Айриш:

Ривриен быстро покинул шатер, только один раз оглянувшись на меня. А я не сразу последовала за ним, все казалось, что котенок вот-вот снова начнет биться и хрипеть. Но он дышал ровно и все более спокойно, хотя глаз не открывал.

Шаман кивнул мне в сторону мужа, выпроваживая из-под войлочного купола:

— Иди, я помогу внуку снова привыкнуть к тому, что его жизнь продолжается. Не мешай, женщина, это мужской разговор.

Я только улыбнулась в ответ и вышла вслед за мужем. Мы остановились чуть поодаль от белых войлочных стен и костров.

В степь уже пришел вечер, непривычно теплый для этого времени года, душистый и звенящий на тысячу голосов. Детские крики, ржание лошадей, женский смех и ликующее крещендо цикад — все сливалось в единую музыку алого заката.

Я осторожно, почему-то немного смутившись, взяла мужа за руку.

— Ривриен? — так привычно смотреть в его глаза снизу вверх, и так непривычно… когда они так близко. — Риен…

— Да? — его голос звучал словно издалека, король задумчиво смотрел куда-то за горизонт.

— Я тебя люблю… Глупо, да?

Король как будто очнулся, нахмурился, наклонился и молча поцеловал меня, легко коснувшись губ. Потом прижал к себе, так что я уткнулась ему в грудь, и прошептал:

— Ну почему же глупо… Любить — не глупо. Я тебя тоже люблю.

Никогда не думала, что умею так улыбаться — радость словно рвалась наружу откуда-то из самой глубины души, и сдержать ее не было никакой возможности. Да и зачем?

— Ммур-р-р… — это уже на уровне инстинктов, в человеческой форме у меня нет нужных феромонов, но желание пометить своего самца было непреодолимым, и я потерлась щекой о его плечо, потом не выдержала, зубами оттянула разорванную ткань рубашки и слегка прикусила гладкую теплую кожу.

— Хищница, — довольным тоном почти промурлыкал Ривриен, поцеловав меня в макушку, и еще крепче обнял и прижал к себе.

— Любимая… Моя! Я порву любого, кого увижу рядом!

— Хищница, да… — мысль вдруг всплыла в затуманенном сознании. — Риен… если кто-то узнает о том, что я могу обращаться…

Это родовая тайна клана моей матери. За то, что я раскрыла ее мужчине… я должна умереть.

— Мужчинам, — уточнил король, опять немного отстранившись, не телом, его руки все еще обнимали меня, а словно душой. — Ты раскрыла ее двум мужчинам. Но во мне ты можешь быть совершенно уверена, — он приподнял мое лицо за подбородок и снова поцеловал, сначала осторожно, потом крепче. — Я сам предпочел бы сохранить твою родовую тайну.

Я ответила на поцелуй, растворяясь в нем. Но, увы, кроме поцелуев в этом мире существовало слишком много всего менее приятного.

— Прости, мой лев. Вот такая тебе досталась хищница… собственница… и я не могу отдать то, что мое… ты меня поймешь лучше, чем кто-либо другой… — мне стало грустно. — Котенок сказал, что во главе заговора стоит Гвен Борени. Здесь наверняка замешана кровь прежней династии, таких совпадений не бывает, так что искать надо среди моих родственников по отцовской линии. Волки и гиены — всего лишь грубая сила. Винсент сказал что-то о сейфе и письмах в доме графини Гайл, как раз перед тем, как эта дрянь начала его душить.

— Женщина во главе заговора? — король недоверчиво хмыкнул. — Ты серьезно? Хотя перед смертью вряд ли будут шутить, но Гвен… Гвен и заговор?!

— Белочки и зайчики? — усмехнулась я, снова прижимаясь к мужу. — Трудно поверить, правда? Однако когда-то они уже сумели захватить трон и правили королевством хищников в течение многих веков. Тебе не кажется, что все не так просто?

— Не люблю пытать женщин, — Ривриен поднял голову к небу, как будто говорил не со мной, а с кем-то там, за облачным куполом. — Но придется… Не думаю, что твоя кузина добровольно расскажет, чьей марионеткой она является.

