Неделю спустя Майкл стоял, навалившись плечом на дверь коттеджа. С циничным видом он наблюдал, как Вивьен на коленях стояла у низенькой кровати, где лежал пожилой мужчина.

Вивьен, казалось, не волновали ни холодный каменный пол, ни вероятность запятнать свою прекрасную одежду для верховой езды. Она взяла щепотку порошка окопника из кожаной сумочки на поясе и подала пострадавшему.

— Вот так, — сказала она, поглаживая морщинистую руку Оуэна Херрингтона, — принимайте по одной щепотке порошка каждое утро и вечер, и совсем скоро вы почувствуете себя достаточно хорошо, чтобы танцевать джигу на празднике урожая.

— Обещаете, что будете моей партнершей? — спросил пожилой мужчина, подмигнув слезящимися глазами, его лицо осветила беззубая улыбка.

— Неплохая сделка, и я уж постараюсь сделать все, что смогу. Я найду для вас самую милую девушку графства.

— Попридержи язык, Оуэн Херрингтон. — Его сутулая жена встала из-за прялки и погрозила ему кривым пальцем. — Его светлость может подумать, что ты флиртуешь с леди.

Майкл скорчил гримасу. Эта простая парочка из народа, конечно, не могла разглядеть притворства Вивьен. Но он мог.

Она спланировала свои действия так, дабы показать ему свое благородство, чтобы он восхвалял ее перед Розочками. Да скорее в аду станет холодно, чем это произойдет!

К его великому удовольствию, этим утром он убедился окончательно, что цыганка крадет у него вещи. Ему осталось лишь достать неоспоримое доказательство, когда они вернутся в Дауэр-Хаус.

Пряча свое нетерпение, Майкл с ласковым выражением лица подошел к Вивьен и подал ей руку;

— Мисс Торн может флиртовать, сколько ей будет угодно, — сказал он. — Она свободна выбирать партнера на свой вкус.

По огню, вспыхнувшему в ее карих глазах, Майкл легко мог определить, что она прекрасно поняла его намерение затащить ее в постель. Когда он помогал ей подняться, Вивьен чуть язвительно ему улыбнулась.

— Ты, конечно, прав, — пробормотала она, — ни один мужчина не заставит меня делать то, чего я не хочу.

Ее смелый взгляд взбудоражил Майкла. С хитростью и ловкостью опытной искусительницы она играючи дразнила его и в то же время держала на расстоянии руки, искусно избегая всех его попыток застать ее где-нибудь одну. Она даже умудрялась избегать очевидных попыток Розочек оставить их наедине.

Розочки хотели, чтобы она вышла замуж за джентльмена.

Именно поэтому они и затеяли недельный прием. Ноу Майкла зародилось подозрение, что именно его они выбрали в качестве подходящей кандидатуры. Как же мало они знали! У него были совершенно другие планы относительно Вивьен.

Пока Вивьен шла через комнату с каменными стенами и тростниковой крышей, он обратился к Оуэну Херрингтону.

— Когда ты заболел? — спросил он.

— Месяц назад, милорд. — Херрингтон уважительно покачал седой головой. В отличие от непринужденного общения с Вивьен сейчас он опустил глаза. — Леди дала мне лекарство, и скоро я выйду на работу.

— Тебе не нужно работать в поле. Ты вполне заслужил отдых.

— Но я еще в силах, милорд, — возразил он со страхом в глазах, — эти руки еще могут чинить упряжь, точить инструменты и прочее.

Майкл отложил бумагу о прекращении работы. Херрингтон явно был слишком горд, чтобы самому выбрать место получше — на качающемся кресле у камина. Наклонившись, Майкл потряс костлявое плечо старика.

— У тебя всегда будет здесь дом. Что бы ни случилось.

Херрингтон лишь шевелил сморщенным ртом, будто не мог подобрать слов, чтобы выразить свою признательность.

Он посмотрел снизу вверх на Майкла и вновь опустил глаза.

