– Неужели ты надеешься, что недостающая часть дневника спрятана где-то здесь, в жилых комнатах? – спросила Каролина.

С высоты, почти из-под самого потолка, Софи взглянула на любимую подругу и соседку. Сама она сидела на верхней ступеньке библиотечной лестницы, а Каролина удобно устроилась в кресле возле камина и потягивала шерри. Графиня Белгроув обладала поразительной красоты голубыми глазами. Серебристые нити в темных волосах предательски подсказывали, что она была лет на двадцать старше своей молодой подруга. Два сына Каролины уже выросли, а третий учился в Итоне. Несмотря на солидную разницу в возрасте, дамы подружились вскоре после появления Софи в герцогском особняке по соседству с городским домом графа и графини Белгроув.

– Не знаю, где еще искать, – ответила Софи и принялась снова вынимать и передвигать книги, чтобы заглянуть в таинственную глубину шкафов. – На Рождество мы ездили в поместье, и я перевернула весь дом. Да и здесь, в Малфорд-Хаусе, заглянула во все углы. Осталась только библиотека.

Учитывая количество и размер шкафов, можно было с уверенностью сказать, что осмотр займет почти целую неделю.

– А где ты нашла первую тетрадь? Наверное, где-то рядом следует искать и вторую.

– На чердаке, в сундуке со старой одеждой. Но там я уже перерыла все: каждый ящик, каждую коробку.

Первая тетрадь обрывалась неожиданно, едва ли не на полуслове, поэтому Софи решила, что непременно должно существовать продолжение. Больше того: Аннабел предстояло подробно, день за днем описать свой брак с третьим герцогом – тот период биографии, который остро интересовал нынешнюю, восьмую герцогиню Малфорд.

Подобно самой Софи, Аннабел тоже пала жертвой первой любви и юношеской неопытности. Потому так хотелось узнать, не продолжатся ли совпадения. Говоря точнее, первый сын Аннабел родился не через девять месяцев после свадьбы, а несколько раньше. Так кто же стал отцом ребенка – герцог или тот, другой, которого она считала своей настоящей любовью?

И если Уильям, то знал ли он правду?

Софи не задавала опасных вопросов вслух. Ведь даже Каролина не подозревала истинного происхождения Люсьена. Не знал никто, кроме самой Софи и Роберта.

Каролина задумчиво посмотрела в бокал.

– А что, если дневник потерялся или его нарочно уничтожили? Аннабел не первая из женщин совершила опрометчивый поступок и наверняка поняла, что свидетельств лучше не оставлять.

– В таком случае Аннабел наверняка уничтожила бы и первую часть дневника – ведь в нем она во всех подробностях описывает тайные встречи с Уильямом.

– Хм. Да, веский аргумент. Возможно, бедняжка просто не нашла в себе сил расстаться с памятью о первой любви. – Каролина на секунду замолчала, а потом добавила: – Кстати, это наводит на мысль о твоем мистере Чандлере.

– Он вовсе не мой. Всего-навсего опекун Люсьена и огромная помеха.

Каролина небрежно продолжила:

– Умоляю, не обижайся, но…

– Что «но»?

– Но может быть, стоит завязать с ним новый роман?

– Боже милостивый, Каро! Ты что, окончательно сошла с ума? Он же настоящий мошенник. В пору моего дебюта в свете слыл злостным повесой!

– Я его немного знала. Что ж, джентльмен действительно слегка выходил за рамки общепринятой морали. Красивый, дерзкий, обворожительный сердцеед. – Сверкнув глазами, Каролина пригубила шерри. – Если мне не изменяет память, любимец дам упорно игнорировал все вздохи и обращал внимание на твою особу.

Софи ни разу не обмолвилась о близости с Грантом – даже в задушевных разговорах с лучшей подругой.

– Что ж, девушке из деревни мистер Чандлер вполне мог показаться очаровательным, – согласилась она. – Но это было так давно, в дни моей юности, когда мимолетные увлечения берут верх над здравым смыслом. А сейчас я боюсь подпускать столь опасного человека к сыну.

