— Добрый вечер, миссис Браунли. Добро пожаловать в Рокфорд-Хаус.

Саймон наклонился поцеловать ее руку в перчатке, и в душе Клер снова всколыхнулась буря эмоций, хотя она строго-настрого запретила себе реагировать на присутствие этого мужчины. Ее влечение к лорду Рокфорду противоречило всякой логике, и она, как могла, старалась побороть это чувство. Как только ей удастся восстановить доброе имя отца, она в ту же секунду покинет это порочное общество и этого человека.

— Благодарю вас, милорд, — вежливо ответила Клер. Она попыталась выдернуть у него свою руку; но Саймон удерживал ее. Его темные глаза блеснули, а губы изогнулись, от чего на щеках появились очаровательные ямочки.

— Все еще сердитесь на меня? — тихо промурлыкал он. — Оставьте. Обещаю, что этим вечером я не буду дарить вам цветов.

Клер подавила рвущийся наружу смех. Опасаясь привлечь к себе внимание других гостей, она всего лишь выгнула бровь.

Внушительный ряд канделябров ярко освещал просторный холл с мраморными колоннами. Лакей в голубой ливрее помог леди Эстер и леди Розабел снять накидки. Лорд Уоррингтон, опираясь на палку, снял свою шляпу. Несмотря на больную ногу, он сохранил военную выправку и стоял, широко расправив плечи и высоко держа голову.

— А мой сын уже приехал, лорд Рокфорд? — спросила леди Эстер нежным голоском, который не вязался с ее комплекцией и солидным возрастом.

— Нет еще, — ответил Саймон.

— Фредерик собирался заехать в клуб. Должно быть, он прибудет с минуты на минуту. Мне не терпится возобновить знакомство с вашей матерью и сестрами. Я буду, счастлива, если наши семьи свяжут более тесные узы.

Розабел схватила мать за руку и потащила к лорду Уоррингтону:

— Идем, мама. Нужно помочь дедушке подняться по лестнице. Ты поддержишь его с одной стороны, я — с другой.

— Но, дорогая… — леди Эстер бросила красноречивый взгляд на Саймона, — у тебя есть свой провожатый.

— Я сам управлюсь, — вставил свое слово лорд Уоррингтон. — Дома я обхожусь без посторонней помощи.

Розабел была великолепна в бледно-розовом платье, на которое ниспадали золотистые локоны. Она надула губки.

— Дедушка, я надеялась, тебе будет приятно идти в сопровождении самых любимых женщин. Неужели ты разочаруешь меня и откажешься идти вместе с нами?

— Болтушка, — проворчал лорд Уоррингтон. — Нечего тебе тратить время на старика.

Однако улыбка на его лице говорила о том, что после утреннего разговора с Клер его настроение значительно улучшилось. Вероятно, он велел ей разбирать книги в библиотеке, чтобы держать ее под присмотром. Он и не догадывался, как она обрадовалась его решению. Ведь у нее тоже появилась возможность присмотреться к нему.

Клер испытала укол ревности, видя, с какой нежностью дед смотрит на Розабел. Похоже, он боится избаловать ее и потому все время ворчит. Но в действительности он очень любит свою внучку. А если бы обстоятельства сложились иначе, был бы он так же привязан к Клер?

Впрочем, какая ей разница. Его жестокость по отношению к ее родителям свидетельствует о том, что в его высохшем сердце нет ни капли нежности.

— Ты слышала, что говорит дедушка? — сказала леди Эстер. — Ему не нужна наша помощь. Да и какая от меня может быть помощь?

Она принялась обмахивать свое круглое лицо кружевным носовым платочком, словно была на грани обморока.

— Перестань строить из себя больную, Эстер, — властно сказал Уоррингтон. — Возьми меня под руку, и идем. Надеюсь, ты не собираешься стоять весь вечер под лестницей?

Леди Эстер поморщилась, но повиновалась.

Розабел бросила через плечо проказливый взгляд и подмигнула Клер. Саймон не заметил этого: он отдавал указания лакею. Плутовка затеяла все это для того, чтобы оставить Клер с Саймоном. Клер никак не могла понять, зачем ей это нужно.

— Миссис Браунли?

