Глава 1. Две счастливые семейные пары

Не так давно жила в Лондоне молодая семейная пара собак-далматинцев, которых звали Понго и Дамка Понго. (После замужества Дамка присоединила к своему имени имя супруга, но большинство людей по-прежнему называли ее просто Дамкой.) Они были довольны, что с ними вместе живет молодая супружеская пара людей но имени мистер и миссис Милоу, которые были ласковы, послушны и необыкновенно сообразительны — иногда почти по-собачьи. Они очень неплохо понимали собачий лай: «Выпустите, пожалуйста!», «Впустите, пожалуйста!», «Поторопитесь, пожалуйста, с моим обедом!», «Не пора ли нам на прогулку?». А если супруги чего и не понимали, то обычно догадывались, если им заглядывали в глаза или легонько царапали лапой. Как и многие другие люди, они думали, что это собаки живут при них, и не понимали, что на самом деле это люди живут при собаках. Понго и Дамку очень трогала эта детская наивность, и они позволяли своим любимцам тешиться этими заблуждениями.

Мистер Милоу, который имел контору в Сити, был особенно силен в арифметике, и многие даже называли его финансовым чародеем. Вообще-то финансовый чародей это не совсем то же самое, что маг-волшебник, но иногда их не так уж легко различить. В те времена, о которых мы начали рассказывать нашу историю, мистер Милоу неожиданно разбогател не вполне обычным способом. Он оказал Правительству важную услугу (что-то насчет того, как избавиться от Государственного Долга) и в награду за это его пожизненно освободили от уплаты налогов. Кроме того, Правительство сдало ему внаем небольшой дом на Внешнем Кольце Риджент-Парка. Домик был именно такой, какой был нужен семейной паре и двум собакам.

До женитьбы мистер Милоу и Понго жили на холостяцкой квартире, где за ними присматривала старая няня мистера Милоу, которую звали Нанни К.Мердинер. Будущая миссис Милоу и Дамка тоже жили на холостяцкой квартире (квартиры, в которых живут незамужние женщины, тоже называются холостяцкими, ведь не называть же их квартирами старых дев!). За ними присматривала старая няня миссис Милоу, по имени Нанни Кок. Люди и собаки встретились на прогулке и одновременно полюбили друг друга. Радость обеих счастливых пар была бы совсем полной, если бы они не испытывали легкую тревогу за будущее Нанни К.Мердинер и Нанни Кок. Они могли бы нянчить детей мистера и миссис Милоу, если бы те у них уже были. Особенно просто проблема решалась бы, если бы это были близнецы, по одному на каждую Нанни.

Но пока близнецов не было, что было делать няням? Конечно, каждая из них могла приготовить завтрак и подать его на подносе, (завтрак всегда назывался одинаково: «Вкусное свежесваренное яйцо»), но ни та, ни другая не могли управиться с хозяйством уютного домика в Риджент-Парке, где супруги Милоу надеялись не только завтракать сами, но и приглашать к завтраку своих друзей.

Тревоги оказались напрасными. Нанни Кок и Нанни К.Мердинер встретились и после минуты настороженности тоже понравились друг другу. Они весело обсудили свои имена:

— Как жаль, что мы не настоящие повар и камердинер, — сказала Нанни Кок.

— Да, это решило бы все проблемы, — согласилась Нанни К.Мердинер.

Тогда им в голову пришла Грандиозная Идея: Нанни Кок закончит поварские курсы, а Нанни К.Мердинер обучится искусству камердинера. На следующий же день они приступили к занятиям и ко дню свадьбы вполне освоили свои профессии.

— Не лучше ли вам называться служанкой, — предложила Нанни Кок своей подруге.

— Нет, не лучше, — решительно возразила Нанни К.Мердинер, — у меня совершенно другая фигура. Кроме того, я буду выполнять обязанности камердинера, а не служанки: ведь я буду продолжать присматривать за мистером Милоу. Тут мне и учиться много не надо, ведь этим я занимаюсь с самого его детства.

Так что когда супруги Милоу и Понго вернулись из свадебного путешествия, на пороге дома, распахнувшего свои окна в Риджент-Парк, их гостеприимно встречали полностью готовые к исполнению своих обязанностей Нанни Кок и Нанни К.Мердинер.

Поначалу миссис Милоу немного шокировали брюки, которые носила Нанни К.Мердинер.

— Не будет ли черное платье с изящным кружевным передником более удобным для вас? — спросила миссис Милоу, немного нервничая (ведь она говорила не со своей Нанни).

— Камердинеров без брюк не бывает, — твердо ответила Нанни, — но о кружевном переднике я позабочусь завтра же. Он придаст моей одежде некоторую оригинальность.

С тех пор оригинальности ее костюму было не занимать.

Нанни заявили, что они больше не желают, чтобы их звали просто Нанни. Они требовали, чтобы их вызывали по фамилиям, в соответствии с их служебным положением. Однако возникли трудности. Разумеется, при вызове камердинера не возникало никаких проблем, а повара вполне можно называть коком, но эта морская терминология в сугубо сухопутных условиях вызывала множество вопросов, особенно у гостей. Дело закончилось тем, что их стали называть так же, как и до этого: «Нанни, дорогая».

После того, как возвратившиеся из свадебного путешествия собаки и люди прожили в доме несколько счастливых недель, произошло очень приятное событие. Миссис Милоу с Понго и Дамкой прошли через парк в Сент-Джонский Лес, где навестили своего друга, Замечательного Ветеринарного Доктора. Назад они вернулись с великолепной новостью о том, что в семье Понго ожидается прибавление. Щенки должны были появиться в этом месяце.

Нанни плотно накормили Дамку, чтобы она накопила побольше сил. Дали добавочную порцию и Понго, чтобы он не чувствовал себя обойденным (а так часто случается с отцами, в чьих семействах ожидают появления малышей). После еды обеих собак уложили спать на самый удобный диван. К тому времени, когда со службы пришел мистер Милоу, собаки выспались и просились на улицу.

— Давайте отметим это событие совместной прогулкой, — предложил мистер Милоу, услышав добрые вести. Нанни Кок сказала, что до обеда еще далеко, Нанни К.Мердинер сказала, что небольшая разминка ей не повредит, и вся компания отправилась гулять по Внешнему Кольцу.

Процессию возглавляли супруги Милоу. Она была необыкновенно хороша в зеленом дорожном платье из своего приданого, а на нем был старый твидовый пиджак, который в обиходе называли «собачьим прогулочным». (Мистер Милоу относился к тем людям, лица которых не утомляют, когда на них смотришь, хотя его и нельзя было назвать особенно красивым.) Следом, исполненная благородства, шествовала чета Понго. Они легко могли бы стать чемпионами на любой собачьей выставке, если бы только мистер Милоу не считал, что им (как и ему) будет скучно участвовать в подобных шоу. У них были прекрасные головы, великолепные плечи, сильные ноги и прямые хвосты. Их тела покрывали чернильно-черные пятна размером с двухшиллинговую монету. На голове, ногах и хвостах пятна были поменьше. Носы и ободки вокруг глаз тоже были черными. Дамка выглядела так, как выглядел бы человек, только что узнавший, что его лотерейный билет выиграл. В глазах у Понго тоже поблескивали озорные искорки, хотя он и старался вести себя так, как подобает главе семьи. Собаки с большим достоинством шли рядом друг с другом, лишь изредка придерживая за поводок мистера и миссис Милоу на перекрестках. Процессию замыкали пухленькая Нанни Кок в белом халате и еще более пухлая Нанни К.Мердинер, элегантную фрачную пару которой дополнял кокетливый кружевной передник.

На дворе был прекрасный, безветренный и спокойный сентябрьский вечер. Парк и обращенные к нему старые домики, выкрашенные кремовой краской, купались в золотистых лучах заходящего солнца. Шумы не раздражали слух, хотя воздух был полон звуков. Возгласы играющих детей и рокот Лондонских автомобилей доносились тише, чем обычно, как будто смягченные самим спокойствием этого вечера. Птицы посылали свою последнюю песенку уходящему дню, а из дома известного композитора, который жил чуть дальше на Кольце, доносились звуки фортепиано.

— Я навсегда запомню эту замечательную прогулку, — сказала миссис Милоу.

В ту же самую минуту тишину прорезал раздражающе пронзительный звук автомобильного клаксона. По направлению к ним мчалась большая легковая машина. Она остановилась у подъезда дома, находившегося прямо перед ними. Дверь дома открылась, из нее вышла высокая женщина и стала спускаться по ступенькам крыльца. На ней было облегающее атласное платье изумрудного цвета, шею обвивали несколько ниток рубинов, а на плечах была накидка из белого обезьяньего меха чрезвычайно простого покроя, которая спускалась до ярко-красных сапожек на высоких каблуках. У нее была смуглая кожа лица, черные глаза с красноватыми искрами и очень острый нос. Волосы на голове разделялись четким пробором и одна половина волос была черной, а вторая белой, что выглядело довольно необычно.

— Вот как, да это Мерзелла Д’Яволь, — удивилась миссис Милоу. Мы учились в одной школе, но ее исключили за то, что она пила чернила.

— Не слишком ли она театральна? — проговорил мистер Милоу и уже собирался повернуться назад, когда высокая женщина увидела миссис Милоу и сбежала вниз по ступенькам прямо к ней. Миссис Милоу пришлось представить ей своего мужа.

— Зайдите ко мне, и я познакомлю вас с моим мужем, — предложила высокая женщина.

— Но ведь вы уезжаете, — сказал мистер Милоу, глядя на шофера, который стоял, распахнув дверь автомобиля. Машина была раскрашена в черную и белую полоску, что делало ее очень заметной.

— Я совсем не тороплюсь и настаиваю на том, чтобы вы зашли к нам.

Нанни сказали, что они возвращаются домой и займутся приготовлением обеда. Они хотели и собак увести с собой, но Мерзелла сказала, что собаки пойдут с ней: — Они такие милые! Я хочу, чтобы мой муж тоже посмотрел на них, — сказала она.

— Какой стала твоя фамилия после свадьбы? — спросила миссис Милоу, когда они проходили через прихожую, отделанную зеленым мрамором в кабинет красного мрамора.

— Моя фамилия осталась прежней, — заявила Мерзелла, — в своем роду я последняя наследница, поэтому я заставила мужа принять мою фамилию.

В этот момент накидка из белого обезьяньего меха чрезвычайно простого покроя соскользнула с ее плеч на пол. Миссис Милоу подхватила ее.

— Какой замечательный наряд, — восхитилась она, — но для такого вечера он вам, наверное, кажется слишком теплым.

— Ни одна вещь не кажется мне слишком теплой, — возразила Мерзелла, — я ношу меха круглый год, я даже сплю между простынями, подбитыми горностаями.

— Очень интересно, — вежливо сказала миссис Милоу. — А стирать их не слишком сложно?

Мерзелла пропустила вопрос мимо ушей: — Я обожаю меха, я живу ими! Только поэтому я и вышла замуж за меховщика.

Вошел мистер Д’Яволь. Это был маленький, озабоченный человечек, у которого, казалось, на лбу написано, что он меховщик. Мерзелла представила его, а потом спросила: — Где же эти великолепные собаки?

Понго и Дамка лежали под роялем. Красный мрамор облицовки стен живо напоминал им о кусках сырого мяса и их аппетит разыгрался.

— У них будут щенки, — радостно сказала миссис Милоу.

— Неужели? — переспросила Мерзелла. — Подите сюда, собачки.

Понго и Дамка вежливо приблизились.

— Какое великолепное кожаное пальто можно из них сделать, — обратилась Мерзелла к своему мужу. — Весной его можно будет носить поверг черного костюма. Как же мы с тобой не подумали, что из собачьих шкур можно делать одежду!

Понго резко и злобно залаял.

— Это всего лишь шутка, дорогой Понго, — засмеялась миссис Милоу, потрепав его по спине. Затем она сказала, обращаясь к Мерзелле: — Иногда мне кажется, что они понимают каждое наше слово.

На самом деле она так не думала, а ведь это была правда.

Точнее говоря, она была права в отношении Понго. Дамка не понимала многие слова, которые были известны ему, но шутка Мерзеллы дошла до нее и очень не понравилась. Что касается Понго, он был вне себя от ярости. Как смеет эта женщина говорить такие гадости в присутствии его жены, да еще когда она ожидает первых в своей жизни малышей! С облегчением он увидел, что Дамку шутка не растревожила.

— Вы должны поужинать с нами в следующую субботу, — сказала Мерзелла миссис Милоу.

Миссис Милоу не смогла сразу придумать причину отказа (так как она была очень правдивой), поэтому пришлось принять приглашение. Затем она сказала, что они не могут больше злоупотреблять вниманием Д’Яволей.

Когда они проходили через прихожую, мимо них прошмыгнула очень красивая белая персидская кошка и побежала вверх по лестнице. Миссис Милоу высказала свое восхищение прекрасным животным.

— Мне она не особенно нравится, — равнодушно сказала Мерзелла. — Если бы она не стоила кучу денег, я давно утопила бы ее.

Кошка обернулась на бегу и сердито зашипела. Кто знает, собаки ее вывели из себя, или у нее были другие причины?

— Я хочу, чтобы вы послушали, как звучит клаксон моей машины, — сказала Мерзелла, когда они спускались по ступенькам с крыльца, — это самый громкий сигнал в Англии.

Она оттолкнула шофера и сама стала сигналить. Мерзелла так долго не убирала палец с клаксона, что Понго и Дамка чуть не оглохли.

— Восхитительные, восхитительные собачки, — приговаривала Мерзелла, глядя на Понго с Дамкой и забираясь в машину, — вы очень подходите по цвету к моей машине и волосам.

Затем шофер укрыл собольей полостью колени Мерзеллы и полосатая машина укатила.

— Когда эта зебра стоит на дороге, ее легко перепутать с пешеходным переходом, — усмехнулся мистер Милоу. — А что, у твоей подруги уже в школе были такие волосы?

— Она никогда не была моей подругой, я всегда побаивалась ее, — передернула плечами миссис Милоу, — но волосы уже тогда были точно такие же: одна половина черная, а другая белая.

Мистер Милоу подумал о том, как ему повезло, что он женат на миссис Милоу, а не на Мерзелле Д’Яволь. Мужу этой женщины он искренне сочувствовал. Понго и Дамка искренне сочувствовали ее белой кошке.

Тем временем золото заката угасло и наступили голубоватые сумерки. Парк опустел, и только издали доносился голос сторожа: «Закрываемся! Закрываемся!». Свежескошенный газон пах сеном, а от пруда тянуло запахом влажных водорослей. Все дома по Внешнему Кольцу, которые были отданы под государственные конторы, были уже закрыты на ночь, и в их окнах не было света.

Только окна дома Милоу призывно светились в сумерках. Вскоре до Понго и Дамки донесся восхитительный запах приготовленного обеда, а когда и люди смогли его почувствовать, им он тоже понравился.

Они задержались около чугунной ограды, чтобы заглянуть на кухню. Хотя она и располагалась в цокольной части здания, но совсем не была темной. В стене кухни была наружная дверь и два больших окна, открывающихся в узенький мощеный дворик, который часто можно видеть перед старыми лондонскими домами. С улицы во дворик можно было спуститься по крутой узкой лестнице.

Чета Милоу и Понго одновременно подумали о том, как замечательно уютно выглядит их кухня. Стены были белые, линолеум красный, а фарфор в шкафчике — в голубой горошек. Еще там была современная электрическая плита, чтобы готовить на ней еду, и старомодный очаг, огонь которого доставлял обеим Нанни много удовольствия. Нанни Кок что-то поливала в духовке жиром, а Нанни К.Мердинер устанавливала блюда на лифтовый подъемник, который должен был доставить их в столовую, расположенную этажом выше. Сквозь окна не доносилось ни единого звука и казалось, что Нанни разыгрывают какую-то пантомиму. Около очага стояли две выстланные материей собачьи корзинки, и два отличных обеда уже поджидали Понго и Дамку в блестящих мисках.

— Надеюсь, мы не утомили Дамку, — заметил мистер Милоу, отпирая дверь своим ключом.

Дамка хотела сказать, что она никогда в жизни не чувствовала себя так хорошо, как сейчас, но так как она не могла говорить, то попыталась показать это. Она резво побежала на кухню, весело вращая хвостом. Понго поступил так же. Он предвкушал обед и долгий, спокойный сон у камелька, рядом со своей ненаглядной Дамкой.

— Иногда я жалею, что у нас нет хвостов, чтобы так весело помахать ими, — улыбнулся мистер Милоу.

 

Глава 2. Малыши появляются на свет

Мерзелла Д’Яволь кормила своих гостей ужином на столе из белого мрамора, который стоял в комнате, отделанной черным мрамором. Еда тоже была необычная.

Суп был темно-лиловый. Какой у него был вкус? Вкус перца!

Рыба была ярко-зеленая. Какой у нее был вкус? Вкус перца!

Мясо было бледно-голубое. А вкус? Как у перца!

У всего был вкус перца, даже у мороженого, которое было черного цвета.

Других гостей, кроме четы Милоу, не было. После обеда перешли в кабинет красного мрамора. Тяжело дыша, все расселись у камина, в котором пылала огромная охапка дров. Мистер Д’Яволь тоже дышал довольно тяжело. Мерзелла, одетая в красное атласное платье и с ожерельем из изумрудов, все время старалась пододвинуться к огню как можно ближе.

— Разожги огонь поярче, — попросила она мистера Д’Яволь, и тот развел такое пламя, что супруги Милоу стали подумывать, а не вызвать ли пожарную команду.

— Отлично, отлично! — от удовольствия захлопала в ладоши Мерзелла. — Ах, огонь всегда так быстро утихает!

В ту же минуту, как языки пламени немного утратили свою чудовищную длину, она зябко поежилась и завернулась в накидку из меха белой обезьянки чрезвычайно простого покроя.

Мистер и миссис Милоу откланялись так скоро, как только позволяли приличия, и пошли по Внешнему Кольцу, жадно вдыхая прохладный воздух.

— Что за странное имя «Д’Яволь», — сказал мистер Милоу. — Оно звучит почти как «дьявол». Может быть, Мерзелла и есть женщина-дьяволица, тогда понятно, почему она так любит все горячее!

Миссис Милоу улыбнулась, ибо она знала, что ее муж просто шутит. Вдруг она сказала: — Дорогой, мы ужинали у них, теперь нам придется пригласить их к нам на ужин. Мы должны пригласить и других твоих друзей. Лучше сделать это побыстрей, пока у Дамки еще нет щенков. Господи, это еще что такое?

Какой-то пушистый комочек потерся о ее ноги.

— Это кошка Мерзеллы, — сказал мистер Милоу. — Отправляйся домой, киска, не то потеряешься.

Тем не менее кошка дошла с ними до самого дома.

— Может быть, она голодна? — спросила миссис Милоу.

— Если она не любит перец, то очень может быть, — отозвался мистер Милоу, который до сих пор глотал ночной воздух в надежде остудить свою глотку.

— Ты ее пока погладь, а я принесу ей еды, — сказала миссис Милоу. Она спустилась во дворик и прошла на цыпочках на кухню, чтобы не разбудить спящих в своих корзинках Понго и Дамку. Вскоре она вышла, захватив с собой немного молока и половину баночки сардин. Белая кошка не отказалась ни от того, ни от другого, а разделавшись с угощением, стала спускаться по лестнице во дворик.

— Она хочет остаться и жить с нами? — удивился мистер Милоу.

Было похоже, что белой кошке и в самом деле этого хотелось, но в этот самый момент Понго проснулся и спросонья громко залаял. Кошка повернулась и вскоре исчезла в темноте.

— Так будет лучше, — сказал мистер Милоу. — Мерзелла может привлечь нас к суду, если мы возьмем у нее такое дорогое животное.

Они спустились на кухню, где Понго оказал им самый теплый прием. Дамка не проснулась окончательно, но тоже внесла свою лепту в приветствия. Весь коврик перед очагом оказался занят сплошной массой переплетенных собачьих и человеческих тел, пока миссис Милоу не сообразила (слишком поздно), что выходной костюм мистера Милоу весь покрыт белыми шерстинками.

Прошло еще три недели, и Дамка стала вести себя очень странно. Она исследовала весь дом дюйм за дюймом, обращая особое внимание на ящики и шкафы. Больше всего ее заинтересовал большой шкаф прямо напротив спальни Милоу. Нанни забили весь этот шкаф ведрами и щетками, поэтому каждый раз, когда Дамке удавалось туда залезть, она что-нибудь с грохотом роняла, и вид у нее при этом был очень обиженный.

— Готова поклясться, что она собирается рожать щенков именно здесь, — сказала Нанни Кок.

— Только не в этом темном, тесном шкафу, Дамка, милая, — уговаривала собаку Нанни К.Мердинер. — Тебе нужен свет и воздух.

Но когда мистер Милоу посоветовался с Замечательным Ветеринарным Доктором, тот сказал, что больше всего Дамке сейчас нужно небольшое, закрытое помещение, где бы она чувствовала себя в безопасности, и если ей понравился шкаф со щетками, то пусть так и будет. Причем будет лучше, если она начнет обживать его немедленно, хотя до появления щенков еще остается несколько дней.

Щетки и ведра выставили из шкафа наружу, а Дамка вселилась внутрь к своему великому удовлетворению. Понго немного обиделся, что им не разрешили поселиться вместе, но Дамка объяснила ему, что собаки-мамы предпочитают одиночество, когда ждут щенков. Понго нежно лизнул свою подругу в ухо и сказал, что он все понял.

— Я надеюсь, что гости, которые придут к нам на ужин, не потревожат Дамку, — сказал мистер Милоу, придя домой и застав ее устроившейся в шкафу. — Я вздохну с облегчением, только когда они уйдут.

Все случилось этим самым вечером. Было довольно много гостей и еда была самая обыкновенная, только перед Мерзеллой Д’Яволь миссис Милоу поставила высокую ручную мельницу для перца. Мерзелла намолола его столько, что большинство гостей начали чихать. Мистер Д’Яволь совершенно не пользовался перцем и съел гораздо больше, чем у себя дома.

В тот момент, когда Мерзелла тщательно посыпала свой фруктовый салат перцем, вошла Нанни К.Мердинер и что-то прошептала на ухо миссис Милоу. Миссис Милоу заволновалась, попросила у гостей прощения и торопливо вышла. Через несколько минут снова вошла Нанни К.Мердинер и что-то прошептала на ухо мистеру Милоу. Теперь уже он заволновался, попросил прощения и торопливо вышел. Гости, которым удавалось не чихать, поддерживали вежливую беседу. Тут снова появилась Нанни К.Мердинер.

— Леди и джентльмены, — сказала она драматическим шепотом, — Щенки стали появляться раньше, чем мы предполагали. Мистер и миссис Милоу просят вас учесть, что у Дамки никогда раньше не было щенков и она нуждается в абсолютной тишине.

Сразу наступило молчание, прерываемое только сдавленным чиханием. Затем гости поднялись, шепотом провозгласили тост, выпили за здоровье молодой мамы и на цыпочках покинули дом.

Осталась только Мерзелла Д’Яволь. Она подошла к Нанни К.Мердинер и потребовала чтобы ее провели к щенкам.

У Нанни не было никакого желания выполнять эти требования, но Мерзелла уже услышала голоса Милоу и побежала вверх по ступенькам. На этот раз на ней было черное атласное платье с ниткой жемчуга, но все та же накидка из меха белой обезьянки чрезвычайно простого покроя. Она куталась в нее весь вечер, хотя в комнате было очень тепло (а перец был очень жгучий).

«Мне совершенно необходимо увидеть этих малышей», — прокричала она.

Дверь шкафа была слегка приоткрыта. Супруги Милоу были внутри и успокаивали Дамку. Три щенка уже появились на свет. Нанни К.Мердинер обнаружила их, когда принесла Дамке на ужин цыпленка.

Мерзелла распахнула дверь настежь и уставилась на щенят.

— Да это дворняжки какие-то! — закричала она. — На них ни одного пятнышка нет, они целиком белые! Вы должны их сразу утопить!

— Далматинцы всегда рождаются белыми, — сказал мистер Милоу, бросая на Мерзеллу свирепые взгляды, — пятна появляются позже.

— Даже если бы они и были дворняжками, мы бы их все равно не утопили, — запальчиво вступила в разговор миссис Милоу.

— Но это же так просто! — удивилась Мерзелла. — Я топила котят своей кошки дюжинами. Она всегда подбирает им отцов среди каких-то бродяг, так что за котят и копейки никто не заплатит. Никакого смысла содержать их.

— Ну одного-то котенка Вы ей, конечно, оставляете? — ужаснулась миссис Милоу.

— Если бы я так поступала, у меня дома шагу нельзя было бы сделать, не наступив на кошку, — пожала плечами Мерзелла. — А вы уверены, что эти мерзкие белые крысята действительно далматинцы?

— Совершенно уверены, — рявкнул мистер Милоу. — А теперь я прошу Вас, уходите! Вы разволновали Дамку.

Еще бы Дамке не разволноваться! Даже под защитой Милоу она немного побаивалась этой высокой женщины с таким тяжелым взглядом. А весь этот ужас с котятами несчастной кошки! Никогда, никогда Дамка не забудет этого! (и потом будет очень рада, что не забыла).

— Через какое время щенков можно будет отнять у матери? — спросила Мерзелла. — Вдруг мне захочется купить несколько?

— Через семь или восемь недель, — ответил мистер Милоу, — но мы не собираемся их продавать.

С этими словами он захлопнул дверь шкафа прямо перед носом Мерзеллы, а Нанни К.Мердинер решительно выпроводила ее из дома.

Нанни Кок названивала Замечательному Ветеринарному Доктору, но он был у другого пациента. Его жена сказала, что передаст ему новость сразу же, как только он вернется домой. Еще она говорила, что не стоит так волноваться, так как, судя по описанию, у Дамки все идет хорошо.

Действительно, все шло своим чередом. Появился четвертый щенок. Дамка облизала его, а мистер Милоу вытирал его, пока миссис Милоу поила Дамку теплым молоком. Затем малыша положили в корзинку, которая стояла на виду у Дамки, к остальным трем. Вскоре появился пятый малыш, а за ним шестой и седьмой.

Ночь тянулась и тянулась. Восьмой щенок, девятый! Все? У далматинцев редко бывает больше в первый раз. Десятый, одиннадцатый щенок!

Двенадцатый малыш не был похож на своих сестер и братьев. Сквозь беленькую шерстку просвечивало болезненно-желтое, а не розовое тельце. Он не сучил ножками, а лежал тихо-тихо. Обе Нанни, которые сидели рядом со шкафом, сказали мистеру и миссис Милоу, что этот щенок родился мертвым. В утешение им Нанни Кок сказала, что у Дамки столько щенков, что она не заметит потери одного.

Мистер Милоу взял малыша на ладонь и с грустью посмотрел на него.

— Несправедливо, что он даже не начал жить, — сказала миссис Милоу со слезами на глазах.

Вдруг мистер Милоу вспомнил то, что он читал когда-то. Он стал делать малютке массаж, а потом осторожно завернул его в полотенце. Внезапно вокруг носика появилось розовое пятно, и постепенно все тельце стало светиться через белую шерстку розовым светом. Ножки стали двигаться, ротик открылся, малютка ожил!

Мистер Милоу положил его поближе к Дамке, чтобы она его сразу покормила, и он лежал там и сосал молоко, пока не появился следующий щенок. Этот был уже тринадцатый.

Незадолго перед рассветом раздался звонок в дверь. Это был Замечательный Ветеринар, всю ночь спасавший собаку, которую переехал автомобиль. К этому времени все щенки уже родились и Дамка кормила завтраком восьмерых из них — больше она не могла накормить за один раз.

— Превосходно! — сказал Замечательный Ветеринар. — Действительно великолепная семейка! А как себя чувствует счастливый отец?

Милоу стало стыдно. С тех пор, как стали появляться щенки, они ни разу не вспомнили о Понго. Его закрыли на кухне. Всю ночь напролет он трусил взад и вперед по кухне и только один раз услышал новость, когда Нанни Кок зашла сварить кофе и сделать бутерброды. Она сказала ему, что Дамка чувствует себя хорошо. Она сказала это ради шутки, совсем не догадываясь, что он все понимает.

— Бедный Понго, мы должны пустить его сюда, — сказал мистер Милоу, но Замечательный Ветеринар сказал, что мамы-собаки обычно не любят, когда отец появляется рядом с только что родившимися щенками. В тот же момент по полированному полу зацарапали когти, и Понго, перепрыгивая через четыре ступеньки за раз, бросился вверх по лестнице. Нанни Кок спустилась вниз, чтобы налить чаю Замечательному Ветеринару, но взволнованный отец проскочил мимо нее в ту же самую секунду, как она открыла кухонную дверь.

— Осторожно, Понго! — сказал Замечательный Ветеринар. — Может быть, она не захочет тебя видеть.

Но Дамка только слабо вильнула хвостом. Она сказала:

— Спускайся вниз, позавтракай и как следует поспи, — но никто, кроме Понго, этого не понял. Его глаза и бешено вращающийся хвост говорили ей обо всех чувствах, которые он испытывает к ней, к этим восьми малышам, наслаждающимся первым в жизни завтраком и к тем, которые лежат в корзинке — кстати, сколько их там?

— Жалко, что собаки не умеют считать, — сказал мистер Милоу.

Он ошибался, Понго умел считать превосходно. Пес важно спускался вниз по лестнице, а его глаза разгорались каким-то новым светом, ибо теперь он знал, что он счастливый отец пятнадцати малышей.

 

Глава 3. Пэдди

— А теперь, — сказал Замечательный Ветеринар чете Милоу, — вашим щеночкам понадобится кормилица. Он объяснил, что если Дамка станет кормить своих деток самостоятельно, то она исхудает и будет очень уставать. Кроме того, сильным щенкам достанется больше молока, чем слабым, а возвращенному к жизни крохотному созданию вообще нужна особая забота.

Все уши и мордочка самого крупного щенка были покрыты пятнами. Для далматинской породы это был серьезный дефект. Вы ведь помните, как мистер Милоу говорил Мерзелле Д’Яволь, что далматинцы должны рождаться абсолютно белыми. Некоторые люди обязательно утопили бы пятнистого бедолагу, потому что за него никогда не дадут хорошей цены, но семья Милоу чувствовала к нему особую симпатию, ибо ему не повезло с самого рождения. (Кроме того, людям нравилось узнавать щенков, а пока у всех малышей не стали появляться пятна, только маленький, худенький щеночек, да этот большой с «заплатками» и выделялись из всей компании.)

Замечательный Ветеринар сказал, что кормилицей станет какая-нибудь несчастная собака, потерявшая своих собственных щенков, но способная дать свое молоко другим. Он думал, что сможет найти такую, но так как полной уверенности у него не было, то доктор порекомендовал мистеру Милоу позвонить во все приюты для потерявшихся собак. А пока кормилицу не нашли, они могут помогать Дамке кормить щенков с помощью бутылочки с соской или старомодной пипетки.

После этого Замечательный Ветеринар пошел домой, чтобы соснуть часок перед тем, как отправиться на работу.

Нанни Кок приготовила завтрак, а Нанни К.Мердинер вывела Понго погулять. Молодую маму также убедили оставить на несколько минут свою семью ради короткой прогулки. Пока она отсутствовала, миссис Милоу прибралась в шкафу. Вернувшись, счастливая мамаша накормила остальных щенков и вместе со всеми своими пятнадцатью отпрысками погрузилась в глубокий сон. Неподалеку от них, на кухне, убедившись что все в порядке, таким же сном спал Понго.

Утром, как только открылись магазины, миссис Милоу вышла из дому и купила бутылочку с соской и пипетку. Теперь мистер Милоу и служанки могли по очереди кормить щенков. Миссис Милоу самой хотелось заняться этим делом, но она была занята, пытаясь найти с помощью телефона кормилицу. Очень скоро мистер Милоу остался один со щенками, так как обе Нанни были слишком толсты и чувствовали себя в шкафу неуютно. Он отлично справлялся с этой работой и даже стал поглядывать на других чуть-чуть свысока. На службу он, конечно же, не пошел, хотя его там ждали важные дела.

Хорошо еще, что в доме был телефон с длинным шнуром и мистер Милоу смог позвонить, не прекращая кормления малышей. Так он и сидел, в тесном темном шкафу вместе с Дамкой, пятнадцатью щенками и телефоном. В результате он едва не запутал свои важные дела, когда поднес к уху щенка, в то же самое время пытаясь накормить молоком телефонную трубку.

Как только мистер Милоу закончил свой разговор, позвонил Замечательный ветеринар и сказал, что никак не может найти кормилицу. Миссис Милоу обзвонила весь Лондон и тоже безрезультатно. Теперь она начала обзванивать пригородные приюты для потерявшихся собак. Только ближе к вечеру она узнала, что в тридцати милях от Лондона нашли собаку, у которой было молоко. Однако по закону ее должны были еще несколько дней держать в приюте, на случай, если найдутся ее владельцы.

Мистер Милоу высунул голову из шкафа. Всю ночь он провел на ногах, а весь день просидел в шкафу за кормлением щенков. Он сильно устал, но был готов помогать Дамке до тех пор, пока не найдут кормилицу. — Почему бы не поехать и не попробовать взять собаку взаймы? — спросил он, — Скажи, что мы вернем ее владельцу, если таковой объявится.

Окрыленная надеждой, миссис Милоу вывела из старого гаража автомобиль и отправилась в путь, но когда добралась до места, то узнала, что собаку уже забрали. Она была ужасно разочарована, хотя и радовалась, что собака нашла хозяев. Женщина подумала о несчастной Дамке, которой приходится кормить так много малышей, и о мистере Милоу, который, скорее всего, откажется вылезать из шкафа и не пойдет спать ночью. Она начинала думать, что уже никогда не найдет кормилицу.

Был мрачный, промозглый октябрьский вечер и уже почти совсем стемнело. Дождь лил весь день, но пока у миссис Милоу теплилась надежда, она его не замечала. Теперь, когда она возвращалась в Лондон, погода угнетала ее все сильнее и сильнее. А дождь хлестал, как из ведра, так что щетки едва успевали очищать от воды ветровое стекло.

Она ехала вдоль унылого пустыря, когда увидела на дороге перед машиной нечто, напоминающее сверток. Притормозив и подъехав поближе, миссис Милоу разобрала, что это не сверток, а собака. Она подумала, что собаку сбила другая машина. Содрогаясь от ужасных предчувствий, женщина остановила машину и вышла на дорогу.

Поначалу ей показалось, что животное погибло, но когда она склонилась над ним, собака с трудом поднялась на ноги. Видимых ран на ее теле не было. Животное так было заляпано грязью, что определить его породу было невозможно. Единственное, что возможно было разглядеть при свете фар, так это крайнюю худобу существа. Миссис Милоу ласково заговорила с собакой. Безвольно свисающий хвост слегка шевельнулся и снова бессильно упал.