– Вот-вот. Роман как раз и послужит прекрасным отвлекающим маневром. Скажешь сомнительному опекуну, что не можешь рисковать, потому что опасаешься, как бы сын не узнал правду о ваших отношениях. Следовательно, встречаться придется только на стороне. Все проблемы моментально разрешатся сами собой.

Стоило Софи допустить возможность подобного развития событий, как ее захлестнула волна сладостного предвкушения. Он заключит ее в объятия, начнет страстно целовать, трепетно ласкать.

– Проблемы разрастутся до масштабов катастрофы, – возразила она, с такой силой отшвырнув старый толстый атлас, что вокруг поднялось облако пыли. – Предложить мужчине связь – поступок бесстыдный и низкий. Честно говоря, поражена, что на ужасный шаг меня толкаешь именно ты. Да еще сейчас, когда я ношу траур.

Каролина поднялась с кресла, подошла к лестнице и, задрав голову, посмотрела на Софи.

– Дорогая, я прекрасно понимаю, что горе еще слишком свежо и остро, – мягко заговорила она. – Но поверь, нет ничего страшного в том, чтобы попытаться получить хоть кусочек счастья. Мужское внимание так давно обходило тебя стороной. Для нас обеих не секрет, что Роберт…

– Не говори об этом, – перебила ее Софи. – Прошу, не надо. – Одна лишь мысль о возможном обсуждении интимных подробностей ее супружества приводила Софи в ужас. Когда-то, отчаянно нуждаясь в помощи, она по секрету просила у Каролины совета, как порадовать мужа в спальне. Но Роберта уже нет в живых, а потому воспоминания о прошлых затруднениях казались предательством.

– Прости, – сказала Каролина. – Белгроув часто повторяет, что мои советы нелегко проглотить. Но если ты все-таки согласишься меня выслушать, то могу предложить еще один вариант выхода из запутанной ситуации с мистером Чандлером.

– Если он окажется похожим на предыдущий…

Каролина с улыбкой покачала головой:

– Нет, хотя тоже касается отвратительной репутации Гранта. Ты можешь вспомнить убедительные примеры его неподобающего поведения?

– Несомненно. Но… что ты задумала?

– Если удастся доказать вопиющую непорядочность опекуна, можно попытаться убедить суд отменить решение об опеке.

Софи затаила дыхание.

– Ты действительно считаешь, что судья способен оспорить волю Роберта?

– Учитывая герцогский титул Люсьена, шанс существует, хотя и достаточно зыбкий. Но попытаться стоит. Причем не откладывая.

Каролина присела к секретеру, взяла остро отточенное перо и лист бумага.

– Начинай. Вспоминай дурные поступки мистера Чандлера, а я буду записывать.

Самым дурным поступком следовало назвать соблазнение неопытной молодой девушки, однако упоминать об этом Софи не собиралась. Кроме того, прекрасно понимала, что сваливать всю вину на мужчину она не вправе: сама влюбилась и потеряла голову.

Решительно отбросив первый и главный аргумент, герцогиня перешла к более мелким фактам:

– С чего начать? Может быть, с того, как Грант въехал на лошади в бальный зал лорда Харрингтона? Заявил, что его кобыла танцует кадриль не хуже любой дебютантки.

– Да, припоминаю суматоху. К сожалению, его поступок утратил свою пикантность после того, как лучшей танцовщицей признали тебя.

При воспоминании о собственном неподобающем поведении Софи густо покраснела и привела другой пример:

– Плавал голышом в Серпентайне. Дело было холодным весенним вечером, но безумца ничто не могло остановить.

Каролина на мгновение перестала писать и с любопытством посмотрела на Софи.

– Правда? И ты при этом присутствовала?

– Нет! На следующий день слышала, как над этим подвигом потешались друзья Гранта.

– А что за друзья?

– Виконт Хокридж, лорд Килминстер и Джереми Апдайк.

– Ничего не скажешь, уважаемые свидетели, – презрительно поморщилась Каролина. – Такие же, как он сам.

– Точно. – Софи нагнулась, чтобы проверить нижнюю полку. С друзьями Гранта она неизменно чувствовала себя не в своей тарелке: во-первых, потому что они еще больше внимания уделяли азартным играм, а во-вторых, потому что слишком много внимания уделяли ей, причем внимания совершенно определенного сорта. – Сомневаюсь, что на этих джентльменов можно положиться в свидетельстве против мистера Чандлера.