— Спасибо, милорд, — пробормотал он, — вы очень добры.

Майкл заметил сомнение в поведении старика. Неужели он хотел еще о чем-то поговорить? Затем краем глаза он увидел, как Вивьен прошла к единственному окну и в восхищении разглядывала домотканую материю кремового цвета. Невысокая миссис Херрингтон, сжав пальцами край фартука, взглянула на двух мужчин и что-то прошептала Вивьен на ухо.

Схватившись за материал, Вивьен приблизилась к женщине и внимательно ее слушала. В неясном свете позднего утра четко определялись ее прелестные черты. С первого взгляда она была похожа на благородную леди в костюме для верховой езды, но при более близком и внимательном рассмотрении становилось заметно ее пренебрежительное отношение ко всему, начиная от рук без перчаток и заканчивая прической.

Даже если бы Розочки настояли на том, чтобы она носила шляпку, оказавшись вне поля зрения, она тут же сбросила бы ее. Казалось, она не была против того, что солнце придает ее коже золотистый оттенок. Майкл заметил в ее волосах медные пряди, что было необычно для цыганки, тем не менее это очень красило Вивьен. Проще говоря, она ни на кого не была похожа.

Майкла возмущала ее способность охмурять фермеров, деревенских жителей, слуг — всех, кого они встречали. Хотя они, должно быть, наслушавшись сплетен, довольно тепло относились к ее дружелюбным манерам и наконец поверили в ее искренность. И так как она теперь носила благородные наряды, совсем забыли, что она была цыганкой. Временами Майкл находил, что слишком заигрался, наслаждаясь ее обществом, разбрасывая остроты или обсуждая последнюю книгу, которую она прочитала.

Каждое утро в течение последней недели они ездили верхом по поместью. И каждое утро она настаивала, чтобы они останавливались у каждого коттеджа или хибары, которые проезжали. В сумочке она носила разные травы и средства от любой болезни. Как будто стараясь склонить на свою сторону его людей, Вивьен воодушевляла их поделиться своими несчастьями и радостями — а еще и рассказами, сказками и легендами. Она могла часами сидеть, увлеченно слушая их, пока Майкл, окончательно устав от этих разглагольствований, не уводил ее за руку.

Именно так он хотел поступить и сейчас.

Майкл двинулся по направлению к женщинам.

— Боюсь, мисс Торн и я должны идти.

Вивьен бросила на него яростный взгляд; наверняка миссис Херрингтон рассказала про Майкла какую-то крайне интересную историю. Он вскинул бровь, давая Вивьен понять, что это неподходящий момент для возражений. Но она и не собиралась сопротивляться.

Положив материю на стул рядом с прялкой, Вивьен обняла миссис Херрингтон. Этот спонтанный жест был вполне обычен для цыган. Ни одна благородная леди не обняла бы даже своего любимца, но Вивьен, видимо, упустила этот нюанс достойного поведения.

— Приходите еще, — сказал Оуэн Херрингтон с кровати, — я расскажу вам какую-нибудь историю.

— Конечно, я постараюсь прийти, — сказала она, будто действительно собиралась это сделать. — Если вы не возражаете, я возьму с собой бумагу и перо, чтобы записать.

— Но прежде чем вернуться, нужно уйти, — поторопил ее Майкл.

С широкой улыбкой, выставившей напоказ ряд белых зубов, Майкл взял Вивьен за руку и сопроводил до выхода из мрачного дома, повел через небольшой цветочный садик, где благоухали растения, в том числе несколько поздних роз. Свинцовые облака затянули небо. Душный воздух предвещал дождь, а вдалеке слышались раскаты грома. Если повезет, они успеют доехать до дома, пока не разразилась буря. Затем он найдет доказательство ее воровства, представит бабушке и — прощай, цыганка, раз и навсегда.

