Айриш:
С-скотина… тварь трехликая… кошак!
Оказывается, я знаю прискорбно мало ругательств, таких, которыми можно выразить мое отношение к мужу. Самому важному, как оказалось, мои гувернантки и дрессировщицы не научили! Десять лет, чтоб ему… хвост отсушило, десять лет!
И только сегодня эта тварь вдруг заметил, что его королева живая. С чего бы, интересно? Кто объяснил моему мужу, что с женой надо обращаться как с женщиной, а не как с бревном?!
Король ушел, а во мне еще полночи клокотало дикое бешенство. И я не выдержала.
Я перекинулась.
Это моя самая главная тайна. Самая… сокровенная, о которой не знают ни муж, ни Совет… Даже котенок об этом никогда не узнает. Официально, для всех, мои три облика — это всего лишь формальность и особенность моей крови, которую я должна передать потомкам.
Когда-то давно дикие племена оборотней объединились в самое мощное королевство этого мира. Постоянно скрещиваясь между различными видами, мы стали многоликими, и теперь обращение «оборотень» воспринимаем как оскорбление. А наши мужчины решили, что место женщины — у очага. Она должна следить за порядком в доме, рожать и растить детей, ублажать мужа. Всё.
История не сохранила подробностей, но смутные слухи о бешеных хищницах, живущих без мужчин, до сих пор бродят по Костяному нагорью и в Вельбужских лесах.
Я не думаю, что было много протестов, вряд ли такое решение было принято за один день. Просто… так сложилась жизнь.
Какие-нибудь белки и зайчихи и сами не рвались драться за охотничьи угодья или стоять на крепостной стене. А остальные…
В тот день, когда женщины окончательно лишились права на силу, протестовать было уже некому.
Кто-то смирился, кто-то ушел, а кто-то… как мои праматери, согласился только для вида.
С тех пор женщин учат лишь первичному обороту для подтверждения многоликости и… всё. Считается, что этого достаточно.
Большинство женщин вообще оборачивается всего пару раз в жизни, с приходом первой крови, лет в одиннадцать — тринадцать. Так было и со мной. Я подтвердила, что являюсь носителем трех ликов и на этом про живущих внутри меня зверей все позабыли. Все, кроме меня. И тогда началось самое интересное…
Да, все в королевстве и даже в этом дворце уверены, что их королева всего лишь красивая кукла на троне и в постели короля, а не полноценный зверь. Трехликая кукла.
Чтобы полностью владеть дарами, чтобы драться за свое место в стае, в древности мои предки по материнской линии годами проходили очень жесткую дрессуру. И уже много веков это главная тайна снежных пум. Мы всегда шли на запах силы и власти и выбирали мужей своим дочерям, руководствуясь строгими критериями. А когда наша кровь влилась в королевскую…
Баронесса-графиня-герцогиня-королева. Примерно такой путь прошли мои прабабушки, иногда веками останавливаясь на одной ступени, но всегда помня, что в этом обществе женщина — существо слабое, зависимое и нежное. А кто может быть милее, ласковее и желаннее домашней кошечки? Главное не показывать, как эта милая киса одним ударом лапы сворачивает шею дикому быку.
Увы, мое наследие проснулось совсем недавно, а вовсе не в тринадцать лет. Женщины нашего рода взрослеют поздно. Но я была готова. Я ждала, я училась, я умею.
Мама, спасибо тебе, даже уходя в вечный лес, ты успела обо мне позаботиться.
Мои учительницы и гувернантки всегда были самыми добропорядочными и лояльными короне леди. Они никогда не перечили ни отцу, ни мужу, и оставались со мной до моего первого полночного бега. Не того, детского оборота на кровь, а того, что случился чуть больше года назад, когда мне исполнился двадцать один и я впервые убила.
Не человека и не оборотня, конечно, а всего лишь дикого тура, но эту охоту я буду помнить до самой смерти, как и ощущение собственной силы и самодостаточности. Подарок от снежной пумы, первого родового зверя и первого, что мне покорился полностью.
Рысь пришла второй, полгода назад, а вот тигрица все еще ходит кругами в темноте, и, если можно так сказать, Мои учительницы могут мной гордиться. Я справилась, я выдержала.