Саймон ждал ее, и Клер ничего не оставалось, как опереться на его руку. Она почувствовала его крепкие мускулы под темно-серой тканью сюртука, и снова ее тело охватила непонятная дрожь. Она смотрела прямо перед собой, когда Саймон начал подниматься с ней по изящной лестнице, ведущей в парадные комнаты.

Здесь не было такого изобилия позолоты, как в особняке ее деда. Все в этом доме дышало простотой и изяществом. Помещения были отделаны с большим вкусом: бледно-зеленые стены, резная балюстрада, увитая плющом. С потолка свисала огромная хрустальная люстра, в которой горели десятки свечей.

— Что скажете, миссис Браунли?

Саймон наклонился к ней, и она снова уловила аромат его терпких духов. Поднимаясь по лестнице, Клер приподняла юбки, чтобы не наступить на них.

— Прошу прощения, милорд. Я не искушена в светской болтовне.

— Вы могли бы сделать замечание о погоде или похвалить мой дом.

— Погода пасмурная, и вы это знаете. Что же касается вашего дома, то я еще никогда нигде не видела столько света. Должно быть, вы тратите сумасшедшие деньги на свечи.

Он усмехнулся:

— Я могу себе это позволить.

— Если бы вы экономили, у вас остались бы деньги на благотворительность.

— Но тогда я оставлю без заказов свечную мастерскую. Мне будет совестно сознавать, что по моей милости работники мастерской не могут прокормить свои семьи. Хороший ход, но Клер быстро нашлась:

— Я начинаю понимать, как богачи оправдывают свой роскошный образ жизни. Тем не менее, факт остается фактом: вы человек праздный и пользуетесь привилегиями. Вы не знаете, что это такое — зарабатывать на жизнь своим трудом.

Он загадочно прищурился, и на губах его заиграла улыбка.

— Меня поражает, как хорошо вы разбираетесь в моем характере, учитывая, как мало мы знакомы.

Розабел без умолку щебетала у них за спиной, стараясь заглушить их голоса, но Клер все равно говорила очень тихо. В доме была великолепная акустика.

— Вы стараетесь перевести разговор в шутку, оттого что не хотите признать правду. Вы уверены, что ваш титул оправдывает любые ваши поступки.

— Вы уже говорили мне это вчера. Надеюсь, со временем я сумею реабилитировать себя в ваших глазах.

— Не стоит беспокоиться об этом. Мне нет до вас никакого дела.

Его улыбка снова превратилась в усмешку.

Его взгляд скользнул по ее губам. Голос упал до шепота.

— Не сердитесь, милая. Ведь это был всего лишь поцелуй.

Клер покраснела. Как ни пыталась она бороться с собой, жаркая волна затопила все ее тело. Воспоминание о том, как его губы прижимались к ее губам, вызвало у нее гнев… и желание. Она была возмущена тем, что он снова заговорил о том происшествии, и взволнована оттого, что он назвал ее «милая». Он дал слово, что больше не прикоснется к ней, и не будет докучать своим вниманием, но сейчас он явно флиртует, нарушая данное обещание.

Когда к ней вернулся дар речи, Клер выговорила ледяным тоном:

— Если вам дорога ваша жизнь, не вспоминайте больше об этом эпизоде.

Саймон не выдержал и рассмеялся:

— Если б вы только знали, сколько таких угроз я уже слышал в своей жизни! Этим страдают все мои сестры. Думаю, вы особенно поладите с Амелией. Она у нас самая младшая и так же непочтительна к старшим, как вы.

— А мне полагается выражать вам почтение? За этим вам следует обратиться к кому-нибудь другому.

— Никакое другое общество не сравнится с вашим. Они достигли вершины лестницы. Саймон накрыл руку Клер своей. От этого прикосновения у нее часто забилось сердце, и напряглись груди. Но от его слов ей стало еще хуже.

— Я еще не говорил, что вы необыкновенно хороши сегодня, Клара?

Она вспыхнула от радости и ничего не могла с этим поделать. Розабел спрятала все ее чепцы и очки и приказала горничной сделать Клер сложную прическу. Воздушное платье богатого бронзового цвета мягко облегало ее формы. Глядя на себя в зеркало, Клер не могла поверить, что эта утонченная леди — она сама.

