— Ты дурачил меня! — закричала она, задыхаясь от гнева. — Ты дурачил меня все это время, а я-то доверяла тебе!

— Алекс, — он говорил нежно и спокойно, — я знаю, что ты сейчас чувствуешь, но поверь, я никогда и не думал смеяться над тобой. Чем больше времени я проводил с тобой, тем больше к тебе привязывался, тем труднее мне было бороться со своими чувствами.

Его признание было искренним.

— Мэтт знает об этом?

— Я рассказал ему все, прежде чем пойти к тебе. Он очень развеселился, когда узнал об этом. Особенно насмешило его то, что ваш брак не был действительным.

— Еще бы.

— Я должен признаться, Алекс, что тот вечер, когда я «венчал» вас, был самым трудным в моей жизни.

было жестокое испытание. Ты не представляешь, как я волновался, что вы отнесетесь к своим обетам серьезнее, чем я предполагал.

Гнев ее постепенно стихал, и на смену ему пришла искренняя радость — он не «отец» Уин.

— Я бы никогда не отнеслась к этому всерьез, — мягко сказала она.

— Откуда я мог это знать? Помнишь, тогда, за ужином, ты говорила мне, как он тебе нравится, какой он замечательный? Откуда мне было знать, что ты не влюблена в него? Все, что мне оставалось, — это сидеть и смотреть.

— Почему ты говоришь мне это? Ведь все уже прошло, — спросила Алекс, и сердце ее учащенно забилось в ожидании ответа.

Уин подошел к ней поближе и робко погладил ее по щеке.

— После нашего поцелуя я не мог больше терпеть лжи. Мой обман причинил тебе столько страданий…

Его прикосновение было невыразимо нежным, а слова лились бальзамом на ее исстрадавшуюся душу. Алекс хотела спросить, почему он решился на ложь, но возможность нового поцелуя, новой близости с ним — вот что было важнее всего.

— Уин…

Он нежно улыбнулся ей, когда она произнесла его имя без привычной приставки «отец». Теперь Алекс знает правду. Он может больше не скрывать страстного желания заключить ее в объятия. Уин потянулся к ней, прижал к себе, губы их слились в долгом поцелуе.

Уин целовал ее снова и снова, со всем жаром своей любви, Алекс отвечала ему тем же. Ничто не стояло теперь с ней между ними, ничто не могло разлучить их. Рядом был любящий, нежный, желанный мужчина. Они сжимали друг друга в страстных объятиях.

Алекс трепетала от страсти. Одна мысль наполняла все ее существо счастьем. «Он не священник… Он не священник!» — пело ее сердце.

Немного отстранясь, чтобы видеть его лицо, Алекс сказала:

— Уин, я бы никогда не влюбилась в Мэтта. Ведь я давно уже влюблена в другого. — Она пристально посмотрела в его темные глаза, сверкающие от страсти, и вспомнила, как сильно ей хотелось поцеловать его тогда, в тот вечер их незабываемого вальса. Она мечтательно улыбнулась и нежно погладила его подбородок.

— Я думала, мы никогда не сможем быть вместе. Я думала…

Ее голос дрогнул. Где-то внутри она все еще сомневалась в возможности безумного, вечного счастья, столь прекрасного, о каком она не могла и мечтать.

— Я не священник, Алекс. Я просто влюбленный мужчина, — нежно сказал Уин, прижимая ее к себе.

Алекс поняла, что это и есть счастье, которого она ждала всю жизнь. Уин продолжал.

— Ах, Алекс, я так давно желал тебя… нуждался в тебе… Но я же должен защищать тебя. Если ты не хочешь, чтобы наши отношения зашли слишком далеко, скажи мне сейчас, я остановлюсь.

Услышав в его голосе страдание, она улыбнулась:

— Сегодня я не нуждаюсь в твоей опеке, Уин. Сегодня мне нужен только ты сам.

Эти слова прозвучали так заманчиво, что он не мог отказаться. Не говоря ни слова, он поднял Алекс на руках и понес на кровать. Узкой, небольшой каюте было далеко до удобств тех шикарных мест, к каким он привык, но сейчас это не имело ни малейшего значения Он не думал об этом, он заботился только об Алекс, о том, как доставить ей удовольствие.