— Я не могу бросить ее здесь, — подумала миссис Милоу. — Даже если ее и не сбили, она умирает от голода, бедняжка!

Дома ее ждали семнадцать собственных собак, и ей не слишком хотелось привезти еще одну, но она знала, что ни за что не позволит себе просто передать это несчастное существо в отделение полиции.

Миссис Милоу погладила псину и поманила за собой. Это совпадало с желанием самой собаки, но ее ноги были слишком слабы. Тогда женщина взяла ее на руки и отнесла в машину. Несчастное животное не шевелилось, словно мешок с костями. Приглядевшись повнимательней, она заметила еще кое-что. Миссис Милоу торопливо положила собаку на покрытое ковриком сидение машины и включила свет. Так и есть! Она увидела, что несмотря на крайнюю степень истощения, у этой собаки все еще было молоко!

Она забралась в машину и помчалась домой. Очень скоро она подъехала к Лондону. Миссис Милоу знала, что не сможет быстро доехать до дома из-за напряженного движения по улицам города, поэтому она остановилась перед небольшим рестораном. Здесь хозяин продал ей немного молока и холодного мяса, а также одолжил собачьи миски. Голодное животное вмиг проглотило пищу и тут же уснуло. Любезный владелец ресторана забрал назад свои миски и пожелал им счастливого пути.

Машина подъехала к дому в тот самый момент, когда прибыл Замечательный Ветеринар, который хотел осмотреть Дамку и ее потомство. Женщина внесла незнакомую собаку в дом и привела ее на теплую кухню. После тщательного осмотра она сказала, что худоба собаки, как ей кажется, объясняется не столько голодом, сколько тем, что у собаки недавно родились щенки. Поэтому, если ее хорошенько кормить, то ее молоком смогут питаться наши маленькие.

— Ей надо принять ванну, — сказала Нанни Кок, — иначе наши малютки нахватают от нее блох.

Замечательный Ветеринар сказал, что идея насчет ванны неплоха, и незнакомку отнесли в небольшую комнату, оборудованную для стирки. Нанни Кок тут же занялась ванной, опасаясь, как бы мистер Милоу и здесь не потеснил ее. Миссис Милоу поднялась наверх, чтобы рассказать мужу о последних событиях.

Тем временем незнакомка с удовольствием нежилась в теплой воде. Она вся была покрыта мыльной пеной, когда Понго вернулся вместе о Нанни К.Мердинер с прогулки и вбежал через открытую дверь.

— Он не обидит даму, — сказал Замечательный Ветеринар.

— Разумеется нет! Ведь она будет нянчить его малышей, — отозвалась Нанни Кок.

Понго встал на задние лапы и облизал нос у мокрой собаки. Этим он сказал, как рад он сам и как признательна будет его жена, (но никто из людей этого не понял). Незнакомка отвечала:

— Конечно, я сделаю все, что в моих силах. Но заранее ничего не обещаю. (И снова люди не услышали этого.)

В этот момент мистер Милоу торопливо спустился вниз, чтобы посмотреть на вновь прибывшую.

— Так какой же она породы? — спросил он.

В этот момент Нанни Кок начала смывать мыльную пену и у всех вырвался вздох удивления. Эта собака тоже была далматинцем! Только ее пятна были не черного, а коричневого цвета. Впрочем, такие пятна у далматинцев называют рыжими, а не коричневыми.

— Восемнадцать далматинцев под одной крышей, — сказал мистер Милоу, — лучше и придумать невозможно! (Ему еще предстояло понять, что может быть и еще лучше).

После купания мокрая собака с рыжими пятнами выглядела еще более худой, чем раньше.

— Мы назовем ее Пэдди, — сказал мистер Милоу. Служанкам он объяснил, что имя собаке он дал в честь одного из персонажей Шекспира, который тоже потерялся. После этого он еще долго говорил о том, что это имя является сокращением от латинского слова, означающего пропажу. Он долго разглагольствовал на эту тему, поглаживая по голове Понго, который выглядел в этот момент очень интеллигентно, всем своим видом показывая любому разумному существу, что он тоже может мыслить. Впрочем, так ведь оно и было на самом деле, и хотя он был не очень-то силен в латыни, но Шекспира любил с детства, до сих пор с удовольствием вспоминая вкус кожаного переплета на его томиках.

Пэдди обсыхала перед очагом и одновременно ела. Замечательный Ветеринар сказал, что она должна начать кормить малышей как можно раньше, чтобы у нее не пропало молоко. Как только она совершенно обсохла и немного вздремнула, ей подложили двух щенят, извлеченных из шкафа во время короткой прогулки Дамки. Замечательный Ветеринар сказал, что мать не обнаружит пропажи, так как собаки не умеют считать. Вполне вероятно, что так бы и случилось, ибо Дамка не была так сильна в счете, как Понго, однако она узнала о пропаже от Понго, которые ей все рассказал. Дамка переслала с мужем несколько вежливых слов благодарности незнакомке. Ей было жалко расставаться с детьми даже на короткое время, но она понимала, что так будет лучше.

Перед тем, как уйти, Замечательный Ветеринар сказал мистеру Милоу, что если Пэдди не будет кормить щенков, их уже нельзя будет вернуть Дамке, так как по запаху она определит, что щенки от другой собаки и может не принять их. Так иногда действительно случается с некоторыми собаками. Разумеется, с Дамкой такого произойти не могло. Да вы, наверное, и сами видите, что они с Понго были не совсем обычными собаками, и Пэдди была такой же. Такими же (если бы только люди понимали это!) были и многие другие собаки. На самом деле такие редкостные собаки встречаются гораздо чаще, чем обыкновенные.

Тем временем Пэдди удалось накормить двух щенков. Понго поднялся наверх и рассказал об этом супруге. Милоу не услышали ничего, кроме постукивания хвостом. Затем он пожелал своей семье доброй ночи и отправился на кухню, где его ждала корзинка, в которой спал он сам. Пэдди свернулась в корзинке, которую обычно занимала Дамка. Пэдди накормила и вылизала малышей, и теперь слегка закусывала перед сном (Замечательный Ветеринар сказал, что она должна есть столько, сколько сможет, для скорейшего восстановления сил.) Чтобы она не стеснялась, Понго и сам проглотил несколько кусочков. Затем Нанни пошли спать, и кухня погрузилась в полутьму, освещенную только пламенем очага. Когда малыши заснули, Пэдди рассказала Понго свою историю.

Она родилась в большом деревенском доме неподалеку от пустыря, где ее нашла миссис Милоу. Она была довольно симпатичной, но проигрывала по сравнению со своими братьями и сестрами. Ее пятнышки были мелковаты по стандартам ее породы, а хвостик слегка загибался вверх (позже, когда она подросла, хвост выпрямился). Никто из богатых и важных людей не захотел стать ее питомцем и ее отдали одному фермеру. Он не был жесток с ней, но и не давал ей того, что далматинцам нужно больше всего в жизни: любви и ласки. Более того, он отпускал ее бегать без присмотра, что уж совсем не годится для любой собаки.

Настало время, когда она стала мечтать о замужестве. Ферма была расположена за милю от деревни и никто не позаботился, чтобы подобрать ей кавалера. Ни один пес не появлялся, чтобы поухаживать за ней. Тогда она решила сама найти себе мужа.

Ее путь в деревню пролегал через пустырь. Там она увидела большой, красивый автомобиль, съехавший с дороги на траву. Компания людей устроила здесь пикник, и вместе с ними был великолепный далматинец с рыжими пятнами. Вы знаете, что далматинцы с такими пятнами встречаются редко. Сама Пэдди была единственным щенком с рыжими пятнами в своем выводке и всегда считала себя уродиной из-за этого. Теперь же она сразу поняла, что этот великолепный пес совсем не был уродом, а, наоборот, очень ценным животным, ибо на нем был роскошный ошейник и леди в нарядном платье положила перед ним кусок цыпленка. Пес тоже увидел Пэдди.

Это была любовь с первого взгляда. Даже не притронувшись к цыпленку, пес бросился к ней и они мгновенно скрылись в лесу. Они убежали так быстро, что никто не успел их остановить. В лесу они быстро договорились пожениться и обещали вечно любить друг друга. После этого счастливый муж сказал, что теперь, разумеется, она должна жить вместе с ним и повел ее обратно на пустырь. Стоило им выйти из леса, как они натолкнулись на фермера, у которого жила Пэдди, и который как раз проезжал мимо на своем дребезжащем старом автомобиле. Он затащил несчастную Пэдди в свой автомобиль, а компания с пустыря затащила ее мужа в свой. Обе собаки выли и сопротивлялись, но безрезультатно. Автомобили разъехались в разные стороны.

Через девять недель после встречи Пэдди родила восемь щенят. Фермер не стал давать ей больше еды и не кормил малышей, поэтому она худела и худела. К тому времени, когда щенки достигли месячного возраста, от нее остались только кожа да кости. Теперь фермер приносил ее детям немного еды, и они быстро научились есть, но малыши по-прежнему высасывали у нее все молоко, так что поправиться она все равно не могла. Пэдди была еще очень молодой мамой. Она сама едва достигла взрослого возраста, но она нежно любила своих детишек и готова была все им отдать. Поэтому по мере того, как она становилась все тоньше и тоньше, ее малыши становились все толще и толще. Через две недели на шкурках у юных далматинцев стали появляться пятнышки. Когда малышам исполнилось шесть недель от роду, стало очевидно, что у них великолепный окрас и что они представляют немалую ценность. Пэдди услышала это однажды утром, когда фермер разговаривал с незнакомцем, зашедшим посмотреть на щенков. Она продолжала кормить своих малышей. Они съедали все, что приносил им фермер, а потом прибегали к ней за молоком. После этого они все вместе засыпали счастливым сном в старом ящике, который она приспособила для спальни.

Однажды утром она проснулась и увидела, что в ящике рядом с ней никого нет. Она обыскала весь дом и весь двор. Малышей нигде не было. Она выбежала на дорогу, в ужасе думая, что их сбил автомобиль. Она металась взад и вперед, поминутно останавливаясь и призывно лая. Ни один из щенков не запищал ей в ответ. Начался дождь. Пэдди представила своих промокших детей и стала лаять еще отчаяннее. Ее чуть не сбила машина. В последний момент ей удалось отпрыгнуть в какую-то канаву, где грязь залепила ей даже глаза и уши. К тому времени, когда она добралась до пустыря, где встретила своего мужа, ноги уже не держали ее и она вся дрожала. Мысли о пропавшем муже усиливали ее муки и тревоги о пропавших щенках. Силы ее были на исходе. Со вчерашнего дня у нее росинки маковой во рту не было, ибо фермер кормил ее только один раз в день. Сломленная голодом и несчастиями Пэдди рухнула на землю, где ее вскоре и подобрала миссис Милоу.

Это была вся история Пэдди. Она только не призналась Понго, что фермер звал ее Пятнухой, потому что имя Пэдди ей нравилось гораздо больше.

Понго сочувствовал ей от всего сердца и, как мог, постарался утешить ее. Он сказал, что вряд ли щенки потерялись. Скорее всего, фермер их продал, вероятнее всего — тому незнакомцу, который заходил посмотреть на них. Тогда все в порядке: если за них заплатили деньги, то и дальше будут заботиться о них. А на ферме для них не хватило бы еды, когда они вырастут.

Пэдди понимала, что он прав и понемногу успокаивалась. Два маленьких живых комочка у нее под боком делали корзинку такой уютной и спокойной! Наконец, почти успокоенная словами Понго, благодарившего ее за все, что она сделала для его детей, Пэдди почувствовала себя уже не такой несчастной, как раньше, и впервые за долгое время заснула без голодных сновидений.

Понго еще долго не засыпал. Ему бы очень хотелось, чтобы Дамка и дети были вместе с ним на освещенной бликами пламени кухне. Он подошел и посмотрел на двух малышей, прильнувших к Пэдди. Он почувствовал себя гордым защитником семьи. К этому чувству примешивалась острая жалость к Пэдди, ведь она была такой симпатичной мамой! Почти такой же, как и его супруга.

Затем он вернулся к себе в корзинку, облизался перед сном и лег. Огонь в очаге угасал. Лишь слабые блики от уличных фонарей освещали теперь комнату. Понго спал. Пэдди спала. Два маленьких создания, которые прожили в этом мире свой первый день, тоже спали, и спали они так же спокойно, как спали бы под боком у своей мамы.

На верхнем этаже, в шкафу, Дамка только что накормила восьмерых ужином и немного устала. Мистер Милоу накормил ужином пятерых, и так устал от целого дня непрерывной кормежки щенят, что едва выполз из шкафа на четвереньках. Миссис Милоу отвела его в постель и напоила теплым молоком из термоса. Дверь в спальню они не стали закрывать на случай, если Дамке что-нибудь понадобится, но она лежала очень спокойно. Только перед самым сном она немного поразмышляла о странной незнакомке, оставшейся на кухне вместе с Понго. Нет, она не волновалась, она просто подумала.

На самом верху спала Нанни Кок и ей снились щенки-далматинцы, одетые как дети. Нанни К.Мердинер тоже спала, и ей снились дети, наряженные далматинцами. Весь дом, включая четверых людей, трех собак и пятнадцать щенков, был объят спокойным сном.

 

Глава 4. Мерзелла Д’Яволь наносит два визита

На следующий день Пэдди принесли еще пятерых щенков и она отлично накормила их, так что мистер Милоу смог пойти на работу. Рано утром он вскочил с постели намереваясь покормить малышей, но обнаружил, что миссис Милоу уже занимается со щенками наверху, а обе Нанни делают то же самое на кухне. В нем проснулось чувство ревности, но он преодолел его — самое главное, чтобы щенки не голодали, а Дамка и бедная Пэдди не страдали бы от истощения.

Пэдди со своими щенками перебралась в одежный шкаф. Там был приятный полумрак и можно было не бояться за глазки малышей, которые начали открываться на восьмой день. Через неделю после этого стали появляться и пятна на их шкурках.

День, когда мистер Милоу обнаружил первое пятнышко, стал настоящим событием. С этого момента пятен становилось все больше и сами пятна становились все гуще, и так продолжалось несколько месяцев, однако почти сразу стало можно различать щенков по их пятнышкам. Семеро из них оказались девочками, а восемь мальчиками. Самой симпатичной оказалась та маленькая и деликатная девочка, которую спас мистер Милоу. Ее назвали Кроха, как обычно называют самых младших и слабых членов семьи.

Самый крупный щенок, появившийся на свет с черными пятнами, получил, естественно, имя Черноух. Он все время находился рядом с Крохой, как будто предчувствуя, что они станут неразлучными друзьями. Был среди них и толстый, забавный щенок, которого прозвали Ролли-Полли и который всегда лез в самые неподходящие места в самое неподходящее время. Самым необычным из них оказался малыш, на спине которого пятна сложились в отличный рисунок подковы — по этой очевидной причине он получил имя Счастливчик. Он был ужасно энергичным, и с самого начала давал понять, что среди своих братьев и сестер он — самый настоящий вожак стаи.

Через несколько дней после того, как у малышей стали появляться пятна, произошла неприятность: у Пэдди стало исчезать молоко. Она ужасно расстроилась, потому что успела привязаться к щенкам, как к своим собственным. Она испугалась, ведь теперь она становилась не нужной. Зачем теперь семье Милоу держать ее в этом теплом и удобном доме да еще и — впервые за всю ее жизнь — досыта кормить? Правда, еда и тепло были для нее не самым главным. Главным была любовь: ведь с ней обращались, как с членом семьи. Мысль о том, что ей предстоит покинуть этот дом, терзала ее невыносимо.

А что случается с собакой, которая никому не нужна? Всякие страшные предчувствия ожили в ее сердце.

В то утро, когда она убедилась, что щенята больше не могут высосать у нее ни капли молока, она с тоской выползла из платяного шкафа и увидела миссис Милоу, которая пила чай с обеими Нанни. Миссис Милоу дала ей печенье. Пэдди не взяла его. Вместо этого она положила свою голову на колени хозяйки и тихонечко заскулила.

Миссис Милоу погладила ее и сказала:

— Бедная Пэдди! Как бы мне хотелось объяснить тебе, что мы поможем тебе прокормить твоих семерых сорванцов, чтобы ты так не отчаивалась. Милая Пэдди, ты ведь вылизываешь их и согреваешь своим теплом ночью. Без тебя мы, наверное, и не справились бы.

Женщина не надеялась, что ее поймут. Она просто думала, что добрые интонации успокоят собаку. Но Пэдди с каждым днем узнавала все больше и больше человеческих слов, поэтому она все отлично поняла. У нее будто гора с плеч свалилась. В первый раз она позволила себе подпрыгнуть и лизнуть миссис Милоу в губы, после чего убежала к себе и еще раз вылизала щенков с головы до ног.

Вскоре после этого щенки стали учиться лакать молоко из блюдца и через некоторое время они уже могли есть молочный пудинг и хлеб, пропитанный подливкой от жаркого. Теперь они стали слишком большими, чтобы ютиться в шкафу. Дамку с ее детьми перевели в комнату для стирки, а приемыши Пэдди резвились на кухне, где они постоянно попадали под ноги служанкам.

— Какая жалость, что они не могут быть в прачечной вместе со своими братьями и сестрами, — сказала Нанни Кок как-то раз.

— Дамка может их покусать, ведь она не признает их за своих, — отозвалась Нанни К.Мердинер, — и они могут подраться с Пэдди.

Понго выслушал все это и решил, что пора действовать. Он-то знал, что как бы ни вели себя обыкновенные собаки, Дамка всегда узнает своих детей и они никогда не станут драться с Пэдди. Так что он перемолвился словечком со своей супругой через дверь в прачечную и после обеда, когда обе Нанни ушли наверх, разбежался, и прыгнув грудью прямо на дверь, ухитрился распахнуть ее. Дамка и ее дети мгновенно высыпали наружу и когда Нанни вернулись, то застали всю компанию дружно играющей. Малыши перепутались, и все оставшееся время служанки безуспешно пытались определить, какого щенка какая мама воспитывала.

После этого случая все щенки жили вместе в прачечной. Дверь держали открытой, а чтобы она не закрывалась, в проем вставили доску, достаточно высоко, чтобы под ней могли пролезть малыши, и достаточно низко, чтобы через нее могли перепрыгнуть Дамка или Пэдди, если бы им надо было выйти на кухню.

Настал декабрь, но погода стояла на удивление тихая и теплая, так что малыши могли играть во дворике перед домом несколько раз на дню. Здесь они были в полной безопасности, так как к наружной калитке, ведущей на улицу, приделали сильную пружину, которая держала калитку закрытой. Однажды утром, когда все три собаки и пятнадцать щенков дышали свежим воздухом, Понго заметил высокую женщину, заглядывавшую через решетку дворика.

Он сразу узнал ее. Это была Мерзелла Д’Яволь.

Как обычно, на ней была белая накидка из меха обезьянки чрезвычайно простого покроя, но теперь под ней было еще и пальто из коричневого обезьяньего меха. На ней была меховая шляпа, отороченные мехом сапоги и огромные меховые перчатки.

«Что же она надевает, когда на самом деле холодно?» — подумала Нанни К.Мердинер, выходя во дворик.

Мерзелла открыла калитку и сошла вниз по ступенькам, вслух восхищаясь щенками. Как настоящий вожак стаи, Счастливчик бросился вперед и стал трепать зубами меховую опушку на ее сапоге. Она подняла его и примостила на своем пальто вместо горжетки.

— Замечательная подкова, — сказала она, разглядывая пятна у него на спине. — Да и у всех у них отличный окрас. Они уже достаточно выросли, чтобы покинуть свою мать?

— Еще не совсем, — ответила Нанни. — Да у них и нет такой необходимости, ведь мистер и миссис Милоу собираются оставить их всех. (Ни та, ни другая Нанни не могли себе представить вполне определенно, что из этого получится в конце концов.)

— Как мило! — восхитилась Мерзелла и стала подниматься по ступенькам наверх, все еще придерживая Счастливчика на своем пальто. Понго, Дамка и Пэдди заволновались и стали отрывисто лаять, а Счастливчик изловчился и тяпнул Мерзеллу за ухо. Она вскрикнула и сбросила его вниз. Нанни едва успела подхватить его на свой фартук.

— Что за женщина! — проговорила Нанни Кок, которая только что появилась в палисаднике. — От страха перед ней даже пятна готовы убежать у щенков со спинок. Да что с тобой, Счастливчик?

Об этом она спросила у Счастливчика, который со всех ног побежал в прачечную и жадно лакал там воду из миски.

Ухо Мерзеллы по вкусу ничем не отличалось от перца!

С каждым днем щенята становились все сильнее и самостоятельнее. Теперь они ели сами и вяленое мясо, и намоченный хлеб, и молочный пудинг. Дамка и Пэдди теперь могли со спокойной душой оставлять их на часок — другой, чтобы как следует выгулять утром в парке миссис Милоу и Нанни К.Мердинер, пока Нанни Кок не приготовит завтрак, одним глазом присматривая за малышами. Однажды, когда взрослые собаки повели людей на прогулку, в дверь дома позвонили. Это была Мерзелла Д’Яволь. Когда она услышала, что миссис Милоу вышла, то заявила, что войдет в дом и подождет хозяйку внутри. Она забросала Нанни вопросами и приставала к ней до тех пор, пока Нанни Кок не сказала ей, что должна спуститься вниз и впустить малышей в дом. Она заметила, что подул холодный ветер, и щенки могут простудиться. Тогда Мерзелла сказала, что она лучше не будет ждать миссис Милоу здесь, а постарается встретить ее в парке.

— Может быть, я ее отсюда увижу, — спросила она, подбегая к окну.

Нанни Кок тоже подошла к окну, намереваясь показать кратчайшую дорогу в парк. В окне она заметила небольшой черный фургон, стоящий перед домом. В ту же самую секунду фургон резко сорвался с места и отъехал от дома на большой скорости.

Вдруг Мерзелла заторопилась. Она почти выбежала из дома по ступенькам крыльца.

«Не могу себе представить, как она ухитряется так быстро передвигаться, закутанная во все эти меха», — подумала Нанни Кок, закрывая входную дверь. «Как же эти маленькие щенята, которые одеты только в собственную тоненькую шкурку, не умирают от холода?»

С этими мыслями она поспешила вниз и открыла дверь в палисадник.

Ни одного щенка не было видно.

«Они хотят надо мною подшутить. Они спрятались», — твердила она себе. Но она знала, что тут просто нет места, где могли бы спрятаться пятнадцать щенков. Тем не менее она заглянула но все щелочки, где даже мышь не смогла бы спрятаться. Калитка была плотно закрыта, и было очевидно, что малыши не смогли бы ее открыть. Она все-таки выбежала на улицу и стала оглядываться в отчаянии.

— Их украли! Я так и знала! — зарыдала она. Из глаз ее брызнули слезы. — Наверное, они были в том черном фургоне, который уехал у меня на глазах.

Мерзелла Д’Яволь явно передумала идти в парк и была уже на полпути к своему дому. Пожала она очень быстро.

 

Глава 5. Всем, всем, всем!

Нанни Кок сквозь слезы смотрела на парк. Ей уже были видны миссис Милоу, Нанни К.Мердинер и три собаки, которые возвращались домой, Душу ей сжимала тоска при виде того, как легко и беззаботно они приближаются к дому, где их ждет ужасное известие.

Как только они подошли поближе, Нанни Кок бросилась с причитаниями им навстречу. Ее рыдания были такими громкими и бессвязными, что миссис Милоу никак не могла понять, что же случилось. Собаки расслышали слово «малыши», увидели слезы на щеках Нанни и бросились со всех ног во дворик. Они сновали по всему дому и искали, искали… Дамка и Пэдди поминутно выли в голос, а Понго яростно лаял.

Пока собаки искали, а служанки плакали на плече друг у друга, миссис Милоу позвонила мистеру Милоу. Он сразу приехал домой вместе с большим начальником из Скотланд Ярда. Начальник сразу нашел волокна мешковины рядом с оградой дворика и объявил, что щенков покидали в мешки и увезли на черном фургоне. Он обещал переворошить весь преступный мир, но предупредил, что украденных собак редко возвращают, если за них не предлагают вознаграждение. Предлагать вознаграждение вору казалось нелепым, но мистер Милоу был согласен и на это.

Он побежал на Флит-Стрит и поместил большое объявление на первых страницах вечерних газет (что влетело ему в копеечку) и договорился о еще более броских объявлениях на страницах завтрашних утренних выпусков (а это обошлось ему еще дороже). Больше они ничего не могли сделать. Им оставалось только утешать друг друга, утешать служанок и собак. Обе Нанни вскоре перестали плакать и попытались утешить остальных, приготовив вкусный ужин. Но еда никому не лезла в горло. Наконец, за стенами дома потрясенного семейства настала ночь.

Три собаки, обессилев, лежали в своих корзинках рядом с кухонным очагом.

— Как подумаю, что мою Кроху запихнули в мешок… — всхлипнула Дамка.

— Черноух присмотрит за ней, он ведь ее брат, — попытался успокоить ее Понго, хотя у него на душе совсем не было спокойно.

— Счастливчик такой отчаянный! Он покусает бандитов и они убьют его, — проскулила Пэдди.

— Нет, они этого не сделают, — сказал Понго. — Их украли, чтобы выручить за них деньги, а если бандиты их убьют, то никаких денег не получат.

Сказать-то он сказал, но ужасное подозрение засело у него в мозгу, и это подозрение все росло и росло по мере того, как тянулась эта ужасная ночь. Дамка и Пэдди, утомленные до предела, забылись сном, а он отрешенно смотрел на огонь, да грыз прутик от своей корзинки, как человек сосал бы в похожей ситуации чубук своей потухшей трубки.

Те, кто не знал Понго близко, считали его симпатичным, милым и очаровательным, но не слишком умным существом. Даже хозяева не вполне осознавали глубину его разума. Он часто вел себя по-щенячьи. Он мог бегать за мячами и за палками, забираться к детишкам на колени, валяться на спине, чтобы ему почесали брюхо и так далее и тому подобное. Как можно было догадаться, что такое игривое создание обладает одним из самых могучих интеллектов в собачьей вселенной?

Теперь его мысль напряженно работала. Всю длинную декабрьскую ночь напролет он анализировал факты, и выводы каждый раз оказывались неутешительными.

Ему не хотелось тревожить Дамку и Пэдди своими сомнениями. Бедный Понго! Он страдал не только как отец похищенных малышей, но переживал также и за их матерей. (Он понимал, что у его малюток две мамы, и это вовсе не означает, что у него две жены. К Пэдди он относился как к горячо любимой младшей сестре.) Он ничего не скажет им о своих ужасных подозрениях, пока не будет уверен на сто процентов. Кроме того, им предстояло важное дело. Он все еще обдумывал детали этого дела, когда обе Нанни спустились вниз, и начался новый день.

Как правило, эти часы были очень приятным временем. Пламя в очаге весело оживало, было вдоволь еды, и щенята возились на полу, играя. А это утро… Ладно, как говорит Нанни К.Мердинер, слезами делу не поможешь. Но сама она плакала потихоньку, так же, как и все остальные во внезапно опустевшем без щенков доме.

За весь день не поступило ни одной хорошей новости, только собаки порадовали миссис и мистера Милоу, когда съели все, что им положили. (На этом настоял Понго, сказав, что они должны сохранить свои силы.) После обеда Понго и Дамка еще более удивили своих хозяев, недвусмысленно дав им понять, что желают вывести их на прогулку. Пэдди осталась, на случай, если кто-нибудь из малышей вернется и его потребуется вылизать.

На улице было уже холодно — до Рождества оставалась одна неделя.

— Дамка должна надеть свою попонку, — сказала миссис Милоу.

У Дамки была прекрасная голубая попонка с белыми тесемочками, и она очень гордилась ею. Для Понго и Пэдди тоже принесли попонки, но Понго ясно показал, что не желает одеваться.

На Дамку надели ее одежку и обоих собак украсили ошейниками, после чего они взяли за поводки мистера и миссис Милоу и вывели их в парк.

С самого начала стало ясно, что собаки знают, куда им надо идти. Очень целеустремленно они миновали парк, перешли через дорогу и вышли на открытое место, которое называлось холм Примул. Это не вызвало удивления у хозяев, так как этот маршрут был одним из самых любимых. Их удивило то, как повели себя их собаки, взобравшись на вершину холма. Они встали бок о бок и начали лаять.

Они лаяли на север, потом на юг, на восток и на запад. И каждый раз, как они поворачивались, они трижды очень коротко и необычно лаяли.

— Можно подумать, что они подают сигнал, — сказал мистер Милоу. Ему не приходило в голову, что так оно и есть на самом деле.

Многие люди замечают, что собаки особенно любят лаять ранним вечером. Это время часто даже называют «часом Сумеречного Лая». Занятые городские собаки лают реже, чем деревенские, но все собаки знают все про Сумеречный Лай. Так они поддерживают связь с далекими друзьями, передают важные новости и просто сплетничают. Но никто из отвечавших Понго и Дамке не рассчитывал посплетничать с ними, ибо троекратный отрывистый лай означал: «Помогите! Помогите! Помогите!»

Ни одна собака не пошлет такой сигнал, если не стоит вопрос о жизни или смерти, и ни одна собака не станет уклоняться от ответа на него.

Через несколько минут весть об украденных малышах стала распространяться по всей Англии, и каждая собака, которая ее услышала, немедленно начинала свое собственное расследование. Собаки, живущие в Лондонских трущобах (потрепанные жизнью, но и сами не дающие спуску), рыскали в зловещих переулках, где слоняются собачьи воры. Собаки в зоологических магазинах проверяли всех щенков, выставленных на продажу: не загримированные ли это далматинцы? А те собаки, которые ничего не могли сделать, немедленно передавали новость дальше, распространяя ее за пределы Лондона, его окраин и по всей, всей стране: «Помогите! Пятнадцать щенков-далматинцев украдены у Понго и Дамки из Риджент-Парка, Лондон. Конец сообщения.»

Именно на это и надеялись Понго с Дамкой. Но они не видели всей этой картины. Они переговаривались только с теми собаками, которые могли их услышать, и договорились о том, что завтра, в час Сумеречного Лая, они снова соберутся и им передадут все полученные известия.

Один Датский Дог, откуда-то из-за Хэмпстеда, особенно утешал их.

— У меня цепочка приятелей по всей Англии, — пролаял он своим раскатистым басом, — и я буду дежурить день и ночь. Мужайтесь, мужайтесь, собратья из Риджент-Парка!

Было уже почти совсем темно. Мистер и миссис Милоу очень деликатно намекнули, что их пора бы отвести домой. Поэтому, перебросившись прощальными словами с Датчанином, Понго и Дамка спустились с холма. Отвечавшие им собаки теперь молчали, но Сумеречный Лай передавался все дальше и дальше по воздуху, как круги от камня, брошенного в воду. Сегодня Лай не закончился в положенное время. Новость летела и летела над просторами Англии, освещенными высоко поднявшейся в небо луной.

На следующее утро многие из тех, кто прочитал объявление мистера Милоу, стали звонить ему и пытались приободрить (Мерзелла Д’Яволь тоже позвонила и, казалось, была очень обескуражена, когда ей сказали, что щенки пропали во время ее посещения). Но ни один из звонивших ничем не мог помочь. Скотланд Ярд тоже потерпел фиаско. Так что это был еще один грустный, грустный день для супругов Милоу, служанок и собак.

Перед самыми сумерками Дамка и Понго снова дали понять миссис и мистеру Милоу, что желают вывести их на прогулку. Милоу вышли на улицу, и собаки снова привели их на вершину Холма Примул. Снова они стали бок о бок и снова троекратно коротко пролаяли, но на этот раз, хотя люди и не заметили этого, они лаяли чуть-чуть по-иному. Их лай означал не «Помогите! Помогите! Помогите!», а «Слушаем! Слушаем! Слушаем!»

Собаки, которые собирали новости со всего Лондона, ответили первыми. Сообщения поступили из Вестэнда и из Истэнда, с Юга Темзы, и все сообщения были одинаковыми:

— Вызываем Понго и Дамку из Риджент-Парка. Никаких вестей о ваших малышах. Примите наши соболезнования. Конец сообщения.

Бедная Дамка! Она так надеялась, что ее щенята все еще в Лондоне. Тайные подозрения Понго заставляли его уповать на сообщения из пригородов. Вскоре оттуда пришли вести, но и они были такими же:

— Вызываем Понго и Дамку из Риджент-Парка. Никаких вестей о ваших малышах. Примите наши соболезнования. Конец сообщения.

Снова и снова Понго и его супруга взывали в полумрак: «Слушаем!», каждый раз с новой надеждой. Снова и снова их ждало горькое разочарование. Наконец, осталось выслушать только Датского Дога из-за Хэмпстеда. Они просигналили ему — своей последней надежде!

Издали донесся его раскатистый лай:

— Вызываю Понго и Дамку из Риджент-Парка. Никаких вестей о ваших малышах. Примите мои соболезнования. Конец…

Датский Дог запнулся на середине фразы. Через секунду он пролаял:

— Ждите! Ждите! Ждите!

Замерев, с колотящимися в груди сердцами, Понго и Дамка ждали. Они ждали так долго, что мистер Милоу положил руку на голову Понго и сказал:

— Может быть, пойдем домой, мальчик?

В первый раз за всю свою жизнь Понго стряхнул руку мистера Милоу со своей головы и снова напряженно замер. Наконец, Датский Дог снова заговорил, и его раскатистый голос с торжеством прорезал сгущающийся мрак:

— Вызываю Понго и Дамку! Новости! Наконец-то новости! Слушайте подробности!

Произошло совершенно невероятное событие. В тот самый момент, как Датчанин собирался заканчивать свое сообщение, шпиц с пронзительным голосом передал ему послание. Он получил его от пуделя, а тот, в свою очередь, услыхал его от боксера, которому его передал пекинес. Собаки почти всех пород участвовали в передаче этого сообщения, а также многие собаки неизвестного происхождения (что вовсе не роняет их достоинства!) Целых четыре сотни и еще восемьдесят собак участвовали в этой эстафете, которая перенесла сообщение вместе с собачьим лаем больше, чем за шестьдесят миль. Каждая собака давала сигнал «Срочное сообщение!», после чего все собачьи переговоры стихали. Да пустых разговоров в тот день, почитай, что и не было: весь Сумеречный Лай был посвящен пропавшим щенкам.

Понго и Дамка выслушали странную историю: несколькими часами ранее старый Английский Волкодав, живущий в отдаленной деревне в Суффолке, совершал послеобеденный моцион. Он уже знал все о пропавших щенках и только что обсудил этот вопрос со своей приятельницей — полосатой кошкой, живущей на ферме.

