— Что за… — Люк рывком сдернул одеяло с кровати.

Сестра Мэри исчезла.

Люк мигом протрезвел. Он даже не разозлился, что целых десять минут извинялся перед кучей тряпок, так он испугался за нее. Куда она могла подеваться? Вчера он напугал ее до смерти, заставил усомниться в нем и в себе. Вдруг она решила, что все ее надежды разбиты? А может быть, ночью сюда ворвался Салли и заставил ее идти с ним?

Проклиная все на свете, он выскочил из хижины. Он еще надеялся, что она может заниматься с детьми, поэтому отправился разыскивать Рафаэля и Чику. Но через несколько минут он выяснил, что дети не видели ее со вчерашнего вечера, и начал осматривать лагерь. Он нашел Салли, Хэдли, других бандитов, но не обнаружил ни следа сестры Мэри. В этот момент один из разбойников, Барни, закричал, что у него пропали лошадь и седельная сумка с провизией.

Эта новость подтвердила его страхи, и у Люка заныло под ложечкой. Он так страшно напугал ее, что она бежала в ночь одна, беспомощная и беззащитная. Он попытался сообразить, что надо сделать. Одно было ясно, действовать нужно быстро, пока с ней не случилось беды.

— Я знаю, где твои лошадь и сумка, — обратился Люк к Барни.

Бандит посмотрел с подозрением:

— Интересно откуда?

— Кажется, ночью сбежала проповедница. Как я понимаю, это она взяла твою лошадь. — Порывшись в карманах, Люк достал деньги и дал Барни: — Вот, возьми это за коня, пока я не съезжу за ней и не привезу обратно.

— Я думал, что сестра Мэри — твоя женщина, — удивился Барни, жадно хватая деньги. — Выходит, тебе придется дать ей хороший урок, а то и два.

— Не волнуйся. Когда я до нее доберусь, мы хорошенько разберемся в наших отношениях.

— Ладно, только приведи назад мою лошадь. Я к ней чертовски привязан.

— Приведу. Это не займет много времени. — И он направился в кораль седлать своего коня.

Барни же помчался прямиком к Салли: сообщить, что произошло. Так что когда Люк подъехал к выезду из каньона, он увидел, что там собралась приличная толпа. Вперед выступил Салли, и Люк сразу насторожился.

— Тут ходит слух, что маленькая проповедница тебя перехитрила, — с издевкой сказал он.

Люк сжал кулаки, но вынужден был ответить. Глядя с коня на ухмыляющегося бандита, он процедил:

— Ей не уйти далеко.

Вообще-то он испытал несказанное облегчение, поняв, что Салли ничего не знает о местонахождении сестры Мэри.

— Видно, не больно ты хорош как мужчина, если эта монашка от тебя сбежала, — ухмылялся Салли. — Я-то думал, она твоя женщина. Что она от тебя без ума. Что, приятель, значит, не смог ты ее осчастливить. А?

Стоявшие вокруг захохотали вместе с Салли. Люк послал коня вперед.

— Может, помочь привезти ее назад, Мейджорс? — крикнул вслед ему Салли. — Мои женщины от меня не сбегают. Они прибегают ко мне и просят еще. Так, Хуана? — Он притянул к себе знойную красотку и чмокнул в губы.

Хуана ответила страстным поцелуем, надеясь вызвать ревность у Люка. Теперь, когда противная проповедница сбежала, Салли будет принадлежать только ей. Да и Люк тоже. Очень даже неплохо. И плевать ей, что другие женщины и дети плакали из-за отъезда сестры Мэри. Она была счастлива.

Тесно прильнув к Салли, она улыбнулась про себя. Она-то точно знала, что случилось и когда. Она видела, как сестра Мэри, одетая мужчиной, совершала свой великий побег. Сначала Хуана хотела предупредить дозорных, но потом решила, что ей только на руку, если эта ведьма исчезнет. С той минуты прошло много времени, и это тоже очень радовало. Сестра Мэри опережала погоню на семь часов, и теперь Люк ее вряд ли догонит.

