В самом начале — в Габороне это означает тридцать лет назад — в городе почти не было фабрик. На самом деле в тот ветреный вечер, когда на стадионе был спущен британский флаг и протекторат Бечуаналенд прекратил свое существование, их не было ни одной. Тогда мма Рамотсве было восемь лет, она училась в государственной школе Мочуди и только смутно осознавала, что происходит нечто необыкновенное и наконец наступило то, что люди называли свободой. Однако на следующий день она не почувствовала никакой разницы и принялась размышлять над тем, что означает эта свобода. Теперь она, конечно, поняла, и ее сердце наполнялось гордостью, когда она думала о том, чего они достигли за эти короткие тридцать лет. Огромная территория, с которой англичане не знали, что делать, теперь превратилась в самое процветающее государство Африки. Люди могли с гордостью кричать: «Пула! Пула! Дождь! Дождь!»

Теперь Габороне не узнать. Когда мма Рамотсве впервые приехала сюда девочкой, вокруг Африканского центра торговли стояла горстка правительственных зданий и дом Серетсе Кхамы — таких больших и красивых зданий в Мочуди не было. Но все равно это был совсем маленький город, если сравнивать с фотографиями Йоханнесбурга или даже Булавайо. И фабрик там не было. Ни одной.

Потом все стало понемногу меняться. Кто-то построил мебельный цех, где делали крепкие стулья. Потом еще кто-то решил построить маленькую фабрику по выпуску строительных блоков. За ними потянулись остальные, и вскоре на Лобаце-роуд образовался район, который стали называть промышленной зоной. Это вызвало большой прилив гордости: так вот что принесла с собой свобода, думали люди. Конечно, у нас уже были Законодательное собрание и Палата вождей, где люди могли говорить — и говорили — что хотели, но вскоре появились эти маленькие фабрики, а с ними и рабочие места. На Франсистаун-роуд вырос автомобильный завод, где собирали десять грузовиков в месяц и отправляли даже в Конго. И все это возникло на голом месте!

Мма Рамотсве была знакома с двумя управляющими и одним владельцем фабрики. Владелец фабрики, тсвана, приехал сюда из ЮАР, чтобы насладиться свободой, в которой там ему было отказано. Он открыл мастерскую по изготовлению болтов, располагая ничтожной суммой денег, старыми станками, купленными на распродаже в Булавайо, и рабочей силой, состоявшей из него самого, его зятя и умственно отсталого подростка — он нашел его сидевшим под деревом и приспособил сортировать болты. Бизнес процветал, прежде всего потому, что был основан на очень простой идее. Фабрика выпускала болты одного сорта — для крепления листов оцинкованного железа к деревянным стропилам. Станки, на которых их делали, похоже, никогда не ломались и не требовали обслуживания.

Фабрика Гектора Лаподисе процветала, и ко времени его знакомства с мма Рамотсве там работало тридцать человек, а производимые ими болты держали крыши на домах до самого Малави. Поначалу у него работали только родственники, не считая умственно отсталого подростка, который был повышен в должности и назначен разносчиком чая. Однако по мере того как бизнес расширялся, число незанятых родственников сокращалось, и наконец Гектор начал нанимать чужих. Однако он сохранил свои прежние патерналистские привычки — безропотно отпускал рабочих на похороны и полностью выплачивал жалованье тем, кто был по-настоящему болен, чем заслужил горячую преданность служащих. Но если у тебя работает тридцать человек, из которых только двенадцать родственники, среди них неизбежно найдется кто-то, кто захочет воспользоваться твоей добротой, и именно в связи с этим была вызвана мма Рамотсве.

— У меня нет конкретных фактов, — начал Гектор, пока они с мма Рамотсве пили кофе на веранде отеля «Президент», — но я никогда не доверял этому человеку. Он пришел ко мне всего полгода назад, а теперь прислал вот это…

— Где он работал раньше? — спросила мма Рамотсве. — Что о нем говорят на прежнем месте?

Гектор пожал плечами.

— У него рекомендация с южноафриканской фабрики. Я написал им, но они не потрудились ответить. Некоторые из них, знаете ли, не принимают нас всерьез. Они считают нас чем-то вроде этих несносных банту. Вы же знаете, какие они.

Мма Рамотсве кивнула. Конечно, не все банту плохие люди. Но многие из них просто ужасны, и это затмевает положительные качества их более приятных соплеменников. Что весьма печально.