Она отдернула руку. Ну почему она не в силах сопротивляться этому очаровательному повесе?

Она оглянулась: дед поднимался с трудом и не преодолел еще и половины лестницы. Розабел и леди Эстер с двух сторон поддерживали его.

— Судя по легкости, с которой вы это сказали, у вас большой опыт по части комплиментов, — пробормотала она.

— Я сказал это с такой легкостью, потому что это правда, — все так же шепотом произнес он.

— Правда редко бывает, легка, милорд. Пора понять, что между нами ничего не будет.

— Я уже взял себя в руки, — с печалью в голосе сказал он. — Я дал слово и намерен его сдержать.

Клер ему не поверила. Тем более что в коридоре он приобнял ее за талию. Прикосновение его руки вызвало у нее сладкую томительную боль где-то глубоко внутри. Она вдруг представила, как его руки ласкают ее обнаженную плоть, дотрагиваясь до тех мест, которых никогда не касалась мужская рука…

Эта дикая фантазия шокировала Клер. Саймон — граф, он озабочен только одним — получением удовольствий. Она презирала аристократов и правила, которым они подчинялись. Она уважала только тех, кто добывал хлеб в поте лица и тренировал свой ум учением, тех, кто ставил себе в жизни высокие цели и добивался их. Этот красавчик Саймон ей совершенно не нравился.

«Послушайте, Клара, кто из нас лжет? Вы не можете отрицать, что пылко отвечали на мой поцелуй и тоже хотели, чтобы этот поцелуй получил свое естественное продолжение».

Да, как ни горько это сознавать, это правда. На какое-то безумное мгновение Саймон заставил ее почувствовать, как много она недополучила в своей жизни. Впервые она осознала себя женщиной в полном смысле этого слова.

Но он слишком богат и слишком избалован, чтобы понимать разницу между такими понятиями, как «хотеть чего-то» и «осуществить свое желание». Он рассчитывал насладиться тайной любовной связью и покинуть ее свободным человеком. Она же в результате этой связи потеряла бы свою репутацию, гордость и заработок. Кто доверит воспитание детей падшей женщине? Кто возьмет на работу незамужнюю беременную женщину или женщину с младенцем на руках?

И кто защитит ее отца в то время, как она будет предаваться любовным утехам? Эти мысли быстро охладили ее пыл, осталась лишь странная слабость в ногах, словно напоминание о грозящей ей опасности.

К счастью, из комнаты наверху донеслись голоса: низкий мужской и звонкий женский. Женщина смеялась. На пороге комнаты Клер внезапно остановилась.

— Мы должны дождаться остальных. Ведь вы собирались познакомить с семьей леди Розабел, а не меня?

Саймон скривился. Казалось, он вообще забыл о невесте. Он внимательно посмотрел на Клер, затем на ее деда, который медленно приближался к ним по коридору в сопровождении леди Розабел и леди Эстер.

В эту секунду из комнаты выпорхнула ослепительной красоты рыжеволосая кареглазая женщина в платье цвета молодой листвы. Клер сразу обратила внимание, что женщина находится на раннем сроке беременности.

— Я услышала твой голос, Саймон.

Она удивленно посмотрела на Клер, затем на приближающееся трио, потом снова на Клер.

— Здравствуйте, я сестра Саймона — Амелия, — сказала она, протягивая руку Клер. — Простите, если я помешала вашему разговору.

Злосчастный румянец снова выступил на щеках Клер. Очевидно, сестра Саймона произнесла эту фразу, чтобы выяснить, какие отношения связывают Клер с ее братом. Черт бы побрал Розабел за ее штуки!

Клер отодвинулась от Саймона и пожала Амелии руку.

— Приятно познакомиться, миледи. Лорд Рокфорд высоко о вас отзывался.

— В самом деле? — смеясь, сказала леди Амелия. — Просто не представляю, что он такого мог наговорить. Возможно, чуть позднее я расскажу вам, как он относится ко мне в действительности. И как я к нему отношусь:

Клер улыбнулась. Она сразу решила для себя, что ей нравится непочтительная сестра Саймона.

Смеясь, Саймон поцеловал сестру в щеку.

— Амелия, позволь представить тебе миссис Клару Браунли.