Прилив страсти захлестнул их. Долго сдерживаемое желание вырвалось, наконец, наружу. Сегодня кончатся их бессонные ночи и сомнения. Сегодня они будут вместе, они станут единою плотью. Они будут любить друг друга.

Но при этом Уин помнил, что Алекс непохожа на остальных женщин, которые были в его жизни: она была невинна.

С беспредельной нежностью он помогал Алекс раздеться. Они мягко целовали друг друга, их ласкам не было конца. Сняв с нее последний покров, Уин не мог наглядеться на изысканную красоту ее тела, на нежно-молочную кожу, высокую грудь, ярко-розовые упругие соски. Алекс была само совершенство. Ее фигуре, длинным стройным ногам, округлым бедрам могла позавидовать любая женщина у Уина пересохло в горле, когда он понял, что она предлагает ему в дар самое дорогое, что у нее есть, — самое себя. Он был горд этим, но I счастья у него перехватывало дыхание.

— Ты так прекрасна. — Его голос был полон страсти. Он должен почувствовать аромат ее кожи, прижать к себе! Уин начал расстегивать рубашку, и пуговицы сопротивлялись его нетерпеливым движениям.

— Я рада, что нравлюсь тебе, — прошептала Алекс.

Отшвырнув рубашку в сторону, обнаженный по пояс, Уин обернулся к ней, и Алекс жадно прильнула к нему, лаская его плечи и грудь.

Уин не предполагал, что прикосновение женских рук может доставить такое наслаждение — и такую боль. Его дыхание стало резким и прерывистым, так восхитителен был ее невинный порыв! Ему хотелось сбросить одежду и положить конец затянувшейся прелюдии. Но он понимал, что это напугает Алекс. Надо быть внимательным и деликатным. Но даже сейчас, призвав на помощь всю свою способность, мыслить логически, Уин с трудом сдерживал себя. Жар желания сжигал его. Уин взял себя в руки. Ему следует контролировать свои чувства и думать не только о себе.

— Я хотела тебя с того момента, как увидела в первый раз, — призналась Алекс, продолжая ласкать его.

Ее прикосновения были несколько неумелыми, но эти неопытные жесты еще сильнее возбудили его.

— Я не знал.

— Я же не могла сказать тебе. Ты был для меня недосягаем. Я думала, что никогда не смогу поцеловать тебя.

— А что ты чувствуешь теперь? — внимательно спросил он.

— Я люблю тебя, Уин.

Ее признание прервал долгий, страстный поцелуй, увлекший их в безумный, непередаваемый экстаз. Он прижал ее к себе, наслаждаясь упругостью ее груди. Они легли рядом. Уин гладил ее тонкие руки, стройный стан. Ее кожа была шелковистой, прохладной, его захлестнуло желание овладеть ею.

Он снял с себя оставшуюся одежду и снова лег рядом с ней. Уин понимал, что, учитывая ее невинность, лучше это сделать быстро, чтобы не смущать ее.

— Я тоже хочу на тебя посмотреть, — вдруг сказала она, к его удивлению.

Он немного приподнялся, так, чтобы она могла полностью рассмотреть его тело, и задохнулся от удовольствия, когда она провела своей маленькой, нежной ручкой по его мускулистому животу, стройным и сильным бедрам. Когда ее прикосновения стали более настойчивыми, Уину пришлось остановить ее. Он перехватил руку Алекс, поднес к губам и поцеловал. Самообладание его было на высоте. Однако он не мог гарантировать, что продолжение таких ласк не смутит его самого.

— Доверься мне, любимая. Стань моей… — прошептал он, глядя на нее горящими глазами.

— Да, да, Уин…

Алекс открыла навстречу ему объятия, подобно тому, как цветок открывает лепестки навстречу лучу солнца. Он ласково обнял ее и прижал к себе — единственную, драгоценнейшую женщину в его жизни.

Они были совершенством — и мужчина и женщина. Они были созданы друг для друга. Мужество дополняло мягкость и женственность, изящество — силу. Без размышлений они передали друг другу всю полноту своей любви.

