Брэнд сознавал, что не должен был это говорить, но все же, как ни странно, почувствовал облегчение – он столько лет молчал... и вот, наконец, высказался. В любом случае ему хотелось убедить Шарлотту в том, что она на его счет заблуждается. Очень заблуждается.

Он ожидал, что на ее лице появится выражение отвращения, это презрительное «так я и знала», столь для нее характерное.

Но она, явно озадаченная, пробормотала:

– Брэнд, я не понимаю... Ведь они умерли от холеры. И это, конечно же, не твоя вина.

– Это была моя вина, черт побери! Такая же, как если бы я застрелил их из пистолета.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что отравил их?

Ему следовало бы солгать. Правда и без того была ужасной. В любом случае Джорджа и Питера уже не вернешь.

– Они заразились этой болезнью из-за меня. Потому что, беспробудно пьянствуя целый месяц, я скрывался от всех в меблированных комнатах Чипсайда. Джордж приехал туда за мной, чтобы отвезти домой. Тогда он и заразился холерой.

Брэнд судорожно сглотнул; ему вдруг показалось, что он вот-вот задохнется. Сделав глубокий вдох, он подошел к окну и уставился в темноту. Те недели до сих пор виделись ему как в тумане. Желая впасть в забытье, он пил беспробудно. Чего он только не делал, чтобы забыть Грейс, чтобы заглушить злость и боль от того, что она вышла замуж за его лучшего друга. Грейс отдалась ему накануне свадьбы. Всю ночь шептала она нежные слова любви, а утром пошла с Майклом к алтарю.

Будь она проклята. Будь проклят он сам, он оказался слишком слаб.

Брэнд почувствовал за спиной присутствие Шарлотты. И почти тотчас же услышал шуршание ее юбок и уловил аромат цветочного мыла.

– Почему ты пил? – спросила она.

– Какая разница?! – взорвался Брэнд. – Факт остается фактом. Джордж не заболел бы, если бы не приехал за мной.

– Тогда почему же ты сам не заразился?

– Я? – Брэнд усмехнулся. – Я был насквозь проспиртован, так что меня никакая зараза не брала.

– А Питер? Ведь его там не было...

– В том-то все и дело. Я тогда выгнал Джорджа, но он явился на следующий день и привез с собой сына. Он надеялся, что Питер сможет убедить меня вернуться домой.

Эти воспоминания до сих пор терзали его душу. Пьяный до безобразия, он лежал на кровати и пытался сфокусировать взгляд на племяннике, стоявшем в дверях. Маленький белокурый мальчик со страхом и удивлением смотрел на незнакомца, в которого превратился его дядя. Брэнд до сих пор не мог без содрогания вспоминать об этом.

– Джордж не имел права так поступать, – проговорила Шарлотта с негодованием. – Какие бы ни были причины, он не должен был тащить туда маленького ребенка.

Брэнд тоже так считал, но все же не мог отделаться от чувства вины. Тяжко вздохнув, он продолжал:

– Как бы то ни было, Джордж своего добился. Я вернулся домой, а на следующий день они оба слегли. Через два дня я уже готовился к похоронам и...

Брэнд внезапно умолк, хотя самого главного еще не сказал. Да, конечно же, он был в отчаянии в тот момент, когда услышал приговор доктора. Но увы, кроме боли, он испытывал безудержную радость – ведь теперь он, Брэнд, становился графом, и, следовательно, Грейс должна была ради него покинуть мужа. В этом и заключалась его тайна, низкая и омерзительная. Все те дни его не оставляла мысль, что отныне он не младший сын, а человек, который может ею обладать. Каким же глупцом он оказался.

Шарлотта молчала. В темном оконном стекле он видел ее отражение, хотя не мог различить выражение лица. Она ничего не знала ни о Грейс, ни о том, как он домогался жены лучшего друга. Но рассказывать об этом Брэнд не собирался, он и так рассказал слишком много.

Он ждал ее осуждения. Не просто ждал, а жаждал его. Он хотел, чтобы она увидела его таким, каким он был на самом деле, хотел, чтобы они снова ступили на знакомую тропу взаимной неприязни.