Насмешливый хохот бандитов провожал Люка, когда он выехал из лагеря, но его это не слишком волновало. Сейчас его заботило совсем другое. Он понимал, что ведет себя глупо, но думать мог только о том, что сестра Мэри скачет сию минуту где-то в горах одна-одинешенька. Один Бог знает, что с ней может случиться. Он должен ее разыскать. Люк подъехал к дозорному. Тот уже все знал.

— Никакая женщина здесь не проезжала, Мейджорс. Проехал, правда, за несколько часов до рассвета один всадник, но мужчина.

— Ты узнал, кто это был?

— Мне показалось, что это был Феликс, но потом я видел его здесь, так что не знаю. — Дозорный равнодушно пожал плечами. — Не мое это дело — смотреть, кто уезжает. Я должен следить за теми, кто пытается проникнуть сюда.

— Во что он был одет?

— Было темно, но, по-моему, просто в обычные штаны с рубашкой, и еще на нем было сомбреро.

— Спасибо.

Теперь Люк точно знал, кого искать. Вчера вечером на сестре Мэри был именно такой наряд. Он подумал, насколько же удачным оказался ее маскарад. Если бы она поехала в платье, дозорный наверняка обратил бы на нее внимание. Не медля больше, Люк поскакал в погоню.

Не знакомая с местностью, Коди дождалась рассвета и лишь затем пустила коня в галоп. Она хотела скорее отъехать подальше. У нее не было никаких сомнений в том, что Люк отправится за ней, а возвращаться с ним ее вовсе не прельщало… особенно после вчерашней ночи.

Коди старалась не думать о Люке и о том, что произошло между ними. Она, разумеется, не могла отрицать, что хотела его. Но как быть, если все рассказы о нем окажутся правдой? Если он такой же, как тот, что убил ее отца? Он был стрелок, то есть убийца.

Все это было как-то непонятно. Усилием воли она приказала себе не думать о Мейджорсе, а стала размышлять о банде. Странно, что Эль Дьябло никогда не приезжает в лагерь. Наоборот, Хэдли, Салли и остальные бандиты выезжали на встречи с ним. Еще она вспомнила подслушанный разговор Хэдли и Люка. Бандит объявил Люку, что теперь он один из них. Значит, во время ограбления он не был членом банды? Выходит, он только недавно к ним присоединился? А если он не был одним из них с самого начала, зачем сбежал с ними из тюрьмы? Он не походил на тех преступников, которых она ловила раньше. Те, кто убивает людей без зазрения совести, не достойны жить на этом свете. Поэтому она и взялась их ловить. Она боролась за справедливость!

Дойдя до этого пункта своих рассуждений, Коди осознала наконец, что ее мучает. Она не была уверена в том, что в данном случае справедливо. Люк Мейджорс резко отличался от негодяев вроде Салли и его приятелей. Благородный рыцарь, который хладнокровно убивает, не моргнув глазом? Здесь что-то не сходится. И пока она этого не узнает, она дела не бросит. Просто ее загнали в угол, и сейчас ей нужно отступить, передохнуть и с новыми силами приняться за работу.

Первым делом надо добраться до Эль-Тражара и выяснить, что случилось с Крадущимся-в-Ночи. Она не переставала тревожиться о нем с момента, когда Люк похитил ее из города. После этого можно будет сделать следующий ход в поимке Мейджорса.

Из того, что она подслушала, выходило, что готовится большое ограбление, после которого банда собиралась укрыться в Мексике. Что ж, когда они доберутся до Рио-Нуэво, они найдут там ее. Только на этот раз их встретит не проповедница, а Далила. Красотке из салуна будет куда легче управиться с Люком, чем набожной сестре Мэри. Этот образ свое отыграл, весьма успешно защищая ее в бандитском логове. Теперь же пришла пора схватить Мейджорса и доставить правосудию.

* * *

Люк ехал по следу сестры Мэри. Как он и подозревал, она направлялась в Эль-Тражар. Конечно, она же беспокоилась о судьбе своего спутника, старого индейца. Однако Люк сомневался, понимала ли она, что Салли в первую очередь будет искать ее там. Люк был очень доволен, что никто из бандитов не увязался вместе с ним в погоню. Он собирался, когда догонит, сказать ей пару ласковых слов, которые лучше было говорить без свидетелей. Да, их встреча обещала быть весьма интересной.