— Итак, он пришел ко мне полгода назад, — продолжал Гектор. — Он умел обращаться с техникой, поэтому я поставил его на новый станок, купленный у одного голландца. Работал он хорошо, и я увеличил ему жалованье на пятьдесят пула в месяц. Потом он внезапно исчез, а теперь я получил вот это.

— А по какой причине он исчез? — спросила мма Рамотсве.

Гектор нахмурился.

— Честно говоря, не знаю. Он получил зарплату в пятницу и просто не вернулся. Это случилось два месяца назад. А потом я получил письмо от адвоката из Махалапья. Там было сказано, что его клиент, мистер Соломон Моретси, предъявляет мне судебный иск на четыре тысячи пула за потерю пальца в результате несчастного случая на моей фабрике.

Мма Рамотсве, осмысливая услышанное, налила себе и Гектору еще по чашке кофе.

— А был ли на самом деле несчастный случай?

— У нас на фабрике есть специальный журнал, — сказал Гектор. — Если кто-нибудь поранится, он обязан записать туда, как все произошло. Я проверил указанную адвокатом дату и увидел, что в тот день действительно кое-что случилось. Моретси записал, что поранил палец на правой руке, но, похоже, все обошлось. Я расспросил рабочих, и один из них припомнил, что как-то раз Моретси ненадолго отлучился, чтобы перевязать палец. Им показалось, что порез был небольшой, и этим все кончилось.

— А потом он исчез?

— Да, — подтвердил Гектор, — через несколько дней после этого случая.

Мма Рамотсве посмотрела на своего друга. Она знала, что он честный человек и хороший хозяин. Она была уверена: если бы кто-то из его рабочих серьезно поранился, он не оставил бы этого человека в беде.

Гектор отхлебнул кофе из чашки.

— Я не доверяю этому человеку, — сказал он. — И никогда не доверял. Я не верю, что он потерял палец на моей фабрике. Возможно, это случилось где-нибудь еще, но я здесь ни при чем.

Мма Рамотсве улыбнулась.

— Вы хотите, чтобы я нашла этот палец? Потому вы и пригласили меня сюда?

Гектор улыбнулся.

— Да. И еще потому, что мне приятно сидеть здесь с вами. Я попросил бы вас выйти за меня замуж, но заранее знаю ответ.

Мма Рамотсве похлопала друга по руке.

— Замужество вещь хорошая, — сказала она. — Но быть первой женщиной-детективом в стране непросто. Я не могу сидеть дома и варить обед.

Гектор покачал головой.

— Я много раз обещал вам нанять повара. Если хотите, даже двух поваров. И вы могли бы оставаться детективом.

Мма Рамотсве вздохнула.

— Нет, — произнесла она. — Можете и впредь делать мне предложения, Гектор Лаподисе, но ответ, боюсь, останется таким же. Нет. Я люблю вас как друга, но замуж выходить не собираюсь. С мужьями покончено раз и навсегда.

Мма Рамотсве знакомилась с документами в конторе Гектора — жаркой неудобной комнате, где было шумно и едва хватало места для двух картотечных шкафов и двух письменных столов. Столы были завалены бумагами: квитанциями, счетами, техническими каталогами.

— Будь у меня жена, — пожаловался Гектор, — в конторе не было бы такого беспорядка. Здесь стояли бы удобные кресла, а на столах — цветы в вазах. Женщина все преображает.

В ответ на эту реплику мма Рамотсве улыбнулась, но промолчала. Она взяла растрепанную тетрадь, которую он положил перед ней, и начала ее листать. Здесь содержались записи обо всех несчастных случаях и, конечно, здесь же был подробный отчет о травме, полученной Моретси. Рукой полуграмотного человека печатными буквами было выведено:

МОРЕТСИ ПОРЕЗАЛ ПАЛЕЦ. ВТОРОЙ, СЧИТАЯ ОТ БОЛЬШОГО ПАЛЬЦА. НА СТАНКЕ. ПРАВАЯ РУКА. САМ НАЛОЖИЛ ПОВЯЗКУ. ПОДПИСАЛСЯ: СОЛОМОН МОРЕТСИ. СВИДЕТЕЛЬ: ДЖИЗУС КРАЙСТ.

