В залах Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина в 1957 году была устроена чудесная выставка, посвященная сорокалетию советской книги, графики и плаката.

На этой выставке больше всего поражали цифры. СССР занимает сейчас первое место в мире по количеству книг, выпускаемых на душу населения. На 86 языках народов СССР и на 38 языках зарубежных народов советская страна за сорок лет напечатала двадцать миллиардов книг, далеко оставив за собой и по тиражам, и по количеству названий, Америку, Англию, Францию и другие зарубежные страны 19.

20 миллиардов книг! Эта цифра становится особенно поразительной, если представить себе на мгновение, что такое миллиард вообще.

Цифры оживают путем сравнения.

Как–то, перелистывая старый юмористический журнал «Будильник» за 1900 год, я обратил внимание на своеобразный «юбилей», который попытались шутливо отметить досужие юмористы этого журнала. Оказывается, что примерно только в 1900 году истек всего–навсего первый миллиард минут с начала летоисчисления по нашему календарю. Другими словами, миллиард минут — это тысяча девятьсот лет!

Если выпускать каждую минуту днем и ночью только одну книгу, то на двадцать миллиардов книг потребовалось бы, в грубом подсчете, сорок тысяч лет! Советские типографии напечатали двадцать миллиардов книг за четыре десятилетия.

И каких книг! Рассматривая их, люди ходили по этой выставке, как зачарованные. Начиная от отдельных прижизненных изданий сочинений Владимира Ильича Ленина, изданий, ставших давно уже библиографическими редкостями, было выставлено великое множество книг научных, философских, технических, сельскохозяйственных, справочных, художественных, детских. Русские классики, классики иностранные, современные советские и зарубежные писатели были представлены широко и богато. Совсем, совсем не плохо работает наша полиграфическая промышленность! Продукция, в особенности последнего десятилетия, блещет красотой внешнего оформления, разнообразием переплетов, высоким качеством бумаги и печати. Некоторые книги являются образцами полиграфического искусства. Среди советских художников–иллюстраторов есть мастера, не имеющие себе равных во всей прежней истории русских иллюстрированных изданий. Иногда и не только русских.

На выставке участвовало 235 советских издательств, экспонировавших свыше 12 тысяч книг на всех языках народов СССР. Можно было бы, конечно, отметить и ряд недостатков, но организаторы выставки — Министерство культуры СССР, Библиотека имени В. И. Ленина и Всесоюзная книжная палата–проделали такую громадную работу, за которую нельзя не быть благодарным. Подобная выставка, несомненно, должна была бы быть постоянной.

Отдельно о выставленных плакатах. Ярки и чрезвычайно убедительны и сегодня плакаты дней Великой Отечественной войны работы художников Кукрыниксов, Б. Ефимова и других. Особое впечатление производили плакаты времен Гражданской войны. Смотришь на них—и вспоминаешь молодость: борьбу с разрухой, голодом, победы над Деникиным, Врангелем…

С некоторыми плакатами встречаешься, как с добрыми старыми друзьями, настолько они врезались в память. Некоторые из таких плакатов узнаешь прямо сердцем.

Вернувшись домой, я вспомнил, что у меня есть нечто похожее, о чем, пожалуй, стоит рассказать.

Тысяча девятьсот двадцатый год. Разбитые вдребезги героической Красной Армией полчища генерала Деникина окопались в Крыму. На полуострове, под руководством недоброй памяти барона Врангеля, начал организовываться так называемый «Третий поход Антанты» против молодой Республики Советов.

Главные силы Красной Армии в это время были брошены на борьбу с панской Польшей, и банды Врангеля сначала добились некоторых успехов.

Центральный Комитет Партии и Советское правительство решили покончить с Врангелем до зимы.

27‑го сентября 1920 года был создан Южный фронт под командованием М. В.Фрунзе.

О полном разгроме врангелевских полчищ, о легендарном взятии Перекопа сложено немало рассказов и песен. Владимир Ильич оценивал победу над Врангелем, как одну из самых блестящих побед Красной Армии.

Ни щедрая помощь Антанты, ни созданные французскими инженерами неприступные укрепления Перекопского вала и Чонгара не помогли барону Врангелю. Шестнадцатого ноября 1920 года последние остатки белогвардейщины были сброшены Красной Армией в Черное море.

