Ромэй:

Оборотням свет был не нужен, они прекрасно видели и в темноте, но я предпочел создать светящийся шар и запустить его впереди нас. Матервестер! Я все больше и больше чувствовал себя древним магом из сказаний.

Мне не нужны уже были заклинания, и даже прищелкивал пальцами я больше по привычке, как будто ставил точку после мысленного оглашения своего желания. Нет, светящийся шар относился к среднему уровню бытовой магии, просто он никогда раньше не выходил у меня такой слепяще-яркий. Уменьшив яркость и удовлетворенно улыбнувшись, я двинулся за Тайем, уверенно ведущим нас по туннелям, очевидно, в соответствии с картой.

Через полтенченя он остановился, перетек в человека и достал эту самую карту из тубуса.

— Мы сейчас вот здесь, — он махнул рукой в сторону знака на стене и ткнул пальцем в его сильно уменьшенную нарисованную на бумаге копию. — Можем двигаться сюда, — он провел по стрелкам куда-то направо. — Можем вот сюда, — стрелки красного цвета вели нас, если верить надписям на карте, к Вагрюновым горам, начинающимся за Энтакатошевым лесом.

Тай достал свой первый, очень схематичный план:

— Нам ведь и надо было к горам.

— Нам туда, — Таня уверенно ткнула в красные стрелочки.

Мне было почти все равно, единственное, путь налево обещал скорый выход из этого темного холодного сырого места, от которого у меня озноб по коже начинался, а вот дорога к горам вилась между ними и только потом заканчивалась большим красным шестиугольником, очень напоминающим цветок с идеально симметричными лепестками. И от этого сходства меня начинало потряхивать еще сильнее.

Я стащил у Тайя полный текст пророчества и с ненавистью уставился на последнее восьмистишье.

Когда едины станут трое

И в устремленности своей

Дорогу верную откроют,

Чтобы исправить ход вещей,

Ничтожный, выживший в страданьях

Узлы на судьбах расплетет.

Но лишь когда в руках мужчины

Кровавый камень расцветет.

— Слушайте, а вы уверены, что мы выбрали верную дорогу? Мне этот цветок, — я перевернул листок и ткнул пальцем в шестиугольник, — не нравится!

— Почему? — Таня заглянула мне через плечо и пожала плечами. — Звезда как звезда.

Но Тай, наоборот, отвел взгляд и мысленно рыкнул:

— А идти все равно надо.

Татьяна:

Мы лезли по туннелю уже шестой час по моему внутреннему времени. Устали, проголодались, и мне все чаще приходило в голову, что неплохо бы устроиться на ночлег, на поверхности как раз должно стемнеть. Жаль, костра тут не разведешь… Хотя я забыла, у нас же есть Ромка, а он сам себе керогаз!

Настроение сразу улучшилось, но оборачиваться человеком я не спешила. Так долго идти удобнее всего было лисой, я и шла, внешне игнорируя заинтересованные взгляды Тайя, а внутренне то хихикая, то напряженно раздумывая, как объяснить ему, что лиса хвостом виляет — это лиса, а вот я… а я, блин, уже не знаю, чего хочу.

Единственное, что пришло в голову — расспросить лиса о том, как живут оборотни-лонгвесты, вроде как меня интересуют обычаи и повадки, ведь стала же лисой… А за разговором время пройдет незаметно, потом будем спать, и вопрос о шаловливом лисьем хвосте отодвинется сам собой. А дальше, кто знает… вдруг лиса поумнеет или Тай забудет… ндя. Где-то в глубине души зрела уверенность, что оба «или», скорее всего, устроят мне знатный облом.

Оглянувшись, я наткнулась на раскосую лисью хитрость и упрямо выдвинутую магическую челюсть. Ага… первым признаваться, что устал, никто не собирается. Да без проблем!

— А не пора ли нам пора? — Я обернулась, плотнее запахнула куртку и оглядела своды небольшого зальчика, куда вывел ход. Нам нужно было в другую дыру, напротив, но тут было даже… уютно. По пещерным меркам.

Высокий свод, более-менее ровный пол, а в левом углу по стене бежала вода, образуя небольшое озерцо, благодаря которому здесь был песок, а дальше от воды — даже сухой. Все лучше спать, чем на камнях.