– В свидетельстве против меня?

Софи испуганно посмотрела на дверь и увидела Гранта. Тот стоял, скрестив руки на груди и прислонившись плечом к дверному косяку. Элегантный темно-серый сюртук и белоснежный, туго накрахмаленный шейный платок выгодно подчеркивали его красоту, а светло-серые узкие брюки привлекали взгляд к длинным мускулистым ногам. Обладатель эффектной внешности рассматривал ее с оскорбительно пристальным интересом.

Софи не нашла сил противостоять унизительной жаркой волне смущения. Сердце застучало, колени подкосились. Они с Каролиной сидели спиной к двери. Сколько же он вот так стоял? Что успел услышать?

Старательно изобразив ледяное спокойствие, Софи с нарочитой любезностью приветствовала незваного гостя:

– Доброе утро, мистер Чандлер. Вы снова бродите по дому, не дожидаясь приглашения.

– И это явно наименьший из моих многочисленных грехов. – Грант выпрямился и уверенной походкой хозяина мира прошел в библиотеку. – Кстати, в Серпентайне я купался не весной, а в конце зимы. Еще снег лежал.

К сожалению, негодяй пришел давно и слышал разговор.

– Что лишь доказывает слабость вашего характера, – сердито прокомментировала Софи.

– Или крепость здоровья.

– Я имела в виду привычку подслушивать, мистер Чандлер.

Софи спустилась с лестницы, что оказалось нелегко: мешали и длинные юбки, и пристальный мужской взгляд. Пришлось очень постараться, чтобы не наступить на собственный подол: падение выглядело бы крайне унизительным. Софи с большим трудом преодолела желание поправить прическу и одернуть платье.

Каролина поднялась из-за стола и подошла к подруге.

– Теперь ясно, что ты имела в виду, говоря об обаянии джентльмена, – заметила она громким шепотом.

– Обаяние? – переспросила Софи, тоже стараясь быть услышанной. – Все, что угодно, только не это.

Казалось, едкий комментарий позабавил Гранта. Не считая нужным отвечать, он поклонился Каролине и галантно поцеловал ей руку.

– Пожалуй, преимущество на вашей стороне. Вы уже знаете мое имя, в то время как ваше остается для меня секретом.

Софи пришлось провести церемонию официального знакомства.

– Познакомься, Каролина: это достопочтенный Грант Чандлер. Мистер Чандлер, хочу представить вам графиню Белгроув.

Грант выпустил руку дамы.

– Приятно познакомиться, леди Белгроув. Скажите, у вашего супруга все еще решающий голос в палате лордов?

– К сожалению, уже нет, с тех самых пор, как партия вигов потеряла власть. Зато он до сих пор регулярно упражняется в красноречии, теперь уже передо мной. – Во взгляде Каролины мелькнул интерес. – Признаться, я несколько удивлена тем, что вы помните Джеймса. Интересуетесь политикой?

– Лишь в той мере, в которой это необходимо, чтобы делать ставки на результаты выборов.

– Вы невозможны, мистер Чандлер. – Графиня кокетливо погрозила ему пальчиком. – Сразу возникает вопрос, не остаться ли с вами третьей, в качестве дуэньи.

Испугавшись, что подруга бросит ее на произвол судьбы, Софи воскликнула:

– Право, Каро, вовсе незачем так быстро уходить!

– Боюсь, придется. Вспомнила о неотложном поручении Филиппа, которое обещала выполнить. – Любезно улыбнувшись Гранту, Каро пояснила:

– Это мой младший. Учится в Итоне. Попросил прислать какой-то особенный набор перьев, который можно купить только на Риджент-стрит.

Повод, конечно, не выдерживал критики, однако правила этикета не позволили Софи признать это вслух. Да и что толку? Каролина все равно нашла бы, что ответить. Она явно стремилась оставить подругу наедине с докучливым посетителем. Графине очень хотелось, чтобы между молодыми людьми завязался роман – страстный, неукротимый, пламенный. Мысль о запретном плоде взволновала, заставила вспыхнуть и покраснеть. Подобная реакция не могла не испугать.