Как всегда, победоносным успехам своей Армии помогала вся Советская страна, напрягшаяся, как один человек, в героическом усилии: рабочие ковали оружие, крестьяне везли хлеб, женщины, наравне с мужчинами, несли все тяготы войны.

Не отставали от других писатели, художники, артисты, в частности и артисты эстрады, представители наиболее доходчивого и мобильного искусства.

Коммунистическая партия придавала огромное значение агитационной работе на фронте. Броские плакаты художников, злободневные песни, хлесткие частушки, веселые рассказы считались немаловажным оружием.

Незадолго до общего наступления я приехал с эстрадной бригадой в политотдел одной из дивизий. В Красной Армии артистов очень берегли и особенно близко к фронту не пускали. Однако работы оказалось по горло: пять–шесть выступлений в день были отнюдь не в диковинку.

В первый же день приезда обвешанный револьверами комиссар дивизии поинтересовался:

— Как, насчет «барона» что–нибудь ядовитенькое имеется?

— Да вот, товарищ комиссар, частушки приготовили — послушайте:

Врангель наш куда–то вылез, Вот не ждали молодца: Тятя, тятя — наши сети Притащили мертвеца! и так далее.

Комиссар выслушал частушки и глубокомысленно заметил:

— Ничего, в общем… Конечно, не Пушкин…

— Как не Пушкин? — возразили мы. — На пятьдесят–то процентов, во всяком случае, Пушкин! Так и писали: две строчки мы, а две строчки Пушкин…

Комиссар рассмеялся и сказал:

— Ну, раз наполовину — Пушкин, — давайте. Оно, может быть, целого–то Пушкина белый гад и не заслуживает. Любопытно вот, чем Демьян Бедный порадует? Говорят тоже приехал…

И Демьян не заставил себя дожидаться. Популярность у него в то время была огромна. Почти ежедневно на страницах «Правды» печатались его хлесткие, злободневные, доходчивые фельетоны. Работал он неутомимо и молниеносно. Чуточку по–народному грубоватые, сочные, остроумные и верно нацеленные стихи его в первые годы революции были неоценимы. Демьяна читали в деревне, в окопах.

Его ядреные раешники заучивали наизусть, порой по–своему дополняя и переделывая. Он был по–настоящему народным поэтом.

Приехав в штаб Южного фронта, он напомнил о себе, как говорится, «весомо и зримо». Однажды утром мы были разбужены шумом летающих аэропланов. Было их, кстати сказать, тогда очень немного, и летчики называли их «летающими гробами». Не известно, как они держались в воздухе! Я убежден, что первые паровозы времени Стефенсона, поставленные сейчас рядом с современными тепловозами, возбудили бы меньшее удивление, чем «летающие гробы» времен гражданской войны, продемонстрированные рядом с «ТУ‑104». Однако, они летали!

На этот раз «гробы» разбрасывали и над своими и над вражескими окопами летучку с новыми стихами Демьяна Бедного «Манифест барона Врангеля»20. Летучка была «украшена» двуглавым орлом и, как рассказывали, у белых была первоначально принята всерьез. Только по ярости белогвардейских офицеров солдаты поняли, что это за «манифест». В наших частях летучку встретили дружным хохотом. Среди бойцов было немало участников войны с немцами, и эти бойцы сумели растолковать кое–какие немецкие выражения, вмонтированные Демьяном в текст «Манифеста». Впрочем, слова Врангеля: «Мейн копф ждет царскую корону» — были понятны и без перевода. Зато эти немецкие словечки как нельзя лучше характеризовали иноземную сущность белого барона, опиравшегося на помощь Антанты.

— Молодец Демьян! — говорили красноармейцы. — И посмешил, и покурить прислал…

Табак тогда у наших красноармейцев был, а вот с бумагой дела были действительно неважные. Посмеявшись и кое–что запомнив из «Манифеста», красноармейцы пустили его на «цыгарки».

По появившейся у меня уже тогда собирательской привычке, я не «скурил» демьяновский «Манифест», а бережно сохранил в своей библиотеке. Сейчас эта памятка гражданской войны чрезвычайно редка.