Имя Крылова к 1825 году было широко известно не только в России, но и далеко за ее пределами. Весьма способствовало его славе издание басен на трех языках — русском, французском и итальянском, предпринятое в Париже графом Григорием Владимировичем Орловым.

Племянник всесильного екатерининского фаворита Григория Григорьевича Орлова, Г. В. Орлов при Екатерине II был сенатором и камергером. При вступлении на престол Павла I, жестоко преследовавшего «любимцев» матери, Г. В. Орлов поспешил удалиться в Париж, где и проживал со своей женой, урожденной Салтыковой. Ведя в Париже жизнь богатого вельможи, путешествуя и занимаясь собиранием картин и эстампов, Г. В. Орлов был не чужд и литературе. Он напечатал несколько собственных работ, преимущественно по вопросам искусства. В его парижском особняке организовался литературный салон, который посещали лучшие поэты, писатели и художники.

В 1823 году, по мысли жены Г. В. Орлова — Анны Ивановны, большой поклонницы Крылова, было решено перевести лучшие его басни на французский язык. До этого, путешествуя по Италии, она уже собрала переводы крыловских басен на итальянский язык, сделанные «именитейшими поэтами Италии».

В парижском салоне Орловых закипела работа. Открылся как бы «турнир–поэзии», в котором до 80 поэтов трудились над переводами басен «русского Лафонтена».

Среди французских переводчиков значится имя знаменитого автора «Марсельезы» Руже де Лилля, перу которого принадлежит перевод басни «Гуси». Содержание басни вполне отвечало революционному духу переводчика, пострадавшего при реставрации монархии во Франции от собственных «гусей», кичившихся тем, что их «предки Рим спасли», в то время как сами они были тоже едва–едва, «лишь годны на жаркое». Всеобъемлющее значение сатиры Крылова можно было применить не только к русским условиям и событиям.

Орловы всячески помогали переводчикам. Это им не особенно удавалось, и некоторые переводы получились весьма далекими от оригиналов. В общем, было переведено на французский и итальянский языки восемьдесят девять басен Крылова.

Для осуществления издания Орловы не пожалели ничего. Два тома басен были напечатаны на трех языках в лучшей типографии Дидота. К изданию приложены портрет автора, гравированный Кеном и пять иллюстраций, одна из которых (к басне «Раздел») нарисована знаменитым художником Изабэ.

Книги вышли из печати примерно в марте 1825 года, и главная часть тиража была быстро распродана в Париже. Торжество Крылова там было полное. В Россию попало, по–видимому, малое количество экземпляров, так как оба томика давно уже считаются редкостью 42.

Предисловие на французском языке г. Лемонте было перепечатано в наших периодических изданиях по–русски и вызвало известную статью А. С. Пушкина, отстаивающую народность творчества И. А. Крылова.

Издатель басен Г. В. Орлов в своем предисловии, с обращением к автору басен: «Любезный друг, Иван Андреевич!», между прочим, писал:

«Пускай иноземцы, кои испытали всю твердость и силу русского меча, узнают, что сей народ не лишен также и изящных дарований, что он имеет своих поэтов, своих историков, своих ученых, что и с сей стороны он заслуживает не менее уважения и почтения, как со стороны славы и побед, гремящих в честь его во всей вселенной!»

Это было напечатано в Париже через десять с небольшим лет после разгрома русскими наполеоновских полчищ и звучало, во всяком случае, весьма весомо. Для популяризации русской литературы затея Орловых была чрезвычайно полезной. В этом, конечно, главное значение парижского издания басен Крылова.

Два томика в обложках чудесной сохранности сумел раздобыть для меня ленинградский антиквар П. Ф. Пашнов — один из тех книжников, с которыми прошла моя собирательская жизнь. В ряде своих рассказов я вспоминаю ныне покойных П. П. Шибанова, А. С. Молчанова, основателя Книжной лавки писателей Д. С. Айзенштадта, его помощника М. И. Шишкова, М. В. Кучумова и других знатоков книги.

Я часто называю книжников: основного моего советчика — А. Г. Миронова, ленинградца И. С. Наумова, знакомого мне с юношеских лет А. С. Бурдейнюка, старейшего антиквара Ф. Г. Шилова, А. Тарадина и других.

Все эти люди искренне, от души любили и любят свое трудное и малоблагодарное дело. Люди они все старые, и я не вижу, чтобы появлялись новые, равные им по знанию.

Снова напомню, что книга букинистическая и книга антикварная — это разные понятия.

Научить стать специалистом по букинистической книге не так уже трудно. Существует специальная школа, и среди молодых, ныне уже обученных «товароведов» немало любящих и хорошо знающих этот важный вид книготорговли.

Другое дело — специалисты по антикварной книге. Научить этому делу трудно. Это значит — научить весьма многому: истории литературы и истории просто, научить разбираться хотя бы в начатках всех многочисленных отраслей науки, знать биографии писателей и поэтов, разбираться в вопросах живописи и графики, уметь не спасовать перед книгой на любом языке.

При наличии такого количества знаний, разумеется, уже трудно оставаться в скромной должности «товароведа» букинистического магазина, этой «вершины карьеры» для книгопродавца–антиквара. К тому же должность эта и ценится недостаточно и необходимого уважения к этой трудной профессии иногда бывает маловато.

Вот и захотелось сейчас еще раз сказать о них доброе слово. Думается, что и сам И. А. Крылов, друживший с такими энтузиастами книгопродавческого дела, как Василий Сопиков и Александр Смирдин, не посетовал бы за это отступление в рассказе об его прижизненных изданиях.