Неподалеку от деревушки, на уединенном холме, стоял старый дом, окруженный необычно высокой оградой. Здесь жили, а вернее сказать, сторожили дом для его настоящего хозяина два брата: Саул и Джаспер по фамилии Негода. У этого места была дурная репутация. Ни одна местная собака не испытывала желания совать нос в дела его обитателей. Во всяком случае, железные ворота ограды всегда были на запоре.

Традиционный маршрут прогулок Волкодава проходил как раз около этого дома. Обычно он ускорял здесь свой бег, не желая встречаться с Негодами. Вдруг что-то перелетело через забор.

Предмет оказался костью, и Волкодав обрадовался, но подойдя поближе, с разочарованием убедился, что на кости не было мяса. Кость была старая и высохшая, но на ней были какие-то странные царапины. Приглядевшись, он увидел, что царапины образуют буквы, а буквы складываются в слово С.О.С!

Кто-то просил помощи! Кто-то за этой высокой стеной и железными воротами! Волкодав тихо и осторожно гавкнул. Ему ответили высоким, срывающимся лаем, перешедшим в визг, как будто собаку ударили. Волкодав пролаял:

— Я сделаю все, что смогу, — и зажав зубами кость, побежал обратно на ферму.

Оказавшись дома, он показал полосатой кошке кость и попросил у нее помощи. Вместе они поспешили к уединенному дому. Они нашли дерево, которое свешивало ветви через ограду. Кошка вскарабкалась по стволу вверх, прошла по ветке и перепрыгнула на дерево по ту сторону стены.

— Будь осторожна, — пролаял Волкодав, — не забывай, какие жестокие эти Негоды.

Вонзая когти в кору дерева, кошка осторожно спустилась задом с дерева и шмыгнула через разросшийся кустарник. Так она добралась до кирпичной стены, окружающей конюшню. Из-за стены доносились всхлипывания и визг. Она вспрыгнула наверх и заглянула вниз.

В ту же секунду один из братьев увидел ее и напустил в нее камнем. Она увернулась, спрыгнула со стены и стала улепетывать со всех ног. Через две минуты она была в безопасности, рядом с Волкодавом.

— Они там! — сказала она с чувством выполненного долга. — Весь двор так и кипит от щенков-далматинцев.

Волкодава не надо было учить Сумеречному Лаю. Вечером он превзошел самого себя, стараясь передать как можно дальше эту самую важную теперь для собачьего мира новость. Так сообщение и стало путешествовать от дворовой собаки к домашней и от большой собаки к маленькой. Иногда собачий лай переносился за полмили или даже дальше, а иногда всего за несколько ярдов. Цепочка могла прерваться в любой миг. Одна остроухая борзая спасла положение, расслышав сообщение почти за милю, а потом чуть не надсадилась, пытаясь втолковать своему тугоухому соседу в доме напротив. Через мили и мили полей, через мили и мили пригородов и по сплетению Лондонских улиц новость передавалась без задержки, из глубин Суффолка прямо на вершину Холма Примул, где стояли вытянувшиеся в струнку Понго с Дамкой и слушали, слушали, слушали.

— Малыши найдены в доме на отшибе. С.О.С на старой кости.

Дамка многого не понимала, но Понго не пропустил ни звука. Передали инструкции, как добраться до деревни, предлагали наилучший маршрут и обещали гостеприимство на пути, а после этого цепочка собак стала передавать сообщение щенкам, которое им пролает Волкодав через стену в полночь.

В первый момент Дамка была слишком взволнованна и не знала, что ей сказать, но Понго сразу пролаял:

— Скажите им, что мы идем! Передайте, что мы выходим сегодня же ночью! Скажите им, чтобы они крепились!

Теперь и Дамка обрела голос:

— Передайте им, что мы их любим! Пусть Черноух позаботится о Крохе! Скажите Счастливчику, чтобы он не лез на рожон! Пусть Ролли-Полли не сует свой нос во все дырки! — Она послала бы сообщение каждому малышу, если бы Понго не прошептал:

— Достаточно, дорогая! Мы не должны слишком усложнять им работу. Пусть Датчанин начинает.

Они дали сигнал завершения сообщения и внезапно наступила тишина. Только издали и не так громко, как сначала, раздавался лай Датского Дога, но на этот раз он лаял не в их сторону. Их сообщение начало путешествовать в далекий Суффолк.

 

Глава 6. Спешим на помощь!

По пути домой Понго сказал Дамке: — Ты слышала, кому принадлежит дом, в котором держат наших детей?

— Нет, Понго, — ответила она, — боюсь, что не поняла многое из того, о чем лаял Датский Дог.

— Я расскажу тебе обо всем позже, — сказал Понго.

Ему предстояло решить трудную задачу. Теперь он точно знал, что его ужасные подозрения оправдались и дольше держать Дамку в неведении нельзя. Но им предстояла дальняя дорога, для которой понадобятся все их силы, а если он сообщит свою чудовищную новость сейчас, то она и кусочка проглотить за обедом будет не в состоянии. Он ничего ей не сказал и заставил съесть весь обед до последней крошки, после чего они попросили добавки, которую Нанни с удовольствием им дали.

— Вполне возможно, что пройдет немало времени, прежде чем нам снова удастся поесть, — объяснил Понго.

Пока Нанни кормили миссис и мистера Милоу, собаки обсуждали свой план. Пэдди сразу сказала, что пойдет в Суффолк вместе с ними.

— Ты еще слишком слаба для такого путешествия, дорогая, ласково возразила Дамка. — Да и что ты там будешь делать?

— Я буду вылизывать малышей, — отвечала Пэдди.

Понго и Дамка сразу же согласились, что она вылизывает щенков лучше всех на свете, но она должна остаться и утешать семью Милоу. Тогда Пэдди поняла, что ей придется остаться.

— Если бы только нам удалось объяснить им, почему мы покидаем их! — грустно сказала Дамка.

— Если бы нам это удалось, тогда и расставаться не пришлось бы, — вздохнул Понго. — Они довезли бы нас до Суффолка на автомашине и вызвали бы полицию.

— Все-таки давай попробуем еще раз поговорить на их языке, — попросила Дамка.

Миссис и мистер Милоу сидели перед камином в кабинете. Они ласково приветствовали собак и предложили им устраиваться на диване, но ни Понго, ни Дамка не искали в данную минуту комфорта. Они стояли рядом и испытующе глядели на людей.

Понго тихонько пролаял: — Вуф, вуф, вуф-фолк!

Мистер Милоу потрепал его по загривку, но ничего не понял.

Тогда попыталась Дамка: — Вуф, вуф, вуф-фолк!

— Ты хочешь сказать нам, что твои дети в Суффолке? — улыбнулась миссис Милоу.

Собаки яростно замахали хвостами в знак согласия, но миссис Милоу просто пошутила, и они поняли, что чуда не произошло, как этого и следовало ожидать.

Собаки никогда не смогут заговорить по-человечески, а люди никогда не научатся лаять по-собачьи, и хотя многие собаки понимают почти все человеческие слова, редко кто из людей выучивает хотя бы с полдюжины слов собачьего лая, а ведь лай — это только часть собачьего языка. Вращая хвостом можно выразить так много! Вообще-то люди понимают, что собака машет хвостом, когда ей приятно, но что она говорит этим о своей радости, остается человеку неизвестным. (Впрочем, то, что люди понимают смысл кручения хвостом, характеризует их мыслительные способности с наилучшей стороны, ведь у самих то у них хвостов нет!) Кроме того, есть еще языки обнюхивания, сопения и движения ушами и с помощью них можно выразить все, что угодно.

В этот вечер Понго и Милоу разговаривали с мистером и миссис Милоу в основном на языке взглядов, ибо они точно знали, что по крайней мере одно слово на этом языке люди понимают. Этим словом было слово «любовь», и собаки повторяли его снова и снова, прижимаясь головами к коленям людей, а люди восклицали: «дорогой Понго!», «милая Дамка!» снова и снова.

— Они просят нас найти их детей, — сказала миссис Милоу, не догадываясь, что вместе с выражением любви их собаки говорили им:

— Мы уходим искать детей. Пожалуйста, простите нас за то, что мы покидаем вас. Пожалуйста, верьте в то, что мы вернемся обратно.

В одиннадцать часов собаки последний раз лизнули руку миссис Милоу и в последний раз вывели мистера Милоу на прогулку. На этот раз Пэдди присоединилась к ним. Весь вечер она провела с обеими Нанни, чувствуя, что Понго и Дамка хотят побыть наедине со своими питомцами. После прогулки собаки разошлись по своим корзинкам и все в доме отошли ко сну.

Не у всех в доме сон оказался долгим. Незадолго до полуночи Понго и Дамка поднялись, съели несколько припрятанных заранее бисквитов и как следует напились воды. Затем они сердечно попрощались с зареванной Пэдди, открыли своими носами окно и вылезли на задний двор. Чтобы Пэдди не простудилась, они осторожно закрыли окно и обежали вокруг дома, чтобы через ограду дворика улыбнуться своей подруге в последний раз. (Собаки улыбаются по-разному: Понго и Дамка улыбались, слегка наморщивая нос). Пэдди была у кухонного окна. Мужественно скрывая свое отчаяние, она пыталась махать хвостом им вслед.

В розоватом свете очага Дамка разглядела три опустевшие корзинки. Она вспомнила все мирные ночи, которые она провела в этом доме, и то прекрасное время, когда собаки засыпали, предвкушая утренний завтрак. Бедная Дамка! Больше всего на свете она, конечно, любила Понго, своих малышей, Милоу, Нанни и дорогую, добрую Пэдди, но она также любила и недолговечный комфорт, в котором она жила. Никогда ее дом не казался ей таким желанным, как теперь, когда она покидала его для лишений и опасностей.

Новая жизнь встретила их сурово. Ночь была ясной, звезды сияли, как бриллианты, но дул холодный и пронзительный ветер. Если бы только на ней была ее чудесная голубая попонка, сиротливо оставшаяся висеть на теплой кухне!

Понго увидел, что она дрожит. Нелегко любящему мужу смотреть на замерзающую жену.

— Ты замерзла, дорогая? — спросил он взволнованно.

— Нет, Понго, — отвечала она, не переставая вздрагивать.

— А я замерз, — солгал он, — но сейчас я разогреюсь.

В самый последний раз взмахнув хвостом на прощание Пэдди, он с решительным видом резво побежал вдоль Внешнего Кольца. Дамка не отставала, но после прощального взмаха ее хвостик упал и больше не поднимался.

Через несколько минут Понго снова спросил: — Тебе теперь теплее?

— Да, Понго, — отвечала Дамка, по прежнему вздрагивая и не поднимая хвоста.

Понго понимал, что в таком состоянии она не сможет вынести все тяжести предстоящего пути. Ему и самому не помешало бы приободриться. Понго начал говорить, в надежде, что его речь поднимет им настроение.

— Иногда мне кажется, — сказал он, — что мы стали немного изнеженными. Разумеется, в этом нет ничего страшного, если не заходить слишком далеко в этом направлении. Те, кого этот процесс слишком затягивает, стареют раньше времени. Мы никогда не должны терять любовь к приключениям, доставшуюся нам от наших диких предков (в этот момент они пробегали мимо зоопарка). Я отлично понимаю, что мы не можем не беспокоиться о своих малышах, но чем больше мы будем о них волноваться, тем менее вероятно, что мы сможем им помочь. Мы должны быть смелыми, мы должны гнать любые тревоги прочь из наших сердец, мы должны верить, что просто не можем не победить. Теперь тебе теплее, милая?

— Да, Понго, — покорно отвечала Дамка, дрожь у которой ничуть не унялась, а хвост так и не поднялся.

Они приближались к мосту, соединяющему Внешнее Кольцо с районом Камден-Таун.

— Остановимся на секунду, — попросил Понго. Они повернулись и бросили последний взгляд на закругление Внешнего Кольца. На улице не было ни одной машины, а в окнах домов не мерцал свет; лишь уличные фонари, как одинокие часовые, охраняли покой парка.

— Думай о том дне, когда мы вернемся сюда, а за нами будут бежать пятнадцать малышей, — сказал Понго.

— О, Понго, ты уверен?

— Абсолютно уверен, — твердо ответил Понго. — А теперь тебе немного теплее, дорогая Дамка?

— Да, дорогой, — ответила она. — И на этот раз это чистая правда!

— Тогда вперед, в Суффолк! — провозгласил Понго.

Они побежали по мосту и хвост она держала так же высоко, как и он.

— Не так высоко, дорогая, — улыбнулся на ходу Понго, — пусть отвага будет в наших сердцах, а не в хвостах.

Дамка оценила его шутку. Если у далматинцев хвост загибается на спину, то про него говорят, что это хвост «с отвагой» и это считается дефектом породы. Вдруг ее сердце упало. По направлению к ним шел полицейский.

Понго мгновенно свернул на боковую улицу и они быстро оказались вне поля зрения полицейского, но вид его кое о чем напомнил Дамке.

— О, Понго, — простонала она, — мы же теперь вне закона. На нас нет наших ошейников.

— Тем лучше, — бодро отозвался Понго. — Ведь собак легче всего поймать именно за ошейник. Жаль только, что у нас нет твоей попонки.

Тут он заметил, что она снова вздрагивает, хотя на самом деле она дрожала не от холода, а от испуга.

— А я не жалею, — храбро ответила Дамка. — Если бы на мне была попонка, как бы я смогла понять, холодно или нет моим малышам? У них ведь нет попонок. О, Понго, зима такая холодная, как они перенесут путешествие из Суффолка обратно? А если пойдет снег?

— Возможно, нам не придется возвращаться домой сразу, — сказал Понго с деланным спокойствием.

Дамка удивленно уставилась на него.

— Но мы должны разыскать их как можно быстрее, иначе воры продадут их, — произнесла она растерянно.

— Пока с ними ничего случится не может, — сказал Понго, который понял, что настало время сказать жене всю правду.

— Давай отдохнем немного, — предложил он, и они с Дамкой укрылись от посторонних глаз в тени дверного проема.

— Милая Дамка, — начал он очень мягко, — наших детей украли не совсем обычные воры. Не пугайся слишком сильно. Помни, что мы спешим к ним на помощь. Наши дети украдены по приказанию Мерзеллы Д’Яволь, чтобы из их шкурок сшить ей пальто. О, дорогая, будь мужественной!

У Дамки подкосились ноги. Тяжело дыша, она упала на ступеньки перед дверью. В ее глазах застыл ужас.

— Пока все в порядке, дорогая, — убеждал ее Понго, — еще несколько месяцев с ними ничего не может случиться. Сейчас они слишком малы, чтобы… Чтобы из них смогли сшить пальто.

Дамка вздрогнула. В ту же секунду она вскочила на ноги.

— Я возвращаюсь! — прорычала она. — Я возвращусь обратно и разорву эту Мерзеллу Д’Яволь на куски!

— Этим делу не поможешь, — твердо остановил ее Понго. — Сначала мы должны освободить своих малышей, а о мести мы подумаем позже. Вперед, в Суффолк!

— Тогда вперед, в Суффолк! — сказала Дамка, еще не твердо стоявшая на ногах. — Но мы еще вернемся, Мерзелла Д’Яволь!

Вскоре Дамка стала чувствовать себя немного лучше после того, как Понго объяснил ей, что если из шкурок щенков хотят сделать пальто, то их будут хорошо кормить, ухаживать за ними и держать вместе. Если бы их украли обычные воры, то они сразу продали бы щенков, да притом еще разным людям. Дамка задала ему еще много вопросов и, отвечая ей, он рассказал о своих ранних подозрениях и о том, как он вспомнил вечер, когда они лежали под роялем в отделанной красным мрамором комнате Мерзеллы Д’Яволь.

— Она сказала, что из нас можно сделать отличное кожаное пальто. Помнишь, Дамка?

— Демисезонное пальто, чтобы носить поверх черного платья, — вспомнила она. — И она так интересовалась малышами.

— И это она отвлекала разговорами Нанни Кок, когда крали щенков, — добавил Понго. — Но я не был абсолютно уверен, пока не услышал Датчанина прошлым вечером. Ты многого не расслышала, дорогая. Наши дети находятся в имении Адский Дом, а это родовая собственность семьи Д’Яволь.

Он не стал говорить Дамке, что расшифровал надпись С.О.С на старой кости. Эта надпись означала: «Спасите От Скорняков».

 

Глава 7. На старом постоялом дворе

Понго без труда нашел правильный путь из Лондона. Он и мистер Милоу много путешествовали, когда были холостяками, и не раз ездили в Суффолк на машине. Собаки бежали рядом по опустевшим улицам, и декабрьский мороз крепчал с каждой милей, остающейся у них за спиной. Наконец, незадолго до рассвета, они выбежали за пределы Лондона и достигли деревушки Эшинг-Форест, где они надеялись провести день.

Они решили, что будут перемещаться только ночью, а отдыхать в дневное время. Собаки были уверены, что мистер Милоу опубликует объявление об их пропаже и полиция будет их разыскивать, а шансы, что их не заметят ночью, были значительно выше. Едва они вступили в спящую деревню, как услышали приглушенное потявкивание. В следующий момент их уже приветствовал дородный Золотой Ретривер.

— Понго и его супруга, если не ошибаюсь? Для вас все приготовлено, согласно Позднему Сумеречному Лаю. Пожалуйста, следуйте за мной.

Он подвел их к старинному постоялому двору под остроконечной крышей и сквозь арку провел на мощеный двор.

— Пожалуйста, пейте здесь из моей собственной миски, — сказал он, — еда ждет вас в ваших спальных апартаментах, но воду мы не смогли туда доставить.

(Действительно, ни одна собака не может нести в зубах полную миску с водой.)

С тех пор, как они покинули свой дом, Понго и Дамке удалось попить только один раз у конского водопоя, где снизу была приделана поилка для собак, поэтому они не заставили просить себя дважды и с благодарностью припали к воде.

— Я поборол свое тщеславие, требовавшее от меня, как от хозяина постоялого двора, чтобы я предоставил вам наши лучшие спальные номера, соединяющие очарование старины с самыми современными удобствами и бесплатным завтраком в постели. Но я вовремя понял, что это было бы неразумно, — сказал Ретривер.

— Разумеется, — согласился Понго. — Нас там могут обнаружить.

— Именно так. Мы разместим вас в самом безопасном месте, какое только можно представить. Должен вам заметить, что все наши собаки собрались посовещаться после Сумеречного Лая, когда узнали, что вы окажете честь нашей деревне своим посещением. Сюда, пожалуйста.

В самом углу двора были старые конюшни, а в самом последнем стойле находился полуразвалившийся дилижанс.

— Самое подходящее место для далматинцев, — улыбнулся Понго, — Ведь наших предков специально тренировали, чтобы они бежали рядом с каретой или коляской хозяина. Некоторые люди до сих пор называют нас Каретными Собаками.

— Ваш пробег из Лондона говорит о том, что вы ни в чем не уступаете своим предкам, — вежливо сказал Ретривер. — Когда я был еще щенком, мы иногда использовали эту рухлядь для школьных пикников, но с тех пор о нем и не вспоминают. Здесь вы будете в полной безопасности, а кто-нибудь из собак всегда будет на страже. На случай внезапной тревоги у вас есть задняя дверь конюшни, выйдя через которую, вы сможете убежать полями.

На полу дилижанса лежала большая охапка соломы, а на одном из сидений были аккуратно разложены два великолепных куска мяса, полдюжины глазированных пирожков и коробка мятных сливок.

— От собаки мясника, собаки пекаря и собаки кондитера, — сообщил Ретривер. — Я должен распорядиться насчет вашего ужина. Устроит ли вас бифштекс?

Понго и Дамка ответили, что более чем устроит, и попытались поблагодарить его за все, но он величественным жестом отвел все их благодарности и сказал: — Для всех нас это большая честь. Мы хотим прибить сюда небольшую дощечку, спрятанную, конечно от человеческих глаз, где будет написано: «Понго и Дамка здесь спали».

С этими словами он подвел их к зарешеченному окну и показал на свою собственную уменьшенную копию.

— Мой младшенький! Уже на посту. Он надеется, что вы уделите ему минуту вашего времени после того, как отдохнете. Он мечтает взять у вас отпечатки ваших лап, чтобы начать собирать коллекцию. Небольшой почетный эскорт встретит вас при выходе из деревни, но я не позволю отнять у вас слишком много времени. А теперь желаю вам спокойной ночи, хотя на самом деле пора желать доброго утра. Приятных вам сновидений.

Как только он ушел, Понго и Дамка накинулись на еду.

— Возможно, нам не следует есть перед сном слишком много, заметил Понго, поэтому они оставили пару пакетиков с мятными сливками. (Дамка выпила их позже, не просыпаясь.) Затем они улеглись на солому и, прижавшись друг к другу, стали постепенно согреваться.

Дамка спросила: — Ты уверен, что о наших детях будут заботиться и кормить их?

— Совершенно уверен, — отозвался Понго. — Пройдет еще немало времени, пока угроза их жизни не станет реальностью, ведь пока пятна на их шкурках недостаточно велики, чтобы красоваться на кожаном пальто, — на секунду он замолчал. После паузы интонации его голоса изменились: — Милая Дамка, я счастлив, когда мы остаемся вдвоем, как сейчас.

Дамка благодарно шевельнула хвостом. Она почувствовала облегчение, ибо бывали моменты, когда она ощущала не то чтобы ревность, но какое-то легкое беспокойство, когда видела привязанность Понго к Пэдди. Она любила Пэдди, была ей благодарна и всем сердцем сочувствовала ей, но как же было хорошо, когда Понго был только с ней одной! Все же она заставила себя сказать:

— Бедная Пэдди! У нее не осталось ни мужа, ни щенков. Мы никогда не должны допустить, чтобы она ощутила себя одинокой.

— Надеюсь, она сможет утешить мистера и миссис Милоу, — предположил Понго.

— Она их вылижет, — засыпая, ответила Дамка.

Как великолепно они спали! Впервые, со времени пропажи щенков, их сон был так глубок. Даже Сумеречный Лай не пробудил их. Лай принес хорошие новости, о которых и рассказал им, как только стемнело, разбудивший их Ретривер. Со щенками обращались хорошо, и Счастливчик просил передать, что им дают столько еды, что они просто не в состоянии всю ее съесть. Эта новость пробудила у Понго и Дамки отличный аппетит, который они и поспешили удовлетворить великолепными бифштексами, уже ожидавшими их.

Они ели и одновременно разговаривали с Ретривером, его женой и их родственниками, жившими в различных домах по всей деревне. Ретривер объяснил Понго, как достичь поселка, где запланирован их следующий ночлег — все детали были согласованы на Сумеречном Лае. Далматинцы заедали бифштексы великолепным куском сыра, когда с почты прибежал пес с вечерней газетой в зубах. Мистер Милоу поместил в этой газете объявление еще большее по размерам, чем все предыдущие. Там была и фотография Понго с Дамкой (снятая во время совместного свадебного путешествия).

Сердце Понго упало: теперь их запланированный маршрут становился небезопасным. Их путь пролегал через многие деревни, где даже вечером их могли заметить, если только не дожидаться той поры, когда все люди укладываются в постели, что означало слишком большие потери драгоценного времени. Он сказал:

— Нам придется идти без дороги, напрямик.

— Но вы заблудитесь, — забеспокоилась жена Ретривера.

— Понго никогда не сбивается с пути, — горделиво ответила Дамка.

— Теперь полнолуние, и ночи довольно светлы, — сказал Ретривер. — Ваши планы реальны, но возникнут трудности с едой. Я попытаюсь договориться, чтобы для вас приготовили провиант в нескольких деревнях на вашем пути.

Понго сообщил, что они с женой так наелись, что будут сыты до самого утра, но ему становится неловко от мысли, что его напрасно будут ждать всю ночь.

Ретривер обещал отменить предыдущую договоренность во время Восьмичасового Лая.

За стеной конюшни послышалось пыхтение. Все собаки деревни собрались, чтобы проститься с Понго и Дамкой.

— Нам пора уходить, — проговорил Понго, — где же наш юный коллекционер?

Молоденький Ретривер застенчиво вышел вперед и положил перед ними старое меню. Понго и Дамка оставили на его чистой странице свои «лаптографы» и затем поблагодарили Ретривера и его семью за все, что те для них сделали.

Покидая конюшни, Понго и Дамка прошли между двумя рядами провожающих их собак, но ни один человек не услышал их прощальных приветствий, ибо все видели огромную фотографию в газете и понимали, что их гости должны отбыть совершенно бесшумно.

Наши далматинцы раскланивались направо и налево, пофыркиванием выражая свою благодарность. Затем, сказав последнее «прощай» Ретриверу, они вышли на залитые лунным светом поля.

— На Суффолк! — воскликнул Понго.

 

Глава 8. Напрямик

Они хорошо отдохнули и поели, и через несколько минут добежали до пруда, о котором им рассказал Ретривер. Здесь они напились, так как воспользоваться миской Ретривера они на этот раз не смогли: слишком много людей было поблизости. Их настроение было несравненно лучше того, с каким они покидали свой дом в Риджент-Парке. Каким далеким казался он в эту минуту, хотя всего двадцать четыре часа тому назад они еще лежали в своих корзинках на теплой кухне… Конечно, они не отрешились ни от тревоги за своих щенков, ни от грусти по покинутым ими мистеру и миссис Милоу, но послание Счастливчика приободрило их, а к своим питомцам они рассчитывали рано или поздно вернуться. Как сказал Понго, переживания в любом случае им не помогут, а вот пьянящее чувство свободы, возникающее от стремительного бега по пустынным полям, может наполнить их новой силой.

Понго с облегчением увидел, что его жена находится в прекрасной форме и нисколько не отстает от него. Когда она кормила малышей, ее не ограничивали в еде и поэтому она избежала истощения, от которого так страдала Пэдди, когда кормила своих щенков, не получая никакого добавочного питания.

— Ты прекрасно выглядишь, — заявил он. — Я горжусь тобой!

Ободренная этими словами, Дамка постаралась выглядеть еще лучше, а Понго почувствовал еще большую гордость за нее. Через минуту он спросил ее:

— Как ты думаешь, а я теперь в неплохой форме?

Дамка горячо подтвердила его бравую выправку, сожалея лишь о том, что не догадалась сказать это сама, без наводящего вопроса. Она знала, что Понго не тщеславен, но, как и все мужья, нуждается в восхищении жены, проявленном лишний раз.

Они очень подходили друг другу, и когда они бежали по пустынным полям плечом к плечу, это было особенно очевидно. Ночь была безветренной и поэтому казалась менее холодной, чем прошлая, но Понго понимал, что мороз стоит нешуточный, и когда через пару часов они подбежали к следующему пруду, то увидели, что он затянут корочкой льда.

Они легко разбили этот ледок и напились, но Понго стал беспокоиться о ночлеге, ибо в такую холодину им необходимо было укрытие. Они пробирались без дорог, поэтому вероятность натолкнуться на деревню, где их ожидают, была незначительной; но он понимал, что про них теперь знают все собаки и большинство из них не откажет им в помощи. Он мысленно пожелал, чтобы перед рассветом они оказались около какой-нибудь деревни, иначе они рискуют вообще не встретить ни одной собаки.

Вскоре они увидели пересекающую поля тропинку и услышали, как часы на церкви пробили полночь. Понго понял, что теперь они вряд ли столкнутся с людьми на дороге?) Ему хотелось найти дорожный указатель, чтобы убедиться в правильности выбранного направления. Они пробежали около мили по тропинке и достигли спящей деревушки. Здесь они наткнулись на указатель, освещенный ярким светом луны. Понго неплохо умел читать (он еще в детстве играл кубиками с буквами алфавита), так что он без труда понял, что они двигаются в правильном направлении. Пробежав напрямик, они выгадали много миль и теперь находились уже в глубине Эссекса (поселок, где они могли остановиться, остался позади них). Продолжая двигаться на север, они могли выйти к Суффолку.

Огорчало их только то, что после их замечательного обеда с бифштексом прошло уже немало времени, а достать какую-нибудь еду в этот час не представлялось возможным. Им предстояло бежать все дальше и дальше сквозь ночь, чувствуя, как голод становится все сильнее и сильнее.

К утру сильно похолодало. Мороз донимал их, тем сильнее, чем больше мучило чувство голода и чем меньше сил у них оставалось. Лед на прудах, мимо которых они пробегали, становился все толще и толще. Наконец, он стал таким толстым, что они не смогли его сломать, чтобы напиться.

Теперь Понго стал волноваться не на шутку. Они достигли той части страны, где поселения были не так часты. Где они смогут достать пищу и кров? Где они смогут переждать длинный холодный день и удастся ли им выспаться?

Он не стал говорить Дамке о своих страхах, а она ни разу даже не намекнула ему, что голодна, но ее хвостик опустился, а бег все замедлялся и замедлялся. Понго чувствовал себя ужасно. Мало того, что он сам был голоден, вымотан дорогой и переживаниями, но все эти несчастья усугублялись полной невозможностью хоть чем-то облегчить страдания любимой супруги. Когда же на горизонте появится деревня или мало-мальски приличная ферма?

— Не отдохнуть ли нам немного? — наконец спросила Дамка.

— Пока мы не найдем собак, которые нам помогут, останавливаться нельзя, — ответил Понго. В ту же минуту его сердце радостно застучало: прямо перед собой он увидел крытые соломой домики! Было уже совсем светло и он различал струйки дыма, поднимавшиеся над трубами некоторых домов. Неужели в этой деревне никто не держит собак?

— Если за нами кто-нибудь погонится, мы должны убегать полями, — предупредил ее Понго.

— Конечно, дорогой, — покорно согласилась она, чувствуя, что далеко не убежит.

Они подошли к ближайшему дому. Понго тихонько залаял. Ответа не было.

Далматинцы прошли дальше и убедились, что это не деревня, а просто короткий ряд хижин, большая часть которых была полуразрушена. Никаких признаков жизни, кроме редких дымков, они не увидели, пока не дошли до самого последнего дома. Маленький мальчик выглянул в окно, когда они проходили мимо.

Заметив собак, он тут же открыл дверь хижины. В руке он держал кусок хлеба, густо намазанный маслом. По всей видимости, он захватил этот кусок для них.

— Будь осторожнее, Понго, — сказала Дамка. — Не напугай его.

Собаки прошли на мощеный булыжником двор, виляя хвостами и ласково глядя на мальчика (и на хлеб в его руках). Ребенок помахивал хлебом и улыбался им безо всякой боязни, но как только они подошли к нему поближе он вдруг мгновенно подхватил с земли камень и швырнул его изо всех сил. Увидев, что камень попал в Понго, он радостно засмеялся и скрылся в хижине, захлопнув за собой дверь.

В ту же минуту собаки услышали мужской голос, доносившийся из-за двери, и со всех ног бросились прочь со двора. Не задерживаясь на дороге, они убежали в поле.

— Ты не ранен? — тревожно спросила на бегу Дамка и увидела, что он хромает. Они остановились за стогом сена, прикрывшем их со стороны деревни. У брошенного камня были очень острые края, и нога у Понго была рассечена до крови, а ушиб невыносимо болел. Его лихорадило от боли и ярости.

Дамку тоже трясло, но она старалась, чтобы он не заметил ее дрожи. Она зализывала его рану и приговаривала, что нет такой болячки, которую не залечил бы продолжительный отдых.

— Но где мы сможем отдохнуть? — с отчаянием спросил Понго.

Дамка увидела, что стог сметан очень неплотно. Она стала яростно разгребать сено. Одновременно она говорила мужу:

— Послушай, Понго, если ты заползешь внутрь, то тебе будет тепло. Ты сможешь немного поспать. Я разыщу какую-нибудь еду — обязательно разыщу, обязательно! Мне поможет первая же собака, которую я встречу.

Она уже вырыла в стогу глубокую нору. Понго смотрел на нее с восхищением, но отпустить ее одну он не соглашался. Превозмогая боль, он поднялся на ноги и сказал:

— Пойдем на поиски еды вместе. А этого мальчишку я покусаю!

— Нет, Понго, нет! — выкрикнула она в ужасе. — Помни, он ведь еще детеныш. Молодняк часто бывает бессмысленно жесток. Даже мои горячо любимые дети иногда кусают меня, не подозревая, что причиняют мне боль! Для собаки нет более тяжкого преступления, чем искусать человека. Неужели этот жестокий и безмозглый мальчишка заставит тебя взять такой ужасный грех на душу? Боль и ярость пройдут, но сознание своей вины будет терзать тебя вечно.

Понго понимал, что она права, да и желание покусать мальчишку пропало.

— Я не отпущу тебя одну, — мрачно сказал он.

— Тогда давай отдохнем вместе, — торопливо согласилась Дамка.

— Залезай сюда, здесь хватит места на двоих, — с этими словами она заползла в нору.

— Сначала мы должны найти еду, иначе потом у нас не хватит сил на ее поиски, — возразил Понго, но все-таки полез в нору вслед за ней.

— Поспи несколько минут, пока я покараулю, — уговаривала его Дамка.

У Понго больше не было сил сопротивляться. Ему казалось, что он все еще возражает Дамке, но это было уже во сне.

Выждав еще несколько минут, она выползла из стога и забросала нору сеном. Сильное волнение перебило чувство голода и отогнало сон. Ей предстояло найти пищу для них обоих, но пока она не имела ни малейшего понятия, как это сделать, ибо она была почти уверена, что в этой деревне нет собак, а значит, и помочь ей некому. Однако ее попытки продемонстрировать Понго свою храбрость на самом деле сделали ее храбрее, и ее хвост больше не свисал вниз.

Крытая соломой хижина все еще была у нее на виду и она даже могла слышать, как кудахчут куры на заднем дворе. Может быть, в курятнике остались какие-нибудь хлебные корки, которые она смогла бы… скажем так: позаимствовать. Она побежала обратно.

Когда она подошла к хижине, то снова увидела мальчишку, который смотрел на нее. На этот раз в руке у него был большой бутерброд со слоем джема поверх масла. Протягивая ей бутерброд, он побежал навстречу.

— Может быть, на этот раз у него другие намерения, — подумала Дамка. — Может быть, он жалеет, что ранил Понго.

В любой момент готовая увернуться от камня, но с надеждой она побежала к мальчишке.

Ребенок дождался, пока она подбежала совсем близко и снова стал нашаривать камень под ногами! На этот раз он стоял на лужайке, и ему не подвернулось под руку ничего подходящего. В гневе он швырнул в Дамку куском хлеба вместо камня. Это был дар ненависти, а не любви, но хлеб от этого не утратил своих питательных качеств. Дамка ловко подхватила свой трофей и скрылась.

— Боже мой, — думала она, — да это просто маленький человечек, который любит кидаться предметами. Почему его родители не купили ему мяча?

