Новая баронесса де Сервьер оказалась пунктуальной по-королевски. Ровно в пять утра на аллее, ведущей к Вестминстерскому аббатству, показалась прекрасная амазонка на вороном коне, ноги которого облегали искусно сотканные белоснежные чулки. Конь был так хорош, что некоторое время Этьенн мог думать только о нем, почти не обращая внимания на всадницу.

Где, черт возьми, этот безухий умудрился раздобыть в Лондоне за одну ночь такого изумительного коня? Впрочем, раз женщина – жена Этьенна, значит, и конь принадлежит ему. С этой утешительной мыслью мужчина полностью переключился на Джованну. Облаченная в плотный серый жакет и такую же шерстяную юбку с разрезом, в шелковом салатном платке, трепетавшим на груди, и в маленькой шляпке, которая держалась неизвестно каким образом, женщина выглядела вызывающе элегантно. Огненно-рыжие волосы были заплетены в косу и стянуты такой же салатной лентой. Умело управляя норовистым конем, Джованна неторопливо подъехала к Этьенну, восседавшему на лошади саловой масти. Животные деловито обнюхались и, похоже, признали друг друга.

– Мы поедем верхом? – удивился Этьенн, – я думал…

– Наши сундуки отправят в экипаже следом за нами. А нам потребуется свобода маневра, – Джованна тронула повод и направила коня к набережной. Этьенн последовал за ней, неохотно принимая роль ведомого.

– Найти убийцу курьера спустя столько дней… ничего себе задача. Особенно, когда неизвестно кто он и откуда. – Этьенн покачал головой. – След уже остыл. Мэтр, конечно, прав, эту линию нужно отработать, но возможно ли это?

– Если Господь велит, для солдата ордена нет ничего невозможного, – невозмутимо отозвалась Джованна, но, взглянув на вытянувшееся лицо спутника, добавила: – В архивах министерства мэтр нашел любопытную запись. Доклад одного из караульных с заставы по Юго-Западной дороге. Как раз в тот день, вернее, в ту ночь, когда был убит курьер принца, на заставе произошла стычка. Караул пытался задержать подозрительного молодого человека, то ли мелкого наследника, то ли просто деревенского парня. Шпага у него была, но махал он ею как конюх. Впрочем, мерзавец оказался шустрым: убил одного, ранил другого, украл лошадь и ушел от погони лесом.

Второй укол самолюбия за одно утро был еще более болезненным. Уху удалось добраться до архивов министерства! Более того, он заметил именно этот доклад, который, черт возьми, действительно мог оказаться следом.

– Слабовато, – буркнул он, – парень из какой-то деревни исчез где-то в лесу…

– Украденная лошадь имела клеймо. Она была продана в Бристоле, – добавила Джованна, – имя и адрес продавца у нас есть. Такой след тебя устроит, брат? Или же нужно непременно изловить этого парня для тебя, а, желательно, вытрясти из него все, что он знает, и представить тебе в письменном виде?

Глубоко уязвленный отповедью, Этьенн сделал вид, что принял ее за шутку, и деланно рассмеялся. Но охота беседовать с красавицей у него пропала, и путь до постоялого двора они проделали в полном молчании.

Постоялые, или, по-иному, гостиные дворы появились в Британии еще во времена рыцарей, и с тех пор мало изменились. Они представляли собой большие, довольно уродливые бревенчатые, реже каменные строения, расположенные вдоль крупных дорог, обнесенные, либо не обнесенные забором высотой в два этажа, с крепкой дверью, которую не вдруг вышибешь даже ударом лошадиного копыта, с толстыми ставнями и вечным дымком из трубы. На первом этаже располагались кухня и большой обеденный зал, на втором – несколько спален. При дворе, как правило, были небольшой каретный сарай и конюшня, сзади – птичник. Корову обычно не держали, предпочитая брать молоко и говядину в деревнях. Обычно на крыльце, в плохую погоду, постоянно дежурил шустрый мальчишка – сын или племянник хозяев, всегда готовый оказать мелкие услуги: распрячь и почистить лошадей, помочь занести вещи и сбегать в ближайшую деревню за доктором, кузнецом, священником или нотариусом. Иногда за свои услуги мальчишки получали пару монет, чаще обходились даже без «спасибо», но все равно работали старательно, с младых ногтей вникая во все тонкости семейного дела и готовясь со временем стать хозяевами двора.

