Лихорадка Сезона продолжалась. В особняке на Чарльз-Стрит лорд Хайятт стал таким же привычным другом семьи, как и мистер Медоуз. Когда требовалась „душка-откидушка“, он не хуже Медоуза мог быстро ее найти и с точностью до миллиметра знал, как лучше ее установить для большего удобства миссис Тремур.

Лаура чувствовала, что устраиваемые баронессой экскурсии были не по душе лорду Хайятту. Лошадей в цирке Астли он видел, наверное, раз двадцать, а когда он сопровождал Оливию в зверинец Эксетера, то даже не взглянул на знаменитого гиппопотама. Лаура заметила, что глаза лорда Хайятта намного чаще останавливались на баронессе, чем на шоу, за которое они платили. Он наблюдал за ней, как безумно влюбленный, улыбался, когда она взвизгивала на представлении цирковых наездников. В зверинце он вытащил блокнот и набросал рисунок баронессы. Одним словом, он вел себя, как поглупевший от любви юнец. Но когда экскурсии заканчивались, он обращался к Лауре.

– Боюсь, мы отвлекаем вас от работы, – сказала она.

– Я постоянно в работе. Сегодня я наконец выбрал выражение лица для портрета баронессы.

– А, вот почему вы рисовали! И какое же выражение вы выбрали?

– Чистого восторга. Приятно видеть, что не все молодые люди пресыщены жизнью. Но когда зрители увидят картину, им и в голову не придет, что восторг вызвала обезьянка, сорвавшая с дамы шляпку, чтобы на ней отплясать. Эта честь будет приписана великолепию природы.

Хайятт ждал от Лауры шутливого напоминания об обезьянке с портрета леди Деверу и вздохнул с облегчением оттого, что ничего подобного услышать не пришлось.

– Оливия по-прежнему наивна и прямодушна, несмотря на ваши страхи, что я и мои друзья можем ее испортить, – сказала Лаура.

Хайятт поклонился.

– Я был несправедлив к вам, мисс Харвуд. Примите мои извинения. Девушка крайне избалована ее теткой, но это не ваша вина. Я вижу, ваша роль отлична от той, что я предполагал. Вы с мистером Медоузом заменяете ей мать с отцом.

Он нередко замечал, что они наблюдают за баронессой с озабоченностью встревоженных родителей. Иногда они походили на супружескую чету, так как понимали друг друга без слов. Лаура отрицала романтическую связь с Медоузом, но Хайятт склонялся к мысли, что ее слова вызваны простой осторожностью, так как она еще не получила официального предложения.

– По правде говоря, я польщена, что вы приняли меня за опытную дамочку, – сказала Лаура со смелой улыбкой.

В этот момент Хайятт выбрал, как он нарисует мисс Харвуд. Он хотел бы передать вот этот неожиданный всплеск отваги в спокойном лице уравновешенной леди. Мисс Харвуд всегда отдаст предпочтение благоразумию, но в ней проглядывала и дерзкая девчонка, что и удерживало его интерес. Но не достаточно дерзкая, чтобы позировать Хайятту? Он спросил, не переменила ли она свое решение.

– Меня отпугивает судьба модели после того, как бывает окончена картина, – ответила Лаура.

Имя леди Деверу не было произнесено, но Хайятт понял, что она имеет в виду.

Сеансы в Гайд-Парке занимали по-прежнему утренние часы, но вскоре возникла необходимость перебраться в мастерскую. Мистер Ярроу не смог удержать при себе тайну. Сначала он привел парочку закадычных друзей, потом каждый из его приятелей пригласил нескольких своих. Дамы из их компании считали ранние прогулки чем-то вроде утренних пикников и приносили корзины с едой. Оливия жаждала присоединиться к молодежи и чувствовала себя несчастной, так как должна была сохранять неподвижность, придерживая край юбки. Дамы, которых никто не приглашал, навязывались лорду Хайятту со знакомством, стайками они слонялись за его спиной, щебетали, дарили комплименты и намеки, что им также хотелось бы стать его моделями.

– Завтра перебираемся в мастерскую, – сказал Хайятт, складывая вещи в конце сеанса.

Этим утро работа продолжалась лишь сорок пять минут. Сделано было очень мало.

– Что ж, теперь не будет необходимости подниматься рано. Встретимся в девять часов, если это время устраивает дам.

Лаура с радостью выслушала Хайятта.

– Великолепно! – ответила она, но ощутила в лорде Хайятте некоторую холодность и гадала, чем она вызвана.

Должно быть, виновата собравшаяся толпа, предположила она. Или он обиделся, что она отказалась ему позировать? Не имеет значения, даже если и так. Она считала свой отказ верным поступком. Могли поползти сплетни, а у нее не было желания становиться рядом с леди Деверу.

Оливия, вместо того чтобы извиниться за приглашение нежелательных для художника зрителей, свалившихся на его голову, общалась с неприятелем. Ярроу отвел ее в сторону и флиртовал напропалую. Мистер Медоуз и Лаура обменялись безмолвным взглядом, и мистер Медоуз пошел за баронессой, чтобы проводить ее к карете.

Так как сеанс закончился рано, они прибыли на Чарльз-Стрит, когда еще не было девяти.