Я по опыту детских походов знала, что температура в пещере постоянная, прохладно, но холоднее не станет. Мы в шубах не замерзнем, а если потеснее облапить магеныша — и он до утра доживет. Вот удобство такого ночлега — это отдельный вопрос…

— Остановимся? — А сама уже сбросила рюкзачок на кучу песка у сухой стены. Интересно, еще пару недель назад я бы себе язык откусила, но не сказала бы первая, что устала. А теперь это кажется мне таким… забавным и детским! Да, у меня были причины строить из себя непрошибаемую альфу. Раньше были, а теперь нет.

Парни согласно кивнули, вроде как уступая моей женской слабости, но на самом деле с радостью.

— А мне жрать хочется! — выдал Тай в ответ на фразу Ромки насчет того, что кушать очень хочется. Я невесело хмыкнула, развязала рюкзак и стала в нем рыться.

Так… сухари. Смолотые наподобие панировочных, чтобы места меньше занимали, а в них подмешаны молотое же сухое мясо и всякие ягоды. Не фонтан, и пакетик маленький, но на раз хватит. Надо только в воде замочить, и будет хлебо-каша. Мои одноразовые стаканчики, бережно хранимые и тщательно отмытые, как раз подойдут.

Лис сунул нос в стаканчик и долго чихал. А нечего тонко смолотые сухари ноздрями втягивать. Обиженный хищник перестал тереть морду лапой и гордо объявил, что эту пыль он есть не будет, он не белка какая-нибудь.

Я пожала плечами:

— Нам больше достанется. А ты голодным далеко не уйдешь.

— Ща! Грызите свою моченую гадость, а я на охоту! — объявил этот пещерный чингачгук.

— Здесь? — я демонстративно огляделась и даже постучала костяшками пальцев по каменной стене. — Ну попробуй. Если найдешь что-то кроме камня и летучей мыши, будет здорово. А мы пока ночлег приготовим.

Ромка на мою размазню в стаканчике тоже косился недоверчиво, но проголодался, видать, сильнее, потому что протестовать и не думал. Но я отставила «пищу» в сторонку и погнала его мастерить нам ложе. Как раз пока лис охотится.

Мы с Ромкой даже увлеклись его магией. Моя хозяйственность и его силы — нам только дай волю! Хо-хо, горы своротим!!

Сначала мы сгребали весь песок в дальний от воды угол, и это было прикольно — смотреть, как песчинки сами катятся с легким шорохом по камням, собираясь в небольшой холмик. Ну как небольшой… устроиться нам троим хватит.

Потом мы сушили этот песок и сильнее нагревали самые нижние слои. Ромка слегка перестарался, и когда я камнем ковырнула с краю и снизу, оказалось, что там спекшаяся во что-то наподобие стекла корка, раскаленная настолько, что грела до самого верха. Наверное, будет греть долго! Не хуже углей.

Только песчаную подушку надо сделать потолще, чем мы и занялись. Разровняли вершину, выкопали в ней три неглубокие выемки, расстелили плащ, и оказалось, что все довольно уютно.

Только мы, довольные своей изобретательностью, слезли с импровизированного ложа, вернулся лис.

Сияющий, как пряник на ярмарке, гордый и насквозь мокрый, с него все еще капало. Он был в человеческом обличье и тащил в руках штук пять довольно больших рыбин.

Тай:

Я был горд — принес в стаю мясо. Правда, стая его, как обычно, испортила — пожарила. Но это уже не мое дело. Нравится им есть жареное — и пусть. Главное, чтобы было, что есть. А с этим у нас могут возникнуть проблемы — дичи тут кот наплакал, только мышей с крыльями и рыбу вот нашел.

После ужина я перетек в лонгвеста и плюхнулся головой Тане на колени:

— Вычесывай, мешают очень!

Таня сначала застыла. Я уж ожидал, что опять хвостом крутанет и станет прежней. Но тут глаза у нее хищно заблестели, и она вцепилась мне в уши:

— Да-а-а! М-м-м… у-ушки!

Даже щекой об них потерлась.

— Репейника там нет, — уточнил я.

После моего спасения Таня стала вести себя как нормальная самка. Даже восхитилась моим уловом, а не скривилась пренебрежительно, как раньше. Так за меня испугалась? Правильно, Ромка, может, как маг и круче тучи, а как мужик он… Не приспособлен к жизни совсем. В городе — да, а в лесу и тут, в пещерах, — нет. Хитрая она. Выходит, мы с Ромкой дополняем друг друга. Вот она и держится за нас двоих.

Татьяна:

Ушки-ушки-ушки-ушки-и-и-и! Я до них добралась!