Такой мальчишка нашелся и здесь: лет десяти, с неприлично отросшими белобрысыми волосами, спрятанными под шерстяную шапочку, в добротной городской одежде, пошитой бережливой матерью явно «на вырост», он сидел на перилах крыльца, как петух на насесте, ожидая очередного заработка. Едва мужчина и женщина подъехали, он спрыгнул и по-хозяйски подхватил под уздцы сразу обеих лошадей.

– Доброе утро, милорд, миледи, – благовоспитанно кивнул он, демонстрируя почти безупречный выговор, чем позабавил Этьенна. Большинство лондонских мальчишек говорили на таком жаргоне, что понять их было трудно, а уж чем дальше от столицы, тем более странным становился английский язык, – ваши лошади, кажется, не голодны. Желаете, чтобы я их устроил на конюшне?

– Не стоит, – ответил Этьенн, – мы только пообедаем, ночевать не будем. Привяжи их тут и посторожи, если тебе не трудно. – С этими словами Этьенн бросил мальчику монетку и, спешившись, помог женщине сойти с коня.

В этот, еще довольно ранний час в зале было пусто. Полная женщина в переднике протирала длинные столы, меняла свечи в тяжелых деревянных подсвечниках, поправляла криво стоявшие скамьи и стулья. Несколько ламп, висевших под потолком, были порядком закопченные, и женщина время от времени поглядывала на них, прикидывая, стоит ли их снять и протереть, или же пусть еще повисят. Увидев, что на пороге появились люди, она с большим облегчением отвлеклась от ламп и поспешила навстречу посетителям.

– Милорд, миледи, желаете завтракать или обедать? – еще издали крикнула она.

– Мы хотим поесть плотно и сытно, – ответил Этьенн, – дорога дальняя, а мы торопимся и до вечера больше останавливаться не будем. Что вы можете предложить?

Хозяйка расплылась в улыбке:

– Прямо сейчас я подам вам прекрасный суп из черных бобов и тыквенное пюре с луком, а пока вы перекусываете, очень быстро зажарю курицу. Вам покрупнее?

– Да, если можно, – кивнул Этьенн, – и немного провизии мы возьмем с собой.

– Тогда вам понадобится корзинка и несколько салфеток, – решила хозяйка. – Присаживайтесь, где удобнее, я обо всем позабочусь. Кларет? У нас отличный кларет, мой муж получает его из столицы.

Вино и в самом деле оказалось превосходным, ничуть не уступающим тому, что подавалось в Лондоне, а суп и тыква заставили привередливого Этьенна восхищенно прикрыть глаза. Наблюдавшая за ними краем глаза хозяйка успокоилась и исчезла в недрах просторной кухни, откуда вскоре поплыл аппетитный аромат жареной курицы.

Джованна ела быстро, но очень аккуратно, ловко управляясь с простыми столовыми приборами. Про себя Этьенн отметил, что женщина явно не понаслышке знала, что такое голод и лишения. Довольно щедрую порцию она подобрала всю, не откидывая ни лук, ни даже горошины перца. С удовольствием полакомилась тыквой и супом, подчистив тарелку, доела хлеб, не уронив ни крошки, но к вину почти не притронулась и от своей порции жаркого отказалась, заявив, что вполне сыта, и попросила хозяйку упаковать мясо в корзину.

Довольная хозяйка одарила гостью ласковой улыбкой.

– У вас прелестная супруга, милорд, – сказала она, меняя тарелки.

Этьенн кивнул и, встав из-за стола, поманил хозяйку за собой.

– Скажите, – вполголоса произнес он, – не осталось ли у вас глазированных груш? Кэти их обожает, а мне бы хотелось сделать ей приятный сюрприз. Ее сейчас просто необходимо чем-то подбодрить после такого потрясения… Естественно, я хорошо заплачу.

– Потрясения? – хозяйка мгновенно навострила уши, – груши у меня найдутся, какие пустяки. Посетители их так редко спрашивают, что я не готовлю много, только для детей, но эти оглоеды вполне обойдутся. А что случилось с вашей женой? Она не выглядит больной.

