А. Съемка шара с земли
Воздушная съемка, тем более в Африке, сопряжена с особыми трудностями. Когда оператор пытается с земли снять свободно парящий шар и особенно его приземление, главная проблема — оказаться достаточно близко к месту события. Насколько трудна эта задача, видно из того, что еще ни один оператор не сумел снять приземление шара, потому что нельзя предугадать, когда и где оно произойдет. Правда, в Голландии я однажды был в четырехстах метрах от приземляющегося шара, однако ничего не снял, ибо (а) я не ожидал, что он будет садиться, (б) у меня кончилась пленка. В итоге я упустил возможность снять неповторимые кадры, тем более уникальные, что при первом ударе о землю один пассажир вывалился из гондолы, а при втором ударе участвовавший в полете оператор разбил свой 35-миллиметровый «Аррифлекс».
Нам с Аленом Рутом приходилось сопровождать аэростат на автомашинах, моторных лодках и самолетах, но ни одно из этих средств сопровождения не оправдало себя.
В Африке мало автомобильных дорог, к тому же машина не могла следовать за «Джамбо», когда он летел через озеро Маньяра, или через крупнейший кратер мира, или через злокозненную гряду Нгонг. Даже сам «Джамбо» не очень-то охотно пересек эти могучие природные препятствия, так можно ли тут говорить о грузовике? Ален сопровождал нас на моторной лодке после вылета с Занзибара, но мы шли вдвое быстрее и очень скоро превратились в крохотную точку, которую даже самый мощный объектив не мог достать. При съемке шара с летательного аппарата тяжелее воздуха создается видимость, что аэростат летит со скоростью самолета. Для фотоснимка это не играет роли, но, когда на телевизионном экране шар мчится со скоростью 120–130 километров в час, это нелепо.
Только с вертолета можно удовлетворительно снять свободно парящий шар. Так был снят «Джамбо» в начале злополучного перелета из Найроби. Но с вертолетом надо быть осторожным. Мне рассказывали, как нисходящий поток воздуха, созданный вертолетом, вынудил одного отставного испанского адмирала сесть и от удара о землю шар лопнул.
Оператор должен стремиться к тому, чтобы снять аэростат, так сказать, в каком-нибудь контексте. Если показывать шар просто на фоне неба, это зрелище быстро наскучит. Лучше, когда в кадре — снят ли он с земли или с вертолета — есть ландшафт, над которым идет шар. Наш инструктор Ян Бусман требовал от каждого кадра романтичности. У него есть снимки шара, отражающегося в зеркальной глади итальянского озера или пролетающего над пирамидами и Нилом. Аэростат чрезвычайно романтический объект, его свободный полет — настоящее волшебство.
Чтобы передать эту романтику и волшебство, оператору нужны объективы, начиная от 24-миллиметрового широкоугольника для 35-миллиметровой камеры (даже больше — ведь шар достигает пятнадцати метров в высоту, и на стартовой площадке оператор рядом с ним выглядит совсем маленьким) или 12,5-миллиметрового (и больше) для 16-миллиметровой камеры до 400-миллиметрового телеобъектива для съемок удаленного шара или крупного плана гондолы и ее пассажиров в полете. И конечно, нужна цветная пленка.
Б. Съемка земли с шара
Эта задача куда сложнее. Во-первых, гондола «Джамбо» размером 90х120 сантиметров вмещала три человека команды, мешки с песком и прочий груз, как-то: телескопы, мегафоны, бананы в гроздьях и лемура. Таким образом, место не позволяло искать наилучшую точку для съемки, некуда было положить камеру во время перезарядки, негде положить остальную аппаратуру (твердая коробка с острыми углами могла поранить людей при посадке), так что объективы мы засовывали в карманы брюк, а свободные камеры вешали на колышках. Наконец, при съемках в гондоле трудно было удалиться от персонажа больше чем на полметра. В гондоле аэростата оператор чувствует себя словно в смирительной рубашке.
Вторая трудность (очевидно, связанная с особенностями полетов над Африкой) была вызвана тем, что высота полета «Джамбо» колебалась от одного метра до двух километров. Чтобы справиться с таким диапазоном высот, оператору нужен богатый набор объективов. Мы ведь задумали использовать уникальную наблюдательную площадку, какой является аэростат, для съемки животных. Оптимальной была бы высота 60–100 метров, но в Африке редко удавалось обеспечить оптимальную высоту, так что мы прибегали к разной оптике — от 12,5-миллиметрового широкоугольника на 16-миллиметровой кинокамере «Аррифлекс» до 400-миллиметрового длиннофокусного объектива на 35-миллиметровой фотокамере — и снимали с разных высот, начиная от минусовой на гряде Нгонг («уникальные кадры: козы — вид снизу», выражаясь словами Алена) и кончая 500-метровой при полете над Серенгети («уникальные кадры: стервятники — вид сверху», выражаясь словами того же Алена). Установить в гондоле треногу мы не могли (слишком громоздко и обременительно, слишком опасно для команды при посадке), но в отличие от самолета аэростат настолько стабилен и летит так медленно, что вполне можно снимать с рук (применяя пистолетную рукоятку или плечевой упор), ставя более длиннофокусные объективы. С высоты 300 метров я снял 150-миллиметровым объективом слона на берегу озера Маньяра. Снимал также 90-миллиметровым объективом стадо буйволов, которое ломилось через салехский лес в Нгоронгоро.
