воспоминание.

Во сне мне очень сильно хочется спать, так, что глаза закрываются сами по себе, и меня отключает иногда на несколько минут, но потом снова включает обратно. Потому что моя сестра-егоза уже проснулась, почти вместе с солнышком и, сидя на своей кровати, канючит голосом маленькой избалованной девочки: "Поехали, из лука постреляем! Ну, поехали, поохотимся! Ску-у-учно!".

Открыв один глаз, я убеждаюсь в том, что меня не закинуло в прошлое от событий последнего сна, и на самом деле мы уже вполне себе взрослые. А если закрыть глаза и расслабиться, то даже можно просчитать, что со свадьбы бабушки… Ну да, точно! Двенадцать лет уже прошло. Парень сестры получил официальный статус жениха два года назад, так что мы обе теперь помолвленные дамы, при мужчинах. Но замуж мы не спешим, во-первых, из-за очень непонятной ситуации с мужьями у женщин нашего рода. Во-вторых, бабушка попросила не торопиться и соблюсти приличия. В нашем роду принято выходит замуж не раньше, чем в сто двадцать пять, то есть, где-то в человеческие двадцать пять.

Мой мозг ведет борьбу из последних сил, цепляясь за родные, человеческие мерки, потому что в этот раз засасывало полностью, стирая мое сегодняшнее Я. И где-то внутри уже стучало мое имя, то, прежнее. И имя сестры… И…

Но нам всем и так хорошо, так что мы просто наслаждаемся жизнью.

Тем более, что у любимого в семье ситуация немного странная. Он самый младший сын вождя клана. Его старший брат, скорее всего — будущий вождь, еще даже не выбрал себе жену. А как-то правильнее, если младшие женятся после старших, но брат моего любимого женится, только если ему под нос невесту его мечты поставят, а сам он как-то женщинами не очень интересуется. Поэтому мы честно будем ждать моих ста двадцати пяти, чтобы приличия нарушал только один из пары.

Жених сестры, наоборот, самый старший сын, и жрец уже объявил его преемником отца, будущим вождем клана Дарпеолов. Поэтому сейчас он упорно отстаивает свое право среди молодого поколения, чтобы ни у кого даже сомнений не возникало. А к нам приходит раз в неделю, с едва зажившими шрамами, хватает сестру в охапку, и они запираются у нас в домике на сутки. Но сегодня сестра одна и скучает. "Поехали на охоту!

Ну, поехали на охоту!", — упорно канючит она, как маленькая.

А я не хочу на охоту! Мне подумать надо. Сердце ноет, на душе неспокойно, предчувствия мучают… странные…

Меня явно беспокоит что-то на уровне подсознания, начиная от бабушкиного поведения и заканчивая общими вибрациями в мире.

Последнее время бабушка ведет себя очень загадочно. Хотя, после ее непонятного брака, смысл которого нам так никто и не объяснил, она все время ведет себя странно. Но в последнее время ее поведение еще страннее, чем обычно. И мне надо в тишине все обдумать, лучше всего — перед этим как следует выспавшись.

Но тут, после негромкого предупреждающего стука, в дверях появляется еще одна ранняя пташка — мой любимый.

Волосы до плеч, чистого черного цвета, и несколько белых прядей в челке.

Стройный, высокий, сильный… Взгляд на меня то хищный, то нежный.

Разрез глаз очень интересный — внешний угол, у виска, приподнят и слегка удлинен. А сами глаза большие и ресницы длинные. Но черты лица резкие, не девичьи совсем. Хотя для парня он очень красив…

Внимательно смотрю на свою сестру-близняшку. У меня с ними во внешности если и есть сходство, то только в том, что мы — блондинки со стальным цветом глаз. Черты лица абсолютно разные. Я хрупкая, тонкокостная и миниатюрная, а Хранительница и ее сестра — высокие, мускулистые, крупные девушки. Идеально гармонирующие с мечами и луками. Да даже волосы у меня — Лекси — вьющиеся, а у сестер — прямые.

— Ну, поехали! Поскачем! Из лука постреляем! Ску-у-учно!

— Злата моя, хватит хандрить! Давай и правда на охоту поедем? Спорим, я поймаю утку раньше, чем истинный кречет твоей сестры! — а это уже любимый присоединился к уговорам. Против двоих мне уже точно не устоять, поэтому соглашаюсь, хотя не лежит у меня сердце к этой охоте… Мне бы разобрать все, разложить по полочкам, обдумать…

Почему бабушка ведет себя так странно?! Она не больна, от нее не пахнет болезнью. Но ведет она себя так, как будто уйдет к дедушке не сегодня, так завтра.