Мма Рамотсве перечитала запись и перевела взгляд на письмо адвоката. Даты совпадали.

Согласно заявлению моего клиента, несчастный случай произошел 10 мая прошлого года. На следующий день он обратился в «Больницу принцессы Марины». Рану перевязали, но вскоре начался остеомиелит. На следующей неделе ему была произведена операция, и поврежденный палец ампутировали в проксимальном суставе (см. приложенную выписку из истории болезни). Мой клиент утверждает, что этот несчастный случай произошел целиком по вашей вине, поскольку вы не потрудились обнести ограждением рабочие части станков, и поручил мне возбудить иск о возмещении ущерба. Совершенно очевидно, что урегулирование этого вопроса во внесудебном порядке отвечало бы интересам всех участвующих сторон. Таким образом, моего клиента удовлетворила бы сумма в четыре тысячи пула.

Мма Рамотсве прочла оставшуюся часть письма. На ее взгляд, она состояла из бессмысленного жаргона, которому адвокатов учат на юридическом факультете. Они невыносимы, эти люди; несколько лет они слушают лекции в Университете Ботсваны и после этого считают себя экспертами по всем вопросам. Что они знают о жизни? Они умеют только повторять, как попугаи, заученные фразы и не отступать, пока им не заплатят. Обычно они берут противника измором, хотя сами думают, что умением. Немногие из них смогли бы овладеть ее профессией, требующей проницательности и такта.

Мма Рамотсве просмотрела копию выписки из истории болезни. В ней говорилось ровно то, что сообщил адвокат. Дата была правильной, фирменный бланк производил впечатление подлинного, внизу стояла подпись врача. Имя было ей знакомо.

Мма Рамотсве подняла взгляд от бумаг. Гектор выжидающе смотрел на нее.

— Дело выглядит простым, — сказала она. — Он поранил палец, который потом воспалился. А что говорят ваши страховщики?

Гектор вздохнул.

— Они советуют мне заплатить. Говорят, что покроют мои убытки и в конечном счете это обойдется мне дешевле. Если нанять юристов, придется заплатить гораздо больше. Только они просили никому об этом не рассказывать, чтобы не подумали, что с них легко получить деньги.

— Может, вам лучше последовать их совету? — спросила мма Рамотсве. Она подумала, что отрицать несчастный случай бессмысленно. Человек, потерявший палец, имеет право на компенсацию, это ясно всем. И почему Гектор поднимает такой шум, если он даже не понесет убытков?

Гектор угадал ее мысли.

— Я не буду платить, — сказал он. — Не буду, и все. Почему я должен платить мошеннику? Если я заплачу ему, в следующий раз он обманет кого-нибудь другого. Я лучше отдам эти четыре тысячи пула тому, кто их заслуживает.

Он указал на дверь, ведущую в цех.

— Там у меня работает женщина, у которой десять детей. Да, ровно десять. И трудится она на совесть. Подумайте, что она могла бы сделать с четырьмя тысячами пула.

— Но она не потеряла палец, — перебила мма Рамотсве. — Быть может, ему нужны эти деньги, раз он не может работать так, как прежде.

— Ерунда! Этот человек — мошенник. Я не могу вывести его на чистую воду, потому что у меня нет доказательств. Но я знаю, это дурной человек. И остальные тоже его не любили. Мальчишка с дыркой в мозгах, тот, что заваривает чай, прекрасно это чувствовал. Он не носил ему чай. Он сказал, что этот человек — собака и ему не положено пить чай. Таких, как он, не обманешь.

— Но подозрения — это одно, а факты — совсем другое, — возразила мма Рамотсве. — Вы не можете заявить в Верховном суде в Лобаце, что с этим человеком что-то не в порядке. Судья поднимет вас на смех. Вот что делают судьи, когда им говорят подобные вещи. Они смеются.

Гектор молчал.

— Успокойтесь, — тихо сказала мма Рамотсве. — Последуйте совету страховой компании. Иначе вам придется заплатить гораздо больше четырех тысяч пула.

Гектор покачал головой.

— Я не стану платить за то, чего не делал, — пробормотал он сквозь зубы. — Я прошу вас узнать, что затеял этот человек. И если вы придете ко мне через неделю и скажете, что я ошибаюсь, я заплачу без звука. Договорились?