Примерно в середине дня Люк, поднявшись на невысокий холм, увидел где-то в миле от себя сестру Мэри. В сомбреро, штанах и рубашке, она выглядела как заправский бандит. Придержав коня, он наблюдал за ней. До этого он удивлялся, что она успела уехать так Далеко, но теперь, провожая взглядом маленькую фигурку на лошади, Люк понял, как ей это удалось. Она держалась в седле уверенно и легко, словно в нем и родилась. Да, несомненно, сестра Мэри обладала многими талантами.

Люк рванулся было за ней, но тут же остановился. Сначала он собирался привезти ее обратно в каньон, но в эту минуту понял, что этого делать не стоит. Он не мог позабыть ее объятия, а значит, она становилась опасной: она отвлекла бы его от главной цели пребывания в банде. Это ему сейчас было нужно меньше всего. Его признали в банде. Теперь оставалось узнать, кто предводитель бандитов, и передать эти сведения Джеку. А путавшаяся под ногами проповедница только мешалась.

Люк понял, что он должен делать. Он следовал за ней на расстоянии почти до самого Эль-Тражара, затем повернул назад и постарался тщательно замести следы, чтобы никто другой, отправившийся за ней, не сумел ее найти.

Вполне удовлетворенный тем, что она в безопасности, хотя бы на время, Люк расположился на ночлег. Ночью под звездами на него нахлынули сладкие воспоминания. Он вновь переживал тот чудесный миг, когда держал сестру Мэри в своих объятиях, и жгучую нежность их поцелуя.

С горечью сказал он себе, что она не для него, и пожалел об этом так, как давно ни о чем не жалел.

Джек стоял у окна своего гостиничного номера и смотрел в темноту на пустынные улицы городка. Мысли его были заняты Люком. После ограбления банка банда притихла, и это беспокоило Джека. Он предпочел бы сам выслеживать бандитов, но не мог уехать из Дель-Фуэго. Если Джеймсон или какой-нибудь другой охотник за наградой привезет Люка, а его здесь не будет…

Он никого не ждал, и потому тихий стук в дверь заставил его вздрогнуть. Выхватив пистолет, он бесшумно подошел к двери, стараясь держать оружие не на виду.

— Кто там? — Он думал, это окажется Халлоуэй или один из его новых помощников, нанятых после побега грабителей из тюрьмы. Однако услышав ответ, он распахнул дверь и удивленно уставился на Элизабет Харрис: — Элизабет, вы?

— Джек, — мягко проговорила она, улыбаясь своей милой грустной улыбкой. — Могу я войти? Мне надо поговорить с вами с глазу на глаз.

Она была очень печальной и казалась чем-то встревоженной.

— Разумеется. — Джек на секунду замялся. Ей нельзя было входить к нему, она могла скомпрометировать себя, но Элизабет так умоляюще смотрела на него, что он, отступив на шаг, распахнул дверь, приглашая ее войти.

Нежный легкий аромат ее духов дохнул на него, когда она прошла мимо, и он замер, наслаждаясь очарованием этого мгновения. Несколько минут назад предстоящая ночь казалась ему очередным долгим кошмаром. А теперь посреди его комнаты стояла прекрасная женщина и смотрела на него удивительными, потрясающими черными глазами. Мужчина мог утонуть в их бездонной глубине, потерять в них душу…

— Простите, что я появилась у вас подобным образом и побеспокоила. — Она видела, что он ошарашен ее визитом, и поспешила объясниться.

— Никакого беспокойства нет. Не хотите ли присесть? — Он приглашающе махнул рукой в сторону единственного стула.

— Да, спасибо.

Она говорила очень тихо, и отчаяние звучало в ее голосе. У Джека защемило сердце. Убрав пистолет, он подвинул ей стул, а сам сел напротив на краешек постели.

Предчувствуя что-то неладное, он спросил:

— В чем дело, Элизабет? Вашему мужу снова стало плохо?