— Сначала эту шуструю белку надо еще поймать, — вздохнула я.

Похоже, муж так и не поверил в то, что женщина может стоять во главе заговора. Ну, что же… или он прав, или его ждет некоторое разочарование в женской безобидности.

— Думаю, это не составит большого труда, — самоуверенно произнес король. — Они не ждут моего возвращения, тем более с таким подкреплением.

— Да, мой лев, — согласилась я, пряча улыбку. Я не стану мешать мужу, а вот помочь… Возможно. Гвен, в любом случае, смертница, она посмела замахнуться на моих мужчин. И я этого так не оставлю, тем более что мертвая белка не сможет разболтать, какого пола был зверь, который ее убил.

Вечер вокруг медленно сгущался в ночь, костры кочевников бросали зыбкие оранжевые отблески на лицо мужа, и я снова потянулась за поцелуем. Белки, волки, битвы… Все это будет потом. Завтра.

Ривриен ответил, да так, что стало понятно — он тоже согласен отложить все дела до утра. Поцелуи становились все глубже, жарче, обрывки его рубашки упали на сухую, утоптанную землю, и я с наслаждением провела заострившимися когтями по обнаженной мужской спине, чувствуя, как на коже проступают чуть выпуклые горячие следы моей страсти. Его запах пьянил и смывал все мысли темной мускусной волной, но вдруг… где-то на краю сознания промелькнула тень, и ветер принес еще один аромат. Тревожный, острый, будоражащий, он вливался в наше подкравшееся безумие недостающей нотой, дополняя его, делая абсолютным.

В груди мужа зародился низкий раскатистый рык, и я всем телом ощутила его — не услышала, а именно почувствовала. Нежно мурлыкнула в ответ и потянула мужчину в ту сторону, откуда прилетел тот, недостающий, запах.

Мягко колыхнулся войлочный полог, темнота внутри была наполнена теплом и чем-то неуловимо терпким, нежным, нужным… моим. Нашим.

Лев шумно принюхался, потом, видимо, сопоставил запах с лежащим на войлочных коврах Винсентом и обернулся ко мне, сверкнув расплавленным золотом зрачков. Снова рыкнул, но теперь в грозных рокочущих переливах чувствовался вопрос и некоторое недоумение.

— Мое! — явственно прозвучало в ответном рыке, и непослушная тигрица, пользуясь тем, что ее облик для меня непривычен, словно новое платье, радостно скакнула из зарослей на дне души, выпустила когти, с явным намерением поточить их о мужа.

«Брысь, негодная! Без тебя знаю, что мое!» — мысленно возмутилась я и нежно лизнула Ривриена в губы, а потом за руку потянула вниз, на ковер. Туда, где лежал котенок, почему-то уже раздетый, лишь слегка прикрытый вышитым одеялом.

Ривриен послушно опустился на мягкий пол, но в сторону котенка косился ревниво, и время от времени из его груди все равно раздавалось недовольно-утробное «ар-р-р-р!!».

Ничего не знаю… мое… Это мое. И это мое. Все мое! Хочу! Сейчас!

В неровном свете масляной лампады едва прикрытый котенок вызывал непреодолимое желание провести по чуть влажной от испарины коже кончиками пальцев. Иррациональное желание впиться в нее зубами, оставляя след, и в то же время мягко и утомительно нежно прикоснуться губами, противоречиво и так маняще. А потом обернуться к другому хищнику и насладиться тем, как упруго перекатываются сильные мышцы под моими ладонями.

Когти иногда могут очень помочь. Конечно, от королевского костюма мало что осталось, и, наверное, потом, утром, я даже слегка устыжусь. А сейчас прочь обрывки! Прочь вышитые тряпки! Оба моих мужчины предстали предо мной во всей красе, обнаженные, такие разные, совершенные и… возбужденные.

Не знаю, в какой момент Винсент словно очнулся и принял в происходящем весьма живое участие. Я тихо, мурлыкающе рассмеялась, когда негодник потянулся к пуговкам на том, что осталось от моего платья, и очень убедительно зашипел на короля, который в этот момент подхватил меня за талию и притянул к себе.