Или, возможно, он сначала посмотрит в лицо Вивьен. Да, точно. Возможно, он будет вознагражден, и она отплатит ему своим телом, чтобы не встречаться с судьей…

Под тяжелой рукой Майкла ветхие деревянные ворота чуть накренились, скрипнув ржавыми задвижками. Остановившись, чтобы поправить их, Майкл пробормотал:

— Напомни мне кого-нибудь послать сюда. Надо бы отремонтировать эту чертову штуку.

— И не только эту, — поправила его Вивьен.

— Что ты имеешь в виду, черт побери?

— Давай отойдем, и я скажу. — Покачивая бедрами, Вивьен направилась к вязу, где они оставили лошадей.

Майкл поплелся за ней. Нельзя позволять ей раздражать его. Пожалуй, лучше снова погрузиться в любимые мечты… уложить Вивьен на траву, потянуться под ее юбки, превращая ее дикость в страсть, и страсть, предназначенную только ему.

Когда-нибудь он овладеет ей и наконец избавится от этого безумного и мучительного наваждения.

С пренебрежительным видом Вивьен стояла около своей лошади и ждала, когда Майкл подойдет и поможет ей сесть.

Как истинный джентльмен, Майкл позволил ей поставить свою ножку на скрещенные пальцы и забраться на лошадь. И отнюдь не как джентльмен он скользнул рукой под край юбки вверх по ноге в шелковых чулках.

Вивьен сделала глубокий вдох, отчего ее пышная грудь колыхнулась. Лишь на мгновение она глянула вниз на него, и в ее больших глазах отразилось его желание. Тело ее обмякло.

Потеплело. Разгорелось желание.

Затем она натянула поводья, и ее кобыла поскакала прочь.

«Не делай этого», — резко сказала она себе.

Майкл засмеялся, довольный тем, что вызвал подобную реакцию.

— Это моя земля, и я здесь хозяин. Я могу делать то, что захочу.

— Это не дает тебе права плохо обращаться с людьми.

— Но я никогда не обижаю своих женщин, — сказал он слащавым голосом. — По правде сказать, они сами всегда жаждут моего внимания.

— В таком случае женщины в Лондоне лишь глупые блеющие овцы.

— Они довольные кошечки, мурлыкающие от удовольствия.

— Ты переоцениваешь себя. — Держась прямо в седле, Вивьен бросила на Майкла суровый взгляд, взгляд, который имел устрашающее сходство с неподражаемой мисс Харриет Олторп.

Отбрасывая подальше эти неприятные мысли, Майкл забрался на свою лошадь. Она тряхнула гривой и фыркнула, будто давая понять, что готова ехать.

— Я был бы счастлив, если бы твоя язвительность по отношению ко мне оказалась иллюзией.

Майкл взялся за поводья. На этот раз ей совсем не хотелось отвечать ему сладкой, соблазнительной фразой.

— Ты свинья. — Глаза Вивьен сузились и яростно засверкали. — Нет, это будет оскорбление свиньям. Ты как змей обращаешься с людьми.

Что же послужило этой резкой перемене из кокетки в гидру?

— Ну, хватит, — спокойно сказал Майкл. — С кем, ты думаешь, я поступил не так?

Вивьен ответила не сразу. Наклонившись, она мягко отдала какую-то команду, и кобыла рысью поскакала по узкой, извилистой тропе, которая тянулась через поросшие вереском луга. Майкл присоединился к Вивьен с намерением потребовать ответ, но она, в свою очередь, сама задала вопрос:

— Сколько лет Оуэн Херрингтон работает на вашу семью?

— Всю свою жизнь, — несколько нетерпеливо ответил Майкл. — Еще мальчишкой я помню, как он косил сено. Он один из наших постоянных рабочих.

— Чтоб вороны выклевали твои глаза за то, что ты с ним сделал. Этот больной человек до седьмого пота пахал на тебя, и все же ты отказываешь ему в пенсии.

Оторопев, Майкл остановил лошадь:

— Какого черта ты там бормочешь? Я не делал ничего подобного.