— Это компаньонка моей дочери, — добавила, присоединяясь к ним, леди Эстер. Она тяжело дышала после подъема по лестнице. — Как это любезно, что вы включили ее в число приглашенных.

— Это граф пригласил ее, — объявила Розабел. Леди Амелия удивленно выгнула бровь.

— Брауни потеряла мужа в битве при Ватерлоо, — добавила Розабел. — Она очень милая, приятная женщина. Вы согласны со мной, лорд Рокфорд?

Он мягко улыбнулся, отчего сделался еще привлекательнее:

— Ваше мнение имеет для меня первостепенное значение, и я, безусловно, его разделяю. Идемте, я хочу познакомить вас с остальными членами нашей семьи.

Он предложил руку Розабел. Ее он не посмел обхватить за талию, с негодованием подумала Клер. С Розабел он всегда безупречный джентльмен. Клер была вынуждена признать, что они смотрятся изумительно: Розабел — маленькая золотоволосая принцесса, Саймон — прекрасный величественный принц. Но во всем остальном у них нет ни капли сходства. К тому же Розабел не знает, что Саймон заключил на нее пари, а он не догадывается, что Розабел не собирается выходить за него замуж.

Леди Эстер с восторгом смотрела на дочь и лорда Рокфорда, обмахивая платком раскрасневшиеся щеки.

— Ступайте, мы через минуту присоединимся к вам, — сказала она будущим жениху и невесте. — Я хочу кое-что обсудить с нашей дорогой миссис Браунли.

Клер насторожилась. Может быть, тетка подслушала ее разговор с Саймоном? Или заметила, что Саймон уделяет ей слишком много внимания?

Леди Амелия перевела удивленный взгляд с леди Эстер на Клер и повернулась к лорду Уоррингтону:

— Значит, я иду с вами, милорд.

Опершись на трость, он посмотрел на нее суровым взглядом:

— Когда-то давно я знал вашу мать. Вы точная ее копия. У нее был огонь-характер, под стать волосам.

— Если верить Саймону, у меня такой же. Но вы можете не беспокоиться: сегодня я буду вести себя идеально.

Ее легкомысленный тон вызвал смешок у лорда Уоррингтона, и они направились в комнату.

Как только они повернулись к ним спиной, улыбка мгновенно исчезла с лица леди Эстер. Протащив Клер по коридору, она прошипела:

— Я хочу знать, о чем вы там шептались с лордом Рокфордом.

— Мы обсуждали убранство его дома — я удивилась, что дом так ярко освещен.

— Да, а мне показалось, что вы говорили совсем о другом. Вы с ним кокетничали, признавайтесь.

Если бы только она могла сказать леди Эстер правду! Клер притворилась оскорбленной:

— Как вы могли такое подумать! Леди Эстер хмыкнула:

— А с чего это вы вдруг начали одеваться, как настоящая леди? Вероятно, в надежде подцепить богатого мужа… или любовника.

— Уверяю вас, вы ошибаетесь. Это леди Розабел настояла…

— Лорд Рокфорд ухаживает за моей дочерью, И не вздумайте охмурять его, ясно?

— Конечно, но…

— Я плачу вам не за то, чтобы вы со мной спорили, миссис Браунли. Я добрая женщина и дам вам один хороший совет. Мужчины с таким положением никогда не женятся на женщинах вашего круга. Если вам удастся его завлечь, он использует вас и бросит. И тогда уж вините только себя!

Стиснув зубы, Клер покорно опустила голову.

— Да, миледи.

— С этой минуты я буду очень пристально следить за вами. Имейте это в виду, если хотите сохранить свое место.

С этими словами леди Эстер, как огромный военный корабль, вплыла в гостиную, оставив Клер в коридоре. Ее обвинили во флирте. Опять она нажила себе неприятности. И все в один день: утром с дедом, а теперь еще и с леди Эстер.

Больше она не может себе позволить ни одного неосмотрительного поступка. Нужно держаться подальше от Саймона. Но как это сделать, если он не оставляет попыток сблизиться с ней?

Этот мужчина сведет ее с ума. Ну почему он не оставит ее в покое?