– О нет, – вздохнул Этьенн, – слава Богу, она вполне здорова. Понимаете, мы женаты совсем недавно. Когда я увидел Кэти, был настолько очарован, что сделал предложение, даже не позаботившись узнать хоть что-то о ее семье. Понимаете, это было как удар молнии…

– Вполне вас понимаю, – кивнула хозяйка, – миледи очень красива. А что может быть не так с ее семьей?

– О, это все Тимми… ее беспутный племянник. Понимаете, младший сын в семье, никто не обращал на него внимания. Мальчишка вырос без твердой руки и умудрился связаться с плохой компанией.

– Надеюсь, мальчик не угодил в тюрьму, или что-то в этом роде? – поинтересовалась хозяйка, которую обуревали и сочувствие и любопытство.

– Пока нет, но… мы ждем этого со дня на день, – Этьенн покачал головой. – Бедная Кэти вся извелась, хоть и старается этого не показывать. Знаете, ее воспитывали в строгости, и то, что устроил этот молодой негодяй – просто шок для жены. Она до сих пор не может поверить, что именно Тимми устроил весь этот переполох на заставе, в кого-то стрелял, украл лошадь! И теперь где-то скрывается. Она говорит, что его оклеветали, на самом деле там был кто-то другой. А мальчишка сбежал, потому что испугался. Может быть, конечно, и так. Я плохо знал племянника.

На лице хозяйки отразилась целая гамма чувств, от изумления до понимания. Уже в середине рассказа она стала кивать головой и даже нетерпеливо притоптывать ногой, обутой в грубоватый башмак.

– Ваша милость говорит о заварушке, которая произошла на здешней заставе в начале месяца?

– А вы что-то знаете об этом? – Этьенн запустил руку в карман камзола и красноречиво позвенел кошельком с монетами. От хозяйки не укрылись ни движение заботливого мужа, ни заманчивый звук.

– Еще бы мне не знать, – доверительно сказала она, склоняясь к посетителю, – той ночью мы долго не могли лечь спать. Была большая компания студентов, им все время требовалось то вино, то пиво, то бренди… Шумели они сильно, но, хвала Господу, ничего не разбили, кроме пары бокалов. А когда все наконец успокоилось и я уже подумывала о праведном сне, в дверь вдруг резко постучали. Знаете, милорд, я всю жизнь живу тут, у дороги, этот постоялый двор принадлежал моим родителям, так что я всякого тут наслушалась. В этот раз в дверь стучали так, словно случилась беда. Открыл муж, он всегда открывает ночью. В зал буквально ворвались несколько мужчин. Они несли на носилках солдата, истекающего кровью, – в этом месте хозяйка понизила голос и покосилась на Джованну, мирно глядевшую в окно, – он был бледен. Люди потребовали коня, чтобы немедленно привести из деревни доктора… но, знаете, милорд, было видно, что торопиться-то некуда. Скорее бедняге нужен был священник. Он отходил. Пуля попала прямо в грудь, вот сюда, – хозяйка ткнула себя куда-то чуть пониже ленты корсажа. – Я принесла старую простынь на бинты и попыталась остановить кровь, но это было бесполезно. Мужчины, которые принесли солдата, не обращали на меня никакого внимания, так что я слышала их разговор. Весь их разговор… – Она замолчала, еще раз взглянула на Джованну и, понизив голос до шепота, спросила: – Сколько лет племяннику вашей супруги, милорд?

– О, он совсем еще мальчишка. Пятнадцать или вроде того.

– Тогда у меня хорошие новости для вашей милой Кэти, – женщина выжидающе смолкла.

Правильно истолковав ее молчание, Этьенн развязал завязки кошелька и отсчитал пару английских фунтов. Брови хозяйки взлетели под самый чепец. Она явно не рассчитывала на такую щедрость постояльца.

– Так что же за новости? – поторопил Этьенн.

– Тот негодяй, который убил солдата и украл лошадь, был намного старше вашего Тимми. Как говорили люди, которые принесли раненого, это был парень лет двадцати, если не больше, невысокий, но широкий в плечах, похожий на подручного кузнеца, с длинными темными волосами, стянутыми ремешком, в простой дешевой одежде. Он говорил и вел себя как настоящая деревенщина, хотя был при шпаге.

– Это правда?

– Истинный крест, – поклялась хозяйка, – видно, мальчика и впрямь оклеветали. Вам непременно нужно найти его, и как можно скорее, пока он не удрал на каком-нибудь корабле в колонии. Идите же, успокойте жену, а я упакую вашу провизию и положу в корзину самые лучшие груши. Миледи будет довольна.