— Неужели? — Карие глаза Вивьен вспыхнули яростью. — Ты как король жил в Лондоне, в то время как Херрингтоны и другая беднота в этом поместье боролись за выживание. И после того, как они прислуживали тебе, ты оставляешь их голодать на старости лет.

Злость охватила Майкла.

— Ложь. Кто тебе это сказал?

— Миссис Херрингтон. Ее муж не собирается прекращать работать, потому что твой управляющий сказал, что не будет никакой пенсии.

— Не может быть. Херрингтон, должно быть, не так понял.

С убийственным выражением лица Вивьен подогнала кобылу ближе к лошади Майкла. Оказавшись рядом, лошади фыркнули друг на друга и стали жевать траву, растущую вдоль тропы.

— Так скажи мне, почему он ничего не получал последние недели, — язвительно прошипела она. — Их единственный доход — это гроши, что миссис Херрингтон зарабатывает прядением. И если бы не это, то они просили бы милостыню на дорогах.

Нахмурившись, Майкл обернулся на живописный каменный дом с облачками дыма, идущего из трубы. Он припомнил выражение нерешительности в лице старика. Хотел ли он спросить о своей пенсии?

Нет. Конечно, Херрингтоны жили в весьма бедной местности, но он обеспечивал их всем необходимым. Поворачиваясь к цыганке, Майкл проворчал:

— Ты все преувеличиваешь. Если бы у них возникла проблема, они обратились бы ко мне. А не к тебе.

— Они не хотят показывать свой страх потерять то малое, что они имеют. — Вивьен обратилась к Майклу, будто он был не более чем овечий навоз. — Видите ли, милорд, они вам совсем не доверяют. Ты променял их на жизнь, полную наслаждений, Майкл. Они видят тебя таким, какой ты и есть — благородный человек, гонящийся за наслаждениями и совсем не заботящийся об их нуждах.

На мгновение чувство вины охватило Майкла. Да, он плохо заботился о своих рабочих, но не по той причине, что она бросила ему в лицо. Майкл изо всех сил старался сдерживать злость и раздражительность.

— Квартальные отчеты всегда включают в себя общую сумму для ежегодной ренты. Возможно, Херрингтонов просто пропустили. Я обговорю это дело с Тадиусом Тремейном.

Губы Вивьен искривились в язвительной улыбке.

— Тремейн. Тот, который помогает в твоих грязных делишках? Вчера днем я видела, как он гуляет по лугу. Это человек, похожий на крота, который ковыряется в зубах, когда думает, что его никто не видит.

Как это по-женски судить о мужчине по внешности.

— Он хороший управляющий и умеет считать деньги. Если он и ошибся, то сделал это в первый раз.

— Это не ошибка, а доказательство твоей аристократической жадности, — выпалила Вивьен. — У Данстонов и Кистов в кладовых совсем мало запасов. У вдовы Боудитч нет дров на зиму. А дети Джелбертов ходят совсем в отрепьях. Потому что ты украл у них трудом заработанные деньги и растранжирил на всякие излишества.

Несмотря на сильное раздражение, мысли Майкла вновь обратились к дому, где они только что побывали. Ему было крайне неприятно осознавать, что он был слишком занят наблюдением за цыганкой и бросил лишь беглый взгляд на то, что его окружало. Он просто сходил с ума оттого, что Вивьен могла любого обвести вокруг пальца.

Майкл отклонил все ее обвинения по одной, как ему казалось, вполне логичной причине. Если Тадиус Тремейн и наживался, то только за счет дополнительной работы наемников. К тому же Майкл слишком доверял этому человеку, чтобы сразу поверить словам цыганки. Тремейн управлял поместьем с очень давних времен. Он был убежденным холостяком, про которых говорят: «Женат на своей работе». Именно его умелое руководство и ответственность, которую он брал на себя, позволили Майклу жить в Лондоне.