– Не провожай, – беспечно заметила Каролина. – Сама найду дорогу.

Быстро взяла со стола ридикюль и выплыла из комнаты, не забыв плотно закрыть за собой дверь.

Грант даже не смотрел в ее сторону. Подошел к столу и поднял листок с перечнем собственных сомнительных подвигов.

– Всего лишь два обличающих факта. Признаюсь, оскорблен до глубины души! Неужели это все, что тебе удалось вспомнить?

Софи решительно подошла и вырвала улику.

– Еще чего! Только начала, а ты помешал.

– Я мог бы помочь. Помнится, однажды ты увлекла меня в бельевую кладовку в доме лорда Данкома. По коридору проходили гости, и тебе не хотелось, чтобы нас увидели вместе, да еще и наверху.

Воспоминание вырвалось из дальнего угла памяти, где герцогиня хранила собственное прошлое. Объятия Гранта в темной тесноте кладовки. Сильные горячие руки на тонком платье с глубоким вырезом. Нетерпеливые губы на шее, на груди…

– Я тебя не увлекала, просто пошла в дамскую комнату, а ты увязался следом.

– Скорее всего истина находится где-то посередине. – Грант выразительно посмотрел на ее губы, и тут же возникла мысль о страстных поцелуях. – Вряд ли ты сочтешь нужным внести в черный список этот непристойный поступок. Хотя он убедительно доказывает плачевное состояние моей нравственности.

– Ты прав. Действительно не собираюсь демонстрировать кому бы то ни было ошибки юности.

Софи сложила листок, подошла к столу и спрятала незаконченный список в нижний ящик.

– И не намерена больше напрягать память и вспоминать другие случаи твоего опрометчивого отношения к жизни.

– Ах, Софи, – тихо и почти нежно возразил Грант. – Когда-то моя опрометчивость тебе нравилась!

Она с ужасом ощутила на затылке теплое дыхание, почувствовала на талии большие ладони. Предательское тело тут же ответило на призыв. Не в силах вздохнуть, она ощутила за спиной мужское тело: длинные ноги, теплые нежные ладони способные привести в экстаз. Никто, кроме Гранта, не обладал столь покоряющей и неотвратимой властью. Даже муж.

Мысль показалась сродни измене и заставила опомниться. Собравшись с духом, Софи резко повернулась к искусителю. Напрасно: от неосторожного движения высокая грудь соприкоснулась с широкой мускулистой грудью. Повеяло знакомым, хотя и забытым терпким запахом. Запахи обладают магической силой: вот и сейчас она вспомнила сладкий вкус теплой обнаженной кожи.

Софи отстранилась и схватилась за край стола.

– Буду благодарна, если обойдешься без прикосновений.

– Не стоит благодарности.

Он поднял руки к плечам и начал снимать с нее длинное белое одеяние. И тотчас же всплыла в памяти та далекая ночь, когда он ее раздевал…

Софи уперлась ладонями ему в грудь и с силой оттолкнула его.

– Прекрати! Не собираюсь терпеть непристойности! Сейчас позову дворецкого и прикажу ему выпроводить тебя из дома!

Грант отошел от нее, приблизился к камину и опустился в глубокое кресло.

– Что ж, будь по-твоему. Обменяемся любезностями. Скажи-ка, чем ты занималась вчера, после моего ухода?

– Работала в библиотеке.

– Работала? – скептически переспросил Грант. – Ах, ваша светлость! Неужели настали тяжелые времена? Неужели приходится самой вытирать пыль?

– Не говори глупостей. – Софи ненавидела этот тон, ненавидела отношение к себе как к милой, но ни на что не годной роскошной безделушке. Пусть даже она сама спровоцировала подобное мнение, солгав об истинных причинах брака с Робертом. Сняв передник, Софи аккуратно свернула его и положила на стол. – Если тебе, действительно интересно, могу сказать, что серьезно занимаюсь созданием истории семейства Рамзи. В память о Роберте… и в назидание сыну.

Пусть в жилах Люсьена и не течет кровь Рамзи, он все равно настоящий герцог Малфорд – до глубины души. Роберт и сам не раз об этом говорил…

– Значит, не выходила из дома? – уточнил Грант.