– У нас есть приметы, – сообщил Этьенн небрежным тоном.

Лошади были уже напоены и вычищены, корзина упакована.

Сцепив ладони замком, он галантно подставил их, помогая Джованне сесть в седло.

– Приметы… Да, безусловно, будет довольно легко найти в Англии парня крепкого сложения с темными волосами, одетого в штаны и рубаху. Таких тут, конечно, немного, – произнесла Джованна с явной насмешкой. Этьенн, который в глубине души ожидал похвалы за свою ловкость, немедленно ощетинился:

– А вы можете предложить что-то лучшее?

– Думаю, нам больше помогли бы приметы лошади, которую украл этот несчастный.

– Но… мы не можем возвратиться на заставу, это вызовет подозрения.

– Не думаю, Вы сплели отличную историю. Теперь обезумевшая от горя тетушка и ее верный супруг могут носиться по всему острову и задавать любые глупые вопросы, нам будут только сочувствовать.

– Откуда вы… Ах, да! Вы же были певицей. Должно быть, у вас необыкновенно тонкий слух. Нужно это учитывать, – последнюю часть фразы Этьенн пробормотал даже не вполголоса, а практически про себя.

Парочка развернула коней и бодрой рысью направилась к заставе.

* * *

Рик попытался как можно точнее вспомнить, что именно он чиркнул в том злополучном письме. Могла ли Ирис знать о Этьенне де Сервер что-то такое, чего не знал он? Что-то, что позволило ей догадаться, куда исчезла эта змея? Вряд ли. Но куда-то же она направилась?

Рик в сотый раз мерил комнату шагами, когда за окнами послышался характерный стук. Он вскинул голову: так и есть, к поместью Бикфордов приближался экипаж. Тот самый.

Бывшего пирата «отпустило» мгновенно. Он и не догадывался, в каком напряжении был, пока не увидел знакомых лошадей здесь, дома… ну, почти дома.

После того, что устроила Ирис, следовало на недельку посадить ее в чулан, на хлеб и воду. Вот только Рик точно знал, что не сможет удерживать на лице маску строгости больше двух секунд. Слишком дорог ему был этот взбалмошный ребенок. Но от того, чтобы с воплями выскочить на дорогу, Рик все же удержался.

Стук в дверь прозвучал как-то излишне робко.

– Входите, – бросил Рик, пытаясь придать лицу строгое выражение.

Выражение пригодилось: на пороге стоял Питер. Конюх был смущен, растерян и, пожалуй, даже напуган.

– В чем дело? – спросил Рик, внутренне холодея от неприятного предчувствия.

– Госпожа… – Питер с несвойственной ему робостью сделал несколько шагов, – она просила передать…

– Что значит «передать»? А сама она почему не вошла?

– Ее здесь нет.

– То есть как – нет? Где же она?

– Сейчас уже на полпути в Турцию, – пожал плечами Питер.

– Куда? – свистящим шепотом переспросил Рик. Одним прыжком он подскочил к конюху и встряхнул его за плечи так, что у дюжего парня клацнула челюсть.

– На полпути в Турцию, – повторил Питер, старательно пряча глаза, – здесь все сказано. – Порывшись за пазухой, Питер достал изрядно помятый лист бумаги. – Я ничего не смог сделать. Простите, хозяин. Но госпожа… вы ведь ее знаете? Ей невозможно сказать «нет».

Рик его уже не слышал. Фразы, написанные твердым, крупным почерком, немного поплясав, сложились в слова.

«Кэти похищена. Увезена из Англии на караке «Красотка Сью». Видимо, в Алжир или Турцию. Преследую ее на «Синем цветке», надеюсь догнать. Не сердись…»

– «На зеркале записка: «Сережа, ты свинья».

И две машины в брызги, одна из них моя.

На завтрак банка пива с отломанным ключом.

Она живет красиво. А я-то тут при чем?..» – пропел себе под нос Рик. Старый хит рок-группы «Банзай» оказался как никогда в тему.

Питер еще пытался объяснять, как старательно он отговаривал госпожу от этой затеи. Рик прервал его речь коротким жестом и отослал прочь.

Он напряженно размышлял о том, какой из семи кораблей компании Бикфордов сейчас в порту и готов выйти в море. По всему выходило – ни один. Как минимум – сутки на подготовку.