Как любая девушка, я прошла через все прелести взросления в аристократической семье. Муштра была та еще — этикет, танцы, умение хотя бы понимать все существующие языки в этом мире, рукоделие, ведение хозяйства и управление слугами, старинные хроники, стихосложение… Да много еще чего, важного и ненужного.
А ночью, вместо того, чтобы спать, я училась быть зверем, достойным своих предков.
Мне было так трудно, и так хотелось, чтобы меня не только учили, но и… любили. Хоть кто-нибудь. Чтобы был рядом не из чувства долга, а потому что я ему нужна.
Почти десять лет я наивно ждала этого от мужа. Но моя детская влюбленность в красавца-льва только все портила. В его присутствии я терялась, краснела и не знала, что сказать и как повернуться. А он… этот коронованный… да, Древние Боги!
Этот коронованный козел всегда думал только и исключительно о себе.
Долгожданный хищник на троне, предназначением которого было закрепить облик пумы в королевском роду, пусть и не в качестве первого зверя. Хищник, потому что пумы не хотели иметь в соседях лики заяк и белочек. Нам нужен был кто-то равный. Мы ждали. Мы поставили на этого «равного». На этого козла… которого так ждали мои предки, чтоб ему когтями в елке завязнуть!
Я-то, наивная, размечталась. Но мои мечты быстро и болезненно скончались на брачном ложе в первую брачную ночь.
Королева повзрослела, но не перестала быть для мужа ненужной, надоедливой куклой.
И вот теперь он заявляет мне, что во всем виновата именно я!
В том, что он перепробовал каждую юбку во дворце и в округе. В том, что являлся в мою спальню раз в год, пьяный, как последний сапожник, и храпел всю ночь. В том, что у меня, оказывается, есть грудь!!! А он ее только что заметил, видите ли!
А глаза открыть на пару лет раньше он не пробовал, кошак драный?!
Муж ушел, а я, чтобы не разгромить к болотным балабухам спальню, отбросила осторожность и скользнула за окно, в полночь, белой неслышной тенью. Прошлась по карнизу и прыгнула на растущее рядом с террасой дерево. Когти хрустко впились в слоистую кору и какое-то время я с удовольствием терзала ветку. А потом спрыгнула в заросли.
Мне необходимо проветриться. Пробежаться в темноте и забыть о том, как предательское тело, совсем недавно разбуженное ласками котенка, такими непривычными и нежными, бесстыдными и обжигающими, реагировало на прикосновения мужа.
Раньше никогда я не чувствовала ничего кроме боли, а он и не старался что-то с этим сделать. Тому, что я женщина, что я могу изнемогать от страсти и отвечать на нее, меня научил другой.
* * *
Ривриен:
Моя жена явилась на завтрак окруженная ореолом ледяного спокойствия, хотя я уже просто предвкушал, как она будет нервничать, волноваться и пытаться все это скрыть. Похоже, менее чем за месяц Айриш из предсказуемой и банальной превратилась в нечто очень неожиданное. И привлекательное!
Ну надо же. Такое ощущение, что на горизонте появился любовник, причем не подосланный мною или кем-то из заботливых старших родственниц, опекающих мою жену с утра до ночи. Кстати! И родственниц этих я последнее время вокруг нее не замечал, разогнала она их всех, что ли?!
Значит, любовник… Интересно, кто?
Айриш, абсолютно игнорируя мои взгляды, налегала на свою овсянку с умеренно-показательным аппетитом, как и полагается королеве. Ни одной лишней эмоции, ни одна жилка не дрожит, губы сжаты естественно, а не со злобой или напряжением. Что происходит у меня под самым моим носом?!
Отложив вилку и нож, я в упор уставился на свою жену:
— Как вам спалось сегодня?
— Благодарю, Ваше Величество, очень хорошо, — королева даже не потрудилась поднять голову, продолжая изучать содержимое своей тарелки. Не в смущении или замешательстве, а так, словно ответила машинально, занятая своими размышлениями.
— Не замерзли? Вы каждый год буквально упрашивали меня на время сезона дождей переехать в Зимний Дворец, а тут вдруг такое героическое терпение.
Айриш отвлеклась, наконец, от овсянки и внимательно посмотрела на меня… с едва заметным саркастическим прищуром.
Моя жена и так теперь умеет?