Они и на ощупь оказались именно такими, как я думала — нежными, с тонким, очень густым пушком, а самое вкусное местечко было сразу за ушами, пальцы сами тянулись зарыться в шелковый мех, и я не стала себе отказывать.

Лис еще что-то буркнул про колючки, но уже через минуту нежных поглаживаний глаза у него заволокло туманом, и он растекся по полу, положив голову мне на колени и иногда смешно подрыгивая задней лапой. Блаженство стало взаимным и затянулось.

Ну, немного… не знаю, сколько времени спустя, я все же вспомнила про репьи и с сожалением оторвалась от вожделенных органов лисьего слуха. Тот за время массажа настолько расслабился, что даже не поднял голову, так и кайфовал у меня на коленях с полузакрытыми глазами.

Колючки прятались в глубине роскошной черно-серебристой шубы, за день они коварно ввинтились почти до кожи. Я нащупывала их сначала в шикарном пушистом «воротнике», проходя пальцами, как гребнем, туда-сюда по меховым волнам, ероша и приглаживая, потом руки дотянулись до лисьей спины, а потом и до пушистого, в нежном серебристом подшерстке, живота.

Тай покорно растянулся и чуть слышно сопел, все так же полузакрыв глаза и иногда протяжно зевая во всю клыкастую пасть от удовольствия, а я почесывала шерстистое пузо и выбирала из него последние колючки. И удивлялась про себя — вот как огромного щенка тискаю, так… приятно и уютно. И живот мне подставили, а это у любого оборотня знак наивысшего доверия.

В конце концов, я оторвалась от Тайя, но с большим сожалением. Ромка, пока я наглаживала лонгвеста, демонстративно сидел в сторонке и что-то там магичил над несколькими камнями. Обещал, что будут греть всю ночь, разложил их вокруг песчаной «кровати».

Уже когда мы улеглись, лонгвест опять приполз через крякнувшего Ромку за поцелуем в нос. Ромка попытался его отпихнуть:

— А меня?

— А тебе и не только поцелуи достаются, — обиженно фыркнул Тай, — так что потерпишь.

— Знаете что? — возмутилась я их перепалке. — МЕНЯ еще ни разу никто из вас не целовал на ночь! Так что фиг вам, целуйте друг друга, если будете вредничать!

Четыре преданных глаза и две пары губ бантиком были мне ответом. Лис ради такого дела даже обернулся человеком, поерзал по Ромке, нарочно, по-моему, угодил ему локтем в живот и тут же получил от обозленного магенка коленом в бок.

Я сделала вид, что не заметила всю эту возню, легла на плащ навзничь, заметила про себя, что подсыпанный в изголовье песок очень даже неплохая замена подушки, и прикрыла глаза ресницами, пальчиками обеих рук ткнув себя в щеки:

— Целуйте, как наиграетесь!

Тай:

Проснулся я от голода. Рыбина у нас осталась всего одна. Пнул Ромку в бок — бестолку. Оббежал и рыкнул Тане в ухо. Нежно так, тихо.

— Да, мамочка, сейчас встану…

Фыркнул, лизнул в нос. Странно, засыпала она человеком, всю ночь проспала энтакату, а сейчас — лонгвест. Свернулась клубком и морду хвостом прикрыла. Спряталась, только нос и торчит.

— Я за завтраком, — выдал мысленно, хотя есть уже расхотелось. Такая шикарная самка рядом, какая тут рыба…

Тут Таня смешно чихнула и открыла глаза. Слишком большие для ее мордочки.

— Где завтрак? — довольно бодро выдала она, облизнувшись.

— Вот за ним я и пойду, — пояснил я и быстро рванул в сторону озера.

Вдруг кто-то дернул меня зубами за шерсть на хвосте, а потом игриво пихнул мордой в бок. Я обернулся. Таня бежала рядом, хитро косясь и подпрыгивая, как щенок. Фыркнул, приотстал, тоже цапнул ее легонько за хвост и обогнал.

— Ар-р! Я первая, спорим?!

Таня опять пихнулась, плечом, уже сильнее. И вырвалась вперед.

— Нам в другую сторону, — решил пошутить я и свернул налево. Хотя проход к озеру был направо.

Таня возмущенно тявкнула и резко затормозила, чтобы повернуть. Потом принюхалась — водой не пахло. Состроила смешную обиженную мордочку и возмущенно взрыкнула:

— Я тебе репьев полный хвост насажаю, так нечестно!