Сделав шаг в сторону, Шарлотта обошла его и посмотрела ему в лицо. Ее зеленые глаза излучали какой-то странный свет, и казалось, что она смотрит прямо ему в душу.

– Это все из-за Грейс, правда? – произнесла она. – Из-за нее ты напивался до бесчувствия? Вероятно, все это произошло сразу после женитьбы Майкла.

Ее слова пронзили его, как свинцовые пули. Неужели она знает?.. Нет, вряд ли ей известны какие-либо подробности. Скорее всего она просто предположила...

Он пристально посмотрел ей в глаза:

– Не понимаю, о чем ты толкуешь, Шер.

Она положила руку ему на плечо:

– Брэнд, не нужно мне лгать. Я знаю о твоей связи с Грейс. И знаю об Эми.

Он стоял как громом пораженный. Узнать, что твоя сокровеннейшая тайна на самом деле не является ни для кого тайной, – это было выше его сил. От подобной несправедливости Брэнд чуть не взвыл. Он чувствовал себя как на Голгофе – беспомощный и уязвимый, с обнаженной перед Шарлоттой душой. О Господи, Шарлотта знает. Она знает о его непростительной ошибке, о том, как низко он пал из-за женщины. И она знает об Эми.

Но какое она имеет право смотреть на него с состраданием? Какое имеет право лезть ему в душу? Как будто она способна понять его мучения...

Он сбросил ее руку.

– Будь ты проклята, – проговорил он с дрожью в голосе. – У тебя нет права вмешиваться в мою личную жизнь.

– Возможно. Но я не могла не сделать соответствующие выводы, когда увидела ту миниатюру...

– У меня в столе? Именно туда тебе не следовало совать свой нос.

Слава Богу, у нее хватило ума – или такта – изобразить смущение.

– Прости, но у меня не было иного способа навести справки о членах Лиги. Из тебя и слова не вытянешь. Мне пришлось самой до всего докапываться.

Брэнд вздохнул и провел ладонью по волосам.

– Что ж, можешь продолжать в том же духе. Я не собираюсь говорить о Грейс ни с тобой, ни с кем-либо другим.

На самом же деле ему хотелось открыться ей – хотелось открыть душу и излить свою боль.

– Тогда я сама обо всем расскажу, – сказала Шарлотта. – Я видела выражение твоего лица, когда ты обнимал Эми. И тогда я поняла, как много она для тебя значит. Да, Брэнд, я догадалась, что она – твоя дочь. Как это, должно быть, ужасно – сознавать, что ты не можешь заявить об этом.

Мало того что она выпустила в него пулю, ей еще понадобилось вскрывать рану, чтобы извлечь свинец.

– Не лезь не в свое дело.

– Но я должна спросить тебя о Грейс. Я только хочу тебе помочь...

– Отстань, Шер, – перебил Брэнд. – Не желаю говорить о ней.

Шарлотта поджала губы.

– Я допытываюсь не просто так. У меня есть... личный интерес. Все эти годы ты осуждал меня за предательство, а сам предал Майкла.

– Потому что я ко всему прочему еще и редкостный лицемер. Только не обольщайся, что получила на руки козырь.

Обуреваемый самыми противоречивыми чувствами, он отошел от нее. Немного помедлив, она последовала за ним.

– Мне не нужны козыри. Я не собираюсь с тобой бороться, только хочу быть с тобой на равных.

– На этом и покончим, Шер.

Она внезапно рассмеялась и покачала головой:

– Как это по-мужски. Будешь умирать, но не обратишься за помощью.

– Верно. Я не бездомный пес и не нуждаюсь в спасении. Я и сам способен о себе позаботиться.

– Мне бы не пришло в голову тебя спасать. Ты должен сделать это сам. – Глядя на него с нежностью, Шарлотта приблизилась еще на шаг. – В любом случае ты не должен винить себя в смерти брата и племянника. Ты ни в чем не виноват. Ты этого не хотел. Ты их не убивал.