— С чего бы такая заботливость, Ваше Величество? Вы в последнее время стали уделять мне неприлично много внимания, — уголки ее губ едва заметно дрогнули. — Неужели во дворце закончились интересные… леди?
— Ну что вы, Ваше Величество, я всегда внимательно следил за вами! — мне все больше и больше нравятся произошедшие с женой перемены. Но то, что она не рвется в Зимний — подозрительно, очень. Обычно она едва скрывала радость от возможности пожить в тепле целых два месяца, только своей небольшой свитой, без меня.
А королева опять отвлеклась на какие-то свои мысли, потом спокойно отодвинула тарелку и посмотрела на меня ясным чистым взглядом:
— В любом случае, Ваше Величество, благодарю за заботу. Я буду рада провести время в Зимней резиденции, — и тут не удержалась, хотя видно было, что старательно пытается, но фраза вырвалась явно вопреки желанию Айриш: — А вы на целых два месяца избавитесь от моего общества и, надеюсь, скучать вам будет некогда!
Что ж, значит все еще ревнует меня, это хорошо. А еще лучше то, что спустя три дня я вычислю, кто ее любовник… Конечно, если он не из моей свиты.
— Я тоже надеюсь, что скучать мне будет некогда, Ваше Величество. Но хочу вас обрадовать — я рассчитываю провести эти два месяца рядом с вами. Ведь мы же решили озаботиться появлением наследника, помните? Так что у вас есть три дня на сборы, а у вашей свиты — четыре. И постарайтесь сделать вид, что вы тоже уезжаете через четыре дня.
Лицо жены осталось светски-безмятежным, она вообще безупречно держала себя в руках. Но изменения в ее мимике я улавливать за десять лет все же научился, так что был уверен — она удивилась. Потом на безупречно-мраморном лбу промелькнула морщинка раздражения, затем Айриш задумалась и посмотрела на меня в упор уже совсем другим взглядом, внимательным и напряженным:
— Я правильно поняла, что большего мне знать не нужно, Ваше Величество?
В вопросе прозвучало ехидство, но не злое, а усталое.
— Вам надо лишь знать, что официально двор отбывает через четыре дня, а мы с вами, в небольшой компании преданных мне людей — через три. И постараться сохранить эти сведения от остальных.
Думаю, королева сообразит, судя по моему тону, что речь идет о наших жизнях. Тучи начали слишком сгущаться, воздух тяжелел, гроза собирается не только за окном, но и во дворце. И мне не хотелось бы попасть под молнии самому или дать ранить мою жену. Она мне дорога… как память о молодости.
— Я поняла. Ваше Величество, и поставлю в известность свою свиту о том, что большой королевский выезд состоится через четыре дня. Надеюсь, — она опять, этим привычно-непривычным движением уголков губ сумела выразить и понимание, и иронию, — вы найдете, чем занять себя в Зимней резиденции, и не пожалеете, что в этот раз решили не бросать жену на несколько месяцев в одиночестве.
— А я очень надеюсь, что мои занятия будут именно такими, на которые вы намекаете, Ваше Величество, — я с трудом подавил в себе тяжелый вздох. — С нетерпением буду ждать вас на обеде, и не забудьте — нас осчастливит своим присутствием ваш родственник.
В глазах королевы явственно читалось, что это мелкая месть, недостойная короля, но она безупречно вежливо склонила голову:
— Да, Ваше Величество.
* * *
Айриш:
Какой тяжелый день…
Наверное, после такого утра и не могло быть иначе. Разговор за завтраком постоянно крутился у меня в голове, я никак не могла отвлечься, была рассеяна и отвечала невпопад. Хотя обед прошел спокойно, несмотря на приезд моего «любимого» кузена. Тот приволок ко двору своего младшего сына. Мальчишка оказался хорошеньким, как картинка, и строил глазки сразу и мне, и моему мужу. Ну-ну… Все же странно, что Его Величество разрешил кузену оставить мальчика при дворе. Что он задумал? О чем-то догадался? Но короля никогда не волновали мои поклонники. Хотя причем тут я? Лев на этого пантереныша едва ли не вслух облизнулся, пусть развлекаются, а я… у меня будет свой… котенок. Правда, эта мысль меня не сильно успокаивала.
Даже мои фрейлины, которых обычно гораздо больше волнуют их собственные стати и похождения, заметили мое состояние. Позорище. Пришлось брать себя в руки и разгонять весь глупый птичник.