Она отнесла бутерброд к стогу сена и положила его перед носом спящего мужа. До этого момента она даже не лизнула хлеб, но теперь позволила себе откусить от него самый краешек. Вкус у бутерброда был изумительный, и голод пробудился в ней с новой силой, но она не притронулась к остальному, чтобы Понго нашел еду, когда проснется. Дамка снова забросала дыру сеном и выбежала на дорогу, но перед знакомой хижиной она увидела человеческую фигуру и не рискнула нанести визит курам. Она побежала в противоположном направлении.

Было замечательное зимнее утро. Каждая былинка серебрилась инеем и сверкала в косых лучах солнца, но Дамка была слишком занята, чтобы любоваться этой красотой. Упоение первой победой прошло, и ее стали одолевать всевозможные тревоги.

Вдруг Понго ранен серьезно? Вдруг он будет хромать и не сможет бежать? А если ей больше не удастся найти еду поблизости? Она знала, что заблудится, если зайдет слишком далеко. Иной раз она ухитрялась заблудиться даже в Риджент-Парке, если отпускала миссис и мистера Милоу с поводка. Потерявшись, она останавливалась и тревожно озиралась в поисках людей, из-за чего они часто над ней посмеивались. Вдруг она не сможет найти Понго, а он, проснувшись, будет искать, искать, искать, да так и не найдет ее? Потерявшиеся собаки! Сами эти слова звучали ужасно.

Поминутно она спрашивала себя, а вдруг она уже заблудилась?

— Нет, стог еще совсем недалеко, — успокаивала она сама себя. — Кроме того, я слишком озабочена, чтобы испытывать голод. Эти заклинания не помогали, и к пытке голодом прибавились еще и страдания от жажды. Она пробовала лизать застывший в канаве лед, но он только обжег ей язык, но не принес избавления от мук.

Ей стало казаться, что пора вернуться и еще раз посмотреть, где стоит стог сена, но в этот момент она подошла к старой арке, сложенной из красного кирпича. От арки начиналась дорожка, посыпанная гравием. Ее настроение улучшилось. Конечно, это должен быть въезд в один из больших деревенских домов. В одном из таких домов они не раз гостили вместе с миссис Милоу, когда были еще не замужем. В таких домах живет много собак, там бывают большие кухни и много еды. Она радостно побежала вдоль дорожки.

Дорожка так заросла сорняками и была такой извилистой, что долго не видя перед собой дома, Дамка уже начала сомневаться, ведет ли эта дорожка хоть куда-нибудь? На самом деле она просто была такой неухоженной и дикой, что скорее казалась лесной тропинкой, чем подъездной аллеей. Кроме того, странная тишина угнетала Дамку, никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой.

Пугаясь все больше и больше, она пробежала еще один поворот и внезапно оказалась на открытом месте прямо перед домом.

Дом был старинный, построенный из кирпичей густого красного цвета, как и въездная арка. Его украшали большое окно, доходившее почти до самой крыши, и множество мелких ромбовидных окон. Весело поблескивая в лучах утреннего солнца, они выглядели очень дружелюбно, но кругом по-прежнему не было видно ни души. На ступенях, ведущих к массивной дубовой двери, сквозь трещины пробивалась трава, и Дамка с отчаянием подумала, что дом пуст.

Но дом не был пуст. Из открытого окна выглянул Спаниель, черный с головы до пят, за исключением поседевшей от старости морды.

— Доброе утро, — любезно приветствовал он Дамку. — Могу ли я чем-нибудь помочь Вам, моя дорогая?

 

Глава 9. Горячие хлебцы с маслом

Спаниель сделал приглашающий жест, Дамка запрыгнула в дом через окно и они прошли на большую кухню с каменным полом.

Дамка торопливо рассказала Спаниелю свою историю, и он вник во все детали с удивительной быстротой, хотя и не принимал участия в Сумеречном Лае.

— Я не слышал Лая уже много лет, — сказал он. — Сомневаюсь, что вообще смогу его услышать. На несколько миль в округе вы не найдете ни одного пса, да и сэру Чарльзу я обычно бываю нужен именно в это время. Сейчас я свободен от своих обязанностей только потому, что он принимает ванну.

— Позавтракайте перед тем, как продолжить свой рассказ, юная леди, — предложил Спаниель и подвел ее к тарелке, наполненной мясом.

— Но это Ваш завтрак, — смутилась Дамка, стараясь скрыть свой голод.

— Нет, — ответил Спаниель, — точнее говоря, это мой ужин. У меня не было аппетита. Он не появился до сих пор, хотя сюда с минуты на минуту принесут мой завтрак. Теперь я если и съедаю что-нибудь, то только за чаем с сэром Чарльзом. Поторопитесь, мой дружок, иначе это мясо просто выкинут.

Дамка с восхищением проглотила кусок мяса и остановилась:

— Мой муж…

— О завтраке для него мы позаботимся позже, — не дал ей договорить Спаниель, — доедай все сама, дитя мое.

Дамка ела, ела и ела, а потом долго пила из белой фаянсовой миски. Таких мисок она никогда раньше не видела.

— Эта собачья поилка восемнадцатого века, — сказал Спаниель. — В этой семье она переходит от собаки к собаке. А теперь тебе лучше привести своего мужа сюда, пока тебя не сморил сон.

— О, да! — с готовностью согласилась Дамка. — Пожалуйста, покажите мне обратную дорогу к стогу.

— Это очень просто. Беги до конца аллеи, а потом поверни налево.

— Я не слишком хорошо различаю, что значит «направо» и «налево», — созналась Дамка, — особенно «налево».

Спаниель улыбнулся. Затем он взглянул на ее лапы и сказал:

— Тебе поможет одна деталь. Видишь, на этой лапе у тебя есть симпатичное пятно. Запомни, это твоя правая лапа.

— А левая?

— Другая лапа, разумеется.

— Передняя или задняя? — допытывалась Дамка.

— Забудь на время о задних лапах.

Дамка была озадачена. Разве можно забывать о задних ногах? А если она забудет о них, будет ли это вполне безопасно?

Спаниель продолжал:

— Посмотри на свои лапы и запомни: правая лапа — пятно, левая лапа — нет пятна.

Дамка сосредоточенно рассматривала свои лапы: — Я буду тренироваться, только объясните мне, как поворачивать налево?

— Поверни в сторону лапы без пятна.

— В каком бы направлении я не шла?

— Совершенно верно, — подтвердил Спаниель. — Лапа с пятном это всегда твоя правая лапа, ты можешь быть уверена в этом.

— Если я сейчас повернусь к Вам, я повернусь налево? — спросила Дамка после долгого раздумья.

— Да, да. Прекрасно! — похвалил ее Спаниель.

Дамка повернулась кругом.

— Но теперь Вы на стороне моей лапы с пятном, — забеспокоилась она, — значит, моя правая лапа стала левой?

Спаниель сдался.

— Я покажу тебе стог, — сказал он и вывел ее из дома. Они шли через заросли сорняков, буйствовавших на месте когда-то прекрасного сада. Они подошли к полю, и Дамка увидела вдали соломенные крыши и очертания стога.

— Этот стог здесь единственный, — сообщил Спаниель, — но на всякий случай не спускай с него глаз, когда побежишь в ту сторону. Мне бы надо пойти с тобой, да мой ревматизм не позволяет. Кроме того, я нужен сэру Чарльзу, чтобы принести ему футляр для очков. Мы с ним очень, очень старая пара. Ему девяносто, а мне — если применить довольно бессмысленный людской метод, и считать один собачий год за семь человечьих — то мне уже сто пять лет.

— Никогда бы не подумала, — вежливо (и правдиво) проговорила Дамка.

— Тем не менее я еще не настолько стар, чтобы не обращать внимание на прекрасных леди, если они проходят рядом со мной, — галантно сказал Спаниель. — А теперь беги за своим мужем. Вы легко найдете дорогу назад, ибо от стога сена видны трубы нашего дома.

— Справа или слева? — спросила смышленая Дамка.

— Прямо перед твоим очаровательным носиком. Если меня не будет, сразу веди мужа на кухню, а я присоединюсь к вам, как только смогу.

Дамка радостно бежала по замерзшему полю не отводя глаз от стога сена и, добежав до него, очень гордилась, что не сбилась с пути. Понго все еще крепко спал, уткнувшись носом в хлеб с маслом.

Бедный Понго! Пробуждение было ужасным. Его мучила боль в ноге, стыд за свою сонливость и запоздалая тревога за Дамку, метавшуюся по округе в одиночку. Он стал слушать Дамку и успокаивался по мере того, как она сообщала ему хорошие новости. Конец сообщения он прослушал, доедая бутерброд. Они вылезли из стога, и Понго понял, что хотя нога болит по-прежнему, он все-таки сможет бежать не хромая.

— В какую сторону нам надо бежать? — спросил он.

Дамка встревожилась: никаких каминных труб перед ее носом не было. Впрочем, она не видела трубы просто потому, что смотрела в противоположную сторону. Понго повернул ее в нужном направлении, и они побежали. Перед самым садом Дамка внезапно спросила Понго:

— Дорогой, пятно бывает у собак на правой или на левой лапе?

— Смотря у какой собаки, — отвечал Понго.

— Безнадежно, — грустно помотала головой Дамка. — Как я могу быть уверена в том, что так непостоянно?

Спаниель уже ждал их.

— Я устроил сэра Чарльза перед камином, так что у меня есть час или чуть больше свободного времени. Завтрак ждет вас, мой милый друг.

Он отвел Понго на кухню, где они увидели еще одну тарелку с едой.

— Но ведь это, конечно, Ваш завтрак? — спросил Понго.

— Я перекусил с сэром Чарльзом. Обычно я вообще не завтракаю, но встреча с Вашей очаровательной женой пробудила мой аппетит, и я съел предложенную мне пару ломтиков бекона. Сэр Чарльз был очень рад. Приступайте, мои дорогие друзья, я уже совершенно сыт.

Понго перестал отказываться, и наелся и напился вволю.

— А теперь как следует отдохните, — предложил Спаниель.

Он провел их по задней лестнице через несколько коридоров, и они оказались в освещенной солнцем спальне перед кроватью с балдахином. Они увидели круглую корзинку рядом с кроватью.

— Это моя, — небрежно пояснил Спаниель, — только я ею не пользуюсь. Сэр Чарльз любит, чтобы я спал на постели. Нам повезло, что она заправлена, ведь у Джона — нашего слуги сегодня выходной. Запрыгивайте на постель оба.

Понго и Дамка запрыгнули под балдахин и блаженно замерли.

— До вечера здесь никого не будет, — сообщил Спаниель. — Сэр Чарльз не в состоянии одолеть ступеньки сам, пока не вернется Джон. Дров в камине хватит еще на несколько часов. Мы всегда разжигаем его, чтобы сэр Чарльз мог принять перед ним ванну, ведь в этом доме нет новомодных удобств. Приятных вам снов, мои детки.

Освещенные светом солнца и камина увешанные гобеленами стены были настолько красивы, что казалось почти преступлением спать и не видеть всего этого. Они и не спали — почти целую минуту. Им показалось, что их сразу же и разбудили, однако солнце исчезло, огонь погас, а в комнате стало чуть холоднее. Понго и Дамка сонно потянулись.

— Вам необходимо выпить чаю, — убежденно сказал Спаниель. — Но сначала — глоток свежего воздуха. Идите за мной.

Закат еще не угас полностью, когда они прогуливались по замерзшему запущенному садику. Понго обернулся, чтобы посмотреть на прекрасный старый дом из красного кирпича. Спаниель рассказал ему, что дому четыреста лет, и кроме него, сэра Чарльза и слуги Джона в доме никто не живет. Большая часть комнат заперта.

— Иногда мы протираем там пыль, — сказал Спаниель.

Большое окно было подсвечено изнутри бликами пламени камина.

— Здесь мы проводим большую часть времени, — продолжил Спаниель. — Нам было бы теплее в одной из комнат меньшего размера, но сэр Чарльз любит сидеть в Большом Зале.

Зазвенел серебряный колокольчик: — Слышите! Он зовет меня. Чай готов. Теперь выполняйте все, что я вам скажу.

Он провел их обратно в дом и довел до высокого зала, в дальнем конце которого пылал огромный камин. Перед камином сидел старый джентльмен, но собаки не смогли разглядеть его как следует потому, что позади его кресла стояла ширма.

— Пожалуйста, ложитесь за ширму, — прошептал Спаниель. — Чуть позже сэр Чарльз заснет, и вы сможете перебраться ближе к огню.

Понго и Дамка на цыпочках пробрались за ширму, откуда они увидели, что перед сэром Чарльзом стоит большой стол с посудой на подносе, аккуратно накрытом салфеткой. Чуть поодаль на спиртовке закипела вода в серебряном чайнике. Сэр Чарльз наполнил заварной чайник и накрыл его матерчатым чехлом. Он снял серебряную крышку с блюда, на котором оказалось несколько ломтиков хлеба. Ласково улыбнувшись подошедшему к нему Спаниелю, сэр Чарльз спросил:

— Проголодался, не так ли? Ничего, огонь уже достаточно хорош для тостов.

С этими словами он наколол кусок хлеба на тостерную вилку. Эта вилка была сделана из железа и имела четыре фута в длину. Первоначально она была предназначена для того, чтобы передвигать в камине поленья, так что это была не совсем обычная тостерная вилка. Однако она была именно тем инструментом, который был нужен в этот момент сэру Чарльзу. Он ловко орудовал ею и, избегая языков пламени, поджаривал тосты над рдеющими углями. Горячий хлебец был готов в одно мгновение. Сэр Чарльз густо помазал тост маслом и передал его Спаниелю, который съел хлебец, поощряемый одобрительным взглядом старого джентльмена.

Дамка была немного удивлена тем, что вежливый Спаниель не предложил ей первый кусок. Она удивилась еще больше, когда он съел на глазах сэра Чарльза и второй кусок. Ей очень сильно захотелось есть. Неужели добрый Спаниель пригласил их на чай только для того, чтобы они посмотрели, как кушает он? Тем временем подоспел третий тост, и так как в этот момент сэр Чарльз отвернулся, Спаниель моментально перебросил кусок через ширму. Ломоть за ломтем путешествовал тем же путем к Понго и Дамке, и только в том редком случае, если на него смотрел сэр Чарльз, Спаниель тоже съедал кусочек.

— Сегодня у тебя великолепный аппетит — как никогда, мой мальчик, — удовлетворенно сказал сэр Чарльз, приготавливая ломоть за ломтем, пока не вышел весь хлеб. Затем ту же обработку прошли кексы, и, наконец, сэр Чарльз предложил Спаниелю чай в серебряной чаше. Ее поставили так близко к ширме, что Понго и Дамка могли отпивать понемногу, когда он отворачивался в другую сторону. Увидев, что чаша опустела, сэр Чарльз наполнял ее снова и снова, так что хватило всем. Понго и Дамку всегда кормили хорошо, но никогда раньше они не ели горячих хлебцев с маслом и не запивали их сладким чаем с молоком. Этот ужин они запомнили навсегда.

Наконец сэр Чарльз с трудом поднялся, положил еще одно полено в камин, снова устроился в кресле и прикрыл глаза. Вскоре он заснул, и тогда Спаниель кивком головы пригласил Понго и Дамку поближе к камину. Они улеглись в тепле и стали рассматривать старого джентльмена. Его лицо было покрыто глубокими морщинами, и каждая морщинка изгибалась книзу, так что он чем-то был похож на своего Спаниеля, — или Спаниель напоминал сэра Чарльза. Они оба были освещены пламенем камина, а за их спинами наливалось вечерней синью большое окно.

— Нам пора в путь, — шепнул Понго Дамке на ухо, но им было так спокойно и тепло, а горячие хлебцы лежали у них в желудках такой приятной тяжестью, что веки у собак сомкнулись, и они соскользнули прямо в объятия легкого и счастливого сна.

Понго внезапно проснулся. Неужели кто-то завет его по имени?

Огонь уже не пылал так ярко, но его света еще хватало, чтобы увидеть, как проснувшийся джентльмен наклонился в их сторону, сидя в кресле.

— Готов поклясться, что это Понго и его подружка, — пробормотал старик, улыбаясь. — Ну и ну! Какое удовольствие! Какое удовольствие!

Теперь и Дамка тоже открыла глаза.

— Не шевелитесь, — прошептал им Спаниель.

— А ты их можешь видеть? — спросил сэр Чарльз, положив руку на голову Спаниелю. — Если видишь, то не пугайся, они не обидят тебя. Погоди-ка, они ведь умерли лет за пятьдесят до твоего рождения — да пожалуй, и раньше. Они были первыми собаками, которых я узнал. Я всегда просил маму остановить коляску и взять их к себе, мне невыносимо было смотреть, как они бегут позади нас. Постепенно они стали просто домашними собаками. Как часто сидели они на этом самом месте перед камином! Эй, вы там! Если собаки могут возвращаться, почему вы не приходили раньше?

Тут до Понго дошло, что старый джентльмен принимает их за собак-призраков. Он вспомнил, что мистер Милоу назвал его Понго, потому что в те времена, когда далматинцы бегали за каретами хозяев, это имя было очень распространено. Сэр Чарльз принял его и Дамку за тех далматинцев, которых он знал с детства.

— Возможно, это моя вина, — пробормотал старый джентльмен задумчиво. — Я никогда не был «медиумом», как теперь они это называют. В этом доме должно быть полно привидений, но я никогда раньше их не видел. Наверное, я вижу вас потому, что и сам уже стою на краю — и давненько, Я более чем готов. Между тем, какая радость, что собаки тоже могут появляться! По крайней мере я всегда надеялся на это, — он потрепал Спаниеля за ушами. — Это и для тебя хорошая новость. Посмотри, вот Понго и его красивая женушка, и это после стольких лет! Я уже не могу рассмотреть вас хорошенько, но я запомню этот день.

Пламя угасало. Собаки не могли больше видеть лицо джентльмена, но скоро его ровное дыхание убедило их, что он снова заснул. Спаниель осторожно поднялся.

— Теперь идите за мной, — прошептал он. — Джон должен очень скоро вернуться, чтобы поужинать. Вы доставили моему старому любимцу огромную радость. Я благодарен вам от всего сердца.

Они тихонько покинули пустынный, темный зал и прошли на кухню, где Спаниель заставил их поесть еще немного.

— Несколько питательных бисквитов вам не повредят. Жестянку с ними никогда не закрывают и оставляют в моем распоряжении, если Джон отсутствует.

Они попили водички, и Понго получил от Спаниеля последние наставления о пути в Суффолк. Там многократно упоминались «налево» и «направо», так что Дамка не поняла ни слова. Спаниель заметил ее отсутствующий взгляд и спросил:

— Так какая же лапа у тебя правая?

— Одна из моих передних, — не моргнув, ответила Дамка. Переглянувшись чисто по-мужски, Понго и Спаниель посмеялись над этим ответом.

Затем они поблагодарили Спаниеля и попрощались с ним. Дамка сказала, что никогда не забудет этот день.

— Я тоже, — улыбнулся Дамке Спаниель. — Ах, Понго, какой же ты счастливый пес!

— Я знаю, — ответил Понго, с гордостью глядя на жену.

Они пустились в путь. Через несколько минут Дамка спросила:

— Как твоя нога, милый?

— Много, много лучше. О, дорогая, мне так стыдно! Как я вел себя сегодня утром! Гнев был тому причиной, а у разъяренного пса и раны болят сильнее. Ты была такой смелой и так успокаивающе подействовала на меня!

— А ты успокаивал меня, когда мы покидали Лондон, — ответила Дамка. — Мы все преодолеем, если одновременно не потеряем храбрость.

— Я очень рад, что ты не позволила мне покусать того мальчишку.

— Нет такой силы, которая бы могла заставить собаку искусать человека, — продекламировала Дамка голосом, полным достоинства.

— Только вчера ты хотела разорвать Мерзеллу Д’Яволь на куски, — ехидно напомнил ей Понго.

— Это совсем другое дело, — мрачно отрезала Дамка. — Я не отношу Мерзеллу Д’Яволь к роду человеческому.

Разговоры о Мерзелле снова приковали их мысли к судьбе их малышей, и они побежали еще быстрее. Довольно долго они бежали в молчании, пока Дамка не спросила:

— Понго, мы еще далеко от наших детей?

— Если нам немного повезет, то мы доберемся до них к завтрашнему утру, — сказал он.

Незадолго до полуночи они подошли к городу Садбери. Понго на секунду остановился, когда они по мосту переходили через реку Стоур.

— Здесь мы входим в Суффолк, — торжественно сказал он.

Они бежали по пустынным улицам городка и через его рыночную площадь, и надеялись повстречать хоть одного пса, у которого можно было бы спросить, не поступали какие-нибудь сведения об их щенках во время Сумеречного Лая. Но никого, кроме кошек, они не увидели. Когда они лакали воду из фонтана, часы на церкви пробили полночь, и Дамка сказала радостно:

— О, Понго, наступило завтра! Значит, мы будем с нашими малышами уже сегодня!

 

Глава 10. Что они увидели из причуды

Всю ночь напролет они бежали все дальше и дальше. Деревушек на их пути становилось все меньше, а окружающие их поля становились все более дикими. Все реже им встречались фермы среди лесов и заросших вереском пустошей. Понго уже не рисковал бежать напрямик, а строго придерживался дорог, которые были узкими и извилистыми. Луна пряталась за облаками, поэтому он не мог прочитать надписи на тех немногих указателях, которые встречались им на пути.

— Я так боюсь, что мы проскочим мимо нашей деревни, — сокрушался он. — Мы ведь не смогли сообщить о себе на последнем Сумеречном Лае, и поэтому нас никто не ожидает.

Однако он ошибался: из темноты внезапно раздалось громкое «Мяу!»

Они сразу остановились. На ветвях дерева, прямо у них над головой, сидела полосатая кошка. Она спросила:

— Вы Понго и Дамка? Надеюсь, вы не собираетесь ссориться?

— Конечно нет, Мадам, — сказал Понго учтиво. — Не Вы ли та кошка, которая помогла обнаружить наших малышей?

— Да, это я, — ответила кошка.

— О, благодарим, благодарим Вас! — воскликнула Дамка.

Кошка спрыгнула на землю.

— Извините мою предусмотрительность, но некоторые собаки полностью теряют контроль над собой при виде кошки — впрочем, меня это нимало не беспокоит. Итак, вы уже здесь.

— Как Вы добры, что ждете нас в такую пору, Мадам, — поблагодарил ее Понго.

— Не стоит благодарности. Я всегда гуляю по ночам. Можете звать меня Тиб. Хотя настоящее мое имя Ивушка, но для большинства оно кажется слишком длинным, а жаль, так как мне самой оно очень нравится.

— Это имя очень Вам подходит, — произнес Понго галантно с интонациями, перенятыми у Спаниеля, — особенно из-за Вашей стройной фигуры и пушистых лапок.

Понго говорил наобум, ибо в темноте он не мог разглядеть фигуру кошки, не говоря уже о ее лапах.

Кошка была польщена.

— Ну, я стараюсь следить за своей фигурой, и именно из-за моих гибких, стройных лапок меня назвали Ивушкой. Теперь вам нужен обед и хороший, продолжительный отдых.

— Пожалуйста, скажите нам, все ли еще в порядке с нашими детьми? — с волнением спросила Дамка.

— Сегодня в полдень, когда я последний раз видела их, все было в порядке. Они были подвижные, как кузнечики, и упитанные, как шарики.

— Нельзя ли нам — хоть краешком глаза — посмотреть на них? — попросила Дамка.

— Мы не можем лазать по деревьям, как миссис Ивушка, — сказал Понго.

— Вам это не понадобится, — вымолвила кошка. — Полковник разработал другой план. Но вы все равно не сможете увидеть своих детей, пока их не выведут погулять, а до этого пройдет еще несколько часов. Эти Негоды не любят вставать рано. Пойдемте, нам пора встретится с Полковником.

— С каким полковником? С человеком? — спросила Дамка озадачено.

— Конечно, нет. Полковником зовут нашего Волкодава. Непревзойденный стратег — можете спросить волков. Меня он зовет своим Лейтенантом.

Кошка повела их вдоль дороги. Понго спросил ее, как далеко расположена ферма.

— О, сейчас мы идем совсем не на ферму. Полковник проводит ночь в Причудах. Место весьма странное, но оказавшееся очень полезным.

Тьма редела. Вскоре дорога вывела их на вересковую пустошь, посреди которой, все еще на значительном расстоянии от них, на фоне относительно светлого неба вырисовывалась темная громада. Через мгновение Понго понял, что темная громада — это высокая каменная стена.

— Мы уже на месте, — сообщила кошка. — Ваши малыши находятся внутри.

— Похоже на тюремную стену, — мрачно сказал Понго.

— Ужасное место, — согласилась кошка, — Полковник расскажет вам его историю.

Они сошли с дороги на жесткую траву пустыря. Когда они подошли ближе, Понго понял, что стена закругляется примерно так же, как закругляются стены крепостных башен. Поверх стены на фоне неба чернели голые кроны высоких деревьев.

— Итак, можно подумать, что за такой стеной должен по меньшей мере, скрываться замок, — хмыкнула кошка. — Ходят слухи, что так и было задумано, да что-то у них там не вышло. Все, что теперь… Впрочем, смотрите сами.

Она подвела их к заржавевшим железным воротам, и Понго с Дамкой прильнули к прутьям. Было уже достаточно света, чтобы они могли осмотреться. За полоской травы, такой же дикой, как и на пустыре, они разглядели мерцание воды. Странно, но вода казалась черной. Приглядевшись, они поняли причину. В воде отражался черный дом.

Ни Понго, ни Дамка никогда не видели раньше такого страшного дома. Многие окна на его широком, плоском фасаде были заложены кирпичом, а те, которые остались, выглядели как глаза и нос странного чудовища, ртом которому служил парадный вход. Только глаз было слишком много, а нос и рот находились не совсем в правильных местах, поэтому вся физиономия была искажена.

— Он смотрит на нас, — выдохнула Дамка, и на самом деле казалось, что глаза дома пялятся на них со своего потрескавшегося и облезлого черного лица.

— Итак, перед вами Адский Дом, — сказала кошка.

Она пошла дальше, и они последовали за ней вдоль закругления стены. Через несколько минут они увидели башню, поднимающуюся выше всех деревьев. Она была построена из серых валунов, как и стена, и смахивала на церковную колокольню, но церкви, разумеется, рядом не было. Казалось, что башня росла прямо из стены. Некоторые ее стрельчатые окна были разбиты, а их каменные наличники выкрошились. Башня пока еще не развалилась, но была близка к этому.

— Итак, не удивительно, что ее назвали Причудой, — сказала кошка.

Дамка не понимала, что означает это слово, но Понго видел подобные Причуды и раньше, а поэтому смог объяснить его Дамке. Такое имя часто дается дорогостоящим, странным зданиям, построенным без видимой необходимости; зданиям, которые становятся памятником глупости их строителей.

Кошка мяукнула три раза, и в ответ трижды отрывисто пролаяли изнутри башни. Через секунду раздался звук отодвигаемого запора.

— Полковник — это единственная из известных мне собак, которая может зубами отомкнуть запор, — гордо проговорила кошка.

Понго тут же решил, что он тоже должен научиться обращаться с запорами.

— Входите, входите, — пророкотал голос за дверью, — но прежде дайте посмотреть на вас. Внутри здесь не так много света.

Из башни вышел огромнейший Волкодав. Понго сразу понял, что перед ним не опереточный офицерик-щеголь, а старый рубака, который, может быть, и не слишком быстро соображает, но уж зато прошел огонь и воду. Его глаза смотрели по-доброму и проницательно из-под густой серо-белой шерсти.

— Рад, рад видеть вас. Экие вы большие далматинцы, — одобрительно пробасил он, — Не то, чтобы я был против маленьких собак, но ни одна порода не должна мельчать. Ну, так что же с вами случилось? Вчера вечером на Сумеречном Лае и поговорить было не о чем. Никто не знал, где вы находитесь.

Пока Понго рассказывал ему о дне, проведенном со Спаниелем, Волкодав провел их в башню.

— Судя по твоим словам, он неплохой парень, — сказал Полковник, — жаль, что его не слыхать на Лае. Ну а вам пора на заправку. Я добыл завтрак на случай, если вы все-таки объявитесь.

Еда была простой и вкусной, а круглая жестянка была полна воды.

— Как Вам удалось доставить сюда все это? — удивился Понго.

— Я положил еду в жестянку и прикатил ее с фермы сюда, — сказал Полковник, — Чтобы еда не выпала, я набил жестянку соломой. У моего питомца, Томми, я позаимствовал маленькое ведерко для игры в песочнице — милый маленький приятель не может мне ни в чем отказать! Такое ведро я могу переносить за ручку. Шесть походов на пруд дали мне возможность наполнить жестянку водой — благодаря, вчерашней оттепели. Пейте! Там еще много осталось.

Кошка играла роль хозяйки за завтраком. Понго называл ее только «миссис Ивушка».

— Кто такая эта миссис Ивушка? — вдруг спросил Полковник.

— Имя Ивушка я получила при рождении, — сказала кошка, — ну, а в том, что сначала надо говорить «миссис», ни один джентльмен не усомнится.

— У тебя слишком много имен, — стал ворчать Полковник. — Тебя зовут «миссис», ну, ладно, это можно понять; но ты еще и «миссис Ивушка», потому, что тебе дали такое имя; еще ты «Тиб», потому что большинство людей тебя так называет. Я зову тебя «Лейтенант», или «Лейтенант Тиб», и всегда думал, что тебе нравится такое имя.

— Мне нравится, когда меня зовут «Лейтенант», но не «Лейтенант Тиб».

— Ладно, но к званию невозможно прибавить «миссис Ивушка», и вообще неприлично иметь шесть имен.

— Приличия позволяют мне иметь до восьми имен, ибо у меня восемь жизней. Но я готова довольствоваться именем «Лейтенант Ивушка» в официальных ситуациях, а близкие друзья в свободное время пусть зовут меня «Киска».

— Хорошо, — согласился Полковник. — А теперь покажем гостям их спальное место в казарме.

— Пожалуйста, — взмолилась Дамка, — нельзя ли нам хоть издали взглянуть на своих малышей перед тем, как лечь спать?

Кошка бросила быстрый взгляд на Полковника и сказала:

— Я уже говорила им, что пройдет еще несколько часов, пока щенков не выпустят наружу.

— Кроме того, после этого зрелища вам будет трудно заснуть, — заметил Полковник, — отдохните хорошенько оба, пока не настала пора принимать серьезные решения.

— Что-то не в порядке с нашими щенками? — спросил Понго быстро.

— Даю вам слово, что с вашими малышами все в порядке, — успокоил его Полковник.

Понго и Дамка поверили ему, но они оба почувствовали что-то странное в его голосе и во взгляде, который бросила на него кошка.

— Нам пора идти, — произнес Полковник решительно. — Вы будете спать на самом верху, только там еще не разбиты все окна. Не желаете ли прокатиться, Лейтенант Ид… в смысле Лейтенант Тивушка… ну, одним словом, ты, кошка!

— Меня можно звать по разному, но я терпеть не могу, когда меня называют просто кошкой, — изрекла кошка.

— Да, верно, — согласился Полковник. — Я тоже не люблю, когда меня зовут просто собакой. Примите мои извинения, Лейтенант Ивушка. А теперь запрыгивай мне на спину, если не желаешь лезть наверх сама.

Кошка запрыгнула ему на спину и вцепилась в его густую шерсть. Понго никогда раньше не видел, чтобы кошки запрыгивали на спину собаке без дурных намерений. Он был глубоко потрясен и доверием Полковника и тем, с каким уважением кошка воспринимала это доверие.

Узкая спиральная лестница провела их по всем пяти этажам Причуды, большая часть которых была завалена сломанной мебелью, старыми чемоданами и прочей рухлядью. На самом верху Полковник устроил постель из соломы, которую он натаскал в мешке. Но больше всего Дамку привлекало узкое окно, ведь через него, скорее всего, и можно было разглядеть Адский Дом?

Она подбежала к окну и выглянула наружу. Да, поверх вершин деревьев она увидела тыльную сторону черного дома — такую же уродливую, как и фасадная, хотя и не производящую того же страшного впечатления. С одного бока были пристроены конюшни.

— Здесь они и держат наших малышей? — спросила Дамка.

— Да, да, — ответил Полковник. — Но они не появятся здесь до, — ну, еще некоторое время.

— Я не усну, пока не увижу их, — проговорила Дамка грустно.

— Уснете, — успокоил ее Полковник. — Ваш муж просил меня рассказать историю Адского Дома, и поскольку я довольно посредственный рассказчик, моя болтовня быстро нагонит на вас сон. Теперь ложитесь и слушайте.

Понго не меньше Дамки хотелось посмотреть на щенков, но он понимал, что они должны отдохнуть, поэтому он убедил супругу прилечь. Полковник заботливо подоткнул под них солому.

— Здесь довольно холодно, хотя я, конечно, этого не чувствую, — заметил он. Затем он послал кошку, приказав ей позаботиться о следующем приеме пищи, и начал рассказывать своим рокочущим басом историю… А история была вот такая:

Раньше Адский Дом был простым фермерским домом и назывался Арс-Холлом, так как его построил фермер по имени Арс. Дом был возведен двести лет тому назад, примерно в то же время, как и ферма, на которой жили Волкодав с кошкой.

— Эти два здания имеют много общего, — сказал Полковник, только за нашим домом следят, и красят его не черной, а белой краской. Я припоминаю время, когда Адский Дом еще не был выкрашен в черный цвет, и тогда он выглядел совсем неплохо.

Фермер Арс залез в долги и продал свое имение предку Мерзеллы Д’Яволь, которому понравилась его уединенное расположение посреди вересковой пустоши. Предок планировал разобрать ферму и построить для себя фантастическое здание: нечто среднее между замком и храмом, и начал с сооружения стены и причудливой башни. (Полковник услышал все это в доме местного священника.)

Когда стена со своими тяжелыми железными воротами была достроена, по округе стали расползаться странные слухи. Крестьяне, пересекавшие пустошь ночью, слышали стоны и дикий хохот, доносившийся из-за стены. Не было ли узников за этой тюремной стеной? Жители стали более внимательно присматривать за своими детьми.

— Не буду слишком долго утомлять вас подробностями, — сказал Полковник. — Вы и так засыпаете, но кое-что я вам все-таки сообщу, хотя это я услышал и не в доме у викария. Говорят, что у этого Д’Яволя был длинный хвост!

Дамка многого не понимала из разговора и довольно быстро уснула, но Понго был очень заинтересован.