Она говорила с такой убежденностью, что он почти ей поверил. Неужели она действительно права? Неужели все эти годы он напрасно себя терзал? Как же ему хотелось ей поверить! Однако его так просто не переубедить.

Он схватил ее за плечи и проговорил:

– Как ты не понимаешь? Я презирал Джорджа. Он всегда был такой... безупречный, безукоризненный, совершенный. Капитан, ведущий корабль к цели. Человек, к которому не придерешься. Да-да, он был именно таким.

– В то время как тебя выгнали из школы за то, что тайком водил к себе в спальню девочек. Да, я слышала, как много лет назад Розочки обсуждали это событие. Однако это не значит, что ты желал смерти брата.

– Да, разумеется. Но все-таки временами я его ненавидел.

– Потому что хотел услышать от родителей и бабушки похвалу и в свой адрес. Поскольку же ничего не получалось, ты решил, что должен как-то иначе привлечь к себе внимание. И в конце концов бросил вызов всему миру. Мне это знакомо, потому что мои братья всегда дрались, когда хотели, чтобы их заметили.

Брэнд решительно покачал головой:

– Уверяю тебя, ты ошибаешься. Просто мне нравится шокировать окружающих своим поведением. Такой уж у меня характер.

– Не стану спорить. По правде говоря, в своем вызывающем поведении ты достиг вершин мастерства.

Ее губы дрогнули в насмешливой улыбке. В этот миг в нем что-то перевернулось, и он осознал, что они одни в темной спальне, освещенной лишь мерцающим пламенем свечей. Лучшую сцену для обольщения трудно было представить. Зачем тратить время попусту на ссоры? Проще ее обольстить, и она обо всем забудет.

Брэнд привлек Шарлотту к себе и уткнулся носом в ее лоб. Потом прикоснулся губами к щеке.

– Распутство требует надлежащей практики, Шер.

Она затаила дыхание и закрыла глаза. Потом вдруг сказала:

– Перестань, мы так не сможем разговаривать.

– Вот и хорошо, верно?

Он прикоснулся губами к ее губам. У них был необыкновенный вкус, богатый и загадочный, как у хорошего вина. Он ощутил лихорадку желания, затмевавшего реальность. Он хотел ее раздеть, увлечь в постель, хотел овладеть ею – возможно, таким образом ему удалось бы забыть о боли прошлого и предаться радостям настоящего.

Однако он не торопился. Не торопился, хотя и чувствовал, что она сдалась без сопротивления. Ему было приятно ощущать, как ее самоуверенность и раздражительность плавятся, превращаясь в мягкую податливость. Ее моментальная реакция уже сама по себе являлась наслаждением. Шарлотта не могла ему противостоять, и это служило утешением.

– Давай нарушим нормы морали, – пробормотал он, чуть отстранившись. – Я подарю тебе наслаждение, о котором ты и не мечтала.

Он принялся поглаживать ее груди сквозь тонкую ткань платья. Шарлотта тихонько вздохнула и положила руку поверх его ладони. Она вовсе не пыталась остановить его, но все же сказала:

– Брэнд, мы не можем. Мы не должны...

Она была права. Это походило на безумие. Но трепетная вибрация ее голоса только подхлестнула его желание.

– Нет, можем, – прошептал он, покрывая поцелуями ее шею. – И должны.

– Брэнд, пожалуйста. Кто-нибудь может зайти сюда.

– Я могу об этом позаботиться. – Он подошел к двери и повернул в замке ключ. Лязг металла словно вернул его к реальности, пробудил в нем голос разума.

Внутренний голос напомнил: «Шарлотта – не шлюха, услугами которой можно воспользоваться по первой прихоти. Она девственница, к тому же благородная дама».

На что он рассчитывал, задумывая ее совратить? Чуть дальше по коридору находились Розочки.

Проклятие! Положение безвыходное.

Он повернулся – и глазам своим не поверил. Шарлотта стояла у кровати и пыталась расстегнуть пуговицы на спине платья. Увидев, что он смотрит на нее, она бросила на него пылающий взгляд, исполненный мольбы.