Элизабет подняла на него полные слез глаза:

— О Джек… Все так ужасно.

— Что случилось? Он что…

— Нет, Джонатан жив, но для меня жизнь превратилась в сущий ад. Он так зол, все время пребывает в такой ярости из-за своего увечья, что стал невыносимым. Боюсь, что во всем он винит меня… не знаю почему, но он меня так…

Джек увидел, как мучительно исказилось ее лицо, и готов был сделать что угодно, чтобы защитить эту хрупкую женщину.

— Он ничего вам не сделал, Элизабет?

Она прерывисто вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Затем, словно вдруг осознав, что прийти в гостиницу к нему, в сущности незнакомцу, это безумие, поднялась со стула и бросилась к двери.

— Простите меня, ради Бога. Я не должна была приходить к вам. О, простите!

— Элизабет! — Джек схватил ее за руку.

Она выглядела такой испуганной и отчаявшейся, что он не мог позволить так ей уйти. Ей, видно, совсем не к кому обратиться за помощью, если она пришла к нему. Неужели он ей ничем не поможет? Джек почувствовал, что ненавидит этого Харриса. Женщин надо обожать и лелеять, а не издеваться над ними.

— Нет, Джек, мне надо идти.

— С вами все в порядке? — настаивал он, ласково поворачивая ее к себе. Ее плечи под его большими ладонями были такими тонкими и слабыми. Он смотрел на нее сверху вниз и вдруг заметил на ее руке синяк. — Это он сделал?

— Это всего лишь маленький ушиб, — прошептала она, отводя глаза.

— Джонатан вас ударил?

Она тут же поспешила оправдать мужа:

— Он был раздражен. Уверена, что он этого не хотел. Просто так получилось… — Она подняла на Джека глаза. Они были полны муки, и Элизабет быстро одернула рукав, чтобы он не разглядел синяки над запястьем. Там ясно отпечатались следы пальцев.

— Как он это сделал?

— Он просто разволновался и… — Она задрожала. — О, я не должна была сюда приходить! Я лучше пойду.

— Элизабет! — Он произнес ее имя очень нежно, желая успокоить, уверить, что, придя к нему, она поступила правильно. Не сознавая, что делает, он обнял ее и притянул к себе. Он хотел всего лишь утешить ее, облегчить ее боль. — Вы такая красавица. Никто и никогда не смеет коснуться вас в гневе… никогда!

Она задрожала и, не в силах сдержаться, разрыдалась. Она льнула к Джеку, чувствуя, что нашла человека, который может ей помочь. Он был таким сильным, таким хорошим… в нем было столько тепла. Только теперь она поняла, как ей был нужен кто-нибудь похожий на Джека.

— Элизабет… — повторил Джек ее имя, но на этот раз голос его звучал хрипло. Он из последних сил боролся с обуревавшими его чувствами.

Она глубоко вздохнула, сдерживая слезы. Джек ощутил, как ей стыдно, что она пришла сюда. Ему хотелось успокоить ее, уверить, что защитит от всех напастей. Бережно приподняв ее лицо, он заглянул ей в глаза.

Это должно было стать дружеским жестом, проявлением сочувствия и заботы, но она робко прошептала его имя… и он не выдержал.

— О Джек… Я так боюсь. — В глазах ее сияли непролившиеся слезы.

В эту минуту Джек не мог не поцеловать ее. Легче было бы перестать дышать. Он склонился к ней медленно, бездумно, захваченный чувственным влечением, которое уже не мог подавлять. Элизабет нуждалась в нем, в его защите, в его утешении…

Где-то в уголке сознания осторожный голос шептал, что он поступает неправильно, но он не стал его слушать. Осторожно, трепетно, стараясь не испугать ее, губы Джека нашли ее рот и нежно прикоснулись к нему.

Он был готов к тому, что она отпрянет. Она ведь была замужем. Он не должен был даже дотрагиваться до нее.

Но какая-то часть его души верила, что Джонатан, ударив ее, утратил свое право мужа. Он ее предал. На тонкой руке Элизабет остался след его звериной ярости. Джек мог сейчас думать лишь о том, как ей помочь, как облегчить ее боль. Он хотел лишь прогнать тоску из ее глаз.

