Глава 1

Ривриен:

День сегодня не задался с самого утра. Сначала запланированная еще три дня назад охота помахала мне хвостом. И, главное, обвинить в случившемся было некого, просто совершенно некого! Маркиз Вук, конечно, узнал о себе много нового, но легче мне от этого не стало. Еще лет пять назад, несмотря на его невиновность, я бы развлекся с ним более изощренным способом. Но, возможно, королевское кресло вырабатывает здравый смысл и терпение. Потому что сейчас — не хотелось.

Сезон дождей начался раньше на несколько дней, разве виноват в этом несчастный маркиз? Даже если именно он отвечал за организацию этой охоты и мог бы, бурдулак козлорогий, поинтересоваться у предсказателей погоды! Правда, об этом я ему уже сообщил в самых доступных выражениях.

А когда я, мокрый и злющий, как укушенный пчелой бык, влетел обратно во дворец, то наткнулся на свою драгоценную жену Айриш со свитой. Полюбовавшись на синхронно присевший в реверансе цветник, отметил появление в нем новых лиц и разозлился еще больше.

Я всегда контролировал появление новых девиц в свите королевы, причем гораздо тщательнее, чем ее собственную личную жизнь. Да, я позволял ей самой выбирать свое окружение, но, прежде чем считаться придворной дамой, будущая фрейлина должна была быть представлена мне. Это было дело принципа, ну и… права первой ночи. Плоха та фрейлина, которая не может удовлетворить своего короля.

Закончив изучать девиц в свите, перевел взгляд на жену и нахмурился. Что-то было не так, хотя я не смог бы точно объяснить, что именно. Волосы она по-другому уложила, что ли? Да нет вроде… Золотые волосы, как обычно, заплетены в тугую косу, и платье это я на ней вроде бы уже видел, голубое, с бело-синей отделкой.

— Доброго утра, Ваше Величество, — с неожиданной непринужденностью произнесла королева. В ее голосе вдруг прозвучало вежливое доброжелательное равнодушие, и она улыбнулась мне без привычного напряжения во взгляде. Вот, точно! У нее исчезло это выражение испуганной и загнанной в угол кошки, напряженно ожидающей дальнейших действий хозяина.

Вроде и не бил никогда, ногами не пинал, в кровати не насиловал… Да и были мы в той кровати… по пальцам одной руки пересчитать можно. И падал я в эту кровать обычно пьяный вдрызг, чтобы захрапеть, едва голова коснется подушки.

Ну не мог я воспринимать свою жену иначе, чем мелкую девчонку, врученную мне родней вместе с короной и скипетром.

Сколько ей тогда было? Тринадцать, вроде… Нескладная, угловатая, робкая, глядящая на меня преданно-обожающим взглядом. Вначале мне было ее даже жаль, я ведь отлично помнил, как мне было тяжело, когда умерли мои родители.

Правда, я был помладше, но так она же девочка.

Разменная монета в игре за престол. Чистая королевская кровь, троеликая, дочь народного любимца, благородного короля Гиерена. Спасибо всем богам, скончавшегося самостоятельно, а не то еще бы пара лет, и мне пришлось бы самому позаботиться об этом. Вернее, это сделал бы кто-то из моей родни, но народ запомнил бы именно меня как убийцу своего предшественника, А может, кстати, кто-то и позаоотился — слишком уж вовремя мои двоюродный дядюшка покинул этот мир.

— Был ли спокоен ваш сон, супруг мой? — голос жены по-прежнему равнодушен, и это совсем не похоже на наш обычный обмен отрепетированными фразами на публике и уж тем более отличается от ее невнятного блеяния наедине.

— Мой сон был одинок, — я еще раз оглядываю цветник жены и киваю в сторону новенькой: — Смотрю, ваша свита пополнилась еще одним прекрасным ангелом.

На самом деле эта хорошенькая незнакомая куколка меня уже совсем не интересует, гораздо больше занимает метаморфоза, случившаяся с женой.

— Да, Ваше Величество, вы совершенно правы!

Определенно, с королевой случилось что-то чрезвычайно удивительное и необъяснимое. Потому что я слышу в ее голосе нечто, отдаленно напоминающее ехидство. От кого угодно, но от собственной жены я подобного не слышал за девять лет брака.

— Если вы пожелаете, юная леди Мариша будет просто счастлива составить вам компанию за завтраком, — и королева, почти не скрываясь, обменивается взглядами с новенькой девицей, а та, смущенно краснея, приседает в таком глубоком реверансе, что не заметить ее весьма… открытое декольте просто невозможно.

Обычно краснела и смущалась именно королева, поэтому, хоть я и ощущаю небольшую заинтересованность формами леди Маришы, происходящее с женой волнует меня гораздо больше.

— Я желаю видеть за завтраком и вас, Ваше Величество, и вашу новую фрейлину. Через полчаса в красной зале.

Кивнув словно бы слегка удивленной жене и еще раз полюбовавшись богатством, вываливающимся из глубокого декольте леди Мариши, я успел заметить новый обмен взглядами. Моя жена словно бы утешала бедняжку, давая ей понять, что ничего страшного не происходит и та прекрасно выглядит. И это вместо привычных ревнивых поглядываний в сторону моей возможной очередной однодневной пассии? Странно, очень странно.

Сделав несколько шагов, я обернулся и еще раз осмотрел супругу, отмечая, что да, вроде все как обычно, и коса, и платье…

Походка стала увереннее? Движения раскованнее? И, кстати… А у жены тоже есть формы… Хм… Сзади очень ничего, да и спереди… И где она их раньше скрывала, эти самые передние формы?! М-да, оказывается, дети растут довольно быстро.

* * *

Айриш:

Древние боги, я эту девчонку выбирала из трех десятков и точно была уверена, что дорогой муж, его Великолепное Величество, при виде нее тут же забудет обо мне и унесет свою добычу в логово. Попробовать, а вполне возможно, и посмаковать. Подольше.

Я десять лет делала все, чтобы этот. кошак… как там нянюшка говорила… блудливый! Обратил на меня внимание.

Бесполезно. Мой коронованный кот смотрел на меня, в лучшем случае, как на пустое место, а в худшем — как на надоедливое насекомое, вьющееся над головой. И на нервы действует, и прогнать никак…

И вот, пожалуйста! Древние Боги, за что? Шел бы и смаковал свою НОВУЮ ИГРУШКУ.

«Я желаю видеть за завтраком и вас, Ваше Величество!» — незаметно скривившись в спину мужа, мысленно передразнила я, придав королевской интонации карикатурно-надменный оттенок. Вот же… там котенок ждет. И будет ждать еще… долго.

Мариша поспешила вслед за мной, ее глупенькое, смазливое личико фарфоровой куклы побелело от испуга. Чуть приотстав от Его Величества, я обернулась к своей новой фрейлине:

— Ну-ну, милая, успокойтесь, Его Величество вполне оценил вашу… преданность. Вы неотразимы.

«Милая» порывисто вздохнула, колыхнув пышным бюстом, и закусила дрожащую нижнюю губу:

— Благодарю. Вы так добры, Ваше Величество. Я боюсь, что Его Величество… разгневается из-за того, что меня не представили заранее…

— Ничего не бойтесь, дитя мое, — я ободряюще похлопала ее веером по руке. — Будьте умницей, и все будет хорошо. Идемте.

Завтрак сервировали в малой столовой. Я любила эту залу за неброский уют и сдержанные, темно-вишневые драпировки.

Когда-то давно мы завтракали здесь с отцом. Но не время вспоминать.

Его Величество уже сел во главе стола, и еще два прибора возникли на белой скатерти как по волшебству. Лакеи во дворце вышколены еще со времен моей прабабушки, легкого ей посмертия. «Незаметность и безупречность — вот девиз хорошего лакея!». Ее слова. Бабуля была великой королевой. В отличие от меня.

— Присаживайтесь, дамы.

Я заняла свое место, а леди Мариша, скромно потупив глазки, дождалась моего кивка и снова присела в глубоком реверансе.

Девочка не упускает случая продемонстрировать имеющиеся у нее достоинства. Надеюсь, Его Величество оценит их, наконец.

Нет. Девушка уселась, а муж даже не взглянул в ее сторону. Что это с ним? Заболел, не дай Древние Боги? У нас еще нет наследника. И я не хочу снова оказаться призом для неизвестного победителя! Привычное зло не так страшит.

Бросаю быстрый взгляд из-под ресниц. Нет, здоровьем так и пышет. И смотрит на меня.

Как не вовремя. Осталось только сделать постное лицо и тоже рассматривать вышитых шелком бабочек на скатерти.

Зря я сегодня надела это платье. У него слишком глубокое декольте. Но мне так хотелось подразнить котенка, когда мы будем гулять в саду. Боги покарали меня за лень, ну что мне стоило переодеться перед встречей с королем?!

А для дражайшего супруга надо было надеть то отвратительно-розовое нечто, что Его Величество заказывал для меня сам.

Оно вполне соответствует этикету, а выгляжу я в ворохе розовых кружев как бледная моль в клумбе. Вряд ли этот образ привлек бы внимание моего мужа.

А вот котенок меня заметил… и в образе клумбы. Я невольно отвлеклась от овсянки и, пользуясь тем, что Его Величество занят завтраком, нырнула в приятные воспоминания.

Это был… Да, осенний бал, последний перед затяжными дождями. Роскошный закат, теплый вечер, красиво убранный большой зал, открытый парк… и проклятое розовое платье, которое мне прислал супруг. В подарок. Он вообще смотрел, что в коробке, или ткнул в первое попавшееся? Или в кости порядковый номер в швейном салоне разыграл?

Когда платье принесли в мои покои, мне хотелось плакать. Оттого, что я буду выглядеть розовым чучелом, и оттого, что этот… этот… мой муж! Вообще меня не видит и обо мне не думает.

Наверное, я решила надеть это убожество именно назло ему. Я уверена, если бы я просто выкинула мерзкую тряпку и замоталась в скатерть, он бы не заметил, но меня толкала глупая надежда на то, что раз элегантную королеву король не видит в упор, то разглядит хоть чучело в клумбе!

Зря надеялась. Его ветреное Величество на меня даже не глянуло. Он глазки строил леди Анне, этой косоглазой старухе!

Конечно, это я со зла, и раскосые глаза племянницы герцога Дэлисен хорошо сочетаются с ее гладко зачесанными темными волосами и стройной фигурой, но Древние Боги! В этом королевстве только слепой не заметит, что я гораздо красивее, стройнее, моложе и… замужем за этим самым единственным слепым.

Я сбежала в полутемную комнатушку, и там, сдерживая злые слезы, гипнотизировала свое отражение в большом, чуть потемневшем зеркале. Даже в этих розовых тряпках… даже… неужели я такая невзрачная?!

Борьба с подступающими рыданиями еще не была полностью закончена. Именно поэтому, услышав незнакомый голос за спиной, я не закричала от испуга, не подпрыгнула и не позвала на помощь.

— Вы прекрасны со всех сторон, Ваше Величество! — голос тихий, вкрадчивый, но очень приятный. Мягкий такой, бархатный баритон, словно гладит по коже. — Лишь тот, кто слишком эгоистичен, не может повернуть голову и заметить бриллиант рядом с собой.

Комплименты мне говорили часто и много, но ни один не заставил меня вздрогнуть и оторваться от зеркала в какой-то боковой комнатушке.

— Вы так считаете? — а в голосе веселая, обреченная злость. Пропади все пропадом!

— Я ненавижу врать.

В зеркале отражаются чуть прищуренные зеленые глаза, темные волосы. Очень молод, почти мальчишка, но что-то в нем есть. И этот голос. А незнакомец за стеклянной стеной не теряется. Шаг, еще шаг, все ближе. Почему я это позволяю?

— Но если моих слов вам недостаточно, возможно, вам докажут действия, — и снова шаг. Подкрадывается… как хищник к добыче! Ну, вот еще!

Я резко обернулась, взглядом останавливая молодого придворного:

— И на какие же действия вы осмелитесь, сударь, по отношению к своей королеве?

И надменности в голос. И холодности. Я — Айриш трехликая, а не добыча первого встречного самца, возомнившего о себе невесть что!

Свет отразился от зеркала и блеснул в зеленых глазах. Юноша медленно опустил голову в поклоне.

— Прошу прощения, Ваше Величество, — и, развернувшись, странный незнакомец направился к двери.

— Стой! — возмутилась я.

Как это он просто уйдет, а я останусь сгорать от любопытства? Нет уж!

— Уже испугался? Я думала, хищники смелее.

— Просто я не смею вам навязываться, — юноша остановился в дверях, облокотившись на косяк. — Если миледи неприятно моё общество, я не пойду против её желаний.

— Галантный хищник — это что-то новое! — Зачем я с ним разговариваю? Почему втягиваюсь в эту странную игру?

— Я разрешаю тебе остаться. Ты меня заинтересовал. Как твое имя?

— Моё имя вам ничего не скажет, миледи. Но если это действительно удовлетворит ваш интерес, — он сделал паузу, воспользовавшись ею, чтобы снова приблизиться ко мне, без спроса подхватить мою руку и поднести ее к губам.

Прикосновение было мягким и теплым, непривычно нежным.

Королеве не так часто целуют руки посторонние мужчины, а тот, которому это положено делать по статусу, вообще не балует меня своим присутствием. Мне… нравится?

А он не отпускает мою ладонь, и я не делаю попыток выдернуть ее или оттолкнуть незнакомца.

— С вашего позволения, Ваше Величество, Винсент. Но так, как называете меня вы. мне нравится больше!

У него удивительное лицо. Вот сейчас на нем усмешка — хитрая такая и незлая. Заинтересованный взгляд из-под длинной челки, и он медленно выпрямился, так и не отпустив мою руку.

— А как я тебя назвала?

Почему бы и нет? Я тоже умею играть. Умею! Я научилась. Я десять лет наблюдала и копировала, спрашивала и слушала! И раз кое-кто так и не оценил моих усилий, я буду играть с другими!

В ответ — тихий смех.

— Миледи не заметила, как сама назвала меня хищником. Это льстит, особенно из ваших уст, Ваше Величество, из уст настоящей дикой кошки, — и в его глазах мелькнула грусть.

— Кто твои звери? — я прищурилась, пытаясь определить на глаз. То, что этот странно притягательный мальчик многоликий, я почувствовала. Он точно не человек, слишком текучая пластика. Да и не бывает во дворце людей, одетых так… великосветски.

— Я кот, леди, — не успела я переспросить, как меня практически перебили: — Простой дворовый кот, Ваше Величество. Облик всего один.

— Кровь иногда играет в странные игры, — я задумчиво склонила голову к плечу и протянула руку, коснувшись его подбородка, чуть приподняла лицо. — Черный кот иногда бывает быстрее льва, не так ли? — и улыбнулась ему, так, слегка.

— Ну, проворней и увёртливей — так уж точно, миледи, — он рассмеялся и прижал мою руку к своей щеке. Такая нежная кожа.

Он еще не бреется? — Иногда быть маленьким и незаметным очень полезно. Ведь именно это позволило мне сейчас стоять рядом с вами.

* * *

Ривриен:

По новому цветочку сразу было видно, что его предназначение — греть постель, причем опыта у нее в этом, скорее всего, нет.

Ну, или есть очень хорошие актерские способности, в наличии которых я… скептически-оценивающим взглядом раздев очередной раз девушку… сильно сомневаюсь.

К тому же всем известно, что я люблю и умею соблазнять не только невинных ангелов. И совсем не возражаю, когда ангелы пытаются соблазнить меня.

Здесь же не было ничего: ни охотничьего азарта при виде недоступности, ни предвкушения ночи с опытной красавицей.

Пустышка с хорошими формами, не более того. Конечно, я приглашу ее составить мне компанию в спальной комнате, специально предназначенной для таких развлечений. И она с нетерпением ожидает этого. Скучно…

А вот происходящее с женой — это и азарт, и предвкушение, и интрига, наконец!

— Вы прекрасно сегодня выглядите, Ваше Величество, — сообщил я ей самым светским тоном, на который был способен.

Жена вздрогнула, словно мои слова отвлекли ее от глубокой задумчивости. Взглянула на меня в упор и пару секунд рассматривала, будто только что увидела. В темно-синих глазах мелькнуло и исчезло какое-то непонятное, незнакомое выражение. Четко очерченная бровь изогнулась, и краешек полных губ дрогнул в саркастической усмешке:

— Вы тоже, Ваше Величество.

И она продолжила лениво тормошить ложкой овсянку, а лицо снова стало привычным, скучно-серьезным, как всегда в моем присутствии.

Но усмешка мне не показалась, это точно! И ехидство в голосе было. И ответ… Обычно после моих небрежных комплиментов жена краснела и бледнела одновременно, потом, заикаясь, лепетала: «Благодарю вас. Ваше Величество!»

Конечно, если успевала что-то произнести до того, как я от нее отвернусь.

Нет, с королевой явно происходит что-то необычное.

— Благодарю вас, Ваше Величество, — теперь моя очередь ехидно усмехнуться. — Вам не кажется, что следует отказаться от традиции есть овсянку по утрам? Все же вы хищница, в отличие от вашего всеми уважаемого покойного отца, так любившего это блюдо.

— Вы так заботливы, Ваше Величество.

Не понял? Судя по голосу, такое ощущение, что мне хотели ответить какой-то скрытой гадостью, но в последний момент передумали.

— Что же касается вашего предложения насчет овсянки, милорд, то я считаю, что это хорошая традиция. Доктора рекомендуют есть овсянку на завтрак для улучшения пищеварения, — и все это произнесено менторски-спокойным тоном, похожим на тон моих преподавателей.

М-да… А преподавателей было немало, ведь меня чуть ли не с рождения готовили занять королевский престол после смерти дядюшки.

Сначала я как-то не задумывался, почему все сыновья Гиерена Пятнадцатого мрут, как зайцы при виде волка. А потом задумался и тут же решил об этом больше не думать. В конце концов, желающих занять королевский трон и без меня хватало, иначе не было бы небольшой такой, почти внутрисемейной резни ровно десять лет назад. Это было мое первое боевое крещение, первая война, в которой я мог бы победить просто одним своим существованием, но умудрился еще и поучаствовать в нескольких боях.

Львам полезно иногда размять лапы, а уж молодым львам тем более.

Королевская кровь дарит многоликим три звериных образа, тогда как даже герцоги имеют по два. Но ближайших потомков первых королей почти не осталось, только прямая ветвь, оборвавшаяся по мужской линии на несчастном Гиерене. А тут такая удача! Отцовские капли, соединившись с материнскими, достигли необходимого количества, и на свет появился я, Ривриен трехликий, истинный наследник, надежда и опора всего Объединенного Королевства. И, ясное дело, после восшествия на престол мне тут же вручили дочь покойного Гиерена, ведь концентрацию королевской крови надо было увеличивать, пусть не во мне, так в потомках. Поэтому сразу после свадьбы мне строго-настрого было велено озаботиться законными наследниками, желательно в как можно большем количестве.

Вообще, родня слишком активно первое время стремилась мне что-то «велеть», за что я слегка ее проредил. Надо заметить, урок был усвоен буквально на втором десятке.

И плевать, что мне тогда было всего девятнадцать. Смертные приговоры я наловчился подписывать очень быстро, рука не дрожала. Но я помню, где я вырос, чей лик у меня первый и основной, так что герцогство Лионское по-прежнему процветает.

— А я слышал, что мясо с кровью тоже очень полезно. Может, стоит ввести и его в ваше утреннее меню? Говорят, кровь способствует пробуждению инстинкта продолжения рода.

Вот ведь, просто практически само вырвалось. Причем, похоже, я уже заранее ревную к причине случившихся перемен с моей женой, вот и злюсь. Раньше не замечал за собой ничего подобного… Ну, лишь иногда слегка попугивал крутящихся вокруг нее кавалеров. Просто так, чтобы не расслаблялись. А тут… Ревную? Собственную жену?

— В моем меню это блюдо присутствует в достаточном количестве, — чопорно парировала мой выпад королева. — Возможно, Ваше Величество, вам стоит… уделить внимание своему режиму питания. Пока что ваш инстинкт продолжает вовсе не королевский род.

Похоже, это намек на то, что я редко посещаю супружеское ложе. Традиционный, но немного иначе оформленный. Может быть, я зря паникую, и жена просто наконец-то доросла до умения сарказмировать, вот и тешится?

— Но вы же не будете отрицать, что инстинкт есть и прекрасно работает? Значит, у меня с режимом питания все прекрасно, — я посмотрел на жену, доскребывающую с тарелки овсянку. Потом перевел взгляд на пышногрудку, которая тут же уставилась на край стола и покраснела. — Леди Мариша, вы тоже озабочены своим пищеварением?

— Простите, Ваше Величество? — испуганно пискнула девица и захлопала ресницами. Королева бросила в ее сторону недовольный взгляд. Но не ревнивый, как обычно, а осуждающий. Вообще, складывалось ощущение, будто моя жена переживает о том, что ее новенькая не вызывает во мне активного интереса.

— Прощаю, — я покровительственно и, одновременно, очаровательно улыбнулся глупышке и тут же отметил, как расслабилась Айриш. Мне даже показалось, что она облегченно выдохнула!

Повернувшись к жене, я еще раз облизнулся на неизвестно откуда появившееся содержимое декольте и сделал очередной выпад:

— Я понял ваш намек, миледи, и обещаю исправиться. Сегодняшней ночью я, скорее всего, буду немного занят, но завтра обязательно навещу вас, чтобы озаботиться продолжением именно королевского рода.

 

Глава 2

Айриш:

Леди Грезия, моя первая гувернантка, уже отхлестала бы меня линейкой по пальцам раза три. За несдержанность, неумение контролировать себя и глупость.

Ну, в самом деле! Кто просил меня ехидничать в ответ на насмешки мужа?! Могла бы и промолчать. Я ведь не забыла, как краснела и терялась, заикалась и не находила слов в его присутствии… Но почему-то теперь все это кажется мне таким смешным и глупым.

Лев хорош роскошной, львиной красотой, но с некоторых пор она больше не застилает мне остальной мир. Особенно одного черного котенка.

Слава Древним Богам, эту ночь дорогой муж проведет, снимая пробу с новенькой. А я как раз успею объяснить Винсенту, что послезавтра ему придется поскучать в одиночестве.

Он такой, он поймет, он всегда меня понимает… И время с ним течет очень быстро, как в тот первый вечер.

Тогда между нами ничего не было и… было очень много чего. Мы сбежали в парк и гуляли там почти до рассвета. Просто гуляли, даже не держась за руки, и болтали о какой-то чепухе. Я уже забыла, что умею так смеяться, а еще мне безумно нравилось, что мои шутки тоже кажутся ему смешными.

Оказывается, я так устала быть достойной, быть… королевой. Странно. Ведь я же так хотела, так старалась! Училась, причем не только наукам и этикету, тренировалась перед зеркалом до изнеможения и так мечтала побыстрее повзрослеть, чтобы… чтобы ОН меня заметил.

А теперь вдруг мне стало очень легко, и выяснилось, что не нужно напрягаться для того, чтобы было хорошо и весело.

Можно просто быть собой, ну, и самую капельку все же королевой. Чьей-то королевой…

Тот разговор я помню от первого до последнего слова.

— Уже рассвет, смотри! Как незаметно время прошло.

* * *

Винсент:

— Уже рассвет, смотри! Как незаметно время прошло, — произнесла юная королева.

Что ж, всё оказалось намного легче, чем я думал. Мне, привыкшему работать с расчетливыми, эгоистичными, знающими себе цену и давно разочаровавшимися в мужчинах женщинами, было на удивление легко и в то же время безумно сложно подобрать ключик к сердцу этой девочки. Легко — оттого, что в отличие от остальных клиенток, она верила моим словам. Она просто хотела в них верить, в её глазах горели желание перемен и приключений, а обида на Его величество еще больше подталкивала к авантюрам. Сложно — оттого, что юная королева была, как весенний ветер, такая же непредсказуемая и непостоянная.

— Действительно, рассвет, — я ненадолго оторвал взгляд от моей сооеседницы и посмотрел на горизонт. Мы слишком заговорились. Придворные вскоре могут хватиться. — Когда ведешь разговор с тем, кто тебе не безразличен, время летит быстрее королевского скакуна на скачках.

Уж что-что, а нести высокопарную чушь, глядя честным взглядом глаза в глаза, я научился уже давно.

— Скажите, леди, вы уже встречали когда-нибудь рассвет?

Королева улыбнулась одними уголками губ:

— Вдвоем с кем-то — ни разу. Спасибо за этот новый опыт. Винсент. Я запомню этот рассвет. — Бинго.

Сейчас я готов расцеловать короля за то, что он так пренебрегал женой. Я-то думал, что как минимум в брачную ночь у малышки было всё в клубнике и сливках, но, похоже, она знает о романтике лишь из книжек.

— Вам не за что благодарить меня. — Вот уж точно, я выигрываю намного больше, чем ты думаешь. — Буду честен, я не смел даже надеяться, что вы изволите потратить на меня столько времени, иначе этот рассвет мы встречали бы не здесь, на этом обшарпанном балконе, где можно насладиться лишь малой толикой этого великолепного зрелища.

И опять ни слова лжи, о том, что рыбка клюнет на еще толком не закинутую удочку, даже мечтать нельзя было.

— Если бы я только знал… моя королева, что таково ваше желание, то непременно повел бы вас на восточную сторону. Там, за нишей, есть небольшая лестница — выход в одну из дозорных башен, ветер там сильный, и довольно прохладно, но поверьте — нельзя не насладиться видом розового зарева, в котором медленно, но верно исчезают сияющие звезды.

И тут же я мысленно залепил себе подзатыльник! Увлекся, заговорился. Надеюсь, она не заметит, ведь придворным вроде как не желательно бродить в одиночестве по замку.

— А ты, оказывается, знаешь дворец лучше меня! — с веселым изумлением ответила королева. Тьфу, пронесло. Все-таки какая она еще девочка. Если бы не знал о первой брачной ночи, то решил бы, что еще и невинная.

— Надо же, как интересно. Что ж… В следующий раз, быть может… — и сноза засмеялась. Легко и весело, без капли жеманства. И смех такой теплый, словно беличьей кисточкой по коже прозели. Траш-ш, что за дурные мысли в голову лезут.

Она — мой билет на свободу, ничего более.

— Ну, закоулки — возможно. Миледи не пристало бродить по пыльным старым коридорам, а вот для мелкого кота они в самый раз. Что ж, значит, завтра? — наглость второе счастье. А первое — это когда знаешь, что за неё не огребёшь.

— А вашей напористости позавидует лев, ваша кошачья светлость! — королева чуть откинула голову, так, что уложенные локоны разметались по плечам золотистыми струйками. Такие резкие изменения от наивности до властности напрягали неимоверно. — Впрочем, мне нравится. Возможно, сударь кот, в этом мире возможно все… А теперь пора прощаться. Вы слышите, подданные уже вспомнили, что где-то тут у них была королева.

Вот это она правильно заметила, ведь эти курицы в разноцветных платьях настолько обнаглели, что целую ночь не вспоминали про свои прямые обязанности. Иногда мне кажется, что при нашем дворе фрейлин заводят не для королевы, а для короля. Но опять же, мне это на руку, мне всё это на руку.

— До встречи, Винсент, — и она легко развернулась, плеснув мне по ногам розовой пеной кружев. Всё же характер у неё вполне правильный, кошачий. Еще секунда и вдали замолкли пронзительные завывания фрейлин, к утру потерявших свою королеву.

* * *

Ривриен:

Как я и ожидал, леди Мариша в постели была прилежной, тихой и покладистой. Как положишь — так и лежит, старается, тихо и преданно мне в глаза смотрит. Короче, толку никакого, кроме приятных глазу округлостей, на которые я могу и через платье любоваться, например, на светских приемах. Так что с утра я поцеловал бывшую невинность, обещав принять активное участие в устройстве ее дальнейшей личной жизни. Не знаю, что она там себе напридумывала, а я лишь перебирал в голове молодых и неженатых, достойных вручения невесты прямо из-под короля. С золотой королевской пробой, пока что — единственной. Правда, через месяц-другой, с таким вот покладисто-старательным характером на малышке пробу ставить будет негде, ведь дольше чем на одну ночь она, как любовница, никого не заинтересует. Так что замуж, детка, срочно замуж.