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

Грант пожал плечами:

– Просто интересуюсь жизнью молодой красивой герцогини. Значит, сидела в одиночестве?

– Да. Конечно, если не считать времени, проведенного с Люсьеном, и обеда в компании Хелен. – Чувствуя, что, задавая вопросы, Грант преследует какую-то цель, Софи решила сменить тему:

– Что толку в пустых разговорах? Если ты пришел навестить моего сына, то мальчик на уроке. Можешь подняться в классную комнату и понаблюдать, как он учится. Или же…

Джентльмен обязан понять намек. Равно как не должен сидеть, если дама стоит. Странно, подумала Софи, Грант никогда не считал нужным следовать правилам хорошего тона.

Он повернулся в кресле, словно устраиваясь как можно удобнее и готовясь к долгому обстоятельному разговору.

– Значит, Хелен по-прежнему живет здесь, в доме брата? Так и не вышла замуж?

– Нет.

Как и предполагала Софи, ни малейшего интереса к Люсьену так называемый опекун не проявил. Хороший знак! Следовало бы радоваться, однако скопившийся в душе гнев грозил выплеснуться через край. Она подошла к стоящему на высокой подставке глобусу и прижала ладонь к прохладной гладкой поверхности. Не скрывая сарказма, поинтересовалась:

– Может быть, прежде чем позволишь продолжить прерванное занятие, желаешь узнать что-нибудь еще?

– Да. – Судя по всему, бесцеремонный посетитель принял вопрос за приглашение. Слегка прищурившись, он посмотрел ей прямо в глаза. – Меня интересует твой брак. Вы с Робертом были счастливы вместе?

Рука Софи соскользнула с глобуса, и земной шар начал стремительно вращаться. Знает ли Грант? Вряд ли.

– Не выразить словами, как мы были счастливы, – произнесла Софи. – Надеюсь, дальнейших откровений не потребуется.

Чувственные губы Гранта изогнулись в скептической улыбке.

– Сожалею, что не успел искупить свою вину перед ним. Только ты можешь рассказать мне, как Роберт провел последние десять лет жизни.

Искренне ли он хочет это узнать или хитрит, снова преследуя какую-то цель?

Софи до сих пор не могла простить себе роль коварной разлучницы, которую невольно сыграла в мужской дружбе. Как бы она ни относилась к Гранту, он вправе знать о последних годах жизни Роберта. Ну а она вправе поведать лишь то, что считает нужным.

– Пожалуй, я расскажу тебе, как Роберт провел последние десять лет жизни, – произнесла она холодно. – Начну с того дня, когда ты уехал из города. Мы с Робертом не стали устраивать пышную свадьбу, поэтому вступили в брак по специальной лицензии. Медовый месяц провели в его поместье в графстве Суссекс.

– И тогда он обнаружил, что ты не девственница?

Безжалостно нацеленный вопрос ранил, словно остро отточенное копье. Прямота и вульгарность открыли нечто большее, чем просто интерес к жизни умершего друга. Какую же цель преследует Грант?

– Нет. Я рассказала Роберту обо всем еще до свадьбы. Не хотела и не могла строить семейную жизнь на обмане, а потому решила ничего не скрывать. Роберт знал абсолютно все.

Даже то, что она беременна от его друга.

Вскоре после ночи, проведенной с Грантом, Софи проснулась утром и почувствовала себя нехорошо. Вспомнила, что уже на несколько дней выбилась из женского графика. В страхе и отчаянии обратилась за советом к Роберту. Да, Рамзи всегда оставался настоящим другом и добрым наперсником. Только ему можно было довериться безоглядно. Верный себе, он не стал ни укорять, ни стыдить, ни ужасаться. Просто пригласил врача для осмотра и консультации. Предположения подтвердились.

Софи рыдала на плече у Роберта. Ей страшно было подумать о том, что ее ждет: как отреагирует на это общество, как будут страдать ее родители. Обратиться за помощью к Гранту она не могла. Он сказал, что готов жениться на ней, но таким тоном, что даже вспоминать не хотелось…

Тогда, десять лет назад, она лежала в постели в объятиях любимого. Страсть наконец-то получила долгожданное удовлетворение и сменилась счастливым ощущением непререкаемой близости. Тепло и аромат мужского тела обволакивали. Туманные мысли кружились. Она с восторгом ощутила в себе его плоть и поверила, что отныне они едины – телом и духом, ничто не может их разлучить.