— С некоторых пор, — продолжал Полковник, — жители стали называть это место Адским Домом, а этого Д’Яволя просто дьяволом. Конец настал, когда мужчины из нескольких деревней пришли к этой стене однажды ночью с зажженными факелами и хотели разбить ворота и сжечь дом. Но как только они приблизились к воротам, началась ужасная гроза, загасившая все факелы. Затем без всякой видимой причины ворота широко распахнулись и появился Д’Яволь на повозке, запряженной четверкой. Легенда гласит, что молнии не сверкали на небе, но сам Д’Яволь разбрасывал вокруг себя голубые ветвящиеся разряды. Все люди с криками бросились прочь и больше не возвращались в эти места. Не возвращался и Д’Яволь. Дом пустовал тридцать лет. Затем, кто-то нанял его. Появлялись все новые и новые арендаторы, но долго никто не задерживался.

— А дом по-прежнему принадлежит семье Д’Яволей? — спросил Понго.

— Среди наследников семьи осталась только Мерзелла Д’Яволь, и она является собственницей дома. Несколько лет тому назад она приехала сюда и заставила выкрасить дом в черный цвет. Мне сказали, что внутри он выкрашен красным. Но она никогда не жила здесь. Она не берет с братьев Негод арендную плату, а они присматривают за домом. Лично я не доверил бы им присматривать даже за конурой.

Это были последние слова, которые услышал Понго. История кончилась, и он уснул. Волкодав посмотрел на уснувшую пару.

— Да, им придется не сладко, — подумал он, и неуклюже стал спускаться вниз.

Примерно через час Дамка проснулась. Ей снились щенки, она слышала их лай, и когда сон кончился, то лай не умолк! Она спрыгнула с соломенной подстилки и подбежала к окну. Щенков не было видно, но лай она слышала отчетливо — он доносился изнутри черного дома. Затем лай стал громче, дверь в конюшенный двор открылась, и из нее хлынул поток щенков.

Дамка заморгала от удивления. Не могли же ее дети так вырасти за одну неделю? И ведь у них с Понго не было такого количества щенков? Все больше и больше щенков выбегали во двор, и он уже был полон отличными, большими и здоровыми далматинцами, но все эти щенки не были ее детьми!

Дамка задрала голову и завыла от отчаяния. Они жестоко ошиблись! Ее малыши так и не найдены, возможно, они голодают, а возможно, их уже нет в живых. Снова и снова с ее губ слетал хриплый вой.

Понго проснулся после первого ее вскрика. Через пару секунд он стоял у нее за спиной и растерянно смотрел на двор, который был заполнен бегающими и прыгающими малышами. А щенки все выходили и выходили, теперь это были уже совсем маленькие щеночки.

Вдруг они увидели его — и он показался им еще меньше, чем был раньше, — они увидели Счастливчика! Эту подкову у него на спине было невозможно спутать ни с чем другим. За ним шел Ролли-Полли, спотыкаясь как и всегда, о свои собственные ноги. Затем шли неразлучные Черноух с Крохой и все остальные. Все в добром здравии, все бодро крутили хвостами и протискивались к поилкам, стоящим во дворе.

— Смотри, Черноух помогает Крохе найти место, — сказала довольная Дамка. — Но что все это значит? Откуда взялись все эти щенки?

Понго стряхнул с себя остатки сна, и его острый ум включился в работу. Он все понял. Должно быть, Мерзелла начала красть щенков еще несколько месяцев назад, вскоре после того вечера, когда она сказала, что хочет иметь пальто из далматинцев. Самому большому щенку во дворе исполнилось по крайней мере пять месяцев. Другие щенки были все меньше и меньше по величине. Самыми маленькими и юными были их собственные дети, которых, очевидно, украли последними.

Едва он закончил все это объяснять Дамке, как на верхней площадке появился Волкодав, Внизу он занимался доставкой свежей воды и забеспокоился, услышав вой Дамки.

— Итак, вы все знаете, — сказал он. — Мне хотелось, чтобы вы выспались перед тем, как увидите все это.

— Но почему Вы выглядите таким озабоченным? — спросила Дамка. — Ведь наши дети здоровы и сыты?

— Да, моя дорогая. Продолжай наблюдать за ними, — сказал Понго мягко и повернулся к Полковнику.

— Спустись вниз и попей водички, мой мальчик, — сочувственно пробасил Полковник.

 

Глава 11. В стане врага

Понго вдруг почувствовал страшную жажду.

— Пойдем на пруд вместе со мной, — сказал Полковник, схватив зубами ручку маленького жестяного ведерка, — в таком состоянии тебе все равно не удастся заснуть.

Понго казалось, что он теперь вообще никогда заснуть не сможет.

— Я невольный виновник этого потрясения, — продолжал Полковник, когда они вышли под утреннее солнце. — Нельзя винить Лейтенанта, ведь она еще недостаточно тренирована. Когда она сказала мне, что весь двор «кипит от щенков-далматинцев», мне и в голову не могло прийти, что она имеет в виду еще кого-нибудь, кроме ваших щенков. В конце-концов, пятнадцать щенков вполне могут вызвать перед глазами картину кипения. Я сделал Причуду своей штаб-квартирой лишь вчера, и только после этого я смог заглянуть за стену и сделать правильные выводы. Разумеется, я сразу же передал эти новости Сумеречным Лаем, но они не дошли до вас.

— Сколько там всего щенков? — спросил Понго.

— Их трудно сосчитать, так как они не стоят на месте, но я думаю, около сотни, если считать и ваших.

— Около сотни?

Они дошли до пруда.

— Попей еще, — с состраданием в голосе предложил Полковник.

Понго жадно выпил еще несколько глотков воды и в крайней растерянности уставился на Полковника.

— Что же мне теперь делать?

— Твоя супруга захочет спасти только своих собственных малышей?

— Пока она не думает ни о чем ином, — ответил Понго, — но она быстро поймет, что это значит — оставить других малышей на верную смерть.

— В любом случае ваши щенки еще недостаточно взрослые для такого путешествия, — заметил Полковник, — Надеюсь, это вам понятно?

Понго кивнул. Он планировал оставить детей в Адском Доме, пока они немного не подрастут, а они с Дамкой будут присматривать за ними, чтобы вмешаться в случае опасности. Обо всем этом он и рассказал Полковнику.

— Так вы и должны были поступить, — согласился он.

— А как же другие малыши?

— Мы распространим сведения о них по всей Англии. Возможно, и другие родители придут спасать своих детей.

— Прошло слишком много времени, — засомневался Понго.

— Если случится самое худшее, смогут ли ваши питомцы принять всех щенков к себе в дом?

Понго не мог себе представить, что Милоу смогут отказать нуждающейся в их помощи собаке, но разговор-то ведь шел о сотне! Немного утешала мысль о том, что кабинет у них был все-таки довольно большой.

— Я не могу поверить, что они выгонят щенков за дверь, — сказал Понго. — Но говорить обо всем этом пока рано, ведь я все равно не смогу довести такую толпу до Лондона.

— В таком состоянии, в котором они находятся сейчас, конечно не доведешь. Каждый рядовой пес из этой команды должен пройти подготовку. Они должны научиться маршировать, выполнять приказы. Более старших я могу научить искусству выживания в экстремальных условиях.

— Я бы не возражал, чтобы Вы и меня обучили, — улыбнулся Понго.

— Превосходно! Начнем немедленно; Первое упражнение: переноска ведерка в зубах. Этот трюк тебе вполне по силам. Нет, не так! Подними голову выше, тогда ведерко не будет бить тебя по груди. Великолепно!

Понго очень быстро научился носить воду в ведре. Настроение у него улучшалось. С помощью этого удивительного старого вояки он сможет спасти всех малышей. С этими мыслями он и донес воду до самой Причуды.

— Ты выглядишь намного лучше, — одобрительно проворчал Полковник. — Теперь постарайся немного поспать. До самого вечера вы со своей супругой мало что сможете сделать, а вот после того, как наступит темнота, вы сможете встретиться с детьми. Я тем временем передам сообщение о вашем прибытии.

Неизвестность продолжала мучить Понго: — Полковник, но зачем Мерзелла украла столько далматинцев? Ведь не будет же она носить несколько одинаковых пальто?

Волкодав посмотрел на него с удивлением: — Но ты, конечно, знаешь, что ее муж меховщик? Я так понимаю, только поэтому она и вышла за него замуж.

Так вот в чем дело! Понго совершенно забыл об этом обстоятельстве. Но если Д’Яволь планирует продажу шкурок далматинцев на рынке, то в этом случае Адский Дом есть ни что иное, как ферма Далматинских Догов, и ни один далматинец в Англии не может чувствовать себя в безопасности, пока не разрушены замыслы Мерзеллы.

— Мне придется подумать над этим, когда я вернусь обратно в Лондон, — мрачно размышлял Понго, поднимаясь по лестнице башни.

Он нашел Дамку распростертой на голом полу перед окном. Она смотрела на малышей до самой последней минуты, и когда все они скрылись в доме, упала на пол и заснула. Он подоткнул ей соломы под бока и лег рядом, прижавшись к ней потеснее, чтобы ей было тепло. Она даже не пошевелилась. Последние мысли Понго перед сном были очень просты. Он ожидал, что Волкодав — это старый, недалекий деревенский пустобрех. Какое счастье, что он ошибся, ведь теперь так много зависело от этого многоопытного и доброжелательного старого воина!

Полковник разбудил их затемно.

— С малышами все в порядке, но о родителях других щенков по Сумеречному Лаю пока не слыхать. Я переслал словечко о вашем благополучном прибытии, и теперь отовсюду вам желают удачи. Внимание всего Собачьего Мира приковано сейчас к событиям в этой тихой деревушке. Я сказал им, что ты и сам пролаешь им несколько слов, когда вы как следует отдохнете.

— С удовольствием, — отозвался Понго.

— А теперь пошли вниз, пообедаем, — сказал Полковник.

Они спустились вниз и отлично пообедали колбасой, которую кошке удалось достать днем. Самой ее на обеде не было. Полковник объяснил, что ее питомцы обидятся, если она не придет к чаю на ферму и не выпьет своего обычного блюдца молока.

— Чуть позже мне тоже придется отойти, — добавил он, — Мой маленький дружок Томми любит, чтобы я находился рядом с ним, когда он моется в ванне. Поэтому не будем зря терять времени.

Он поднялся и толчком распахнул окно.

— Оборона у Адского Дома никудышная, можно сказать, просто детская, — сказал он презрительно. — Какой смысл в запертых передних воротах, когда можно войти с тыла, через Причуду?

Понго только теперь заметил, что со стороны двора, точно так же, как и со стороны пустыря, у Причуды есть дверь и окно. Таким образом, она представляла собой нечто вроде надвратной башни, и в самый первый раз Полковник проник в нее через окно со стороны пустыря. Во двор они также выпрыгнули через окно, так как внутренняя дверь была заперта со стороны Адского Дома.

— Здесь нам не повредит страховка, — сказал Полковник, — поскольку окно может случайно захлопнуться и тогда снаружи его не открыть. Чтобы отпереть засов, тоже может понадобиться некоторое время.

С этими словами он отодвинул защелку, распахнул дверь и подпер ее тяжелым камнем: — Это на случай, если вам придется спешно ретироваться, но думаю, до этого не дойдет. Не удивлюсь, если вам удастся провести ночь со своими детьми.

Дамка чуть не задохнулась от радости и забросала Полковника вопросами.

— Я все объясню по дороге, — остановил ее Волкодав и направился к Адскому Дому.

Над черным домом поднялась полная луна.

— Полковник, что это там, на крыше? — вдруг спросил Понго. Уж не телевизионная ли антенна?

— Так точно, — отозвался старый рубака. — С тех пор, как провели электричество, они торчат практически над каждым домом в деревне. Обычно телевизоры здесь покупают в рассрочку, но эти Негоды не только не выкупили свой ящик, но уже несколько месяцев не платят за него взносы.

Он начал объяснять свой план и вскоре оказалось, что телевизор играет в нем не последнюю роль. Братья Негоды так любили телевизор, что совершенно не переносили, когда щенки лаяли и мешали им смотреть передачи, а если малышам было холодно, они лаяли, не переставая. Самой теплой комнатой в доме была кухня; там же стоял и телевизор, поэтому щенки проводили все свое время там (если только они не бегали во дворе конюшни). Некоторые из них любили смотреть телевизор, другие просто спали. Во всяком случае, никто из них не лаял, и Негоды могли спокойно наслаждаться зрелищем. Все это Полковнику пролаял Счастливчик во время их длительных переговоров через стену.

— Этот паренек далеко пойдет, — похвалил его Полковник, — он не по возрасту умен.

Понго и Дамка таяли от гордости.

План сводился к тому, что Счастливчик выведет своих братьев и сестер на конюшенный двор, пока Негоды будут смотреть телевизор.

— Во дворе малыши могут замерзнуть, — сказал Полковник, — но я думаю, что никто не помешает вам пройти с ними на кухню. Счастливчик сказал мне, что на кухне нет другого освещения, кроме экрана телевизора, поэтому вы будете в полной безопасности, если только не вздумаете вставать в полный рост. Если даже Негоды и увидят вас, они примут вас за пару щенков постарше, но это маловероятно. Счастливчик сказал мне, что они не отклеиваются от экрана, пока идут передачи, а когда программа заканчивается, они просто откидываются навзничь и засыпают, — благо их матрасы лежат тут же, прямо на кухонном полу перед телевизором. Я не вижу препятствий, которые могли бы помешать вам провести ночь со своими детьми. Утром я вас разбужу, и вы уйдете раньше, чем проснутся Негоды.

Понго и Дамка горячо поддержали этот план.

— А сможем ли мы спать там каждую ночь? — спросила Дамка.

Полковник сказал, что он надеется на это. Кроме того, именно ночью щенков надо будет тренировать и готовить к походу на Лондон.

— По словам Счастливчика, ничто не в состоянии разбудить братьев, когда они уснули. Поэтому я планирую сам вести занятия. Я могу проводить учения на конюшенном дворе сразу с десятью щенками. Но сначала тихонько проведите там ночь, и доложите мне о сложившейся ситуации.

За разговорами они близко подошли к стене конюшни.

— Простите, Полковник, — сказал Понго, — но я больше не в состоянии понять ни одного вашего слова. Я слишком волнуюсь. А с тобой все в порядке, моя дорогая? — обратился он к Дамке, которая вся дрожала.

— Я не могу поверить, что мы сейчас их увидим, — едва смогла она вымолвить.

Полковник открыл дверь во двор конюшни. Дамка приглушенно простонала и со всех ног бросилась вперед. Она увидела Счастливчика, который стоял в дверях и ждал их. Позади него в темном длинном коридоре, ведущем на кухню, толпились все его братья и сестры.

Где найти перо, чтобы описать чувства, испытываемые в эти минуты отцом и матерью, когда они пытались разом обнять всех малышей, которые прыгали вокруг них, лезли им на спины и облизывали пятнадцатью язычками! Вся компания старалась произвести как можно меньше шума, но невольно прорывающиеся радостные всхлипы и причмокивания заставили Волкодава изрядно поволноваться.

— Они там, на кухне, не услышат нашей возни? — спросил он Счастливчика.

— Кто? Негоды что ли? — проговорил Счастливчик, не выпуская изо рта мамино ухо и потому довольно неразборчиво. — Нет, не услышат. Сегодня они включили звук громче, чем обычно.

Тем не менее Полковник облегченно вздохнул, когда пыл первых приветствий несколько угас.

— А теперь тишина! — сказал Понго.

— Замрите, как мышки! — добавила Дамка.

Их приятно поразила внезапно наступившая тишина. Малыши притихли, и только сухие листья шуршали, разметаемые маленькими хвостиками.

— Равняйсь! Смирно! — подал команду Счастливчик, и все хвосты замерли на месте.

— Я учу их подчиняться командам, — доложил Счастливчик Полковнику.

— Неплохо, неплохо, мой мальчик. Я, кажется, сегодня утром произвел тебя в Капралы, верно? С этой минуты ты — Сержант. Если дело пойдет так и дальше, то на следующей неделе ты дослужишься и до офицерского чина. А теперь мне пора уходить. Я должен посмотреть, как мой питомец Томми принимает ванну.

Он сказал Понго, что вернется через несколько часов.

— Проберитесь внутрь и расскажите мне обо всем, что там увидите, — добавил он, — или перешлите донесение с Сержантом.

— А вы не хотите зайти и посмотреть телевизор, сэр? — спросил у него Счастливчик.

— Нет, пока братья не заснули, это опасно, — заметил Полковник, — даже они не спутают меня с далматинцем.

Как только он ушел, Счастливчик отослал малышей на кухню, а затем повел туда и папу с мамой.

— Пока ваши глаза не привыкнут к полумраку, оставайтесь около двери, — шепнул он родителям.

Внутри было действительно темно. Свет шел только от телеэкрана да от камина, которые находились в противоположных концах просторной кухни, а окрашенные в темно-красный цвет стены не отражали их слабых лучей. На кухне было очень тепло — ни один камин на свете не смог бы так прогреть воздух в комнате. Разгадка заключалась в том, что Мерзелла Д’Яволь велела установить центральное отопление, когда хотела поселиться в доме.

Когда глаза Понго и Дамки привыкли к освещению, перед ними предстала странная картина: прямо перед телевизором двое мужчин полулежали на старых матрасах и не отрываясь смотрели на экран. Позади них правильными рядами сидели щенки. Те, что побольше впереди, те, что поменьше — позади. Те же, кто не интересовались телевизором, спали вокруг очага. Странно, но жарко натопленная красная кухня казалась очень уютной, хотя временами у Понго было ощущение, будто он находится в чьей-то гигантской пасти.

— Я думаю, нам надо устроить маму с нашей семьей, — прошептал Счастливчик на ухо отцу, — а я тем временем познакомлю тебя с окрестностями. Все малыши хотят посмотреть на тебя, хоть одним глазком. Папа, ты их всех собираешься спасти?

— Постараюсь, сынок, — честно ответил Понго, все больше и больше задумываясь над тем, удастся ли осуществить это предприятие.

— Я так и сказал им, но они сильно волнуются. Надо передать им, что они могут положиться на тебя, — тут он наклонился к уху ближайшего щенка, и передаваемая новость всколыхнула ряды малышей, как ветерок, волнующий кукурузное поле. Вряд ли хоть один звук донесся до человеческого уха, если не считать случайных постукиваний хвостом, тут же подавляемых. Все понимали, что нельзя выдавать присутствие Понго среди них, и когда он обходил их ряды, никто даже не пошевелился, но он буквально чувствовал волны любви и преданности, накатывающиеся на него. Внезапно он ощутил, как все эти малыши из абстрактной проблемы, которая возникла перед ним, стали живыми и родными существами. Он почувствовал себя отцом их всех, и понял, что никогда не сможет их покинуть.

Особую симпатию он испытывал к старшим щенкам в последних двух рядах. Многие из них уже переросли щенячий возраст неуклюжие создания на непропорционально вытянувшихся лапах. Они напомнили ему о собственной юности, не такой уж и отдаленной. Понго прикидывал, долго ли еще их шкурки будут в безопасности, и хватит ли у Мерзеллы терпения подождать? Понимают ли старшие щенки, что беда становится ближе с каждым днем? Выражение их глаз подсказывало ему, что понимают, а ведь многие из них находятся в этом ужасном состоянии в течении нескольких месяцев и у них не было ни капли надежды, пока Счастливчик не рассказал им, что скоро придут его папа и мама. Теперь гордый Счастливчик вел своего отца вдоль строя восторженных щенков, приветствующих Понго как героя.

Безмерно счастливая Дамка лежала в кругу примостившихся к ней малышей. Она не отрывала от них глаз, но щенки решили, что она должна увидеть телепрограмму. Раньше она никогда не видела телевизора (миссис и мистер Милоу были к нему совершенно равнодушны) и нашла, что за действиями на экране трудно уследить. Щенки тоже многого не понимали, ибо они еще не знали достаточного количества человеческих слов, но им нравились маленькие движущиеся фигурки людей, и они всегда с нетерпением ждали, когда на экране покажут собак.

— А у нас будет такой же, когда мы вернемся домой? — спросила Кроха.

— Будет, будет, моя милая, — успокоила ее Дамка. — Как-нибудь можно будет устроить так, чтобы Милоу купили телевизор.

Тем временем Понго без слов «познакомился» со всеми щенками. Он сказал Счастливчику, что должен как следует рассмотреть братьев Негод, и тот отвел его в сторону, на ступеньки, откуда они могли наблюдать, не рискуя оказаться замеченными.

Саул и Джаспер Негоды были совершенно не похожи на братьев. Саул был плотным брюнетом с таким низким лбом, что его кустистые брови часто запутывались в его нечесаных волосах. Джаспер был худым блондином, и его подбородок был таким длинным и острым, что он протер им дырки во всех своих немногочисленных рубахах. Оба брата заросли грязью.

— Они никогда не снимают свои старые тряпки, — прошептал Счастливчик, — и они никогда не умываются. Мне не верится, что они настоящие люди, папочка. А бывают получеловеки?

Глядя на Негод, Понго готов был в это поверить, только он не мог вообразить, какой должна быть их нечеловеческая половина. Во всяком случае, ему такое животное было неизвестно.

— Они вас обижали? — спросил Понго с негодованием.

— Да нет, они слишком боятся, как бы мы их не покусали, — ответил Счастливчик. — Они ужасные трусы. Некоторые из старших щенков подумывали о том, чтобы напасть на них, но ведь все равно выйти отсюда не удалось бы. Кроме того, если бы они убили братьев, то нас некому было бы кормить. Какое счастье, папочка, что ты пришел!

Понго лизнул сына в ухо. Щенки, как и мальчишки, не любят, когда их отцы слишком сентиментальны (матери — это другое дело), но эта минута была совершенно особенной.

Отец с сыном спустились со ступеней и подошли к маме, лежащей в окружении всей семьи. Удивительно, но они были совершенно спокойны, хотя и находились в самом логове врага. Мало-помалу дети Понго заснули, кроме Счастливчика, Черноуха и Крохи. Счастливчику не хотелось спать. Черноуху хотелось, но он не засыпал, так как Кроха бодрствовала, а она не ложилась спать потому, что безумно любила телевизор.

Большинство старших щенков тоже улеглись. С наслаждением вытянувшись, они в первый раз с тех пор, как попали в Адский Дом, чувствовали, что среди них есть тот, на кого они могут положиться. Понго пришел! И Дамка тоже. Щенки смущенно поглядывали на нее. Они понимали, что она должна прежде позаботиться о своих собственных детях, но они надеялись, что позже она и им сможет уделить некоторое время. Многие из них уже смутно помнили своих мам, но маленькие щенки еще не забыли своих и поэтому не могли заснуть. Медленно, бесшумно, они подползали к Дамке со всех сторон.

Тем временем она смотрела телевизор, с помощью Крохи все больше и больше к нему привыкая. Вдруг какие-то слабые звуки поблизости привлекли ее внимание к собственным детям, но эти звуки исходили не от них. Она увидела, что примерно тридцать малышей, немногим старше ее собственных, окружили ее и с надеждой заглядывают ей в глаза.

— Господи, какие они замарашки, — подумала она в первый момент. — Неужели их мамы не научили их умываться?

Но в ту же секунду ее охватила жалость. Разве у них теперь есть мама? Она улыбнулась им всем, и они наморщили свои маленькие носики в ответной улыбке. Затем она посмотрела поверх их голов на более старших щенков. Некоторые девочки-подростки напоминали ее саму в том же возрасте — такие же нескладные и глупенькие. Они знали, как умываться, но как многому их еще должны были научить их мамы! Вдруг все щенки сразу стали ее щенками, а она стала их мамой, точно так же, как Понго почувствовал себя их отцом. А тем временем малыши, подползавшие все ближе и ближе так перемешались с ее собственными детьми, что ей уже трудно было различить, где кончается ее маленькая, а где начинается ее большая семья.

Дремота растекалась по натопленной красной кухне. Даже Негоды спали вполглаза. Они не особенно любили передачу, которую сейчас транслировали, и хотели отдохнуть перед своим любимым шоу, которое начиналось позже. Даже Дамка сомкнула глаза, зная, что Понго сторожит их. Наконец, на кухне осталось только трое бодрствующих. Понго не спал, а все думал, думал и думал. Счастливчик не спал потому, что считал себя часовым на посту, а на часах спать не положено. Кроха тоже не спала — ведь она никак не могла оторваться от своего любимого телевизора.

Внезапно тишину разбудил громовой стук в дверь. Спящие малыши с тревогой проснулись. Братья Негоды, кряхтя, поднялись со своих матрасов и поплелись к двери, но они не прошли и половины пути, как дверь настежь распахнулась.

На пороге в освещенном луной прямоугольнике дверного проема стояла фигура в длинной белой накидке.

Это была Мерзелла Д’Яволь.

 

Глава 12. Внезапная опасность

Несколько секунд она смотрела невидящим взглядом в глубь затемненной кухни, а потом закричала, перекрывая звук телевизора:

— Саул! Джаспер! Немедленно выключите приемник и включите свет!

— Мы не можем включить свет, — стал оправдываться Саул, — все лампочки перегорели, а запасных у нас нет. Когда программы кончаются, мы ложимся спать.

— А если мы выключим телевизор, то вообще ничего видно не будет, — добавил Джаспер.

— Ну так выключите, по крайней мере, звук, — раздраженно сказала Мерзелла.

Джаспер нехотя подчинился и фигурки на экране внезапно потеряли голос. Кроха разочарованно всхлипнула. Дамка, которая лежала среди своих малышей и изо всех сил старалась занять как можно меньше места, тут же ее утихомирила. Понго, который тоже старался распластаться на полу, приготовился броситься на Мерзеллу, если она станет обижать щенков. Малыши инстинктивно почувствовали опасность и быстро расползались с пути этой ужасной женщины.

— У меня есть для вас работенка, ребята, — без долгих предисловий приступила к делу Мерзелла. — Сегодня вечером вы должны перебить всех щенков — всех до единого.

Негоды с удивлением уставились на нее:

— Но они еще не достаточно выросли, чтобы их шкуры годились на пальто! — воскликнул Саул.

— Старшие щенки уже достаточно подросли, а из маленьких шкурок наделаем перчаток. В любом случае, пока их кто-нибудь не нашел, они должны исчезнуть. Все газеты заполнены статьями о собаках семьи Милоу. Всю Англию подняли на ноги из-за этих далматинцев.

— Ну, здесь-то их никогда не найдут, — сказал Джаспер, — Так почему бы не оставить их в этом доме и не дождаться, пока они окончательно вырастут?

— Слишком рискованно, — отрезала Мерзелла, — кто-нибудь может случайно услышать их тявканье и донести в полицию. Мой муж вывезет шкурки за рубеж, кроме тех, которые я выберу для своего собственного пальто. О, это будет чудесная вещь: его можно будет выворачивать наизнанку, и снаружи будет мех Персидского ягненка, с белыми пятнами по черному полю, а изнутри — Далматинцы с черными пятнами на белом поле. Пока вся эта история не забудется, я буду носить это пальто ягненком наружу. Потом я снова соберу здесь щенков и ферма далматинцев продолжит свою работу. Но от этого материала придется избавиться — и как можно скорее.

— Но как? — одновременно спросили братья.

— А как хотите. Отравите их, утопите или забейте их палками по головам. Хлороформ у вас остался?

— Ни капли, — ответил Саул. — Эфира тоже нет.

— Мы не можем шиковать, — пробасил Джаспер.

— Ну так утопите их!

— Собаки умеют плавать, — возразил Саул, — да и пруд слишком мелкий.

— Тогда придется бить их по голове, — нетерпеливо проговорила Мерзелла.

Оба брата заметно побледнели:

— Что? Перебить почти сотню щенков палкой? — переспросил Саул дрогнувшим голосом. — Но это нам не под силу! Имейте же хоть каплю сострадания, мы ведь устанем до невозможности!

— Послушайте, — раздраженно перебила его Мерзелла, — меня не волнует, как именно вы прикончите всю эту мелюзгу! Перевешайте их, удушите, сбросьте с крыши — да мало ли замечательных способов существует на этот счет! Жаль, у меня нет времени самой заняться ими.

— А может все-таки выкроите несколько часиков, — залебезил Джаспер, — у вас так здорово получается, любо-дорого посмотреть.

— Мне надо возвращаться в Лондон, — покачала головой Мерзелла. Внезапно глаза ее зловеще вспыхнули: — Вот вам идея: заприте их и не давайте есть, тогда они сожрут друг друга.

— Но будет так много шума, — заныл Саул, — мы ничего не услышим по телеку.

— Это ерунда, но ведь щенки испортят себе шкуры, — разочарованно протянула Мерзелла, — и они не будут иметь никакой цены. Нет, придется вам убивать их очень аккуратно. Потом снимите с них шкуры.

— Но мы не сможем, — взмолился Джаспер, — Мы не знаем, как это делается.

— Мой муж вам покажет, — отрезала Мерзелла, — мы оба приедем сюда завтра вечером. И мы пересчитаем все тела, имейте в виду! Если хоть один щенок убежит, я выгоню вас из Адского Дома, так что на вашем месте я не стала бы откладывать дела в долгий ящик. Прощайте!

К счастью, немногие из малышей знали человеческий язык достаточно хорошо, чтобы полностью понять речь Мерзеллы, но все они почувствовали, что она принесла с собой беду. По пути к двери она пинком отшвырнула попавшегося ей под ноги щенка. Несчастный заверещал не столько от боли, сколько от страха. Несколько щенков постарше злобно оскалились на Мерзеллу, но Счастливчик, вспомнив о том, как он укусил ее за ухо, торопливо пролаял:

— Не трогайте ее ребята, весь язык сожжете!

Щенки остановились, и Мерзелле удалось дойти до двери невредимой. Она широко распахнула двери, и луна высветила ее черно-белые волосы и накидку из белого обезьяньего меха чрезвычайно простого покроя. Она обернулась и обвела взглядом заполненную собаками комнату.

— До свидания, вы, маленькие отвратительные создания, — процедила она, — Как я буду любить вас, когда из щенков вы превратитесь в шкурки, особенно тех, которые пойдут на мое пальто! Я просто не могу дождаться этого мгновения!

Она не закрыла дверь, и было видно, как она прошла мимо прудика с отражением черного дома к железным воротам. Там Мерзелла отомкнула замок своим ключом, вышла и снова заперла ворота. Затем в тишине ночи разнесся шум мощного мотора удаляющегося автомобиля и прощальный звук самого громкого в Англии клаксона.

Век бы не слышать Понго и Дамке этого сигнала! Его звук перенес их в то далекое время, когда они сидели около полосатой машины на Внешнем Кольце. Тогда они были в полной безопасности и даже не подозревали, какие приключения их ждут впереди!

Джаспер торопливо прикрыл входную дверь, пробормотав: — Если нам придется покончить со щенками, то лучше держать их всех вместе.

Понго окаменел. Если бы только он мог предвидеть это! Хоть бы Волкодав был здесь и с ним можно было бы посоветоваться.

Дамка прошептала: — Если ты хочешь напасть на этих разбойников, я помогу тебе, Понго.

Счастливчик быстро предостерег: — Они всегда носят с собой ножи.

Понго стал лихорадочно обдумывать положение, в котором они оказались.

— Если мы нападем на них, — прошептал он Дамке, — они могут убить нас, и тогда не останется никого, кто смог бы помочь малышам. Сохраняй спокойствие, дай мне подумать!

Негоды переговаривались друг с другом хриплыми голосами:

— Я могу сказать только одно, — буркнул Джаспер, — если мы затеем все это дело сегодня, то наверняка пропустим «Раскрой Преступление».

Он упомянул их любимую телепередачу. Два джентльмена и две леди в безукоризненных вечерних костюмах должны были отгадать, какое преступление совершили другая леди или джентльмен в не менее безупречном наряде. Строгие моралисты утверждали, что передача провоцирует волну преступлений и переполняет тюрьмы, ибо люди нарушают закон только для того, чтобы покрасоваться на экране телевизора. На это им возражали, что преступность росла и до этой передачи, а тюрьмы всегда были переполнены, поэтому, скорее всего, появление шоу «Раскрой Преступление» вряд ли сильно изменило ситуацию.

Обоим братьям ужасно хотелось стать участниками передачи, но они понимали, что их ни за что не выберут, разве что они совершат уж очень оригинальное преступление, однако ничего интересного в голову им не приходило.

— Мы сможем прикончить их после передачи, — заметил Саул, — придется заняться этим делом ночью, когда они уснут. Так будет безопаснее.

— Не нравится мне все это, — проскрипел Джаспер. — Какой бы способ мы не выбирали, под конец мы потеряем последние силы, а ведь еще и шкуры надо будет снимать!

— Может, нам удастся набить руку, — протянул Саул, — и мы сможем снимать шкуры перед экраном телевизора?

— Но все-таки, девяносто семь щенков, — с сомнением покачал головой Джаспер. Вдруг его глаза дико блеснули: — Слушай, Саул! Готов побиться об заклад, что еще никто не убивал девяносто семь далматинских щенков за раз! Вот что нам нужно! Теперь нас телевизионщики из шоу «Раскрой Преступление» с руками оторвут!

— Да, это дело, — загорелся Саул. — Только представь себе: на нас смотрит вся Англия, а мы красуемся в смокингах и с цветками гвоздики в петлице! Но тогда нам придется убить их как-нибудь позаковыристей. Может, сдерем с них шкуры живьем?

— Нет, — поморщился Джаспер, — нам не удержать их в руках, они будут дрыгаться. Может, сварим их в кипятке?

Понго в отчаянии прошептал на ухо Дамке: — Придется напасть на них, это наш единственный шанс.

Вдруг Кроха, которая не отрывала глаз от безмолвного экрана, коротко и резко тявкнула два раза. Ни один человек не догадался бы, что этот лай переводится с собачьего, как «Раскрой Преступление», но братья Негоды невольно повернулись на этот шум и их взгляды скользнули по экрану телевизора. Саул зарычал от ярости, а Джаспер завопил от негодования. По телевизору шла передача «Раскрой Преступление», но без звука, разумеется. Они чуть не пропустили свою любимую программу, и это в тот момент, когда у них впервые появилась надежда стать ее участниками! Братья бросились к телевизору. Саул повернул регулятор громкости на полную мощность, а Джаспер усилил контрастность изображения. После этого они со вздохом облегчения откинулись на свои матрасы.

— На полчаса они отключились, — тихо проговорил Счастливчик.

Наконец мозг Понго заработал в полную силу. Он прошептал на ухо сыну: — Выводи щенков во двор! За Негодами присмотрим мы с мамой.

Счастливчик ответил: — Если мы будем уходить через кладовую, то сможем по дороге съесть наш завтрак. Дверь рядом с очагом. Она на защелке, но я думаю, что ты справишься с нею, папа.