Сегодня был черный понедельник, как я называл в шутку день сбора Малого Королевского Собрания. Шестнадцать герцогов должны были собраться в зале Совета сразу после обеда и, вплоть до ужина, делать вид, что их деятельность приносит пользу Объединенному Королевству. Самое главное, я просто обязан был находиться на каждом таком Собрании, потому что в мое отсутствие они могли напринимать гору тупейших законов. Чтобы понять это, мне хватило одного раза, восемь лет назад, когда я вдруг свалился в кровать с фивской лихорадкой. Люди от нее сгорают за два-три дня, даже одноликие могут не оправиться сразу. Мне же понадобился для выздоровления всего один день, но этим днем, по странному стечению обстоятельств, оказался именно понедельник. И во вторник секретарь герцога Баннимедойского положил мне на стол сразу двадцать новых законов. Двадцать, ляжку восточного скакуна им в зубы! Как будто специально готовились, как будто знали, что меня в этот день не будет… И напринимали такого… такого… что у меня вся грива дыбом встала! И в голове задымилось, потому что разум начал искать выход, ведь большинство законов почти полностью противоречили намеченному мною плану развития Королевства.

Да я потом три года выход искал из той задницы, куда меня один день лихорадки загнал, но выводов зато сделал целый торговый караван. И больше никогда, ни за что, как бы мне ни хотелось увильнуть и провести этот день иначе…

Единственное, что я себе позволял, это входить в зал Совета последним, строго за минуту до начала Собрания, и уходить первым, сразу после объявления об его завершении. Пусть наши с женой родственники рвут шерсть на голове, сколько им влезет, и обдумывают, как хитро провести мимо меня очередную законодательную глупость.

Да, у меня есть только право королевского Вето, равный со всеми шанс предложить на обсуждение свои законы и возможность участвовать в голосовании, опять же наравне со всеми. Юнцом я пользовался этими тремя дарами не очень умело, но за десять лет даже глупец наловчится, а я никогда дураком не был. «Опыт — сын ошибок трудных…»

* * *

Винсент:

Тонкие кружева белого тюля колыхались от пока еще теплых, но уже достаточно сильных порывов ветра. В воздухе разливался терпкий запах озона и влажности, хотелось свернуться клубком где-нибудь в отдаленном и уютном уголке, прикрыв нос пушистым хвостом — начиналась гроза. Но окна, ведущие в заветную комнату, увы, до сих пор были закрыты — бархатные шторы за стеклом казались коваными воротами и внушали трепет своей неприступностью. Время встречи уже давно прошло, и это, так же, как и будущая гроза, не добавляло спокойствия. Конечно, женщинам свойственно опаздывать, но королева отличалась удивительной пунктуальностью, и такая задержка невольно заставляла волноваться… почему-то именно за королеву.

Уже несколько раз я порывался уйти, это желание стало особенно невыносимым, когда тяжелая капля упала на ухо, заставляя неприязненно отряхиваться. Холодная. Нежелание вымочить шкурку боролось с долгом. Не хотелось бы, чтобы из-за одного недочета столько свиданий попали… хм… коту под хвост. Да и, возможно, вид бедного и мокрого, но очень преданного котенка всколыхнет в душе молодой женщины больше чувств.

Наконец синие шторы колыхнулись, и обеспокоенное лицо королевы показалось в окне, с тревогой вглядываясь в начавшийся дождь. В душе завертелось самодовольство — переживает, значит, точно не безразличен. Как только створки разошлись в стороны, я, стараясь как можно меньше намокнуть, молнией вскарабкался по плющу и запрыгнул в королевские покои. Совсем сухим остаться не получилось, но это было мне даже на руку. Миледи охнула и стащила с кресла какую-то шаль, закутывая меня в неё и причитая. По привычке заурчал и потерся головой об её подбородок. Да ладно, не так уж всё и страшно, я даже лап не замочил.

Хоть и был простым котом, тисканья я не очень жаловал. Поэтому, как только хватка девушки ослабла, спрыгнул с её рук и обернулся.

— Миледи, вы не представляете, как я рад снова видеть вас, — и поцеловал аккуратную ручку, чуть задерживаясь губами на её поверхности. — Ожидая вас, я так извелся от тревоги. Вы не представляете, какие жуткие картины всплывали в моём сознании, когда я пытался понять причину вашей задержки.

Ага, насквозь промокший и обмерзший, я действительно выглядел бы жутко.

— Причина моей задержки — неожиданная заинтересованность моего мужа, — королева вздохнула и чуть отодвинула с глаз мою мокрую челку. О боги, только этого не хватало. Конечно, я уже прочно обосновался в её сердечке, но король — её первая влюблённость, такую каленым железом не вытравишь. Эх, надо было всё же хорошенечко промокнуть — чувство вины стимулирует.

— Прости, что тебе пришлось так долго меня ждать…

— Что вы, моя королева, я был готов ждать хоть до вечера. И лишь тревога за вас чуть не заставила меня покинуть место встречи и приступить к поискам, — я одним движением руки закинул влажные пряди челки наверх и посмотрел в её глаза. Это совпало со вспышкой молнии и последующим, пока еще далеким раскатом грома.

— Его Величество сильно вас расстроил?

— Он изъявил желание завтра посетить мою спальню… не прошло и года!

Траш, траш, траш! Да что ж это за невезение такое. Король — опытный любовник, под ним даже бревно будет млеть. Лишь искреннее негодование королевы льётся бальзамом на мою душу. Что ж, похоже, сегодня ночью придется постараться намного больше.

Я сел перед девушкой на колени, преданно заглядывая ей в глаза. Одной рукой как бы нечаянно задел стройную ножку и голосом, полным всемирной скорби, спросил:

— Вы всё еще любите, — трагическая пауза, — его? — глядя на постепенно округляющиеся глаза Её Величества, постарался дожать: — Не беспокойтесь, миледи, я ни на что не претендую. Позвольте мне лишь в последний раз доставить вам удовольствие.

— Я примерная жена и королева, — невесело усмехнулась Айриш, снова непроизвольно протягивая руку к моим мокрым локонам. — Я должна родить наследника. Больше Его Величеству ничего не требуется, и мои чувства ему не нужны.

Если честно, я выдохнул с облегчением. Возможно, это даже мне на руку, ведь беременные женщины намного чувствительнее.

— Мне жаль, миледи, что вам приходится идти на такие жертвы. Еще больше жаль оттого, что я ничем не могу вам помочь. Не в моих силах спорить с Его Величеством, — как бы невзначай рука начала поглаживать тоненькую лодыжку, и я с удовольствием заметил в глазах королевы легкую поволоку желания.

— Ах, ты маленький негодник, — засмеялась она и, словно бы случайно, чуть колыхнула подолом, отчего голубое кружево соскользнуло и открыло еще пару дюймов стройной ножки. — Мне кажется, или я сейчас вижу в твоих глазах далеко не жалость?

— Грешен, моя королева, — я уже не скрываясь приподнял кринолин, нежно целуя открывшуюся коленку. — Ваше присутствие порой лишает меня здравого смысла.

Мои руки плавно перекочевали на бедра, поглаживая медленно, но настойчиво. Я немного опустил голову, ныряя под кринолин и скрываясь от глаз Её Величества под ворохом кружевных юбок.

— Испорченный котенок, — шепнула королева, откидываясь на спинку кресла. — Я уже говорила… — Её дыхание вдруг сбилось, она облизнула пересохшие губы. — Что никто до тебя не смел покушаться на королевские юбки? — по телу девушки прошла волна дрожи.

Я ненадолго приподнял своё укрытие, отстраняясь. Сверху послышался недовольный стон. Неспешно, изводя своей неторопливостью, взглянул на королеву снизу вверх.

— Моя леди действительно хочет, чтоб мой рот, — тут я нагло провел языком по губам, слизывая её сок, — был занят именно разговором? Королева низко и чувственно засмеялась.

— Действительно, лучше займи его… делом! — мягко, с придыханием ответила она, а её вторая нога, с которой девушка уже скинула парчовую туфельку, легонько погладила меня по бедру.

Вновь ныряя под юбки, я довольно усмехнулся: девочка учится очень быстро. Непонятно, как король мог быть настолько слеп, что не заметил её темперамента. Всё-таки кошка — она кошка и есть.

Мои размышления не мешали заниматься достаточно привычным и, что греха таить, приятным занятием. Очень скоро королева была практически опрокинута на кресло, а её ножки то и дело вздрагивали у меня на плечах. Кринолин жалобно потрескивал, напоминая о том, что для таких ситуаций не предназначен. Айриш наконец расстегнула несколько крючков и сбросила неудобную конструкцию, которая мешала нам обоим.

И теперь сладко постанывала, запустив пальцы мне в волосы, тонула в облаке кружев и вожделения, извивалась и закусывала губы, горячо шепча моё имя.

Я с усилием подавил желание скинуть её руку — нельзя. Но как же бесит эта привычка большинства дам. До сих пор с ужасом вспоминаю, как у некоторых под конец в руках оставался клок моих волос.

Привстав, задрал ножки королевы чуть выше, потерся щекой о гладкую кожу бедра, пощекотал носом ямку на сгибе. Фух, отпустила! Так-то лучше, можно не бояться головной боли впоследствии.

Поцеловав напоследок стройные лодыжки, я снова опустился на колени и целиком отдался ланьету. Прошелся языком сначала по большим, затем по малым и более чувствительным губам. Язык на пределе влажности, мягкий, чувствительный, человеческий. Невольно вспомнил, как однажды нечаянно применил частичную трансформацию и лизнул кошачьим. Ой, крику-то было. И спина потом болела долго.

Ещё несколько быстрых, настойчивых круговых движений, и тело девушки содрогается в оргазме. Её руки при этом не привычно впиваются в волосы, а остаются нежными, и все её тело тянется навстречу… Словно она даже на пике удовольствия помнит обо мне, но как ответить, ещё не понимает. Всё-таки Айриш действительно еще неопытна, но в ней уже горит огонь истинной кошачьей страсти.

Финальный крик утонул в раскате грома, словно расколовшем небо, и за окном торжествующе рухнул на землю мощный ливень.

* * *

Аириш:

Почти весь понедельник я металась по комнате из угла в угол, и мои чувства точно так же метались внутри меня от ненависти к странному предвкушению.

Котенок настолько изменил меня всего за несколько дней, столькому научил, что я теперь была зла на мужа в тысячи, нет, в миллионы раз больше, чем прежде!

Ну не верю я, что он не знал, как доставить мне удовольствие. Знал и вполне мог научить меня, неопытную девчонку. Но… не захотел.

А теперь не хотела я. И уже решила: буду изо всех сил изображать себя прежнюю. Раз мне супружеская постель не приносит наслаждения, так пусть и ему достанется как можно меньше!

* * *

Ривриен:

Сразу после ужина я направился в спальню жены и, передвигаясь по коридорам дворца, с удивлением обнаружил, что впервы не то чтобы спешу, но думаю о предстоящей ночи даже с каким-то предвкушением, что ли.

При этом, как бы мне ни хотелось срезать путь через потайные ходы, пришлось подниматься на последний этаж по парадной лестнице, чтобы все придворные видели и догадывались, куда именно я направляюсь.

Два из ликов короля Гиерена достались ему от предков герцогства Эльриба, вошедшего в состав Объединенного королевства всего лишь семь сотен лет назад, в тысяча триста восемьдесят шестом году.

Белка и заяц. Младший сын герцога Эльрибейского не пожелал удовлетвориться титулом графа Садужегу и аккуратно захватил герцогство Баннимед. Точнее, используя свое «заячье» родство, был признан вполне законным наследником неожиданно почившего от яда в бокале с вином старого герцога Баннимедойского.

Милый, наверное, был старик, жаль, что бездетный. Но у него родства с будущими королями не было, так что узреть, как он выглядел, можно лишь во дворце герцогов Баннимедойских. А вот как выглядел герцог Эльрибейский, взошедший на престол в тысяча пятьсот сорок восьмом, я мог любоваться каждый раз, когда поднимался по лестнице. Ну и, понятное дело, я знал, как выглядел его внук, его правнук, его праправнук… Вся стена парадной лестницы на четвертый этаж была увешена портретами предков моей жены. Наверное, подразумевалось, что это внушает поднимающемуся уважение к величию этих самых предков. Нет, красивы они были, ничего не скажешь. Огненно-рыжие волосы, карие или черные глаза, узкий овал лица и чуть выдвинутая вперед верхняя челюсть, которая совсем их не портила. Яркие, бесшабашные, храбрые и очень популярные в народе.

А вот королева Айриш внешне пошла в мать, снежную красавицу-пуму. Тетушка скончалась в родах пятнадцать лет назад, пытаясь произвести на свет очередного наследника престола, всегда забываю, какого по счету. Надо заметить, очень удачно скончалась, вместе с сыном, то ли так и не родившимся, то ли умершим сразу после рождения. А ведь плодовита тетушка была, как кошка, но все ее дети умирали, не дожив и до десяти лет. И правильно, зачем стране законные наследники, когда в герцогстве Лионском подрастал будущий претендент на престол?

Говорят, тетушка и страстная была, как кошка, красивая, золотоволосая, темпераментная… Ну да, волосы у Айриш тоже отливают золотом, и глаза голубые, только темперамента в них не светится. Не светилось…

А ведь хищница, как и я. Трехликая хищница. Пума, рысь и тигр.

Если наши попытки продолжить королевский род увенчаются успехом, то придется менять королевский герб. Потому что королевским зверем станет не белка, а тигр, который есть и у меня в ликах. И искать невесту сыну среди графинь и маркиз герцогства Нейнра, где эти самые тигры преобладают.

Тут я остановился, как вкопанный, хотя до дверей в покои королевы оставалось еще несколько метров. Это же получается, я не просто уверен в успехе с продолжением рода, а уже размышляю о том, где буду искать невесту сыну?!

Жена ждала меня в своей спальне, лежа в кровати. Раздетая, вернее, наверняка, одетая в одну из своих ночных рубашек, сшитых по последней моде какого-нибудь особо набожного монастыря. Длинный подол, чтобы, когда стоишь, ткань волной спадала на пол. Рукава до запястий, причем потом ткань плавно переходит в кружево, чтобы скрывать даже пальцы. Воротник стоечкой, закрывающий почти всю шею… И выражение лица монашки, приносящей свою невинность в жертву тирану во имя какой-нибудь великой идеи.

Откатилась на правую сторону, к тумбочке, на которой лежит раскрытая книга, и при этом канделябр-то слева, и камин тоже. А я знаю, что жена хоть и имеет, благодаря предкам по материнской линии, целых два северных лика, но холод ужасно не любит. И сейчас, в сезон дождей, должна тянуться к теплу, то есть к камину. Но и дверь в спальню тоже находится слева, поэтому-то королеву привычно и вполне объяснимо смело направо. Бедняжка. Мое присутствие ей настолько отвратительно, что она готова пожертвовать собственным комфортом, только бы оказаться подальше от меня.

— Дорогая, не ведите себя так, как будто не рады меня видеть.

Я так же привычно загоняю свое раздражение вглубь, чтобы не сорваться и не наговорить совсем уж лишнего. На что я надеялся, идя сюда? Почему рассчитывал, что что-то изменилось?

— Ну что вы, дорогой муж, я вам всегда рада, — доносится из-под полога кровати приглушенный голос.

— Надеюсь, миледи, вы готовы выразить свою радость не только словами, — скептически хмыкнув, я зачем-то оглядываю комнату. Что-то меня беспокоит, что-то неясное, неопределенное, не оформившееся…

— Как и всегда, Ваше Величество, как и всегда, — Айриш вытягивается под одеялом, как солдат-новобранец на плацу, по стойке смирно.

Действительно, все происходит точно так же, как всегда, только вот голос ее несколько более напряжен, чем обычно. Голос и взгляд, они изменились. Да и фразы звучат несколько иначе, как будто королева готова вступить в пикировку, как будто она научилась выдерживать мой сарказм не только в обществе, но и наедине. Как будто у нее выработался иммунитет от меня.

Я медленно раздеваюсь, делая вид, что весь поглощен процессом, хотя сам краем глаза слежу за женой.

Расстегивание заколки и скидывание плаща не производят никакого эффекта, пуговицы на камзоле — и закушенная губа королевы, стягивание нательной рубахи — и вроде бы заинтересованность в светящихся в полутьме глазах. Сапоги в сторону — вздрагивает, когда они стукаются об пол, и все, а вот снятие штанов…

Да, теперь я абсолютно точно заметил промелькнувший интерес.

Девственницей королева перестала быть в шестнадцать лет, в день совершеннолетия. С тех пор в ее поведении ничего существенно не поменялось, а на меня без штанов она всегда смотрела с плохо скрываемым ужасом. Вернее, обычно старалась не смотреть, а лежать, глядя в потолок и вытянув руки по швам. Точно так же она лежала все то время, пока я старательно исполнял супружеский долг, и потом с облегчением вздыхала, когда, кончив, оставлял ее в покое и засыпал.

Сейчас же в поведении королевы было что-то новое, от чего в паху приятно потяжелело. Приподняв теплое одеяло, я откинул его в сторону и устроился сверху на Айриш. Наши взгляды на секунду пересеклись и, вместо ожидаемого обреченного взгляда овечки на заклание, я заметил взгляд разозленной хищницы.

Давно пора было вспомнить, что от отца ей достался только королевский титул, а не беличий лик.

Поцеловав жену сначала возле ушка, затем, зубами отогнув воротничок — в шею, я не забывал при этом следить за ее поведением. Но королева снова вела себя до досадного привычно — лежала и не шевелилась.

Неужели мне почудился интерес в ее глазах, когда блики от свеч пробежали по моей груди? И потом, когда она скользнула взглядом еще ниже, я уверен, что в глубине ее зрачков промелькнула серебристая молния.

Хотя нет, отличие в поведении все же было. Айриш не напряглась, как обычно, а лежала спокойно и расслабленно. Но потом, будто резко вспомнив, сжалась, и, готов поклясться, сделано это было специально, а не от испытываемых на самом деле эмоций.

— Миледи, позволите? — разозлившись, я приподнял ее ночную рубашку несколько выше обычного. Намного выше. Оголил все тело жены и залюбовался на ее грудь, так незаметно округлившуюся за время моего отсутствия в этой кровати. Два холмика гордо стояли, задрав соски вверх, и притягивали к себе все мое внимание.

— Разве я могу вам возражать, муж мой? — преувеличенно спокойно ответила Айриш.

Я даже не сразу отреагировал на ее реплику, только отметил, что искусству словесной пикировки жена наконец-то действительно обучилась.

Накрыв правую грудь ладонью, с плохо скрываемым удовольствием ощутил под рукой приятную теплую мягкость и еще легкое постукивание. Сжал чуть посильнее, и толчки под рукой усилились. Закусив губу, я несколько раз погладил нежную светлую кожу большим пальцем, потом провел по груди всей ладонью и, оторвавшись наконец от завораживающего зрелища, с легким ехидством констатировал:

— Со времени нашей последней встречи в вас кое-что изменилось.

Королева тоже закусила губу, но не от страсти, а от обиды, которую ей не удалось скрыть, как она ни старалась. Даже ее голос звучал несколько обиженно, не говоря уж о самом смысле фразы:

— Еще бы, Ваше Величество, последний раз был… довольно давно!

Хмыкнув, я снова вернулся к более приятному занятию, поцеловав сначала правую грудь, потом левую, потом между ключицами… Я так увлекся, что даже на время позабыл, что подо мной моя собственная жена.

Но, когда я оторвался, чтобы посмотреть на реакцию женщины, то сразу вспомнил, потому что королева, отвернувшись к тумбочке, лежала с выражением лица оскорбленной невинности. Не удержавшись, я несколько раз лизнул языком кончик правого соска, потом обрисовал круг вокруг него и перешел к левому, которому моего внимания досталось несколько больше. Просто я заметил, как королева сминает простынь пальцами, пусть и скрытыми кружевными манжетами, а ее тело чуть-чуть выгибается мне навстречу. Правда, тут же расслабляется и снова выгибается… Особенно, если водить языком с легким нажимом.

«Не такое уж вы бесчувственное бревно, Ваше Величество», — эта мысль возбуждает меня, и я увлеченно продолжаю целовать свою собственную жену, спускаясь все ниже и ниже… Едва прикасаюсь губами к едва намеченной округлости животика, и появившиеся от моего дыхания легкие мурашки на коже тоже почему-то возбуждают. Хотя то, как Айриш борется сама с собой, заводит гораздо сильнее. Не понимаю, почему просто не показать мне, что ей приятны мои старания?

Спускаюсь с поцелуями все ниже, к светлым с позолотой завиткам волос в паху. Да, материнская кровь, истинная снежная пума. Прокладываю поцелуями дорожку вверх, до пупка, чтобы прикоснуться к нему сначала губами, потом языком и потом, подняв голову, посмотреть на лежащую подо мной женщину и снова вспомнить, что это — моя жена. Потому что на лице Айриш застыло выражение мировой скорби, а взглядом она явно пытается прожечь дырку в потолке.

— Миледи, вам так неприятно на меня смотреть? — с ехидством уточняю я и тут же показательно-демонстративно вдыхаю исходящий от жены аромат возбужденной женщины.

— Я выполняю свой долг, муж мой, и жду от вас того же, — прохладный тон королевы не в состоянии остудить моего игривого настроения. И даже то, что она упорно не отрывает взгляда от парчовых переливов балдахина, не сбивает мой настрой не просто завершить поскорее начатое, а еще и развлечься при этом.

— То есть все же неприятно, но вы стоически готовы перенести это ради продолжения рода? Поражаюсь вашему героизму, миледи!

Приподнявшись, я провел ладонями по округлым бедрам, потом погладил низ живота, едва задевая пальцами золотистые вьющиеся волоски. Вновь медленно провел ладонями по животу и потом от паховых складок и внутренней стороне бедер нежно-нежно, едва касаясь пальцами, проскользил до коленей, замер, выжидая и большими пальцами поглаживая впадинки под коленями. И вот мои пальцы начали подниматься вверх, снова внутренняя сторона бедер, паховые складки, покрытый золотыми кудряшками лобок… Вот его я погладил сначала нежно, а потом чуть надавил, еле успев скрыть довольную улыбку, когда Айриш едва заметно выгнулась.

— Вам хочется светской беседы, муж мой? Мне казалось, что вы пришли по другому поводу.

Все же не понимаю я ее упрямства, тело вздрагивает у меня под руками, но жена как-то умудряется его контролировать.

Запустив большие пальцы в щель и приоткрыв розовую нежную кожицу, я наклонился и провел языком по клитору. Задел самым кончиком, потом надавил сильнее, слизывая ароматную влагу.

— Делайте свое дело и проваливайте? Как мило, миледи. Простите, что пришлось вас побеспокоить.

Я еще несколько раз провел языком по розовым складочкам, следя за внутренней дрожью лежащего подо мной тела.

Наконец заставил себя оторваться и подтянулся вперед, нависнув над женою на локтях так, чтобы мое лицо оказалось ровно над ее. Демонстративно облизнулся и почти промурлыкал:

— Вы даже не хотите поцеловать своего мужа?

При этом я начал медленно двигать бедрами, смотря на Айриш и гладя возбужденным членом между ее ног, задевая, надавливая, но не проникая.

У королевы опять на секунду закушенная губа, но потом взгляд в упор, причем взгляд неожиданно злой:

— Через десять лет брака странно требовать в постели поцелуев, Ваше Величество. Раньше вы как-то, помнится, обходились без них, и даже раздражались необходимостью целовать меня.

Хмыкнув, я наклонился и поцеловал жену, сминая ее губы своими и чувствуя, как она отвечает, тоже с какой-то злой агрессией. Но, несмотря на то, что я неожиданно вхожу в нее, с размаха, во всю длину, она старается лежать и не двигаться.

— Вы всегда всем своим видом демонстрировали, как вам неприятен весь процесс в целом, — прервав поцелуй, я продолжаю спокойно, медленно, с наслахщением трахать Айриш. — В тот раз, когда я рискнул вас поцеловать, вы вообще закаменели. А мне, для совершения акта, предназначенного для продолжения рода, необходимо, чтобы в вас, миледи, была хоть капелька жизни. Иначе специально предназначенный для этой цели орган отказывается функционировать.

— Ах, это моя вина… — на лице у жены появилась саркастическая улыбка, хотя глаза она закрыла.

Она всегда их закрывала, чтобы не видеть меня, но в этот раз, я уверен, она еще и не хочет, чтобы я увидел кое-что… Например, то, что ей нравится происходящее.

— Почему-то я не удивлена тем, что муж, который… — тут Айриш прерывается на короткий стон, и от одного этого я уже готов кончить! — должен был меня этому научить… предпочел учить других девственниц! Аа-ах!

— Может быть, потому что другие выражали больше интереса к учебе? — я снова поцеловал жену и, не отрывая взгляда от ее лица, приподнял вверх и закинул себе на плечи ее ноги, так, чтобы они оказались задраны практически непристойно, особенно для таких целомудренных особ.

Королева зашипела на меня сквозь стиснутые зубы, точно кошка, но сопротивляться не стала, а лишь яростно сверкнула глазами:

— Может быть, другим вы предлагали именно учебу, а не падали на соседнюю подушку в невменяемом состоянии и не дышали им перегаром в лицо!

От уже не скрываемой ради приличия злости ее ноги напряглись, словно стараясь обхватить меня за шею и задушить.

От столь яркого проявления эмоций я не выдержал и, кончив, упал на соседнюю подушку, довольно улыбаясь:

— Вы сегодня до неприличия горячи, Ваше Величество. Я поражен. В вас столько страсти, что просто загадка, где она до этого столько времени скрывалась? По-моему, во всем этом замешена овсянка…

Пожалуй, я навещу вас еще раз… послезавтра. Все же продление королевского рода действительно очень важно, тем более мы и так непростительно долго его откладывали.

Глубоко вдохнув, я заставил себя оторваться от кровати, потянулся и вытащил из свалки одежды штаны.

Влезая в них, я с наслаждением нанес последние удары:

— Утром, миледи, я бы хотел, чтобы вы вновь почтили меня своим присутствием во время завтрака. И, кстати… — тут я почти на минуту изобразил на лице глубокую задумчивость, выдерживая паузу и наслаждаясь напряженно-выжидающим взглядом жены, — во время обеда — тоже. Возможно, вам будет приятно побеседовать со своим троюродным братом. Он приехал к нам сегодня вечером, и я пригласил его на завтрашний обед. Ведь ваши родственники для меня почти как свои.

Судя по выражению лица королевы, она поняла намек, ведь этот троюродный брат был одним из претендентов на трон, но быстро вычеркнул свою кандидатуру. Буквально сразу после гибели первых двух желающих пристроить свой зад на облюбованное мною и моей родней кресло. И теперь, я уверен, очередной раз приехал предлагать в мою свиту своего сына. Два года назад это был прыщавый глуповатый недоросль, не думаю, чтобы что-то изменилось, но если моему родственнику нравится путешествовать в сезон дождей…

— Конечно, Ваше Величество, — голос королевы прозвучал устало и как-то неудовлетворенно. Что ж, моя леди, раньше вы не интересовались такими мелочами.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Ваше Величество, — кивнув ей в ответ, я накинул на голое тело плащ, взял рубашку и камзол и вышел.

Но удалялся я медленно, да и слух у многоликих очень чуткий, поэтому я очень четко расслышал, как в комнатах королевы что-то разбилось. Надеюсь, это не ваза эпохи правления герцогов Мин.

 

Глава 3

Айриш:

С-скотина… тварь трехликая… кошак!

Оказывается, я знаю прискорбно мало ругательств, таких, которыми можно выразить мое отношение к мужу. Самому важному, как оказалось, мои гувернантки и дрессировщицы не научили! Десять лет, чтоб ему… хвост отсушило, десять лет!

И только сегодня эта тварь вдруг заметил, что его королева живая. С чего бы, интересно? Кто объяснил моему мужу, что с женой надо обращаться как с женщиной, а не как с бревном?!

Король ушел, а во мне еще полночи клокотало дикое бешенство. И я не выдержала.

Я перекинулась.

Это моя самая главная тайна. Самая… сокровенная, о которой не знают ни муж, ни Совет… Даже котенок об этом никогда не узнает. Официально, для всех, мои три облика — это всего лишь формальность и особенность моей крови, которую я должна передать потомкам.

Когда-то давно дикие племена оборотней объединились в самое мощное королевство этого мира. Постоянно скрещиваясь между различными видами, мы стали многоликими, и теперь обращение «оборотень» воспринимаем как оскорбление. А наши мужчины решили, что место женщины — у очага. Она должна следить за порядком в доме, рожать и растить детей, ублажать мужа. Всё.

История не сохранила подробностей, но смутные слухи о бешеных хищницах, живущих без мужчин, до сих пор бродят по Костяному нагорью и в Вельбужских лесах.

Я не думаю, что было много протестов, вряд ли такое решение было принято за один день. Просто… так сложилась жизнь.

Какие-нибудь белки и зайчихи и сами не рвались драться за охотничьи угодья или стоять на крепостной стене. А остальные…

В тот день, когда женщины окончательно лишились права на силу, протестовать было уже некому.

Кто-то смирился, кто-то ушел, а кто-то… как мои праматери, согласился только для вида.

С тех пор женщин учат лишь первичному обороту для подтверждения многоликости и… всё. Считается, что этого достаточно.