За это время и «Цветок», и «Красотка», у которой фора во времени, будут уже очень далеко. Значит?.. Значит, хватать первое попавшееся корыто, чтобы только кое-как на воде держалось, не имеет смысла. Если все благополучно, а иных известий не поступало, сегодня – завтра из Греции должен возвратиться бриг, в котором он полностью уверен. И в корабле, и в команде, и в капитане. Который охотно уступит ему на один рейс капитанский мостик. Бриг этот, элегантно-черного цвета, носил зловещее имя «Немезида». Впрочем, камуфляж вряд ли обманул бы кого-нибудь из тех, кто сталкивался с этим кораблем раньше. Особенно в бою. Потому что «Немезида» была ничем иным, как перекрашенной и по всем морским обычаям «перекрещенной» «Фортуной», которой, с ее сомнительной славой, конечно, нечего было делать под респектабельным флагом торговой компании Бикфордов.

Поднявшись к себе, Рик подвинул к себе большой морской сундучок со старыми картами. Развернул одну из них, прижав концы подсвечником и тяжелым ножом для разрезания бумаги.

…Бискайский залив. Если расчеты верны, они сейчас где-то здесь. Место, где чуть не круглый год свирепствуют жестокие шторма, которые в прошлом здорово потрепали Непобедимую Армаду.

Но не это беспокоило Рика больше всего. Он знал, что «Немезида» и ее экипаж вполне справятся со всем, что может преподнести стихия. Хуже было другое. Если просчитывать маршруты – от мыса Пенмарк до острова Иль-д'Йе, от порта Бермео до маяка Льянес, от полуострова Гавр до залива Морбиан с островом Бель-Иль, от гавани Навало до порта Ле-Круазик, от острова Буа д до бухты Конча-де-Луарка – слишком много и процветающих портов, и просто укромных местечек, где может бросить якорь небольшой корабль, чтобы пополнить запасы воды и продовольствия. Отыскать в этом Вавилоне «Красотку Сью» будет непросто.

И потом… все равно придется заходить в испанские воды, бросать якорь на испанской земле… другого пути нет, если, конечно, не предпочесть путь через Ла-Манш и дальше по суше. И в любом испанском порту может встретиться кто-то, кому покажутся знакомыми элегантные обводы судна и лицо капитана. Слишком много осталось свидетелей с тех времен, когда пират Джеймс Рик потрошил сеньоров… Он никогда не прятал лица, не считал нужным. Как оказалось – напрасно. Достаточно одного взгляда и одного письма – и Рик вместе с экипажем окажется в руках алькада или святой Инквизиции. Если только…. Да, это вполне может получиться…

Его мысли прервал тихий, но решительный стук в дверь.

– Войдите, – крикнул Рик, не отрываясь от карты.

– Милорд?..

На пороге стояла невысокая светловолосая девушка в шерстяном платье, белоснежном переднике и безупречно накрахмаленном чепце. Личная горничная госпожи. Мэри. Та самая. Рик хорошо ее знал, но с того момента, как они переехали в поместье, не перекинулся с ней и парой слов. Мэри как будто избегала его, а он был слишком занят, чтобы думать о настроении горничной.

– В чем дело? – спросил он.

– Я бы хотела попросить расчет, – решительно сказала Мэри.

– Вы чем-то недовольны? – удивился Рик, – до сих пор вы как будто не жаловались.

– Я довольна всем, – покачала головой Мэри, – но мне хотелось бы оставить службу по… личным причинам.

– Объяснитесь, – коротко потребовал Рик. Его светлые брови сошлись у переносицы.

– Если ваша милость позволит, я бы не хотела об этом говорить.

– Значит, расчет будет без рекомендаций, – холодно бросил Рик.

Мэри опустила голову. Эти слова стали для нее очень неприятной неожиданностью.

– Я служила хозяйке больше трех лет, – произнесла она.

– И теперь, когда она так странно пропала, вы хотите покинуть дом, который может быть затронут скандалом?

– Нет! – ахнула Мэри. – Господи, конечно нет. Хозяйка спасла мне жизнь, и я готова отстаивать ее доброе имя даже ценой своего.

– Тогда в чем дело? – Рик заметно смягчился и взглянул на Мэри со своим обычным любопытством. – Какое неотложное дело вдруг заставило вас сорваться с насиженного места?