– Пожалуйста, помоги мне, – проговорила она. – Я не могу достать остальные пуговицы.

Господи всемогущий! Он только что получил четыре туза! Тут платье немного сползло с ее плеча, и его взору открылась полная грудь, обтянутая кружевным корсетом.

В следующее мгновение он уже стоял у нее за спиной и расстегивал маленькие перламутровые пуговки.

– Я не понимаю... – пробормотал Брэнд. – Действительно... ничего не понимаю. Ведь ты же... только что ты мне отказывала.

Она бросила на него через плечо загадочный взгляд:

– Я решила, что не могу дальше жить, не зная.

Что за взгляд! Так смотрят женщины, сулящие плотскую усладу.

– И только-то? Ты решила принести мне в жертву свою девственность?

На губах Шарлотты промелькнула улыбка.

– Видишь ли, я давно об этом думала. Мне уже двадцать девять лет, и я не хочу умереть добродетельной старой девой.

Выходит, она смотрит на него как на подвернувшийся удобный случай. Но почему его это раздражает? Он всегда проповедовал именно эту философию – получать удовольствие и не задавать лишних вопросов.

Брэнд сомкнул руки вокруг ее тонкой талии. – Черт побери, Шер. Ты должна сказать «нет».

Она тихонько рассмеялась:

– Нет, нет и нет. Пожалуйста, не насилуй меня, коварный обольститель.

Он тоже рассмеялся:

– Шер, ты не должна дразнить мужчину.

Тут она наконец-то повернулась к нему лицом и, глядя ему в глаза, прошептала:

– Я ничего не могу с собой поделать, Брэнд. Я так давно о тебе мечтаю. Я вся истомилась.

В этот момент он утратил всякое представление о действительности, и от желания уберечь их обоих от этого безумства ничего не осталось. Возможно, это было неизбежно и предопределено свыше – с того самого момента, когда она, рано созревшая тринадцатилетняя девочка, уселась ему на колени и посмотрела на него влюбленными глазами. Что ж, в таком случае у него не было выбора, оставалось лишь подчиниться неизбежному...

Он снова ее поцеловал, – но на этот раз так, чтобы она почувствовала всю силу его страсти. И Шарлотта, привстав на цыпочки и прижавшись к нему всем телом, ответила на поцелуй. Его руки взлетели к ее волосам и, нащупав заколки, выпустили на свободу тяжелую шелковистую массу, волной скатившуюся по плечам до самой талии. И почти тотчас же платье соскользнуло вниз и упало на пол, к ее ногам. Он взялся за шнурки корсета и потянул. Но – проклятие! – его руки дрожали, и ему никак не удавалось справиться со столь простым делом, никогда не представлявшим трудности для такого искусного соблазнителя, каким он считался.

Когда же он наконец избавил Шарлотту от корсета, то замер в восхищении. Его старания были не напрасны. Только тонкое полотно сорочки прикрывало ее наготу. Сквозь полупрозрачную ткань просвечивали обольстительные формы с набухшими от желания сосками.

От желания, которое пробудил в ней он. Желания к нему. И только к нему.

Когда он отступил на шаг, чтобы полюбоваться ею, она сделала какое-то судорожное движение – словно хотела спрятать руку за спину. Потом в смущении пробормотала:

– Мы не могли бы... забраться под одеяло?

Он тоже этого хотел. Забраться под одеяло, в кресло, лечь на пол, в любое другое место – куда она скажет. Он будет послушным, будет делать все, что она пожелает.

Но вместо этого он подвел Шарлотту к большому, во весь рост, зеркалу и прижал к себе спиной. Как же это мучительно – прижимать ее к себе, усмиряя порывы необузданной страсти. Было мучительно видеть под тонкой тканью сорочки интригующие тени и контуры, отраженные в зеркале.

В мерцании свечей была заметна паутина шрамов, покрывавших ее правую руку почти до самого плеча, – там кожа была гладкой и матовой. Но он почти не замечал ее руку, его взгляд был прикован к ее роскошным формам.