Большинство женщин вообще оборачивается всего пару раз в жизни, с приходом первой крови, лет в одиннадцать — тринадцать. Так было и со мной. Я подтвердила, что являюсь носителем трех ликов и на этом про живущих внутри меня зверей все позабыли. Все, кроме меня. И тогда началось самое интересное…

Да, все в королевстве и даже в этом дворце уверены, что их королева всего лишь красивая кукла на троне и в постели короля, а не полноценный зверь. Трехликая кукла.

Чтобы полностью владеть дарами, чтобы драться за свое место в стае, в древности мои предки по материнской линии годами проходили очень жесткую дрессуру. И уже много веков это главная тайна снежных пум. Мы всегда шли на запах силы и власти и выбирали мужей своим дочерям, руководствуясь строгими критериями. А когда наша кровь влилась в королевскую…

Баронесса-графиня-герцогиня-королева. Примерно такой путь прошли мои прабабушки, иногда веками останавливаясь на одной ступени, но всегда помня, что в этом обществе женщина — существо слабое, зависимое и нежное. А кто может быть милее, ласковее и желаннее домашней кошечки? Главное не показывать, как эта милая киса одним ударом лапы сворачивает шею дикому быку.

Увы, мое наследие проснулось совсем недавно, а вовсе не в тринадцать лет. Женщины нашего рода взрослеют поздно. Но я была готова. Я ждала, я училась, я умею.

Мама, спасибо тебе, даже уходя в вечный лес, ты успела обо мне позаботиться.

Мои учительницы и гувернантки всегда были самыми добропорядочными и лояльными короне леди. Они никогда не перечили ни отцу, ни мужу, и оставались со мной до моего первого полночного бега. Не того, детского оборота на кровь, а того, что случился чуть больше года назад, когда мне исполнился двадцать один и я впервые убила.

Не человека и не оборотня, конечно, а всего лишь дикого тура, но эту охоту я буду помнить до самой смерти, как и ощущение собственной силы и самодостаточности. Подарок от снежной пумы, первого родового зверя и первого, что мне покорился полностью.

Рысь пришла второй, полгода назад, а вот тигрица все еще ходит кругами в темноте, и, если можно так сказать, Мои учительницы могут мной гордиться. Я справилась, я выдержала.

Как любая девушка, я прошла через все прелести взросления в аристократической семье. Муштра была та еще — этикет, танцы, умение хотя бы понимать все существующие языки в этом мире, рукоделие, ведение хозяйства и управление слугами, старинные хроники, стихосложение… Да много еще чего, важного и ненужного.

А ночью, вместо того, чтобы спать, я училась быть зверем, достойным своих предков.

Мне было так трудно, и так хотелось, чтобы меня не только учили, но и… любили. Хоть кто-нибудь. Чтобы был рядом не из чувства долга, а потому что я ему нужна.

Почти десять лет я наивно ждала этого от мужа. Но моя детская влюбленность в красавца-льва только все портила. В его присутствии я терялась, краснела и не знала, что сказать и как повернуться. А он… этот коронованный… да, Древние Боги!

Этот коронованный козел всегда думал только и исключительно о себе.

Долгожданный хищник на троне, предназначением которого было закрепить облик пумы в королевском роду, пусть и не в качестве первого зверя. Хищник, потому что пумы не хотели иметь в соседях лики заяк и белочек. Нам нужен был кто-то равный. Мы ждали. Мы поставили на этого «равного». На этого козла… которого так ждали мои предки, чтоб ему когтями в елке завязнуть!

Я-то, наивная, размечталась. Но мои мечты быстро и болезненно скончались на брачном ложе в первую брачную ночь.

Королева повзрослела, но не перестала быть для мужа ненужной, надоедливой куклой.

И вот теперь он заявляет мне, что во всем виновата именно я!

В том, что он перепробовал каждую юбку во дворце и в округе. В том, что являлся в мою спальню раз в год, пьяный, как последний сапожник, и храпел всю ночь. В том, что у меня, оказывается, есть грудь!!! А он ее только что заметил, видите ли!

А глаза открыть на пару лет раньше он не пробовал, кошак драный?!

Муж ушел, а я, чтобы не разгромить к болотным балабухам спальню, отбросила осторожность и скользнула за окно, в полночь, белой неслышной тенью. Прошлась по карнизу и прыгнула на растущее рядом с террасой дерево. Когти хрустко впились в слоистую кору и какое-то время я с удовольствием терзала ветку. А потом спрыгнула в заросли.

Мне необходимо проветриться. Пробежаться в темноте и забыть о том, как предательское тело, совсем недавно разбуженное ласками котенка, такими непривычными и нежными, бесстыдными и обжигающими, реагировало на прикосновения мужа.

Раньше никогда я не чувствовала ничего кроме боли, а он и не старался что-то с этим сделать. Тому, что я женщина, что я могу изнемогать от страсти и отвечать на нее, меня научил другой.

* * *

Ривриен:

Моя жена явилась на завтрак окруженная ореолом ледяного спокойствия, хотя я уже просто предвкушал, как она будет нервничать, волноваться и пытаться все это скрыть. Похоже, менее чем за месяц Айриш из предсказуемой и банальной превратилась в нечто очень неожиданное. И привлекательное!

Ну надо же. Такое ощущение, что на горизонте появился любовник, причем не подосланный мною или кем-то из заботливых старших родственниц, опекающих мою жену с утра до ночи. Кстати! И родственниц этих я последнее время вокруг нее не замечал, разогнала она их всех, что ли?!

Значит, любовник… Интересно, кто?

Айриш, абсолютно игнорируя мои взгляды, налегала на свою овсянку с умеренно-показательным аппетитом, как и полагается королеве. Ни одной лишней эмоции, ни одна жилка не дрожит, губы сжаты естественно, а не со злобой или напряжением. Что происходит у меня под самым моим носом?!

Отложив вилку и нож, я в упор уставился на свою жену:

— Как вам спалось сегодня?

— Благодарю, Ваше Величество, очень хорошо, — королева даже не потрудилась поднять голову, продолжая изучать содержимое своей тарелки. Не в смущении или замешательстве, а так, словно ответила машинально, занятая своими размышлениями.

— Не замерзли? Вы каждый год буквально упрашивали меня на время сезона дождей переехать в Зимний Дворец, а тут вдруг такое героическое терпение.

Айриш отвлеклась, наконец, от овсянки и внимательно посмотрела на меня… с едва заметным саркастическим прищуром.

Моя жена и так теперь умеет?

— С чего бы такая заботливость, Ваше Величество? Вы в последнее время стали уделять мне неприлично много внимания, — уголки ее губ едва заметно дрогнули. — Неужели во дворце закончились интересные… леди?

— Ну что вы, Ваше Величество, я всегда внимательно следил за вами! — мне все больше и больше нравятся произошедшие с женой перемены. Но то, что она не рвется в Зимний — подозрительно, очень. Обычно она едва скрывала радость от возможности пожить в тепле целых два месяца, только своей небольшой свитой, без меня.

А королева опять отвлеклась на какие-то свои мысли, потом спокойно отодвинула тарелку и посмотрела на меня ясным чистым взглядом:

— В любом случае, Ваше Величество, благодарю за заботу. Я буду рада провести время в Зимней резиденции, — и тут не удержалась, хотя видно было, что старательно пытается, но фраза вырвалась явно вопреки желанию Айриш: — А вы на целых два месяца избавитесь от моего общества и, надеюсь, скучать вам будет некогда!

Что ж, значит все еще ревнует меня, это хорошо. А еще лучше то, что спустя три дня я вычислю, кто ее любовник… Конечно, если он не из моей свиты.

— Я тоже надеюсь, что скучать мне будет некогда, Ваше Величество. Но хочу вас обрадовать — я рассчитываю провести эти два месяца рядом с вами. Ведь мы же решили озаботиться появлением наследника, помните? Так что у вас есть три дня на сборы, а у вашей свиты — четыре. И постарайтесь сделать вид, что вы тоже уезжаете через четыре дня.

Лицо жены осталось светски-безмятежным, она вообще безупречно держала себя в руках. Но изменения в ее мимике я улавливать за десять лет все же научился, так что был уверен — она удивилась. Потом на безупречно-мраморном лбу промелькнула морщинка раздражения, затем Айриш задумалась и посмотрела на меня в упор уже совсем другим взглядом, внимательным и напряженным:

— Я правильно поняла, что большего мне знать не нужно, Ваше Величество?

В вопросе прозвучало ехидство, но не злое, а усталое.

— Вам надо лишь знать, что официально двор отбывает через четыре дня, а мы с вами, в небольшой компании преданных мне людей — через три. И постараться сохранить эти сведения от остальных.

Думаю, королева сообразит, судя по моему тону, что речь идет о наших жизнях. Тучи начали слишком сгущаться, воздух тяжелел, гроза собирается не только за окном, но и во дворце. И мне не хотелось бы попасть под молнии самому или дать ранить мою жену. Она мне дорога… как память о молодости.

— Я поняла. Ваше Величество, и поставлю в известность свою свиту о том, что большой королевский выезд состоится через четыре дня. Надеюсь, — она опять, этим привычно-непривычным движением уголков губ сумела выразить и понимание, и иронию, — вы найдете, чем занять себя в Зимней резиденции, и не пожалеете, что в этот раз решили не бросать жену на несколько месяцев в одиночестве.

— А я очень надеюсь, что мои занятия будут именно такими, на которые вы намекаете, Ваше Величество, — я с трудом подавил в себе тяжелый вздох. — С нетерпением буду ждать вас на обеде, и не забудьте — нас осчастливит своим присутствием ваш родственник.

В глазах королевы явственно читалось, что это мелкая месть, недостойная короля, но она безупречно вежливо склонила голову:

— Да, Ваше Величество.

* * *

Айриш:

Какой тяжелый день…

Наверное, после такого утра и не могло быть иначе. Разговор за завтраком постоянно крутился у меня в голове, я никак не могла отвлечься, была рассеяна и отвечала невпопад. Хотя обед прошел спокойно, несмотря на приезд моего «любимого» кузена. Тот приволок ко двору своего младшего сына. Мальчишка оказался хорошеньким, как картинка, и строил глазки сразу и мне, и моему мужу. Ну-ну… Все же странно, что Его Величество разрешил кузену оставить мальчика при дворе. Что он задумал? О чем-то догадался? Но короля никогда не волновали мои поклонники. Хотя причем тут я? Лев на этого пантереныша едва ли не вслух облизнулся, пусть развлекаются, а я… у меня будет свой… котенок. Правда, эта мысль меня не сильно успокаивала.

Даже мои фрейлины, которых обычно гораздо больше волнуют их собственные стати и похождения, заметили мое состояние. Позорище. Пришлось брать себя в руки и разгонять весь глупый птичник.

Моя злость вышла фрейлинам боком. Я нашла дело для каждой — одна с кислым видом пересчитывала вышивальные наборы, другая отправилась с поручением к садовнику, третья… Всех разогнала и вздохнула с облегчением. Можно посидеть в тишине и еще раз спокойно все обдумать.

Котенок придет ночью. Я, как всегда, открою ему окно, и он вспрыгнет на подоконник, ероша мокрую шерсть и отряхиваясь.

Ночью снова будет дождь… Надо рассказать ему новости и придумать, как взять его с собой в зимнюю резиденцию. Я надеялась, что у меня еще есть время, но внезапное решение мужа перевернуло все с ног на голову.

День тянулся бесконечно, я едва дождалась темноты, и, отказавшись от ужина, выпроводила фрейлин из своих покоев. Еще немного со мной оставалась личная служанка: помогла принять ванну, переодеться и расчесать волосы, но вот и она ушла.

Осталось только ждать негромкого «мяу» сквозь шорох дождя.

Он возник из темноты мокрый насквозь и почти сразу перекинулся, не дав шанса потискать себя в кошачьем обличьи.

— Миледи, прошу, оставьте. Поверьте, запах мокрой кошачьей шерсти совсем не то, чем должна быть окружена юная и прекрасная королева. Да и пеньюар наверняка запачкается. Прошу, позвольте воспользоваться вашей ванной, и я буду полностью в вашей власти.

— Пользуйся, — улыбнулась я, но когда он прошел в купальню, и не подумала оставить его там одного. Встала в дверях, сложив руки на груди и прислонившись плечом к косяку.

— В синем флаконе мыло без запаха, — не люблю я человеческий парфюм, чуткий нос многоликих не переносит резкие, искусственные ароматы. Думаю, котенок в этом мало от меня отличается.

— Я желал просто стереть с себя воду и просушиться, но если Ваше Величество сама предлагает принять ванну, то глупо отказывать себе в удовольствии поплескаться в королевском джакузи.

— Вот и не отказывайся, — я тихо засмеялась, отрываясь от двери и входя в просторное помещение, выложенное бирюзовым таосским камнем. Ванна, сделанная в виде небольшого бассейна, утопленного прямо в пол, была всегда наполнена бурлящей от пузырьков воздуха, приятно-горячей водой. — Тебе помочь раздеться?

— Если вы это сделаете, то непременно запачкаетесь сами, и тогда принимать ванну придется не только мне, моя королева.

— Переживу, — заверила я, подходя вплотную и начиная расстегивать тугие пуговички на черном камзоле. Котенок удивленно моргнул, и в его глазах мелькнуло непонятное выражение, которое тут же исчезло.

— Тем более, ты же не оставишь свою королеву без помощи? Вот именно… А сейчас расслабься и позволь мне за тобой поухаживать. Ты столько приятного мне сделал… Я хочу отплатить.

Котенок коротко вздохнул, поймал мою руку, чуть прижал к груди и отпустил.

— Ваше желание — закон, моя королева.

— Умница! — обрадовалась я, добравшись до его шелковой рубашки. — Как думаешь, мы вдвоем поместимся в этой маленькой, — я повела подбородком в сторону парящего бассейна, — ванночке? Не подеремся?

Удивительно, стоит котенку появиться, и у меня тут же улучшается настроение, хочется шутить и хулиганить. Как в детстве, которого у меня почти не было.

— Боюсь, в случае драки, мне придется срочно капитулировать перед вашем величием. Сопротивляться такому дивному цветку просто немыслимо.

Винсент, как всегда, старался сохранить великосветски-восхищенный тон, а мне вдруг до дрожи в коленках захотелось, чтобы он… чтобы из придворного соблазнителя он стал обычным мальчишкой, чтобы ему было просто весело, и мне было весело с ним, и…

Наверное, это глупо, ужасно и совершенно не подобает ни королеве, ни даже принцессе. Но мне было все равно.

— А вот посмотрим! Я запрещаю вам капитулировать, мой рыцарь, сражайтесь! — и просто толкнула не ожидавшего такой подлости Винсента прямо в бассейн, не обращая внимания на то, что он еще наполовину одет. И прыгнула следом прямо в пеньюаре и ночной рубашке, поднимая целую тучу брызг.

От неожиданности Винсент перекинулся прямо на лету, и заорал дикой кошкой, плюхнувшись в воду. А когда мокрющий и взъерошенный, вылез на бортик бассейна и немного отряхнулся, характерно повел головой и вытянул заднюю лапу, уже собираясь приступить к вылизыванию мокрой шерсти, то понял, что делает что-то не то, и прищурил на меня светящиеся зеленью глазищи. Вздохнул и перекинулся, сев на бортик и свесив ноги в воду.

— Ну ты, траш, ты… вы…. ты нечто! — и засмеялся.

— Я не просто нечто, я королевское нечто! Иди сюда, ты все равно уже мокрый! — один башмак с него свалился и утонул в бассейне, так что поймать его за лодыжку оказалось просто, как и легонько пощекотать ступню.

Следующие пять минут мы вели себя как самые настоящие сумасшедшие. Пихались, брызгались, хохотали, как безумные… А потом решили избавиться от мокрых тряпок, в которые превратилось то, что на нас надето…

Когда этот процесс перешел в бурные поцелуи и… дальше, я не заметила. Мне было просто невероятно хорошо. А рассказать котенку об отъезде я еще успею, ночь впереди длинная. Не стану портить ее плохими мыслями и тревогой. Котенок…

Он все же слишком не похож на моих прежних кавалеров. Он старается вести себя, как настоящий придворный ловелас, но сквозь маску вежливой куртуазности то и дело прорывается что-то такое… непосредственное, живое и беззащитное.

Возможно, именно это заставляет меня терять голову. Котенок не просит помощи, но я уже твердо уверена — если понадобится, я буду его защищать, пусть это и покажется сумасшествием!

* * *

Винсент:

Первые лучи солнца еще не успели осветить этот мир, как я уже покинул спальню королевы. Эйфория от обилия чувств и эмоций пока не успела выветриться полностью, но ожидающая реальность довольно быстро изгоняла её прочь.

Прокрадываясь по жутко колючим и одуряюще пахнущим кустам слишком разросшихся роз, я молил всех богов, чтоб собаки, охраняющие периметр, меня не заметили. Несмотря на то, что я жил в этом поместье уже довольно долго, эти узкомордые и злопамятные бесы воспринимали меня только как нарушителя. Уж что тут сыграло главную роль — мой второй облик или их озлобленность, мне неведомо. И ладно бы просто погоняли по двору, так они ведь шум поднимут такой, что она однозначно проснётся. А если и не облают, то точно заденут сигнализации, которыми весь дом и двор напичканы. Что еще хуже. А мне бы очень хотелось пробраться в свою комнату незамеченным, и, желательно, сразу уснуть. Утром она будить не станет, слишком много дел, да и не нравится ей, когда у меня от недосыпа мешки под глазами, от этого может пострадать эффективность моей «работы».

Передвигаясь по заднему двору маленькими перебежками, я ужом проскользнул в крохотную и незаметную кошачью дверку, сделанную специально для меня. Но выдохнуть с облегчением и тихо отправиться на боковую мне не дали. Со второго этажа послышался мерный стук железных шпилек по паркету. Она не спала. И, видимо, опять поставили какую-то новую сигнализацию, ибо ничем иным такую осведомленность о моём приходе я объяснить не мог. И где же я не заметил сторожевую линию? Ах, да, вон — по самой кромке кошачьей дверки. Снаружи заметить невозможно.

Значит, целенаправленно ждала меня и, наверняка, разбирала бумаги и планы, ожидая. Это плохо. Это очень плохо. После такого даже нормальный человек не будет слишком снисходительным, а уж она…

Обернувшись, я застыл у двери и покорно уставился в ковер. Хищникам нельзя смотреть в глаза — это прямое противостояние, сопротивление. Опустив голову, я мог видеть только низ её тёмно-синей юбки и черные бархатные туфли, в которых она нарочито медленно спускалась со второго этажа.

— Ты долго, — громкий, лающий голос. Даже не видя её лица, я четко представлял узкие, сжатые сейчас в щелочку губы, уже очерченные сеткой морщин, но всё еще горящие темно-карие глаза и сведенные на переносице искусно выщипанные брови.

— Надеюсь, ты не просто так где-то таскался почти всю ночь? — она положила руку на перила, принимая, на первый взгляд, более расслабленную позу. Но любой более-менее понимающий в многоликих мог с уверенностью сказать: дернешься — и она бросится.

— Королева оказалось на удивление требовательна в постели, миледи, — говорю негромко и спокойно, без лишних эмоций, лишь бы её ни на что не спровоцировать. — Видимо, долгое отсутствие на супружеском ложе мужа слишком сильно сказалось на Её Величестве. Она всё еще чересчур недоверчива, но тело требует своё. Пришлось хорошенько поработать перед тем, как её язык развязался.

Я с некоторым стыдом вспомнил доверчиво прижимающуюся ко мне девушку, которая после безумств в ванной жаловалась мне на свою непростую судьбу и козла-мужа, снова всё решившего за неё. Только инстинкт выживания запихнул все сожаления куда подальше.

Что мне до этой дурехи, живущей в роскоши и шелках, но считающей себя безумно несчастной? Она не видела жизни, высокомерна и легкомысленна…

Почему-то мне кажется, что я себя оправдываю.

— Недоверчива? Сколько ты уже с ней? — голос графини отдавался в ушах хуже лая ненавистных собак, вот же ж…гиена…

— Неопытная девчонка и такая шлюха, как ты, — графиня спустилась ещё ниже и, сжав в кулаке мою челку, заставила посмотреть себе в глаза. — По-моему, ты плохо стараешься, мальчик! Может, тебе не хватает стимула?

— Простите, миледи, — траш, снова же клок мне выдерет. — Но именно некоторая её неосведомленность и неприятный первый опыт играют со мной злую шутку. Да, я опытная ш… — как же я ненавижу это слово, — опытный жиголо. Мне ничего не стоит раскрыть чьё-то тело, но я не могу настолько быстро вскрыть закупоренную душу. Однако, несмотря на это, мне все же удалось кое-что узнать.

Пальцы вцепились в мои волосы еще сильнее, сжимая до боли, а во взгляде, когда графиня заметила мою оговорку, промелькнула искра усмешки и предвкушения. Похоже, сегодня снова не удастся этого избежать.

— Кое-что? И что же ты узнал? — тон голоса немного спал и стал более вкрадчивым, отчего толпы мурашек пробежали по спине. Она всё еще пристально смотрела мне в глаза, будто не замечания моих попыток спрятать взгляд, но руки уже опускались на пуговицы камзола, медленно, но верно расстегивая их одну за другой. На мгновение я вспомнил тонкие пальчики молодой королевы, буквально несколько часов назад занимающиеся тем же, но тяжесть момента быстро прогнала иллюзии.

— Через четыре дня их величества собираются отправиться в зимний дворец. Лето выдалось слишком холодным и дождливым… — резко впившиеся в грудь длинные ноготочки графини напомнили мне, что лишняя информация её совершенно не интересует. — Королевскую чету было решено отправить на день раньше официального отъезда. Его Величество слишком подозрителен и последнее время видит заговор под каждым кустом, поэтому настоял на присутствии при переезде только самых доверенных людей.

— Только доверенные люди? — волки не могут мурлыкать, но голос графини будто перекатывался где-то внутри. — Значит, через три дня и почти без охраны? Ты славно потрудился, Винсент, — обманчиво ласковый тон, главное не расслабляться. — Ты отличная шлюха! — снова резкий лай и фраза хуже звонкой пощечины.

Камзол полетел на пол, одна её рука легла на бедро, другая резко развернула к перилам и столкнула на ступеньки лестницы.

Я едва успел упереться руками, чтоб не травмировать лицо. Еще секунда — и штаны уже расстегнуты и приспущены, а её ладони по-хозяйски начали двигаться там, принося с собой грубую, ненавистную, но всё же ласку. Которую она иногда прерывала, проводя когтями по спине, словно метя.

— Только такая прогнившая шлюха, как ты, может возбудиться оттого, что его сейчас будут трахать на лестнице, — прошептала она возбужденно на ухо. Уж кто бы говорил, по мне, так когда течешь от чужого унижения — тоже не признак святости, сука. — Иди ко мне в спальню. Я уже настроилась позаботиться о твоем стимуле, так что сначала — порка. И только потом — награда. И штаны застегни. Знаю, что тебе так привычней, но мой дом — не бордель все-таки!

Как же мне иногда хочется перегрызть ей горло.

 

Глава 4

Ривриен:

Обед, как ни странно, прошел довольно мирно. Наверное, потому, что я слегка отвлекся от жены на ее молодого родственника. Чудесный пятнадцатилетний ребенок, пантера и кот в невинной золотоволосой упаковке ангела с картинки.

Старший сын у троюродного братца Айриш полностью оправдывал старинную присказку: «Первый блин — комом». Зато младший… Младший, бесспорно, удался. Причем, засранец малолетний, старательно строил глазки и мне, и королеве, и, похоже, небезуспешно, потому что Айриш даже пару раз ему улыбнулась и соизволила задать несколько вопросов. Раз это дитя так забавляет мою жену, наверное, имеет смысл оставить его при дворе.

Ужинали мы с королевой раздельно. Она в обществе своих фрейлин, я — в компании своих друзей. А поздно вечером, идя по коридору в свою спальню, краем глаза я отметил быстрое движение за одной из скульптур, изображавших, само собой, кого-то из достойнейших предков моей жены.

Первое, что я сделал, взойдя на престол — приказал собрать расставленные на пути в королевскую спальню фигуры рыцарей в доспехах, потому что я постоянно шел мимо них в диком напряжении, ожидая нападения. Простейшее покушение — влезть в доспехи и прибить сонного короля, идущего в свои покои. Так что рыцарей я приказал отнести в кладовые, а вот скульптуры пришлось оставить.

Сделав вид, что ничего не заметил, я прошел еще пару шагов, резко обернулся и прижал к стене одну из фрейлин королевы, леди Алисию.

— Ах, Ваше Величество, вы так меня напугали!

Что-то эта дамочка слишком активно кружит вокруг меня, как волк вокруг своей добычи. Да она и есть волк, волк и гиена.

— Что вы, графиня, разве я смог бы напугать такую прекрасную леди?

Обычно не стоит у меня на псовых, как бы красивы они ни были. Но эту я уже могу считать своей официальной любовницей — она оказывается в моей постели раз в месяц точно. Настойчивая дама. Непонятно только, чего именно она добивается.

— Конечно нет. Ваше Величество. Вы столько всего проделываете с прекрасными дамами… Но в запугивании еще ни разу замечены не были, — юная графиня стыдливо опустила глазки в пол, не забыв перед этим скосить их на меня с кокетливо-жеманной полуулыбкой.

— И в чем же я был замечен? — спросил я шепотом, прижав слабо пискнувшую девушку к стене посильнее, так, чтобы ее вылезающие из декольте прелести соприкоснулись с моей грудью, пусть и через ткань. И наклонился к ее лицу, губы к губам.

Графиня, привстав на цыпочки, тоже тянулась к моим губам, но целовать не спешила, уступая мне право решать, будет ли продолжение. Сегодня выполнения супружеского долга не планировалось, бревном в постели леди Алисия никогда не была, даже когда я лишал ее невинности, лет эдак… пять назад. Поэтому ничто не мешало мне подхватить девушку на руки и унести в спальню.

А за традиционным уже общим завтраком королева, демонстративно наморщив носик, произнесла:

— Мне кажется, или тут от кого-то ужасно пахнет псиной!

— Надо быть более терпимой к представителям других видов, любимая, — улыбнулся я ей, выделив последнее слово. Сегодня у нас планировалась очередное выполнение супружеского долга, так почему не начать доставать жену заранее?

— Да древние боги с вами. Ваше Величество! — вдруг засмеялась королева. — Я очень люблю другие виды, просто предпочитаю их чистоплотных представителей!

Припомнив сегодняшнюю ночь, я ехидно хмыкнул и решил тактично промолчать, потому что сравнение было не в пользу моей жены. Хотя… Посмотрим, как пройдет ночь сегодняшняя. Но у меня против жены был чудесный утренний компромат:

— Например, молодых котов, выпрыгивающих из окон ваших покоев под утро?

Хорошо, я не сразу сообразил, от кого именно вышмыгнул этот парень, и почему мне кажется таким знакомым идущий от него запах… Запах моей собственной жены!

Черный кот. Сначала я заподозрил новенького пажа, но потом столкнулся с ним возле спальни леди Мариши, да и окрас его зверя был серебристо-белым, а не угольно-черным. Но совсем недавно кто-то мне говорил про черного кота… кто-то…

Точно! Леди Алисия жаловалась на своего дальнего родственника, которому начала вдруг покровительствовать ее мамочка.

И красавица явно намекала, что ее мать с этим новоявленным родственником развлекается не только как тетушка с племянником.

— Люблю котят. Они на редкость безобидные, особенно когда еще совсем дети… Принести своей королеве цветы на рассвете, чтобы заслужить воздушный поцелуй — так романтично! Поступок настоящего пажа, — Айриш небрежно пожала плечами и спрятала безмятежный взгляд в чашке с крепким чаем.

Если знать ее чуть хуже, то можно было бы и не заметить, как на мгновение у нее словно струна внутри натянулась. Ну что ж, врём и не краснеем, подставляя собственного родственника, чтобы выгородить того, другого? Странно, как это я не заметил, что не только у моей жены появился довольно заметный бюст, но и у меня наметились рога?!

Развлечения в постели я изменой не считал, а вот то, что ради какого-то черного кошака жена оказалась способной соврать мне, своему королю и мужу… Это настораживало.

Как, однако, не вовремя…

* * *

Айриш:

Негромко напевая простенькую веселую песенку, запомнившуюся мне на каком-то далеком детском празднике, из тех, что еще успела устроить мама, я провела рукой по пышной шапке пены и встала в купальне.

Несмотря на трудный и какой-то непонятный день, настроение было странно приподнятым. Почему? С чего? Не знаю.

А ведь один намек мужа на котенка и окно должен был заставить меня сжиматься от тревоги. Я и сжалась, а потом… В последнее время я вообще постоянно чувствую повисшее в воздухе марево опасности. Неясное, смутное ощущение, и на кого оно направлено, определить невозможно. Я так привыкла к нему, что почти перестала замечать.