Как только Клер вошла в комнату, Саймон сразу заметил, что она чем-то расстроена. Сторонний наблюдатель вряд ли заметил бы произошедшую в ней перемену, но от него не ускользнули ни затаенная грусть в глазах, ни крепко сжатые губы. Он знал, что леди Эстер о чем-то говорила с ней в коридоре, и подозревал, что разговор шел о нем.

«Черт бы побрал старую перечницу! Да и я хорош! Начал шептаться с Клер у нее на глазах».

Сегодня он целый день бродил по городу в надежде обнаружить новые доказательства вины Призрака, но безрезультатно. Саймон был утомлен и раздосадован неудачей. Вернувшись, домой, он дал себе слово не замечать Клару и тут же забыл о своем намерении, как только увидел ее внизу в холле. Для него было невероятным счастьем снова говорить с ней, вдыхать исходивший от нее аромат, наслаждаться самим ее видом. Он опять потерял голову и вел себя как последний дурак.

Какого дьявола он назвал ее «милая»? Он настолько забылся, что чуть не вошел в гостиную под руку с Кларой. Такой промах мог положить конец его матримониальным планам.

Саймон мрачно наблюдал, как Амелия оттащила Клер от стены и подвела к остальной группе гостей. До него смутно доносились их голоса; Амелия о чем-то спрашивала, Клер коротко отвечала. Он понял, что его дотошная сестрица решила присмотреться поближе к компаньонке Розабел. Ха! Она не представляет, насколько трудно вытянуть из Клары правду.

Он постарался отвлечься от Клары и осмотрелся по сторонам. Небольшой семейный прием протекал в соответствии с его планом. Лорд Уоррингтон и зятья Саймона сгруппировались возле буфета; оттуда доносились взрывы хохота и звон бокалов. Его мать и леди Эстер расположились на бело-голубой кушетке у камина и о чем-то тихо беседовали. Рядом на стульях расположились Джейн, Элизабет и леди Розабел.

— Если бы вы только знали, с каким трудом я отыскала туфли, подходящие к моему домашнему платью, — услышал он голос Розабел. Его сестры смотрели на нее с ничего не выражающими лицами, а Розабел, как ни в чем не бывало, продолжила: — Сколько дней я потратила, я обошла все магазины в городе. И как вы думаете, где я их, наконец, нашла?

— Где же? — любезно осведомилась Элизабет. Его старшая темноволосая сестра не любила играть в загадки.

— Да в своей собственной гардеробной, — хихикнув, ответила Розабел и принялась покачивать носками своих бледно-розовых туфелек. — Я напрочь забыла, что купила их к другому платью. Ну, разве не глупо?

— Конечно же, нет, — заверила ее Джейн. Его средняя сестра была в семье миротворцем и для каждого находила доброе слово. — Но мне грустно слышать, что вы потратили впустую столько времени. Вот уж действительно наказание!

— О, вовсе нет! Я обожаю ходить по магазинам. А вы разве нет? Для меня это самое лучшее развлечение!

— В самом деле, — пробормотала Элизабет.

Саймон подавил усмешку. Для Элизабет поход по магазинам был таким же испытанием, как визит к дантисту. Свое свадебное платье она выбрала с рекордной скоростью, не пробыв у портнихи и десяти минут. В семье это до сих служило предметом для шуток.

Сестры сдержали слово и оказали Уоррингтонам самый любезный прием. Элизабет, правда, немного хмурилась, словно ей было трудно сосредоточиться на предмете разговора, а Джейн мечтательно улыбалась, теребя пальцами голубую ленту лифа, из чего Саймон сделал вывод, что она думает о чем-то своем.

Саймону страшно хотелось присоединиться к мужской компании и поболтать о политике и лошадях, а вместо этого ему пришлось сесть рядом с Розабел и развлекать ее светской беседой. Твердо, решив ввести Розабел в свою семью, он сказал:

— У вас наверняка найдутся общие интересы с моими сестрами. Что вы еще любите, кроме магазинов? Чем вы любите заниматься?

— О Боже, ну и вопрос. — Розабел поджала губы. В своем нежно-розовом платье она казалась сейчас капризным ребенком. — На фортепьяно я не играю: у меня не хватает на это терпения, а петь мне запретил дедушка — он не выносит моего голоса.