Майкл всегда тщательно просматривал отчеты, которые управляющий лично привозил четыре раза в год, и не видел ничего подозрительного. Тадиус Тремейн был надежным, честным и благоразумным человеком. Вдобавок к его основным обязанностям он каждый месяц писал Майклу письма, подробно описывая жизнь вдовы. Эти ежемесячные доклады успокаивали совесть Майкла.

Нет, наверняка цыганка специально придумала эту историю. Это была лишь дымовая завеса. Должно быть, она поняла, что он вывел ее на чистую воду.

Он направил своего жеребца и остановился прямо напротив Вивьен, заставив и ее остановиться.

— Ты обвиняешь меня в воровстве, — начал Майкл хрипловатым голосом, — когда сама и есть воровка.

Вивьен нахмурилась:

— Черт побери! Как ты можешь бросать такие обвинения, когда твои люди голодают!

Майкл не заметил, как совсем недалеко сверкнула яркая молния. Он вглядывался в лицо Вивьен, чтобы увидеть намек на вину, неуверенность во взгляде или слегка заметный румянец.

— Я не говорю о письме, которое ты подделала, чтобы обмануть бабушку. И даже не о сотне гиней в месяц, что ты у нее стянула. Я говорю о вещах, которые ты украла из моего дома.

Эти слова заставили Вивьен на мгновение замолчать. Глаза ее невинно расширились, губы разомкнулись.

— Я ничего у тебя не взяла, — негодующе произнесла она, — я вернула все книги, которые брала.

До Вивьен донесся грубый резкий смех.

— На прошлой неделе миссис Барнсуорт подсчитывала утварь, находящуюся в Эбби. И кажется, довольно много вещей пропало. Средневековая русская икона. Несколько пар золотых подсвечников. Серебряные приборы, которые веками служили моей семье.

Вивьен натянула поводья и энергично закачала головой, растрепав черные волосы.

— Поищите вора в стенах собственного дома, милорд. Мне абсолютно не нужны ваши аристократические вещички.

— Их можно продать и получить золото, — живо добавил Майкл. — Мы вернемся в Дауэр-Хаус, и ты мне покажешь, где спрятала вещи.

Вивьен гордо сидела в седле, пристально смотрела на него, ни разу не отведя взгляд. Она больше не произнесла ни слова в свою защиту, лишь смотрела ему прямо в глаза, пока он не почувствовал напряжение и не опустил взгляд.

Вдруг она натянула поводья, и кобыла поскакала прочь.

Обернувшись, она прокричала:

— Я с радостью сопровожу тебя до дома.

Ее глаза вызывающе сверкнули. Она наклонилась к шелковой серой гриве кобылы, та послушно сошла с тропы и быстрым галопом устремилась в луга.

— Ради Бога, Вивьен!

Если Вивьен и услышала его, то не подала ни малейшего знака. Она сидела в седле с видом прирожденной наездницы и с легкостью прыгала по холмам. Ветер играючи развевал ее волосы.

Майкл инстинктивно пришпорил лошадь и резво поскакал вслед за Вивьен.

— Черт возьми, — пробормотал он, точно не зная, кому предназначены эти слова: себе или ей. Мускулы Майкла напряглись, когда он сломя голову помчался за цыганкой. Неужели эта чертовка не понимает, что это самоубийство — нестись галопом по такой холмистой местности? Не то чтобы он был слишком озабочен ее безопасностью. Но, если копыто кобылы попадет в заячью нору и Вивьен сломает себе шею, это будет только ее вина, не его.

В то же время Майкл чувствовал прилив такого дикого восторга и жизнерадостности, какого не ощущал уже много лет… а возможно, никогда раньше. Он с наслаждением ощущал порывы ветра, развевающего волосы и плащ, капли дождя, бьющие прямо в лицо, с восхищением наблюдал еще далекие вспышки молний. Он жаждал воспользоваться случаем поймать Вивьен и усмирить ее дерзкий нрав.

Он знал, как это будет волнительно схватить ее. Она дразнила и мучила его на протяжении всех этих дней. И эта игра до предела напрягала его и лишала самообладания.