Котенок временно разбил эту гнетущую тишину перед бурей, сделал то, на что уже давно не был способен мой муж.

Заставил улыбаться и вспомнить, что я живая, и я многоликая, а не просто кукла с кровью зверя.

Пума внутри меня лениво потягивалась и точила когти, рысь насмешливо фыркнула, а тигрица дыхнула лесом и кровью откуда-то из темноты. Все это дарило странную, немного неестественную безмятежность и уверенность — я справлюсь.

А сейчас мне хочется насладиться купанием. В отличие от простой домашней кошки, мои крупные звери любят воду. То ощущение легкости, что она дарит, и мягкие касания, которые я теперь могу сравнить с касаниями умелого любовника, когда он хочет не только получить, но и подарить наслаждение.

Все еще мурлыча под нос ту самую песенку, я провела ладонями по мокрому телу, чуть коснувшись напряженных сосков и скользнув ниже, по животу, на бедра… Я — совершенство.

С недавних пор я это знаю. Восхищение в чужих, мужских глазах сдернуло пыльную занавесь со всех зеркал, и оттуда на меня смотрит потрясающая женщина и настоящая хищница. А кто этого не видит, тот сам себе злобный дурак.

Еще раз погладив себя и внутренне мурлыкнув ощущению, как колкие иголочки удовольствия разбегаются по коже, я вышла из купальни. Не отказав себе в желании двигаться в такт с той самой, все еще звучащей в голове мелодией, я протянула руку к полотенцу, одновременно вглядываясь в свое отражение в большом роскошном зеркале.

Взгляд поднялся по стройным ногам, я с нескрываемым самодовольством осмотрела свою фигуру, внутренне немного насмешливо-избито сравнила ее с амфорой, еще раз оценила тяжелую, совершенной формы грудь… и наткнулась на удивленно расширенные глаза. В зеркале.

Удивление в этих отраженных глазах почти мгновенно сменилось хитрым прищуром зверя, вдруг обнаружившего соблазнительную дичь в соседних кустах. Ах ты…

— Подглядываете за собственной женой. Ваше Величество? — этот чуть насмешливый, спокойный тон у меня получился исключительно с перепугу. Очень уж неожиданно он появился, слишком много увидел, и…

Древние боги, я столько лет мечтала о том, что его глаза будут вот так гореть при взгляде на меня, столько лет разочаровывалась, что… что… А вот обойдетесь, Ваше Величество!

— Моя жена, — почти промурлыкал король. — Могу любоваться, когда захочу! — И сделал шаг ко мне.

Хорошо, что я попросила служанку оставить меня в одиночестве, хотелось побыть одной. Хорошо… или нет?

Да, служанка не помешала бы королю подсматривать, другое дело, что я заметила бы его раньше, и, главное, не позволила бы себе многих вольностей, на которые Его Величество без спросу полюбовался.

И что теперь? Прятаться и визжать? Зажиматься и кутаться? Как бы не так! Я королева!

— Ну да, через десять лет брака надо же хоть глянуть, что подсунули? — фыркнув, я все же взяла полотенце.

— Позвольте? — Ривриен спросил только из вежливости, отбирая полотенце и начиная вытирать мне плечи, постепенно спускаясь ниже.

И что теперь, подраться с ним, вырываясь или отнимая полотенце обратно? Нет, можно его, скажем, пнуть. Коленкой. А толку? Как-то глупо и не по-королевски.

Нет, у меня непроизвольно получилось вести себя так, словно ничего особенного не происходит. Вот и дальше надо как-то так… Я прекрасна. Я богиня. Пусть любуется, и даже прикоснется, но это не значит, что я сходу растаю и стеку к его ногам!

Поведя плечом и бросив на короля мимолетный «равнодушный» взгляд, я чуть улыбнулась краешком рта. Так… насмешливо, снисходительно, как мальчишке.

Муж отбил атаку, более того, попытался атаковать в ответ:

— Вас надо наказать за преступление против своего короля. Вы так старательно скрывали от меня такую красоту.

Я лишь удивленно изогнула бровь в ответ на это заявления, а между тем даже повернулась, чтобы ему было удобнее вытирать мне спину. Раз уж взялся за дело — пусть делает как следует.

— Ваше Величество, как некрасиво, — произнесла я с легким смешком, — десять лет смотреть куда угодно, но не туда, куда нужно, а потом еще и обвинять других в собственной слепоте! Впрочем, я всегда знала, что замужем за гадким мальчишкой!

— ух!

Сказала и почувствовала, как сердце рухнуло куда-то в желудок и там затрепыхалось.

Я НИКОГДА так не разговаривала с мужем, мне в голову такое раньше не могло придти! Что на меня нашло?!

Полотенце в его руках пушисто скользнуло по спине, и вдруг я почувствовала его губы на плече, чуть влажное тепло, острый холодок от мимолетного касания зубов… Потом мужская рука отвела в сторону мокрую путаницу волос, и он поцеловал меня в шею, порождая целый рой огненных мурашек по коже и еще где-то там… привычно и непривычно: внизу, внутри и…

— Вы меня ни с кем случайно не путаете? Например, с тем котом? — мурлыканье… рокочущее, в котором вместо неги слышится грозный рык насторожившегося зверя.

Почему меня это не пугает? Охота? Ты вышел на охоту, мой король? Что же. В эту игру можно играть вдвоем!

Древние боги, что я делаю? Изменяю… любовнику с мужем? Или мужу? К демону!

Я непроизвольно выгнулась, откидывая голову Ривриену на плечо, и из-под ресниц подарила еще один дерзкий, насмешливый взгляд непойманной дичи.

Короткое, утробное рычание, и он резко развернул меня к себе, подхватив на руки. В два шага оказался у стены и прижал меня к ней, нависая, сжимая почти до боли.

Стало страшно, но всего на секунду. Я не сдамся, демоны все забери!

С силой оттолкнувшись от его груди, я извернулась и повисла на нем, обхватив его бедра своими. Снова рык, и снова муж нависает, сверкая глазами:

— И в чем же заключались мои гадости? В том, что я потакал вашим слабостям, а не взял вас силой на несколько лет раньше?

— Ах, это были мои слабости.. — Не сдамся! Ни за что! Страшно до мурашек, и в то же время меня охватил странный, сводящий с ума азарт. Если будет надо, я его укушу… сильно! С частичным изменением зубов… но пока не стану. — А я думала, вам просто наплевать, Ваше Величество… на все, кроме толпы глупых кукол!

— Глупым куклам хватало ума изображать, что им нравится то, что я с ними делаю, — удерживая одной рукой и прижимая всем телом, он принялся расстегивать штаны другой рукой.

А меня вдруг такая злость взяла… кошак! Опять я виновата?!

Не выдержала и укусила его за плечо, сильно, но зубы все же менять не стала. Просто пометила. Не удержалась, от души и со вкусом… и выдохнула сквозь сжатые зубы, отпустила.

— А кто вам, Ваше Величество, мешал сделать так, чтобы вашей ДЕВСТВЕННОЙ королеве понравилось с вами спать? — Да, знаю! Не по-королевски, и вообще ужасно невоспитанно, некрасиво, не утонченно… но меня довели! — Ума не хватило сообразить, что я отличаюсь от опытных шлюх, которые сами прыгают в вашу постель?!

— Поэтому вы озаботились завести опытную шлюху для себя? — король тоже перестал сдерживаться, губами заткнул мне рот, впиваясь, словно пытался проникнуть в меня через губы до самой сути, его руки сжались на моих ягодицах, скорее болезненно, чем ласкающее, но…

Меня едва не снесло звериным рыком откуда-то из самых глубин, я огромным усилием воли сдержалась и… не обратилась.

Тигрица билась о прозрачную стену моего самоконтроля, а я изнемогала, потому что яростный напор мужа сносил к демонам все мои барьеры. НЕТ! Нельзя! Бешеный рев тигрицы там, внутри, отразился яростным рыком тут, на моих губах.

Я ответила. Я ему ответила! На поцелуй, на агрессию, на вызов, на…

Мои руки тоже сжимались до боли. Даже не выпуская когти, ногтями, я прорвала тонкий шелк его рубашки и ощутила под руками горячую влажную кожу. И одновременно там, внизу, я уже чувствовала, как его член трется у меня между ног, твердый и скользкий, готовый войти.

— Я хорошая ученица, мой король! — сдавленно выдохнула, прерывая жесткий поцелуй, и вдруг, неожиданно даже для себя самой, резко подалась навстречу, качнула бедрами, насаживаясь на него, захватывая в плен. Мой! Пусть только… пусть только… попробует!

Я сошла сума…

* * *

Ривриен:

Я сидел в кабинете, в тишине, наедине с бутылкой любимого вина, и вспоминал.

Горячая страстная ночь с собственной женой после десяти лет брака. Сам бы посмеялся, если бы кто-то из друзей рассказал, но все именно так и было! В моей жене неожиданно оказалось темперамента поболее, чем у некоторых моих любовниц, да и фигура у нее… Куда она прятала всё это десять лет?! И почему оно вдруг в ней проснулось? Неужели я должен благодарить за это какого-то приемыша пожилой графини Гайел? Да, леди Шарлотта перестала пользоваться популярностью среди молодых мужчин, а переходить на поклонников своего возраста не спешила. Я узнал об этом мальчишке, Винсенте, всё, почти от самого рождения. И графине он не приходился родственником даже в пятнадцатом колене, потому что кот и волк… Кот и волк не могут быть родней, а вот врагами — легко!

Мальчишка был бастардом, нагулянным третьим сыном графа Тагхафара, мелкопоместного дворянчика из некогда очень знатного рода и пленной степнячки, человека. В итоге у парня необычный для многоликих темный цвет волос, всего один облик и никаких шансов оказаться при дворе. Правда, и в портовый бордель попасть еще подростком он был не должен.

Однако попал, и во дворец, и в бордель! И там из него сделали настолько опытную шлюху, что моя жена после общения с ним расцвела и раскрылась как женщина. Хм…

Сидя в любимом кресле и просматривая очередной раз досье на этого Винсента, я поймал себя на странном чувстве. Мне было обидно. Да, демоны всех раздери, мне было обидно, что это произошло не со мной!

Рука непроизвольно превратилась в лапу, чтобы провести когтями по столу, оставляя на полированном дереве ровные глубокие бороздки.

Моя жена изменяет мне с бывшей шлюхой из борделя! Моя жена… Моя жена десять лет лежала подо мной, как бревно!

Мямлила что-то в ответ на мои комплименты. А на мои подколы реагировала только подрагивающими губками и слезами в глазах… И тут!

И этого добился не я, а какой-то практически безродный кот!

Удар моего кулака об стол. Треск, грохот падающей на пол столешницы, рассыпанные по ковру бумаги. Ненавижу! Понять бы еще, кого?

* * *

Винсент:

Я сидел на дереве в королевском саду и судорожно вылизывался. Мало кто знает, что коты вылизываются не только для поддержания чистоты, но и для успокоения нервов. И если кому-то мои метания могли показаться подготовкой к свиданию, то себе я врать не мог — я паниковал. В груди медленно, но верно разворачивались, казалось, позабытые чувства — боль предательства и страх. Нет, я с самого начала понимал, что не стоит ожидать ничего хорошего. Как бы я ни старался и как ни вертелся, она всё-таки королева, и мне не встать рядом с ней ни в каком случае. Жизнь — не сказка, где безродный сиротка может оказаться принцем. Но, несмотря на полное понимание ситуации, в груди все равно разливалась чернота обиды.

Я ведь, как всегда, пришел вчера под её окна и ждал, промокая насквозь под дождем, пока тяжелые шторы распахнутся. И лишь когда время перевалило за полночь, решился взглянуть поближе. А затем я смотрел в щель между двумя кусками бархатной ткани и не мог поверить своим глазам. Что она там вешала мне на уши, что хочет отомстить своему мужу?

Оказалось, мне банально врали! И тогда, смотря на два сплетающихся на королевском ложе тела, не смея оторвать от них взгляда, я понял, что снова остался один.

Была б моя воля — я бы просто ушел, растворился в тенях, как обычный дворовый кот, и больше никогда бы моя лапа не ступила на этот подоконник, как бы эта кошка драная меня ни просила.

Но… у самого ведь рыльце в пушку, да и не ради светлого чувства велась вся эта игра. Да, Винсент, ты провалился с треском, но это не отменяет того, что от этих отношений зависит даже не твоя свобода, а жизнь. Как бы ни хотелось сейчас сделать больно, пройтись острыми когтями слов по сердцу и душе, вывалить в лицо всю мерзкую правду. Нельзя. Поэтому снова придется притворяться, разве что в этот раз маску будет держать сложнее, намного сложнее. Что ж, терпеть осталось недолго — графиня наметила операцию на время королевского переезда из одного дворца в другой, и тогда всё наконец закончится. Тут я горько усмехнулся, потеребил тонкую серебряную цепочку на шее и вздохнул. Иногда мне кажется, что вместо того, чтобы терпеть, было бы разумнее сдохнуть. Пчхи! Ну вот… этого еще не хватало….

Сегодня ненавистные занавески наконец-то дернулись, на что я раздраженно махнул хвостом — зовет она меня, видите ли.

А вот не буду в этот раз спешить на всех парах, перебьётся. Я кот, а не собачка, что должна по первому зову хозяйки нестись с высунутым языком. Мне и одной «хозяйки» хватает с лихвой. Тем более, что я пока не привел желания и мысли в порядок окончательно, а это чревато глупостями, которые на нервах могу выдать.

Почему-то именно с ней я не мог снова надеть ту маску недалекого влюбленного кавалера, да и раскусит меня эта кошка быстро. А-апчхи! Да что ж такое!

Я пересел на ветку поближе к окну и сделал вид, что сплю. Что ж, из любого положения надо извлекать выгоду, даже если это положение «раком». А на данный момент я как минимум простужен, и это вполне может сыграть в мою пользу. На всякий случай даже протер лапой нос, чтоб уж точно был сухим и горячим. Осталось только подождать, когда Её Величество изведётся от волнения и выглянет в окно. А там я, весь такой красивой, больной, лужицей вишу. А-апчхи!

* * *

Айриш:

Котенок опаздывал. Точнее, мне так показалось, потому что он не мяукнул под окном и не появился из темноты сразу, как только я отдернула штору.

Беспокойство серой мышью зашевелилось где-то в груди. Почему его нет? Что-то случилось? На фоне этой тревоги даже отошло на второй план желание, которое мучило меня весь день. Странно… Но мне так хотелось рассказать котенку о том, что… Да, если задуматься, я все же сошла с ума. Мне безумно хочется рассказать любовнику о своей если не победе, то о том, что я вступила в бой. Я не сдалась и больше никогда не сдамся. И все благодаря Винсу…

Но где же этот кот?!

Не выдержав, я снова подошла к окну и не просто отодвинула в сторону занавеску, а высунулась чуть ли не по пояс. Ужасно не по-королевски, но… зато я увидела котенка!

Он сжался взъерошенным черным клубочком на ближайшей ветке, и, казалось, спал. Но я даже со своего места слышала неспокойное, хрипловатое дыхание. Что с ним?

Ни секунды не раздумывая, я протянула руки и подхватила невесомое тельце, не обращая внимание на мокрую шерсть.

— Винс, что с тобой?

— Пчи! Мурр…

Он еле приоткрыл глаза. Даже внутреннее веко наполовину только втянулось.

— Ну вот, — расстроилась я, утаскивая кота на кровать. — Простудился! Котенок, разве можно так себя не беречь? — одна моя рука продолжала гладить взъерошенную мокрую шерстку, а второй я ощупывала постель в поисках чего-то хоть отдаленно похожего на полотенце. — Может, обернешься?

Винсент снова приоткрыл один глаз и вздохнул, но я поняла намек и положила котенка на кровать. Оборачиваться у меня на руках он явно не хотел.

Секунда, и обессиленное тело раскинулось на покрывале, а потом несколько раз громко чихнуло. И шмыгнуло носом так по-детски, что мне одновременно захотелось его затискать, обцеловать и шлепнуть за то, что ходит в мокром, а потом болеет! Ужас!

Я его раздевала, вытирала, поила горячим вином с пряностями, которое приказала принести, а потом забрала у двери, не впустив служанку в покои. Та не удивилась — в такую погоду раньше я часто мерзла, хандрила и немного капризничала. Даже муж, как ни странно, знал об этом и по-своему реагировал. То есть вообще не появлялся возле меня и побыстрее выпроваживал в зимний дворец.

Сегодня пасмурное настроение явно выбрало себе новую жертву. Котенок старательно прикрывал глаза и «болел», но в последнее время, наверное, в связи с приближением третьего зверя, моя чувствительность выросла в несколько раз.

Кстати, для меня это стало очередным открытием, причем не всегда приятным. Я стала замечать вещи, на которые раньше просто не обращала внимания. Лицемерие фрейлин, запах секса от одной из самых чопорных поборниц морали, интерес придворных, часто не доброжелательный… Чужая похоть, радость, боль и обман — все вдруг стало проступать сквозь привычные маски.

Вот и сейчас я прекрасно видела, что котенок не столько простужен, сколько ему просто плохо.

На мои вопросы он отмалчивался, и я видела, как он с трудом сдерживает желание отвернуться. Что же случилось? Ладно. Попробую просто согреть, и не только тело.

Укутав раздетого котенка в пуховое одеяло, я устроилась рядом с ним, положив его голову себе на плечо и обняв одной рукой. Другой я тихонько перебирала густые, подсыхающие прядки его волос.

— Котенок, ты так нужен мне… не представляешь. Мне даже страшно. Мы на самом деле так мало знакомы, а я… у меня никогда не было никого ближе тебя. Это пугает, котенок… Ты так много мне дал, с тобой я стала другой. Сильной, уверенной. Даже с мужем.

Я замолчала, вглядываясь в непроницаемо темные глаза. Не в этом ли дело? Он так напрягся именно тогда, когда я вспомнила короля. А до этого лежал тихо, но те мельчайшие детали, которые в последнее время все виднее глазами тигрицы, говорили, почти в голос кричали, что он мне не верит. Почему?

Чуть помолчав и притянув Винсента к себе поближе, я продолжила:

— Оказалось, чтобы вспомнить о своей силе, мне нужно было всего лишь, чтобы ты мне об этом сказал. Ты сказал, что я прекрасна, и я поверила. Ты напомнил, что я королева, и я вспомнила! Я больше никогда не буду безвольной плаксивой куклой в чужих руках, Винс, и это ты… — я наклонилась и поцеловала его в в сок. — Это все ты. Даже с королем… Я больше не боюсь. Я десять лет была его тенью, обожала и плакала, а теперь… Я зла, ты не представляешь, как я зла, но в то же время… я смогу, заставлю его быть моим и не волочиться за каждой юбкой.

Еще один взгляд в эти недоверчивые, а теперь еще и удивленные глаза, и я продолжила:

— Это ты научил меня быть женщиной. Это с тобой мое тело научилось наслаждаться любовью и… схваткой. Я никогда этого не забуду и никому тебя не отдам!

Удивление в глазах выросло до изумления, а потом Винс вдруг отвел взгляд и спрятался, уткнувшись мне в шею:

— Прости… прости меня…

За что он просит прощенья? Хотя мне все равно.

— Я вас прощаю, сэр Королевский Кот! — захотелось как-то разбить напряжение и пафос между нами, чтобы он снова улыбнулся, чтобы… — Я вас прощаю, и награждаю Большой Королевской Наградой! — Важно так сказала, пряча смех в глазах, и чуть толкнула его на кровать, чтобы он лег навзничь. Потянула за край одеяла, разматывая кокон, который сама же соорудила.

— Большая Королевская награда заключается в том, что… маленький котенок будет лежать и получать удовольствие! — заявила я, прижимая его за плечи к кровати, а потом нежно проводя ладонями вниз, по груди, к поджарому, в симпатичных квадратиках мышц, животу.

 

Глава 5

Винсент:

Колеса кареты мерно поскрипывали, изредка подскакивая на небольших камушках. А большие камушки наверняка все уже успели убрать, как же, тут же сам его величество проедет! Наверное, умудрились даже дорогу подмести. Под кринолином было душно. Не спасала даже гладкая ножка со снятым башмачком, которая то и дело поглаживала меня по спине, иногда нежно зарываясь в мех и массируя.

А то и вовсе добавляла беспокойства. Ведь при каждом покачивании этой ножкой меня прижимало к полу. Не то чтобы я сильно жаловался, но вкупе с духотой это по-настоящему раздражало. Кошачье тело было напряжено и подрагивало от нетерпения, уже скоро, вот-вот. Усы воинственно топорщились, а клычки непроизвольно скалились. Поддавшись моменту, на очередной «пинок» ногой зашипел.

— Ваше величество, вы ничего не слышали странного? — раздался взволнованный голос фрейлины. Я испуганно сглотнул и забился в дальнюю часть подола.

— Разве? — правдоподобно удивилась королева. — Тебе показалось, милая, — ее нога снова нашла меня и извиняющее погладила. Ну, попыталась, во всяком случае. Мда, с каждой минутой я чувствовал себя еще большей сволочью. Заветный платочек лежал сейчас в кармане костюма, но даже в своей второй ипостаси я, казалось, чувствовал, как он жжет мне карман. Еще несколько часов назад я был уверен в том, что использую его по выданным инструкциям. Сейчас же я бы всё отдал, чтобы не делать этот выбор. Выбор «чья жизнь предпочтительнее», моя или её. Нет, конечно, я мог себя утешить тем, что её величеству точно ничего не будет, всё-таки самками древних кровей не разбрасываются. Но вот поверить в то, что её жизнь после этого не превратится в кошмар, может только маленький ребенок. И то не факт.

Воспоминания же совсем не успокаивали муки совести. Эта ночь показала миледи совсем с другой стороны. Нет, она и раньше была добра ко мне и предупредительна. Но ведь сегодня ночью она знала, что я симулирую, а озорной блеск в её глазах лишь подтверждал это. Её величество вытерпела моё недовольство и далеко не самый презентабельный вид — другие мои женщины в таком виде меня б и на порог-то не пустили. А когда она начала водить руками по торсу, видят боги, я был свято уверен в том, что меня привычно грубо оседлают и просто удовлетворят своё эго. Но… воспоминания невольно заставляли мою мужскую гордость ликовать, а чувство собственного достоинства петь победные гимны. Потому как похвастаться тем, что ему сделала минет сама трехликая королева, не мог даже король. Неумелый, конечно, но поверьте, энтузиазм и желание доставить удовольствие партнёру перекрывали всё! А уж понимание, кто это делает, совсем срывало крышу. Я так быстро не кончал даже когда Сильвия Золотые Уста, что была первой шлюхой на борделе, решила показать мне, тогда еще зеленому юнцу, своё мастерство.

С Сильвии воспоминания плавно перешли к моему старому дому. Ну, это для меня он был дом, а вот остальные звали его борделем. Элитный бордель «Охотничьи угодья», и уже по названию вполне понятно, что шлюхи там были сплошь многоликими. Попал я туда по обычной дурости. Или, правильнее сказать, по детской наивности.

Моя мать была жительницей степей — темноволосой и смуглокожей, с удивительно темно-карими, практически черными глазами. Хотя, говорят, степняки все такие. Не знаю что за история там на самом деле случилась — то ли граф лично выкрал её из племени, то ли мать отдали ему в услужение в обмен на какие-то товары, слухи в поместье были разные, а сама она никогда об этом не рассказывала. Да и мелкий я слишком был да шебутной, чтоб это меня тогда интересовало. В общем, как бы то ни было, девушка с необычной внешностью приглянулась моему, чтоб его собаки покусали, отцу. Наследники у графа уже были, графиня к тому времени покинула сей бренный мир, посему неудивительно, что он решил ни в чем себе не отказывать. Только вот о последствиях почему-то совсем не подумал, а последствия эти были — я. Когда я родился, мать нарекла меня каким-то языкодробительным именем своего народа, Туллар… что-то-там, но я запомнил только перевод — «Быстроногий жеребец». Или тонконогий? М, ну, во всяком случае, там точно что-то с лошадью связано было.

Слава богам, граф быстро пресек такое безобразие, и, воспользовавшись первый и последний раз правом отца, назвал первым, что в голову пришло — Винсент. На этом его участие в моей жизни практически прекратилось. Зато тут же нарисовались «братики».

Вот чьего вмешательства в мою жизнь я бы точно не хотел, так это их. Когда мать еще была жива, да и я был совсем уж мелкий, они ограничивались только оскорблениями да подколками. Трогать по-настоящему боялись, потому как по поместью упорно ходил слух, что моя мать — ведьма. Якобы как глянет своими черными-черными глазами, так сразу сглазит. А вот у меня глаза «папочкины», так что «силы дурной» я вроде как и не перенял. Хуже стало, когда мать умерла, причем умерла она настолько странно, что слуги сразу породили новую волну слухов о её «ведьминской» сущности. Вроде как ушла она зачем-то ночью в поле, а на утро труп её нашли совсем в другой стороне с сильно покусанными собаками ногами и веревкой на шее. Понять, что именно случилось — так и не смогли, снова всё списали на чертовщину, мол, пришли духи ведьму покарать.

И вот тогда мне показалось — для меня начался ад. «Сын ведьмы», «бастард», «Трубочист» — самые мягкие слова, которыми называли меня братцы. Соответственно, за ними повторяло и всё подворье. Оскорбления закономерно сопровождались подножками, пинками, подзатыльниками — и это еще если у них было хорошее настроение. Единственный плюс в бытии бастардом был — обучение. Мне позволили посещать частные уроки со старшими братьями, очередная блажь отца. Конечно, толку от них было мало — учителя меня полностью игнорировали, поясняя и делая замечания только законным сыновьям. Но благодаря моим «занятиям» мне позволили проводить некоторое время в библиотеке, вроде как для изучения дополнительной литературы. А теперь покажите мне ребенка, который будет штудировать учебную литературу, когда его совсем не контролируют, а на полках есть куча приключенческо-развлекательной! В общем, повторю, дурным был.

А особенно мне нравился один дешевый романчик. Ну, это сейчас я понимаю, что он был глупым и неправдоподобным. Но тогда мне он казался чуть ли не истиной в последней инстанции. Как же, ведь эта была история о таком же, как и я, непризнанном бастарде! Его тоже не любили родственники, тоже постоянно обзывали и шпыняли, но он переборол свой страх, нашел в себе мужество и сбежал путешествовать. В своих путешествиях, переживая приключение за приключением, узнал, что на самом деле он принц, а те, кто держали его в поместье и издевались — злостные заговорщики!

И, естественно, в конце книги его посадили на трон, признав в нём чистейшую кровь. Обычный розовый бред сивой кобылы. Вот только не для восьмилетнего мальчика, по ночам строящего в воображении воздушные замки. Всё это привело к вполне закономерному итогу: из поместья я сбежал. Конечно, никаких богатых родственников-королей и головокружительных приключений на улице не нашлось. Только воры, сразу же лишившие меня моих скудных сбережений, ночной холод, наступивший с заходом солнца, грязные улицы, неприветливые горожане, резь от голода в животе и… насильники. Когда какой-то грязный мужик зажал меня в углу, ужас сковал меня по рукам и ногам. Всё, что я помню — это тошнотный запах из его рта и дикое желание убежать.

А потом тело пронзила острая боль, и мужик внезапно стал просто огромным, как и расстояние между его ног со спущенными штанами. Похоже, тот бомж так и не заметил маленький пушистый комочек, проскользнувший снизу и спрятавшийся в горе мусора. Черный котенок просидел в вонючем переулке до утра, а затем молнией припустил домой. Но до поместья, даже до дороги к нему добежать он не успел. Мозолистые руки подхватили его за шкирку на полпути, а безжалостные глаза оценивающе пробежались по тельцу. «Надо же, оборотень…» — сказал мужчина, и это были последние связные воспоминания перед тем, как меня ударили по голове. Вот так я и очутился на невольничьем рынке, а затем и в «Охотничьих угодьях».

* * *

Ривриен:

Вчера вечером я еле удержался, чтобы не побежать, как влюбленный мальчишка, снова к своей жене. Да уж, какая подозрительная старательность ради выполнения королевского долга.

Чуть скривив в улыбке губы, я оглядел свою свиту. Только избранные, только проверенные. Надежные. Вот как барон Минийский — мы с ним даже не друзья. Я знаю, что он ненавидит меня, как человека, но порвет на части любого, кто покусится на мою жизнь. Я, как король, для него самый лучший вариант. И таких тут больше половины. Нет, есть и те, с кем я провожу свободное время, шучу, выпиваю, обсуждаю женщин. Те, кого я мог бы назвать другом…

Своего коня я любил седлать сам. И это была не только прихоть, но и разумная предосторожность. Конечно, я успею спрыгнуть, обернувшись, если вдруг конь поведет себя странно, но уж если говорить о друзьях, то мой Сэт был самым лучшим, самым доверенным, и какую-то часть тайн я мог доверить только ему. Например, что я, кажется, влюбился в собственную жену… Ну, кому еще о таком расскажешь? Самому смешно.