Сжигаемый девственным жаром ее тела, Уин ликовал: наконец-то они соединились! Нельзя было выразить словами, как восхитительно быть рядом с ней. Раньше Уин больше заботился о своем собственном удовольствии и никогда не думал о том, как себя чувствует женщина в его объятиях. Но сейчас… Это было абсолютно новое чувство, доселе не испытанное им. Это было открытие. Он учился отдавать, а не брать. Он любил Алекс всей душой, всем сердцем, хотел сделать ее счастливой во всем.

Алекс удивлялась его нежности и мягкости. Она принадлежала ему, и это доставляло ему удовольствие и радость. Так долго она убеждала себя в невозможности этого счастья, думала, что никогда не испытает силы его любви. Однако это воздержание помогло глубже постигнуть чудо любви к Уину. Она полностью подчинилась ему, ее сердце билось в унисон с его сердцем, дыхание их сливалось в одно.

Они вместе постигали высоты любви. Алекс чувствовала себя на вершине блаженства рядом с Уином. В экстазе она обвила его руками, наслаждаясь его теплом и силой. Они соединились снова, а потом медленно вернулись на землю.

Уин привлек Алекс к себе. Голова ее безмятежно покоилась у него на плече, а нежные кудряшки рассыпались на его груди. Никогда еще любовь не была столь необходима Уину, как теперь.

— Я знала, что это будет именно так, — сказала Алекс.

— Как «так»? — полюбопытствовал он.

Хотя он был ее первым мужчиной, она показалась ему гораздо более страстной, чем все остальные женщины, с которыми ему приходилось иметь дело.

— Чудесно, — был ответ.

Уин улыбнулся. Они наслаждались отдыхом и спокойной радостью, осознанием того, что наконец-то они вместе.

Ночь оказалась короче, чем им бы хотелось, а Уин знал, что ему следует оставить Алекс до рассвета.

— Я должен уходить. Пора вернуться к себе, — с сожалением прошептал он.

— Не уходи. Останься со мной. Мы будем вместе, пока не приедем в Новый Орлеан, — попросила Алекс, приподнимаясь на локте и ласково глядя на него. Ее грудь коснулась его подбородка, и Уин застонал от сладкого прикосновения.

— Если бы ты знала, как я этого хочу! — признался он, нежно целуя ее. — Но, милая, не забывай, что для всех пассажиров, за исключением Мэтта, я — священник.

— Как я рада, что ты все-таки не священник, — пробормотала она, наклоняясь и целуя его.

— Я тоже.

Уин снова обнял ее, и на время они снова забыли обо всем.

Немного позже, когда они опять лежали рядом, наслаждаясь своей любовью и близостью, Уин заметил первый проблеск зари:

— Я должен идти, Алекс. Вдруг кто-нибудь увидит, как я выхожу из твоей каюты в такое время. Ведь скоро утро…

— Уже утро… — закончила она, чувствуя внезапную горечь. Она любила Уина так сильно. Самым естественным было бы лежать рядом с ним, как сейчас, лежать долго-долго. С того момента, когда она поверила, что он не священник и не потерян для нее навсегда, прошло только несколько часов.

— Уже утро, — согласился он. — Когда мы уезжали из Бостона, я обещал тебе, что буду защищать тебя, Алекс. И я буду, — их взгляды встретились, — теперь даже больше, чем раньше.

Алекс увидела искренность в его глубоких темных глазах.

— Алекс, я обещаю, что никогда не причиню тебе никакого вреда.

Она знала, что Уин сделает все, что в его силах, чтобы ей было хорошо и спокойно. Он был нужен ей. Очень. Единственное, что мучило ее, отравляло ее существование, — это угрозы и преследования братьев Энтони. Она полностью доверяла Уину и была готова поделиться с ним и этими страхами и опасениями, но судьба отца тревожила ее не на шутку. Не обойдется ли Еноху слишком дорого ее откровенность? Жизнь отца в ее руках, и она должна быть осторожной.

Их губы снова встретились. Поцелуй лучше всех слов сказал Уину о том, что чувствовала Алекс. Но он должен наконец подумать и о ее репутации. Уин поднялся с кровати и стал одеваться.