Третья проблема — она постепенно превратилась у нас в навязчивую идею, — как снять из гондолы шара кадры, которые вполне передавали бы, что такое полет над Африкой, что значит парить над краем чудес и смотреть на озера, леса, на крупных животных, словно с волшебного ковра-самолета. Нужны были такие кадры, каких не снимешь, скажем, с вертолета. Разумеется, это прежде всего вопрос навыка и умения выбрать материал, однако технические трудности сделали задачу почти невыполнимой. Например, надо, чтобы вид земли с шара непременно включал какую-то часть самого шара на переднем плане. Так, при съемке простертых внизу коралловых рифов Занзибара «мы» составляли не менее важную часть кадра, чем рифы, иначе не передашь эффект парения. Мы мечтали о камере, управляемой на расстоянии, укрепленной где-то над строповым кольцом и направленной вниз, чтобы на переднем плане была отчетливо видна команда, а на заднем не менее отчетливо рифы. В самом деле, разве плохо было бы получить кадры, как мы пьем шампанское над Занзибарским проливом на фоне широкой панорамы синего моря, желтых рифов и зеленого берега Танганьики. Увы, примостить камеру надлежащим образом не удалось.
Чтобы управлять камерой на расстоянии, необходим электропривод, к тому же наш «Аррифлекс» был слишком тяжел и стоил слишком дорого, чтобы доверить его сомнительному сооружению из веревок и досок, плывущему высоко над Африкой вне пределов нашей досягаемости. Как доставать оттуда камеру для перезарядки? Как проследить за композицией кадра в видоискателе? Что делать при внезапной промежуточной посадке, когда камера сорвется к нам в гондолу? И как быть с непреложным техническим фактом, что искажение перспективы широкоугольником, который придется поставить, превратит слона на земле в тлю? Мы так и не применили дистанционного управления для киносъемки, но в последнем перелете успешно использовали этот способ для фотографирования: поднимали вверх на алюминиевом шесте 35-миллиметровую камеру (объектив 24-миллиметровый «Иско Вестрогон») и особым приспособлением спускали затвор. Но и этот шест был опасен для людей в полете. Видимо, единственный выход — снимать гондолу и землю телевиком с другого, сопровождающего шара. А это почти невозможно.
И четвертая проблема, присущая не только съемке с шара, но и всякой съемке, когда оператор не выступает в роли постороннего скрытого глаза, а является членом отряда. В этом случае, когда происходит что-нибудь драматическое или опасное, оператор обычно бросает камеру и помогает товарищам; в итоге самые волнующие эпизоды оказываются незаснятыми. Так было с нами. Когда лопнули стропы в Занзибаре, когда шар едва не разорвала в клочья внезапная буря в Маньяре, когда в полете над огромным стадом буйволов запутался гайдроп, когда мы раз за разом ударялись о землю на гряде Нгонг, нам было не до съемок, мы дружно тянули стропы или молились богу. Выход прост. Берите с собой такого оператора, который будет нажимать спуск, даже если кругом будут ломаться руки-ноги. Идеального, аморального, бесстрастного оператора с одной-единственной функцией. Но экспедиция с таким участником вряд ли доставит радость остальным ее членам. Такой человек готов ради хорошего кадра удушить собственную бабушку.
Головоломное предприятие, известное под названием посадки, этот неоспоримо драматический элемент всякого полета на воздушном шаре, нам удалось заснять несколько раз (в Маньяре полностью, в остальных случаях частично). Здесь все решают нервы и трезвый ум оператора. От него требуется, чтобы он был готов, стоя в этакой бельевой корзине и держась только за свою камеру, упасть на землю со скоростью около тридцати километров в час. Это испытание не для новичков. Когда мы потом просматривали отснятый материал, было очень увлекательно наблюдать, в какую секунду, к счастью для оператора, его нервы сдавали: вдруг в кадре появлялась часть стремительно надвигающегося сухого дерева или густые заросли, поглощающие гондолу, и все это сменяла пустота. В перелете из Найроби мы не снимали посадку, так как за неимением балласта сбросили пленку. Подводя итог, выражу свое мнение, что съемки из гондолы воздушного шара — дело нелегкое, зато очень интересное.
В. Съемка животных
Мы очень много снимали животных на земле. Тут нужна особая техника, предполагающая знание повадок животных, быструю реакцию и толику удачи. Большинство зверей не боится человека, сидящего в автомашине (она перебивает его запах), поэтому можно очень близко подъехать к львам, носорогам и другим крупным животным. Мы установили «Аррифлекс» на головке «Миллер», которая почти постоянно была укреплена на дверце лендровера со снятым стеклом. Это обеспечивало высокую подвижность камеры, она всегда была наготове и находилась на наиболее выгодной для съемки животных высоте. Не годится снимать с треноги, установленной в кузове лендровера или, что еще хуже, на его крыше.
Нам удалось получить немало интересных кадров крупных животных, но много возможностей мы упустили. В кратере Нгоронгоро Антони Смит озадачил льва, едва не наступив на него, но я ничего не успел снять, потому что находился за спиной Антони и никак не ожидал такой сцены. Не пришлось мне снять и львицу, которая шла следом за мной вокруг палатки в Серенгети, — в камере был не тот объектив! Где бы ни находился оператор в гондоле воздушного шара или в двух метрах от хищного зверя, нельзя, чтобы объект съемки влиял на него.