Я уже скатил седло Сэту на спину и расправлял подпруги, когда Айриш величественно проследовала в свою карету. За ней шагал новенький паж с небольшим сундуком в руках. Естественно, в последний момент оказалось, что забыто самое главное

— этотак по-женски…

А вот выбор сопровождающей королеву фрейлины меня удивил. Графиня Нукретокская, серенькая, незаметная, маленькая, плоская, как доска, глупая, как пробка… И постоянно простуженная! Мелко семеня по двору вслед за моей женой, она умудрилась чихнуть уже раз десять.

— Доброго вам утра, Ваше Величество, — я швырнул поводья стоящему рядом мальчишке-конюху и за пару шагов оказался рядом с дверцей кареты. Фрейлина мышкой прошмыгнула мимо нас к противоположной дверце.

— И вам доброго утра, супруг мой, — и заметные только мне обжигающие искры из-под привычной ледяной маски. — Мне очень приятно, что на этот раз мой муж решил сопровождать меня лично, — вежливая, ни к чему не обязывающая улыбка, но какая фраза!

— Разве я могу доверить охрану вашей жизни кому-то постороннему? — я протянул ладонь и приподнял кончики ее пальцев, поднес их к губам, но не поцеловал, замер, глядя ей в глаза. Мысль о том, что она мне изменяет, грызла меня внутри, как червяк сочное яблоко.

Королева лишь слегка приподняла брови, выражая этим легкую степень удивления и скепсиса. Судя по блеску глаз, ей хотелось многое сказать, но безупречное воспитание, как всегда, взяло верх над эмоциями.

— Благодарю вас, Ваше Величество, мне лестно, хоть и очень непривычно получать от вас столько знаков внимания, — но руку не убирала и стояла, глядя на меня, с невинным ангельским выражением на лице.

— Мне тоже было очень непривычно обнаружить в вас столько тщательно скрываемых от меня достоинств, — я все же прикоснулся губами к ее пальцам, потом, перевернув ладонью вверх, поцеловал запястье. — Так что теперь я буду пристально следить за вами, чтобы не упустить более ничего интересного.

— Ах, Ваше Величество, вам всего лишь надо было посмотреть более внимательно! — вот теперь язвительность четко слышна в голосе. — Впрочем, боюсь, вам скоро надоест, как всегда.

— Все только от вас зависит, Айриш, — не так уж часто я называю свою жену по имени, даже наедине, а уж в присутствии стольких посторонних, заинтересованно поглядывающих в нашу сторону… — Если вы снова попытаетесь спрятать свои достоинства куда-нибудь очень глубоко и далеко, я, конечно, уже буду знать, что именно мне надо искать, но ведь могу не сразу догадаться — где. Да и выкапывать их из тайника слишком долго мне может не понравиться. Игра «охота за дичью» меня возбуждает, а вот забава «угадай, найди, откопай…» — не очень. Все же я лев, а не землеройка. Да и у вас, Айриш, — я снова выделил голосом имя, — все три лика — хищные.

— А не мышиные! — как-то странно подтвердила мои слова королева, освобождая свою руку из моих пальцев. — Ах, Ваше Величество, боюсь, вам придется выбирать… хищницу с повадками собственницы или скрытную мышку, при которой можно поохотиться и на другую дичь! Только не удивляйтесь тому, что, пока вы ловите кого-то еще, мышка может и не дождаться.

Ох уж я этой мышке… лапки-то хвостиком бы связал!

Тут сидящая в карете фрейлина чихнула, напоминая мне, что мышка на самом деле она, серая и незаметная, а моя жена — пума, пантера и тигрица.

— Когда у женщины столько скрытых, — я выделил последнее слово, добавив ехидства, — достоинств, ни один мужчина не пойдет искать другую, если, конечно… — Он не законченный идиот? Не законченный слепой идиот? Не… — у него не будет очень уважительной причины, — выкрутился я и, развернувшись, направился к своему коню, бросив напоследок: — Хорошей поездки, Ваше Величество.

* * *

Винсент:

В борделе же все было не так страшно, как любят описывать это в книжках. Или просто мне повезло, что я попал в бордель с многоликими для многоликих, и это автоматически приравнивало его к дорогим развлечениям для знати. Первое время я был там простым служкой, убирающим комнаты после клиентов, разносящим напитки в зале ожидания, бегающим по мелким поручениям. Но уже тогда меня начинали готовить к моей будущей работе: специальный рацион (кстати, изобилующий мясом, что очень импонировало), ускоряющий рост и развитие, уроки этикета, танцев, изящной словесности. За эти годы при помощи растительных припарок руки избавились от рабочих мозолей, а от еженедельных натираний кожа утратила загар, став аристократично белой. Постоянные пендели от старших отучили горбить спину, а их шуточки и наставления практически избавили от стеснения. Ночные бабочки трепали меня за еще пухлые щечки и угощали всякими вкусностями, полученными от благодарных (хотя скорее просто благородных, а значит типа «щедрых») клиентов. Так что, как я уже сказал, ничего особо страшного там не происходило. Хотя да, выпороли несколько раз за попытки сбежать и непослушание, но науку я усвоил в течении первых месяцев и дальше не возмущался.

Работать наравне с остальными я начал с четырнадцати лет, когда Маман признала меня вполне готовым. Пора детства закончилась, и настало время выплачивать борделю потраченные на мою подготовку деньги, естественно, с процентами.

Точно сейчас не вспомню, но, кажется, эти проценты превышали изначальную сумму больше чем в три раза. Когда мне первый раз показали счета, я чуть в обморок не свалился — сумма была астрономической. Причем, в счете указывалась любая копейка, вплоть до купленного мне на ярмарке леденца. Тогда я посмотрел на Маман с другого угла, ведь до этого она мне казалась милой толстенькой дамой, любившей меня побаловать.

Не буду вдаваться в подробности моей жизни во время работы в «Охотничьих угодьях». Скажу только, что долг борделю я бы выплачивал еще как минимум лет двадцать, даже несмотря на щедрость многих клиенток, которым я обеспечивал эскорт, если бы не графиня… Мне исполнилось девятнадцать, когда она, после нескольких «свиданий», согласилась выкупить мой контракт с борделем. Контракт на изрядно уменьшившуюся, но всё еще внушающую уважение сумму. По договору, я должен был отработать на неё всего пять лет, и мне даже обеспечат некий титул, как её родственнику, но при одном обязательном условии — я надену рабский ошейник. Тогда я не сильно этим озаботился: хотя леди слыла среди персонала любительницей ролевых игр типа «хозяин-раб», но ни разу не была замечена в чрезмерной жестокости. А в тот момент мне настолько хотелось поскорее выбраться из своей знакомой, но уже осточертевшей клоаки, что я подписал договор практически не глядя. Вот только бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке…

Аириш:

Я садилась в карету, все еще мысленно прокручивая в голове только что состоявшийся разговор-поединок с мужем.

Немыслимо, но мне понравилось с ним спорить, подкалывать, искать второй смысл и вкладывать его в свои слова. Это было… захватывающе.

Тем не менее, о котенке я не забыла. И, перешагивая высокий порог кареты, машинально заметила старую, полустершуюся линию охранного заклятья. По идее, я не должна была ее видеть, но кровный амулет рода Белой Пумы, переданный мне матерью, позволял не только разглядеть сторожевые линии, но и сдвинуть их. Немного, но достаточно для того, чтобы выскользнуть незамеченной в окно, чтобы побегать по ночному лесу, или… впустить мелкого кота в свою спальню.

Эту линию не пришлось двигать, слава Древним Богам. Она была старая, еще прошлогодняя, видимо, муж еще тогда установил сторожевую систему на моей карете, а в этот раз не стал обновлять заклинание, потому что сам сопровождал экипаж. И маленький черный пушистик легко скользнул между моими коленями, устраиваясь на полу, под прикрытием кринолина.

Дорожное платье не может похвастаться пышностью бального, и простора котейке осталось заметно меньше, но вполне достаточно, чтобы спрятаться.

Нас ждал немного утомительный путь длиною в пять часов до первого портального круга. Кто и когда воздвиг эти массивные каменные круги посреди чистого поля или леса, не помнил уже ни один оборотень. Это сделали древние, которые ушли — вот и вся информация. Однако круги исправно работали, в строго определенное время наливаясь нестерпимо-ярким, зелено-золотистым светом, и отправляли путников в другой круг, часто за сотни миль от первого.

Размеры камня позволяли переправить и карету, и эскорт из нескольких всадников за один раз, так что наша небольшая кавалькада вполне вписывалась в портал. Вот когда все остальные придворные и королевский обоз тронутся в путь — понадобится несколько дней на переправу.

Чтобы успеть ко времени портала, мы выехали почти на рассвете, и теперь все, включая Его Величество, дремали, сидя кто в карете, а кто верхом. Только пара стражников и кучер бодрствовали, бдительно оглядываясь вокруг.

Кот беспокойно ерзал по полу кареты, я кожей чувствовала его недовольство и пыталась успокоить, скинув туфельку и легонько поглаживая по бархатной спинке ступней. Маленький хулиган постоянно уворачивался и, наконец, цапнул полувыпущенными когтями подвязку. Раз цапнул, второй, а потом дернул и, развязав ее совсем, утащил куда-то на пол, паршивец хвостатый. И, судя по едва слышному шебуршанию, которое я старательно маскировала, ерзая на скамейке, увлеченно ее там трепал.

Я так увлеклась действом под собственной юбкой, что перестала обращать внимание и на вечно простуженную, особенно в сезон дождей, леди Пеллас, и на пейзаж за окном, и на скачущих у окна кареты всадников. И не замечала никого довольно долго, пока снаружи не послышался странный, непривычный шум. Карета сильно дернулась и резко увеличила скорость.

* * *

Ривриен:

Честь сопровождать королевскую чету выпала двенадцати избранным дворянам. Мне очень нравилось число тринадцать, я испытывал к нему некую слабость, вот так и получилось, что вместе со мной вокруг королевской кареты скакало тринадцать всадников.

Даже когда я, забывшись, вырывался вперед, меня тут же нагоняли трое дворян, чтобы ненавязчиво окружить и прикрыть спереди и по бокам. Мда, повеселиться сегодня точно не получится… Да и я не глупый молодой мальчишка, стремящийся к бесполезному риску лишь ради того, чтобы покрасоваться и показать свою храбрость. Прекрасно понимаю, что это не королевская охота в заповеднике, где каждый пень проверен на лояльность Моему Величеству. Жажда приключений и подвигов еще не прошла, но стала гораздо меньше свербеть, теперь у меня столько ответственности, что глупо было бы погибнуть на пути из дворца во дворец… да еще и на глазах собственной жены.

Подскакав к карете, я заглянул в окно и тут же приотстал, чтобы Айриш, сидящая по ходу движения, меня не увидела. И приложил палец к губам, давая понять ставившейся на меня графине, что надо сделать лицо попроще и вообще не выдавать короля, которому просто приспичило проверить, как чувствует себя его жена. Имею право, в конце концов!

Часа через два спокойного размеренного передвижения по лесу я понял, что еще немного, и просто засну в седле. Чтобы не было так скучно, я вступил в легкую пикировку с маркизом Вук, потом подколол графа Майгерского. Бесполезно: у него чувство юмора отсутствовало полностью, хотя этот недостаток компенсировала тяжелая тигриная лапа, верная короне. Пока я обдумывал, имеет ли смысл поболтать с бароном Минийским или лучше «не будить медведя в его берлоге», до графа дошла моя шутка, и теперь он старательно обдумывал, как правильнее отреагировать — возмутиться или рассмеяться. Мне даже стало жаль беднягу…

Я слегка приотстал, чтобы вновь оказаться рядом с маркизом Буком и еще тремя дворянами, которые прекрасно совмещали в себе и преданность, и умение поддержать беседу, и даже готовность посмеяться над хорошей шуткой.

Лес в сезон дождей потихоньку превращался из зеленого в красно-желтый, под ноги падали золотые листья, кроны деревьев лысели, как головы стареющих людей и одноликих… Только ёлки, словно дамы в пышных юбках с кринолинами, красовались то тут, то там. А мерное покачивание в седле напоминало, что встал я сегодня непривычно рано, хотя и спал в гордом одиночестве. Увлечение собственной женой начало заходить слишком далеко — меня перестали привлекать ее фрейлины! С этим надо будет обязательно что-то сделать.

Но вот что именно, я придумать не успел. Со свистом пролетела стрела, вонзаясь прямо в сердце скачущего со мной рядом маркиза.

Конечно, убить многоликого сложно, надо или проткнуть ему сердце, или отрубить голову. Или нанести сразу столько ран, чтобы он истек кровью, не успев обернуться…

Мы все знали, что нападение возможно, поэтому под одеждой на всех кольчуги, которые должны были защитить, но… Но не от выстрела почти в упор!

Причем предназначалась эта стрела мне, и спасло меня лишь то, что я, замечтавшись о прелестях королевы, наклонился погладить Сэта.

Отдавать приказ снять лучника не было нужды — барон Минийский, уже обернувшись, разрывал на куски то, что еще недавно было человеком. Но этот человек пришел сюда не один… Они возникали отовсюду… Люди, обычные люди! По которым нельзя определить, какому клану они принадлежат и кто их хозяин. Люди, слабые и жалкие, трудящиеся на полях, прислуживающие в домах, и, как выяснилось, грабящие и убивающие в лесах.

Сначала они выпустили в нас еще несколько десятков стрел, выдавая свое местонахождение. Один отчаянно стрелял до последнего, пока барон не сломал ему хребет пополам. Второй такой же меткий выстрел никому больше сделать не удалось, но тут люди начали вылезать из леса десятками. Мы уничтожали их, разрывали их лапами, перегрызали им горло, но они шли и шли…

Единственное, что меня радовало — карета с женой успела проскочить. Надеюсь, кучеру хватит ума доскакать до портала и перенестись.

Людской поток начал иссякать, но и мы тоже ослабли — давно не приходилось драться в таком напряжении и сразу с таким большим числом противников. Однако победа уже была близка, правда, досталась она нам не без потерь…

Но мы рано обрадовались! Тот, кто задумывал это покушение, собирался действовать наверняка. Отличный план, сам бы поаплодировал, если бы лапы не были так заняты.

Нас ослабили, слегка проредили, обманули, подарив надежду, что бой закончен и, как только мы чуть-чуть расслабились, на нас напали вновь. Только теперь это были такие же многоликие, как и мы…

 

Глава 6

Винсент:

Я успел отработать больше половины срока по контракту. И честно скажу, что по моим меркам все было не так уж и ужасно.

Да, прихоти графини были достаточно специфические, да и постоянные напоминания собственного места и унижения тоже окрашивали жизнь совсем не в радужные цвета. Но, как говорится, могло быть и хуже. Из положительных моментов было то, что теперь я удовлетворял только и исключительно её желания. Где-то в глубине души я ей даже был благодарен — в отличие от большинства из придворного бомонда, она не устраивала оргий и не предлагала меня своим знакомым. А уж ожидаемый титул и свобода после окончания срока делали этот договор практически подарком небес.

Да, как был наивным идиотом, так и остался. Что дворянство разлетается в прах, я понял уже тогда, когда мне приказали соблазнить королеву. И это был первый раз за всю мою «службу», когда на мне активировали подвеску-ошейник. До этого я ни разу так категорично не отказывал. Сейчас же… сейчас до меня медленно доходило, что не только титул, но и свободу мне давать никто не собирался. Ведь после сегодняшнего последнего задания я умру в любом случае. Не выполню задание — меня убьёт ошейник, а выполню… тогда на меня либо спустят всех собак, либо просто уберут ненужного свидетеля. Теперь хоть понятно, почему графиня была столь неистова последней ночью. Напоследок.

В отчаянии захотелось сжать что-то в зубах, прокусить, порвать. А перед носом маячила только кружевная подвеска. Что ж, развеселим Её Величество, не нужно ей знать о моём состоянии.

Увлекшись вгрызанием в ничем не повинный кусочек ткани, я едва не пропустил начало действа. Скорость кареты ненадолго увеличилась, но затем она непривычно качнулась и раздался звук падающего тела. Это должно было стать сигналом для меня, так же, как и последовавший за этим едва заметный и вроде как нечаянный стук в стенку. Выкатившись из-под кринолина Её Величества, я поспешил обернуться, но из-за слишком малого расстояния между сидениями практически уткнулся носом в декольте сидящей напротив девушки. Простуженная фрейлина издала практически ультразвуковой писк и потеряла сознание — я еле успел подхватить даму, чтобы она не ударилась головой об стенку кареты. Траш! Каким же бредом я занимаюсь! Но сейчас мне было слишком тяжело смотреть королеве в глаза, ведь если я повернусь, то придется сделать все молниеносно, пока она не поняла, из-за чего я так взволнован. Уверен, сейчас по моему лицу можно читать мысли, которые явно написаны на лбу огромными буквами. Во всяком случае, мне так казалось. Видят боги, как же я не хотел всё это делать.

На улице раздались быстро приближающиеся шаги и противный скрип дверной ручки кареты. Королева успела сориентироваться и заблокировать её изнутри, но этого надолго не хватит. План подразумевал и такую возможность.

Секунду или две моя рука сжимает ненавистный платок со снотворным, и я медленно поворачиваюсь в сторону девушки.

Глаза в глаза — вот сейчас она всё поймет, и в её взгляде появятся ненависть и презрение. Но время шло, а в глазах Её Величества я видел только беспокойство. Видимо, мой вид был поистине пугающим, так как девушка погладила меня по голове и успокаивающе сказала:

— Не бойся, всё будет хорошо.

Кулак разжался, а из горла вырвался тихий отчаянный стон. Я не смогу так предать её. А поэтому…

Достав из рукава небольшой кинжал, я, не давая себе опомниться, как можно быстрее отодвинул задвижку. В проёме показалась довольная физиономия мужчины, который по плану должен был забрать бессознательную королеву. На его лице едва успело проявиться удивление от наличия вполне вменяемой девушки за моей спиной, как он уже упал с перерезанным горлом. На быстро бледнеющем лице так и застыла маска недоумения.

Смотря на остывающее тело и окровавленное лезвие в своих руках, я медленно скатывался в панику. Ноги подкосились, и я сломанной марионеткой практически упал на ступеньки кареты. Нет, не первое в жизни убийство так подействовало на меня.

А осознание того, что я натворил. Хотел поиграть в благородство и спасти королеву? Да вот толку от этого никакого. Даже если король со свитой отобьют первую волну, то с минуты на минуту придет вторая, исполняющая роль «спасателей». Они должны были добить тех, кто остался, причем как из нападавших, так и обороняющихся, и якобы изъять королеву из рук злостных убийц и похитителей, то есть меня. Обо всем этом я больше догадывался, чем знал наверняка. Но и из обрывочных подслушанных фраз можно получить полную картину, если обладать умом и воображением, а я ими обделен не был.

И то, что я сейчас сделал, хоть и сильно порушило их планы, но не изменило ничего кардинально. Жить мне осталось недолго — до прихода «подкрепления», ну или до встречи с графиней. Хотя тогда перед смертью придется помучиться подольше, пока ей не наскучит… А Её Величество в любом случае окажется у них в руках.

* * *

Айриш:

Бедный мой котенок. Какое у него лицо было: боль, отчаянье и какая-то смертельная решимость. Он так странно посмотрел на меня, но без колебаний кинулся защищать. Больше в карету никто не рвался, леди Пеллас валялась в глубоком обмороке и возвращаться из него не собиралась, а я приникла к окну, жадно всматриваясь в просветы между деревьями. Что происходит? И где мой муж? Котенок рядом, а муж?!

Я нашла его. Вон там, в самой гуще свалки, мелькает золотисто-кровавый блик на львиной гриве. Похоже, всю охрану перебили, если король сам вступил в схватку и никто не спешит ему на помощь.

Сердце тяжело и гулко стукнуло в груди, как вестник беды в запертую дверь. Что мне король?

Но если он погибнет… если… если… нет!

Нет, я не могу об этом думать! Неужели помощь не успеет придти вовремя? Не мог же Его Величество так глупо попасть в расставленные кем-то сети?

Лев метался по поляне. Яростный вой, рычание, рев наполняли все вокруг и становилось трудно понять, что именно происходит и чья кровь уже течет по траве тяжелыми липкими каплями. Этот запах… он сводит с ума, рвет на части сознание, взывая к самому темному, страшному и дикому, что есть в душе многоликого.

Под сжатыми пальцами хрупко крошится прочное дерево дверцы, а я уже не вижу короля. Но зато он увидел нас!

Золотисто-алый зверь рванул в нашу сторону, на ходу перекидываясь и заживляя раны.

И в следующий миг я закричала, дико, страшно и безнадежно. Потому что из-за дерева неожиданно появился граф Майгерский и с размаху, почти по самую рукоять, вонзил кинжал в бок своему сюзерену. «Наверное, попал между ребер», — как-то отстраненно подумала я, смотря на все происходящее и почти не понимая, что я вижу.

Следующие несколько секунд совсем не помню. Перед глазами только удивленный взгляд мужа, кровь, хлынувшая у него изо рта, и его медленное падение. И кинжал в ране, кинжал-убийца, который не даст ему перекинуться!

* * *

Ривриен:

Бой мы проигрывали, да что там, уже проиграли. Я поступил самонадеянно и глупо, как мальчишка, что непростительно с моим-то опытом. Но я абсолютно не ожидал такого! Да, я подозревал кое-кого в измене, в желании свергнуть меня и заменить другим, более покладистым и послушным. Я знал имена второстепенных участников, но сомневался в зачинщиках.

И не рассчитал, насколько сильно достал их! Нет, нападение было вероятно, иначе я бы не окружил себя надежными и проверенными в боях, преданными и бывшими рядом с момента моего восшествия на престол. И теперь погибающими один за другим, чтобы защитить жизнь своего короля. Зря, судя по всему, потому что осталось трое многоликих против тридцати. Три уставших и измотанных в битве с людьми многоликих. Уже два…

Не отвлекаясь от боя, я мысленно помянул ушедшего к богам герцога, забравшего с собой шестерых противников. Теперь нас двое против… двадцати. Может, справимся?!

И тут я увидел карету. Карету, в которой должна была быть моя жена. И надежда на ее спасение, греющая меня изнутри, погасла, померкла и снова зажглась. Возможно, с ней все хорошо? Или… Она тоже участвует в заговоре? Сидит и смотрит в окно, как меня убивают? Нет, Айриш на такое не способна. Но кто-то же предал, кто-то же выдал заговорщикам, что королевская чета с эскортом поедут в другое время. Так почему бы и не Айриш?

Почему она не сбежала до сих пор? Почему сидит в карете и ждет? Чего она ждет?! Моей смерти или моей победы?

Нет. пока не доказано обратное, я обязан защитить свою жену и, возможно, мать моего ребенка. Зря мы, что ли, так старались последнее время?!

Раскидав очередных противников, я быстро помчался к карете, на ходу оборачиваясь и… Резкая острая боль, раскаленное лезвие, протыкающее насквозь. И взгляд жены, испуганный, полный сострадания., и ее приоткрытый рот, но я не слышу ни звука… ничего не слышу… лишь шумит, стучит, пульсирует поток крови… и ехидная усмешка графа Майгерского. Надо же, я ошибся. Всего лишь в одном, но зато как глобально. И цена моей ошибки — жизнь… много жизней. В том числе и моя.

* * *

Винсент:

С головой погрузившись в мрачные мысли, я перестал обращать внимание на происходящее на поле боя. Как оказалось, зря. Тем более что, в отличие от меня, королева не спускала с дражайшего и методично убиваемого мужа глаз. Хотя что на него смотреть, только настроение портить. И самому тупому представителю клана ёжиков понятно, что жить ему осталось недолго. Даже если мы вмешаемся, исход-то всё равно один. Хилый мелкий оборотень и хрупкая девица погоды не сделают. Только вот я снова переоценил женщин, или скорее недооценил женскую логику. Потому как Её Величество, увидев заваливающегося на землю короля, сначала издала странный полу-рык, полу-всхлип, а затем, подхватив походный сундук с драгоценностями, побежала в сторону сражения! Какого дрыха ширгатого! Куда эта ид… ду… девушка, траш, ломанулась-то!!!

В платье и на каблуках!! С кованным сундуком размером с пол неё, чтоб ей пусто было!

Последние слова я практически выл, проклиная на чём свет стоит самонадеянных дур, страдающих манией самоубийства. Я что, это идиотку спасал только для того, чтобы её случайно в суматохе прирезали? Или, споткнувшись о широкие юбки, она бы убилась об этот чёртов сундук!!!??? Естественно, мне пришлось с матами кидаться за ней!

Где-то на полпути к цели, обозначенной как Его рогоносное Величество, на нас обратили внимание нападающие. Судя по всему, в план были посвящены не все, так как в королеву полетело колюще-режущее оружие, в простонародье зовущееся кинжалом. Но девушка, с упорством молодого баранчика следующая по намеченному пути, даже не заметила опасности. Нет, отбить кинжал я успел, только вот вслед за ним полез и его обладатель. А я, несмотря на опыт в дуэлях, драться не умел, ну вот от слова совсем. А уж пятнадцатисантиметровым зарукавным ножичком против меча — тем более. Всё, на что хватало моей выучки и рефлексов, это с горем пополам уворачиваться от массивного лезвия. И то, умелый наёмник чуть не прошил меня насквозь! Спас только резкий оборот — все-таки по мелкому коту попасть труднее, чем по человеку. Ныряя противнику между ног, я уже представлял, как обернусь за его спиной и всажу кинжал в затылок. Но тут со стороны королевы раздался испуганный вскрик, и я невольно отвлекся. Всего секунда, и тяжелый ботинок пинком отправляет мою кошачью тушку в непродолжительный полет куда-то в сторону основного действия. Боль от удара обо что-то твёрдое пронзает всё тело, громкий задушевный «мяв» вырывается сам собой, а глаза заволакивает черная дымка…

* * *

Айриш:

Я ничего не успела, и слишком поздно поняла, что одинокая женщина со шкатулкой в руках не защитница ни мужу, ни любовнику. Впереди на земле лежал король и истекал кровью. Над ним стоял его лучший друг с мечом в руках. Позади — грязный наемник только что ударил Винсента так, что тот отлетел в сторону с придушенным вскриком и замер, неподвижный, словно неживой.

Я не знаю, как я смогла видеть сразу всё. И не помню, в какой момент сорвалась.

Всё, чему меня учили. Всё, что вбивалось веками в каждую женщину моего рода. Что вошло в кровь, в мысли, в дыхание.

НИКОГДА не раскрывать свой облик мужчинам, особенно мужьям, и трижды особенно — королю!

Я помнила об этом даже в тот момент, когда мой муж упал с кинжалом в боку. Помнила, когда бежала мимо сражающихся наемников. Помнила, когда…

И забыла. В единый миг! Время стало вязким, как кисель, медленным, звуки потеряли резкость и загустели. Вот меч уже пошел вниз, чтобы с силой вонзиться в грудь короля, вот громила-наемник делает шаг к холмику черного меха, распростертому на истоптанной земле…

Ужас был столь силен, что мгновенно выжег из меня все, кроме одного:

— Моё! Они мои! Не отдам!

Из жаркой, наполненной терпкими запахами ночи темноты, яростно рыча, вылетела тигрица.

Она была со мной. Она была мной! Она ревела со мной в унисон!

— ПР-Р-РОЧЬ!

Ярость и боль, сила и жажда крови, хрупкое тело под тяжелыми лапами, разорванное горло, и предатель отлетает в сторону, уже мертвый, уже неопасный. И второй! Страх в глазах, вскинутый меч, который мне не страшен, потому что я быстрее!

В людском облике даже оборотни такие хрупкие — под тяжестью тигриной лапы с выпущенными когтями. Вот и этот захлебнулся кровью, падая сломанным деревом прямо мне под ноги. Но он здесь не один! Еще не один!

Всего мгновение, чтобы подтолкнуть носом маленькое черное тело, втянуть такой родной запах ноздрями, лизнуть всклокоченную шкурку. Живой! Успела.

И даже не сильно ранен, я чувствую, что он сможет обернуться. И это прекрасно, потому что оставшиеся наемники сужают круг, держа оружие наготове, а за моей спиной все так же лежит с кинжалом в боку мой муж.

— Оборачивайся! Вынь нож! — всеми фибрами души я надеюсь, что Винсент меня поймет и не подведет. Я в это верю, когда с диким рыком кидаюсь прямо на выставленные в тщетной попытке защититься мечи. Я быстрее! Я сильнее! А-Р-Р-Р!