– Мне бы не хотелось об этом говорить, – упрямо повторила Мэри.

– Но, возможно, вам понадобиться помощь.

Мэри покачала головой:

– Разве что… экипаж. Который я потом отправлю назад.

Несколько мгновений Рик испытующе смотрел на Мэри.

– Хорошо, – сказал он, наконец, – расчет будет через час, а экипаж – по первому требованию. Это все?

– Да. Благодарю вас, – Мэри присела в реверансе и, пятясь, исчезла в дверях.

Рик пожал плечами и вернулся к разложенным на столе картам. План, который складывался у него в голове, был, пожалуй, излишне сложен… но другого-то все равно не было.

Вечером экипаж, увозивший Мэри, покинул дом Бикфордов. Девушка так и не сказала никому, кроме кучера, куда она направляется, да и с того взяла слово молчать. Дональд-корт. Так звучал этот таинственный адрес. Родовое гнездо милорда, графа Эльсвика. Джорджа. О том, примет ли ее граф, захочет ли выслушать сбивчивые признания, ответит ли на ее давнее чувство, Мэри старалась не думать. Она и так думала слишком долго и ничего путного ей в голову не пришло. Значит, пришла пора действовать. А там – посмотрим.

* * *

Подпиленная цепь, упав, звякнула о доски – не удержал. Звук был не громким, все же цепь сначала скользнула по ногам, но сейчас он показался зловеще-звонким. Раб прислушался – в чреве галеры было по-прежнему тихо, если не считать десятка храпящих морд.

– Давай… – прошептал итальянец, – следующий…

Если бы они пилили только в эту ночь, то вряд ли успели все. Но хитрость умножила труд, и, хвала Богу, они догадались заняться этим раньше.

Миг, шорох – и они затихли. Толстый Хаиб, поигрывая плетью, важно прошествовал по палубе. Они проводили его злобными взглядами. Хаиб поднялся по трапу на верхнюю палубу.

– Тихо, – Николо приложил палец к губам, – давай теперь этих…

Спешили как могли, соблюдая осторожность. Оковы, такие ненавистные за эти долгие месяцы, а у кого и года, теперь заботливо придерживали рукой. Чтоб не упали, не выдали звуком. И главное: теперь это не просто цепи. Теперь это их оружие, их пропуск домой… или куда они там все стремились? Кто куда. К своим родным местам или иллюзиям…

– Передай пилку… помоги.

Ах, что это была за ночь. Пьянящая свободой и отмщением. Да еще и безлунная, как по заказу.

– Пили, чего уставился? Немного осталось.

– Братцы, меня не забудьте.

– Пили!

Томас Свифт, освободившись одним из первых, намотал на руку часть цепи и поспешил к трапу, по которому поднялся Хаиб. Он все правильно рассчитал, это жирная морда делала обход каждые полчаса… если не ленилась. Свифт кивком подозвал к себе еще троих освободившихся.

– Он сейчас спустится, – едва слышно прошептал Свифт, – надо принять. Только тихо.

В ответ ему молча кивнули.

– Быстрее…

– Цепь… ай, руку зажало…

Люди спешили, и в этой спешке невозможно было избежать лишнего шума. Доски над головой скрипнули от тяжелой поступи. Свифт приложил палец к губам. Не сразу, но его жест заметили. Рабы притихли.

Огромные ступни в сандалиях спустились на три ступени. Показались колени… еще две ступени, и Свифт жадно вцепился в ноги надсмотрщика руками. Еще три пары рук мгновенно поддержали маневр, и Хаиба буквально сдернули вниз.

– Ай… а… – это все что он успел выжать из себя, и ему тут же заткнули пасть какой-то грязной тряпкой.

Кто-то врезал кулаком по морде, кто-то отчаянно начал пинать, отчего объемное пузо турка ходило ходуном. Лишь Свифт действовал прагматично. Он накинул надсмотрщику на горло цепь и стал его душить. Дело оказалось непростым, и у Свифта ушло не меньше минуты на то чтобы толстяк перестал сучить ногами.

– Все, – устало выдохнул Свифт, – готов! И перестаньте его пинать! Говорю вам: он сдох.

– Тьфу, падаль! – кажется это грек смачно сплюнул на труп и добавил что-то на языке родных с далекого Олимпа.