– Грант… о, Грант, я люблю тебя.

– Боже мой, Софи! Что я наделал!

Тревога в глазах и искреннее восклицание испугали. Софи нежно дотронулась до гладко выбритой щеки, пытаясь вселить в возлюбленного то же чувство вечного единения, от которого таяла сама.

– Мы обрели любовь. И никогда больше не расстанемся.

Словно не услышав последних слов, Грант отстранился, сел в постели и провел рукой по спутанным волосам.

– Черт подери! Я не могу позволить себе жениться! А теперь придется!

Софи осознала, что сидит, уставившись в колени, и теребит пальцами черный креп юбки. Она заставила себя успокоиться, подняла голову и взглянула на Гранта.

Грант тоже смотрел на нее. Казалось, он прочел ее мысли. Но о любви он думал меньше всего. Важнее всего для него было по-прежнему вести холостяцкий образ жизни.

Грант Чандлер женился бы на ней, но потом возненавидел бы ее. Поэтому Софи предпочла принять предложение Роберта, который ее искренне любил.

Софи тяжело вздохнула.

– Мы с Робертом прожили счастливую жизнь. Он был преданным и ответственным – о таком муже можно только мечтать. Впоследствии оказалось, что у нас много общих интересов.

С острой тоской по ушедшему счастью она вспомнила долгие совместные прогулки, нежность, доброту и предупредительность мужа. Они оставались в поместье в течение всей ее беременности. Когда Люсьен родился, Роберт, взяв его на руки, пришел в неописуемый восторг, как и всякий отец при виде первенца-сына…

Грант тихо, мрачно рассмеялся.

– Не нужно притворяться, Софи. Вы с Робертом так же подходили друг другу, как масло и вода. Подобно мне, ты всегда искала в жизни возбуждение и риск, и нисколько не изменилась.

– Нет! – решительно отрезала Софи. – Я поняла, что мне нужна семья и настоящее счастье, которое познали мои родители. И такое счастье я обрела рядом с Робертом.

– Ах, конечно. А вдобавок – герцогский титул, богатство и положение на верхней ступеньке общественной лестницы.

Софи окаменела. Да, она действительно вылила всю эту ложь на голову Гранта – тогда, когда отчаянно пыталась найти силы и отвергнуть предложение, за которым стояло лишь чувство долга.

– Пытаешься очернить мой брак? – В тоне ее звучало презрение. – В таком случае я не стану тебе ничего рассказывать.

Грант выразительно поднял брови.

– Прошу прощения, – извинился он почти мягко. – Итак, вы с Робертом начали спокойную семейную жизнь. Ты подарила супругу желанного наследника, и все трое наслаждались счастьем вплоть до прошедшего лета, когда Роберт внезапно заболел.

– Роберт был прекрасным отцом. Люсьен до сих пор не может его забыть. Тоскует. – Софи с трудом сдерживала слезы. Плакать перед Грантом? Ни за что! Она взяла себя в руки.

– Раз уж я упомянула о Люсьене, хотелось бы решить вопрос о его будущем. Его обучении, образовании.

Грант нахмурился.

– Разве у него нет гувернантки?

– Есть. Мисс Оливер – прекрасная наставница, несколько раз в неделю к нему приходят учителя математики и латыни.

– В чем же дело? Люсьен не проявляет интереса к учебе?

– Напротив, весьма сообразителен и трудолюбив. – Софи замолчала, раздумывая, как убедить Гранта, а также вывести из игры Хелен и Эллиота. – Дело в том, что в семье существует традиция отсылать юных герцогов в закрытую школу – именно в его возрасте. Но в данный момент Люсьену и так хватает испытаний и переживаний, поэтому мне хотелось бы оставить сына дома еще на год – разумеется, с позволения опекуна.

Грант поднялся.

– Хочу посмотреть, как твой сын занимается. Проводишь меня в классную?