* * *

Винсент:

Я лежал на земле и тщетно пытался вдохнуть. Для маленького кота удар взрослого мужчины может кончиться фатально. И я даже не знаю, радоваться мне всего лишь паре трещин в ребрах или печалиться. Может, лучше было бы подохнуть так? Я даже не старался подняться или перекинутся, чтобы заживить повреждения. Боль отвлекала от реальности. Затуманенный разум не услышит, как добивают короля, а затем хватают королеву. А что еще там может происходить?

Что ж, хотя бы перед собой буду честным, я сделал всё что мог. Интересно, моей попытки хватит, чтобы перевесить все те грехи прелюбодеяния и отправиться хотя бы не в ад, а в чистилище? На рай рассчитывать точно не надо, хотя, как по мне, на него вообще никто из мыслящих существ рассчитывать не может.

Как всегда, куча какого-то бреда в голове.

Вкус земли, смешанной с кровью во рту. Видимо, с челюстью тоже не всё в порядке. Сквозь заволакивающееся туманом сознание на мгновение световым лучом пробился голос королевы. Удивило то, что ожидаемого отчаяния я в нем не услышал, наоборот, скорее это был боевой клич бойца. Дальнейшие звуки настолько не вписывались в мою картину мира, что через силу я постарался приоткрыть глаза. Но, даже преуспев в этом деле, ничего определенного сказать не смог.

По поляне носилась огромная кошка, перемалывая врагов буквально в фарш. Подкрепление? Король все же догадался о покушении и подстраховался? И тут хищник устремился ко мне. Что ж, логично, ведь я тоже, по сути, предатель. Я снова зажмурил глаза, приготовившись к быстрому добивающему удару. Но вместо боли ощутил теплый мокрый язык на макушке и услышал до боли знакомый голос.

* * *

Ривриен:

Сквозь муть, застилающую мне глаза, борясь с всепоглощающим чувством боли, отнимающим последние крупицы сознания, я вдруг увидел бегущую ко мне жену.

…! Давно я не употреблял столько ругательств одновременно, так цветисто и заковыристо, чувствуя, что даже боль отступает от злости. Женщина! Куда? Зачем? Почему ты не бежишь в другую сторону? Почему ты не сбежала уже давно, сразу, как погиб кучер?!

Она бежала ко мне, моя Айриш. От обиды, что последнее увиденное в этой жизни будет смерть моей жены, я просто закрыл глаза… сжал зубы и, чувствуя, как по лицу текут слезы от боли и злости одновременно, стал пытаться пошевелиться. Просто пошевелиться, чтобы выдернуть этот проклятый кинжал, мешающий мне дышать и обернуться.

— Зря стараетесь, мой король, — прошептал склонившийся надо мной граф Майгерский. И тут же отлетел куда-то в сторону от удара мощной тигриной лапы. Откуда здесь тигр? Тигрица?

— Айриш?..

Моя жена меньше чем за минуту избавилась от предавшего меня графа и от наемника, размахивающего мечом настолько близко, что даже сквозь туман в глазах я прекрасно его видел. Его и его смерть.

— Оборачивайся! Вынь нож! — прорычала Айриш куда-то в сторону от меня, и надо мной почти сразу же склонился темноволосый парень, кот, Винсент, чтоб его.

— Потерпите, Ваше Величество.

Рывок, после которого боль стала еще более невыносимой, хотя куда уж более? И облегчение. Тело инстинктивно начало оборот. Да, после таких повреждений их понадобится несколько подряд, а на это надо время. Время. А у меня там жена!

Жена, неожиданно превратившаяся в тигрицу. Женщина. Женщина, живущая в ладу со своим зверем. Сказки. Древние сказки!

На те пары секунд, что уходят на оборот, мы беззащитны, как новорожденные котята. Попавший в тело кинжал останавливает оборот и дарит море боли, по капле выпивая из тела многоликого жизнь и силы. И я еще не успел восстановится, чтобы по новой испытать эти прекрасные ощущения. Не знаю, погиб бы я или выжил, даже знать не хочу. Но сидящий рядом со мной парень мгновенно отреагировал, схватив валяющийся рядом с нами широкий меч и отбив им летящую в меня стрелу. А потом метнул кинжал в сторону кустов, туда, откуда эта стрела прилетела.

«Еще минус один наемник», — констатировал я про себя, продолжая спасительные обороты. Да, они ослабляют меня, но залечивают раны и возвращают к жизни. Отлеживаться некогда — моя жена бьется сразу с семерыми. Волки и гиены.

Понятно, кому не спалось спокойно, пока на троне сидели их извечные противники.

— Я должен тебе одну жизнь, — рыкнул я Винсенту, уже перетекая в львиный образ, и кинулся на помощь Айриш. Вдвоем мы их раскидаем, как щенков!

* * *

Айриш:

На загривке повисла вонючая гиена, еще одна разодрала клыками бок, но горячая ярость текла по венам вместо крови, и я не чувствовала боли.

— А-P! С-собаки! Ненавижу это подлое племя — нападают только стаей!

Тут громовой рев заставил затрепетать и осыпаться вниз желтые листья на дереве, под которым я сплелась в яростный клубок с тварями. Золотистое львиное тело врезалось в схватку, оттянув на себя сразу четырех волков. Бешеная радость переполнила меня, и я ринулась в бой еще яростнее, еще безумнее.

Мне показалось, что пропахшая псиной мерзость закончилась как-то очень быстро. А как они были самоуверенны еще минуту назад, пытаясь ткнуть в меня своими нелепыми железками! Нет, опомнились враги почти сразу и мгновенно перекинулись. Когти и зубы — лучшее оружие.

Разметав свою тройку, я с жаром кинулась на помощь Ривриену, сходу переломив хребет одному из четырех его противников, пока они были заняты львом. Через пару минут все было кончено.

Лев в горячке боя еще пару раз тряхнул безвольно повисшее в его зубах тело мертвого волка и с отвращением выплюнул его в грязь. Гулко рыкнул, так, что перекатывающееся горной рекой эхо заметалось между деревьями.

Тигрица во мне томно потянулась и громко мурлыкнула. Это был наш с ней первый оборот, и я не торопилась обратно в человеческий облик — надо было срастись со зверем, слиться с ним окончательно.

Еще раз громко мурлыкнув, я подошла вплотную к мужу и потерлась о львиную морду, прихватила зубами гриву, облизывая и оставляя метки. МОЕ! Мое… теперь на нем всегда будет мой запах. Я буду обновлять метки каждый день, дважды, трижды, если понадобится! Каждая самка, от львицы до жалкой мыши, даже та, что зверь лишь по названию… каждая почувствует — это МОЙ самец, и этот запах недвусмысленно будет говорить — не трожь!

Примерно минуту муж стоял застывшей статуей, и на его львиной морде отчетливо проступало крайнее изумление. Потом он опомнился, как-то по-особенному игриво тряхнул гривой, замурлыкал не менее громко, чем рычал, и попытался схватить меня зубами за загривок.

За что тут же получил лапой по морде. Не всерьез, я даже почти не выпустила когти, но увесисто.

На секунду он опять застыл с тем же выражением изумления, потом фыркнул и отпрыгнул в сторону, игриво припал на передние лапы, хлестнув себя хвостом по бокам. И я не стала удерживать себя, откликнувшись на этот призыв.

Мы возились, как игривые котята, не всерьез кусаясь и царапаясь, но исподволь пробуя друг друга на прочность.

Но резвились мы недолго, лев после очередного кувырка отпрыгнул подальше, со вздохом перетёк в человеческую форму, прищурился на горы трупов и пошел собирать лошадей.

А я впервые огляделась. И поняла, что в ближайшее время останусь в тигриной форме. Зверю все эти внутренности на пожухлой траве и кровавые лужи не казались чем-то ужасным. А вот человеку… тигриный разум помнил, что такое тошнота, и не стремился к этому ощущению.

Зато я увидела у кареты своего котенка! Он сидел, опираясь спиной о приступку у сорванной двери, и смотрел в небо, запрокинув голову.

Вид у кота был какой-то обреченно одинокий, и я одним прыжком оказалась рядом, громко урча, толкая его лбом в плечо, и тоже оставляя свои метки. И это мо… мое-е!

Легла рядом, положила голову ему на колени и зажмурила глаза.

* * *

Винсент:

Мышцы немного побаливали. То ли от недавних упражнений с кинжалом, то ли от резкого притока, а затем спада адреналина. Рядом со мной, буквально в паре метров, бесновались два диких хищника, играя со своими жертвами, как с соломенными куклами: с такой же легкостью перекусывая их надвое и отрывая головы.

И если от короля это было вполне ожидаемо, то королева в таком амплуа не просто вгоняла в ступор, но и заставляла усомниться в реальности картины мира. Мало того, что женщина смогла обернуться, так она же еще рвала врагов на тряпки наравне, а то и более активно, чем муж. Тигриная морда, испачканная в крови, скалилась от удовольствия, показывая истинную суть хозяйки. Боги, и я еще думал, что владею ситуацией, что играю с ней и вожу за нос. А оказывается, игрались мной. Большая тигрица решила поумиляться мелкому кутёнку, сделав вид, что именно он ведёт.

Дальнейшие события еще больше подтвердили мои опасения. Расправившись с врагами, дикие кошки флиртовали на их трупах. Что ж, значит, слова про ненависть к мужу тоже были частью лжи, ведь изменить отношение к друг другу за несколько дней невозможно.

Будем надеяться, что Их Величества достаточно развлеклись за это время, посмеявшись над всё никак не искоренившейся наивностью шлюхи. Может, и приговор мне давно назначен? Интересно, про ошейник им тоже известно? Тут я в который раз вцепился в кулон, обещавший мне незавидную участь. Одно хорошо, раз у королевской четы все под контролем, бешеную суку тоже головы лишат.

Задумавшись, уставился невидящим взглядом в землю, не замечая ничего и никого вокруг, и лишь пасть большой кошки рядом с лицом выдернула в реальность! Что, добьют прям сейчас, без объяснений?!

Я даже воскликнуть не успел, как меня… облизали. Я замер, как мышь под веником, принимая нежданные знаки внимания.

Мой мир снова подскочил и перевернулся с ног на голову. Только пока еще непонятно, в какую сторону.

 

Глава 7

Винсент:

Язык большой кошки был шершавый. В такие моменты начинаешь понимать своих партнерш, что пищали от одного намека на частичную трансформацию. Вам когда-нибудь водили по лицу наждачной бумагой? Ощущения примерно те же. только еще и мокро. Одно хорошо, от тяжелых мыслей такая встряска для кожи отвлекает очень успешно. А уж попытка представить возможный бардак на так тщательно вылизанной голове на некоторое время даже вызывает улыбку. Корова лизнула? Не-е-е, корова раз лизнула и оставила, а вот представители кошачьего семейства делают это со всей возможной тщательностью.

Незаметно куда-то пропал Его Величество, но раз леди не испытывает беспокойства, то и мне излишних телодвижений делать не стоит. Наверное, пошел обследовать окрестности на предмет затаившихся врагов или возможных средств передвижения, то есть лошадей. Но, окидывая взглядом кровавую мясорубку и вдыхая густой запах крови и смерти, могу с уверенностью сказать: лошадей найти не удастся.

Дворцовые, скорее всего, уже на полпути домой, да и личные скакуны всегда убегают подальше от места бойни. Их не в чем упрекнуть: у травоядных это один из основных инстинктов. Именно благодаря ему они еще выживают.

А вот хищница, которой сейчас являлась королева, явно находила в этой картине что-то умиротворяющее. Враги жестоко повержены, союзники проявляют дружелюбие или, в моем случае, смирение. Мне слишком тяжело было представить Ее Величество получающей удовольствие от данной ситуации, поэтому сейчас ею явно больше руководит зверь. Видимо, этот оборот — первый.

Подтверждая мои предположения, тигрица зевнула, демонстрируя немаленький оскал, и постаралась свернуться вокруг меня поудобнее, засыпая. Нет-нет-нет, вот этого не надо! Если леди сейчас заснёт в своём диком облике, то потом очень трудно будет вернуть изначальный. А по поводу женщин у меня совсем нет никакой информации — возможно, это обернется чем и похуже!

— Ваше Величество, прошу, не спите! — надеюсь, ее человеческий разум еще в состоянии меня услышать. — Сейчас не время отдыхать, — не хочу пугать королеву возможными последствиями, так что ограничимся этой причиной.

— Мр-р-р? — тигрица приоткрыла один глаз и потерлась об меня мордой, но тут же опять попыталась пристроить голову мне на колени.

— Леди?.. — М-да, неужели зверь уже заменил человека? Тогда попробуем так: — Враг, плохой зверь слишком близко, э… старшая мать, — кажется, так зовется самка вожака. — Слишком опасен чужой зверь, а Его Вели… вожак ранен, останемся — смерть стае… прайду.

— Какой зверь? — внезапно раздался голос Ее Величества. Конечно, большая кошка не может произнести человеческие слова, не то строение пасти. Но королева все же не просто тигрица, она трехликая, и мысленный разговор, скорее всего, одно из врожденных умений ее дикой формы. — Нет тут других зверей поблизости. Мур-р-р-р… Котенок голоден?

— Сейчас никого нет, — не стал спорить я. — Но придут очень быстро. Порталы… злую магию используют. И… — невольно взглянул на картинно разложенные по земле внутренности одного из нападающих, — я не голоден.

На удивление вовремя зашуршали кусты, и я впервые был рад появлению короля. А лицо, скривившееся при виде нас, скорее от зависти, чем от ненависти, было уж совсем как бальзам на душу. На поводу за ним, ожидаемо, аккуратно переступал копытами лишь его конь. Он нервно прядал ушами и раздувал ноздри, но, как и любой хорошо обученный боевой жеребец, не смел покинуть хозяина до его смерти. В случае же оной эти лошадки галопом неслись в конюшню, как последняя посмертная весточка. Рот невольно попытался расплыться в улыбке, но я постарался не светиться, а сделать вид, что вот сейчас чертовки занят попытками растормошить дикую кошку.

— Ваше Величество! — м-да, а рычать на вашу благоверную я бы сейчас не рекомендовал, а то, судя по мгновенно напрягшейся королеве, может и драка за лидерство случиться. Ну, просто на инстинктах. — Время обращаться, конь подан, — уже лучше, напор слегка сбавил.

Большая кошка недовольно прищурилась и даже прижала уши, но потом, явственно ворча себе под нос, встала и отряхнулась, несколько раз нервно лизнув встопорщенную шерсть на боку. Подняла голову и посмотрела сначала на мужа, потом на меня. Вздохнула шумно и, похоже, демонстративно. А в следующую секунду Ее Величество, в слегка помятом дорожном платье, выпрямилась во весь рост, что-то попыталась сказать, но не успела — покачнулась и стала оседать на землю. Судя по всему, королева собралась упасть в обморок.

Мы бросились к ней вдвоем с Его Величеством, но я все же находился ближе, так что успел первым. Глухой рык ознаменовал проигрыш и неудовольствие соперника… Хотя, какой я там соперник её мужу и по совместительству главе государства, даже подумать смешно. Правда, еще чуть-чуть, и глава государства вполне может стать бывшим.

— Надо торопиться, — тихо произнес я, глядя во взбешенные глаза короля. Его Величество отмер и оценивающе прошелся по представленной глазу картине, явно что-то прикидывая.

— Ты легче, так что поедешь в седле с королевой. Я побегу зверем рядом, заодно отбиваться будет проще.

Я мельком взглянул на мощного конягу, и про себя подумал, что этот и троих бы вынес, но скорость все же потерял. Решение короля было вполне обосновано, я попытался подхватить поудобнее Ее Величество и уже примеривался, как же с такой ношей взобраться на сверкающего глазами недовольного коня. Не поперек же седла класть? Или на плечо пока положить, может, так влезть получится? Тьфу, юбки же. Чувствую, нам еще не раз аукнется этот заветный кринолин, что раньше служил мне убежищем.

Ладонь короля, сжавшая плечо, заставила вздрогнуть, но его намерения я понял практически сразу. Так скоро вообще друг друга без слов начнём понимать, во всяком случае, в том, что касается нашей королевы. Нашей… дико звучит.

Я передал женщину Его Величеству и как можно быстрее запрыгнул в седло. Конь подо мной недовольно заржал и демонстративно сделал «крысу», но при хозяине сбрасывать не решился.

— Отвечаешь головой, — жестко произнёс король, передавая мне на руки бесчувственное тело. Я со всей возможной серьезностью кивнул — сам это понимаю.

Жеребец, кося взглядом на льва, самовольно пошел сначала в рысь, на удивление мягкую, а затем, подражая хозяину, сорвался в галоп. Я недовольно прошипел сквозь зубы ругательства, мотаясь в седле, как мешок сена. А учитывая то, что одной рукой я крепко удерживал королеву — неприятно, вернее, неустойчиво, было вдвойне. Скотина явно над нами издевалась, то делая вид, что шуганулась тени от кустов, то внезапно начиная козлить, будто отбиваясь от невидимого противника.

Когда вконец обнаглевшая животина разошлась так, что практически встала на дыбы на очередном повороте, я не выдержал и резко дернул на себя поводья, стараясь хоть болью добиться послушания. И это было ошибкой. Как будто только и ожидая повода, гнедой, не обращая внимания на предупреждающий королевский рык, взбрыкнул особо затейливо — резко и вбок, намеренно сбрасывая седоков.

В моих руках испуганно пискнула очнувшаяся от такой тряски королева, а по мне прокатилась нежданная волна оборота, — тело решило быстрее мозга, стараясь выжить. И тут я проклял всех богов за то, что моя вторая форма такая маленькая — даже падения не смягчу своей тушкой, а остановить оборот — времени не хватало.

Теперь меня либо прибьет король за покалеченную королеву, либо сама королева просто расплющит своим… кринолином, да! И что из этого хуже, я пока не понял.

Для кошачьей формы падение оказалось на удивление… тяжелым. Вместо того, чтобы, как приличный кот, приземлиться на лапы, я неудобно завалился на бок. Одно хорошо — невредимая королева ошарашенно уселась сверху. Что ж, во всяком случае, шею Его Величество мне не свернет.

— Скотина копытная! — проорал я вслед веселящемуся куску колбасы.

И чуть не получил инфаркт, когда королевский скакун резко остановился и ответил:

— На себя посмотри!

Ну, как ответил, скорее, это был некий набор образов в голове, составленный из движений тела — от вполне явных, таких, как прижатые уши и битьё копытом, до микроскопических, а также возмущенного разнотонального фырканья. Я бы этого и не понял, если бы не имел подобного опыта с дикими котами, не имеющими человеческой формы.

Только вот с какого перепугу я начал понимать травоядных? Осознание аккуратно подкралось к мозгу, и я медленно скосил взгляд на свои конечности. Вернее, его даже и скашивать-то не пришлось, у меня был практически круговой обзор!

Быстроногий жеребец, да, мама? Так должно было звучать моё имя? Что ж, похоже, гордая степнячка заранее знала, в кого будет обращаться ее сын. И, возможно, если бы не безумное желание при первом перевоплощении стать как можно меньше и незаметнее, то, скорее всего, именно жеребец был бы моим первым обликом. Но всё равно, как же много противоречий!

Ведь лошади травоядные!!! А случаи, чтобы у одного многоликого были столь противоположные ипостаси, большая редкость.

Но даже не это главное… Два облика! Это же автоматическое дворянство!

Голова от всего кругом, и от мыслей, и от способа восприятия мира. Так еще и Ее Величество, кажется, сейчас заснет на моем крупе.

Умиротворяющую картину разрушил отдаленный, но хорошо слышимый для моих новых ушей топот копыт. Он звучал в моей голове, отдаваясь в ней глухим эхом. Жеребец, что постепенно захватывал мой разум, как всегда бывает при первом обороте, издал воинственное ржание. Для него чужие лошади были скорее соперниками, чем опасностью. Положение лёжа причиняло огромные неудобства, и я непроизвольно засучил копытами, пытаясь встать. Это окончательно разбудило королеву, и она, немного ошарашенная, чуть покачиваясь от усталости, встала на ноги, затуманенным взглядом осматривая мою новую сущность.

Я торопливо вскочил, отряхиваясь от дорожной пыли и пытаясь понять, как управлять собственным телом. Восхищенный вздох, раздавшийся со стороны моей женщины, словно сорвал все засовы, которыми я пытался отгородиться от влияния нового зверя. Самовлюбленное копытное опалило меня невероятным желанием покрасоваться перед столь вожделенной самкой. Я и сам не заметил, как стал рыть землю копытом и громко ржать, задрав хвост и гарцуя перед завороженной королевой.

Сбоку раздалось недовольное фырканье королевского скакуна. Что? Чужой! Конкурент! Прогнать! Я тебе сейчас голову копытом размозжу, старая скотина!!! Вон с моей территории!

* * *

Ривриен:

Резко затормозив и повернувшись на странный шум, я увидел, как мой Сэт скидывает с себя эту шлюх… Винсента и мою жену. Рванул обратно к ним, сделал два прыжка и замер, потому что происходило что-то странное. Хотя что может быть удивительнее королевы, обернувшейся в тигрицу? Разве что обернувшийся в жеребца парень, до этого упорно меняющий свой облик только на кошачий.

Степняки превращаются в копытных, мы — в грызунов и хищников, порой имея среди своих ликов сразу два этих вида. Но чтобы непарнокопытный и грызун или хищник, даже такой мелкий, как кот? О таком чуде я не слышал. Хотя мальчишка же полукровка, так что ничего неожиданного.

А жеребец из него получился красивый, непохожий на обычных низеньких степных лошадок.

Длинная холка, мускулистый мощный круп, широкая грудь, голова с прямым профилем и слегка выпуклым лбом.

Утонченно-удлиненная морда. Широко расставленные длинные и тонкие уши. Выразительные глаза удлиненной раскосой формы. Очень высоко поставленная шея, тоже тонкая и длинная.

Больше всего этот высокий угольно-черный красавец напоминал борзую или… гепарда. Во всём его облике преобладали длинные тонкие линии, он выглядел, как чистое олицетворение скорости.

Айриш, застыв, тоже откровенно любовалась, и, если честно, я ее прекрасно понимал. Будь он обычным конем, обязательно захотел бы заполучить такого себе под седло. Но он был любовником моей жены, шлюхой и возможным предателем. Надо быть полным идиотом, чтобы не свести воедино столько странных совпадений, главным из которых было то, что этот копытный кошак является любовником графини Шарлотты Гайел, а на нас напали именно волки и гиены.

Хотя поскакать на нем я бы все равно не отказался, причем с такой смазливой мордашкой и привлекательной фигурой мальчишка вызывал у меня интерес и в человеческом облике тоже. Но жеребцом он меня привлекал больше.

Интересно, выделываться и бить копытом на моего Сэта он начал просто так, или чтобы отвлечь нас от шума погони?

Своему коню я доверяю, но он уже достаточно устал, а этот — длинноногий, свеженький, но непредсказуемый и неуправляемый. Судя по шальному взгляду, у него явно первый оборот. Но главное, я практически уверен, что он один из предателей, который почему-то потом взял и предал своих. Или не предал, а, на самом деле, все именно так и задумано?

Раз не удалось убить меня и королеву, значит, надо влезть к нам в доверие, даже ценой гибели сообщников?

Однако времени на раздумья уже не оставалось. То, что этот парень — любовник моей жены, было сейчас для него плюсом.

Буду надеяться, что он о ней позаботится, раз уже начал.

Быстро обернувшись, я успел подхватить пошатнувшуюся Айриш, и, рыкнув от усилий, резко дернул и выдрал все эти навороченные кринолинные юбки. На королеве остался туго затянутый лиф, снимать который сейчас уже было некогда, а также разной длины и толщины лоскутки ткани, прикрывающие ноги почти до икр.

Собственноручно закинув ее на любовника, я из валяющихся на земле обрывков соорудил подобие веревки, обвязал жену за талию и потом привязал ее к коню как можно крепче.

— Гони к порталу! Быстро! — приказал и хлопнул черного по крупу, придавая ускорение. Зыркнул он на меня так, как будто обдумывал, лягнуть копытом или нет, но все же послушался и помчался вперед. Не знаю, предаст или не предаст, но я сделал все возможное, чтобы спасти Айриш.

Драться с преследователями у меня в планах не было. Их наверняка толпа, а я один. Так что единственное, что можно сделать — сбить их со следа. Жаль, что не подумал об этом раньше, наивно надеясь на лучшее. Запрыгнув на Сэта, я устроил большую пыльную бурю, затаптывая следы нашей возни и неожиданного появления второго жеребца, а потом поскакал, взяв слегка левее от дороги на портал, отвлекая погоню на себя. Пусть думают, что мы выбрали не самый прямой и короткий путь.

Но я точно знал, куда мне надо, ведь я здесь часто охотился и этот лес изучил вдоль и поперек.

Сэт гнал из последних сил, но старался, мой умница, ведь у него тоже отличный звериный слух. Ветки лупили меня по лицу, ветер свистел в ушах, но все это не отвлекало от главного — приближающегося топота множества копыт.

Наконец, впереди показалась широкая голубая полоса. Река! Мы у цели!

Спрыгнув с коня, я, не раздеваясь и даже не поморщившись, нырнул и ушел глубоко под воду. Мне не надо было на другой берег, как Сэту, которому я приказал переплыть и мчаться домой, во дворец. Я, упорно борясь с подводным течением, плыл вперед, лишь изредка выныривая, чтобы глотнуть воздуха. Надеюсь, мне удалось выиграть для жены и ее парня немного времени. Теперь неплохо было бы спастись самому.

Но когда я, даже в львином облике путаясь в лапах от усталости, добежал наконец до портала, заодно подсохнув на солнце, эти двое все еще крутились вокруг. Вместо того, чтобы поджидать меня во дворце.

Ну конечно, одна еще не совсем пришла в себя, смотрит вокруг непонимающим взглядом, а у второго — первый оборот, тем более в лошадь. Никогда не водил знакомства со степняками, так что даже не представляю, как они должны себя правильно вести в такой день. Ходили легенды о том, что эти существа умеют превращаться в кентавров — наполовину коня, наполовину человека. Само собой такое происходит, или ритуалы какие-то особые надо проводить?

Судя по приближающемуся топоту копыт, многоликим псинам хватило ума перестать рыскать вдоль реки, и они решили доскакать до портала. Хорошо, что я успел раньше них!

* * *

Айриш:

Я приходила в себя рывками, мир вокруг то прояснялся, то снова уплывал в сонный дурман. Где-то далеко другая я понимала, что это нормально — первый оборот нового зверя всегда дается тяжело, и после него надо обязательно отдыхать.

Но отдыхать мне не давали, все время дергали, тянули куда-то, несли, роняли. Тигрица во мне недовольно взрыкивала сквозь сон и отказывалась принимать участие во всем этом безобразии, а вот человеческое сознание постепенно выплывало из мутного омута первого превращения.

Окончательно я пришла в себя уже возле портала. Сил все равно не было, но сознание прояснилось, и память вернулась. А вместе с ней и тревога. Я тут же вцепилась в гриву мечущегося подо мной коня и резко дернула:

— Стой!

Черный жеребец, нервно перебирая длинными стройными ногами, метался из стороны в сторону, но, услышав меня, послушно застыл. Странный какой-то конь, да еще и пахнет неправильно… Котенком!

— Винс?! — гладкая шкура подо мной пошла волнами, жеребец согласно заржал и мотнул головой, словно кивнул. — Арраш фек!

Твою… и через… — я сама изумилась, откуда мне известно столько звучных, емких и очень неприличных слов. Королевам не положено. Но я же не глухая, и не зря с четырнадцати лет подглядывала за собственным мужем, когда он упражнялся на плацу. Какая у меня, оказывается, хорошая память!

А где он, кстати, этот самый муж?! Где этот драный кошак, ради которого я пустила по ветру все, что хранили мои проматери в течение нескольких веков?

Вспомнить короля добрым словом вслух я не успела, потому что мокрый шатающийся лев с обвисшей гривой вывалился из ближайших кустов и сразу зарычал. Еще и недоволен!

— В портал! Быстро!

Да, он прав, следует поторопиться. Я даже в человеческом облике слышу конский топот — погоня! Хорошо, что над каменной площадкой уже дрожит радужное марево открывающегося прохода. Оглянувшись и убедившись, что король на всех четырех лапах спешит за нами, я сжала колени, наклонилась вперед, почти легла коню на шею и прошептала:

— Вперед, мой хороший!

И Винсент с места прыгнул сквозь тонкую пленку разорванного пространства. Мы успели вовремя, потому что уже в прыжке, я услышала резкий свист и, обернувшись, увидела стрелу, впившуюся в то самое место, где только что промелькнул лев.

Прямо в один из древних знаков, высеченных на камне.

Портал как-то непривычно мигнул, но мы уже летели сквозь него.