Понятно, что замуж она выходила не по любви. Не любят эти двое друг друга. Но зачем? И если зачем-то выходила, то выполнена ли цель? Раз собралась уходить, значит, выполнена? Мне бы подумать…

И тут я просыпаюсь от шороха рядом. Открываю глаза и сначала не понимаю, где я. Дожили! Довспоминались… Я так скоро сама себе записки писать начну, чтобы не путаться, что было со мной как с Лекси, а что с… Как же меня звали-то? Как-то красиво… По-эльфийски как-то… Айзаэль. А сестру — Лерайэ.

Рядом сидел напряженный братик и, не отрывая взгляда от входа в юрту, на ощупь искал свою одежду.

— Кто там, — храбро рискнула спросить я.

— Это я, Этрен. Мне можно уже войти?

— Да.

По мне, так мы уже вполне были готовы к приему гостей, особенно родственников. Я уже была одета, братишка тоже впрыгнул в джинсы и быстро натягивал на себя футболку. А вот Рутор…

— А где Рутор? — растерянно оглядывая юрту третий раз, спросила я, не обращаясь ни к кому конкретно.

— На охоту ушел… — как-то со слишком загадочным лицом ответил мне Алекс. Но устраивать пытки оленей из заповедного леса мне не дали, тихим покашливанием обратив внимание на себя.

— Жаль, что Рутора с нами не будет. В первый раз нужен кто-то, кто присмотрит за твоим зверем, если у нас все получится. Тогда, может быть, вы доверитесь моему внуку?

Интересно, а кто у нас внук?

Как будто услышав мой мысленный вопрос, Этрен вышел и минут через пять вернулся с юношей, ну, может чуть нас постарше — просто уж очень выражение лица у него было серьезное, похоже, от осознания повышенной ответственности и важности возложенного на него поручения.

Я, как его увидела, сразу идолом языческим так и застыла — прямо вот готовый антураж к церемонии пробуждения зверька брата.

Волосы у внука Этрена были длинные, чистого черного цвета, а в челке — несколько белых прядей. Стройный, высокий, мускулистый. И разрез больших глаз очень оригинальный — внешний угол, у виска, приподнят и слегка удлинен. Хищные, резкие черты лица были очень красивыми для парня, в отличие от пушистых длинных ресниц — предмета зависти всех девушек в клане, наверное.

Алекс ущипнул меня сзади за мягкую часть и прошептал в ухо: "Нас двоих тебе уже мало, что ли?". И глаза у него были такие, что я — даже без учета недавно проявившихся скоростных способностей брата — не стала бы с уверенностью ставить на нашего нового родственника.

— Не ревнуй! Он просто один в один — парень Хранительницы, — ласково потеревшись щекой об плечо брата, успокоила я его.

И на всякий случай решила всем объяснить свое поведение, пересказав сон-воспоминание.

Внук Этрена заинтересовано посмотрел на меня, потом на Алекса, и хмыкнул:

— У меня уже есть планы на другую женщину. Я тебе не соперник, брат.

Нет, в глазах братишки он, наверное, набрал какое-то количество очков, но я посчитала себя немного оскорбленной. Даже с учетом того, что никакого влечения у меня к нему не было, но вот так сразу откровенно объявить, что я ему не интересна… Но на самом деле хорошо, что мы с ним оба ничего друг к другу не испытываем — проблем меньше.

Всю дорогу до их "капища" наш старший родственник молча шел впереди, за ним шел его внук, которого нам так и не представили, а потом мы с братом.

Камни их богов были не очень далеко от селения, в низине. Это были два огромных валуна, поросшие снизу мхом.

На одном камне был нарисован значок, при виде которого неверующей мне захотелось сказать: "Чур меня!" — он безбожно напоминал свастику, с лучами, загнутыми по часовой стрелке. "Знак великого закона движения, который дал нам Велес — лучи солнцеворота, идущие посолонь, от Тьмы к Свету, от Нави через Явь к Прави" — пояснил Этрен, спасибо ему, конечно.

Хотя, на самом деле кроме слова "посолонь" я вроде бы даже все поняла.

На втором камне был нарисован круг, разрезанный толстыми линиями на шесть равных треугольников. Используя метод исключения, и ежик в угаре смог бы определить, что это был знак Рода.

Когда я начала пытаться понять, чем же именно "нарисованы" эти знаки, мне резко стало как-то сильно не по себе. У брата опыт общения с местными богами уже был, а мне вот как-то еще не пришлось с ними встречаться, и, если уж честно, что-то и не рвалась я очень с ними познакомиться. Но рисунки явно были сделаны художником, имя которого — Природа.