Мма Рамотсве кивнула. Она могла понять нежелание Гектора платить за то, в чем он не виноват, к тому же ее недельная работа обойдется ему недорого. Он был состоятельным человеком и мог тратить деньги ради принципа, а если Моретси лжет, его можно разоблачить. Она приняла предложение Гектора и, направляясь к своему агентству в белом фургончике, думала о том, как ей доказать, что отрезанный палец не имеет ничего общего с фабрикой Гектора. Прибыв на место, она вошла в прохладную приемную и поняла, что абсолютно не знает, как ей действовать. Случай казался совершенно безнадежным.

Ночью, лежа у себя в спальне на Зебра-драйв, мма Рамотсве поняла, что не может уснуть. Она встала, надела розовые шлепанцы — она носила их с тех пор, как в темноте ее укусил скорпион, — и отправилась на кухню заварить редбуш.

Ночью дом казался совсем другим. Конечно, все стояло по своим местам, но углы мебели казались острее, а фотографии на стенах — более плоскими. Кто-то сказал, что ночью мы чужие даже самим себе, вспомнила она, и справедливость этих слов поразила ее. Все знакомые предметы ее дневной жизни выглядели так, словно принадлежали кому-то другому, некой мма Рамотсве, имевшей мало общего с женщиной в розовых шлепанцах. Даже фотография отца в потертом синем костюме казалась другой. Конечно, это была фотография Обэда Рамотсве, но не того, которого она знала и который пожертвовал для нее всем, чьим последним желанием было видеть ее благополучие. Как бы он гордился, увидев ее сейчас — хозяйку «Женского детективного агентства № 1», которую знают буквально все, включая министров и постоянных заместителей министров. Как бы он гордился, увидев, как сегодня утром, отъехав от отеля «Президент», она едва не задавила Верховного комиссара республики Малави и как Верховный комиссар сказал: «Доброе утро, мма Рамотсве! Вы чуть не сбили меня, но лучше бы меня сбили вы, чем кто-нибудь другой». Ее знает даже Верховный комиссар! К ней обращаются по имени такие важные персоны! Ее, конечно, это не слишком волнует, но отец гордился бы этим, и мма Рамотсве пожалела, что его нет в живых и он не видит, что его мечты сбылись.

Она заварила чай и присела на самый удобный стул. Ночь была жаркой, в городе лаяли собаки, подстрекая друг друга в темноте. Их лай заглушает все звуки, подумала она. Вечно они лают, эти глупые собаки, защищая свой двор от теней и ветров.

Она вспомнила о Гекторе. Он упрямый человек, это все знают, но она уважает его за это. Почему он должен платить? Как он сказал? «Если я заплачу ему, в следующий раз он обманет кого-нибудь другого». Задумавшись, мма Рамотсве поставила кружку на стол. Ей неожиданно пришла мысль (кажется, именно таким образом ей приходили все удачные мысли): возможно, сам Гектор — «кто-нибудь другой»? Возможно, этот Моретси уже предъявлял иски другим людям? Возможно, Гектор не первый?

После этого заснуть оказалось легче, и утром она встала с уверенностью в том, что небольшого расследования и, возможно, поездки в Махалапья окажется достаточно, чтобы опротестовать фальшивый иск. Быстро позавтракав, она направилась прямо в агентство. Зима подходила к концу: температура воздуха — как раз такая, как нужно, светло-голубое небо — безоблачно. Пахло дымком, и от этого запаха у нее сжалось сердце, потому что он напомнил ей утро у костра в Мочуди. Она вернется туда, подумала она, когда настанет время уходить на покой. Купит там дом или построит новый и пригласит одну из своих двоюродных сестер жить вместе с ней. Они будут выращивать дыни и, может быть, даже купят лавку в поселке. Каждое утро она будет сидеть перед домом, втягивать ноздрями дымок и думать о том, как проведет этот день, болтая с друзьями. Ей было до боли жалко белых людей, которые не могут себе этого позволить и бегают с утра до вечера, беспокоясь о том, что и так случится. Что толку от денег, если ты не можешь просто спокойно посидеть, любуясь на своих коров, жующих траву? На ее взгляд, никакого, однако белые этого не понимали. Изредка ей попадались те, кто понимал, как обстоят дела на самом деле, но таких было очень мало, и другие белые относились к ним с подозрением.