— Ой, боюсь! Спасите! — зашелся я в дурашливо-испуганном лае. При этом успев первым вбежать в нужный туннель.

Таня висела буквально на хвосте, но обогнать не могла — узко. Так что выскочила к озеру второй. По инерции пробежала вдоль кромки… Зубами подхватила из воды камешек, мотнула головой и подбросила его вверх. Упал он уже ей в руку. Я тоже перетек в человека.

— Я выиграла! — объявила наглая самка. Ф-р-р! Взял и с разбегу прыгнул в озеро, прямо рядом с ней. Конечно уже снова лонгвестом — я же не дурак, свою одежду мочить.

— С чего это вдруг?! — прорычал я у нее в голове. Своей я в это время отчаянно тряс, устроив вокруг себя второе озеро.

— Ну, я же первая камешек подбросила и обернулась! Не брызгайся, паразит!

Таня хитро прищурилась, уже обернувшись лонгвестом. Я растявкался от смеха.

— Мы же не договаривались, что именно я первая? — состроила она невинную мордочку.

Зайдя в воду по брюхо принюхалась и спросила:

— А как мы рыбу поймаем? Я лисой никогда не ловила.

— А что ты еще лисой никогда не делала? — я неожиданно даже для себя оказался рядом. Очень хотелось напрыгнуть сзади и… Ша! Чужая самка. Чужая и дурная. Вдруг не поймет, и опять поругаемся. Думаем о рыбе… О рыбе! — Кошки как рыбу ловят?

— Да я ничего лисой толком не делала, — ответила Таня совершенно серьезно. Я тут думаю, как ей под хвост залезть, а она… — Я же совсем недавно приняла новый облик, она меня пока плохо слушается… Знаешь, как первые осмысленные обороты, когда зверь пытается тебя вести? — Я понимающе кивнул и зашел поглубже, чтобы пузо было в холодной воде. Остужает. — Вот… А кошки ловят рыбу лапами.

— Щенок, значит, забавно, — вру, не забавно ничуть. — Своих я только мельком видел, не доверили. Сейчас на тебе проверим, какой я учитель.

Татьяна:

— Твоих щенков? — я села прямо в озеро и вытаращилась на лиса, чуть ли не открыв пасть. — Щенков?! У тебя есть дети? И жена?! — не знаю, чего в моем голосе было больше, офигения или злости. Я-то тут… губу раскатала, а у него… щенки и жена!

— Жена? — Тай посмотрел на меня странно, пытаясь что-то понять. — Нет, что ты! Парами у нас мало кто живет. А мне так вообще рано еще.

— А щенки тогда откуда? — жены нет, уже лучше, но все равно плохо!

Тай посмотрел на меня еще более странно и даже чуть в сторону отошел.

— А то ты не знаешь, откуда щенки берутся?

— Я знаю, откуда они берутся! — возмутилась я, вылезая на берег и отряхиваясь. Интересно, шерсть намокла, но густой подшерсток не пустил воду внутрь и неприятной влажности не чувствуется. — За каким крокодилом они туда попали, если у тебя нет постоянной пары?! — я воинственно поставила уши торчком и мотнула хвостом туда-сюда. Ой… хвостом машут кошки, лисы так не делают… У меня путаница обликов? Плохо! Или я просто слишком волнуюсь?

— Куда «туда»? — пока я тут про детей выспрашивала, Тай поймал рыбину, принес, положил ее на камни и сел рядом со мной.

— Туда, откуда они родились! — не уступала я, но запах… был очень вкусным, поневоле принюхалась и облизнулась. Это все, блин, лиса! И смотрит на ту рыбу умильными глазами тоже лиса, а вовсе не я. Я тут возмущаюсь вообще-то. И не хочу, как она, делать хитрые моськи и выпрашивать у самца первую добычу!!! Уф! Кошкой, что ли, обернуться? Нет, так я никогда не слажу с этой наглой мордой! И вообще!.. О чем это я ругалась?

— А, так это… Сильные самки выбирают самцов, и те дерутся между собой. Победителю — приз. Если вождь одобрит, можно и щенка сделать. Меня два раза одобрили, вот и щенки… Но воспитывают их взрослые самцы. Родня самок или тот, кого она выберет.

— А… — я озадаченно потрясла ушами и даже почесала одно из них. Пауза была нужна, чтобы переварить новость. — Но так неправильно! Лисы создают… Лонгвесты тоже лисы, так что должны создавать пару и растить детей вместе. Так делают все оборотни, не зависимо от зверя. Тогда дети растут сильными, умелыми и спокойными. А у вас почему так… криво?