Шарлотта взглянула на себя и тут же отвернулась, прикусив нижнюю губу. Судя по всему, она испытывала смущение, хотя он ожидал от нее совсем другого.

Мысленно улыбнувшись, он повернул ее лицо к зеркалу и осторожно, едва касаясь, провел большим пальцем по ее влажным губам.

– Посмотри на себя, – прошептал он ей в ухо. – Ты чертовски красивая.

– Вовсе нет, – пробормотала она в растерянности.

Он хотел съязвить, но вовремя прикусил язык. Вопрос был слишком для нее важный, чтобы относиться к нему легкомысленно. Хотя Шарлотта взирала на мир с гордым достоинством, она слишком тяжело переживала свое «несовершенство», словно не подозревала, что в мире существуют гораздо более страшные физические изъяны. Он нежно провел пальцами по ее обезображенной руке, потом поднес к губам покрытую шрамами кисть и поцеловал сначала ладонь, затем, поочередно, каждый пальчик.

– Ты очень красивая, Шер. Вся красивая, с головы до ног.

Она подняла грустные глаза на его отражение в зеркале и, встретившись с ним взглядом, сказала:

– Тебе не нужно меня очаровывать, Брэнд.

– Я не кривлю душой. Ты не похожа на остальных женщин, которые только и делают, что любуются собой в зеркале. Их ничего не волнует, кроме нарядов, шляпок и драгоценностей. Они убеждены, что могут добиться чего угодно благодаря своей внешности. – Брэнд увидел в ее глазах вопрос, на который не хотел отвечать, но все же ответил: – Да, верно. Грейс тоже была из их числа.

– Но ты все еще ее любишь? – спросила Шарлотта, по-прежнему не спуская с него глаз.

– Господи, конечно, нет. Почему ты решила... – Он внезапно умолк. Немного помолчав, вновь заговорил: – Запомни одно правило. В спальне никаких разговоров на посторонние темы. Здесь есть только ты и я. Поняла?

Робкая улыбка озарила ее точеные черты.

– Да, милорд, – произнесла она с непривычным смирением.

Ее глаза светились нежностью, от которой у него теснило грудь и болело в паху. Она была небесным даром для мужчины. Небесным даром для него, только для него.

Его сердце колотилось в груди с такой силой, что она, должно быть, ощущала это биение. Он провел ладонями по ее груди и прижался губами к благоуханному месту за ушком. Ему хотелось слиться с ней воедино, но он сдерживал себя.

Да, он не должен был торопиться. Ему следовало набраться терпения. Она была девственница, и он хотел подарить ей ночь, о которой она никогда не забудет.

Брэнд повернул Шарлотту лицом к себе и поцеловал в губы. Его поцелуй был долгим и страстным; когда же он наконец отстранился, то сразу почувствовал: она готова к близости.

Он тотчас же подвел ее к постели и принялся раздеваться – сорвал с себя галстук, сюртук и рубашку. Затем снял с Шарлотты сорочку. Оставшись в брюках – чтобы продлить томление, – он набросился на ее великолепную наготу и впился губами в полную роскошную грудь, терзая и дразня ее своими искусными ласками, в то время как его рука устремилась вниз, туда, где истекала соком горячая плоть. Боже, она для него готова. Нежная, совершенная, неизведанная другими мужчинами.

«Только не торопись, – говорил он себе, – только не торопись».

Он снова принялся целовать ее и ласкать, но тут вдруг почувствовал, что ее пальцы проникли к нему в брюки, и самообладание, которым он всегда так гордился, тотчас же покинуло его.

– Пожалуйста, Брэнд, пожалуйста... – пробормотала она, сгорая в огне желания.

Она умоляла его действовать быстрее, и он бы мог торжествовать победу, но Брэнд не чувствовал себя победителем – поглощенный своими ощущениями, он даже не подумал об этом.