Женщина, убиравшаяся в ее офисе, уже пришла. Мма Рамотсве спросила, как поживают ее родственники, и та поделилась с ней последними новостями. Один ее сын был тюремным надзирателем, другой работал поваром-стажером в гостинице «Сан». Дела у обоих шли хорошо, и мма Рамотсве всегда было интересно послушать об их успехах. Но в то утро она прервала рассказ уборщицы — как можно вежливее, — и села за работу.

Она нашла необходимую информацию в телефонном справочнике. В Габороне было десять страховых компаний. Четыре из них были небольшими и, вероятно, занимались особыми случаями. Об остальных шести она слышала и на четыре даже успела поработать. Она выписала номера их телефонов и приступила к делу.

Для начала она обратилась в «Ботсвана Игл Компани». Ей ответили, что рады помочь, но никакой информацией не располагают. То же повторили еще в двух компаниях. Зато в четвертой, «Калахари», ее попросили подождать около часа, а затем сообщили сведения, которые она искала.

— Под этим именем мы обнаружили в архивах иск трехгодичной давности, — сказала женщина на другом конце телефонного провода. — Один из сотрудников гаража утверждал, что поранил палец, вставляя пистолет бензонасоса в гнездо. В результате он лишился пальца и получил компенсацию.

Сердце мма Рамотсве подскочило.

— В четыре тысячи пула? — спросила она.

— Немного меньше, — ответила женщина. — Мы сошлись на трех тысячах восьмистах.

— Правая рука? — спросила мма Рамотсве. — Указательный палец?

Женщина зашелестела бумагами.

— Да, — подтвердила она. — У нас есть медицинская выписка. Там говорится что-то об остео…

— …миелите, — подсказала мма Рамотсве, — требующем ампутации пальца в проксимальном суставе.

— Вот-вот, — согласилась женщина.

Прежде чем поблагодарить служащую страховой компании и повесить трубку, мма Рамотсве выяснила еще одну-две детали. Несколько секунд она сидела неподвижно, наслаждаясь легкостью, с которой был раскрыт обман. Однако оставалось получить ответы еще на несколько вопросов, а для этого придется отправиться в Махалапья. Ей хотелось встретиться с Моретси и поговорить с адвокатом. Удовольствие, которое она при этом испытает, искупит двухчасовую поездку по отвратительной дороге на Франсистаун.

Адвокат выразил горячее желание встретиться с ней сегодня же. Он вообразил, что Гектор попросил ее уладить дела, а значит, будет легко навязать свои условия. Пожалуй, стоит попытаться получить чуть больше четырех тысяч, сказать, что появились новые факторы оценки ущерба, которые дают им основание увеличить сумму выплаты. При этом он сможет употребить латинское слово quantum и даже сослаться на недавнее решение апелляционного суда или апелляционного отделения в Блумфонтейне. Это устрашит кого угодно, тем более женщину! И, разумеется, мистер Моретси тоже будет присутствовать на встрече, хотя он очень занятой человек. Ах, нет, не такой уж занятой, ведь в результате этой травмы он не может работать, бедняга. Но, разумеется, придет.

Положив телефонную трубку, мма Рамотсве рассмеялась. Похоже, адвокату придется вытащить своего клиента из какого-нибудь бара, где он заранее празднует получение четырех тысяч пула. Что ж, его ждет неприятный сюрприз, а орудием Немезиды выступит она, мма Рамотсве.

Оставив агентство на секретаршу, она направилась в Махалапья в белом фургончике. К полудню воздух раскалился и стало очень жарко. Через несколько месяцев даже короткие дневные поездки станут настоящим испытанием. Она ехала с открытым окном, и ветер, врывавшийся в кабину, охлаждал лицо. Она миновала Научно-исследовательскую станцию засушливых земель, поворот на Мочуди, холмы к востоку от Мочуди и спустилась в широкую долину. Вокруг лежала безлюдная земля — бескрайний буш, протянувшийся от Калахари до равнин Лимпопо. Пустыня, где никто не жил, где лишь изредка попадались небольшие стада коров и коз да ветряные мельницы, качавшие тонкие струйки воды для изнуренного жаждой скота. Пустыня — вот чем богата ее страна.