— Может быть, вы любите рисовать? Наша Джейн — настоящая художница.

— Саймон, ты преувеличиваешь, — возразила Джейн. — Я всего лишь любитель.

— Не скромничай, — сказала Элизабет. — В прошлом году твоя картина выставлялась в музее.

— Это была всего лишь маленькая акварель, и выставлялась она на небольшой частной выставке. — Тем не менее, было видно, что признание ее заслуг доставило Джейн удовольствие, — Если хотите, леди Розабел, мы можем вместе сходить на выставку в Королевскую академию.

Леди Розабел захлопала ресницами.

— А я, по правде говоря, ни разу в жизни не была в художественной галерее. Это модное место? Что мне туда надеть?

— Платье вполне подойдет, — сострила Амелия, присоединяясь вместе с Кларой к их группе. — Я предлагаю пойти в галерею всем вместе, включая Саймона и миссис Браунли.

Саймон нахмурил брови и с осуждением посмотрел на сестру. Специально она, что ли, поставила их имена рядом? Но Амелия продолжала болтать с самым невинным видом, так что ему оставалось только догадываться, что она хотела этим сказать.

Его взгляд снова остановился на Кларе. Она села на стул прямо напротив него. Он не мог отвести глаз от ее задумчивого нежного лица. Ее темные каштановые волосы подчеркивали нежную белую кожу и пронзительно-голубые глаза. Лиф платья красиво обрисовывал упругую грудь. Увидев ложбинку меж ее грудей, Саймон испытал безумное желание утащить ее из гостиной в какое-нибудь укромное местечко, где он сможет ласкать ее…

Нахмурившись, он отвел взгляд в сторону. Пора, наконец, выкинуть Клару Браунли из головы и из сердца. Раз и навсегда. Только, последний мерзавец может вожделеть к другой женщине, когда рядом находится его невеста.

Он повернулся к леди Розабел.

— Вам нравится читать? Или писать письма? — спросил он у нее. — Амелия обожает писать письма. А еще она пишет стихи и пьесы.

— Все мои опусы отправляются в мусорную корзину, — со смехом сказала Амелия. — Бенджамин говорит, что я разорю его на канцелярских принадлежностях.

— Надо же, я первый раз в жизни вижу перед собой живого писателя, — сказала Розабел, глядя на Амелию во все глаза. — Сама я едва справляюсь с благодарственной запиской, а от чтения меня клонит в сон.

— Тогда вас, может быть, интересует астрономия? — сказала Джейн. — Наша Элизабет является действительным членом общества женщин-астрономов.

— Астро…

— Они наблюдают за звездами, — пришла на выручку Розабел Клара, — изучают ночное небо. У вас есть собственный телескоп, леди Элизабет?

— Конечно, — с жаром ответила Элизабет. — Маркус вечно жалуется, что я предпочитаю крышу… другим местам в нашем доме.

Сестры рассмеялись, Клара покраснела, леди Розабел смотрела на них с недоумением.

— Вы хотите сказать, что вместо балов и приемов предпочитаете проводить вечера на крыше?

Элизабет кивнула:

— Конечно, если погода позволяет. Это так интересно — наблюдать за небом. Надеюсь, когда-нибудь мне удастся открыть новую звезду или даже комету.

Леди Розабел склонила головку набок.

— Но что вы будете делать с новой звездой? Их и без того уже столько…

Сестры с видимым усилием сдерживали смех. Элизабет сидела с милой улыбкой на лице. Джейн перевела вопросительный взгляд на Саймона. Амелия закусила нижнюю губу и опустила взгляд на колени.

Скрывая раздражение, Саймон заметил:

— Как-нибудь вечером я отвезу вас к Элизабет, чтобы вы смогли увидеть все своими глазами.

Розабел смотрела на него, широко распахнув ярко-голубые, как у китайской куклы, глаза.

— Увы, я страшно боюсь высоты, милорд. Лучше возьмите с собой Брауни, а она мне расскажет, как это было.

Саймон воззрился на нее с нескрываемым удивлением. После того как Розабел сбежала от него в парке, Саймон считал ее весьма авантюрной особой. Как-то не верилось, что она может чего-то бояться. Хотя… многие люди страдают необъяснимыми страхами. Во всяком случае, с Кларой он никуда не пойдет и тем более не станет с ней любоваться звездами. «Представляю, чем это могло бы закончиться», — подумал он.