Понго никогда не пробовал открывать защелку, но он видел, как это делал Волкодав. Он твердо ответил сыну:

— Да, я смогу открыть ее.

На цыпочках они пересекли кухню. Понго поднялся на задние лапы и ухватил пастью рукоять задвижки, но даже не смог ее пошевелить. Он разжал зубы и стал рассматривать запор при свете пламени очага. Он увидел, что рукоять надо приподнять и повернуть, чтобы сдвинуть защелку.

— Сейчас, — сказал он Счастливчику и снова вцепившись в рукоятку, попытался приподнять ее вверх. Задвижка не открывалась. Он подумал, что Счастливчик может и разочароваться в его способностях. Он тянул и тянул рукоятку вверх, пока ему не стало казаться, что у него выкрашиваются зубы. С испугом он предположил, что замок откроется с громким шумом, но тут телевизор взорвался громом аплодисментов: кто-то раскрыл преступление участника передачи (тот украл из отелей две сотни пробок от ванн). Понго сделал последнее отчаянное усилие, замок щелкнул и дверь распахнулась настежь.

— Я знал, что ты справишься, — с гордостью сказал Счастливчик.

— Вопрос сноровки, — неразборчиво отозвался Понго, ощупывая языком зубы, чтобы проверить, все ли они на месте.

Из кладовой тянуло холодом. Когда дом был еще фермой, здесь была сыроварня, и вместо стекол в окнах были деревянные жалюзи. Проникающий сквозь них лунный свет яркими полосами ложился на каменный пол. Мясо для завтрака было уже разложено в длинные корытца — Негоды не любили работать с утра. Для маленьких щенков корытца были поменьше, для старших — побольше.

Понго обратился к Счастливчику: — Дождись, пока я вернусь к маме. Мы будем сторожить братьев, а ты проведи всех малышей в кладовку. Никто не должен приниматься за еду, пока последний щенок не займет свое место у кормушки. Тогда я присоединюсь к вам и подам команду к началу еды.

Малыши покинули кухню удивительно быстро, повинуясь тихим командам Сержанта Счастливчика. Они маршировали стройными шеренгами, как гимназисты, покидающие актовый зал после молитвы, только старшие щенки уходили первыми, так как они были ближе к выходу. Понго и Дамка не сводили глаз с Негод. Они волновались, как бы братья не услышали царапанья сотен коготков по каменному полу, или шороха случайно шаркнувшей лапки или хвостика. Даже самый маленький из щенков не пискнул, ибо они понимали, что сейчас их жизни зависят от тишины. Однако Негоды были слепы и глухи ко всему, кроме телевизора.

Счастливчик вывел всех своих братьев и сестер, а последней оказалась Кроха. Она была очень умненькой девочкой и отлично понимала, что им нужно бежать, но как же ей не хотелось уходить от телевизора! Она повернула голову назад и до последней минуты не отрывала глаз от экрана.

Понго и Дамка бесшумно и быстро пересекли красную кухню. На пороге они остановились и оглянулись на Саула и Джаспера. Братья по прежнему сидели, словно приклеенные.

— Сколько еще продлится это шоу? — спросил Понго.

— Двадцать минут, — быстро ответила Кроха грустным голосом.

Понго и Дамка прикрыли дверь кладовки. Внутренний замок был гораздо в лучшем состоянии, и Понго легко справился с ним на глазах у восторженных малышей. Все щенки стояли у своих кормушек, но никто из них даже кончиком языка не дотронулся до еды.

— Раз, два, три — начали! — скомандовал Понго, и ровно через сорок девять секунд все было съедено до последней крошки.

— А как же вы с мамой? — вдруг спросил Счастливчик. — Я думаю, что смогу найти припасы Негод к воскресному обеду.

Действительно, на полке он нашел два бифштекса. Первосортными их нельзя было назвать, но выбирать не приходилось. После того, как они с Дамкой расправились с бифштексами, Понго разрешил своей армии взять кладовку штурмом и сам возглавил наступавших. В результате этой атаки было съедено все, что можно было съесть, и при этом старшие щенки щедро поделились с младшими.

— А в чулане есть что-нибудь? — спросил Понго под конец.

— Только уголь для печи центрального отопления, — отрапортовал Счастливчик. Он огляделся с чувством выполненного долга и сказал: — Похоже, братья ничего не найдут здесь к завтраку, верно?

— Пусть закусят угольком, — заметил Понго без улыбки.

Вся трапеза заняла около пяти минут. Теперь Понго понимал, что ему необходимо вывести свой отряд из Адского Дома как можно быстрее. Времени на обдумывание не было, и ему очень не хватало советов Полковника. Главным теперь стало довести малышей до Причуды. Наружная дверь кладовки легко распахнулась, они миновали запущенный садик и подошли к двери башни, которую Волкодав так предусмотрительно оставил открытой. Дамка на мгновение оглянулась на освещенный луной Адский Дом. Что будут делать братья, когда обнаружат пропажу?

На нижнем этаже башни места всем не хватало. Тем более его не хватило бы на захламленных верхних этажах, поэтому Понго вывел всех щенков на пустырь. Волкодав появился в тот момент, когда последний из малышей вышел из башни.

Поначалу он решил, что Понго безрассудно увел детей, не дождавшись срока, но услышав об изменившейся ситуации, высоко оценил действия Понго и особенно был доволен тем, что щенков накормили перед побегом.

— Это была идея Сержанта Счастливчика, — доложил Понго с затаенной гордостью.

— Отличная работа, Старший Сержант, — сказал Полковник.

— Но куда же нам теперь идти? — взволнованно спросила Дамка. — Смотрите, некоторые малыши уже замерзли и дрожат!

Они действительно дрожали. Мороза не было, но после жарко натопленной кухни воздух на пустыре показался им очень холодным.

Волкодав забеспокоился, хотя никто не понял этого по его глазам, которые были слишком глубоко спрятаны под густой шерстью. Что ему делать с девяносто семью щенками-далматинцами, не говоря уже о двух взрослых собаках? Решение надо было принимать немедленно, и он сказал:

— Во всяком случае, одну ночь вы можете провести в нашем амбаре. Малыши зароются в солому и отогреются. Здесь недалеко, через пустырь не будет и половины мили.

Полмили! Как это мало для Понго и Дамки! И как чудовищно далеко для худенькой Крохи! Они прошли всего несколько сотен ярдов, а Понго уже в смятении представлял себе долгое путешествие в Лондон, которое ждало их впереди.

Старшие щенки бежали очень легко. Неплохо получалось и у щенков среднего возраста. Даже и среди маленьких щенят большая их часть, казалось, могла выдержать достаточно продолжительный переход. Но самые маленькие, — а это и были как раз дети Понго и Дамки, — как они-то выдержат семидесятимильное путешествие? Счастливчик, Черноух, Ролли-Полли и другие мальчики упрямо продвигались вперед, но девочки спотыкались, тяжело дышали и часто останавливались отдохнуть. Что же касается Крохи, то она никогда не добралась бы до фермы, если бы ее не довез Волкодав. Он лег на землю, а она вскарабкалась ему на спину и вцепилась зубами в его густую шерсть. Но и это путешествие далось ей нелегко и она дважды чуть не свалилась вниз.

— На наших гладких спинах ей и подавно не удержаться, — тревожно сказала Дамка. — Если бы только я могла положить ее в кукольную колясочку!

— Тебе не дойти до Лондона на задних ногах, — отозвался Понго, — даже если бы у нас и была колясочка.

Наконец они дошли до большого амбара позади той фермы, где жил Полковник. Измученные дорогой малыши уютно устроились в соломе и мгновенно уснули. Понго, Дамка и Полковник остались у дверей и попытались разработать новый план.

— Мне не удастся долго продержать вас здесь, — начал Полковник. — Да и не прокормить мне столько ртов. Дорогу на Лондон надо разбить на этапы, по несколько миль в день.

— Но где мы будем спать? Как найдем пищу? — озабоченно спросил Понго.

— Все это требует тщательнейшей проработки, — важно отозвался Полковник. — Надеюсь, первый этап мне удастся организовать уже сегодня, на Сумеречном Лае. Мне приходится лаять поодаль от фермы, чтобы не потревожить моего питомца.

Понго предложил свою помощь в переговорах, но Полковник и слышать об этом не захотел.

— Вам необходимо как следует отдохнуть. Сейчас около десяти. Если все пойдет по плану, я разбужу вас в четыре, когда у нас в запасе останется еще три часа до рассвета. Этого времени будет достаточно, чтобы вы добрались до места, которое я наметил.

— Но моя младшенькая так слаба, — робко возразила Дамка. — Как она вообще сможет куда-нибудь дойти?

Полковник улыбнулся (хотя этого никто не увидел):

— Для малютки я разработал специальный план, — сказал он. — А теперь спать, спать и без разговоров.

Понго и Дамка направились в глубину амбара и вылизали своих малышей. Только Счастливчик пошевелился. Он сказал, что старается спать с одним открытым глазом, чтобы быть настороже.

Мягко, но твердо Дамка сказала ему: — Лучше тебе закрыть оба глаза.

Так он и сделал, с облегчением решив, что теперь родители заступили на дежурство вместо него.

— Что будет, если нас обнаружат здесь? — спросила Дамка. — Ведь фермеры люди не злые? Они нас не обидят?

Понго взвесил эту возможность. Ему казалось, что они должны благополучно вернуться в семью Милоу, ведь про него, Дамку и их детей писали все английские газеты. Но что потом случится с остальными щенками? Даже послушные, добрые Милоу не смогут принять девяносто семь щенков. Несчастных могут отнести в полицейский участок, — Бог весть, что там с ними случится. Но если Милоу рассмотрят малышей, то все щенки станут их щенками, точно так же, как это случилось с Понго на темной кухне, где он вдруг почувствовал себя отцом всех малышей. Как угодно, любыми путями, но он должен довести свою большую семью до Лондона.

Дамка чувствовала то же самое, но не могла себе представить, как Кроха и некоторые ее сестрички выдержат эту дорогу.

— Давай спать, — сказал Понго, нежно лизнув ее. — А все-таки ты рада, что тебе не пришлось покусать человека?

— Братьев нельзя считать людьми. Во всяком случае, в них не больше человеческого, чем в Мерзелле, — фыркнула Дамка. — Но я рада, что не пришлось пачкать о них зубы.

Им не удалось бы заснуть так быстро, если бы они увидели то же, что и Волкодав. По пустырю метались лучи карманных фонариков: это Негоды разыскивали пропавших щенков.

 

Глава 13. Маленькая голубая повозка

Понго снился сон о том, как он бежит по Риджент-Парку за брошенной мистером Милоу палкой, когда мягкая лапка тронула его за плечо. Он открыл глаза и увидел перед собой Лейтенанта Ивушку.

— Полковник прислал меня, чтобы передать вам привет и привести вас с женой к нему, — сообщила она.

Дамка мирно спала, и Понго нежно разбудил ее, гадая о том, что снилось ей в этот миг и каким чужим и незнакомым покажется ей темный амбар в момент пробуждения. Дамка вскочила на ноги и в ее глазах, еще замутненных сном, мелькнул страх.

— Все хорошо, — успокоила ее кошка. — Во время последнего Сумеречного Лая были отличные условия для передачи сообщений, и нам удалось договориться о пище и крове для вас на ближайшие два дня пути. А теперь идите за мной.

Она не стала распространяться о братьях Негодах, шаривших с фонарями по пустырю.

Было еще совсем темно, когда они вышли из амбара и пересекли двор фермы. Кошка привела их к задней двери большого белого деревенского дома.

— Помогите мне открыть дверь, — попросила она, — замок Полковник уже открыл.

Дверь открылась легко. Они прошли мимо кухни через коридор, в самом конце которого светилась открытая дверь. Кошка пригласила их войти, и они оказались в освещенной ночником детской. У дальней стены, возле детской кроватки, стоял Полковник, а в кроватке стоял маленький двухлетний мальчик, у которого сна не было ни в одном глазу.

— Это мой питомец, Томми, — представил его Полковник. — Он очень хотел повидать вас.

Понго и Дамка подошли поближе, и мальчик погладил их по спинам. Затем он произнес несколько странных, кудахтающих звуков. Они не были похожи ни на человеческие, ни на собачьи слова, но было очевидно, что Волкодав и мальчик понимают друг друга. Понго решил, что это новый язык: получеловеческий — полу собачий.

— Томми хочет кое-что одолжить вам, — продолжал Полковник. — Он знает, как нужна вам эта вещь и он хочет вам помочь. Смотрите, вот она.

Он указал на маленькую деревянную повозочку, окрашенную голубой краской, которая была копией деревенской, с четырьмя высокими колесами и деревянным ограждением вокруг платформы, для перевозки сена. Спереди у нее была длинная деревянная оглобля с поперечиной на конце, чтобы Томми было удобней возить ее. Повозка была наполнена настоящим сеном.

— Можно подобрать пару щенков подходящего размера, — сказал Полковник. — Они станут по обе стороны дышла и возьмут поперечину зубами. Так они смогут тянуть повозку вперед. Если возникнет необходимость, другие щенки смогут подталкивать ее сзади. Ваша самая маленькая дочка сможет с удобством путешествовать, лежа на сене, а если кто-нибудь из малышей устанет, то может сесть рядом с ней и отдохнуть.

Понго и Дамка с восторгом рассматривали замечательную повозку. Сами они не уместились бы между тележкой и поперечиной, но большинство взрослых щенков отлично подходили для этой цели.

— Но твой питомец на самом деле хочет, чтобы мы взяли его игрушку? — спросила Дамка.

Волкодав переговорил с Томми на их странном наречии, и малыш все время утвердительно кивал головой.

— На тележке написаны его адрес и фамилия, — сообщил Полковник. — Он будет рад, если вам удастся вернуть ее, но вполне понимает, что возможности ваши ограниченны.

— Я почти уверен, что мистер Милоу вернет повозку, если мы только доберемся домой, — ответил Понго. — Пожалуйста, передай Томми, как мы ему благодарны.

Волкодав перевел это для Томми, который улыбался все шире и лопотал все быстрее и забавнее.

— Он сказал, что рад, если вы довольны и хотел бы посмотреть на всех щенков. Я думаю, что они не подвергнутся опасности, если промаршируют строем перед окном детской, когда будут уходить, а это время, увы, наступит уже очень скоро.

Они попрощались с Томми, и затем Волкодав ухватил зубами поперечину и пятясь задом, протащил повозку по коридору и выкатил ее во двор. Ему пришлось изрядно потрудиться.

— Хорошо еще, что мой любимец живет на первом этаже, — пропыхтел он. — Я ни за что не смог бы спуститься с повозкой по нашей лестнице, такие там крутые ступеньки.

Они вернулись в амбар и разбудили детей. Щенки постарше сразу вышли во двор и стали примериваться к повозке. Луна уже опускалась, но все еще давала достаточно света. Восемь щенков из одной семьи подошли для этой работы идеально, да еще дюжина вполне годилась, поэтому Понго отдал приказ, чтобы эта компания держалась в пути поблизости от повозки и по очереди, парами, тянула ее. Кроха пришла в восторг и забралась на сено, чтобы покататься, пока щенки тренируются.

Пока малыши были заняты, Понго рассказали о плане, разработанном во время Сумеречного Лая. До зари оставалось чуть больше трех часов, и за это время надо было пройти около четырех миль до деревни, где у булочника жил приятель Полковника.

— В соседнем доме живет мясник, так что с едой проблем не будет, — объяснил Полковник. — На следующий день, когда стемнеет, вам предстоит пятимильный переход, но об этом вам уже расскажет мой друг. Я надеюсь, что за десять или двенадцать дней нам удастся довести вас до Лондона, расквартировывая вас в безопасных местах, где сможете достать провиант. Последняя стадия вашего марша может стать наиболее сложной, если мы не сможем договориться со сторожевыми собаками на складах. Над этой задачей сейчас работает Датский Дог, живущий где-то около Хэмпстеда. Отличный парень! Я слышал, что у него чин Генерал-Майора.

Десять дней или даже больше! Дамкино сердце упало.

— Понго, — вдруг спросила она, — а когда Рождество?

— Послезавтра, — сказал Полковник. — Впрочем, уже завтра, ведь уже канун Рождества, хотя еще и не рассвело. Не беспокойтесь, миссис Понго, у вас будет Рождественский обед.

Совсем не о еде думала Дамка в этот миг. Она думала о семье Милоу, которым придется в одиночестве встречать праздник. Иногда она забывала о них, но не больше, чем на час или два. Сейчас ей припомнился последний вечер, когда она прижималась головой к коленям миссис Милоу, пытаясь все ей объяснить. Дамка живо представила теплый, светлый кабинет с елочкой, на которой развешаны подарки для трех собак и пятнадцати щенков (она слышала, как Милоу говорили про это).

Понго угадал мысли жены, что было совсем просто, ибо они совпадали с его собственными.

— Не горюй, дорогая, — сказал он. — Мы встретим дома следующее Рождество.

Тем временем взрослые щенки отлично натренировались и легко таскали повозку.

— Вам пора, — напомнил Полковник, — но сначала наши коровы приглашают вас к себе, чтобы напоить молочком перед дальней дорогой.

Он провел Понго, Дамку и всех малышей в окутанный предрассветным полумраком коровник, где сено все еще сохраняло запахи солнечного лета. Вожаки стада, Клевер и Цветок, уже ждали их и объяснили, как сосать молочко из вымени. Щенки легко освоили эту науку, особенно те, которые еще не забыли, как их кормили мамы, хотя самым маленьким пришлось становиться на задние лапки, а их старшим товарищам поддерживать их в этом положении. Малыши отлично позавтракали, как следует напившись теплого молока.

После того, как поблагодарили всех гостеприимных хозяев, настало время отправляться.

Томми стоял на подоконнике и смотрел сквозь стекло на марширующие перед ним колонны щенков, залитые лунным светом. Понго и Дамка послали ему самые теплые из своих улыбок, наморщив носы изо всех сил. Все щенки повернули головы в его сторону, кроме Крохи, которая лежала на сене пузом кверху и махала всеми четырьмя лапками.

Дамка вспомнила о чем-то и сказала: — Тот маленький мальчишка стал плохим только потому, что никогда не дружил с собаками.

Может быть, она и была права.

Полковник проводил их до перекрестка и указал направление.

— Мне бы хотелось проводить вас и дальше, но меня ждут дела, — сообщил он. Тут Полковник и кошка, которая сидела у него на спине, торопливо попрощались и исчезли так быстро, что Понго пришлось пролаять свои благодарности уже им вслед. На бегу Полковник пролаял, что с этой минуты Старший Сержант Счастливчик может считать себя Лейтенантом и исчез из виду. Понго на секунду замер, недоумевая, что это за дела, которые требуют такой поспешности. Правду ему удалось узнать еще очень нескоро.

Истинная причина торопливости Полковника была такой: Лейтенант Ивушка доложила Полковнику, что братья Негоды, не обнаружив щенков на пустыре, двинулись к деревне, и теперь находятся меньше, чем в полумили от далматинцев. Он смог придумать только один способ помешать братьям, и отправился выполнять его не без удовольствия.

Он бежал, пока не увидел свет фонарей, которыми они освещали округу. Полковник сказал кошке, чтобы она слезла с его спины, и как только она оказалась на земле, бросился на Негод и каждому из братьев прокусил обе ноги. Редко когда четыре ноги бывают искусаны так быстро одной собакой. Негоды завопили от страха, ярости и боли, побросали свои фонари и, хромая на обе ноги, потащились в Адский Дом. (А если у вас обе ноги прокушены, то даже хромать, и то трудно.) Они так и не поняли, кто их укусил, но что их покусали крепко, сомневаться не приходилось.

— Отличная работа, — похвалила его Лейтенант Ивушка.

— Я произвожу тебя в Капитаны, — объявил Волкодав. Он сделал приличествующую случаю паузу, важно кашлянул и добавил: — Да, кстати! Я только что произвел себя в Генерал-Майоры.

 

Глава 14. Ночь перед Рождеством

Тем временем армия далматинцев двигалась по дороге в полном порядке. Ночь была холодной, но ветра не было. Щенки были полны сил и веселы, а возможность отдохнуть в повозке рядом с Крохой, если устанешь, вливала новые силы в усталых малышей. Поначалу Дамке даже приходилось настаивать на том, чтобы ее маленькие дочки отдыхали по очереди. Скорость передвижения была невелика. Приходилось останавливаться, когда менялись тянущие повозку щенки; когда малыши слезали или залезали на сено. Кроме того, весь отряд через каждые полмили делал привал для отдыха, но все шло по плану, пока они не начали свой последний переход, отделяющий их от деревни.

Небеса светлели, предвещая восход, но Понго был уверен, что они доберутся до деревни затемно. Он слегка прибавил шагу и сказал малышам, чтобы они подумали о завтраке, который ожидает их в булочной.

Прошло совсем немного времени, как Кроха закричала: — Смотрите! Маленькие раскрашенные домики на колесах!

Понго увидел их в ту же секунду. Он сразу понял, что это не домики, а фургоны. Когда-то давно, путешествуя с мистером Милоу, он уже видел их, а от миссис Милоу он слышал, что в фургонах живут цыгане, которые иногда крадут дорогих собак.

— Стоять! — сразу отдал команду Понго.

Смогут ли они миновать фургоны незамеченными? Он не мог так рисковать. Между ними и ближайшим фургоном была открытая калитка. Он проведет малышей через нее, а дальше они обойдут подозрительных незнакомцев по полю. Понго быстро отдал команду щенкам, которые шепотом передали ее вдоль колонны от одного другому: «Сохранять полную тишину и следовать за Понго через калитку».

Так обладатель одного из самых мощных интеллектов в собачьем мире допустил ошибку, а ведь это с ним редко случалось. В ближайшем от них фургоне проснулась женщина-цыганка и выглянула наружу через маленькое заднее окошко. Она увидела вереницу далматинцев и сразу разбудила своего мужа. Он подошел к окну сразу, как только Понго повернул свою армию в поле.

Старая цыганка никогда не читала газет, поэтому она ничего не знала об украденных щенках, но она видела, что эти собаки очень дорогие. Ей было известно и еще кое-что, о чем Понго и не догадывался: между цыганами и далматинцами есть определенная связь. Говорят, что именно цыгане привезли далматинцев в Англию много-много лет тому назад. В те времена не было для людей лучшего развлечения, чем посмотреть на бродячих цыган с их далматинцами, обученными разным трюкам. На представлениях собаки зарабатывали много денег для своих хозяев, и старуха подумала, как было бы хорошо, если бы удалось и из этих животных сделать актеров и жить за их счет.

— Быстро! Запри ворота! — приказала она мужу на своем странном цыганском языке. — На поля можно попасть только через пролом в изгороди, поэтому я сейчас разбужу весь лагерь и мы переловим этих далматинцев.

Меньше чем за две минуты весь табор был уже на ногах. Дети кричали, собаки лаяли, лошади ржали. Было так темно, что Понго нашел пролом в изгороди только через пять минут, а к этому времени вокруг него уже собрались цыгане с палками и веревками.

— Бегите со всех ног назад к калитке! — прокричал он щенкам, но когда они добежали до калитки, она была уже закрыта. Вся армия попала в ловушку.

Понго громко лаял в надежде, что собаки смогут помочь им. Многие собаки лаяли в ответ, но цыгане заперли их в фургонах, чтобы они не подрались с далматинцами. Но даже если бы они были свободны, то все равно не поняли бы Понго, ибо лаяли по-цыгански.

Вдруг Понго услышал, как неподалеку высоким голосом заржала лошадь. К счастью, лошадь знала не только цыганский, но и обыкновенный лошадиный язык. Она понимала Понго, а Понго понимал ее. Лошади почти всегда дружелюбно относятся к далматинцам, может быть, с тех времен, когда далматинцы сопровождали конные экипажи. Эта лошадь была не настолько старой, чтобы помнить подобные времена, но она сразу почувствовала расположение к Понго, Дамке и всем щенкам. Если эти милые создания хотят выйти в поле, то она с удовольствием им поможет. Лошадь подбежала к калитке, отперла запор своими сильными, длинными зубами и настежь распахнула створки. Щенки хлынули в открывшийся просвет.

— Проведи их мимо фургонов как можно скорее! — крикнул Понго Дамке, ожидая, пока последний малыш не выбежит в поле.

— Какая у вас и вашей жены большая семья, — уважительно заметила лошадь. — У нас с мужем никогда не бывало больше одного жеребенка. Счастливого вам пути!

Она отмахнулась от настойчивой благодарности Понго и аккуратно закрыла за ним дверь, ибо была очень умной лошадью. Поэтому цыгане, которые все вместе ожидали далматинцев у пролома в изгороди, так никогда и не узнали, куда исчезли их пленники.

Дамка вела свой отряд вдоль дороги в полном беспорядке. Понго шел в арьергарде. Щенки, тащившие повозку с Крохой мужественно продолжали выполнять свои обязанности. Запертые в фургонах цыганские собаки почуяли их и сотрясали свои убежища в бесплодных попытках выбраться наружу. Шквал лая доносился до малышей из маленьких окошек.

Удалившись на безопасное расстояние, Понго оглянулся. Крыши фургонов издали напомнили ему горбы отдыхающих верблюдов.

— Караван лает, а собаки идут, — с невольной улыбкой отметил Понго про себя.

Через несколько минут они достигли деревни, где должны были провести день. Друг Волкодава, симпатичный Колли, встретил и радушно приветствовал их.

— Никаких разговоров, пока мы не окажемся в безопасном месте, — сказал он, — ведь уже почти рассвело.

Они быстро прошли вслед за ним через лужайку к трем старым домам под остроконечными крышами. Дом булочника стоял посередине между домами мясника и трубочиста. Все трое владельцев этих домов были вдовцами и по случаю воскресенья разъехались по своим замужним дочерям, чтобы провести Рождество в их семьях, что было на руку далматинцам.

Булочная не вместила всех собак, но, по счастью, пекарня на заднем дворе оказалась достаточно большой. Вскоре все малыши оказались в полной безопасности и перед каждым положили по кругу восхитительной колбасы. Понго и Дамка во время еды рассказали Колли о своих приключениях. Услышав о цыганах, он обеспокоенно покачал головой.

— Вы спаслись чудом, — проговорил он. — Ваша беда в том, что далматинцы слишком заметны. Сотня таких собак представляет удивительное зрелище. Поймите меня правильно, самому-то мне это зрелище весьма по вкусу. Было бы гораздо безопаснее, если бы вы были черного цвета.

— Как вот этот симпатичный черный щеночек? — спросила Дамка, показывая в дальний конец пекарни.

— Какой щеночек? — удивился Колли. Он присмотрелся и вдруг резко сказал: — Этот малыш не из нашей деревни. Кто ты такой, приятель? Откуда ты здесь взялся?

Черный щенок не отвечал. Он помчался прямо на Дамку и ткнулся носом ей в живот.

— Нельзя ли полегче, мальчуган? — воскликнула Дамка, и вдруг задохнулась от удивления: — Господи, да неужели это?.. Не может быть… Да ведь это Ролли-Полли!

Оказалось, что толстячок, который всегда ухитрялся попасть в переделку, пробрался на задний двор к трубочисту и схватился там с мешком, набитым сажей.

— Тебе срочно необходимо умыться! — строго приказала ему мама.

В этот момент в одном из умнейших мозгов собачьего царства вспыхнула ярчайшая мысль.

— Ролли-Полли, — строго спросил Понго, — много ли во дворе у трубочиста сажи?

— Целая гора мешков, — ответил малыш.

— Тогда мы все станем черными собаками, — заявил Понго.

— Ваш муж — гений, — сказал Колли Дамке, когда провожал их на задний двор к трубочисту.

Там их ожидало большое количество сажи. Для чего сажа нужна трубочистам, было не слишком понятно для Понго, зато он точно знал, зачем она нужна им.

— По десять щенков одновременно — вперед! — подал он команду.

— На спину — ложись! Лапами нос — три!

Прошло немного времени, и все щенки стали черными, как смола.

— Теперь наша очередь, моя дорогая, — обратился Понго к жене. — Давай и мы покупаемся в саже.

По правде говоря, Дамка была не в восторге от предстоящей процедуры. Ей совсем не хотелось пачкать свою блестящую белую шерстку сажей, тем более, что на черном фоне совершенно не будут видны ее прекрасные пятна. Только тогда, когда Понго помог ей завершить маскировку, поглядел на нее и сказал: — Дорогая, в этом черном наряде ты выглядишь еще более стройной, — она почувствовала себя несколько легче.

— А как я выгляжу в этом костюме? — спросил ее Понго.

— Ты выглядишь на загляденье, — ответила Дамка, и вместе со щенками засмеялась над этим неловким каламбуром.

Они вернулись в пекарню и стали готовиться ко сну. Колли сказал им, что он разбудит их с наступлением темноты. Им надо будет пройти всего пять миль до другой булочной, но Колли предложил им выступить пораньше, так как он слышал, что ожидается снегопад.

— Сегодня канун рождества, и машины по дорогам будут ездить допоздна, — объяснил он им. — Поэтому вам придется идти полем. Я провожу вас, а теперь отдыхайте.

Бедная Дамка! Когда она проснулась около полудня и обвела взглядом спящих щенков, то горько заплакала.

— Я не могу отличить их друг от друга теперь, когда все они черненькие, — жаловалась она. Однако вскоре она поняла, что может различать их, хотя и сама не понимает, каким образом.

Они снова поели, только на этот раз еды было не так много, как они рассчитывали, ибо уехавший мясник спутал их планы, заперев свой магазинчик.

— Теперь в булочной хоть шаром покати, — сказал Колли, появившись на пороге пекарни с последним куском черствого хлеба. Однако ужин вознаградит вас сторицей, а отделяет вас от него трех — или четырехчасовой переход, — с этими словами он их покинул, чтобы послушать, не поступили ли какие-нибудь новости по Сумеречному Лаю.

Через полчаса Понго стал волноваться. Уже совсем стемнело и им пора было выходить. Что могло так задержать Колли?

— Послушай! — вдруг насторожилась Дамка.

Очень слабо до них донесся лай Колли, снова и снова вызывавший Понго по имени.

Понго и Дамка выскочили из пекарни во дворик. Теперь они слышали Колли лучше, но было ясно, что он находится довольно далеко. Понго пролаял в ответ на далекий призыв, и Колли рассказал им, что с ним случилось.

Его заперли в доме на другом конце деревни. Почтальонша обещала присмотреть за ним, пока булочник в отъезде. Она решила, что ночь слишком холодна для собаки, зазвала его внутрь дома, а сама уехала в гости. Колли перепробовал все окна и двери, но не смог с ними справиться. Он не сможет теперь проводить далматинцев, как обещал.

— Вы не сможете заблудиться, — пролаял Колли. — Выйдите в поле через задний ход пекарни и пройдите пять миль прямо, никуда не сворачивая.

Понго сказал ему, чтобы он не беспокоился, но бедный Колли очень переживал.

— Вот я сижу здесь перед теплым очагом и вкусным обедом, но я заперт и бессилен помочь вам.

Понго и Дамка уговорили его приступить к обеду и отдохнуть, а также поблагодарили его за все, что он для них сделал.

— Мы отправляемся в путь, — объявил Понго, выводя щенков из пекарни. — И никаких шалостей! Черному щенку очень легко потеряться темной ночью.

К счастью, ночь была не очень темная, потому что взошла луна и на небе высыпали звезды. Одна из них была особенно яркой.

— Колли сказал, чтобы мы шли прямо, и эта звезда тоже висит прямо перед нами, — заметил Понго. — Пусть она будет нашей путеводной звездой!

Он радовался, что они пошли через поле, а не по дороге, ведь он помнил, как Мерзелла говорила братьям Негодам, что она вернется «завтра вечером», чтобы пересчитать тела убитых щенков. Теперь это самое «завтра вечером» уже настало, и огромная полосатая машина-зебра была где-то на пути из Лондона к Суффолку. Встреча с ней была бы ужасной! Он представил себе, как Мерзелла несется на автомобиле прямо на охваченную паникой толпу щенков, ослепляя их мощными фарами, и содрогнулся. Да, конечно они должны избегать дорог! И все равно ему становилось не по себе даже от одной мысли, что Мерзелла может быть где-то здесь, поблизости. Он отогнал эти навязчивые страхи и вся компания строем двинулась вперед.

Их путь пролегал через травянистые лужайки, по которым легко катилась повозка с Крохой. Около каждой канавки или заборчика Понго останавливался и пересчитывал малышей, чтобы никто не отстал, а Дамка меняла упряжных собак и отдыхающих щенков. К этому времени все щенки заметно окрепли. Даже Кроха самостоятельно прошла три лужайки, пока снова не попросилась в повозку.

— Скоро мы сможем проходить миль десять в день, — вслух подумал Понго.

Они прошли уже больше трех миль, когда случилось несчастье. Раздался глухой удар, и Кроха испуганно запищала. У маленькой деревянной повозки отвалилось колесо.

Понго сразу понял, что повозку можно починить. Выпала чека, закрепляющая ступицу колеса на оси, но сможет ли он зубами вставить ее на место? Он попытался, но ничего не вышло.

— Сможет ли Кроха обойтись без повозки? — тихо спросил он Дамку.

Она отрицательно покачала головой. Три лужка — вот рекорд, на который была способна ее младшая дочка, да и остальные без отдыха не пройдут и мили.

— Тогда мне не остается никакого выбора, как только починить повозку, — сказал Понго. — Ты должна помочь мне. Придержи-ка колесо в этом положении.

Они делали попытку за попыткой, но без успеха. Когда они на секунду остановились, чтобы передохнуть, Дамка заметила, что многие малыши дрожат.

— Пусть они побегают наперегонки, чтобы согреться, — предложил Понго.

— Но тогда они устанут, — возразила ему Дамка. — Не лучше ли им пойти вон в тот амбар?

Им была видна только большая черепичная крыша здания, которое от них отделяли два небольших поля. Луна зашла за облако, поэтому здание нельзя было рассмотреть как следует. По этой же причине и колесо на ось было так трудно надеть.

— Хорошая мысль, — согласился Понго. — Когда мы починим повозку, то привезем ее туда же и пойдем дальше.

Дамка сказала Крохе, что ей лучше остаться в повозке и зарыться в сено, но Крохе хотелось пойти вместе со всеми посмотреть на амбар. Она была уверена, что одолеет два небольших поля и Дамка отпустила ее. Два сильных щенка, тащивших повозку, остались со взрослыми, заявив, что не чувствуют холода.

Девяносто пять щенков, под предводительством Лейтенанта Счастливчика быстро побежали к амбару. Когда они подошли поближе, то увидели, что это здание совсем не похоже на амбар фермы Волкодава. Оно было сложено из серого камня; у него были узкие высокие окна, причем в некоторые из них были вставлены цветные стекла. В довершение ко всему с одной стороны к зданию была пристроена высокая башня.