Церемония "доброе утро, зверушка моя" носила несколько интимный характер, толпы болельщиков не наблюдалось, только трое молодых людей подошли и встали на одинаковом расстоянии друг от друга вокруг нас.

Алекс

Я разделся до плавок и лег спиной на камень Велеса, раскинув руки.

Сестренка и новоявленный брат уселись чуть поодаль. А Этрен встал у камня Рода и начал что-то бубнить себе под нос. "Роде Всевышний, породивший жизнь Яви и Нави! Ты есть Богом Богов Наших и всему Роду Божескому начало…", ну, а дальше вообще что-то несуразное пошло.

Камень был очень теплый, но меня все равно немного потряхивало. Не от холода, а от волнения. У меня в этом мире каждый день что-то новенькое: то богини, то парни, теперь вот… духа зверя во мне будить будут.

Экспериментаторы кругом научные, а я им всем мышь линейная, подопытная, инбридинговая.

Самое ознобительное было в том, что должно было произойти потом, если все же у нас все получится. Что тогда делать-то буду?!

Этрен закончил болтать с одним богом, и перешел к камню, на котором бабочкой отдыхал я.

Лекси

За валуном, на котором лежал крестиком мой братик, находилась яма правильной, почти квадратной, формы, и когда Этрен перешел от одного камня к другому, в этой яме неожиданно вспыхнуло мощное пламя. Я искренне распереживалась, чтобы оно не опалило брату волосы и не прожарило мозг до хрустящей корочки, потому что в высоту оно было реально метра в два, точно. А главное, непонятно, с чего оно вдруг загорелось-то! Я могу поверить в иной мир, но самовозгорающиеся ямы меня беспокоят и очень сильно, между прочим. Особенно, когда там недалеко мой брат, а Рутора нигде, кошака блудного, не видно. Похоже, я нашла очередной минус наличия двух мужчин в жизни — волнуюсь и за того, которого вижу, и уже начинаю волноваться за того, которого не вижу.

Этрен продолжил говорить что-то и иногда поднимать руки к небу, и тогда пламя как будто тоже тянулось, становилось еще выше, еще ярче.

Тут один из трех парней подошел и протянул жрецу тушку какого-то животного, очень похожего на зайца. После прощальной речи в несколько фраз, зверек полетел мимо валуна в огонь. Искры, треск, и все… как корова языком слизала. После чего следующий парень вручил Этрену нож, и тот склонился сначала над одной рукой моего братика, потом над другой. Я знала, что сейчас это произойдет, но все равно слегка напряглась — мало ли чего. Вдруг его Круот подкупил, и он сейчас Алексу вены вскроет…

Рутора-то рядом нет!

— Успокойся, сестра, все будет хорошо. Дед — опытный жрец, он часто поит камень кровью. Даже моей несколько раз поил.

Конечно, мне сразу стало легче, как только я узнала, что мой родственник опытный веновскрыватель, и даже на внуке поотрывался. Где этот гулящий кошак?!! Ру-у-у-тор! Мамочки! Как мы решились-то на все это?! Маньяки полоумные…

Алекс

Пламя сзади, за моей головой, я ощутил только как ослепляющую глаза вспышку, после которой надо мной включился слишком яркий свет. Пришлось глаза закрыть и ориентироваться по звукам. Причем, слышимость я тоже терял, с каждой минутой просто. Ощущение реальности, вот это вот чувство что я "здесь и теперь", явно прощалось со мной. Холодное касание стали, секундная обжигающая боль — и теплый ручеек по одной руке. Потом все то же самое с другой. Меня уже почти нет внутри тела… Меня уже почти нет в этом теле… Я уже почти…

"Ты венец делу всему и жизням земным, Велесе, Боже наш! Пусть наполнится сердце мое радостью от сотворенного, ибо деяния мои с сердцем чистым и помыслами светлыми. Пусть проявятся дела мои плодами благостными и славой роду моему! Благослови, Велесе, пусть будет так!"

Лекси

Этрен очередной раз вознес руки к небу, пламя вспыхнуло, и дым от него вдруг полностью скрыл и камень, и жреца, и, что самое страшное, брата…

Я вскочила на ноги и рванула туда изо всех сил, но чья-то рука схватила меня и удержала. Почти ничего не соображая, я начала вырываться, и тут из дыма вылетел… кречет.

— Получилось! Охренеть!!! — радостно завопила я, глядя, как брат мечется в небе, по-моему, еще не совсем осознавая, что произошло.

Меня выпустили из рук, чтобы я могла бурно радоваться случившемуся. А в небо взвился второй кречет, черный, и начал кружить рядом с Алексом.