Вняв ее мольбам, он начал действовать решительнее; встретив легкое сопротивление, он преодолел его – и Шарлотта, тихонько ахнув, затаила дыхание. Брэнд замер на несколько мгновений, он боялся сделать ей больно. «Господи, наконец-то, – промелькнуло у него, – наконец-то она моя». И тут он вдруг понял, что всегда об этом мечтал – всегда мечтал о Шарлотте, только о ней.

Медленно и осторожно он погрузился в нее еще глубже и услышал, как она шептала его имя. Затем Брэнд почувствовал, как она, поводя бедрами, пыталась подстроиться под его движения – и уже в следующее мгновение он забыл обо всем на свете; теперь он знал лишь одно: он с Шарлоттой, она принадлежит ему.

Шарлотта. В глубине его сознания возникла мысль, что он собирался доставить ей удовольствие и сделать эту ночь незабываемой. Но Шарлотта уже забилась под ним в конвульсиях, и из горла ее вырвались нечленораздельные крики. Несколько мгновений спустя он тоже вскрикнул, и они затихли почти одновременно.

А потом они долго лежали без движения, Брэнд чувствовал, что не смог бы пошевелиться, даже если бы от этого зависела его жизнь... Хотя, вероятно, он сдвинулся бы с места, если бы от этого зависела ее жизнь.

Внезапно она пошевельнулась и, открыв глаза, тихонько рассмеялась. Потом прошептала:

– О... благословенные небеса. Знаешь, Брэнд, я даже не представляла...

По правде говоря, он тоже. Никогда прежде он не терял над собой контроль до такой степени, никогда не забывал принимать меры предосторожности против нежелательного зачатия (кроме того единственного раза, с Грейс). Но сейчас он почему-то не думал о последствиях, сейчас ему хотелось выбежать из дома и громко закричать – хотелось объявить всему миру о том, что Шарлотта принадлежит ему, Брэнду Виллерзу.

– Ты даже не снял брюки, – промурлыкала она, поглаживая его по ягодицам. – Ты так... привык?

– Конечно, нет. – Брэнд невольно рассмеялся. – Тем более в сапогах, – пробормотал он, внезапно смутившись.

Его немного тревожила мысль о том, что все у них получилось... как-то слишком уж быстро. Он собирался подарить Шарлотте незабываемые впечатления, но в какой-то момент совершенно об этом забыл.

Однако все вышло не так уж плохо. Эту их встречу он мог считать одной из самых удачных в своей жизни, и Шарлотта, судя по всему, не была разочарована его стремительными действиями. Хотя, конечно же, он мог бы сделать все гораздо лучше. И непременно сделает. Вот только...

Брэнд приподнялся и сел. Немного помедлив, стащил сапоги, потом брюки.

Шарлотта тоже села и с улыбкой проговорила:

– Я должна признаться, что высокий джентльмен внизу... производит сильное впечатление.

– Пока что он немного устал. Но если будешь им восхищаться, то он снова воодушевится.

Протянув руку, Шарлотта осторожно прикоснулась к мужской плоти, и Брэнд тотчас же вздрогнул и судорожно втянул в себя воздух. Шарлотта отдернула руку и подняла на него вопросительный взгляд:

– Я сделала что-то не так?

Брэнд усмехнулся:

– Поверь мне, дорогая, он это обожает. Пожалуй, даже слишком.

Брэнд снова улегся и, забравшись под одеяло, привлек Шарлотту к себе. Он решил, что на сей раз сделает все возможное, проявит себя с самой лучшей стороны. А потом они расстанутся.

Может быть, расстанутся.

Взяв в ладони ее лицо, он легонько прикоснулся губами к ее губам. К своему удивлению, он обнаружил, что нежные поцелуи не менее приятны, чем страстные и необузданные.

Лежа в темноте, озаряемой пламенем свечи, они осыпали друг друга поцелуями и ласкали друг друга. Стук дождевых капель в окно и тихое потрескивание огня в камине придавали этой ночи особое очарование. Возможно, прелесть ночи заключалась еще и в том, что Брэнд находился в постели с женщиной, о которой всегда мечтал.