Когда до Махалапья оставалось полчаса езды, на дорогу выползла змея. Мма Рамотсве заметила ее слишком поздно — зеленую ленту на черном гудроне, — и змея очутилась под машиной. Охнув, мма Рамотсве притормозила и посмотрела в зеркальце заднего вида. Где змея? Удалось ли ей выбраться из-под колес? Кажется, нет. Мма Рамотсве видела, как та исчезла под машиной, и слышала глухой звук.

Она остановилась на обочине и снова посмотрела в зеркальце. Никакой змеи. Мма Рамотсве уставилась на руль и легонько побарабанила по нему пальцами. Возможно, она не заметила змею, потому что та слишком быстро уползла. Змеи способны передвигаться с удивительным проворством. Но такая большая змея просто не могла исчезнуть бесследно. Нет, змея где-то здесь, в машине, в ходовой части, а возможно, под сиденьем. Она слышала, что время от времени такое случается. Незаметно для себя люди подбирают на дороге змею и узнают о «пассажире» лишь тогда, когда змея их укусит. Говорят, что люди погибали за рулем от укуса змеи, застрявшей в многочисленных трубках и стержнях под днищем.

Мма Рамотсве внезапно захотелось выйти из машины. Она приоткрыла дверцу, сначала нерешительно, но тут же резко распахнула ее, выскочила из кабины и встала рядом с машиной, тяжело дыша. Под белым фургончиком змея, теперь она в этом не сомневалась. Но как ее прогнать? И что это за змея? Насколько она помнит, змея была зеленой — значит, это хотя бы не мамба. Конечно, бывают и зеленые мамбы, но мма Рамотсве помнила, что область их распространения весьма ограничена, и в Ботсване их наверняка нет. Это преимущественно древесные змеи, которым не нравится редкий колючий кустарник. Скорее всего, это кобра, решила она, потому что не могла припомнить других больших зеленых змей.

Мма Рамотсве затаила дыхание. Быть может, змея наблюдает за ней и может напасть, если к ней приблизиться. Или она уже вползла в кабину и даже устроилась под передним сиденьем. Мма Рамотсве наклонилась и попыталась заглянуть под днище, но вскоре поняла, что ей придется встать на четвереньки, а если змея предпочтет нападение, то в этой позе не удастся быстро отскочить. Она распрямилась и подумала о Гекторе. Вот для чего нужны мужья. Прими она его предложение, ей не пришлось бы тащиться одной в Махалапья. С ней рядом был бы мужчина, и выгонять змею из-под машины пришлось бы ему.

Дорога была пустынной, но время от времени по ней проезжали машины, вот и сейчас со стороны Махалапья раздался шум мотора. Поравнявшись с ней, машина остановилась. За рулем сидел мужчина, а рядом с ним маленький мальчик.

— Что-нибудь случилось, мма? — вежливо спросил он в открытое окно.

Мма Рамотсве перешла на другую сторону и рассказала про змею. Мужчина заглушил мотор и вылез из машины, велев мальчику оставаться на месте.

— Бывает, змеи забираются в машину, — сказал он. — Это опасно. Вы хорошо сделали, что остановились.

Мужчина осторожно приблизился к фургончику. Потом, заглянув через открытую дверь в кабину, резко дернул рычаг, запиравший капот. Довольный тем, что рычаг сработал, он медленно обошел вокруг машины и начал очень осторожно открывать капот. Мма Рамотсве подошла ближе и выглядывала из-за его плеча, готовясь при виде змеи обратиться в бегство.

Вдруг мужчина замер.

— Не двигайтесь, — прошептал он. — Вот она. Смотрите.

Мма Рамотсве посмотрела туда, где был мотор. Сначала она не заметила ничего необычного, но вскоре змея пошевелилась, и она увидела ее. Так и есть, вокруг мотора дважды обвилась кобра, ее голова медленно двигалась из стороны в сторону, словно высматривая жертву.

Мужчина не шевелился. Потом коснулся руки мма Рамотсве.

— Очень осторожно отходите к двери, — сказал он. — Потом садитесь за руль и запускайте мотор. Поняли?

Мма Рамотсве кивнула. Потом как можно медленнее влезла в кабину, опустилась на переднее сиденье и протянула руку к ключу.

Мотор завелся, как всегда, с пол-оборота. Белый фургончик никогда не подводил.

Раздался рев мотора, потом какой-то шум спереди, глухой удар, и мужчина замахал рукой. Мма Рамотсве выключила мотор, но осталась на месте, дожидаясь команды.