Элизабет не оттолкнула его. Он почувствовал, как сначала она испугалась и слегка отодвинулась от него при робком касании его губ. Зато потом, когда он завладел ее ртом властно, но ненастойчиво, она не стала противиться, а с легчайшим вздохом отдалась его порыву. Ее восхитительная слабость взвинтила его чувства на недосягаемую высоту. Он желал ее как никакую другую женщину, как никогда в своей жизни…

Предостерегающий голос звал его остановиться, но губы Элизабет шевельнулись под его губами, и далекий голос притих. А затем, когда она прильнула к нему, когда ее грудь прижалась к его груди, тихий шепот совести смолк совсем.

В сумраке комнаты остались просто мужчина и женщина. И не было слов… И не было в этом вины. Они нуждались друг в друге, они хотели друг друга. В этот миг все остальное не имело значения.

Джек поднял ее на руки и понес на постель. Он бережно положил Элизабет на мягкое одеяло и последовал за ней. Накрыв ее тело своим, он отдал ей весь жгучий жар своего желания. Он почему-то знал заранее, что она именно такая: восхитительно нежная, маняще податливая и безупречно совершенная.

Назад пути не было. Его руки гладили ее, скользили по ее стройному телу. Когда же Элизабет потянулась к нему, он застонал от наслаждения. Она ласкала его грудь, гладила мощные мышцы спины… Потом ее пальцы двинулись ниже, потянули рубашку из брюк. Джек вздрогнул и стал помогать ей. Пока он стаскивал с себя рубашку, она начала расстегивать пуговицы на платье.

Взгляды их встретились, и Джек замер. Он осознал, что собирается сделать, знал, что должен остановиться, и открыл рот, чтобы заговорить, не допустить дальнейшего… Но она прижала тонкую ладонь к его губам, и он не проронил ни слова.

— Не говори ничего, — прошептала она. Поднявшись, она поцеловала его, пресекая возможные споры и возражения. Это было так, словно она боялась, что разговоры разрушат хрупкое очарование момента, такого особого и неповторимого.

Когда она расстегнула все пуговички, он помог ей стянуть платье с плеч. За ним последовали бретельки тонкой рубашки, и грудь ее открылась его взору.

— Ты прекрасна, — прошептал он охрипшим от страсти голосом и, притянув к себе, сжал в пламенном объятии.

Он покрыл ее страстными поцелуями, и она отзывалась на них безудержно и беззаветно. Ее жадный отклик довел его до безумия. Он ласкал жгучими поцелуями ее шею, спустился ниже к упругому атласу ее груди и почувствовал, как она задрожала. Когда же она выгнулась навстречу жаркому давлению его рта, желание охватило все его существо. Он хотел ее с первой встречи и теперь не мог остановиться. Только не теперь!

Элизабет соскользнула с постели, но лишь затем, чтобы совсем снять платье и рубашку. Затем она вернулась и протянула к нему руки в страстном приглашении. Джек рванулся в это объятие, и они соединились в бурном порыве. Чистое огненное желание полыхало в них, обещая высшее наслаждение, которое могли дать друг другу только они.

Джек был удивлен пылкостью Элизабет. Он думал, что она будет робкой и застенчивой, но она оказалась тигрицей. Она вела его за собой, побуждала усилить натиск, разжигала в нем адский огонь. Когда тело его погрузилось в ее шелковистую жаркую глубину, Джек застонал в мучительно томном наслаждении. Однако прежде чем он успел о чем-то подумать, она задвигалась под ним, и он потерялся в безумстве ее объятия. Никогда не испытывал он такой всепоглощающей страсти. Они сплелись в неистовых судорогах стремления, ведущих к вершинам экстаза.

И он настиг их. Взорвался оглушительной вспышкой. Джек был потрясен его мощным разрядом. Он крепко прижал к груди Элизабет, пережидая, пока утихнут последние раскаты огненной бури. Она нуждалась в нем и хотела его точно так же, как и он.