Потом они снова наслаждались друг другом; теперь уже все происходило гораздо медленнее, чем в первый раз, но наслаждение от этого лишь усиливалось. По сравнению с этим блаженством все остальное казалось бессмысленным. Шарлотта была удивительной женщиной, ни одна из его прежних любовниц не могла с ней сравниться. О Господи, если бы он только знал, что она... такая, он пошел бы на сближение с ней гораздо раньше.

Впрочем, нет. Стать его любовницей она не могла. В их распоряжении была только эта ночь. Даже не ночь, в лучшем случае еще несколько часов.

Брэнд несколько раз вспоминал о том, что должен уйти, но тут же говорил себе: «Вот полежу с ней еще немного, а потом уйду».

– Брэнд, уже светает. Тебе пора уходить.

Он вздрогнул – и проснулся. С трудом разлепив веки, осмотрелся. Все еще одурманенный сном, Брэнд не сразу сообразил, где находится. Он редко оставался в постели любовниц на всю ночь. Над ним склонилась Шарлотта, она толкнула его в плечо. И Брэнд тотчас же все вспомнил. Да, конечно, он заснул в ее постели...

Теперь на ней снова была сорочка, и в призрачном сером свете, сочившемся в окна, он видел округлости ее груди. Почувствовав возбуждение, он протянул к ней руку, но Шарлотта его оттолкнула:

– Вставай. Побыстрее.

– Но неужели нельзя еще немного...

Она отрицательно покачала головой:

– Брэнд, это слишком рискованно. Тебя не должны застать. Скоро здесь появится горничная.

Он улыбнулся и пробормотал:

– Всего лишь пять минут.

Приподнявшись, Брэнд обнял Шарлотту за талию и усадил к себе на колени. Затем приподнял подол ее сорочки, чтобы она могла сесть на него верхом.

К счастью, ее сопротивление длилось недолго. Улыбнувшись, она склонилась над ним и, прижавшись губами к его щеке, прошептала:

– Но мы действительно не должны это делать.

Брэнд тоже улыбнулся:

– Возможно. – Он запустил руки ей под сорочку и принялся ласкать ее груди. – Но мы здесь одни, и нам это нравится.

– Ох, Брэнд, ты ненасытен.

– Ты тоже, Шер.

А потом им обоим стало не до разговоров. В какой-то момент Шарлотта вдруг застонала и шевельнула бедрами, позволяя ему проникнуть в ее влажное тепло. Слившись воедино, они вновь вознеслись к вершинам блаженства. Вскрикнув, Шарлотта крепко прижалась к Брэнду и затихла. Он тут же обнял ее и уткнулся лицом в ее благоухающие волосы.

«О Господи, – думал он, – Шарлотта – удивительная женщина». Брэнд вдруг понял, что одной ночи ему будет мало. Вероятно, ему не хватит и дюжины ночей. Наверное, ему следует сделать ее своей любовницей. Купить дом, где они смогут встречаться и где их никто не обнаружит. Но им придется дорого заплатить за это, если, не дай Бог, их разоблачат. И все же они могли бы хотя бы время от времени встречаться тайком. У них все получится, если они будут соблюдать осторожность.

Увы, именно осторожности им сейчас явно не хватало.

Шарлотта высвободилась из его объятий и, поднявшись с постели, медленно прошлась по комнате. Потом повернулась к нему и с грустной улыбкой проговорила:

– Тебе действительно пора идти.

– Да, пора, – согласился Брэнд с явной неохотой.

Он встал и собрал свою одежду, разбросанную по комнате. Одеваясь, Брэнд украдкой наблюдал за Шарлоттой, она подбирала шпильки, и все ее движения были необыкновенно грациозны. При этом она совершенно его не замечала – словно забыла о его присутствии.

Или пыталась забыть.

Брэнд надел рубашку и заправил ее в брюки. Затем подошел к Шарлотте, закалывавшей перед зеркалом волосы. Обхватив ее за талию, он прикоснулся губами к ее плечу.

Она тотчас же высвободилась из его объятий:

– Ты не забыл, что уходишь?