— Можете вылезать, — крикнул мужчина. — Кобре конец.

Мма Рамотсве выбралась из кабины, подошла к капоту и заглянула внутрь. Там неподвижно лежала разрубленная пополам кобра.

— Ее разрубило лопастями вентилятора, — с гримасой отвращения произнес мужчина. — Ужасная смерть, даже для змеи. Она могла заползти в кабину и ужалить вас. Вот так! Но вы остались живы.

Мма Рамотсве поблагодарила его и поехала дальше, оставив кобру на обочине. Путешествие уже оказалось весьма рискованным, даже если за оставшиеся полчаса ничего не случится. И ничего не случилось.

— Так вот, — произнес местный адвокат Джеймсон Мопотсване, сидя в своей непрезентабельной конторе по соседству с мясной лавкой, — мой бедный клиент немного опаздывает, потому что получил извещение совсем недавно. Но пока мы с вами можем обсудить детали соглашения.

Мма Рамотсве, предвкушая удовольствие, откинулась в кресле и оглядела бедно обставленную комнату.

— Похоже, дела идут не слишком хорошо, — произнесла она, добавив: — Здесь у вас.

— Почему? — возмутился Джеймсон Мопотсване. — На самом деле я зверски занят. Прихожу сюда в семь утра и ухожу не раньше шести вечера.

— Каждый день? — невинным тоном спросила мма Рамотсве.

Джеймсон Мопотсване бросил на нее свирепый взгляд.

— Да, — с вызовом ответил он, — каждый день, в том числе и в субботу. А иногда и в воскресенье.

— Вы, должно быть, очень заняты, — сказала мма Рамотсве. Адвокат, расценив эту реплику как шаг к примирению, улыбнулся, но мма Рамотсве продолжала: — Да, очень заняты, отделяя ложь ваших клиентов от случайной… случайной правды.

Джеймсон Мопотсване положил ручку на стол и уставился на мма Рамотсве. Как смеет эта нахалка так отзываться о его клиентах? Если она и впредь намерена грубить, ни о каких переговорах не может быть и речи. Пусть платят штраф по суду, хотя тогда его клиент получит деньги не сразу.

— Мои клиенты не лгут, — отчеканил он. — Во всяком случае, не больше других. Вы не имеете права заявлять, что они лжецы.

— Неужели? — мма Рамотсве подняла брови. — Возьмем, к примеру, вашего мистера Моретси. — Сколько у него пальцев?

Джеймсон Мопотсване устремил на нее надменный взгляд.

— Это низко — смеяться над увечьем, — презрительно бросил он. — Вы сами знаете, что у него девять пальцев или, если вам угодно, девять с половиной.

— Очень интересно, — продолжала мма Рамотсве. — В таком случае, как он мог три года назад получить компенсацию от страховой компании «Калахари» за потерю пальца на бензоколонке? Вы можете мне объяснить?

Адвокат застыл на месте.

— Три года назад? — переспросил он слабым голосом. — За палец?

— Да, — подтвердила мма Рамотсве. — Он потребовал четыре тысячи пула — странное совпадение, — а получил три тысячи восемьсот. Страховая компания дала мне номер заявления, на случай если вам захочется проверить. Они всегда рады помочь, если речь идет о мошенничестве с выплатами. Необычайно рады.

Джеймсон Мопотсване молчал, и мма Рамотсве внезапно пожалела его. Она не любила адвокатов, но он, как и все, пытался заработать на жизнь. Возможно, она была с ним слишком сурова. Кто знает, вдруг он содержит стариков-родителей?

— Покажите мне медицинскую выписку, — сказала она почти приветливо. — Было бы интересно на нее взглянуть.

Адвокат взял папку со стола и вынул лист бумаги.

— Вот, — сказал он, — производит впечатление подлинной.

Мма Рамотсве, бросив взгляд на выписку, кивнула.

— Так и есть, — сказала она. — Посмотрите-ка на дату, вот здесь. Ее замазали, а сверху напечатали новую. Нашему другу когда-то удалили палец, возможно, даже в результате несчастного случая. Но через некоторое время он просто взял бутылочку замазки, изменил дату и выдумал новый несчастный случай.

Адвокат взял лист бумаги и поднес к свету. Это было излишне: замазанное место и так бросалось в глаза при первом же взгляде.

