Казалось, мы только и делаем, что плаваем кругами. Куда ни глянь – все одинаковое. Везде вода, вода, сплошная вода. Туман скрывал нас от вертолета, но и мы ничего не видели сквозь дымчатую пелену. Как могли мы доплыть до берега или острова, не зная, где они? Из-за намокшей тяжелой одежды было сложно грести, а вода была такой ледяной, что двигаться быстрее и не хотелось. Я подумал, что если мы не доберемся до суши, то скоро или замерзнем, или утонем, и тогда Моррису с Хазаром не придется тратить силы на наши поиски.

– Как думаешь, сколько сейчас времени? – спросил президент, плывя бок о бок со мной. – У меня часы остановились.

– Девять тридцать. – Я вскинул глаза к небу посмотреть, не видно ли вертолета.

– Еще одна охотничья мудрость? – удивился президент. – Умеешь определять время по солнцу?

– Солнца-то не видно. – Я поднял над водой левую руку. – Зато у меня водостойкие часы.

Президент выплюнул попавшую в рот воду и повторил:

– Девять тридцать… Как раз сейчас я должен сидеть в мягком кресле в конференц-зале, попивая кофе, спасать мир…

– Подождать придется миру.

Мы продолжали движение, плывя с президентом в одном медленном темпе. И хотя по разлетавшемуся над озером эху нельзя было наверняка понять, где кружит вертолет, мне чудилось, что он подлетает все ближе.

– Думаете, они знают, где мы? – спросил я президента.

– Не уверен. Наверное, тот, кто следит за нами через спутники и направляет Морриса, потерял нас из виду по неясной причине. Может, тепловизоры плохое изображение шлют. Мы ж тут почти окоченели, какое от нас тепло? А может, еще что, не знаю. Жалко, что я мало про эту спутниковую связь читал.

От мысли о десятках камер, направленных на нас из-за облаков, мне стало не по себе. Как рыбка в аквариуме, я был не в силах спрятаться от их внимательных глаз. Припомнив, как выглядят снимки с тепловизора, которые мне встречались в видеоиграх и по телику, я представил нас с президентом на таких фото: на фоне серого пейзажа переливаются два маленьких очертания тел, словно зависших в воздухе. Хорошо бы президент оказался прав, и холодная вода снижала температуру тел до отметки, не видимой для тепловизоров. Но беда в том, что грести в студеной воде становилось все труднее.

Я очень устал и не представлял, сколько еще смогу плыть.

– У меня сил не осталось, – пробормотал я.

– У меня тоже, но останавливаться нельзя. Что бы ни случилось, не останавливайся.

Я прекрасно понимал, что хочет сказать президент: если мы перестанем двигаться, то измученные мышцы сведет от холода, и мы утонем. Исчезнем в черной глубине озера. Так что мы плыли и плыли сквозь туман, нас продолжали выслеживать с вертолета, и, казалось, мы будем дрейфовать еще целую вечность, но вот надежда замаячила впереди непонятным предметом, качающимся на волнах.

– Глядите! – Я попытался поднять голову из воды, чтобы лучше его разглядеть. – Что там? – Из-за тумана неясно было, что за странный объект плавает в нескольких метрах о нас. – Что? Да это ж морозилка!

Мы поднажали, быстро доплыли до белой коробки и ухватились за нее, получив долгожданную передышку. Но как только я перестал двигаться, все тело скрутило. Пока я плыл, мне было не до боли, но теперь мышцы заныли, а царапины и порезы на коже словно пронзили сотни иголок.

– Останавливаться нельзя, – напомнил президент, и мы задвигали ногами, толкая перед собой морозильник, только изредка переводя дух.

– Оскари, а насколько велико это озеро?

– Оно очень большое. Но мы уже должны были куда-нибудь подплыть.

Я остановился, повернул лицо против ветра и глубоко втянул воздух.

– Чем это пахнет?

Президент тоже остановился и, вытерев лицо, принюхался. Он повертел головой по сторонам и спросил:

– Бензин? Какое-то горючее?

– И мне так кажется.

– От вертолета, думаешь, выхлопы?

– Нет, по-другому пахнет. Сильнее.

И тут что-то привлекло мое внимание, проплыв мимо. Что-то серебристое, сияющее, покачивающееся на волнах. Я вытянул руку и загреб воду, чтобы неведомый предмет подплыл ближе. Я взял его в руку и вытащил из воды.

– Рыба? – изумился президент.

– На плотву похожа, – ответил я, засмотревшись, как солнце играет на ее чешуе. Она переливалась зеленым, синим и красным, как капля бензина в луже.

– В этом озере полно плотвы. И лещ с окунем водятся, – проговорил я.

– Дохлая? От чего?