— Так это Причуда! — воскликнула Кроха, вспомнив башню Адского Дома.

Счастливчик быстро нашел дверь, но она оказалась прочно заперта. Он велел щенкам подождать его, пока он осмотрит здание со всех сторон в поисках входа.

Кроха не стала ждать: — Пойдем, — позвала она своего любимого брата Черноуха, — я хочу посмотреть поближе на Причуду.

Когда они подошли к башне, то обнаружили узенькую дверь, которая была неплотно закрыта. Распахнуть дверь у них не хватило сил, но они смогли — правда, с большим трудом — протиснуться внутрь.

Изнутри башня ничем не напоминала Адский Дом, но через нее можно было пройти в здание из серого камня.

— В этом амбаре совсем нет сена, — удивилась Кроха.

Ей хотелось погреться, зарывшись в сено, но она скоро поняла, что внутри тепло и без сена, так как в помещении топилась печка. У печки была большая чугунная труба, уходившая прямо под потолочные стропила.

Луна снова выглянула из облаков и струила свой свет сквозь высокие окна. Проходя сквозь простые стекла, лунный свет ложился на каменный пол серебряными пятнами, в то время как цветные стекла окрашивали пятна в розовые, голубые и золотистые тона.

— Мне этот амбар нравится, — заявила Кроха.

— Я не думаю, что это амбар, — возразил Черноух, но ему это здание тоже понравилось.

Они немного побродили внутри и внезапно сделали открытие. Как бы это здание не называлось, оно было построено специально для щенков, ибо перед каждой скамейкой — а скамеек тут было очень много — лежала очень удобная собачья постель в виде войлочной подушечки.

— Так вот оно что! Все это специально приготовили для нас, — воскликнула Кроха.

— Пойду, позову других щенков, — заявил Черноух и направился к двери. Его догнал счастливый возглас Крохи: — Смотри, смотри! Телевизор!

Но на телевизор Адского Дома это было не похоже. Сооружение было намного больше, и фигуры не двигались по экрану и не разговаривали. Да и экрана, собственно, не было. Фигуры людей и животных стояли на помосте, как живые, только меньше размером, чем настоящие. Вся композиция изображала пещеру, над которой сияла яркая звезда.

— Посмотри на этих маленьких человечков, которые стоят на коленях, — кивнул Черноух.

— А эта фигурка похожа на корову, — вздохнула Кроха, вспоминая ферму, где их накормили молоком.

— А эта — на лошадь, — поддержал ее Черноух, вспоминая их спасительницу, выпустившую их из ловушки.

— Собак нет, — констатировала Кроха. — Какая жалость! Но мне этот телевизор нравится гораздо больше обычного, только я не понимаю, почему.

Тут они услышали голоса Счастливчика и других щенков, которые нашли, наконец, вход в здание. Вскоре все щенки свернулись клубочком каждый на своей подушечке и быстро заснули за исключением Крохи. Она обнаружила, что к подушкам приделаны ковровые ручки, и поняла, что они приделаны специально для того, чтобы щенки могли перетаскивать свои постели в те места, куда им захочется. Поэтому она перетащила подушку поближе и уселась на нее, забыв о сне, и не отрывая глаз с этого нового и гораздо более интересного телевизора.

Как только луна вышла из облаков, Понго удалось починить поломку, и когда чека стала на место, он почувствовал глубокое удовлетворение. Дамка тоже очень гордилась. Разве не она держала колесо? А ведь она ничего раньше не понимала в механизмах! Два заждавшихся щенка быстро ухватили зубами перекладину, и они все вместе направились к амбару.

Когда они подошли поближе, Понго понял, что это вовсе не амбар.

— Но ведь им, наверное, сюда нельзя заходить? — спросил он у Дамки.

— А почему бы и нет, если они замерзли? — ответила Дамка. — Кроме того, они еще слишком малы и не знают, что им здесь не рады.

Понго и Дамка знали, что люди не разрешают собакам заходить в здания с башнями и высокими окнами. Причины этого запрета они не понимали и поначалу немного обижались, когда их твердо просили подождать снаружи. Мистер Милоу сказал как-то раз: — Если бы было можно, мы с удовольствием брали бы вас с собой. Думаю, что в этом случае я и сам захаживал бы туда почаще.

Запрет посещать эти здания был для них сродни мистическому запрету всем — и даже людям — гулять на некоторых газонах Риджент-Парка.

— Мы должны быстро вывести их оттуда и продолжать наше путешествие, — заявил Понго.

Старшие щенки, пришедшие вместе с Лейтенантом Счастливчиком, широко распахнули дверь, и взрослые собаки быстро нашли ее. Дамку никогда не пускали в здания с башнями, поэтому она их не любила, но стоило ей оказаться внутри, как она сразу изменила свое мнение. Место было замечательное: оно было гостеприимным и очень спокойным.

— Но где же малыши? — она с волнением стала оглядываться вокруг. Она увидела множество темных пятен на залитом лунным светом полу, но не сразу вспомнила, что все щенки теперь черненькие. Она подошла поближе, и слезы навернулись у нее на глаза.

— Ты только посмотри на все эти кроватки для щенков, — сказала она сквозь слезы. — Какие добрые люди, должно быть, живут здесь!

— Наверное, я ошибся, и это совсем не то место, о котором мы оба с тобой подумали, — задумчиво проговорил Понго.

Он собирался разбудить малышей, но Дамка остановила его.

— Позволь мне немного погреться около печки, — попросила она.

— Только не очень долго, моя дорогая, — согласился он.

Ему не пришлось беспокоится, ибо Дамка просидела около печи всего несколько минут. Она встала, встряхнулась и сказала ясным голосом: — Нам пора идти, пока удача на нашей стороне.

Часом или двумя позже, перед вечерней службой, церковный староста обратился к викарию: — Мне кажется, с нашей печью что-то случилось, сэр.

На всех подушечках, которые люди подкладывают под колени во время молитвы, красовались небольшие круглые пятна сажи.

 

Глава 15. Спасительное чудо

Последний этап перед ужином, — объявил Понго, когда они снова отправились в путь по залитым лунным светом полям.

Для девяносто семи проголодавшихся щенков его слова прозвучали, как музыка. Ему не стоило большого труда разгадать их мысли, ибо он и сам уже очень проголодался. Дамка тоже была голодна, но состояние умиротворения, с которым она вышла из странного здания, отодвинуло мысли о еде на задний план.

Они прошли около двух миль, и Понго увидел два ряда крыш над деревенскими домиками за ближайшим полем.

— Наверное, именно эта деревня нам и нужна, — сказал Понго.

— А почему над крышами небо такое светлое? — спросила Дамка.

Ее вопрос озадачил Понго. Он не раз видел похожее зарево ночью над ярко освещенными городами, но никогда он не видел его над деревнями. Тем временем зарево набирало силу.

— Возможно, это селение больше, чем мы предполагали, — проговорил Понго думая о том, что небезопасно подходить ближе, пока их не встретит какой-нибудь пес. Он велел всем остановиться и известил лаем об их прибытии.

Ему сразу ответили: — Ждите меня там, где вы находитесь, я сейчас прибегу.

Понго не стал ничего говорить Дамке, но что-то в этой фразе насторожило его. Во всяком случае, очень странным было полное отсутствие приветствий в ответном лае.

Вскоре к ним подбежал, запыхавшись, великолепный красный Сеттер. Он еще не произнес ни звука, а они уже поняли, что случилась какая-то беда.

— Булочная горит! — выдохнул он.

Сажа в каминной трубе загорелась всего несколько минут тому назад и пожарные машины еще не подъехали. Никто не пострадал, но все здание наполненно языками пламени и дымом, а вся провизия, приготовленная для далматинцев, сгорела.

— Вам нечего будет есть и негде спать, — рыдал несчастный Сеттер, который был на грани истерики. — Улицы полны народа! Ох, что же будет с вашими несчастными голодными малышами! — он виновато взглянул на Дамку.

К ее собственному удивлению, Дамка не поддалась панике. Она попыталась утешить Сеттера, сказав ему, что они переночуют в каком-нибудь сарае.

— Как же мы теперь найдем подходящий сарай?! — скулил Сеттер. И еды совсем не осталось. Деревенские собаки снесли все свои припасы в булочную!

Его стенания прервал резкий звук свистка, донесшийся из деревни.

— Мой питомец зовет меня, — обернулся назад Сеттер. — Он местный доктор. У булочника нет собаки, поэтому меня выбрали организатором: ведь я занял первое место на Выставке Собак. А я не справился с порученным делом.

— Не вините себя, мой дорогой, — сказала Дамка мягко, — ведь не сами же вы подожгли этот дом. Возвращайтесь к своему питомцу и не переживайте. Просто нам придется дойти до другой деревни, вот и все.

— Правда? — спросил Сеттер со вздохом облегчения.

Дамка поцеловала его в нос и добавила: — Бегите, мой милый, и не переживайте так сильно. Спасибо вам за все, что вы сделали для нас.

Снова прозвучал свисток и Сеттер побежал назад, размахивая пушистым хвостом.

— Шерсть у него длинная, а умишко короткий, — грустно сказал Понго.

— Нет, просто он еще очень молод, — возразила Дамка с нежностью. — Сомневаюсь, что он женат. Ладно, нам нужно идти в другую деревню.

— Я восхищен твоим мужеством, Дамка, — сказал Понго. — Но где эта следующая деревня?

— В сельской местности кругом одни деревни, — рассудительно изрекла Дамка.

Хотя Понго и очень беспокоило положение, в которое они попали, он не смог удержаться от улыбки. После минутного раздумья он сказал: — Нам придется выйти на дорогу.

— А автомобили, Понго?

— Мы не будем задерживаться на дороге слишком долго, ответил Понго.

Он объяснил ей свое решение. Даже если ближайшая деревня лежит всего в нескольких милях отсюда, все равно многие из щенков так устали и проголодались, что не дойдут до нее. Кое-кто из них уже спит прямо на стылой земле, а мороз все крепчает.

— Даже если мы доберемся до следующей деревни, кто нас приютит и накормит, дорогая? Ведь на этот счет не было никакой договоренности. Нам придется сдаваться. Иди, разбуди малышей. Всем вперед, да побыстрее!

Разбуженные малыши щелкали зубами от холода, и Дамка заметила, что даже самые сильные щенки ужасно замерзли. Она построила детишек в колонну и заставила их двигаться живее. После этого она подошла к Понго и спросила шепотом: — Но как мы сдадимся?

— Мы должны войти в деревню и добраться до полицейского участка, — твердо ответил Понго.

Дамка в ужасе уставилась на него: — Нет, Понго! Только не это! Полицейские отнимут у нас щенков!

— Зато они их накормят, родная. Возможно, они будут держать нас вместе, пока мистеру Милоу не расскажут о нас. Полицейские читают газеты, и они поймут, что мы и есть Пропавшие Далматинцы.

— Но мы больше не далматинцы, — вскрикнула Дамка. — Мы теперь черные! Они подумают, что мы обыкновенные бродячие собаки. Мы же вне закона: девяносто девять собак без ошейников, нас запрут в тюрьму!

— Нет, не может быть! — Понго был потрясен. Он совершенно забыл, что они теперь черные. Вдруг полицейские не узнают их? Вдруг мистеру Милоу никогда о них не расскажут? А что случается с бродячими собаками, которых никто не востребовал?

— Понго, милый, я прошу тебя! — рыдала Дамка. — Пойдем дальше своей дорогой! Я знаю, что все будет хорошо!

Они дошли до дороги у въезда в деревню. Понго стоял перед ужасным выбором, но все же ему казалось более надежным довериться полицейским, а не вести голодных и измученных малышей в неизвестность холодной зимней ночи.

— Дамка, дорогая моя Дамка, нам придется пойти в полицию, — проговорил он и свернул в деревню. Теперь им была видна пылающая булочная, над крышей которой вдруг взметнулся гигантский огненный язык. При его свете Понго увидел на улице цепочки людей, передающих друг другу ведра с водой.

Внезапно он увидел нечто такое, от чего остановился, как вкопанный, и срывающимся голосом закричал: «Стой!».

Прямо перед горящей булочной стояла полосатая машина, на крышу которой забралась Мерзелла Д’Яволь, чтобы поближе увидеть зрелище. Ее лицо и накидка из меха белой обезьянки чрезвычайно простого покроя потеряли свою белизну. В свете пламени ее фигура переливалась всеми оттенками багряного цвета, и когда пламя вздымалось все выше и выше, она хлопала в ладоши от удовольствия.

Наконец раздался звон пожарного колокола и к дому подкатила машина с насосом. Шум, пламя да еще вид Мерзеллы доконали щенков. Заверещав от ужаса, они повернулись и со всех ног бросились прочь, не слыша призывов Понго, Дамки и Счастливчика.

На их счастье, шум пожарной машины заглушил лай и писк малышей, и никто из деревенских жителей ничего не расслышал. Мало-помалу испуганные щенки пришли в себя и остановились, повинуясь приказам Понго. Им стало очень стыдно, когда Понго сказал им, что он понимает их состояние, но они никогда, никогда не должны так поддаваться панике и всегда, всегда должны выполнять команды немедленно. Затем он поблагодарил щенков, не бросивших повозку с Крохой; похвалил Черноуха, охранявшего Кроху; вытащил Ролли-Полли из канавы и тщательно пересчитал всех малышей. Все это он проделал второпях, понимая, что теперь у них не оставалось никакого другого выхода, кроме продолжения путешествия. Пройти в полицейский участок, минуя Мерзеллу Д’Яволь, было невозможно.

Их положение было хуже чем когда бы то ни было. Теперь они должны были опасаться не только мороза и голода, но еще и Мерзеллы. По расположению машины на дороге они поняли, что Мерзелла уже побывала в Адском Доме, узнала об их бегстве и теперь возвращалась в Лондон. В любой момент она могла перестать любоваться пожаром и, увидев, наброситься на них.

Если бы только они могли уйти с дороги и снова двигаться полями! Но теперь по обочинам шоссе стояли леса такие густые, что малыши мигом потерялись бы среди деревьев.

— Если мы увидим фары приближающегося автомобиля, мы сможем спрятаться в лесу, — передал Понго малышам, и они продолжали двигаться дальше.

— По крайней мере, все щенки согрелись на ходу, — сообщила Дамка Понго, — и они забыли об усталости и голоде. Все будет в порядке, дорогой.

На протяжении двух миль им удавалось поддерживать неплохой темп передвижения, но потом он стал все замедляться и замедляться.

— Малышам надо отдохнуть, — сказала Дамка. — А вот и подходящее место для этого.

Здесь лес отступал от дороги и образовалась травянистая полянка. В тот же момент, как Понго отдал команду «Стой!», малыши повалились на покрытую инеем траву и некоторые тут же заснули.

— Они не должны спать, а то замерзнут, — озабоченно произнес Понго.

— Мы не дадим им спать долго, — успокоила его Дамка.

Кроха не спала. Она высунула голову из сена и спросила: — А скоро мы дойдем до фермы с добрыми коровами и теплым молочком?

— Я уверена, нас ждет впереди что-то очень-очень хорошее, — сказала ей Дамка, — А теперь залезай снова в сено, моя дорогая. Понго, какая странная тишина кругом!

Звуки из деревни больше не долетали до них. Даже ветер не шуршал травой и не стучал ветками деревьев. Казалось, весь мир застыл в серебристом, белом безмолвии.

Что-то мягкое и пушистое легло на лоб Понго, и он в недоумении посмотрел сначала направо, потом налево. Он понял, что произошло, когда до него донесся голос Дамки:

— Посмотри, Понго! Посмотри на малышей!

На их угольной шерстке стали появляться белые точки: это падал снег.

Дамка проговорила, задумчиво улыбаясь: — Раньше у них были черные пятнышки по белому, а теперь у них будут белые пятнышки на черном. Жаль только, что ненадолго, ведь очень скоро они станут целиком белыми. Как мягок и нежен этот снег!

Понго закричал, и улыбка Дамки погасла: — Если они будут спать, пока их целиком не укроет снег, они никогда не проснутся! Они замерзнут под этим мягким и уютным снежным покрывалом! Немедленно вставайте! Не спите, маленькие!

К этому моменту все щенки, за исключением Счастливчика и Крохи, спали глубоким сном. Счастливчик помогал своим родителям будить малышей, и Кроха тоже помогала. Сидя в повозке, она пронзительно пищала не переставая.

Несчастные малыши просили дать им поспать еще немножечко, а те, кого удавалось поднять на ноги, снова падали на землю и засыпали, стоило от них отойти.

— Мы никогда не сможем заставить их двигаться, — в отчаянии воскликнул Понго.

Вдруг Кроха перестала пищать и в наступившей тишине до них донеслись резкие звуки самого громкого клаксона Англии.

Страх прогнал усталость, и щенки вскочили на ноги, будто подброшенные пружинами.

— Все в лес! — скомандовал Понго и тут только заметил, что лес от поляны ограждался сетчатой изгородью, сквозь ячейки которой не смог бы протиснуться даже самый маленький из щенков. Поблизости не было даже канавы, в которую они могли бы спрятаться. Присмотревшись, он увидел, что чуть дальше дорога уже не окружена лесами.

— Бегите дальше! — скомандовал он. — Там могут быть поля или канавы, на худой конец.

Снова рявкнул клаксон. Понго подумал, что пожарные потушили огонь, и теперь Мерзелла пытается выехать из деревни, разгоняя сигналами толпу жителей, мешающих ее автомобилю. Мерзелла была не дальше, чем в двух милях позади них, а полосатая машина могла пробежать это расстояние меньше, чем за две минуты. Но леса кончились, и перед ними простирались поля!

— Все в поле! — закричал Понго. — Быстрее, быстрее!

Малыши рванулись было вперед, но тут же разочарованно остановились. Хотя леса и кончились, сетчатая изгородь осталась, и с дороги некуда было свернуть. А звук клаксона все приближался и приближался!

— Теперь нас может спасти лишь чудо, — пробормотал Понго.

— Тогда давай найдем его, — сказала Дамка твердо. — Ты только скажи мне, как оно выглядит?

В этот момент сквозь снегопад проступили контуры довольно большого крытого грузовика, стоявшего на обочине дороги прямо перед ними. Задний борт был опущен и внутренность кузова освещена электрической лампочкой. Под лампой сидел Стаффордширский Терьер с короткой глиняной трубкой в зубах и читал ту же газету, на которой сидел. При ближайшем рассмотрении оказалось, что он, конечно, держит в зубах не трубку, а леденец на палочке. Терьер перестал сосать палочку и с хрустом разгрыз леденец.

Он оторвал глаза от газеты и с удивлением уставился на шеренги щенков, в полном беспорядке бегущих прямо на него.

— Помогите! Помогите! Помогите! — пролаял Понго. — Нас преследуют! Где тут можно свернуть с дороги?

— Да я не знаю, приятель, — отозвался Терьер. — Лучше тебе спрятаться в моем грузовике.

У Понго перехватило дыхание. Он только и смог прошептать Дамке: — Чудо! Чудо!

— Побыстрее, малыши! Мигом запрыгивайте в это замечательное чудо! — не растерявшись, скомандовала сохранившая голос Дамка, которая решила, что «чудом» называют грузовик для перевозки мебели.

Щенки лавиной хлынули через открытый задний борт. Общими усилиями наверх затащили повозку Крохи и, наконец, вся компания оказалась внутри.

— Ого, сколько вас тут, — изумленно проговорил Терьер, которого прижали к стенке грузовика. — Хорошо еще, кузов у нас пустой. Кто же за вами гонится, приятели? Уж не черт ли?

— Думаю, что его ближайшая родственница, — ответил Понго, прислушиваясь. Снова загудел клаксон, и темноту прорезал сноп света от автомобильных фар. — И едет она на машине.

— Тогда я лучше выключу свет, — заметил Терьер и, ловко орудуя зубами, щелкнул выключателем. — Так-то лучше.

Вдруг сердце Понго сжалось. Ему показалось, что он допустил роковую ошибку, разрешив щенкам забраться в грузовик.

— Фары ее машины осветят кузов не только снаружи, но и изнутри, — прошептал он, — и наш враг увидит щенков.

— Трудно увидеть черных щенков в черном грузовике, — вмешался Терьер, — особенно, если они закроют глаза.

Тут же оценив это великолепное предложение, Понго быстро скомандовал: — Всем щенкам закрыть глаза, иначе они отразят свет фар и засверкают в темноте, как драгоценные камни. Зажмурьтесь и не открывайте глаз, пока я не разрешу вам. Помните, ваша жизнь зависит теперь от вашего послушания. Закройте глаза и держите их закрытыми.

В ту же секунду малыши крепко закрыли глаза. Огни полосатого автомобиля осветили шоссе почти в четверти мили от них.

— Закрой свои глаза, Дамка, — попросил Понго.

— Ты и сам не забудь закрыть их, приятель, — сказал Терьер.

Уже слышен был шум мощного мотора. Надвигающийся автомобиль вновь и вновь гудел клаксоном, как будто требуя, чтобы грузовик убрался с его пути. Шум мотора становился все громче и громче. Свет фар достиг такой силы, что пробивался сквозь закрытые веки Понго. Его снедала тревога. Подчинятся ли щенки команде или ужас заставит их взглянуть на приближающийся автомобиль? Он сам испытывал это нестерпимое желание, а также дикий страх, что машина-зебра врежется в их грузовик. Шум мотора и рев сигнала оглушали, а фары слепили глаза даже через плотно сомкнутые веки. Затем рокочущая автомашина поравнялась с ними — и унеслась прочь, удаляясь все дальше и дальше!

— Можете открыть глаза, мои смелые, послушные ребятки! — закричал Понго, ликуя. И действительно, они заслужили похвалу, ибо ни один из них не открыл глаза без команды.

— Ну и машина гналась за вами, приятель, — проговорил несколько растерявшийся Терьер. — Серьезный противник, такой спуску не даст. Да кто же вы, в самом деле? Стая местных собак-трубочистов? — он присмотрелся к носу Понго: — Да разрази меня гром, если это не печная сажа. Ну, меня-то вы не надуете! Вы Пропавшие Далматинцы. Хотите, мы подбросим вас до Лондона?

До Лондона? Их подвезут на этом замечательном грузовике? Понго и Дамка не могли поверить своему счастью! Щенки моментально улеглись на старые коврики и тряпки, которыми оборачивают мебель во время перевозки, и тут же заснули.

— Но почему их так много? — озадаченно спросил Терьер. — Газетчики не предполагают о существовании половины, да что там говорить, — даже четверти щенков. Они пишут, что пропало всего пятнадцать малышей.

Понго начал было объяснять, но Терьер прервал его, сказав, что они смогут поговорить по дороге в Лондон.

— Мои питомцы могут выйти из дома в любую минуту, — сообщил он. — Только представьте себе, нам пришлось развозить мебель в Воскресенье, да еще в Канун Рождества! Работу надо было закончить вчера, но наша машина сломалась, поэтому и пришлось сегодня доделывать начатое.

— Сколько дней займет путешествие до Лондона? — спросила Дамка.

— Дней? — переспросил Терьер. — Если я хоть немного знаю своих питомцев, мы будем на месте через пару часов. Они хотят поспеть к своим семьям, чтобы помочь детям украсить рождественскую елку. Тсс-с-с! Замрите оба!

Крупный мужчина в грубом фартуке выходил из близлежащего дома. Дамка подумала: — Не успела миновать одна беда, как другая на носу. Неужели их выгонят из этого замечательного чуда?

Радостно размахивая хвостом, Терьер бросился на грудь мужчины, чуть не сбив его с ног.

— Смотри-ка, Билл, — крикнул человек через плечо, — как резвится это Пушечное Ядро, прикидывающееся собакой!

Билл оказался еще более крупным мужчиной, но и он с трудом выдержал энергичное приветствие Терьера.

— Полегче, ты, Самонаводящаяся Бомба, — крякнул он от удовольствия.

Терьер и мужчины вернулись к грузовику, и пес запрыгнул в кузов. Покрытые сажей далматинцы были незаметны в темноте.

— Хочешь прокатиться внутри? — спросил Билл. — Бррр! Ну и холодина! — он поднял борт грузовика и объявил: — Следующая остановка Сент-Джонский Лес! — и через минуту машина уже бежала по дороге.

— Сент-Джонский лес! Да ведь там живет Замечательный Ветеринар и оттуда рукой подать до Риджент-Парка! Какое удивительное, невероятное везение, — думал Понго. Тут до его ушей донесся бой часов, и он насчитал восемь ударов.

— Дамка! — воскликнул он, — мы будем дома к вечеру, мы еще успеем к Рождеству!

— Да, Понго, — весело отозвалась она, но на душе у нее скребли кошки. Дамку, которая была такой смелой и целеустремленной до того момента, когда они нашли чудо, внезапно настиг приступ страха. Вдруг мистер и миссис Милоу не признают их в обличьи черных собак? Вдруг дорогие питомцы выгонят их на улицу?

Она не стала посвящать Понго в свои тревоги. Зачем взваливать на него лишнюю тяжесть?

— Все-таки как быстро движется чудо, — подумала Дамка. Она стала вспоминать, сколько же дней потребовалось им с Понго, чтобы достичь Суффолка пешком. Казалось, прошли недели с тех пор, как они покинули Лондон, а ведь прошло всего… Да сколько же дней минуло с той поры? Неужели только четыре? Один день они провели в стойле при постоялом дворе; другой день с милым Спаниелем; один день в Причуде; часть ночи, после побега из Адского Дома, на ферме у Полковника, и еще один день в пекарне. Столько всего произошло за такое короткое время! А теперь, все ли окончится благополучно, когда они вернутся домой? Благополучно ли? Благополучно?

Тем временем Понго терзали собственные тревоги. Рассказывая Терьеру о Мерзелле, он вспомнил, как в Адском Доме она говорила о своем намерении выждать, когда забудут о пропавших далматинцах, и снова привести на ферму собак с той же гнусной целью. Нет сомнения, что этих-то малышей они с Дамкой доставят домой в полной сохранности, (мысль о том, что Милоу могут не пустить их в дом, у него даже не появлялась) но что же дальше? Как может он надеяться на то, что другие щенки не превратятся рано или поздно в кожаные пальто? Он обратился к Терьеру за советом.

— Почему бы не прикончить эту Мерзеллу? — спросил Терьер. — Я тебе помогу, надо только договориться о дате.

Понго покачал головой. Он пришел к выводу, что Мерзелла это не обычная женщина, а дьяволица. Но если это правда, то можно ли ее убить? А если даже и можно, то захотят ли его дети иметь папой собаку-убийцу? Он мог бы напасть на Мерзеллу, защищая щенков, но хладнокровное убийство — не для него. Все это он поведал Терьеру.

— Положим, кровь быстро разогреется, стоит только приняться за дело, — сказал Терьер. — Но если ты передумаешь, дай мне знать. Теперь поспи немного, приятель. Твои труды все еще впереди.

Терьер, как и Дамка, прикидывал, признают ли Милоу этих черных далматинцев, и могут ли самые добрые из питомцев принять такую уйму щенков, но он тоже не стал беспокоить Понго своими сомнениями.

Убаюканная движением грузовика, Дамка заснула. Понго тоже заснул, но даже во сне они продолжали тревожиться, каждый о своем.

А «чудо» несло их все дальше и дальше по ночным дорогам, поглощая милю за милей.

 

Глава 16. Месть белой кошки

Терьер разбудил их вовремя и попросил, чтобы все малыши были готовы выпрыгнуть из грузовика сразу, как только опустят задний борт.

— Не потому, что мои питомцы обидят вас, если вы попадетесь им на глаза, — проговорил он, — а чтобы не было задержки. Грузовик остановится в большом темном гараже. Как только соскочите, сразу поворачивайте налево и попадете в полутемный двор — а там уже сами увидите. Ну что же, давайте прощаться.

— Мы сможем передать вам новости по Сумеречному Лаю? — спросил Понго.

— Редко когда удается его послушать, — ответил Терьер. — Но рано или поздно я узнаю все новости из газет. Газеты — моя страсть. Они помогают коротать время в дороге. Их всегда полно внутри грузовика, ведь мы используем их для упаковки. Грузовик скрипнул тормозами и остановился, — Ну, вот мы и приехали.

Терьер начал громко лаять.

— Пойди, выпусти его, Джим, — попросил Билл, — пока он еще не преодолел Звуковой Барьер.

Откинулся задний борт грузовика и Терьер стремительно выскочил наружу. На этот раз ему удалось свалить Джима с ног, но Билл как-то устоял.

— Чуть дух из меня не вышиб, паршивец эдакий, — с гордостью воскликнул Билл. — Ух, ты, Летающая Тарелка!

Джим поднялся на ноги, и с нежностью глядя на Терьера проговорил: — Если бы во всей Англии нашлось шесть таких же собак, то и армия была бы ни к чему. Пойдем домой, поужинаем, Неуправляемая ты Ракета.

Билл и Джим были слишком заняты, чтобы заметить черных собак, хлынувших потоком из грузовика в гараж и из гаража дальше, в темный двор. Снег падал уже несколько часов, и теперь весь Лондон побелел. Пока малыши бежали от автомобиля Мерзеллы, им было не до снежинок, но теперь им очень понравились эти прекрасные, пушистые хлопья, и настроение у них сразу улучшилось. Сон в грузовике вернул им силы, а чувству голода они сейчас не придавали особого значения, рассчитывая на обильный ужин у Милоу. Дамка услышала разговоры об ужине и разволновалась еще сильнее.

Билл, Джим и Терьер покинули гараж другим путем, и Понго позволил щенкам поиграть на заснеженном дворе несколько минут. Затем Дамка уговорила Кроху занять место в повозке, и они отправились в путь. Из-за снегопада на улицах было совсем мало людей, и это было на руку далматинцам, ибо армия черных собак стала очень заметной на побелевших улицах. Им встретился только один старый джентльмен, торопящийся к праздничному столу. Он протер глаза и грустно пробормотал: — А ведь я даже не начинал встречать Рождество…

Через несколько минут они оказались уже на Внешнем Кольце. Каким прекрасным казался в эту минуту заснеженный Риджент-Парк, над которым сияла яркая звезда.

— Дамка, ты помнишь, что я тебе обещал, когда мы прощались с парком? — спросил Понго.

— Ты сказал мне, чтобы я думала о дне, когда мы вернемся сюда с пятнадцатью малышами, — ответила Дамка. — А теперь их у нас девяносто семь.

Они покидали Риджент-Парк с противоположной стороны, а теперь они находились рядом с домом Мерзеллы Д’Яволь. Когда они подошли поближе, Понго увидел, что ни одно окно в доме не светится. Он решил, что небольшая остановка будет вполне безопасной.

— Дети, — сообщил Понго, — запомните, это дом нашего врага.

— Можно, мы его исцарапаем и покусаем? — спросил Счастливчик.

— Вы только повредите зубы и когти, — обронил Понго, рассматривая огромное здание.

Дамка заглянула вниз, во дворик. Там что-то шевелилось. Едва заметная на фоне снега, белая персидская кошка Мерзеллы сидела, выгнув колесом спину, и яростно шипела. Понго быстро проговорил:

— Мадам, ни у кого из нас нет ни малейшего намерения обидеть Вас.

Кошка перестала шипеть и сказала удивленно: — Это самая вежливая речь, когда-либо услышанная мною от собаки. Кто вы такие? Черные собаки здесь не живут.

— Мы совсем не черные, кроме наших пятен, разумеется, — сообщил Понго. — Однажды мы навещали Ваш дом.

Белая кошка не дала ему закончить предложение. Она догадалась обо всем остальном, тем более, что она слышала все разговоры мистера и миссис Д’Яволь.

— И вы спасли всех малышей из Адского Дома! Браво, браво! Большего удовольствия вы не могли мне доставить!

Тут Дамка вспомнила разговоры Мерзеллы за столом в тот день, когда щенки появились на свет. Она ласково обратилась к кошке: — Я должна была догадаться, что Вы на нашей стороне, ведь я слышала, что Вы сами потеряли много котяток.

— Сорок четыре котенка до этого дня, — мрачно сказала кошка, — все они утоплены чудовищем, с которым я живу.

— Почему же Вы не бросите ее? — спросил Понго.

— Я выжидаю момент, — отозвалась кошка. — Я не могу уйти, не отомстив сторицей. В одиночку мне не удается сделать слишком многого, ведь у меня всего две пары лап. Но мне удалось распугать всех слуг — любая кошка может устроить так, что дом покажется наполненным привидениями. Я развела здесь целую армию мышей, и изодрала всю мебель. О, с каким наслаждением я драла ее когтями! Одно плохо: всего этого Мерзелла совершенно не замечает, ведь хозяйка из нее никудышная. Не разрешите ли вы вашим малышам подняться в дом и немного там порезвиться?

— Пожалуйста, пожалуйста, разрешите нам! — загалдели все щенки разом.

Понго покачал головой: — Мерзелла должна вот-вот возвратиться. Удивительно, что ее до сих пор нет дома.

— О, она уже вернулась, — сказала кошка, — и ушла пообедать. Ей ничего не оставалось делать, ведь мне удалось запугать очередную компанию слуг, и они рассчитались сегодня утром. Это был мой маленький Рождественский подарок для нее. Заходите же, прошу вас.

— Нет, нет, Понго! — забеспокоилась Дамка. — Сейчас не время для мести. Мы должны отвести детей домой, они голодны!

Но малыши требовали все громче и громче: — Пожалуйста, пожалуйста, разрешите нам войти! Мы разнесем в пух и прах весь дом Мерзеллы!

Они так шумели, что Дамке не удалось расслышать, о чем кошка говорила Понго. Наконец он повернулся, утихомирил малышей и сказал: — Дамка, я чувствую, что мы должны сделать так, как предлагает наш друг. Потребуется слишком много времени, чтобы объяснить причину, поэтому я надеюсь, что ты поверишь мне на слово, хорошо?

— Конечно, Понго, — послушно согласилась Дамка, — и если ты считаешь, что нам действительно необходимо отомстить Мерзелле, я займусь этим с удовольствием.

— Тогда следуйте за мной, — предложила кошка, — в дом можно попасть с заднего двора.

Счастливчика и двух голосистых щенков постарше оставили на часах. Им было обидно, что они пропустят такое развлечение, но долг есть долг.

— Если увидите полосатую машину, или услышите ее сигнал, пролаете трижды, — приказал им Понго и повел колонну остальных щенков за белой кошкой. Маленькую голубую повозку оставили на заднем дворе: Кроха настояла на том, что она тоже пойдет в дом и внесет посильный вклад в общее дело.

Кошка провела их через погреб, забитый углем.

— Тут нет ничего достойного нашего внимания, — проговорила она, направляясь к ступеням. Они поднимались по темной лестнице и остановились перед запертой на защелку дверью.