Осознание этого невероятно возбудило его, но по мере того как остывал жар бездумного порыва и возвращался здравый смысл, Джек все больше расстраивался. Он всегда считал себя порядочным человеком и сейчас поверить не мог, что только что овладел чужой женой.

Именно в этот момент Джек заметил, что Элизабет тихо плачет. Он отодвинулся от нее, желая этим успокоить ее, извиниться за то, что осмелился на такое, но она ему этого не позволила.

— Пожалуйста, ни слова, — со слезами в голосе проговорила она. — Я понимаю, что между нами не должно было произойти подобного. Но ты должен знать, — приподнявшись на локте, она посмотрела на него сверху вниз, — я никогда не стану жалеть, что так случилось.

Он изумленно смотрел на нее. Он ждал чего угодно, сожаления, раскаяния, но только не этого.

— Вы замечательный человек, Джек Логан. Я надеюсь, вы не станете из-за этого хуже ко мне относиться.

Джек не мог найти слов, чтобы выразить свои чувства, поэтому просто поцеловал ее в ответ.

— Элизабет, ты прекрасна. Я сделаю для тебя все, что угодно, — сказал он, когда они разомкнули объятия.

Он поцеловал ее еще раз, и она блаженно вздохнула. Потом она опустила голову ему на плечо и погладила по груди. Джеку сейчас не хотелось ни о чем думать, он просто тихо лежал рядом, радуясь каждому проведенному с ней мгновению. Он боялся, что больше такие минуты не повторятся.

Элизабет отодвинулась первой. Она с сожалением села на постели и начала одеваться.

Кровь снова закипела в его жилах, когда он наблюдал за ней. Снова охватила его грусть, что им не придется больше так встречаться. Любовное слияние с ней оказалось самым чудесным переживанием всей его жизни, и он не хотел ее отпускать. Ему была ненавистна мысль о том, что он никогда больше не сможет обнять ее, поцеловать… Нет, он не мог позволить ей так просто уйти, поэтому он вскочил, быстро натянул брюки, подошел к Элизабет и обнял ее.

— Тебе не нужно волноваться. Никто никогда не узнает о том, что произошло между нами.

Она подняла глаза:

— Я ни о чем не жалею, Джек.

Он хотел поцеловать ее напоследок, но Элизабет отступила на шаг. Она направилась к двери, но вдруг остановилась и оглянулась через плечо.

— Из-за чего я приходила… Что мне надо было узнать…

— В чем дело? — Он видел, что она чем-то глубоко встревожена.

— Джонатан в последнее время такой злобный… жестокий. Я пыталась успокоить его, поддержать, но он только мечтает о том, как Мейджорса и всю их банду повесят. Он хочет, чтобы они заплатили за то, что с ним сделали. Я просто хотела узнать, не слышно ли что-нибудь об этом. Принесли ли какую-нибудь пользу назначенные городом вознаграждения за поимку?

Джек видел, как она нуждается в ободрении, но утешить ее было нечем.

— Я знаю, что несколько охотников за вознаграждением ищут Мейджорса и тех других, но пока никаких новостей нет. Обещаю сообщить тебе в ту же минуту, как что-то услышу.

Элизабет грустно улыбнулась:

— Спасибо. Это будет иметь огромное значение для Джонатана. — Она направилась к двери, но помедлила на пороге и снова оглянулась на Джека. — И для меня… — Хрустальная слеза медленно скатилась по ее щеке. — До свидания.

Дверь за ней бесшумно закрылась.

Джек стоял посреди комнаты и смотрел на закрытую дверь, пытаясь осмыслить то, что произошло. Он не понимал, как вышло, что она оказалась у него, но был счастлив. Он знал, что должен испытывать чувство вины, но память услужливо напомнила ему о синяках на ее запястье и заглушила упреки совести. Мужчина, который бьет женщину, ее не заслуживает.

Джеку хотелось как-то помочь Элизабет. Она была ему нужна. Она совершила то, что многие годы не удавалось ни одной женщине: тронула его сердце.

Он постоял не двигаясь еще несколько минут, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок. Затем, не в силах больше терпеть пустоту комнаты, он оделся и отправился в салун.