— Я бы хотела, чтобы ты никогда не покидал меня, — сказала ему Алекс.

Поднявшись на колени, она протянула к нему руки, и это неожиданное трогательное приглашение заглушило все доводы рассудка. Когда Уин взглянул на нее, то понял, что больше ей не придется уговаривать его. Он останется и пробудет в ее каюте, пока они не доедут до места назначения, хотя это будет только через сутки. Некоторые остатки трезвого рассуждения всплыли в его голове, однако Уин все равно подошел и обнял Алекс. Он удивился, что простое объятие возбуждает его так сильно — ее прикосновение заново пробудило в нем желание и страсть. С тех пор, как он покинул Лондон, он не думал о любовных приключениях. Он отправился в путь с единственной целью — помочь другу своего покойного дяди найти сокровище. Он и теперь понимал, насколько важно найти венец, но перед тем сокровищем, которое представляла для него Алекс, все золото мира меркло. Ее любовь — вот единственная стоящая вещь в этом подлунном мире.

— Но я не хочу, причинить тебе неприятности, — как можно убедительнее сказал Уин. На что она ответила поцелуем:

— Останься со мной…

— Я не могу, — отказался он, восхищаясь своей выдержкой. Он хотел только одного — снова соединиться с ней, лечь рядом на уютной кровати. Но благоразумие одержало верх, и он сказал: — Я должен делать то, что лучше для тебя.

Он отошел от Алекс и продолжал одеваться.

— Уин!

Когда он оглянулся, она спросила:

— Почему ты решил выдавать себя за священника?

Ты просто не хотел, чтобы тебя узнали? Или это как-то связано с письмом Лоуренса?

— Лоуренс упоминал в своем письме, что вера моего дяди поможет вам в поисках.

— Он был прав! Я ни на минуту не усомнилась в тебе.

— Что ж, я рад, что полностью тебя одурачил. Я не знал, куда могут завести нас загадки Лоуренса, и хотел сделать все, что мог, чтобы оправдать ваше доверие, быть как можно лучшей заменой дяди Эдварда.

— А почему тебе так хочется найти венец?

— На самом деле я ничего не знаю о Венце Желаний. Впервые я услышал о нем из письма Лоуренса. Есть одна причина, по которой я здесь, — братья Энтони — Филипп и Роберт.

— Филипп и Роберт?

Еще несколько минут назад она чуть было не рассказала ему правду, но теперь стало очевидно, что лучше с этим не спешить. Сердце Алекс бешено колотилось. Уин и прежде упоминал братьев, но только в связи с тем, что написал Лоуренс в своих письмах, в связи с предостережением.

— Без сомнения, эти двое — одни из самых отвратительных и циничных подонков на свете. Я знаком с ними. Если даже мы ничего не получим, когда найдем венец, я буду чувствовать глубокое удовлетворение оттого, что сокровище не досталось этим проходимцам. Я дал себе обещание, что Филипп и Роберт никогда не увидят Венца Желаний. И я сдержу слово. Пока я жив, они не прикоснутся к венцу, это я знаю точно.

Алекс была в панике. Уин намеревается всеми силами защитить венец от ненасытных братьев, а она, наоборот, вынуждена работать на них и любым способом отдать им венец. Чтобы не выдать внезапно охватившие ее ужас и волнение, она с напускной сосредоточенностью стала застегивать пеньюар. Повернувшись к Уину спиной, она низко опустила голову и с кажущимся равнодушием спросила:

— Что же они сделали дурного? За что ты так их возненавидел?

Она должна это знать.

— Они беспринципные мерзавцы! Во время погребения дяди они притащились в мой дом. При этом они нагло заявили, что у дяди Эдварда хранятся личные вещи их отца, и настаивали, чтобы я вернул их немедленно.

Он был раздражен, его трясло при одном воспоминании об их наглости.

— За свою жизнь мне приходилось часто иметь дело с далеко не идеальными людьми, но все они были просто ангелами по сравнению с Филиппом и Робертом. Братья Энтони низки, хитры и коварны. Они представляют собой скопище пороков, ни одна добрая мысль не озаряет их ум.

— Что же ты потом сделал?