— Потому что самок мало, — Тай произнес это со спокойным безразличием в голосе, словно говорил о чем-то привычном и незыблемом. — Самки потом могут выбрать себе пару, если захотят. Только детей рождать будут от сильнейших, а растить и жить вместе — с постоянным самцом.

— Самки слабые… это из-за того, что случилось, когда маги нарушили порядок вещей, — злиться расхотелось, стало грустно, и даже рыба уже не пахла так завлекательно. — Сильная самка ищет партнера сама, она зовет и может даже посмотреть, как претенденты доказывают силу в поединке… Но выбирает не только самца для зачатия, а еще и того, кто будет с ней всегда, будет… Чтобы детей вместе растить, чтобы он был хорошим отцом и мужем, понимаешь? И она не выбирает… — я искоса посмотрела на Тайя, — того, кому все равно, какая под ним самка. Понимаешь? Пара, она… друг для друга, — и не удержалась, ну не смогла! — А не для всяких встречных белок!

— А причем тут белки? — непонимающе уставился на меня Тай.

— Вот именно! — я вскочила и прыгнула в воду, поднимая тучу брызг. — Белки тут ни при чем! И человеческие самки ни при чем! Мой… муж не будет трахать всех встречных самок, он будет только мой!

Тай как-то странно фыркнул и, уйдя на середину озера, занялся ловлей рыбы. Он ее ловил, кажется, просто выдергивая из воды, как будто там поднос на дне и рыба ждет готовая, потом относил ее на берег и снова ловил.

А у меня не получилось! Во-первых, я не видела чертову рыбу и только какое-то время спустя сообразила, что ее надо не столько видеть, сколько чувствовать движение воды. Но по кошачьей привычке мне ужасно не нравилось мочить морду, и что-то словно за уши удерживало меня ровно на то мгновение, за которое мерзкая водоплавающая зараза успевала вильнуть хвостом и смыться.

— Не получается! — возмутилась я наконец.

— Значит, сядь на берегу и свяжись с «только своим» магом, — рыкнул Тай. — Вдруг он уже решил, что тебя вороны унесли. Хочешь, можешь рядом постоять и посмотреть. Учить буду потом, когда наловлю рыбы на обед и ужин. Лучше с собой притащить и найти еще одно озеро, чем жрать сухофрукты.

Я молча выбралась из воды, хорошенько отряхнулась и устроилась на берегу. Сидела и смотрела на лиса, который, кажется, вообще забыл обо всем, кроме рыбы. И обо мне в первую очередь.

Он на что-то обиделся? Нет, вряд ли… про «только моего» мага вспомнил… Он не понимает. Значит, надо попробовать объяснить.

— Ромка спит. Натянул плащ на голову и дрыхнет, — я невольно улыбнулась, потянувшись по связи и почувствовав сладкий сон магеныша. Это хорошо, значит, у меня есть время… на что? Объяснить? Зачем? Просто чувствую, что так надо.

— Знаешь… в моем мире оборотни могут иметь общих детей с людьми.

— Кр-р-р-руто! — фыркнул Тай, тряся в воздухе крупной рыбиной, активно извивающейся и отбивающейся.

Я решила игнорировать его невнимание, может, что-то в голове все же отложится?

— Но в таком союзе всегда человечек рождается, поэтому мало кто решается, только по большой любви. В человечке есть кровь оборотня, но она спит.

— Людь? Человечек — это людь? Не оборотень? — Тай наконец победил рыбину и смотрел на меня уже с интересом.

— Да, обычно людь, — я кивнула. Опять не заметила, как обернулась. — Но иногда у двоих обычных людей рождается ребенок, в котором смешиваются две спящих половинки, от мамы и от папы. Вот он будет оборотень.

— Ты — вот такая? Из половинок? — Тай плюхнулся рядом, тоже уже человеком.

— Да, такая. Нечистая кровь, — я глянула на него с легким вызовом, но он только недоуменно моргнул. — Я жила с родителями, как обычная девочка, хотя и знала внутри себя, что я кошка. Понимаешь, такие дети начинают оборачиваться, только когда повзрослеют. Поэтому моя человеческая часть всегда сильнее звериной. Ведь сначала я училась быть человеком.

Тай, склонив голову на бок, посматривал на меня с сочувствием:

— Наверное, не очень просто снова стать щенком, когда ты уже доказал, что взрослый людь?