Моя злость вышла фрейлинам боком. Я нашла дело для каждой — одна с кислым видом пересчитывала вышивальные наборы, другая отправилась с поручением к садовнику, третья… Всех разогнала и вздохнула с облегчением. Можно посидеть в тишине и еще раз спокойно все обдумать.
Котенок придет ночью. Я, как всегда, открою ему окно, и он вспрыгнет на подоконник, ероша мокрую шерсть и отряхиваясь.
Ночью снова будет дождь… Надо рассказать ему новости и придумать, как взять его с собой в зимнюю резиденцию. Я надеялась, что у меня еще есть время, но внезапное решение мужа перевернуло все с ног на голову.
День тянулся бесконечно, я едва дождалась темноты, и, отказавшись от ужина, выпроводила фрейлин из своих покоев. Еще немного со мной оставалась личная служанка: помогла принять ванну, переодеться и расчесать волосы, но вот и она ушла.
Осталось только ждать негромкого «мяу» сквозь шорох дождя.
Он возник из темноты мокрый насквозь и почти сразу перекинулся, не дав шанса потискать себя в кошачьем обличьи.
— Миледи, прошу, оставьте. Поверьте, запах мокрой кошачьей шерсти совсем не то, чем должна быть окружена юная и прекрасная королева. Да и пеньюар наверняка запачкается. Прошу, позвольте воспользоваться вашей ванной, и я буду полностью в вашей власти.
— Пользуйся, — улыбнулась я, но когда он прошел в купальню, и не подумала оставить его там одного. Встала в дверях, сложив руки на груди и прислонившись плечом к косяку.
— В синем флаконе мыло без запаха, — не люблю я человеческий парфюм, чуткий нос многоликих не переносит резкие, искусственные ароматы. Думаю, котенок в этом мало от меня отличается.
— Я желал просто стереть с себя воду и просушиться, но если Ваше Величество сама предлагает принять ванну, то глупо отказывать себе в удовольствии поплескаться в королевском джакузи.
— Вот и не отказывайся, — я тихо засмеялась, отрываясь от двери и входя в просторное помещение, выложенное бирюзовым таосским камнем. Ванна, сделанная в виде небольшого бассейна, утопленного прямо в пол, была всегда наполнена бурлящей от пузырьков воздуха, приятно-горячей водой. — Тебе помочь раздеться?
— Если вы это сделаете, то непременно запачкаетесь сами, и тогда принимать ванну придется не только мне, моя королева.
— Переживу, — заверила я, подходя вплотную и начиная расстегивать тугие пуговички на черном камзоле. Котенок удивленно моргнул, и в его глазах мелькнуло непонятное выражение, которое тут же исчезло.
— Тем более, ты же не оставишь свою королеву без помощи? Вот именно… А сейчас расслабься и позволь мне за тобой поухаживать. Ты столько приятного мне сделал… Я хочу отплатить.
Котенок коротко вздохнул, поймал мою руку, чуть прижал к груди и отпустил.
— Ваше желание — закон, моя королева.
— Умница! — обрадовалась я, добравшись до его шелковой рубашки. — Как думаешь, мы вдвоем поместимся в этой маленькой, — я повела подбородком в сторону парящего бассейна, — ванночке? Не подеремся?
Удивительно, стоит котенку появиться, и у меня тут же улучшается настроение, хочется шутить и хулиганить. Как в детстве, которого у меня почти не было.
— Боюсь, в случае драки, мне придется срочно капитулировать перед вашем величием. Сопротивляться такому дивному цветку просто немыслимо.
Винсент, как всегда, старался сохранить великосветски-восхищенный тон, а мне вдруг до дрожи в коленках захотелось, чтобы он… чтобы из придворного соблазнителя он стал обычным мальчишкой, чтобы ему было просто весело, и мне было весело с ним, и…
Наверное, это глупо, ужасно и совершенно не подобает ни королеве, ни даже принцессе. Но мне было все равно.
— А вот посмотрим! Я запрещаю вам капитулировать, мой рыцарь, сражайтесь! — и просто толкнула не ожидавшего такой подлости Винсента прямо в бассейн, не обращая внимания на то, что он еще наполовину одет. И прыгнула следом прямо в пеньюаре и ночной рубашке, поднимая целую тучу брызг.