— Странно, что вы не заметили подделку, — сказала мма Рамотсве. — Она видна невооруженным глазом, без всякой судебной экспертизы.

В этот постыдный для адвоката момент появился Моретси. Войдя в кабинет, он направился к мма Рамотсве и протянул ей руку. Она заметила обрубок пальца. Но пожимать руку не стала.

— Садитесь, — холодно произнес Джеймсон Мопотсване.

Моретси удивленно посмотрел на него, но подчинился.

— Так значит, вы та самая женщина, которая пришла заплатить…

— Она пришла не для того, чтобы платить, — оборвал его адвокат. — Эта женщина приехала из Габороне, чтобы спросить, почему вы не в первый раз требуете компенсацию за потерянный палец?

Мма Рамотсве не сводила глаз с лица Моретси. Даже если бы она не видела поддельной даты в медицинской выписке, удрученный вид выдал бы его с головой. Люди всегда пасуют перед правдой, лишь очень немногие способны ей противостоять.

— Не в первый раз?.. — пролепетал он.

— Да, — подтвердила мма Рамотсве. — Если верить вашим заявлениям, вы потеряли уже три пальца. А я вижу, что два чудесным образом отросли! Удивительно! Быть может, вы открыли новое лекарство для выращивания отрезанных пальцев?

— Три? — переспросил озадаченный адвокат.

Мма Рамотсве посмотрела на Моретси.

— Ну что ж, — сказала она, — сначала вы обратились в компанию «Калахари», потом… Постарайтесь вспомнить. У меня это где-то записано.

Моретси бросил умоляющий взгляд на адвоката, но не встретил в его лице ни малейшего сочувствия.

— В компанию «Стар», — еле слышно проговорил он.

— A-а, — произнесла мма Рамотсве, — благодарю.

Адвокат схватил выписку и помахал ею в воздухе.

— И вы собирались дурачить меня этой… грубой подделкой? И полагали, что это сойдет вам с рук?

Моретси молчал, мма Рамотсве тоже. Поведение адвоката, разумеется, ее не удивило. Это очень скользкие люди, даже если после их фамилии стоит юридическая степень.

— Так или иначе, — продолжал Джеймсон Мопотсване, — на этом ваши фокусы закончились. Вам грозит штраф за мошенничество. К тому же вам придется нанять для своей защиты кого-нибудь другого. Но не меня, мой друг.

Моретси посмотрел на мма Рамотсве. Та спокойно встретила его взгляд.

— Зачем вы это сделали? — спросила она. — Просто скажите мне, почему вы решили, что это сойдет вам с рук?

Моретси вынул из кармана носовой платок и высморкался.

— Я содержу своих родителей, — сказал он, — и сестру. У нее та болезнь, которая сегодня убивает всех подряд. Вы понимаете, о чем я говорю. А у сестры есть дети. Я должен их содержать.

Мма Рамотсве посмотрела ему в глаза. Она всегда доверяла своей способности читать по глазам, врет человек или нет, и поняла, что Моретси говорит правду. «Какой толк отправлять этого человека в тюрьму? — рассудила она. — Это только увеличит страдания других людей, родителей и несчастной сестры». Она знала, о чем он говорил, и понимала, что это означает.

— Хорошо, — сказала она. — Я не буду заявлять в полицию. И мой клиент не будет. Но взамен вы должны мне обещать, что больше никогда не станете лишаться пальцев. Вы поняли, о чем я говорю?

Моретси быстро кивнул.

— Вы добрая христианка, — пробормотал он. — Бог возьмет вас к себе на небеса.

— Надеюсь, — сказала мма Рамотсве. — Но иногда я бываю очень вредной. И если вы еще раз попытаетесь проделать этот трюк со страховыми компаниями, то легко в этом убедитесь.

— Я понимаю, — ответил Моретси. — Понимаю.

— Видите ли, — продолжила мма Рамотсве, бросая взгляд на внимательно слушающего ее адвоката, — в нашей стране есть люди, мужчины, которые считают, что у женщин мягкий характер и ими можно вертеть, как вздумается. Но у меня характер жесткий. Если вам интересно это знать, могу сообщить, что не далее как сегодня по дороге сюда я убила кобру. Огромную кобру.

— Ох, — произнес Джеймсон Мопотсване. — И как же вы это сделали?

— Разрубила пополам, — ответила мма Рамотсве.