— Не знаю, — я тяжело вздохнула. — Мне было двенадцать, когда я потеряла родителей и меня отдали в приют для сирот, откуда меня забрала миарми, — заметив незаданный вопрос в глазах, я пояснила: — Мой учитель-опекун от оборотней, — и продолжила свою историю: — Из-за… боли и всего остального я стала оборачиваться раньше, чем положено. Потому что кошкой было не так… плохо, как никому не нужным ребенком… Кошке тоже никто не нужен, она гуляет сама по себе, и ей хорошо, — тут я лукавила, конечно. Но кошке, и правда, было легче.

— Энтакату живут стаями.

— Я не энтакату, — разжав стиснутые кулаки, с удивлением обнаружила капли крови. Так сжимала, что порезалась о мелкие острые камешки, которые машинально сгребла с берега. — Но у нас тоже живут… стаями… и миарми забрала меня туда. Вот только в стае никому не нравилась моя нечистая кровь. — Я поморщилась от воспоминаний. — Пришлось драться, много, пока травить перестали.

— Что значит нечистая кровь?

— То и значит, что я родилась у людей, среди людей, и, по мнению некоторых… была не настоящий оборотень. Бракованная. Поэтому никто не хотел быть моей парой… все хотели просто трахнуть и поразвлечься, — я снова начала злиться, мама-кошка, снова! Столько времени прошло, а все равно…

— Несколько раз толпой нападали, им всем казалось, что я должна быть рада, что до меня снизошли. И тогда мне пришлось убивать. «Своих», — последнее слово я просто выплюнула, как какую-то мерзкую жабу, которую схватила в пасть нечаянно.

— Сочувствую. Я впервые убил совсем недавно, — Тай сосредоточенно кивнул. — Мне не понравилось.

— Мне тоже, — я криво ухмыльнулась. — Стало окончательно ясно, что мне нет места в мире оборотней… в моем мире. Никто не хотел от меня детей, никто не собирался жить со мной и защищать меня. Все хотели только… трахнуть и побежать дальше по своим делам. Как… — я проглотила окончание фразы «как ты».

— Ты поэтому с Багдасаром… Потому что он тебя женой хочет взять? — выражение лица у лиса при этом было какое-то каменное.

— Кто хочет?! Ворон?! — Я пораженно заморгала. — Да он об этом даже не заикался, и вообще! И… и… — я неизвестно чего засмущалась и опустила голову, поглядывая на Тая искоса. — Ты только не говори никому, ладно? — на всякий случай попросила, чувствуя себя при этом ужасно глупо. — Я его хочу… укусить.

— Я тоже, — рассмеялся Тай. — А ты зачем?

— А ты зачем? — повторила я вопрос, совершенно ошарашенная мыслью, что в Тае просыпаются инстинкты альфы. Но потом до меня дошло, что он имеет в виду что-то совсем другое. — Ну… понимаешь… — я тяжко вздохнула. Кусать без спросу для передачи облика считалось ужасно невежливым, и вообще, это как вторжение в личное пространство. Дома меня все время отгоняли — никто не хотел делить зверя с нечистой. А здесь я уже один раз… без спроса.

— Я тебя нечаянно тогда укусила, просто не проснулась и не поняла, что это… ты. Мне показалось, что это снова кто-то из… тех. Напал, пока сплю… И я попробовала твою кровь. К утру пришла лиса и увела меня на первую лисью тропу. Она была сильнее меня, и я боялась потеряться в звере, но потом ты меня почти догнал, и я вспомнила. Понимаешь?

— Не очень, — Тай нахмурился и вдруг улыбнулся: — То есть если ты его укусишь, превратишься в ворону?

Внезапно он резко снова стал серьезным, поднялся, оглядел свалку рыб, штук пятнадцать точно, и, обернувшись, опять направился к озеру.

— Эй, ты куда! — забеспокоилась я, отвлекаясь от воспоминаний. — Оставь на развод, мы столько не съедим! Испортится!

Но Тай даже не стал ловить, он принялся прыгать и бегать по озеру, гоняться за своим хвостом и вообще вести себя так, как будто заболел бешенством в особо буйной форме. Я на всякий случай отодвинулась подальше от берега. И брызги мне не нравятся, и вообще… А он выскочил на сушу, на бегу обращаясь в человека, подхватил большую часть рыбы и рванул прочь, ничего не объясняя.