— Тогда Элизабет покажет вам карту созвездий. Она сама ее рисовала.

— Можно перенести телескоп в сад, — предложила Клара. — Миледи, я думаю, вам будет интересно увидеть, какие картины видели на небесах древние римляне и греки.

На протяжении дальнейшего получаса Клара поддерживала непринужденную беседу с сестрами Саймона, расспросив об астрономии Элизабет, поинтересовавшись сюжетами картин Джейн и побеседовав о поэзии с Амелией. Она постаралась сгладить все промахи Розабел, и Саймон мысленно признал, что по части выдержки, и дипломатии Клара даст ему сто очков вперед.

Просто леди Розабел еще очень молода, напомнил он себе. Ей ведь даже нет восемнадцати. Как и большинство женщин ее круга, Розабел была готова только к одному: служить украшением светских гостиных. Никто не занимался ее образованием. Но когда она выйдет замуж и обзаведется детьми, ей неизбежно придется кое-чему научиться.

А если она не захочет учиться? Что, если ему придется всю жизнь слушать ее болтовню о платьях и магазинах?

Он почувствовал себя загнанным в клетку. И зачем только он заключил это необдуманное пари с Гарри? Он согласился ухаживать за первой встречной, и в наказание судьба свела его с леди Розабел Лэтроп.

Но словно этого было недостаточно, судьба сыграла с ним еще одну злую шутку, подбросив ему искушение в виде Клары Браунли. Она упала прямо к нему в руки, а потом связала его по рукам и ногам и начала поджаривать на углях своего сарказма. Несмотря на это, он наслаждался ее обществом и искал с ней встреч. Ради обладания этой женщиной он был готов на все. Стоит ей только намекнуть, что она согласна стать его любовницей, и он откажется от пари и от женитьбы на Розабел. Все, что угодно, только бы быть рядом с ней…

В дверях гостиной появился Мердок. Пожилой дворецкий в белых перчатках пригласил всех к столу.

Леди Эстер встала с кушетки.

— Не представляю, что могло задержать Фредерика, — с беспокойством заметила она. — Надо было мне настоять, чтобы он ехал вместе с нами.

— Я думаю, у него были веские причины, чтобы задержаться, — успокоила ее леди Рокфорд. — Может быть, мы подождем с ужином до его появления?

— Ни в коем случае, — твердо сказал лорд Уоррингтон. Обхватив набалдашник своей трости, он подошел к леди Рокфорд и леди Эстер. Несмотря на хромоту, он выглядел настоящим адмиралом. — Мой внук и так уже непростительно опоздал. Не хватало еще, чтобы ужин остыл, пока мы будем дожидаться этого щенка.

Саймон помог матери подняться. Недавний приступ малярии совсем измучил ее. Со смешанным чувством вины и беспокойства Саймон смотрел на ее исхудавшую хрупкую фигурку. С тех пор как в ту роковую ночь пуля прострелила ей легкое, она никогда не чувствовала себя здоровой. Но старалась не жаловаться и ни в чем не винила сына.

Вот и сейчас она ласково улыбнулась ему, и в глазах ее засветилась радость.

— По-моему, вечер удался, — тихонько проговорила она и посмотрела на леди Розабел.

Наивные слова матери заперли дверь его клетки на ключ. Он знал, что она ждет, не дождется, когда он женится и обзаведется детьми.

Ради матери он должен заняться леди Розабел всерьез. Но прежде нужно окончательно разобраться с украденными драгоценностями. Завтра он отправится в Ньюгейтскую тюрьму и вытряхнет из Гилберта Холлибрука всю правду.

Саймон улыбнулся матери, и погладил ее руку.

— Вечер действительно удался, мама.

Фредди покрутил меж вспотевших ладоней кости и на удачу подул на них. Затем с отчаянной надеждой во взоре метнул кости на стол. Они прокатились по зеленому сукну и остановились.

У него упало сердце. Две тройки.

Он откинулся на спинку стула, запустив пальцы в волосы, и сглотнул подступивший к горлу комок.