Они шипели и порыкивали, но действовали на редкость слаженно, и память о придворном наряде очень скоро оказалась где-то в дальнем углу, а я плавилась и текла в мужских руках.

Дальше все слилось в один безумный хоровод стонов, запахов, движений…

Помню, как котенок ласкает мою грудь, обняв со спины, а Риен неторопливо прокладывает дорожку поцелуев и покусываний по моему напряженному животу, вниз, вниз…

Помню, как муж сильно и нежно двигается во мне, так, что я вскрикиваю от каждого толчка, и мои крики ловит губами Винсент.

Помню, как котенок дразняще-ласково гладит мои ягодицы, а потом… входит… медленно, осторожно… И вот они уже оба во мне, а я рычу от наслаждения и нетерпения, потому что вот сейчас, сию секунду, не хочу больше нежности, а хочу…Сильнее! Быстрее! Да!

Мучительно-сладкие всплески следовали один за другим, мы лишь на несколько минут падали в утомленно-мягкое марево между ними, и вот уже снова губы тянутся к губам, а руки блуждают по телу, гладят, сминают, ласкают…

Уплывая в сон, лежа между двумя своими мужчинами, я с ленивым интересом смотрела, как светлеет полоска неба в щели над пологом. А потом откуда-то из тени выплыло довольное лицо шамана. Степняк покачал голозой, удовлетворенно причмокнул тонкими губами и исчез.

* * *

Ривриен:

Я даже не сомневался, что в итоге снова буду сидеть на троне в собственном дворце и мрачно рассматривать стоящих на коленях главных виновников гибели целого отряда преданных мне многоликих. Для себя я их уже давно приговорил, а сейчас просто озвучил приговор.

Сидящая рядом Айриш незаметно прикоснулась своими пальцами к моим, ободряюще сжимая их. Мы с ней единодушны в желании убрать малейшую угрозу, потому что через два месяца наша семья увеличится, и я хочу, чтобы мой сын рос спокойно, не опасаясь удара из угла. За жену я с некоторых пор не волнуюсь, а вот наш малыш… тигренок…

Новый королевский герб, новая королевская династия.

И никаких белок!..

Гвен Борени сбежала из-под стражи, пока ее везли к последнему месту заключения, где она должна была находиться в ожидании приговора, естественно — смертного, потому что все заговорщики дружно подтвердили, что именно она управляла и дергала за все ниточки. Ее искали по всей стране, но хитрая тварь словно сквозь землю провалилась. А потом вдруг нашлась. В канаве, с перегрызенным горлом, да поимеют все, кто вправе, ее грешную душу.

Стоящий за троном жены Винсент едва слышно зарычал, глядя на Шарлотту Гайл, в ответ на ее взгляд, полный ненависти и презрения. Ну что ж, прежде, чем ее казнят, я, пожалуй, выдам ее ненадолго развлечься… хм… нашему семейному коту.

Называть младшим мужем того, с кем я еще ни разу не переспал, у меня язык не поворачивается, хотя, официально, у него именно такой титул. Пришлось даже найти подобный прецедент в истории, чтобы самому не получить гордый титул безвольного рогоносца, потакающего капризам собственной жены. Объяснил я все это союзом со степняками, довольно наглядно оправданным наличием заговорщиков прямо у нас под боком.

Свое обещание, насчет герцогства с замком и поместьем, я тоже выполнил, так что хитрозадый старик-шаман может спать совершенно спокойно — его внук будет обеспечен до самой старости. Как и все его племя, вольготно расположившееся на приграничных пастбищах. Единственное условие, которое я поставил, отсутствие черных котят среди законных наследников престола.

Пусть размножается под присмотром и с согласия жены — это не моя проблема, и, скорее всего, даже не Винсента. Он пока до мыслей о детях не дорос. Пусть об этом шаман волнуется — это его внук.

А мы с котом развлекаем друг друга легкими пикировками у дверей в спальню моей… нашей жены. Даже что-то типа графика составили, чтобы нечаянно не столкнуться у нее в кровати. Нет уж! Мне и одного раза хватило. Это безумие, охватившее нас троих, было результатом кровного ритуала, и кое-кто не в меру хитрозадый об этом прекрасно знал заранее.