— Выставил их вон. У меня и без того хватало забот. Но они осмелились на следующий же день явиться на похороны дяди Эдварда. Я пришел в бешенство!

Гроб дяди только опустили в могилу! А они уже стояли там и требовали, чтобы я вернул им книгу! Я разделался с ними настолько грубо, насколько смог. До сих пор не могу поверить: они думали, что я — их собрат и соглашусь помогать им в их грязных делишках. Человек чести не должен даже заговаривать с ними. Я предпочел бы умереть, нежели оказать им какую-то услугу.

Алекс с замиранием сердца, слушала его обличительную проповедь. Она хотела признаться в своем сговоре с братьями Энтони, но теперь — увы! — это невозможно. По мнению Уина, это все равно, что быть в сговоре с дьяволом, он не поймет ее намерений.

— А что потом?

— Я сказал им, что сразу же сообщу, когда найду что-нибудь. Потом, поздно вечером, я взял дядины личные вещи, просмотрел их и нашел книгу и письмо. После того как я прочитал письмо Лоуренса, в котором тот просто умолял защитить венец от рук его сыновей, я решился исполнить миссию дяди Эдварда и возглавить поиски.

— Понятно, — тихо промолвила Алекс.

Филипп и Роберт испробовали все варианты. Сначала — Уин, но когда он не оправдал их надежд, они надавили на профессора Паркера, а через него — на Алекс. Она вспомнила об отце — одиноком в этой ужасной тюрьме. Представив на одно мгновение его страдания, Алекс была готова сейчас же отдать Филиппу и Роберту все сокровища мира, только бы они помогли отцу. Как ужасно ее положение!

Передав Венец в руки братьев Энтони, она предаст Уина. Если она этого не сделает — погибнет ее отец. Что ж, жизнь отца стоит любых отречений. Уин продолжал:

— После этого я почувствовал к ним сильнейшее отвращение! Меня в дрожь бросало при мысли, что, возможно, я с ними еще когда-нибудь встречусь. Поэтому на рассвете под именем отца Брэдфорда я покинул Лондон и скоро уже был на пути в Бостон.

— Ты действительно считаешь Филиппа и Роберта такими подлецами?

Она знала ответ на свой вопрос, но хотела, чтобы Уин считал, будто она никогда не встречалась с братьями Энтони. Уин не должен ничего подозревать.

— Они ужасны. Нет ничего удивительного в том, что Лоуренс лишил их наследства. Для меня будет настоящей победой, победой интересов Лоуренса, когда мы поместим Венец Желаний в музейный фонд.

— Ты хороший человек, Уин, — сказала Алекс, оборачиваясь к нему.

— Я всегда буду так думать.

Уин обнял ее в последний раз и нежно поцеловал.

— Увидимся днем. Он не хотел уходить.

— Ты будешь переодеваться? Ведь все на пароходе знает, что ты священник.

— Да, им, вероятно, покажется странным, что меня внезапно расстригли в эту ночь. Хотя любовь твоя стоит этого, — он грустно улыбнулся, — думаю, что до Нового Орлеана мне придется играть роль благочестивого отца Уина.

— Тебе нелегко будет притворяться.

— А мне никогда не было легко.

Их взгляды встретились. Уин еще раз поцеловал ее.

— Спокойной ночи, Алекс.

С этими словами он ушел, а она осталась одна в каюте. За несколько часов все в ее жизни перевернулось. Неожиданно она получила сладчайший дар — то, о чем она не смела и мечтать. Но вместе с этим поняла: она потеряет Уина, если он узнает об ее ужасной тайне.

Алекс решилась, было довериться Уину, но в ушах у нее звучали его слова о том, как он ненавидит братьев Энтони и всех, кто имеет с ними дело. И Алекс отказалась от своего намерения. Уин и Мэтт, конечно, смогли бы ей помочь избавиться от преследований Филиппа и Роберта, но они никогда не смогут помочь ее отцу. Чем больше она слышала о Филиппе и Роберте, тем безнравственнее они ей казались.