От неожиданности Винсент перекинулся прямо на лету, и заорал дикой кошкой, плюхнувшись в воду. А когда мокрющий и взъерошенный, вылез на бортик бассейна и немного отряхнулся, характерно повел головой и вытянул заднюю лапу, уже собираясь приступить к вылизыванию мокрой шерсти, то понял, что делает что-то не то, и прищурил на меня светящиеся зеленью глазищи. Вздохнул и перекинулся, сев на бортик и свесив ноги в воду.
— Ну ты, траш, ты… вы…. ты нечто! — и засмеялся.
— Я не просто нечто, я королевское нечто! Иди сюда, ты все равно уже мокрый! — один башмак с него свалился и утонул в бассейне, так что поймать его за лодыжку оказалось просто, как и легонько пощекотать ступню.
Следующие пять минут мы вели себя как самые настоящие сумасшедшие. Пихались, брызгались, хохотали, как безумные… А потом решили избавиться от мокрых тряпок, в которые превратилось то, что на нас надето…
Когда этот процесс перешел в бурные поцелуи и… дальше, я не заметила. Мне было просто невероятно хорошо. А рассказать котенку об отъезде я еще успею, ночь впереди длинная. Не стану портить ее плохими мыслями и тревогой. Котенок…
Он все же слишком не похож на моих прежних кавалеров. Он старается вести себя, как настоящий придворный ловелас, но сквозь маску вежливой куртуазности то и дело прорывается что-то такое… непосредственное, живое и беззащитное.
Возможно, именно это заставляет меня терять голову. Котенок не просит помощи, но я уже твердо уверена — если понадобится, я буду его защищать, пусть это и покажется сумасшествием!
* * *
Винсент:
Первые лучи солнца еще не успели осветить этот мир, как я уже покинул спальню королевы. Эйфория от обилия чувств и эмоций пока не успела выветриться полностью, но ожидающая реальность довольно быстро изгоняла её прочь.
Прокрадываясь по жутко колючим и одуряюще пахнущим кустам слишком разросшихся роз, я молил всех богов, чтоб собаки, охраняющие периметр, меня не заметили. Несмотря на то, что я жил в этом поместье уже довольно долго, эти узкомордые и злопамятные бесы воспринимали меня только как нарушителя. Уж что тут сыграло главную роль — мой второй облик или их озлобленность, мне неведомо. И ладно бы просто погоняли по двору, так они ведь шум поднимут такой, что она однозначно проснётся. А если и не облают, то точно заденут сигнализации, которыми весь дом и двор напичканы. Что еще хуже. А мне бы очень хотелось пробраться в свою комнату незамеченным, и, желательно, сразу уснуть. Утром она будить не станет, слишком много дел, да и не нравится ей, когда у меня от недосыпа мешки под глазами, от этого может пострадать эффективность моей «работы».
Передвигаясь по заднему двору маленькими перебежками, я ужом проскользнул в крохотную и незаметную кошачью дверку, сделанную специально для меня. Но выдохнуть с облегчением и тихо отправиться на боковую мне не дали. Со второго этажа послышался мерный стук железных шпилек по паркету. Она не спала. И, видимо, опять поставили какую-то новую сигнализацию, ибо ничем иным такую осведомленность о моём приходе я объяснить не мог. И где же я не заметил сторожевую линию? Ах, да, вон — по самой кромке кошачьей дверки. Снаружи заметить невозможно.
Значит, целенаправленно ждала меня и, наверняка, разбирала бумаги и планы, ожидая. Это плохо. Это очень плохо. После такого даже нормальный человек не будет слишком снисходительным, а уж она…
Обернувшись, я застыл у двери и покорно уставился в ковер. Хищникам нельзя смотреть в глаза — это прямое противостояние, сопротивление. Опустив голову, я мог видеть только низ её тёмно-синей юбки и черные бархатные туфли, в которых она нарочито медленно спускалась со второго этажа.
— Ты долго, — громкий, лающий голос. Даже не видя её лица, я четко представлял узкие, сжатые сейчас в щелочку губы, уже очерченные сеткой морщин, но всё еще горящие темно-карие глаза и сведенные на переносице искусно выщипанные брови.
— Надеюсь, ты не просто так где-то таскался почти всю ночь? — она положила руку на перила, принимая, на первый взгляд, более расслабленную позу. Но любой более-менее понимающий в многоликих мог с уверенностью сказать: дернешься — и она бросится.