Я ждала теплого воздуха, запахов зелени, цветов и птичьего гомона, всего того, что встречает нас в южном поместье. Ветер, хлестнувший по лицу, как пощечиной, действительно, был горячим и пах приятно, но… море колышущейся травы, пологие холмы, выцветшее до бледной голубизны небо — это было совсем не похоже на летний дворец! Куда нас выкинуло?!

— Мы что, в степи? — муж, уже в человеческом облике, с изумлением оглядывался по сторонам. И, продолжая настороженно изучать местность, процедил:

— Если не хочешь, чтобы твой красавчик навсегда остался конем, неплохо было бы уговорить его обернуться. Хотя таким мне он нравится больше!

Жеребец подо мной недовольно заржал и топнул копытом на соперника. Ну вот, только разборок мне и не хватало… Я подергала веревку, которой Ривриен примотал меня к Винсу, и посмотрела на своего льва вопросительно. Он тут же взялся распутывать узлы, а потом бережно снял мое все еще непослушное и слабое тело с широкой конской спины.

Кажется, Винсу это не понравилось, но сделать он ничего не успел, потому что все три зверя внутри меня вдруг мгновенно взревели об опасности, а через секунду ближайшие холмы взорвались лавиной всадников, которые с диким улюлюканьем помчались на нас, потрясая копьями.

Винсент взвился на дыбы и попытался рвануть им навстречу, явно настроенный биться до последнего вздоха. Но мой испуганный вскрик и громкий рык короля словно остановили его в воздухе, а в следующее мгновение на землю упало человеческое тело моего котенка.

Странное дело, но и кочевников это тоже остановило. Они придержали коней в нескольких прыжках от нас, опустили копья, и, медленно расходясь веером вокруг нашей группы, о чем-то гортанно переговаривались между собой.

Муж рывком притянул меня к себе за спину. Почувствовав, как я дернулась в сторону лежавшего в обмороке парня, он нагнулся и, приподняв котенка за шиворот, попытался поставить его рядом со мной. Винсент покачнулся и едва не завалился на моего мужа, а когда я попыталась его поддержать — гордо отказался. Хотя у него по лицу было видно, что пытается устоять на чистом упрямстве.

Кочевники, тем временем, закончили свое совещание, и вперед выехал один из них, еще не старый, но уже полуседой мужчина в богато расшитой кожаной одежде.

— Многоликий вождь идти за нами со своей женщиной и с нашим братом! — предложил он. — Мы поможем вам.

* * *

Ривриен:

Степняки очень дипломатично не оставили мне выбора, подхватив и посадив на своих кобылок мою жену и сопровождающее нас тело. Я от чести скакать с кем-то из них отказался и, обернувшись, побежал рядом. Но, если в ближайшее время события будут продолжать развиваться так же стремительно, я просто где-нибудь свалюсь от усталости.

Достойная кончина для идиота-рогоносца королевских кровей, утомившего и своих поданных, и свою жену. Главное, мог бы и на коне проехаться, но глупая гордость не позволила сесть чужому вожаку за спину. Хотя разумный воин должен был бы не о гордости думать, а о том, чтобы сберечь силы для возможного боя. Только эпитет «разумный» не очень применим ко мне последнее время. Я постоянно ошибаюсь, хотя и пытаюсь предусмотреть все.

Возможно, нас сейчас привезут и сдадут нашим врагам. Но сомневаюсь. Вряд ли они смогли бы точно рассчитать, куда нас выкинет поврежденный портал. Более вероятно, что угроза будет исходить от местных, а они вроде бы настроены вполне миролюбиво. О каннибализме среди степняков никто не упоминал, и кровавых жертвоприношений их боги вроде бы никогда не требовали.

Но все это — знания, полученные из книг и поэтому не совсем достойные доверия.

Даже то, что повторяется постоянно, может лишь означать, что остальные просто придерживаются версии первого придумавшего, потому что не нашли опровержения.

Тут ветер залепил мне в морду песком с такой силой, что все мысли вынесло и развеяло по степи. Дальше я бежал, матерился и отплевывался, болезненно жмурясь и стараясь не потерять из виду отряд местных жителей.

Что ж, о том, что степняки живут в невысоких круглых домиках, обтянутых толстым слоем войлока — ткани из валяной шерсти, использующейся и у нас, но не в таком большом количестве — книги не соврали. Стены, потолок и пол местных жилищ были из этой странной шерсти и пахли дичью. Мне пришлось обратиться в человека, когда поселение только показалось вдали, чтобы легче было себя контролировать.

Сначала нам позволили умыться, прямо из ведра у колодца, стоявшего в центре расположенных по кругу домиков. Потом пригласили внутрь одного из них. Точнее, выстроились в две шеренги и не оставили нам выбора, как пройти от колодца до приоткрытого полога этого их странного жилища.

Там не было практически никакой мебели, только полы застелены войлочными коврами и свалка подушек на них, но меня сейчас не могли смутить такие мелочи. Я улегся и вытянулся во весь рост, слегка отодвинув бедром уже валяющееся у стены тело кошака. Тот приоткрыл глаза и посмотрел вокруг, более-менее осознанно.

Аириш тоже уселась неподалеку и поглядывала на нас двоих с какой-то загадочной полуулыбкой. Уж не знаю, что там в ее целомудренной голове за мысли роились, а я вот обдумывал, стоит ли поиметь этого черного жеребца, перед тем как выдать ему графский титул, или просто честно сразу послать как раз в приграничные со степями земли?

Графство Тагхафар было небольшим, к тому же там до сих пор хозяйничал средний из сыновей графа. Сам старик и его старший отпрыск как-то совершенно внезапно скончались несколько лет назад и, сдается мне, не без помощи нынешнего графа Тагхафара.

Можно было бы стравить этого малолетку с матерым котом-убийцей, но парень спас мне жизнь… Мало того, он спас жизнь моей жене, домчав ее до портала в целости и сохранности. Поэтому я могу себе позволить немного сентиментальной снисходительности, прежде чем выставлю эту шлюху прочь из дворца. Лучше всего выделить ему земли другого графа, Майгерского. Это обширное тигриное логово, теперь оставшееся без хозяина, тоже граничило со степью. Но было раз в десять больше, чем жалкое поместье Тагхафаров. Однако, если я выдам мальчишке право на титул графа…

Полог откинулся, и к нам зашли два плечистых аборигена. Перешагнув через меня, один из них подхватил Винсента, небрежно перекинул его через плечо и направился обратно, на выход. Второй сурово посмотрел на вздрогнувшую Айриш, потом на меня, и пояснил: «С ним хочет поговорить наш шаман!». Понятно, намечается выяснение, откуда у парня лошадиный облик в коллекции. Дождавшись, когда полог снова завесят, я опять прилег на пол и закрыл глаза.

Да. размышлять, как я поступлю с малолетним новоявленным многоликим, было гораздо приятнее, чем в панике искать выход из сложившейся ситуации. Ненавижу, когда от меня ничего не зависит. Злит, что по земле до сих пор передвигаются шавки, посмевшие восстать против меня и убившие моих самых преданных поданных. Кому я теперь могу доверять?

Конечно, я могу попробовать добраться до своего герцогства… И снова начнется гражданская война. Резня… Нет, не этого я хотел бы для своих подданных!

Приподняв голову, я посмотрел на сидящую неподалеку задумчивую Айриш. Ее, скорее всего, не тронут. Наши попытки продолжить королевский род, похоже, успехом не увенчались, значит, она будет нужна новому претенденту, как подтверждение права на престол. С ее-то любовью к псовым стать женой герцога Борени, волка и гиены в одном флаконе?

Бедная девочка…

Тут я вспомнил, как эта бедняжка была неотразима в облике тигрицы, и усмехнулся. У Борени будет очень запоминающаяся брачная ночь. Первая и последняя.

— Как вы себя чувствуете, Ваше Величество? — с легким ехидством поинтересовался я у жены.

— Великолепно, — ясно и радостно улыбнулась она в ответ, а потом пересела ко мне поближе, потерлась щекой о мое плечо и довольно промурлыкала: — Мой лев жив, мой кот жив, я жива. Все хорошо.

— А то, что королевство сейчас в лапах у гиен, вас не беспокоит, моя королева? — я приобнял ее за талию и посадил к себе на ноги, боком. Прижал покрепче и уткнулся лицом в ее растрепавшиеся и покрытые песком и пылью волосы. Никогда не позволял себе подобного, даже с любовницами, а тут такие нежности, да еще и с собственной женой. Старею, наверное.

— Нет, мой король, не беспокоит, — Айриш потерлась об меня, как большая кошка, и совершенно натурально начала мурлыкать, словно вновь обернулась. — Ты же со мной. Похоже, не только у меня что-то сместилось в голове. Никогда раньше не слышал от своей жены обращения на «ты», но в нем было столько интимной близости, что у меня неожиданно сжалось сердце. А уж от смысла всей фразы…

Захотелось одновременно пойти свернуть горы, загрызть пару драконов и… разнести от злости на себя всю эту юрту.

Оказывается, десять лет мы могли быть счастливы в браке, если бы только я чуть-чуть напрягся и приложил немного усилий.

Что ж, надеюсь, еще не поздно…

Я только потянулся поцеловать жену за ушком, маленьким, аккуратным, с небольшой сережкой-капелькой… Как к нам завалились сразу трое местных, чтобы вернуть на место Винсента и возвестить, что их шаман теперь готов принять меня.

Какая честь!

Я все же поцеловал Айриш, правда, в щеку, и не страстно, как хотел, а ласково и нежно. Потом встал, оглядел свои грязные рваные лохмотья, фыркнул и подмигнул жене:

— Красоваться буду исключительно королевским достоинством!

И она неожиданно подмигнула в ответ, потянулась и поправила на мне обрывки рубашки, причем с самым невозмутимым видом, словно это не грязная тряпка, а парчовая мантия.

Шаман ждал меня у входа в такое же войлочное жилище, только белое, как снег.

— Приветствую тебя, король многоликих, — выдал он, оглядев меня с ног до головы. Наверное, достоинство все же помогло, ну, или интуиция и умение анализировать имеющиеся факты. Умный, цепкий и совсем не старческий взгляд седого шамана, казалось, смотрел мне прямо в душу.

Откинув полог, он запустил меня внутрь, а мои сопровождающие остались стоять на улице.

— Каким странным чудом тебя занесло в мою степь, король? — старик уселся на пол, продолжая внимательно разглядывать меня. Я уселся рядом, обдумывая, сколько подробностей я могу позволить упомянуть в разговоре со своим странным собеседником, и чем именно с ним уже успел поделиться Винсент.

— Портал сработал не совсем удачно, — я решил двигаться плавно, изучая старика так же внимательно, как и он меня.

— А что тебя связывает с моим внуком, король?

Сегодня просто удивительный день открытий и прозрений. Оказывается, бастард графа Тагхафара приходится родственником местному представителю власти. Хорошо это для меня или не очень?

— Он спас мне жизнь, — то, что этот внук еще и любовник моей жены, уточнять не имело смысла. Не та связь, чтобы ею гордиться.

— То есть ты должен моему мальчику?

Да, должен, и не могу сказать, что в восторге от этого. Однако я рассчитывал возвращать долг шлюхе, который будет кувыркаться от счастья, получив свободу, титул, замок и земли, а также право с честью покинуть двор и удалиться в свое поместье как можно быстрее, чтобы не мешаться у меня под ногами. Совершенно не собираюсь делить внимание своей жены с этим… котом! И, думаю, он тоже будет счастлив убраться из дворца подальше. С его-то прошлым…

Так что с Винсентом мы бы быстро договорились.

А вот если его интересы решит представлять этот хитрый старик, есть шансы, что так дешево я не отделаюсь.

— Ваш мальчик уже вполне взрослый мужчина, — уточнил я. Но мой ненавязчивый намек на то, что не стоит лезть в наши дела, шаман проигнорировал.

— Какой же он мужчина, если только сегодня в первый раз обратился.

— Раньше, значит, повода не было. До сегодняшнего дня ему вполне хватало умения обращаться в кота.

Интересно, а что сам Винсент думает по поводу неожиданно объявившихся родственников среди степняков? Нет, вполне логично, что они есть, раз его мать — степнячка. Но почему о материнской родне не упоминалось ни в одном отчете? Почему они никак не проявляли себя до сегодняшнего дня, и, уверен, не напоминали бы о своем существовании и дальше, не объявись мы здесь? К тому же, если бы парень не был в облике жеребца, возможно, нас бы уже утыкали копьями и похоронили в степи. В первые минуты встречающий нас отряд выглядел не слишком дружелюбным.

Странный сегодня день. Потерять почти всех, кому мог доверять, и услышать от жены «Я ничего не боюсь, пока ты со мной», несколько раз едва не погибнуть, стремясь к порталу, в итоге, оказаться в степи, и до цели — неделя скачки. Узнать, что моя жена действительно многолика, а ее любовник обращается в жеребца… И является внуком здешнего шамана. Надо постараться вывернуть этот разговор так, чтобы не только Винсенту оказалось выгодным это родство, но и мне. Понять бы, что я могу предложить степнякам, и главное, что они могут предложить мне.

— Сегодня он встал на защиту своего короля и королевы, и адреналин битвы и погони позволил ему отыскать в себе еще один облик, — я вроде продолжаю нахваливать дедушке внука, ну и заодно слегка намекаю ему на наши проблемы.

Посмотрим, как старик отреагирует. Если мне не понравится, всегда можно просто встать и уйти. Человеком или львом, но я вырвусь отсюда и вытащу Айриш. А дальше что-нибудь придумаю.

Вряд ли герцог Борени рискнет в открытую захватить престол, пока меня нет, ни живого, ни мертвого. Ни меня, ни моей жены, что немаловажно во всех этих королевских перестановках. Народ не признает узурпатора, а гиен не настолько много, чтобы противопоставить себя львам, пумам и тиграм. Хотя участие в заговоре именно тигра наводит на печальные мысли… И пумы могут примкнуть к гиенам, хотя бы на время, чтобы свергнуть общего врага — меня. С другой стороны, лев на троне им должен быть гораздо более симпатичен, чем волк.

Голова пухнет от всех этих мыслей. Кому можно верить, кому нельзя, кто только прикидывается другом, и кого я только принимаю за врага из-за собственной подозрительности. Не доверять никому невозможно! Но после сегодняшнего предательства графа Майгерского и неожиданной помощи от любовника жены я окончательно запутался.

— А его король нуждается в защите? — ну вот, старик уловил суть. Играем дальше.

— Королевской жизни постоянно угрожают те, кто считает, что будет гораздо лучшим королем, — продолжил я развлекать шамана тонкими намеками.

— Как я понимаю, если на твое место придет другой, ты не сможешь рассчитаться с моим мальчиком по-королевски? — да этот старик выгоду чует, как хороший восточный торговец, слету! Интересно, внук унаследовал эту его способность? Или пошел в отца, редкого мота и пьяницу, если судить по прочитанным мною отчетам? Даже не знаю, какой бы вариант меня больше порадовал, если представить, что я не отправляю мальчишку в глушь с графским титулом в зубах, а оставляю во дворце, подле себя, чтобы контролировать излишне активного дедушку, с которым мы, я уверен, сейчас договоримся!

 

Глава 8

Винсент:

Туман застилал взор, голова кружилась и пульсировала болью, во рту было сухо настолько, что язык прилипал к нёбу.

Окружающее воспринималось урывками, отдельными мало связанными картинками и ощущениями. Быстрая скачка, шум ветра в ушах, топот копыт, так далеко и так невыносимо близко, слишком близко. Женский голос, зовущий меня и просящий что-то сделать. И снова враги окружают, не вырваться. Бежать, сражаться… но непослушное тело может лишь заваливаться на бок. И если чьи-то первые попытки я отверг, то стальной хватке рук, закинувших меня на чужое плечо, сопротивляться уже не смог.

Немного тряски, и вот я уже лежу на пропахших сеном и костром шкурах, а к губам прижимают теплую пиалу с каким то пахучим травяным настоем. Первый глоток заставил жутко закашляться, напиток оказался ужасно горьким и буквально пробирал этой самой горечью до костей. В измученном организме как-то сразу появились силы резко отскочить от адского пойла, но всё те же руки насильно удержали и влили в меня всё, до последней капли. Над ухом хрипло посмеивался незнакомый голос, окончательно приводя в сознание.

Несколько тяжелых вздохов, и я уже полностью осмысленно смотрел на внешний мир. Находилась моя тушка в неком подобии просторного шалаша из войлока. Редкие солнечные лучи проникали через отверстие в середине округлой крыши, расцвечивая яркими пятнами тонкую струйку поднимающегося вверх дыма. Я завороженно наблюдал за извивающимся дымком, как можно дальше откладывая мысли о суровой реальности.

Своеобразную медитацию нарушил тихий стук где-то сбоку. Я нехотя, с огромным внутренним усилием, повернул всё еще тяжелую голову и осмотрел гостя. Хотя гость здесь — я. А передо мной в позе лотоса устроился хозяин шалаша — старик в невообразимом аляповатом наряде и с оригинальной прической, в которую были вплетены различные камушки, бусины и перья. Они и издавали этот на удивление мелодичный и совсем не раздражающий стук.

— Очнулся, жеребёнок? — старик изобразил улыбку, отчего количество морщин на и так немолодом лице увеличилось чуть ли не вдвое. В ответ я просто кивнул, боясь, что голос пока не пришел в норму. Во рту всё еще был тот мерзкий привкус, заставляющий невольно сглатывать слюну и облизывать сухие губы.

— Воды? — протянул он мне другую пиалу, в которою я вцепился, как в единственное спасение. Холодная жидкость сейчас казалась манной небесной. В два глотка осушив маленькую ёмкость, я протянул ее старику с просьбой о добавке.

— Нельзя, — мотнул он головой из стороны в сторону, снова постукивая украшениями, — взмыленных лошадей сразу после скачки поить нехорошо, — но, посмотрев на мои умоляющие глаза, немного смягчился: — Полчашки, не больше.

Вожделенная жидкость вновь оказалась в моих руках, и теперь я пил уже медленно, наслаждаясь каждым маленьким глотком явно родниковой воды.

В это время старик молча пытался что-то во мне рассмотреть. Он, даже ничуть не скрываясь, несколько раз заглянул мне в глаза и подергал за пряди волос. Под конец, когда мне уже хотелось послать лесом надоедливого дедка (он, по-моему, мне даже в зубы заглянуть умудрился), тот, наконец, отодвинулся и утвердительно кивнул сам себе: — Похож.

Мой вопросительный взгляд был нахально проигнорирован. Зато сам дед устроился поудобнее и так же вопросительно взглянул на меня:

— Рассказывай, жеребенок.

В первые секунды я чуть не подавился от такой наглости, но глаза старика лучились таким теплом и опекой, что я невольно сглотнул уже слетающие с кончика языка оскорбительные слова. В один момент я резко почувствовал себя, как в детстве, маленьким и ничтожным котёнком, которому безумно хочется прижаться к кому-то взрослому, мудрому и родному, зарыться мордочкой в густой мех и не отпускать никогда. Но после смерти матери и попадания в бордель у меня было лишь махровое одеяльце, которое и впитывало в себя все мои детские переживания и слезы. Мягкое, купленное Маман специально для меня, чтобы моей кошачьей ипостаси, так плохо контролируемой на первых порах, было что «помять» лапками. За все время оно превратилось в подранную кое-где тряпку, но, даже подписывая контракт с гиеной, я забрал его с собой. Теперь его наверняка сожгут или отдадут проклятым псам, которые с удовольствием разорвут игрушку на кусочки, явно представляя на его месте мою тушку.

Задавив в себе невольные чувства, я, тихо, стараясь отстраниться от роисходящего, начал рассказывать старику о своей жизни, акцентируя свою историю на более светлых моментах. Несмотря на непонятное и несвойственное мне желание «выплакаться», я все же не хотел, чтобы меня жалели. Но с каждым моим словом дед всё больше хмурился. Под конец повествования из его глаз пропали те заботливые и задорные искорки. Что ж, похоже, еще один человек изволил во мне разочароваться.

— Ты, — начал он с тяжелым вздохом, — не сможешь жить в степи.

Да скажи уж честно, старик, ваше племя не потерпит рядом шлюху!

— И не подумай, — резко сказал он, будто прочитав мои мысли, — дело не в твоём прошлом. Вернее, не совсем в нём, — убедившись, что я его слушаю, он продолжил: — Степняки — все воины. Наши лица и глаза с детства побиты ветром, наши пальцы стерты о тетивы луков, наши кони привыкли неделями скакать, обходясь вместе с всадником лишь бурдюком воды да редкими родниками, — это он что, намекает, что они неделями не моются!?

Тсс, действительно, что ли, мысли читает, вон как ухмыльнулся.

— Тебе не место среди нас не из-за того, кем ты был, а из-за того, кто ты есть сейчас, — вот же философ на мою голову. — Ты-не охотник, не воин, даже не крестьянин. Несмотря на своё незавидное положение, ты постоянно жил, в худшем случае, словно самый младший сын небогатого дворянина, не обремененный ни финансовыми проблемами, ни уходом за домом или поместьем, ни вопросами налогов или торговли. Я не говорю, что ты не образован. Но ты никогда не нес ответственности даже за себя самого, даже за свою собственную жизнь…

Слова старика подрубали и так еле стоявшие опоры самомнения и заставляли задуматься.

— Скажи мне, жеребенок, — его черные глаза с пожелтевшим от старости белками, казалось, смотрели в душу, — получив прямо сейчас свободу, столь желанную тобой, куда бы ты пошел? — его иссохшие пальцы схватили злосчастный ошейник с подвеской и сжали с такой силой, что артефакт затрещал.

Я зажмурился, ожидая неминуемой боли, но ее не последовало. Украшение безжизненно лежало на ладони старика, будто и не было в нем никакой магии.

— Так что? Есть ли у тебя место, куда бы ты мог, а главное, хотел бы вернуться? — под столь пристальным взглядом я не смог бы соврать, даже если бы хотел. Но озвучить горькую правду не было сил, поэтому лишь с тяжелым вздохом опустил голову, да и степняку было вполне достаточно моего молчания. Неожиданно дед резко отстранился и пару раз фыркнул в кулак, как недовольная лошадь.

— Ты пахнешь хищником, — пояснил он.

— Конечно, я же кот, — пожал я плечами, чуть дезориентированный резкой сменой темы.

— Твой кот — такой же хищник, как мой конь водоплавающее, — всплеснул старик руками, — плавать-то, конечно, может, но медленно и недолго, — пробурчал он уже спокойней. — И знаешь, — степняк сощурил и так узкие глаза, — раз уж ты привык отдавать вожжи своей судьбы в чужие руки, то уж лучше эти вожжи подберу я, внук! Уж кому, как не мне, желать тебе счастья. — С этими словами дед вскочил на ноги и стремительно удалился за полог шатра. Мне же оставалось лишь недоуменно хлопать глазами в попытке осмыслить его последние фразы и мять в руке маленькую подвеску, которая тугим ошейником обвила мою шею.

* * *

Айриш:

Ривриен ушел, а его место в шатре занял вернувшийся котенок. Мое эйфорическое благодушие потихоньку размывалось, рассеивалось, как туман к полудню, и разные беспокойные мысли начали всплывать на поверхность сознания.

Нет, не о королевстве… тут мой король разберется, большой мальчик. А вот котенок… Странный он вернулся. И глаза прячет.

— Винс?

Котенок едва заметно вздрогнул, будто только заметив присутствие кого-то постороннего рядом, и нервно поправил воротник измятого и порванного в некоторых местах камзола. Его взгляд метнулся на меня, но как-то вскользь, понизу, чтобы глазами не встречаться. Потом он, еще немного неуклюже, встал на одно колено и постарался улыбнуться как можно искреннее:

— Я рад, что с вами всё в порядке, Ваше Величество.

Беспокойство мутным половодьем взметнулось из глубины души. Что-то было не так, неправильно.

— Винс, что происходит?

— Происходит? — удивился он, — Происходит много чего, моя королева. На вас нападают, пытаются убить вашего му… И с Его Величеством это практически удалось. Вы оборачиваетесь, что считалось невозможным, затем это делаю я, что опять же не сильно ожидаемо, портал ломается… Слишком много произошло за такой короткий период времени, боюсь, это просто усталость, не столь физическая, сколь моральная. Вам не о чем переживать, тем более за меня.

— Иди сюда… — я вздохнула и подгребла несколько подушек. — Садись рядышком и рассказывай. Я вижу, тебя что-то сильно беспокоит.

— Ну, — неуверенно начал он. — Я вроде как нашел своих родственников. Боюсь лишь, что я им и даром не нужен. — Винсент поджал ноги к груди, уткнулся в них носом и пробормотал практически про себя: — Хотя было бы удивительно, если бы такой, как я, кому-то действительно понадобился. Сам бы побрезговал…

— Чучело ты глупое! — вроде бы возмутилась, но не по-настоящему.

И, раз уж кот склубковался где-то в сторонке и не идет к королеве, то королева сама его поймает, мне не трудно. Так что подхватила свои подушки, перебралась вплотную к этому горестному клубку и сгребла его в охапку, прижала к себе, опрокинула на подушки. У меня сейчас не было никаких мыслей, связанных с сексом, просто котенок выглядел потерянным и несчастным, а это неправильно.

— Мне ты нужен. Мне!

Винсент несколько секунд с недоумением смотрел на меня, затем усмехнулся с затаенной горечью, явно что-то для себя решая: — Не нужен, Ваше Величество. Не говорите так, вы многого не знаете, — он протянул руку к шее и зачем-то схватился за свой кулон, продел руку под цепочку, словно пытаясь ее оттянуть. — Вы столь искренни в своих чувствах и желаниях, что я лишь больше убеждаюсь в своей мерзости. Это почти физически больно — понимать, что отвечаешь на чьи-то светлые чувства… предательством. Ведь…

Кажется, или… стальная цепочка, на которой висел кулон, стала затягиваться?! Меня это настолько испугало, что куда-то вдаль улетучилось и недоумение от его слов, и появившаяся после них странная горечь. А котенок все продолжал, с каким-то усилием, словно задыхаясь:

— Для меня всё это было лишь спектаклем, сыгранным по чужому сценарию, — я больше не вслушивалась в то, что он говорит, потому что по его руке потекла кровь.

— Но даже у такой сволочи, как я, еще остались капли совести, поэтому я постараюсь помочь вам с королем в последний раз…

Великие предки, от него вдруг запахло жженой плотью… эта дрянь… откуда она взялась?!

— Герцогиня… Борени… графиня Гайл… помогает… Переписка… В сейфе! Надеюсь… когда-нибудь… простишь… кх-кх…

Гвен Борени? Миленькая рыжая девушка, моя троюродная кузина? Помнится, я ей так сочувствовала, когда она два года назад вышла замуж за герцога, ведь она — белка, а он — волк…

Какой-то бред! Обдумывать все услышанное я буду позже, а сейчас я видела только удавку, затягивающуюся на шее Винсента. Потом, потом я вспомню и пойму, сейчас это не важно! Мой котенок задыхается у меня на глазах… Нет!

— Ривриен! Помогите! Быстрее!

Единственное, до чего я додумалась — рывком просунуть пальцы между горлом Винса и этой жуткой пакостью, благо, он сам тоже так сделал, и теперь жгучую дрянь мы держали вдвоем. Жаль, моя ладонь уже не помещалась, только пальцы, цепочка сжималась все туже и раскаленным металлом впивалась в кожу, но я и не подумала убирать руку. — Ну, помогите же, кто-нибудь!

На мой крик в шатер ворвался кто-то из кочевников, и, сходу не разобравшись, попробовал оттащить меня от кота, но отпрянул, когда я на него рыкнула, выпустив тигрицу, и кинулся наружу, что-то крича.

Котенок задыхался, стонал сквозь зубы, вцепившись зубами в край воротника. Кажется, он пытался оттолкнуть мою руку, дергал за рукав, но его пальцы соскальзывали и бессильно скребли по ткани. Я с ужасом всматривалась в стекленеющие глаза с расширенными зрачками и понимала, что вот еще чуть-чуть… немного… и ему будет уже не помочь!

— РИВРИЕН!!!

Шатер едва не снесло, когда в него ураганом ворвался мой король.

— Нет! — успела крикнуть я, остановив мужа, намеревающегося схватить меня в охапку и оттащить прочь от потенциальной опасности. — Со мной все в порядке! Помогите Винсенту! Эта дрянь его задушит!

Оказавшийся рядом старик непонятно, но красочно и длинно выругался. Вообще, в шатре внезапно стало очень много народа. Но уже через пару секунд, резко и отрывисто командуя, пожилой степняк выгнал всех вон и склонился над котенком.

Тот уже мог только хрипеть, я с ужасом чувствовала, как тело бьется в судорогах, и мне едва хватало сил, чтобы удерживать его, не давая причинить себе еще больший вред. Сжимающаяся цепь раскалялась все больше, и в какой-то момент я сама не выдержала и застонала от невыносимой боли, но руки не убрала в отчаянной попытке удержать смерть, не пустить ее к котенку.