– Да тише вы. Угомонитесь! – Свифт обвел всех жестким взглядом. – Помогите освободить остальных.

Распорядившись, Свифт извлек из-за пояса убиенного турка пистолет и ятаган.

– Gib mir, – попросил немец, протягивая руку.

Томас колебался всего секунду, а затем протянул Альберту пистолет.

– Danke, – немец осмотрел оружие, – Gut.

Еще несколько минут пришлось ждать, пока наконец все рабы не освободились от своих оков.

Томас выставил караул у обоих трапов и собрал всех в центре нижнего дека.

– Нас больше, – прошептал он, – и у нас внезапность…

– У них оружие… – перебил кто-то.

– Можешь остаться тут, – резонно заметил Свифт. – Выходим сразу по двум трапам. Там должно быть три… ну пять часовых. Надо постараться убрать их по-тихому.

Томас горько улыбнулся. Не все понимали английский…

* * *

Не всегда боги на стороне слабых и обиженных, а следовательно, не всегда они правы. Боги способны ошибаться. Вот и сейчас…

Двух часовых им удалось снять тихо и также беззвучно забрать их оружие, а вот с третьим вышла неувязка. Он почуял опасность и резко развернулся, когда Альберт и еще двое крались к нему. Мгновенно лязгнул ятаган, покидающий ножны, и нервы немца не выдержали. Он с такой силой приложил турка рукояткой пистолета, что тот, выронив оружие, грохнулся на палубу, сотрясая доски. Четвертый часовой услышал шум, обернулся, заметил полуголых рабов на палубе и заверещал как резаный.

– Тревога! Тревога! – в его руке появился пистолет. Раздался выстрел, окончательно переполошив все судно. Пуля сразила одного из рабов, но и Альберт был начеку. Его выстрел тоже оказался точным.

Свифт, больше не таясь, ринулся вместе с рабами в помещение для абордажной команды. А люк уже открывался, и оттуда показалась голова в чалме. Томас рубанул что было сил и злости, расколов череп турка, словно спелый арбуз. Телу не дали упасть, подхватили и втянули на палубу. Арсенал атакующих пополнился еще одним ятаганом и пистолетом. Свифт первым дотянулся до «огнестрела», взвел курок – и вовремя. Внизу за поручни трапа уже ухватился еще один турок… и получил пулю между глаз.

– За мной! – дико проорал Томас и скатился вниз.

Объятая жаждой мщения толпа рабов кинулась следом. И уже через секунду внизу кипела отчаянная схватка. Несколько светильников горели в специальных металлических подставках, прикрепленных к вертикальным балкам. Света было немного, но противники хоть как-то могли видеть друг друга.

Поначалу застигнутые врасплох абордажники понесли некоторые потери, но затем, быстро оправившись от шока, сплотились и сами перешли в контратаку.

– Алла! – их ятаганы и топоры, мелькали в воздухе, круша неопытных в таком деле рабов.

– Алла!

– Бей неверных!

– Господи… а-а-а!

Крики смешались с лязгом оружия. Люди падали и убитые, и раненые. В тесном пространстве у раненых не было шансов – их просто затаптывали.

Рабы орудовали цепями, но что такое цепь против острого ятагана? Цепью не размахнешься. И оттого рабы отчаянно кидались вперед и восторженно оглашали галеру возгласами, когда им удавалось отбить удар клинка и накинуть цепь на шею врага. С убитых турок тут же снимали оружие: ножи, ятаганы и, о счастье – пистолеты, – все сразу шло в ход. И если руки убитого раба выпускали оружие из рук, его без задержки подхватывал следующий в строю.

И все же рабы теснили турок. Еще один нажим – и оставшийся десяток абордажников оказался прижат к стене. Томас приметил одного турка, сразу определив в нем командира. Тот, голый по пояс и уже весь в порезах и в крови, отбивался сразу двумя ятаганами. Свифт видел, как он ловко орудовал обеими руками, отчего уже не один несчастный лишился головы. Томас спешно перезарядил пистолет и выстрелил. Не совсем удачно, попал в плечо, но главный турок покачнулся.

– Вперед! – рявкнул Свифт и в азарте метнул пистолет в противника. Рукоятка удачно влепила одному из турок в глаз, и тот отшатнулся.

Рабы усилили натиск и наконец сломили сопротивление. Трое уцелевших турок разом бросили оружие. Это было ошибкой с их стороны, или они надеялись… Их тут же растерзали озлобленные рабы.