— Королева оказалось на удивление требовательна в постели, миледи, — говорю негромко и спокойно, без лишних эмоций, лишь бы её ни на что не спровоцировать. — Видимо, долгое отсутствие на супружеском ложе мужа слишком сильно сказалось на Её Величестве. Она всё еще чересчур недоверчива, но тело требует своё. Пришлось хорошенько поработать перед тем, как её язык развязался.
Я с некоторым стыдом вспомнил доверчиво прижимающуюся ко мне девушку, которая после безумств в ванной жаловалась мне на свою непростую судьбу и козла-мужа, снова всё решившего за неё. Только инстинкт выживания запихнул все сожаления куда подальше.
Что мне до этой дурехи, живущей в роскоши и шелках, но считающей себя безумно несчастной? Она не видела жизни, высокомерна и легкомысленна…
Почему-то мне кажется, что я себя оправдываю.
— Недоверчива? Сколько ты уже с ней? — голос графини отдавался в ушах хуже лая ненавистных собак, вот же ж…гиена…
— Неопытная девчонка и такая шлюха, как ты, — графиня спустилась ещё ниже и, сжав в кулаке мою челку, заставила посмотреть себе в глаза. — По-моему, ты плохо стараешься, мальчик! Может, тебе не хватает стимула?
— Простите, миледи, — траш, снова же клок мне выдерет. — Но именно некоторая её неосведомленность и неприятный первый опыт играют со мной злую шутку. Да, я опытная ш… — как же я ненавижу это слово, — опытный жиголо. Мне ничего не стоит раскрыть чьё-то тело, но я не могу настолько быстро вскрыть закупоренную душу. Однако, несмотря на это, мне все же удалось кое-что узнать.
Пальцы вцепились в мои волосы еще сильнее, сжимая до боли, а во взгляде, когда графиня заметила мою оговорку, промелькнула искра усмешки и предвкушения. Похоже, сегодня снова не удастся этого избежать.
— Кое-что? И что же ты узнал? — тон голоса немного спал и стал более вкрадчивым, отчего толпы мурашек пробежали по спине. Она всё еще пристально смотрела мне в глаза, будто не замечания моих попыток спрятать взгляд, но руки уже опускались на пуговицы камзола, медленно, но верно расстегивая их одну за другой. На мгновение я вспомнил тонкие пальчики молодой королевы, буквально несколько часов назад занимающиеся тем же, но тяжесть момента быстро прогнала иллюзии.
— Через четыре дня их величества собираются отправиться в зимний дворец. Лето выдалось слишком холодным и дождливым… — резко впившиеся в грудь длинные ноготочки графини напомнили мне, что лишняя информация её совершенно не интересует. — Королевскую чету было решено отправить на день раньше официального отъезда. Его Величество слишком подозрителен и последнее время видит заговор под каждым кустом, поэтому настоял на присутствии при переезде только самых доверенных людей.
— Только доверенные люди? — волки не могут мурлыкать, но голос графини будто перекатывался где-то внутри. — Значит, через три дня и почти без охраны? Ты славно потрудился, Винсент, — обманчиво ласковый тон, главное не расслабляться. — Ты отличная шлюха! — снова резкий лай и фраза хуже звонкой пощечины.
Камзол полетел на пол, одна её рука легла на бедро, другая резко развернула к перилам и столкнула на ступеньки лестницы.
Я едва успел упереться руками, чтоб не травмировать лицо. Еще секунда — и штаны уже расстегнуты и приспущены, а её ладони по-хозяйски начали двигаться там, принося с собой грубую, ненавистную, но всё же ласку. Которую она иногда прерывала, проводя когтями по спине, словно метя.
— Только такая прогнившая шлюха, как ты, может возбудиться оттого, что его сейчас будут трахать на лестнице, — прошептала она возбужденно на ухо. Уж кто бы говорил, по мне, так когда течешь от чужого унижения — тоже не признак святости, сука. — Иди ко мне в спальню. Я уже настроилась позаботиться о твоем стимуле, так что сначала — порка. И только потом — награда. И штаны застегни. Знаю, что тебе так привычней, но мой дом — не бордель все-таки!
Как же мне иногда хочется перегрызть ей горло.