Торфяная местность довольно быстро пролетела и пятном маячила уже позади, затем появились обработанные поля пшеницы и ржи. Вивьен низко склонилась над лошадью, издали они казались одним целым. Майкл все же нагонял ее, хотя, стоило признать, благодаря более выносливому коню, а не своим превосходящим умение наездника. Даже стесненная в движениях из-за дамского седла, Вивьен ехала так легко, как будто сама природа помогала ей. Ей совсем не нужны были уроки езды на лошади, разве что только правила приличного поведения.

А их она на дух не переносила.

Яркий свет молнии озарил небо, за которым последовал раскат грома. Этот грохот, возникший в небе, разбудил в душе Майкла животный страх. У него тут же возникло чувство опасности, и без особого предупреждения он вспомнил ту другую бурю, ту сумасшедшую гонку через поля в темную злополучную ночь. Он вспомнил свою ярость и душевную муку от непреднамеренного предательства Грейс…

На скорости он подогнал своего скакуна к лошади Вивьен, и какое-то время они ехали рядом. Поводья сильно натянулись, причиняя острую боль его разгоряченной лошади.

Вдали уже виднелись трубы Дауэр-Хауса. Не то чтобы он прямо сейчас собирался туда направиться. Сначала он все-таки хотел, чтобы Вивьен отдалась ему.

— Нам нужно убежище, — прокричал Майкл, заглушая стук копыт.

Глаза Вивьен вызывающе сверкали полным неповиновением. Но вместо ярости Майкла охватил непреодолимый жар, что предвещало страстное желание осуществить его коварный план и соблазнить Вивьен. Среди озер и деревьев, которые могли укрыть их от дождя и посторонних взглядов, Майкл увидел белеющее пятно на берегу реки.

Преграждая Вивьен путь, он повел ее лошадь по направлению к виднеющемуся вдали замку. Вивьен удивленно посмотрела на Майкла; совсем рядом сверкнула молния, и ее кобыла встала на дыбы. Сердце Майкла сжалось от страха, что Вивьен может упасть и он ничего не сможет сделать, чтобы спасти ее.

Но она наклонилась к лошади, губы ее шевелились, будто успокаивая животное, ветер уносил слова далеко от Майкла.

Лошадь успокоилась, и на этот раз Вивьен позволила Майклу вести ее к убежищу.

За зарослями деревьев в полном уединении возник греческий замок во всем своем великолепии. Белые колонны поросли плющом, а остроконечная крыша возвышалась над широкими каменными ступенями. Хотя сооружение было открыто со всех сторон, оно могло хоть как-то спасти их от бури.

В мгновение ока они оказались у замка. Сильный порыв влажного воздуха обдал их холодом. Сверкнула молния, за ней последовал раскат грома. Небеса будто раскрылись, и серебряной завесой с карниза хлынул ливень.

Под широким навесом Майкл слез с коня и, обернувшись, увидел, что Вивьен без какой-либо помощи сама спрыгнула с лошади. Ее волосы, забранные в узел, рассыпались и отдельными темными прядями свисали вдоль ее стройной спины.

Влажный костюм для езды в некоторых местах соблазнительно облегал изгибы ее тела. Она достала из сумки полотенце и энергично начала растирать лошадь, что-то приговаривая, но слишком тихо, чтобы услышать.

Резким движением Майкл обвязал поводья вокруг столба. Ни одна женщина, даже Грейс, не вызывала в нем такого сильного волнения.

Взглянув на Майкла, цыганка одарила его провоцирующей улыбкой, полной превосходства и чувственности.

— Не будьте таким злым, милорд. Немного воды никому еще не навредило. Или вы думаете, что можете растаять под дождем?

Майкл вспыхнул. Он вмиг забыл о решении своим очарованием добиться ее доверия. Он забыл все напрочь, кроме того, что хотел познать эту темпераментную женщину.

— Нет, — сказал он, направляясь к ней. — Но, видит Бог, ты сама растаешь в моих руках.