Брэнд хмыкнул:

– Хорошо, дорогая. Я только хотел поцеловать тебя на прощание до следующей встречи. – Сделав паузу, он дрогнувшим голосом добавил: – Должен признаться, что мне не терпится заняться делами и все подготовить.

– Подготовить? Что именно? – Она взглянула на него с удивлением.

Он улыбнулся и провел ладонью по ее шее.

– Неужели не понимаешь? Я найду место, где мы сможем встречаться. По вполне очевидным причинам нам придется продолжать нашу связь в другом месте.

Она вздрогнула. Затем медленно к нему повернулась:

– Нам нечего продолжать, Брэнд. Все закончилось. Это была единственная наша ночь. Я так хочу.

Он ей не поверил. Не имея опыта, она не могла знать, что разбуженные ими страсти будет трудно усмирить.

– Шер, дорогая, – он ласково погладил ее по щеке, – для тебя все это внове, поэтому прошу: не принимай поспешных решений. Тебя влечет ко мне ничуть не меньше, чем меня к тебе. Если тебе нужно время подумать...

– Мне не нужно ни о чем думать. – Шарлотта нахмурилась и отошла от него. – Я счастлива, что у нас с тобой была эта ночь. Но она уже в прошлом.

– В прошлом? Нет, ты ошибаешься. – Он сделал паузу, собираясь с мыслями. Шарлотта избегала его взгляда, хотя никогда этого не делала, если была искренней. – Если тебя волнуют Розочки, то не думай на эту тему. Им ничего не нужно знать. К тому же их не касается ни то, что мы делали, ни то, что собираемся делать.

– Они наши бабушки, и они обо всем узнают, если мы продолжим связь. Я не хочу этого. И не могу пойти на это. Все.

Ее твердость поразила Брэнда. Было очевидно, что Шарлотта не лукавила. Она действительно решила покончить с этим – сейчас и бесповоротно. Он смотрел на нее, не веря собственным глазам. Она казалась совершенно спокойной, в то время как его обуревали чувства, над которыми он был не властен.

В первую очередь – злость. Ведь прежде именно он, Брэнд, являлся инициатором разрыва – так всегда бывало.

Да, он уязвлен, потому что она с такой легкостью от него отказывалась. Неужели она ничего к нему не испытывает? Неужели в самом деле думает, что сможет забыть эту чудесную ночь?

Чтобы не поддаться соблазну к ней прикоснуться, Брэнд скрестил на груди руки и постарался сосредоточиться.

И он вдруг понял, что с ней происходило. Пристально взглянув на нее, Брэнд проговорил:

– Уверяю тебя, сейчас все повторяется. Помнишь ту ночь в экипаже, когда я тебя поцеловал? Ты желала меня, но была... как айсберг. Вот и сейчас происходит то же самое.

Шарлотта энергично покачала головой:

– Брэнд, я не могу принимать серьезные решения, основываясь лишь на низменных желаниях. Что, если я забеременею? Неужели ты хочешь произвести на свет еще одну Эми?

«Возможно, мы уже в этом преуспели», – промелькнуло у Брэнда. Немного помедлив, он пробормотал:

– Беременности можно избежать. Есть способы... К сожалению, я так увлекся, что забыл об этом, но впредь буду осмотрительнее.

– Нет, – отрезала она. – У нас нет общего будущего. Я больше не собираюсь подвергать себя риску. Мы оба знаем, что ты не можешь на мне жениться.

Брэнд не стал это оспаривать. Он действительно не хотел вести жизнь женатого человека. Не собирался превращаться в комнатную собачку. Узы брака предназначались для других мужчин. Предсказуемых... и достойных уважения.

Таких, каким был его брат.

И Шарлотта, конечно же, это знала. Тогда почему же она избегала его взгляда?

– Обещай мне, что по крайней мере скажешь, если... – «Если узнаешь, что забеременела от меня», – добавил он мысленно.

Она кивнула и принялась собирать с ковра свою одежду. Потом вдруг взмахнула рукой, словно давала ему понять, что разговор окончен. Или ему просто показалось?

Молча пожав плечами, Брэнд направился к двери.