Она была уверена, что тем или иным способом они как-то связаны со своими людьми в лондонской тюрьме. Если она будет защищать здесь интересы Лоуренса, Мэтта и Уина и не отдаст братьям венец, в мгновение ока судьба ее отца будет решена. Она не может так рисковать. Она сделает все необходимое, чтобы спасти отца. Даже ценой разрыва отношений с любимым человеком.

Алекс пыталась отогнать мысли о младших Энтони прочь. Прижав к груди подушку, она вспоминала Уина, его любовь и нежность. Сколько ей еще осталось провести с ним ночей, прежде чем они найдут венец? Пусть это будет совсем скоро, но пока она собирается наслаждаться счастьем, которое Уин может ей дать, и постарается, в свою очередь, сделать его счастливым. Алекс пообещала себе, что ничего не будет от него больше скрывать. Но одну тайну все-таки сохранит. Жизнь отца стоит этого. Она жаждет поделиться с Уином своей тревогой, но не сделает этого. Только так она спасет отца.

Алекс закрыла глаза. Страх мучил ее с того момента, когда братья Энтони в первый раз появились на пороге ее дома в Бостоне. Засыпая, она лелеяла тайную надежду, что ей удастся скрыть от Уина свои отношения с Филиппом и Робертом. Она должна постараться.

Было темно и тихо, когда Уин вошел в каюту. К счастью, Мэтт спал. По крайней мере, так показалось Уину. Он не собирался обсуждать с Мэттом то, что случилось в каюте Алекс. Он хотел побыть наедине со своими воспоминаниями о сегодняшней ночи, хотел покоя и тишины. Раздевшись, Уин собирался, было лечь в кровать, как вдруг Мэтт сказал:

— Что-то ты так задержался?

— Приятно, что ты обо мне так заботишься.

— На самом деле я все это время лежал и думал, что ты можешь делать так долго в полном одиночестве на палубе… А потом мне пришло в голову, что ты был не один, а с моей женой.

— Алекс тебе не жена.

— Хорошо, что я не ревнив, — хихикнул он, — У меня такое чувство, что между вами что-то произошло и вы уже не просто друзья.

Уин понимал, что Мэтт шутит, но ситуация вовсе не казалась ему смешной.

— До сегодняшней ночи мы были просто друзьям.

— А сейчас?

— А сейчас — она для меня все.

— Она неотразима, — согласился Мэтт, тихо улыбаясь в темноте.

Он не привык завидовать чужому счастью, поэтому только порадовался случившемуся между Уином и Алекс. Мэтт давно заметил, что они симпатизируют друг другу.

— А как она восприняла весть о том, что мы больше не муж и жена?

— Обрадовалась.

— Весьма неприятная новость! А мне так нравилось быть на ней женатым. Она была чудной невестой.

— Надеюсь, когда-нибудь она станет моей невестой.

— Да? Но только на этот раз не проводи церемонию собственноручно, — засмеялся Мэтт, — иначе окончишь свои дни в одиночестве, как я.

— Воспользуюсь твоим советом.

— А что Алекс сказала, когда узнала, что ты не священник?

— Ну, если коротко, она была шокирована: ведь это совершенно изменило наши отношения. — Уин улыбнулся, вспоминая ее страстность, тепло ее тела.

Мэтт был рад, что они нашли свое счастье, но он не хотел поставить под угрозу их экспедицию.

— Но, я надеюсь, ты был осторожен? Никто не видел, как ты вышел из каюты Алекс?

— Нет. Я сперва убедился, что вокруг никого нет. Я должен защищать ее репутацию, а не разрушать.

— Не говорите уж о вашей репутации, любезный «отец» Уин. Понимаешь, ты должен изображать священника, пока мы не причалим в Новом Орлеане послезавтра.

— Я знаю.

Мэтт услышал досаду в его голосе и засмеялся:

— Спокойной ночи, «святой отец». Приятных сновидений.

— По-моему, тебе нравится мое глупое положение.

Продолжая посмеиваться, Мэтт завернулся в одеяло и заснул, оставив Уина наедине со своими мыслями.

На следующий день они поднялись позже обычного. Мэтт, внимательно наблюдая, как Уин надевает свой белый воротничок, не удержался от смеха.