— Глупый жеребенок! — вполголоса ругался старик, наклоняясь над нами и очень осторожно касаясь пальцами медальона. Как, словно что-то опасное трогал, ядовитое. — Глупый… кто тебя за язык тянул, баранья твоя голова!? Я почти все устроил…

— Помогите ему! — застонала я уже со слезами, переводя умоляющие глаза с мужа на шамана и обратно.

Шаман от меня отмахнулся, продолжая исследовать подвеску, а муж, вообще, стоял в стороне и напряженно дышал, глядя куда-то в угол.

— Ай, погань… — отдернул руку старик и зашипел, как рассерженный кот. — Женщина! Хочешь спасти жеребенка?

— Да! — ни к чему долгие разговоры, сейчас важно другое!

— Проси мужа, хорошо проси. Нужна его кровь, трехликого. И твоя кровь, трехликой.

Я дернулась, всем своим существом ощутив очередной обжигающий рывок колдовской дряни, и снова подняла умоляющие глаза на мужа, только слезы теперь вовсю катились по щекам.

— Ривриен! Пожалуйста!

Муж медленно повернул голову, одарил меня хмурым взглядом, а потом сквозь зубы недовольно поинтересовался:

— Много крови тебе надо, старик?

Шаман что-то повелительно крикнул, и через секунду в шатер сунулась девчонка с круглой широкой чашкой, с поклоном протянула ее старику и так же быстро и бесшумно исчезла.

— Примерно два глотка твоей, столько же ее, — он кивнул подбородком в мою сторону.

Король молча взял нож и резанул по запястью так, чтобы в темную деревянную чашку закапала густая теплая кровь. Запах ее сразу заполнил шатер, накатывая тяжелыми, сладковато-пьяными волнами.

Я глотала благодарные слезы и молча смотрела, как он держал руку над чашкой до тех пор, пока ранка не затянулась, но, видимо, успело набраться достаточно. Шаман, довольно бормоча что-то себе под нос, забрал у Ривриена нож и сосуд с кровью и присел возле нас с котенком.

Винсент уже почти не бился, но еще дышал, тяжело и редко. Я без колебаний протянула старику свободную руку и даже не вздрогнула, когда он полоснул ножом по запястью. Просто смотрела, как падают алые капли, неторопливо стекая из ранки, и чувствовала, как наши запахи смешиваются, сливаются в единый аромат ночи, крови и свободы…

Я словно впала в некое подобие транса и не сразу осознала все, что происходило дальше. Очнулась только тогда, когда в слитный запах нашего кровавого единения влились новые нотки. Бег, ветер, боль… горечь и сожаление… и снова свежий ветер с привкусом степной травы.

Ривриен шумно втянул воздух, словно тоже принюхиваясь. Я смутно помнила, как он придвинулся вплотную, когда шаман пустил мне кровь, и напряженно следил за каждым его движением.

Старик, тем временем, отпустил руку Винса, тоже украшенную небольшим порезом на запястье, и теперь что-то шептал на своем языке над полной крови чашкой, почти уткнувшись в нее крючковатым носом. Затем он выпрямился и с резким криком выплеснул содержимое сосуда Винсенту на грудь, на шею… на кулон.

Раздался треск, и мы с котенком одновременно закричали. Точнее, кричала я, а несчастный мальчишка хрипел и выгибался.

Но невыносимая, словно разъедающая боль там, где кожи коснулась смешанная кровь, вспыхнула и исчезла. А вместе с ней исчезла и проклятая цепочка! Лопнула и отлетела в сторону.

Котенок бессильно обмяк у меня на руках, но он дышал! Дышал!

* * *

Ривриен:

Мы с шаманом практически уже ударили по рукам, договорившись, что его внучатый кот получает герцогский титул и большую территорию вдоль степей, с зелеными лугами, голубым озером и замком в довольно приличном состоянии. Ну, и хорошую ренту, чтобы все в том же приличном состоянии осталось. Мне же за это выделялось триста воинов, которые помогут мне подавить мятеж и составят костяк моей личной гвардии. Они будут преданы мне, пока я выполняю свои обязательства. А я буду выполнять свои обязательства, пока они преданы мне. Взаимовыгодное сотрудничество.

Шаман пристраивает внука и получает через него пастбища, водопой, ну и возможность слегка обновить загустевшую кровь, выпустив горячих молодых жеребцов пастись при дворце. Я же получаю преданных только мне воинов, не склонных к интригам. И с чистой совестью убираю с глаз долой любовника жены, которому меня угораздило задолжать несколько жизней.

И тут раздался истошный крик Айриш, зовущей меня на помощь. Не задумываясь, я буквально в два прыжка перепрыгнул из одного их тряпочного жилища в другое. Первое мое желание было схватить жену и утащить, но она, с отчаянием и надеждой глядя на меня, попросила помочь Винсенту.

Нет, смерти мальчишке, тем более такой страшной, я не желал, особенно когда мы с его дедом уже все спланировали. Но и помогать… Да просто смотреть, как Айриш из последних сил пытается помешать какому-то древнему артефакту задушить своего любовника, было… больно? Ревность и сомнения. А стала бы она рисковать так собой ради меня?! Хотя о чем я? — Уже рисковала. Уже бежала меня спасать, маленькая, тоненькая, смешная, размахивающая своей дорожной сумкой. Моя маленькая любимая воительница. Моя тигрица… Моя! Р-р-р-р!

— Нужна кровь трехликих, так что проси мужа, женщина!

Шаман понимающе посмотрел на меня, но еще в этом взгляде была просьба. Просьба, которую он сам произносить вслух не рискнул, старый хитрец, свалив все на Айриш. Да, сейчас не самое время торговаться, счет идет на секунды. Но как же трудно сдерживаться, когда так и тянет самому перегрызть горло этой наглой пушистой дряни, влезшей моей жене и в постель, и в душу. Но смотреть, как Айриш плачет, выше моих сил, хотя я прекрасно понимаю, что это всё из-за него, из-за этого бордельного бесполезного комка шерсти…

— Ривриен! Пожалуйста!

Да гори все огнем… Пусть живет, теперь уж мы точно будем с ним в расчете!

— Много крови тебе надо, старик?

Я прекрасно осознаю, что для нас пара порезов — пустяк, но когда шаман прикоснулся ножом к руке Айриш, даже зарычал, едва удерживая себя от оборота. Нож, кровь, опасность. Моя женщина! После нашего совместного боя у меня что-то абсолютно точно перемкнуло в голове.

Нет, я и раньше реагировал на флирт других мужчин с моей женой с натянутой улыбкой, предупреждающей о том, что соперники вступили на опасную тропинку и с нее надо срочно свернуть. Мало кто готов был рисковать своим благосостоянием и положением при дворе. Лишь одного, особо непонятливого, пришлось показательно казнить, не объявляя настоящей причины, само собой. Но раньше я следил за женой больше из чувства разумных собственнических инстинктов и во избежание слухов, — пока не рожден наследник престола, королева должна быть чиста и невинна в глазах двора.

Зато теперь… Теперь во мне тоже говорили инстинкты собственника, только я бы не стал называть их разумными.

— Чтобы смерть потеряла все следы моего внука, вы должны запутать ее окончательно, — произнес шаман, протягивая мне чашу с остатками нашей крови. — Сделай глоток, король.

Судя по взгляду старика, перекосило меня не только внутренне, но и на лице отразилось мое нежелание выполнить эту просьбу, больше смахивающую на приказ. И вообще, все происходящее очень напоминало одну древнюю пословицу; «Дайте мне водицы испить, а то так есть хочется, что переночевать негде!». Началось все с герцогского титула, перешло в спасение от удушья и теперь заканчивается очень подозрительным предложением выпить нашу смешанную кровь, чтобы обмануть смерть.

— И что? Запутавшись, она заберет мою жизнь или жизнь моей жены, вместо твоего внука?

— Нет, она просто отступится. Поверь мне, король. Не в моих интересах убивать тебя.

— Даже если стоит выбор между мной и им? — я кивнул в сторону парня, похоже, потерявшего сознание.

— Без тебя мой внук не выживет. Точнее, именно — выживет, а я хочу, чтобы он был счастлив.

— Пожалуйста, Ривриен.

Айриш смотрела на меня с такой мольбой во взгляде, что отказать ей… Именно ей — я не смог. И сделал этот проклятый глоток. Потом чаша перешла к моей жене, и она, даже не раздумывая, тоже глотнула из нее. А затем, общими усилиями, Айриш и шаман залили остатки крови в рот Винсента.

— Вы можете свободно ходить по моему стойбищу, ведь вы теперь побратимы моего внука, — ну, хоть какая-то польза от всего случившегося. — Вечером мы устроим большой пир, призовем наших богов, принесем им жертву и попросим о защите и поддержке. А завтра с утра мои воины отправятся вслед за тобой, чтобы вернуть тебе твое королевство.

 

Глава 9

Айриш:

Ривриен быстро покинул шатер, только один раз оглянувшись на меня. А я не сразу последовала за ним, все казалось, что котенок вот-вот снова начнет биться и хрипеть. Но он дышал ровно и все более спокойно, хотя глаз не открывал.

Шаман кивнул мне в сторону мужа, выпроваживая из-под войлочного купола:

— Иди, я помогу внуку снова привыкнуть к тому, что его жизнь продолжается. Не мешай, женщина, это мужской разговор.

Я только улыбнулась в ответ и вышла вслед за мужем. Мы остановились чуть поодаль от белых войлочных стен и костров.

В степь уже пришел вечер, непривычно теплый для этого времени года, душистый и звенящий на тысячу голосов. Детские крики, ржание лошадей, женский смех и ликующее крещендо цикад — все сливалось в единую музыку алого заката.

Я осторожно, почему-то немного смутившись, взяла мужа за руку.

— Ривриен? — так привычно смотреть в его глаза снизу вверх, и так непривычно… когда они так близко. — Риен…

— Да? — его голос звучал словно издалека, король задумчиво смотрел куда-то за горизонт.

— Я тебя люблю… Глупо, да?

Король как будто очнулся, нахмурился, наклонился и молча поцеловал меня, легко коснувшись губ. Потом прижал к себе, так что я уткнулась ему в грудь, и прошептал:

— Ну почему же глупо… Любить — не глупо. Я тебя тоже люблю.

Никогда не думала, что умею так улыбаться — радость словно рвалась наружу откуда-то из самой глубины души, и сдержать ее не было никакой возможности. Да и зачем?

— Ммур-р-р… — это уже на уровне инстинктов, в человеческой форме у меня нет нужных феромонов, но желание пометить своего самца было непреодолимым, и я потерлась щекой о его плечо, потом не выдержала, зубами оттянула разорванную ткань рубашки и слегка прикусила гладкую теплую кожу.

— Хищница, — довольным тоном почти промурлыкал Ривриен, поцеловав меня в макушку, и еще крепче обнял и прижал к себе.

— Любимая… Моя! Я порву любого, кого увижу рядом!

— Хищница, да… — мысль вдруг всплыла в затуманенном сознании. — Риен… если кто-то узнает о том, что я могу обращаться…

Это родовая тайна клана моей матери. За то, что я раскрыла ее мужчине… я должна умереть.

— Мужчинам, — уточнил король, опять немного отстранившись, не телом, его руки все еще обнимали меня, а словно душой. — Ты раскрыла ее двум мужчинам. Но во мне ты можешь быть совершенно уверена, — он приподнял мое лицо за подбородок и снова поцеловал, сначала осторожно, потом крепче. — Я сам предпочел бы сохранить твою родовую тайну.

Я ответила на поцелуй, растворяясь в нем. Но, увы, кроме поцелуев в этом мире существовало слишком много всего менее приятного.

— Прости, мой лев. Вот такая тебе досталась хищница… собственница… и я не могу отдать то, что мое… ты меня поймешь лучше, чем кто-либо другой… — мне стало грустно. — Котенок сказал, что во главе заговора стоит Гвен Борени. Здесь наверняка замешана кровь прежней династии, таких совпадений не бывает, так что искать надо среди моих родственников по отцовской линии. Волки и гиены — всего лишь грубая сила. Винсент сказал что-то о сейфе и письмах в доме графини Гайл, как раз перед тем, как эта дрянь начала его душить.

— Женщина во главе заговора? — король недоверчиво хмыкнул. — Ты серьезно? Хотя перед смертью вряд ли будут шутить, но Гвен… Гвен и заговор?!

— Белочки и зайчики? — усмехнулась я, снова прижимаясь к мужу. — Трудно поверить, правда? Однако когда-то они уже сумели захватить трон и правили королевством хищников в течение многих веков. Тебе не кажется, что все не так просто?

— Не люблю пытать женщин, — Ривриен поднял голову к небу, как будто говорил не со мной, а с кем-то там, за облачным куполом. — Но придется… Не думаю, что твоя кузина добровольно расскажет, чьей марионеткой она является.

— Сначала эту шуструю белку надо еще поймать, — вздохнула я.

Похоже, муж так и не поверил в то, что женщина может стоять во главе заговора. Ну, что же… или он прав, или его ждет некоторое разочарование в женской безобидности.

— Думаю, это не составит большого труда, — самоуверенно произнес король. — Они не ждут моего возвращения, тем более с таким подкреплением.

— Да, мой лев, — согласилась я, пряча улыбку. Я не стану мешать мужу, а вот помочь… Возможно. Гвен, в любом случае, смертница, она посмела замахнуться на моих мужчин. И я этого так не оставлю, тем более что мертвая белка не сможет разболтать, какого пола был зверь, который ее убил.

Вечер вокруг медленно сгущался в ночь, костры кочевников бросали зыбкие оранжевые отблески на лицо мужа, и я снова потянулась за поцелуем. Белки, волки, битвы… Все это будет потом. Завтра.

Ривриен ответил, да так, что стало понятно — он тоже согласен отложить все дела до утра. Поцелуи становились все глубже, жарче, обрывки его рубашки упали на сухую, утоптанную землю, и я с наслаждением провела заострившимися когтями по обнаженной мужской спине, чувствуя, как на коже проступают чуть выпуклые горячие следы моей страсти. Его запах пьянил и смывал все мысли темной мускусной волной, но вдруг… где-то на краю сознания промелькнула тень, и ветер принес еще один аромат. Тревожный, острый, будоражащий, он вливался в наше подкравшееся безумие недостающей нотой, дополняя его, делая абсолютным.

В груди мужа зародился низкий раскатистый рык, и я всем телом ощутила его — не услышала, а именно почувствовала. Нежно мурлыкнула в ответ и потянула мужчину в ту сторону, откуда прилетел тот, недостающий, запах.

Мягко колыхнулся войлочный полог, темнота внутри была наполнена теплом и чем-то неуловимо терпким, нежным, нужным… моим. Нашим.

Лев шумно принюхался, потом, видимо, сопоставил запах с лежащим на войлочных коврах Винсентом и обернулся ко мне, сверкнув расплавленным золотом зрачков. Снова рыкнул, но теперь в грозных рокочущих переливах чувствовался вопрос и некоторое недоумение.

— Мое! — явственно прозвучало в ответном рыке, и непослушная тигрица, пользуясь тем, что ее облик для меня непривычен, словно новое платье, радостно скакнула из зарослей на дне души, выпустила когти, с явным намерением поточить их о мужа.

«Брысь, негодная! Без тебя знаю, что мое!» — мысленно возмутилась я и нежно лизнула Ривриена в губы, а потом за руку потянула вниз, на ковер. Туда, где лежал котенок, почему-то уже раздетый, лишь слегка прикрытый вышитым одеялом.

Ривриен послушно опустился на мягкий пол, но в сторону котенка косился ревниво, и время от времени из его груди все равно раздавалось недовольно-утробное «ар-р-р-р!!».

Ничего не знаю… мое… Это мое. И это мое. Все мое! Хочу! Сейчас!

В неровном свете масляной лампады едва прикрытый котенок вызывал непреодолимое желание провести по чуть влажной от испарины коже кончиками пальцев. Иррациональное желание впиться в нее зубами, оставляя след, и в то же время мягко и утомительно нежно прикоснуться губами, противоречиво и так маняще. А потом обернуться к другому хищнику и насладиться тем, как упруго перекатываются сильные мышцы под моими ладонями.

Когти иногда могут очень помочь. Конечно, от королевского костюма мало что осталось, и, наверное, потом, утром, я даже слегка устыжусь. А сейчас прочь обрывки! Прочь вышитые тряпки! Оба моих мужчины предстали предо мной во всей красе, обнаженные, такие разные, совершенные и… возбужденные.

Не знаю, в какой момент Винсент словно очнулся и принял в происходящем весьма живое участие. Я тихо, мурлыкающе рассмеялась, когда негодник потянулся к пуговкам на том, что осталось от моего платья, и очень убедительно зашипел на короля, который в этот момент подхватил меня за талию и притянул к себе.

Они шипели и порыкивали, но действовали на редкость слаженно, и память о придворном наряде очень скоро оказалась где-то в дальнем углу, а я плавилась и текла в мужских руках.

Дальше все слилось в один безумный хоровод стонов, запахов, движений…

Помню, как котенок ласкает мою грудь, обняв со спины, а Риен неторопливо прокладывает дорожку поцелуев и покусываний по моему напряженному животу, вниз, вниз…

Помню, как муж сильно и нежно двигается во мне, так, что я вскрикиваю от каждого толчка, и мои крики ловит губами Винсент.

Помню, как котенок дразняще-ласково гладит мои ягодицы, а потом… входит… медленно, осторожно… И вот они уже оба во мне, а я рычу от наслаждения и нетерпения, потому что вот сейчас, сию секунду, не хочу больше нежности, а хочу…Сильнее! Быстрее! Да!

Мучительно-сладкие всплески следовали один за другим, мы лишь на несколько минут падали в утомленно-мягкое марево между ними, и вот уже снова губы тянутся к губам, а руки блуждают по телу, гладят, сминают, ласкают…

Уплывая в сон, лежа между двумя своими мужчинами, я с ленивым интересом смотрела, как светлеет полоска неба в щели над пологом. А потом откуда-то из тени выплыло довольное лицо шамана. Степняк покачал голозой, удовлетворенно причмокнул тонкими губами и исчез.

* * *

Ривриен:

Я даже не сомневался, что в итоге снова буду сидеть на троне в собственном дворце и мрачно рассматривать стоящих на коленях главных виновников гибели целого отряда преданных мне многоликих. Для себя я их уже давно приговорил, а сейчас просто озвучил приговор.

Сидящая рядом Айриш незаметно прикоснулась своими пальцами к моим, ободряюще сжимая их. Мы с ней единодушны в желании убрать малейшую угрозу, потому что через два месяца наша семья увеличится, и я хочу, чтобы мой сын рос спокойно, не опасаясь удара из угла. За жену я с некоторых пор не волнуюсь, а вот наш малыш… тигренок…

Новый королевский герб, новая королевская династия.

И никаких белок!..

Гвен Борени сбежала из-под стражи, пока ее везли к последнему месту заключения, где она должна была находиться в ожидании приговора, естественно — смертного, потому что все заговорщики дружно подтвердили, что именно она управляла и дергала за все ниточки. Ее искали по всей стране, но хитрая тварь словно сквозь землю провалилась. А потом вдруг нашлась. В канаве, с перегрызенным горлом, да поимеют все, кто вправе, ее грешную душу.

Стоящий за троном жены Винсент едва слышно зарычал, глядя на Шарлотту Гайл, в ответ на ее взгляд, полный ненависти и презрения. Ну что ж, прежде, чем ее казнят, я, пожалуй, выдам ее ненадолго развлечься… хм… нашему семейному коту.

Называть младшим мужем того, с кем я еще ни разу не переспал, у меня язык не поворачивается, хотя, официально, у него именно такой титул. Пришлось даже найти подобный прецедент в истории, чтобы самому не получить гордый титул безвольного рогоносца, потакающего капризам собственной жены. Объяснил я все это союзом со степняками, довольно наглядно оправданным наличием заговорщиков прямо у нас под боком.

Свое обещание, насчет герцогства с замком и поместьем, я тоже выполнил, так что хитрозадый старик-шаман может спать совершенно спокойно — его внук будет обеспечен до самой старости. Как и все его племя, вольготно расположившееся на приграничных пастбищах. Единственное условие, которое я поставил, отсутствие черных котят среди законных наследников престола.

Пусть размножается под присмотром и с согласия жены — это не моя проблема, и, скорее всего, даже не Винсента. Он пока до мыслей о детях не дорос. Пусть об этом шаман волнуется — это его внук.

А мы с котом развлекаем друг друга легкими пикировками у дверей в спальню моей… нашей жены. Даже что-то типа графика составили, чтобы нечаянно не столкнуться у нее в кровати. Нет уж! Мне и одного раза хватило. Это безумие, охватившее нас троих, было результатом кровного ритуала, и кое-кто не в меру хитрозадый об этом прекрасно знал заранее.

Старика-шамана я потом не придушил только потому, что он был мне нужен. Очень нужен. А ведь этот старый засранец специально все подстроил, я уверен. Воспользовался моментом. Видел я с утра его довольную рожу, когда он посматривал то на меня, то на своего внука, то на Айриш.

Теперь моя умница-жена каждый раз, как только предоставляется случаи, помечает нас обоих. Так что если я еще и рискую иногда пообщаться с придворными дамами, боязливо принюхивающимися, прежде чем отреагировать на мои комплименты и шутки, то семейный кот полностью лишен женского общества. Все придворные кокетки предпочитают томно вздыхать в его сторону и строить ему глазки на расстоянии, и даже титул герцога не соблазняет их покуситься на собственность трехликой хищницы, — за этот год моя жена сильно подпортила свою репутацию безропотной послушной тени короля.

Хорошо, что политические игры по-прежнему вне сферы ее интересов, иначе наша семейная идиллия не продержалась бы так долго. Все же есть чисто мужские дела, в которые женщинам влезать не следует. Но мне приятно, что она доверяет мне решение этих проблем.

Только в качестве благодарности за мою счастливую личную жизнь я выбрал для всех заговорщиков легкую быструю смерть через отсечение головы. Кто знает, как долго мы шли бы друг к другу, если бы не тот ужасный бой в лесу и жаркий вечер в степи.

Хотя зачем ей нужен кот — до сих пор не понимаю. После обряда я не воспринимаю его как соперника, хотя иногда тянет схватить зубами за шкирку и жестоко отыметь, может, тогда мне станет еще проще терпеть его присутствие рядом с моей женой. Несколько раз я был уже опасно близок к реализации этого намерения, останавливает только то, что никогда не был насильником. Но каждый раз, сталкиваясь с мальчишкой в дверях спальни, я не знаю, что победит во мне на этот раз: соблазн довериться звериным инстинктам или внутреннее достоинство, отрицающее сам факт секса с бордельной шлюхой.

С другой стороны, теперь он — герцог… И зачем отказывать себе в небольших слабостях, особенно с тех пор, когда в постели у меня и так только мужчины?

На последних сроках беременности Айриш стала еще более красивая и еще более ревнивая, так что сейчас я предпочитаю лучезарно улыбаться своим поданным женского пола, и только. Но я и так слишком долго уделял им внимание в ущерб собственной жене, теперь с удовольствием компенсирую потерянное… Мои ноги сами несут меня в покои жены по нескольку раз за день, и не только под вечер. Просто посидеть рядом, перекинуться парой фраз, обменяться улыбками, обсудить ничего не значащую мелочь, подержавшись за руки и игнорируя переглядывания свиты… Вроде бы мелочи, но после них открывается второе дыхание, появляются свежие силы, новые идеи… Часть моих оппонентов должна быть благодарна этим мелочам, иначе придушил бы голыми руками, не меняя облик, а так зашел к жене, выдохнул, поцеловал ее в светлую макушку, приложил ладонь к животу и почувствовал, как толкается наш тигренок… И все выжили!

* * *

Винсент:

Ветер приятно трепал волосы на загривке, навевая легкую дрему. На верхних этажах дворца, как всегда, было немного пустынно, разве что нечастые окрики патрульной стражи то и дело раздавались со стен.

Королева, наконец, в тягости, и король, движимый беспокойством за жену, утроил караулы. Хотя после неудавшегося покушения и показательных казней даже самых влиятельных членов заговора двор просто трясет от страха.

На фоне кровавой расправы моё официальное назначение «младшим мужем» прошло на удивление буднично. К тому же Его Величество еще и договор с родственничками красиво обыграл, так что подданные даже восхитились уму и самопожертвованию своего короля. Ах, сколь терпелив должен быть наш правитель, чтобы делиться с кем-то таким прекрасным цветком, как королева!

И это те, кто раньше называл Айриш не иначе, как глупой трехликой курицей, а короля — самодуром на все три лика.

Айриш… до сих пор непривычно называть её по имени.

Тогда, наутро, проснувшись под сводом юрты, я долго не решался открыть глаза. Ночной дурман слал, и все страхи вылезли наружу. Короля в шатре не было, а она сидела рядом со мной и задумчиво перебирала пряди волос, иногда аккуратно проводя пальчиками по вискам или скуле.

— Прости… я… я виноват, — всё, что мог прошептать, боясь снова заглянуть в эти глаза и увидеть в них презрение и ненависть, так привычные во взорах других и столь пугающие в глазах того, кто тебе небезразличен.

Небезразличен? Ох, дворовый котяра, ужсебе-то можешь не врать. Ты влюбился, влюбился, как дурной мальчишка. И пусть пока это всего лишь влюбленность, а не всепоглощающая любовь, но…

Что ж, пусть уж лучше я потеряю её, рассказав всю правду, и эта пытка совестью закончится сейчас, чем снова покрывать себя сладкой паутиной лжи. Поэтому я начал каяться ей во всем.

Я начал со своего глупого детства, побега, рабства, борделя… Игры и маски, что надел на себя, будучи рядом с ней. Она слушала, ни разу не перебив, а на лице не сменилось ни одной эмоции, что пугало и практически выводило из себя.

Ну же! Ну же, дай мне пощечину! Назови предателем! Прикажи никогда не показываться тебе на глаза! Только не молчи, не молчи! Ты, единственная, кто увидел меня настоящего…

— Я поняла, котенок, — королева всё так же спокойно смотрела куда-то вдаль, словно пыталась что-то разглядеть сквозь стены войлочного шатра. — Ты пришел соблазнять меня, потому что так велели твои хозяева. — Она на секунду прикрыла глаза, а потом обернулась и посмотрела в упор. — Но сейчас все иначе. То, что было, осталось в прошлом, и ты свой выбор сделал.

Ты меня спас. И рассказал правду. Теперь у тебя есть свобода, титул и королевская благодарность. — Титул? О чём она? — А еще у тебя по-прежнему есть я. Мне все равно, что было раньше, ты нужен мне такой, какой есть, неидеальный и даже где-то… — она вдруг улыбнулась одними глазами, — гадкий, эгоистичный мальчишка. Ты мне нужен. Но если ты все же захочешь уйти… я тебя отпущу. Я слишком сильно тебя люблю, чтобы держать возле себя насильно. Решай… у тебя есть время.

Она… не оттолкнула? Любит? Неужели можно еще любить после того, как она узнала всё это? Такая глупая, добрая королева… Нет, не так! Моя… моя любимая, глупая и добрая королева!

— Знаете, Ваше Величество, как порядочная эгоистичная скотина, — я постарался сказать это, как можно более игриво, вкладывая в слова все свои эмоции, — я вряд ли когда-то смогу отказаться от столь умопомрачительного дара, как ваша любовь. Да и не короля же вам теперь в ванной топить?

Мои слова вызвали на её лице приятную улыбку. Что ж, я постараюсь вновь вернуть ваше доверие, моя королева, и на этот раз потому, что так хочется мне! Таков теперь мой путь. И он пока еще только начинается.

Я с наслаждением втянул чуть прохладный вечерний воздух, закрывая непрочитанную даже наполовину книгу. Пора уже спускаться к Айриш, а то опять получу втык за долгое отсутствие, уж больно требовательной последнее время стала любимая женщина к ласке и вниманию. Да еще и король, мучимый добровольным воздержанием, слишком активно старается прижать в каком-нибудь углу. А эта его новая привычка подкрасться сзади и что-нибудь саркастично прокомментировать мне на ухо, едва не касаясь кожи губами, практически довела меня до заикания.

Но, боюсь, нашему венценосному придется еще долго ходить кругами, падать в его белы рученьки томным лебедем я уж точно не собираюсь. Во всяком случае, пока этот самовлюбленный павлин не признает меня если не равным, то хотя бы достойным быть рядом. А уж к последнему я приложу все усилия.

Черный кот тенью скользнул по перилам, устремляясь вниз по лестнице, и лишь сиротливо оставленная на подоконнике книга хранила память о находившемся здесь юноше. На обложке красивой золотой вязью было написано: «Основы государственного строя, том первый».