Старика-шамана я потом не придушил только потому, что он был мне нужен. Очень нужен. А ведь этот старый засранец специально все подстроил, я уверен. Воспользовался моментом. Видел я с утра его довольную рожу, когда он посматривал то на меня, то на своего внука, то на Айриш.

Теперь моя умница-жена каждый раз, как только предоставляется случаи, помечает нас обоих. Так что если я еще и рискую иногда пообщаться с придворными дамами, боязливо принюхивающимися, прежде чем отреагировать на мои комплименты и шутки, то семейный кот полностью лишен женского общества. Все придворные кокетки предпочитают томно вздыхать в его сторону и строить ему глазки на расстоянии, и даже титул герцога не соблазняет их покуситься на собственность трехликой хищницы, — за этот год моя жена сильно подпортила свою репутацию безропотной послушной тени короля.

Хорошо, что политические игры по-прежнему вне сферы ее интересов, иначе наша семейная идиллия не продержалась бы так долго. Все же есть чисто мужские дела, в которые женщинам влезать не следует. Но мне приятно, что она доверяет мне решение этих проблем.

Только в качестве благодарности за мою счастливую личную жизнь я выбрал для всех заговорщиков легкую быструю смерть через отсечение головы. Кто знает, как долго мы шли бы друг к другу, если бы не тот ужасный бой в лесу и жаркий вечер в степи.

Хотя зачем ей нужен кот — до сих пор не понимаю. После обряда я не воспринимаю его как соперника, хотя иногда тянет схватить зубами за шкирку и жестоко отыметь, может, тогда мне станет еще проще терпеть его присутствие рядом с моей женой. Несколько раз я был уже опасно близок к реализации этого намерения, останавливает только то, что никогда не был насильником. Но каждый раз, сталкиваясь с мальчишкой в дверях спальни, я не знаю, что победит во мне на этот раз: соблазн довериться звериным инстинктам или внутреннее достоинство, отрицающее сам факт секса с бордельной шлюхой.

С другой стороны, теперь он — герцог… И зачем отказывать себе в небольших слабостях, особенно с тех пор, когда в постели у меня и так только мужчины?

На последних сроках беременности Айриш стала еще более красивая и еще более ревнивая, так что сейчас я предпочитаю лучезарно улыбаться своим поданным женского пола, и только. Но я и так слишком долго уделял им внимание в ущерб собственной жене, теперь с удовольствием компенсирую потерянное… Мои ноги сами несут меня в покои жены по нескольку раз за день, и не только под вечер. Просто посидеть рядом, перекинуться парой фраз, обменяться улыбками, обсудить ничего не значащую мелочь, подержавшись за руки и игнорируя переглядывания свиты… Вроде бы мелочи, но после них открывается второе дыхание, появляются свежие силы, новые идеи… Часть моих оппонентов должна быть благодарна этим мелочам, иначе придушил бы голыми руками, не меняя облик, а так зашел к жене, выдохнул, поцеловал ее в светлую макушку, приложил ладонь к животу и почувствовал, как толкается наш тигренок… И все выжили!

* * *

Винсент:

Ветер приятно трепал волосы на загривке, навевая легкую дрему. На верхних этажах дворца, как всегда, было немного пустынно, разве что нечастые окрики патрульной стражи то и дело раздавались со стен.

Королева, наконец, в тягости, и король, движимый беспокойством за жену, утроил караулы. Хотя после неудавшегося покушения и показательных казней даже самых влиятельных членов заговора двор просто трясет от страха.

На фоне кровавой расправы моё официальное назначение «младшим мужем» прошло на удивление буднично. К тому же Его Величество еще и договор с родственничками красиво обыграл, так что подданные даже восхитились уму и самопожертвованию своего короля. Ах, сколь терпелив должен быть наш правитель, чтобы делиться с кем-то таким прекрасным цветком, как королева!

И это те, кто раньше называл Айриш не иначе, как глупой трехликой курицей, а короля — самодуром на все три лика.

Айриш… до сих пор непривычно называть её по имени.