— По-моему, этот день будет для тебя нестерпимее всех прежних дней путешествия. Как тебе кажется? — съехидничал Мэтт.

— Мне кажется, нам пора найти Алекс и завтракать, — ответил Уин, отказываясь от предложенного тона и накидывая черный плащ. Ему не терпелось снова увидеть Алекс.

Алекс была готова и ждала, когда Мэтт и Уин зайдут за ней. Она мало спала, поэтому неважно себя чувствовала. Но даже в таком состоянии ей пришлось прикладывать усилия, чтобы не выдавать своих чувств. Она любила Уина, но не должна была и виду показывать.

Она хотела посвятить ему всю жизнь. Но скоро ей придется предать его. Алекс знала, что оставшийся день борту парохода будет настоящим испытанием, но деялась, что ей хватит сил с честью выдержать его. Стук в дверь заставил ее сердце бешено заколотить. Глубоко вздохнув, Алекс открыла дверь и столкнулась лицом к лицу с Уином. То есть с отцом Уином.

— Доброе утро, святой отец, — сказала она.

— Доброе утро, — ответил Уин и, понизив голос, добавил: — Ты чудесно выглядишь сегодня.

— Спасибо. — Ее глаза светились счастьем. Она ласково улыбнулась Уину, едва замечая, что Мэтт стоит рядом. — Привет, Мэтт, — сказала она, не отводя взгляда от Уина.

— Да, ты действительно чудесно выглядишь, Алекс. Однако, по-моему, пора подумать о завтраке. Как вам эта идея, святой отец? — громко заявил Мэтт, стараясь отвлечь влюбленных друг от друга, чтобы они не зашли слишком далеко.

Слова Мэтта несколько отрезвили Уина. Мэтт прав: пора подумать о завтраке. Пожалуй, ему не повредила бы и холодная ванна.

Завтрак был подобен медленной и мучительной пытке. Уин сидел напротив Алекс, но не мог даже дотронуться до нее, поцеловать ее. Последующие несколько часов были так же невыносимы: находясь рядом с Уином, Алекс была вне досягаемости.

Уин уже мечтал о сладком послеобеденном отдыхе, к сожалению, это будет отдых наедине с Мэттом, а Мэтт, безусловно, не Алекс, хотя и прекрасный человек.

Нетерпение нарастало в нем все сильнее при виде безмятежно прогуливающихся влюбленных парочек. Для него же все эти вольности пока строго запрещены, и он не может сделать именно того, чего ему хочется больше всего.

Время шло, а мукам Уина не было конца. Он находился в полном отчаянии. Вдруг Мэтт извинился и пошел развлечься в бар.

— Пойдем со мной, — настойчиво попросил Уин, вставая и беря Алекс за руку.

— Что ты делаешь? Куда мы идем?

— Тихо, — предупредил он ее шепотом и увлек за собой в небольшую нишу, где хранилась еда для команды. Уин внимательно наблюдал за матросами днем, как они входили и выходили оттуда. Сейчас вокруг ни души. Хорошо, если бы никто не появился в ближайшие несколько минут!

В нише было прохладно и темно. Уин обнял Алекс и поцеловал ее. Их губы слились, объятия были еще более жаркими от сознания возможной опасности.

— Я бы не отпускал тебя целый день.

— Мне бы тоже так этого хотелось! — согласилась Алекс, с трудом переводя дыхание.

— Иди к себе в каюту, милая. Если ты останешься здесь еще на несколько минут, я не отвечаю за себя.

Бросив на Уина долгий чарующий взгляд, она освободилась от его объятий. Когда Алекс скрылась в своей каюте, Уин отважился выглянуть из укрытия и, не заметив никого поблизости, ушел к себе.

Ужин в тот вечер был, как всегда, восхитителен.

Уин, однако, предпочел бы поменять эту роскошную трапезу из шести блюд на хлеб и воду, только бы ему позволили поужинать наедине с Алекс.

Мэтт предложил пойти потанцевать, но они набросились на него за такое нелепое предложение. В конце концов, они решили, что лучше лечь спать пораньше, ведь завтра они прибудут в Новый Орлеан, и начнется второй этап поиска. Они должны подготовиться к этому. Венец был уже близок.