Я помотал головой и с удивлением заметил, что недалеко от нас плавают, поблескивая на мягких волнах, дохлые рыбы. Сначала их было немного – две-три плотвички, но очень скоро мы оказались окружены ими. Сотни всплывших рыбешек переливались на поверхности озера Туонела.

– Да что же тут случилось? – Президент с недоумением смотрел на испещренные серебряными точками волны.

– Что-то попало в озеро, – предположил я, потерев большой палец об указательный: вода была маслянистой. На губах чувствовался ее неприятный вкус. – Похоже на топливо.

Теперь я не сомневался, что озеро затянуто бензиновой пленкой: оно мерцало всеми цветами радуги, когда на него падал солнечный свет.

– Откуда тут взяться бензину? – недоумевал я.

– Посмотри!

Мы проплыли еще немного, и я увидел впереди, в густом тумане, огромный бело-синий хвост. Он был больше моего дома и, прямой и острый, торчал из воды, будто нож. С одной стороны на нем красовался яркий флаг США.

– Это мой самолет, – сказал президент. – Борт номер один.

Мы подтолкнули морозильник еще ближе, и я, не веря своим глазам, уставился на махину разбитого самолета, напоминавшую выплывшего из тумана призрака.

– Значит, он сел на воду. – Президент оглянулся, будто хотел увидеть след, оставленный самолетом. – Всю ночь был тут. Почему же не утонул?

Подобравшись еще ближе, мы увидели почему. Самолет приземлился на воду, как и сказал президент, и проскользил по ней, пока не врезался в один из небольших островов.

Нос самолета уткнулся в отмель и, как огромный указатель, смотрел на растущую невдалеке березку. Остальная часть машины была в воде, так что двигателей совсем не было видно. Часть хвоста тоже скрыло озеро, и тянущаяся через весь самолет голубая полоса исчезала из виду, расчертив самолет только наполовину.

– Он необъятный! – Я покачал головой и замер, не в силах отвести глаз от самолета. – Моя деревня не такая длинная.

– А в высоту он двадцать метров, как шестиэтажный дом.

– Президентский самолет… – Я покрепче ухватился за морозилку и расслабил ноги, так что их подхватило и закачало слабое течение.

– Необъятный, – снова выдохнул я. – И он весь ваш?

– Можно и так сказать. – Президент посмотрел на самолет и наклонил голову. – На борту было много людей. Не весь экипаж, но… – Он оборвал фразу на полуслове.

Я оторвался от призрака самолета и посмотрел на президента. Его лицо исказила боль.

– Может, с ними все хорошо? – сказал я, сам не веря своим словам.

Половина самолета ушла под воду, а на боку виднелся длинный черный обгорелый след. Он начинался под крылом и шел до самого хвоста. Наверное, этот след оставила одна из ракет, которые вчера ночью выпустили в небо люди Хазара.

– Подбили его, – сказал президент. – Как ты и говорил. – Он набрал полные щеки воздуха и с шумом выпустил его. – Носовая часть самолета над водой, может, кому-то и удалось выбраться.

Треск вертолета заглушил слова президента. Но на этот раз его жужжание не стихло вдалеке, оно нависло над нами, а потом стало приближаться. Озеро заволновалось, и в разные стороны от нас побежали волны. Я посмотрел вверх и увидел приближающийся темный силуэт, быстро принимавший очертания вертолета, чьи лопасти разгоняли туман.

– Неймется им! – воскликнул президент. – Оставят они нас когда-нибудь в покое?

С вертолета сбросили веревки, и они ударились о воду в метре от меня.

– Переворачивай! – скомандовал президент.

– Что?

– Переворачивай!

Я с секунду пытался понять, о чем это он, и, как только до меня дошло, мы сразу перекувырнули морозильник вверх дном, так что крышка исчезла под водой.

Веревки покачнулись, и у меня над головой показались чьи-то ботинки, ноги. И вот на нас уже спускались солдаты Хазара с автоматами наперевес.

– Ныряй! – закричал президент, и мы скрылись под водой, чтобы заплыть под морозильник, под которым образовался воздушный карман.

– И что теперь? – раздался мой голос в кромешной тьме. – Есть идеи?

Президент сплюнул воду и громко засопел, но ничего не сказал.

– Как насчет самолета? – Под морозильником мой голос звучал тихо и сдавленно. – Можно попасть внутрь незаметно?

– Может быть, не уверен.

Что-то ударилось о дно морозилки. Веревка, а, может, чьи-то сапоги или руки.

– Они нас, того гляди, схватят, – заволновался я. – Как? Как нам попасть в самолет?

– Не знаю я! – прокричал в ответ президент. – Оскари, я правда не знаю.

– Так надо узнать! Давайте, президент, поплыли к самолету.

Морозильник начал подниматься, мы резко нырнули и поплыли под водой к президентскому самолету.