— Черт, опять ничего.

Льюис Ньюком похлопал его по плечу:

— Не кисни, старина. Скоро и тебе улыбнется удача. Льюис был единственным, кто веселился. У него было подвижное лисье лицо и густая шевелюра. Несмотря на долгие часы, проведенные за игорным столом, он умудрялся сохранять беззаботный и бодрый вид. Фредди всегда восхищался этой его способностью.

Двое других игроков пребывали в унынии. Они мрачно пыхтели сигарами и потягивали бренди. Оба были завсегдатаями клуба. В элегантной Зеленой комнате сидели еще несколько групп игроков. В основном все играли в карты.

Фредди смотрел на них с завистью. Нужно было играть, как обычно, в фараона. На карты у него было чутье, но Льюис уговорил его играть в кости.

Льюис Ньюком сгреб кости. Как и Фредди, он уже давно сбросил сюртук и закатал рукава рубашки. Но в отличие от Фредди ему сегодня крупно везло.

Излучая уверенность, Льюис выбросил пятерку и двойку.

Фредди издал стон. Семь. Семь, черт бы его побрал.

Если бы кости им не подал мажордом, Фредди заподозрил бы Льюиса в нечестной игре. Когда-то в школе Льюиса поймали на использовании утяжеленных костей, но тогда его отец сумел замять скандал. У Фредди не было желания ссориться с другом. Если он обвинит его в шулерстве, это может иметь для него самые серьезные последствия. Им придется драться на дуэли, а Льюис, как известно, отличный стрелок, не говоря о том, что этот подонок — самый везучий игрок в этом клубе.

— Все, с меня хватит, — заявил толстый парень по имени Когсуорт. Осушив свой бокал, он, покачиваясь, встал. — Викерс, ты остаешься?

Едва ли достигший восемнадцати лет, худой как палка лорд Викерс покачал головой, отбросив со лба прядь волос:

— Опять мне придется голодать целый месяц. Ты обыграл меня вчистую, Ньюком. Черт, до чего же тебе сегодня везет!

Когсуорт и Викерс удалились, а Фредди мрачно наблюдал, как Льюис подсчитывает выигрыш. Звон монет казался ему похоронным звоном. А ведь как хорошо начинался вечер! Один раз денежки звякнули даже в его кармане. Он уже размечтался расплатиться с долгами.

А сейчас у него не осталось ни пенса. Он проиграл горсть золотых монет, которые ему подарила мать, взяв с него обещание, что…

Он выпрямился, дико озираясь по сторонам. Сквозь дым он наконец увидел часы.

— Что это? Сколько времени?

— Думаю, около десяти, — сказал Льюис, складывая выигранные у Викерса векселя и засовывая их в карман.

Фредди выругался.

— Я забыл про ужин у Рокфорда. Чтоб его… — Он отбросил в сторону стул. — Может, еще успею к десерту и выпивке.

— Постой, не годится являться в гости посреди ужина. Как насчет нашего фирменного десерта в маленьком домике рядом с оперным театром? Там появились такие цыпочки…

Идея понравилась Фредерику, хотя от голода у него уже подвело живот.

— Ты же знаешь, мне нечем заплатить.

— Эта ночь за мой счет, — предложил Льюис.

Завидуя Льюису, который мог позволить себе такой широкий жест, Фредди утешился мыслью, что у Ныокома долгов еще больше, чем у него.

— Может, тебе лучше уплатить часть долгов? — заметил он.

— Ты прямо как мой отец, — оскалился в ухмылке Льюис. — Ну, что ты выберешь, парень? Скучный ужин или голых девиц?

Искушение было слишком велико. Прикинув, что объяснения с матерью ему не избежать в любом случае, Фредди выбрал второе. Мать скажет, что его поступок произвел крайне неприятное впечатление на Рокфордов. Теперь, если Рокфорд не сделает предложение Розабел, во всем обвинят его. С тех пор как мать поймала его на кражах, она превратилась в Королеву упреков. Страшно подумать, какую взбучку она ему завтра устроит.

Если она расскажет обо всем адмиралу…

Фредерик отмахнулся от этой мысли. Он уже запутался так, что дальше некуда. Одной неприятностью меньше, одной больше — не все ли равно?