Томас обвел поле боя усталым взглядом. Он хотел было уже присесть на скамью, но, вспомнив о втором отряде, пулей помчался к выходу.

– За мной! – обернулся он у самого трапа.

За ним последовали почти все…

Но его опасения были напрасны. Второй отряд отлично справился с задачей. Да и повезло им куда больше. Матросы почти не оказали сопротивления.

– Вот только Али – мразь! – сплюнул на палубу Николо. – Двоих наших зарубил.

Томас понимающе кивнул. Здоровяк Али мог бы устроить и не такое…

– Вы его?

– Да вот, – обернулся Николо, – спасибо Христопулус сообразил. Бросил в его морду светильник с маслом… ну и мы уж не сплоховали, пока он крутился, как угорь на сковородке.

– Отлично. А капитан? – спросил Томас.

– Шлюпка! Они уходят… – прокричал кто-то, стоящий у борта.

Все кинулись на голос. Один из рабов перегнувшись через борт, указывал рукой во мрак ночи.

– Какая шлюпка?

– Я вам точно говорю! Вон-вон…

– Ничего не видно.

– Тихо! Заткнитесь все!

– Да. Слышу – уключины.

– Капитана нет. – Это вернулся Николо. Видать, успел сбегать и проверить. – И его жены нет и той женщины тоже…

– Вот черт, – Томас крепко приложился кулаком к борту судна.

* * *

Бывшие рабы, завладевшие кораблем, встретили рассвет на верхней палубе в жарких дискуссиях. Вопрос на повестке дня стоял всего один, но зато жизненно важный – куда плыть?

Вернее, изначально вопросов было два. Но первый, кто будет капитаном, решился почти моментально. Поскольку никто кроме Томаса Свифта не разбирался в навигации, то остальные кандидатуры даже не выдвигались. Вернее, была одна – голландец Питер, но после того, как Альберт показал ему свой увесистый кулак, кандидатура взяла самоотвод. На что немец коротко заметил:

– Gut, – и очень по-доброму посмотрел на голландца.

Жаркие споры разгорелись именно из-за пункта назначения. Команда подобралась самая что ни на есть интернациональная и, разумеется, тут же образовались союзы именно по этому признаку. Французы, англичане, голландцы, немцы, итальянцы почти из всех королевств полуострова, несколько греков и испанцев, тройка славян, парочка арабов и даже один африканец – все они мечтали поскорее вернуться домой. И непременно к родным берегам. Горше всех пришлось африканцу и арабам, ибо их дом хоть и был рядом, но они, увы, находились в подавляющем меньшинстве. И при любом раскладе их голоса ничего не значили. И выбор у них был небогатый. Или со всеми, или домой вплавь. Но плавать бедолаги не умели, посему, организовав мусульманский клан, они уселись у мачты и с интересом наблюдали, куда их занесет причуда судьбы. Или, если верить Корану – воля Всевышнего. Пребывая в меньшинстве, они с детской наивностью прислушивались к ругани на палубе, ибо из всего сказанного сами не понимали ни слова. Они могли только догадываться о смысле сказанного, хотя это не мешало им время от времени делиться друг с другом какими-то замечаниями. Надо отметить, что языковой барьер возник не только у них. Многие не понимали своих оппонентов, или понимали от силы наполовину. Нашелся кое-кто способный перевести с одного языка на другой. Но пока он пытался донести до товарищей суть сказанного, речь уже шла о другом или третьем. Все это совершеннейшим образом запутывало ситуацию. И в довершении всего, этот чисто географический спор перешел границы разумного и неожиданно уткнулся в непробиваемую стену религиозных противоречий. Протестанты и иже с ними, коих принято было именовать еретиками, ни в какую не желали высаживаться на католические берега. А если принять во внимание, что почти все досягаемые берега находились в лоне Святой Римской Католической Церкви, то выбор казался очевидным. Но это только на первый взгляд, ибо католиков и еретиков оказалось почти поровну. Спор уже грозил перерасти в вооруженный конфликт, и тут слово взял Томас Свифт. Вернее сказать – потребовал. Он разрядил в воздух сразу два пистолета, вскочил на три ступени вверх по трапу и произнес:

– Послушайте, что я вам скажу. Мы кинем жребий!