Тогда, наутро, проснувшись под сводом юрты, я долго не решался открыть глаза. Ночной дурман слал, и все страхи вылезли наружу. Короля в шатре не было, а она сидела рядом со мной и задумчиво перебирала пряди волос, иногда аккуратно проводя пальчиками по вискам или скуле.

— Прости… я… я виноват, — всё, что мог прошептать, боясь снова заглянуть в эти глаза и увидеть в них презрение и ненависть, так привычные во взорах других и столь пугающие в глазах того, кто тебе небезразличен.

Небезразличен? Ох, дворовый котяра, ужсебе-то можешь не врать. Ты влюбился, влюбился, как дурной мальчишка. И пусть пока это всего лишь влюбленность, а не всепоглощающая любовь, но…

Что ж, пусть уж лучше я потеряю её, рассказав всю правду, и эта пытка совестью закончится сейчас, чем снова покрывать себя сладкой паутиной лжи. Поэтому я начал каяться ей во всем.

Я начал со своего глупого детства, побега, рабства, борделя… Игры и маски, что надел на себя, будучи рядом с ней. Она слушала, ни разу не перебив, а на лице не сменилось ни одной эмоции, что пугало и практически выводило из себя.

Ну же! Ну же, дай мне пощечину! Назови предателем! Прикажи никогда не показываться тебе на глаза! Только не молчи, не молчи! Ты, единственная, кто увидел меня настоящего…

— Я поняла, котенок, — королева всё так же спокойно смотрела куда-то вдаль, словно пыталась что-то разглядеть сквозь стены войлочного шатра. — Ты пришел соблазнять меня, потому что так велели твои хозяева. — Она на секунду прикрыла глаза, а потом обернулась и посмотрела в упор. — Но сейчас все иначе. То, что было, осталось в прошлом, и ты свой выбор сделал.

Ты меня спас. И рассказал правду. Теперь у тебя есть свобода, титул и королевская благодарность. — Титул? О чём она? — А еще у тебя по-прежнему есть я. Мне все равно, что было раньше, ты нужен мне такой, какой есть, неидеальный и даже где-то… — она вдруг улыбнулась одними глазами, — гадкий, эгоистичный мальчишка. Ты мне нужен. Но если ты все же захочешь уйти… я тебя отпущу. Я слишком сильно тебя люблю, чтобы держать возле себя насильно. Решай… у тебя есть время.

Она… не оттолкнула? Любит? Неужели можно еще любить после того, как она узнала всё это? Такая глупая, добрая королева… Нет, не так! Моя… моя любимая, глупая и добрая королева!

— Знаете, Ваше Величество, как порядочная эгоистичная скотина, — я постарался сказать это, как можно более игриво, вкладывая в слова все свои эмоции, — я вряд ли когда-то смогу отказаться от столь умопомрачительного дара, как ваша любовь. Да и не короля же вам теперь в ванной топить?

Мои слова вызвали на её лице приятную улыбку. Что ж, я постараюсь вновь вернуть ваше доверие, моя королева, и на этот раз потому, что так хочется мне! Таков теперь мой путь. И он пока еще только начинается.

Я с наслаждением втянул чуть прохладный вечерний воздух, закрывая непрочитанную даже наполовину книгу. Пора уже спускаться к Айриш, а то опять получу втык за долгое отсутствие, уж больно требовательной последнее время стала любимая женщина к ласке и вниманию. Да еще и король, мучимый добровольным воздержанием, слишком активно старается прижать в каком-нибудь углу. А эта его новая привычка подкрасться сзади и что-нибудь саркастично прокомментировать мне на ухо, едва не касаясь кожи губами, практически довела меня до заикания.

Но, боюсь, нашему венценосному придется еще долго ходить кругами, падать в его белы рученьки томным лебедем я уж точно не собираюсь. Во всяком случае, пока этот самовлюбленный павлин не признает меня если не равным, то хотя бы достойным быть рядом. А уж к последнему я приложу все усилия.

Черный кот тенью скользнул по перилам, устремляясь вниз по лестнице, и лишь сиротливо оставленная на подоконнике книга хранила память о находившемся здесь юноше. На обложке красивой золотой вязью было написано: «Основы государственного строя, том первый».