Братишка успокоился и перестал махать крыльями как спятивший попугай. И только я решила, что за одного мужчину в своей жизни могу перестать переживать, как в небе появился… Кого точно тут не ждали и не приглашали, а он на огонек решил заглянуть. Ворон!

Алекс

— Маши крыльями! Давай! Не улетай далеко!

Кто — маши? Я — маши? Я маши — чем? У меня — крылья? Зашибись, вашу мать! У меня — крылья!

Состояние сознания странное… Как будто бы и я, но в тоже время не совсем я. Мысли вроде бы мои, а вроде бы и не совсем. Сейчас в летающем рядом ятре я видел только друга, брата. Тогда как человеком я все же чуял в нем возможного соперника. Я вдруг резко вспомнил, как надо летать и взмыл вверх, потом спикировал вниз, почти до сестры, снова вверх…

Вертикально. Хвостом строго вниз… Ракетой! Махая крыльями изо всех сил. С ума сойти! Теперь по диагонали и вверх… Быстрее! Против ветра… И снова камнем вниз.

И тут я увидел ЕГО. Выйдя из пике, я кабрировал вверх, чтобы оказаться над ним, и потом снова резко спикировал вниз, на бешеной скорости, прижав лапы к телу и выставив вперед длинные острые когти задних пальцев. Один сильный косой удар, как хорошо отточенным ножом, и голова этого клятого ворона наконец-то упадет на землю…

Мимо меня промелькнула неясная тень. Свистящий шум крыльев. Брат тоже решил присоединиться к охоте. У него опыта больше, он бесспорно быстрее.

А уж против нас двоих у ворона нет никаких шансов!..

Лекси

Четко разглядеть, что происходит в небе, я не могла, это было какое-то скоростное мелькание светлых и темных размытых пятен. Светлое — вверх, вниз. Темное — вниз. И вдруг ворон как будто исчез на секунду и тут же снова появился, но оба пятна уже оказались под ним. И тут же снова вверх и по прямой, за вороном. Странно как-то. Кречет — хищник, он же должен быть быстрее ворона! Нет, я не орнитолог, но и не блондинка же! То есть, блондинка, но… Почему эта птица летит быстрее моих братьев?!

Метательных камней ей промеж глаз мелкой дробью!

Алекс

Разницу в нашей с братом скорости пикирования чувствовали только мы. Он опережал меня на секунды. Они могли иметь значение только для нас и для нашей жертвы. Касание чьих когтей принесет ей мгновенную смерть.

Невидимую и бесшумную.

Брат уже почти коснулся… Я уже почти коснулся… Это было странное ощущение, как будто вдруг на всех скоростях воткнулись в тугую вязкую жижу… и снова летим дальше, вниз. Только ворон уже над нами.

Мы не могли ошибиться, промахнуться, не рассчитать… Быстрота, резкость и точность. Мы — смерть из воздуха.

Резкий разворот — и по диагонали вверх за уносящейся от нас вдаль добычей. Длинные острые крылья делают взмах, еще, еще… Как у пловца — быстрое, без остановок, стремительное движение вперед.

Мы уже должны были его догнать много раз… Очень много раз! А он все равно летел впереди!.. Зашибись! Так не бывает!

Взмах, взмах… Брат вырывается вперед все больше. Или это я отстаю?

Да… Все труднее и труднее удерживать нужную скорость. Я — не слабак!

Давай же, быстрее!.. и я падаю вниз, практически не контролируя полет.

Деревья стремительно приближаются… Разворот из последних сил — и я сижу на ветке… Сердце бьется часто-часто.

— Хорошо, брат! Молодец! Ты не обратился!!! Сейчас отдохнешь, и полетим обратно…

Ворон, как будто дразнясь, летает над нами. Ненавижу! Себя и его… Сейчас!

— Спокойнее, брат! Догнать мы его не сможем. А вот упасть без сил лучше поближе к гнездовью.

Откуда-то из облаков на эту дрянь падает золотая стрела. Вжих — и ворон уходит, но с трудом. Он ранен! Но как вообще он смог увернуться? Стрела несется за ним… Золотой кречет. Ятрейльд. Красавец! Глаза слепит…

Брат следит за охотой не только с восхищением, но и с легкой завистью.

Конечно… Он-то, в отличие от меня, полон сил, это у меня сердце сейчас выпрыгнет из груди, а из полуоткрытого клюва вырываются какие-то странные хрипящие звуки.

Но зрение у меня по-прежнему идеальное, и я вижу, как между деревьев устало бредет красно-рыжий дарпеол.