— Если бы вам только удалось открыть задвижку! — сказала кошка. — Бог свидетель, сколько раз я пыталась открыть ее сама!

— О, мой муж — большой специалист по замкам, — с гордостью произнесла Дамка.

Отлично смазанная, хромированная задвижка не доставила Понго никаких хлопот.

Света от уличных фонарей им вполне хватило, чтобы рассмотреть большую комнату, забитую тюками меховых пальто.

— Господи, да их у Мерзеллы несколько дюжин! — подумала Дамка.

Еще там были меховые боа, накидки, муфты и так далее, и тому подобное.

Понго пролаял приказы: — По четыре щенка на пальто, по два на боа, по одному на муфту! Зубы наголо! Начи-и-най!!!

В одной комнате оказалось слишком мало места, чтобы закончить всю работу, и щенки растащили вещи по всему дому. Клочья меха и шерсти летели во все стороны. Шиншилла, Соболь, Обезьяна, а также Медведь, Нутрия, Лиса, Норка и менее дорогие меха мелкими хлопьями, подобно туману, заполнили весь дом от подвала до чердака.

Белая кошка не забыла о простынях, подбитых горностаями. Она занялась ими самостоятельно, и трудилась так яростно, что невозможно было понять, где раздираемые белые горностаи, а где раздирающая их белая кошка.

— Я стала совсем слабой, — пожаловалась она. — Мне бы добраться до этих горностаев пару лет тому назад!

— Такую работу хорошо выполнять вместе с дружной компанией, — отозвался Понго.

— Больше нечего рвать, — разочарованно протянула Кроха. Она только что самостоятельно растрепала маленький палантин из соболя.

— Тихо! — внезапно рявкнул Понго. Неужели слух обманывает его? Нет, он снова услышал отдаленный звук самого громкого клаксона в Англии. В следующее мгновение часовые на улице пролаяли тревогу.

— Вниз! Все вниз, в угольный погреб! — приказал он. Белая кошка метнулась к окну.

— У вас еще есть время, — прокричала она оттуда, — полосатая машина только-только свернула на Внешнее Кольцо.

Понго знал, как быстро может ехать эта машина! К тому же щенки натыкались в темноте друг на друга и падали: отовсюду неслись шлепки и повизгивание. Ролли-Полли провалился сквозь перила лестницы и только чудом не убился. Наконец все они просочились из погреба на задний двор.

— Построится для счета! — подал команду Понго. Еще раньше он изобрел способ пересчитывать свою армию. Щенки строились по десять в девять рядов и в десятом ряду становились еще семеро, включая Кроху в ее повозке. Он быстро пересчитал малышей: девяносто три, девяносто четыре — троих не хватало!

— Они остались в доме, — задохнулась Дамка. — Мы должны спасти их!

Понго бросился было в погреб, но тут же остановился и вздохнул с облегчением. Из-за угла дома появился Счастливчик с обоими часовыми. Понго забыл о них, пересчитывая малышей. Вся армия была в сборе!

— Мерзелла совсем близко, — предупредил Счастливчик.

— Прежде, чем мы продолжим наш поход, надо убедиться, что она зашла внутрь дома, — сказал Понго и побежал к узкому проходу, выходящему на Внешнее Кольцо.

Дамка побежала за ним: — Будь осторожен! Мерзелла может заметить тебя!

— Только не в темном проходе, — отозвался Понго на ходу.

Полосатая машина показалась в конце прохода. В кабине горел свет и они увидели Мерзеллу.

— О, Понго, — простонала Дамка, — у нее осталась ее белая накидка из меха обезьяны чрезвычайно простого покроя!

Понго подбежал поближе к дороге, и Дамка последовала за ним. Очень осторожно они выглянули из прохода и увидели полосатую машину, остановившуюся перед домом Д’Яволей. Мистер Д’Яволь вышел из-за баранки, помог Мерзелле выйти из машины и стал подниматься по ступенькам к двери. Он занялся поисками ключей, а Мерзелла в небрежно накинутых на плечи мехах стояла в ожидании.

— Если у нее останется ее накидка, я не смогу спокойно спать, — прошептала Дамка.

— Я не могу допустить, чтобы ты мучилась по ночам, — отозвался Понго.

Одна и та же мысль мелькнула у них одновременно. Накидка свисала так низко, так небрежно! Выводя щенков из дома, они перенервничали, но удачное завершение операции сделало их более дерзкими. Понго с радостью увидел, что его дорогая женушка, предвкушая расплату с Мерзеллой, так же распалилась, как и их малыши.

— Она ни за что не узнает нас теперь, когда мы стали черными, — сказал Понго. — Давай рискнем! Готова? Тогда вперед!

Они бросились к Мерзелле и ухватились за подол накидки. Она легко соскользнула с ее плеч и накрыла их обоих. Понго и Дамка вслепую бросились бежать по Внешнему Кольцу с накидкой на головах, и со стороны казалось, что накидка движется совершенно самостоятельно. Мерзелла завопила: — Ее заколдовали! Быстрее беги за ней!

— Ничего страшного, — проговорил мистер Д’Яволь. — Думаю, что за ней явился кто-то из твоих предков. Пойдем лучше домой.

Он открыл дверь, и они тут же раскашлялись и расчихались, ибо попали в облако парящих в воздухе меховых шерстинок.

Понго и Дамка каким-то образом нашли дорогу в проход, из которого они появились, выбрались из-под накидки и приволокли ее на задний двор. Там на нее набросились щенки, и белой накидке из меха обезьян чрезвычайно простого покроя настал конец.

Во всех окнах дома Д’Яволей горел свет и было слышно, как Мерзелла кричит от ярости.

— Настало время, когда нам всем надо поторопиться домой, — сказал Понго.

Внезапно хорошее настроение покинуло Дамку. Домой! А пустят ли их домой? Все ее страхи снова ожили.

Армия малышей снова маршировала по Внешнему Кольцу. Из-за поворота показался дом семьи Милоу. В окнах кабинета горел свет.

— Мистер и миссис Милоу еще не спят, — заметил Понго.

Светились и окна кухни.

— Нанни тоже еще не ложились, — добавила Дамка. Она проговорила эти слова очень весело. Никто бы не догадался, как она напугана в эту минуту, хотя ее сердце стучало так громко, что она боялась, как бы Понго не услышал этого. Почему Милоу должны впускать в свой дом такую ораву чужих черных собак? А если они даже и пустят их внутрь, как разубедить мистера и миссис Милоу в том, что это чужие черные собаки? Лаем тут не поможешь. Они с Понго должны подойти совсем близко к своим питомцам; так близко, чтобы можно было положить свои измазанные сажей головы к ним на колени, а измазанными лапами обнять за шеи.

Вдруг их прогонят от порога: что они тогда будут делать среди ночи, девяносто девять отвергнутых далматинцев?

В этот момент снова повалил снег, и он падал густыми, плотными хлопьями.

 

Глава 17. Кто эти странные черные собаки?

Грустно провели канун Рождества мистер и миссис Милоу, Пэдди и обе Нанни. Они изо всех сил старались утешить друг друга. Пэдди так часто облизывала людей, что у них стали шелушиться руки, и они изводили смягчающие кожу рук жидкости целыми литрами. Но это не останавливало собаку, ведь ей очень понравился запах этой жидкости.

(Она не получала известий на Сумеречном Лае. В этом районе Риджент-Парка слышимость была очень плохой, поэтому Понго и Дамке и приходилось уходить для переговоров на Холм Примул.)

В полдень Нанни установили и нарядили Рождественскую елку. Они сказали, что делают это для Пэдди, но на самом деле им хотелось хоть немного развеселить мистера и миссис Милоу. Хозяева дома повесили на елку подарки для Пэдди, но подарки для Понго, Дамки и их щенков доставать не стали, на случай, если они все-таки вернутся. Мистер Милоу предполагал, что Понго и Дамка отправились на поиски своих детей, но он опасался, что их семья теперь разбросана по всей Англии, и мечтал уже только о том, чтобы хоть взрослые собаки возвратились домой.

Когда повалил снег, настроение у всех стало еще хуже.

— А ведь Дамка даже не надела свою попонку, — грустно вымолвила миссис Милоу. Она представила замерзающих и голодных, потерявшихся Понго и Дамку. Та же картина маячила и перед взором мистера Милоу, но они не стали обременять друг друга своими страхами.

Вечером мистер и миссис Милоу пригласили обеих Нанни в кабинет, и они стали играть в детские карточные игры. Все притворялись, что радуются от души, но у них это плохо получалось. Наконец мистер Милоу сказал, что поставит пластинку с Рождественскими гимнами на граммофон.

Рождественские гимны прекрасны, но если человек грустит, они способны сделать его еще более грустным. Через некоторое время люди уже едва сдерживали слезы, и тогда мистер Милоу решил, что они послушают последний гимн, и на сегодня этого будет достаточно. Он взял пластинку и прочитал название: «Тихая Ночь». Миссис Милоу погасила свет и раздвинула портьеры на окне, чтобы можно было смотреть на звезды и слушать музыку, но за окном снова пошел снег.

Она вернулась на диван и стала поглаживать Пэдди, но собака в первый раз за все это время не стала лизать ей руку, а напряженно всматривалась в падающие за окном снежинки. Зазвучала умиротворяющая мелодия «Тихой Ночи». Ее негромко пели чистые и высокие голоса.

Вдруг все в комнате услышали собачий лай.

— Это Понго! — воскликнул мистер Милоу и бросился к окну.

— Это Дамка, — закричала миссис Милоу, тоже бросившаяся к окну и на полдороги расслышавшая лай другого тембра.

Они распахнули окно и стали напряженно всматриваться в снежную круговерть. Сердца их внезапно окаменели от разочарования.

Под окнами сидели две черных собаки.

Миссис Милоу сказала им ласково: — Нехорошо одним гулять в такую ночь. Идите домой, к своим хозяевам.

(Она сказала «к хозяевам», а не «к питомцам». Люди часто допускают такие ошибки.)

Собаки снова залаяли, но мистер Милоу твердо проговорил: — Домой! — и захлопнул окно. Он был уверен, что собаки живут где-то поблизости, и их просто отпустили побегать перед сном.

— Странно выглядят эти собаки. Не могу сообразить, какой они породы, — сообщил он миссис Милоу.

Он не услышал отчаянного стона, вырвавшегося у Дамки. Случилось то, чего она боялась больше всего! Их прогнали, не пустив даже на порог.

Понго тоже запаниковал. Он совершенно не предвидел такого поворота событий. Но он быстро пришел в себя и сказал Дамке: — Мы должны лаять снова, и как можно громче.

— Может быть, наши малыши будут лаять вместе с нами? — предложила Дамка.

Щенки были построены там, где их не было видно из окна, ибо Понго чувствовал, что такое количество щенков представляло слишком сильное зрелище.

— Нет! Лаять будем только мы с тобой, по очереди. Рано или поздно, но они узнают наши голоса. Мы ведь узнаем их, какую бы одежду они не надевали, и какого бы цвета у них не были руки и лица.

Они стали лаять поочередно.

Наверху в кабинете миссис Милоу сказала: — Не могу отделаться от ощущения, что это голоса Понго и Дамки. И Пэдди так нервничает!

— Все это потому, что мы так сильно хотим их услышать. Вот нам и мерещатся их голоса, — грустно объяснил мистер Милоу. — Но с этими черными собаками что-то случилось. Может быть, они тоже потерялись? — и снова распахнул окно.

Понго и Дамка стали лаять еще громче и крутить хвостами еще интенсивней.

— Можно подумать, что они нас хорошо знают, — удивился мистер Милоу. — Пойду спущусь и посмотрю, есть ли на них ошейники. Может быть, я смогу отвести их к ним домой.

Понго все слышал и быстро сказал Дамке: — Как только дверь откроется, забегай в дом и со всех ног беги прямо в кабинет. Дети, следуйте за ней вплотную: нос к хвосту. Помните, у мистера Милоу не должно оставаться возможности закрыть дверь! Я буду прикрывать вас сзади. Как только мы окажемся внутри, мы найдем способ, чтобы нас признали.

Парадная дверь открылась и вышел мистер Милоу. Дамка проскочила мимо него, сразу за ней бежала Кроха, оставившая повозку, а потом тесными рядами хлынули все ее братья и сестры, за исключением Счастливчика, который настоял на том, что он останется с отцом.

Вышедший в темноту из освещенного дома, ослепленный метелью, мистер Милоу ничего не замечал, пока один из малышей не ткнулся на бегу ему в ноги (разумеется, это был Ролли-Полли). Человек опустил глаза вниз и увидел сплошной поток черных щенков, струящихся через порог в прихожую, а оттуда на лестницу.

— Я сплю и вижу сон, — пробормотал мистер Милоу и крепко ущипнул себя за руку. Видение не исчезало.

Внезапно произошел затор. Два щенка самоотверженно толкали вверх по лестнице опустевшую повозку, но не могли с нею справится. Мистер Милоу не привык бросать собак в трудном положении. Он взял повозку в руки, и ему показалось, что он разгадал загадку.

— Должно быть, это труппа цирковых собак, — подумал он. — Но почему они все пришли к нам?

Секундой позже сквозь дверь пробежали Понго со Счастливчиком и поток черных тел иссяк. Мистер Милоу крикнул в темноту:

— Эй, кто-нибудь еще остался? — к его облегчению ответа не последовало, и он вошел в дом и закрыл за собой дверь. Арьергард перемазанной сажей армии Понго был уже на верхней площадке лестницы, и мистер Милоу бросился за ними, перепрыгивая разом по четыре ступеньки.

Через дверь кабинета он увидел довольно печальную картину. Хотя комната была довольно большой, но на полу не нашлось места для всех щенков, и поэтому они залезали на стулья, запрыгивали на столы, карабкались друг на друга и при этом ужасно шумели. Миссис Милоу едва не сшибли с ног. Даже ей, никогда в жизни не испугавшейся ни одной собаки, было не по себе. Нанни спасались на верхней крышке рояля.

Мистер Милоу с одного взгляда оценил ситуацию, пробежал в кабинет и распахнул двойные двери, отделяющие его от соседней комнаты. Часть щенков перетекла в нее, и ситуация несколько разрядилась. Теперь пол был относительно свободен, и Понго отдал приказ: — Все щенки, которые смогут найти место! Катайтесь по полу! Ты, Дамка, тоже катайся! — с этими словами он и сам покатился по ковру.

Мистер и миссис Милоу с недоумением взирали на всю эту суматоху и вдруг закричали одновременно: — Смотрите!

Белый ковер становился все чернее, а черные собаки становились все белее.

— Так это же Понго! — закричал мистер Милоу.

— Это Дамка! — закричала миссис Милоу.

— Это Понго, Дамка и все их дети! — закричали обе Нанни с крышки рояля.

— Нет, их здесь гораздо больше, чем было, — успел проговорить мистер Милоу, и Понго заключил его в объятия. Дамка обнимала миссис Милоу, а в углу объятия были еще более пламенными. Пэдди чуть не сошла с ума от радости, пытаясь одновременно обнять восемь щенков сразу. Это были так давно потерянные ею дети! Понго ни разу не пришла в голову мысль о том, что они могут оказаться среди спасенных малышей. Их рыжих пятен он тоже не заметил, потому что видел большинство щенков при солнечном свете только после того, как они перемазались сажей. Оказалось, что именно щенки Пэдди так хорошо подходили по росту к повозке и так предано оставались около Крохи во всех передрягах.

Мистер Милоу поставил повозку на пол, и Нанни слезли с рояля, чтобы посмотреть на нее.

— Это детская игрушка, — сказала Нанни Кок.

— На ней написан адрес и фамилия, — сообщила Нанни К.Мердинер и прочла надпись:

Томми Томпкинс Младший,

фермер.

Димплинг, Суффолк.

— Димплинг? — переспросила миссис Милоу. — В этих местах у Мерзеллы Д’Яволь есть усадьба. Она рассказывала нам об этом доме, когда была у нас в гостях, и спрашивала, не захотим ли мы купить его.

Тут-то мистер Милоу и увидел все в истинном свете. Он вспомнил о желании Мерзеллы заполучить пальто из далматинцев и догадался о том, что она собрала всех этих щенков на ферме, чтобы потом мистер Д’Яволь мог наладить производство одежды из их шкурок.

— Подайте на них в суд! — разгневанно закричали обе Нанни.

Мистер Милоу сказал, что он подумает об атом после Рождества, а пока все его мысли только о том, как накормить малышей в такое время, когда все магазины закрыты. Он бросился к телефону и стал названивать в Ритц, Савой и другие хорошие отели с просьбой прислать к нему рассыльных с бифштексами. Служащие отелей с удовольствием соглашались помочь ему, когда узнавали, что Пропавшие Далматинцы вернулись домой.

— И их вернулось по крайней мере на шесть дюжин больше, чем я мог надеяться, — прибавлял мистер Милоу (он еще не успел пересчитать их точно).

Нанни К.Мердинер заявила, что перед ужином собак необходимо помыть.

— Помыть? — охнула миссис Милоу. — Их всех?

— Не могут же они лечь спать, как замарашки, — твердо сказала Нанни Кок. — Нанни и я можем заняться мытьем в своей ванной, а вы двое можете работать в своей. Как вы считаете, может быть вызвать Замечательного Ветеринара с женой, чтобы использовать еще и прачечную?

Мистер Милоу позвонил Замечательному Ветеринару (который был, несомненно, счастлив, что его вызвали из дома в полночь, да еще в ночь под Рождество). Они с женой прибыли через пять минут.

Миссис Милоу достала все свои лучшие сорта туалетного мыла и шампуней, все свои замечательные разноцветные полотенца, полученные в подарок в день свадьбы. Нанни зажгли свет во всех комнатах, и все три банные команды приступили к работе. Вскоре весь дом наполнился паром и заблагоухал сиренью, розами и жасмином в сочетании с приятным запахом подсыхающих чистых собак. Люди завершили свою работу быстрее, чем можно было подумать, так как сажали по пять малышей в ванну за раз. Затем их всех завернули в розовые, голубые, желтые и зеленые полотенца и отнесли к разожженному очагу, чтобы они просохли. Мистер Милоу очень предусмотрительно перевернул белый ковер в кабинете изнанкой вверх, чтобы чистые щенки снова не перепачкались сажей.

Как только вымыли последнего щенка, подоспели бифштексы. Их хватило всем, в том числе и людям, которые изрядно проголодались. (Только им бифштексы поджарили.) Потом Замечательный Ветеринар и его жена отправились домой, а у Милоу стали готовится ко сну. Понго и Дамка дали понять, что хотят спать на своих обычных местах, и чтобы их дети спали вокруг них, на коврике перед очагом или на стульях. Пэдди увела своих детей в прачечную, где им постелили еще совсем нестарое атласное одеяло на гагачьем пуху. Остальные щенки разбрелись по всему дому и спали на креслах, на кроватях и на диванах. С большим трудом Милоу и Нанни нашли для себя довольно жесткие стулья, но они не обращали внимания на это неудобство, ибо понимали, что все равно им не придется много спать. В любую минуту они были готовы помочь малышам, если тем что-нибудь понадобится среди ночи.

Когда на освещенной камельком кухне все улеглись, а дети Понго и Дамки заснули, он спросил ее: — Ты помнишь ту ночь, когда мы заглядывали на кухню, покидая наш дом? Оглянись вокруг: вот висит на гвоздике твой законный ошейник, а вот твоя замечательная попонка.

— Я так закалилась, что теперь и без попонки теперь не замерзну, — ответила Дамка. — Но если мне захочется пофорсить, я снова ее надену.

Тут до их слуха от окна донесся слабый звук, как будто кто-то скреб коготками раму. Они повернули головы и увидели два зеленых глаза на белой пушистой мордочке. Это была кошка Мерзеллы.

Понго тут же впустил ее в дом.

— Что творится у Д’Яволей! — зажмурив глаза от удовольствия промурлыкала она.

Понго виновато обернулся к жене.

— Я так и не объяснил тебе, дорогая. Наш друг сказал мне, что мистер Д’Яволь хранит все свои запасы мехов в запертой комнате, и если нам удастся туда проникнуть, то мы сможем их уничтожить. Мерзелла заставляла его хранить меха дома, чтобы она могла надевать все, что ей захочется. Я надеялся положить конец его торговле. Вот почему я отважился впустить малышей в его дом. Не из-за мести, а чтобы сделать Англию безопасной для далматинцев.

— Получилось даже лучше, чем я предполагала, — сообщила белая кошка, — Оказалось, что за большую часть мехов еще не заплачено, так что мистер Д’Яволь разорен.

— Бедный коротышка, — пожалела его Дамка, — мне его жаль.

— Он этого не стоит, — отозвалась кошка, — Он такой же отвратительный, как и Мерзелла, только эта негодяйка сильна, а он слаб. Так или иначе, завтра они покидают Англию, чтобы убежать от кредиторов.

— Но у Мерзеллы все еще остаются ее драгоценности, — с сожалением проговорила Дамка.

— Большая часть ее драгоценностей — подделка, — фыркнула кошка. — А те, что настоящие, потребуются ее мужу, чтобы начать новое дело. Он сказал, что собирается выпускать пластиковые плащи.

— Сомневаюсь, что Мерзелла будет выглядеть в пластике так же шикарно, как и в мехах, — поделилась своей радостью Дамка.

— Что бы теперь она не надела, вряд ли она будет выглядеть шикарно, — злорадно сказала кошка. — Вы слышали о людях, которые седеют за одну ночь от шока? У Мерзеллы поседела ее черная половина волос, а белая приобрела отвратительный зеленый оттенок. Всем будет казаться, что она так неудачно покрасилась. Наконец-то я рассчиталась с ними за все!

— Но куда же Вы теперь пойдете? — спросил Понго.

Кошка удивленно взглянула на него.

— Куда пойду? А мне и не надо никуда идти. Я уже пришла. Я не осталась в этом доме в прошлый раз только потому, что вы залаяли не вовремя. В тот раз ваши питомцы угостили меня сардинками, они ни за что не выгнали бы меня.

— Ну, я поднимусь наверх и поищу их.

Понго и Дамка тут же заснули с легкой душой, забыв обо всем окружающем мире. Только одна мысль заслоняла их лучезарное счастье легким облачком: что мистер и миссис Милоу собираются делать с таким количеством малышей.

Те же проблемы волновали и чету Милоу!

Читатели, которых тоже волнует этот вопрос, могут продолжать читать дальше нашу историю. Кроме того, осталась и еще одна загадка. Те читатели, которые разбираются в арифметике, могут подумать, что в названии книги есть ошибка: если вспомнить, она называется «Сто Один Далматин». Действительно: Понго, Дамка и Пэдди — это будет три далматинца. Из Адского Дома они привели еще девяносто семь щенков, включая детей Понго, Дамки и Пэдди. Если к трем прибавить девяносто семь, то получится сто. Тогда где же сто первый далматинец?

Мы уже упоминали о нем раньше, только некоторые читатели, возможно, позабыли об этом. Тем, кто позабыл, мы напомним о нем, а те, которые не позабыли, узнают о нем побольше. Итак, дорогие читатели, перейдем к последней главе, если у вас нет возражений.

 

Глава 18. Сто первый далматинец

Отлично справили Рождество в доме мистера и миссис Милоу. Неплохие отели прислали еще бифштексы, и хотя для всех малышей, разумеется, не нашлось подарков, они смогли играть домашней утварью, которая первоначально вовсе не предназначалась для игр (и которая с тех пор прочно перешла в разряд игрушек). Милоу вывели всех малышей в заснеженный парк, где Понго, Дамка и Пэдди бегали вокруг них кругами и смотрели, чтобы никто не потерялся. Как только наступили сумерки, Понго и Дамка решительно повернули в сторону Холма Примул. Они забрались на самое высокое место и начали переговоры со всем собачьим царством. Им даже удалось перемолвиться с галантным Спаниелем, для чего двум собакам из соседней деревни пришлось совершить пятимильную пробежку, чтобы он услышал их лай. (Он отвечал, что и он, и его старый питомец чувствуют себя хорошо.) Разумеется, все новости передавались от собаки к собаке. Самым дальним собеседником Понго и Дамки был Датский Дог (в чине Генерал-Майора), живший где-то за Хэмпстедом. Сегодня у него был особенно отчетливый лай.

— Во всем этом лае впотьмах есть что-то загадочное, — проговорила миссис Милоу задумчиво. — Не кажется ли тебе, что они обмениваются сообщениями?

Мистер Милоу улыбнулся и высказался, что было бы здорово, если бы так и было на самом деле, но внезапно замолк на полуслове и тоже задумался. Да есть ли на этом свете существа умнее собак? Когда он вспоминал обо всем, что делали Понго и Дамка, то отрицательный ответ становился очевидным. Как они смогли привести девяносто семь малышей из Суффолка? Понго и Дамка очень хотели рассказать ему всю историю, но так никогда и не смогли.

Когда Рождественские праздники закончились, мистер Милоу понял, что ему надлежит быстро что-то предпринять, ибо дом в Риджент-Парке был маловат для сотни далматинцев. Пожалуй, и сам парк был маловат для них.

Для начала мистер Милоу поместил объявление о щенках, на тот случай, если найдутся их родители, но никто не отозвался по одной очень простой причине. Мерзелла купила всех щенков, за исключением украденных у Милоу малышей. Это обошлось ей гораздо дешевле, чем если бы она нанимала опытных собачьих воров. (Тем жуликам, которые украли малышей Понго и Дамки, она заплатила гораздо больше, чем за любой другой выводок.) Вполне понятно, что те люди, которые продали щенков, вовсе не считают их пропавшими и не претендуют, чтобы им их вернули. Объявился только фермер, у которого жила Пэдди, и он с большим удовольствием продал ее мистеру и миссис Милоу.

Итак, мистер Милоу оказался счастливым обладателем сотни далматинцев и решил купить усадьбу в деревне. Он мог себе это позволить, ибо Правительство в очередной раз залезло в долги, а он в очередной раз помог ему от этих долгов избавиться. Теперь ему назначили содержание в размере тех налогов, которые он должен был платить. Поэтому он решил отойти от дел, но передал Правительству, что в случае надобности оно всегда может на него рассчитывать.

В один январский день, когда перестал падать снег и выглянуло солнце, он предложил миссис Милоу: — Давай поедем в Суффолк и вернем повозку Томми Томпкинсу Младшему, а заодно и поищем усадьбу в тех местах. Может быть, посмотрим и на дом, где томились щенки — это не значит, что мы купим именно его.

Миссис Милоу посмеялась над такой перспективой.

Они взяли с собой Понго и Дамку. Совершенно не подозревая об этом, захватили они и Счастливчика, который тайком забрался под сидение автомобиля. (Он хотел повидать Волкодава и получить от него чин Капитана.) Счастливчик недолго прятался, и когда он вылез наружу, все очень обрадовались. Они приехали в Димплинг и отправились пешком посмотреть на окрестности деревни, где и встретили Томми Томпкинса Младшего, прогуливающегося с Волкодавом. Милоу тут же вернули ему маленькую голубую повозочку и испытали немалое облегчение, ибо совершенно не понимали, как бы они все объяснили родителям мальчика. Томми им не пришлось ничего объяснять, так как он еще не умел толком разговаривать (хотя его щебетание стало больше походить на человеческие, чем на собачьи слова.) Супруги Милоу сразу поняли, что Понго, Дамка и Счастливчик знают Волкодава, а также прибежавшую полосатую кошку.

— Теперь пойдем, поищем дом Мерзеллы, — предложил мистер Милоу.

Когда они подошли к Адскому Дому, то на его стене увидели большое объявление:

ДЕШЕВО ПРОДАЕТСЯ.

Хозяева отбыли в теплые края

Ворота стояли раскрытыми нараспашку, а дом был пуст.

(Братьев Негод посадили в тюрьму. Они напали на людей, приехавших забирать телевизор, который они купили в рассрочку, но так и не внесли ни одного взноса. Впрочем, тюрьма им даже понравилась, ведь в ней было больше преступников, чем на телеэкране. Кроме того, теперь их грела надежда, что они и сами смогут стать участниками передачи.)

— Какой ужасный дом! — нахмурилась миссис Милоу.

— Какая чудесная стена! — просиял ее муж. Его очень заботила одна проблема. Если он привезет сотню далматинцев в деревню, то как он сможет уследить, чтобы они не разбежались? Высокая стена поместья казалась великолепным решением задачи, если бы не этот ужасный дом!

— А что, если мы выкрасим дом белой краской, — предлагал он, — восстановим окна, которые теперь заложены кирпичом и вставим выбитые стекла? Посмотри, какой здесь замечательный прудик перед домом — прямо озеро.

Миссис Милоу покачала головой, но когда они вошли внутрь дома и она увидела, какие там большие, удобные комнаты, да еще представила, как они будут выглядеть, если их покрасить белой краской вместо красной, то ее настроение стало меняться.

Понго, Дамка и Счастливчик бегали по кухне и по кладовке, вспоминая, что здесь с ними происходило. Их разыскали супруги Милоу и увидели систему центрального отопления. Затем они пропита на конюшню.

— Если сюда провести тепло, то можно устроить замечательную псарню, — предложил мистер Милоу.

Они подняли голову и заметили Причуду. Им обоим башня так понравилась, что они решили немедленно купить Адский Дом и переделать его по своему вкусу.

— Здесь обоснуется Династия Далматинцев, — важно объявил мистер Милоу, простирая вперед руку.

Дамка немного обиделась. Она вовсе не считала, что они все время снуют туда-сюда, но Понго объяснил ей, что слово «обосновать» имеет совершенно другой смысл, чем слово «сновать».

Мистер Милоу добавил: — А нам с тобой придется завести Династию Милоу, чтобы присматривать за Династией Далматинцев, с чем миссис Милоу полностью согласилась.

Адский Дом очень быстро переделали, и ранней весной к дому в Риджент-Парке подкатили крытый грузовик и очень большой двухэтажный фургон для перевозки животных. Грузовик предназначался для мебели, а фургон — для Милоу и далматинцев. Нанни уже уехали на автомобиле, чтобы подготовить Адский Дом к новоселью. Нанни К.Мердинер вела машину, и ее наряд теперь дополняла лихо сидевшая шоферская фуражка.

Мистер Милоу вышел из дома вместе с Понго и Дамкой. Миссис Милоу сопровождала Дамка, а белая кошка сидела у нее на плече. (Кошка тоже собиралась основать династию. Супруги Милоу обещали ей в мужья белого Персидского кота.)

В течение следующей минуты вся компания была дважды приятно удивлена. Сначала Дамка увидела грузовик и сказала: «О, это ведь чудо!» — и тут выскочил Стаффордширский Терьер. Дамке и Понго он крикнул: «Вот мы и снова вместе!», а сам бросился на грудь к мистеру Милоу.

— Это он так вас приветствует, — объяснил Джим, который стоял рядом с грузовиком.

— Да, верно, — поддержал его Билл. — Вы понравились нашему старому Боевому Тарану.

— А он мне, — вежливо ответил мистер Милоу, поднимаясь из сидячего положения.

Понго и Дамке удалось успокоить Терьера перед тем, как он засвидетельствовал свое почтение миссис Милоу. Тут произошло и второе удивительное событие. Подъехала большая легковая машина, из окон которой на Понго, Дамку и Пэдди с большим интересом смотрели люди. Вдруг в автомобиле началась суматоха, дверь распахнулась и наружу выпрыгнул огромный далматинец в рыжих пятнах. Он бросился к Пэдди. Это был давно потерянный ею супруг.

Его звали Принц. Людей в автомобиле очень тронула его привязанность к Пэдди, и они сразу предложили мистеру и миссис Милоу взять его к себе, тем более, что они уезжали за границу и оставляли его в приюте для собак. Принц очень обрадовался. Он не только оставался с любимой Пэдди, но и с первого взгляда определил, что его новые питомцы — очень хорошие люди.

Итак, ровно сто один далматинец отправились в Суффолк. Собаки сидели и выглядывали в окна, и те люди, которые видели их, посылали им приветствия, потому что о них так много было написано в газетах и они стали известны повсюду.

Вдоль дороги стояло много, много собак, ведь про их путешествие сообщили на Сумеречном Лае. Провожавшие собаки выкрикивали свои наилучшие пожелания, а далматинцы в ответ благодарно лаяли, так что внутри двухэтажного фургона было довольно шумно, но мистер и миссис Милоу не обращали на это внимания. Собачий лай оба супруга находили очень приятным.

Сначала Принц немного стеснялся. Тогда мистер Милоу сел рядом с ним и стал его пошлепывать. Большие собаки любят, когда их пошлепывают. (Шлепок должен быть достаточно сильным, но не слишком. Он должен доставлять удовольствие, а не боль. В этом отношении мистер Милоу был непревзойденным мастером.) Принц стал крутить хвостом, а потом нежно ущипнул мистера Милоу за ухо, что понравилось им обоим. С тех пор муж Пэдди окончательно почувствовал себя членом семьи.

Когда далматинцы прибыли в Димплинг, все высыпали наружу, чтобы приветствовать их, а Волкодав, полосатая кошка и Томми Томпкинс были в первых рядах. (Коровы ласково мычали на ферме, посылая свои приветствия издали.) Томми держал в руках свою голубую повозку, и Кроха даже позавидовала ему немного, но тут же утешилась. Ведь теперь она стала уже настолько большая, что ей не надо никакой повозки.

Белая кошка, превратившаяся в очаровательное ласковое существо (доброта и кошек делает добрыми), очень вежливо поздоровалась с миссис Ивушкой. С тех пор началась их крепкая дружба.

Наконец фургон подкатил к открытым воротам Адского Дома. Белоснежный дом с муслиновыми шторами на окнах отражался в пруде. Фасад дома все еще напоминал лицо, но теперь его выражение изменилось и стало очень приятным.

Нанни ждали их у раскрытых дверей дома, и стоило им переступить порог, как Нанни К.Мердинер спросила: — А вы видели телевизионную антенну на крыше?

Нанни Кок добавила: — Жаль, если она будет пропадать зря.

Тут мистер Милоу узнал, что обе Нанни страстно желают, чтобы на кухне появился телевизор, и не стал им возражать. Понго и Дамка очень обрадовались, ведь они знали, как скучает Кроха без телевизора.

Кроха провела много счастливых часов перед телевизором на теплой кухне. Но никогда, никогда она не смогла полюбить его так же сильно, как тот странный, безмолвный телевизор, который она смотрела в ночь перед Рождеством, когда малыши мирно отдыхали в необыкновенно уютном, незнакомом здании. Она часто вспоминала это здание и гадала, кому же оно принадлежит. Ей было ясно, что кому-то очень доброму, ведь не зря же перед каждой скамейкой лежали подушечки как раз такого размера, чтобы удобно было спать щенкам.

КОНЕЦ