— Лети, брат! Удачной охоты!

А сам лечу-падаю вниз, к Рутору. И мы медленно и печально движемся в обратном направлении. К селению.

Лекси

Я поседею раньше времени с этими двумя оболтусами! Один утащился неизвестно куда в ночи, и до сих пор ни слуху, ни духу. Второй, едва крылья прорезались, сразу тоже слинял. И смысл иметь двух мужчин, если оба шляются где-то, второй день подряд оставляя тебя со старшим родственником? Вполне себе еще, кстати, моложавым. Навешаю этим двум потаскунам оленьих рогов на кошачью и птичью головы, будут знать, как женщину одну бросать!

Через некоторое время я уже была готова простить им все грехи лет на сто вперед, только бы вернулись живыми и невредимыми. Даже начала подумывать, к какому из камушков пойти пошептаться лучше, чтобы попросить богов присмотреть за этими двумя негодяями любимыми.

И тут один из них упал с неба прямо мне под ноги и практически в полете превратился в человека. В бессознательное тело…

— Са-а-шка!!!!

Размазывая слезы по лицу, я увидела, как к нам хромает рыжая пантера, и, не выдержав, все же расплакалась в голос.

Алекса мы в сознание так и не привели, но Этрен сказал, что состояние у него стабильное, просто переутомился и будет теперь спать, может, даже сутки.

А Рутор, усталый и замученный, сидел в нашей юрте, пил какой-то настой из трав и рассказывал о своих охотах.

В нашем мире он далеко за вороном убегать побоялся — запахи в городе не те, запросто мог потеряться.

А сегодня ночью он гонял по лесу черного дарпеола, старого и хитрого.

Или, правильнее сказать, это старик его гонял по лесу, путая, заманивая, то скрываясь, то появляясь вновь.

— Знакомые шутки, — сквозь зубы процедил Этрен на все это, и они с Рутором как-то так многозначительно переглянулись.

— А потом я понял, что он меня к "Злому вихрю" привел. И тут такой удачный момент для прыжка. Почти завалил! Лапой коснулся! А он в эту вихревую воронку… И исчез! Я за ним…

— Сумасшедший котенок! — высказался старший родственник, а я все свои добрые слова решила приберечь для ночи. Чтобы не сдерживаться в выражениях, высказаться от души. Или от двух? Или от одной второй… Но по полной программе! Чудовище безмозглое!

Рутор покраснел и быстро закончил:

— Меня не пустило, обратно выкинуло. А, идя сюда, я вот его встретил…

— Одного? — все же, как не старался Этрен казаться спокойным, но по голосу сразу было понятно, как сильно переживает он за внука.

— Нет. Аймер был с ним, но его ждала охота. И… Он охотился в паре.

— Да? И кто же был с ним?

— Золотой ятр!

— Но…

И снова этот странный загадочный обмен взглядами… Вскрики на улице отвлекли меня от желания придушить хотя бы одного из двоих. В юрту ввалилось уже третье на сегодня потасканное неизвестно где тело. Но оно выглядело явно лучше первых двух — сам долетел, сам вошел и даже сам сел…

— Аймер?…

— Охота была неудачной. Мы преследовали добычу до "Злого вихря", но он нырнул в него и исчез. Собрат кинулся за ним. А я решил, что одного пропавшего потомка тебе хватит, и вернулся.

— Струсил? — с ехидной мордой спросил мой безмозглый кошак.

— Есть смелость, и есть безрассудство. Ятрейльд всегда поступает обдуманно, и если уж решится рискнуть жизнью — то, только точно зная, что это принесет пользу клану. Какая польза была бы, если бы меня засосал вихрь, и деду пришлось оплакивать очередного родственника?

Милый какой, умный, славный, правильный! Не то, что мои оболтусы… Хотя в углу юрты лежит бездушная и безжизненная тушка такого же ятрейльда — разумного. Или — с кем поведешься, тот тебя плохому и научит? Ну, или, переиначивая слова Рутора, каждая женщина достойна своих мужчин. Вот кому-то достанется такая вот спокойная умница, а у меня два обалдуя рисковых, что уж тут поделаешь.

И тут мое второе наказание пришло в себя настолько, чтобы тихо продекламировать:

Я кинулась к брату, но он, похоже, проговорил эти стихи во сне. Странно, вроде раньше он как-то к разговорам в рифму был не склонен. И что же тогда получается, что у него дух зверя — поэт? Все страньше и страньше…

И, как бы в ответ на мои мысли, брат, не просыпаясь, выдал нечто оптимистичное:

— Что с ним такое происходит?! Кто-нибудь может мне объяснить?!