– Если бы у меня была лошадь, я могла бы прогуляться по Роттен-Роу сегодня утром, – сказала Оливия. – Вы еще не подыскали для меня скакуна, мистер Медоуз?

– Мы были так заняты, баронесса…

– Я не буду доставлять вам больше хлопот из-за своих нужд, – сказала Оливия, тряхнув кудрями. – В десять часов мистер Ярроу приведет на Чарльз-Стрит для меня лошадь.

– Но ваши просьбы не хлопоты, а удовольствие для меня, баронесса! – воскликнул мистер Медоуз. – На вашем месте я не стал бы покупать лошадь, рекомендованную мистером Ярроу. Она доставит неприятности, понесет и сбросит где-нибудь в пыль, если я только разбираюсь в лошадях и мистере Ярроу.

– О, но мне не нужна ленивая кляча! Мне нужен хороший ходок. Однако я не собираюсь покупать. Мистер Ярроу одолжил лошадь у своего приятеля.

– Ты собираешься на прогулку с мистером Ярроу этим утром, Ливви? – спросила Лаура, бросая взволнованный взгляд на мистера Медоуза.

– Да, с мистером Ярроу и его молодыми друзьями. Иногда даме хочется побыть среди своих ровесников, – нагло добавила она.

Мистер Медоуз, подходивший к тридцатилетнему рубежу, сполна ощутил недоброжелательность небрежно брошенных слов. Его беспокоило, что баронесса связывает себя с беспутной компанией.

– Мне лучше всего отправиться с вами, – сказал он.

– Помилуйте, вы говорите так, словно не доверяете мне, – смело возразила Оливия.

– Вовсе нет, но я не доверяю Ярроу.

Баронесса поднялась к себе, чтобы переодеться в костюм для верховой езды. Сообщать миссис Тремур о планах Оливии пришлось Лауре. Она питала слабую надежду, что компаньонка баронессы запретит прогулку.

– Ливви будет счастлива вновь очутиться в седле, – улыбнулась старая дама. – Она жаловалась, ей не хватает верховых прогулок. Ливви отважная наездница, должна заметить.

– Мне кажется, мистер Ярроу не совсем подходит для сопровождения, – заметила Лаура.

– Это тот приятный молодой человек, что принес мне стаканчик наливки на балу леди Морган? Чем он не подходит?

Лаура беспомощно взглянула на мистера Медоуза. Ей не хотелось чернить молодого человека. За ним не водилось серьезных грехов, не считая игры в карты. Его поведение было легкомысленным, но двери приличных домов еще не захлопнулись перед ним.

– Беспутный парень, – сказал Медоуз.

– Тогда, может быть, вы также поедете, чтобы соблюсти приличия? – попросила миссис Тремур.

– Это настроит баронессу против меня, – ответил Медоуз, и его слова прозвучали красноречиво.

До сих пор он не выражал определенно своих намерений, хотя Лаура не сомневалась в их серьезности.

– Баронесса только-только начинает познавать вкус светского общества. Она не скажет мне спасибо за то, что я следую за ней по пятам, как привидение.

– Привидение? – переспросила миссис Тремур, уставившись на стоящего перед ней джентльмена в сомнениях, верно ли она расслышала. – Не могу понять, что вы имеете в виду, мистер Медоуз. Ливви очень привязана к вам. Если ей чего-то хочется, она всегда говорит: „Я попрошу мистера Медоуза“.

– Мне надо ехать, – неохотно согласился он, затем его лицо прояснилось, и он обернулся к Лауре. – Может быть, вы поедете со мной? Тетя будет счастлива одолжить вам своего скакуна.

– Конечно, – ответила Лаура.

Она не имела ни малейшего желания присоединяться к этой компании, но решила облегчить бремя мистера Медоуза.

Он послал за лошадьми, а Лаура отправилась наверх переодеваться. Прошло не менее часа, прежде чем появился мистер Ярроу, ведя хитрого вида гнедую кобылу с белыми чулками на передних ногах.

На прогулке Лаура и мистер Медоуз держались позади компании, чтобы ни на миг не ослабить наблюдение за подопечной. Лауре пришлось от ее имени семь выразить благодарность мистеру Медоузу, так как никто кроме нее и не подумал это сделать.

– Полагаю, вы догадываетесь, почему я горю желанием угодить баронессе? – сказал он.

– Вы хотите сделать ей предложение?

– Я уже сделал бы, если б она не была так недосягаема. Ее состояние намного больше моего, не говоря уже о том, что у нее титул, и она может рассчитывать на более богатого и титулованного супруга.

Лаура решила его поощрить.

– Ваше положение ничуть не ниже, чем мистера Ярроу, – заметила она, раздумывая, не Хайятта ли имел в виду мистер Медоуз.

– Этот парень окажется в долгах до того, как кончится Сезон. Баронесса не могла бы выбрать более неудачно, даже если б очень постаралась. Хотя, конечно, он красив и молод. Странно, что она не увлеклась Хайяттом, если ей нужен обольститель. По крайней мере, она избавила нас от этого.

– Да, странно. Боюсь, дело в том, что он слишком легко поддался ее очарованию.

– Или же он для нее слишком стар. Тот же возраст, что и у меня, – нахмурившись, добавил мистер Медоуз. – Но Хайятт, конечно, летает выше.

– Его репутация очень плоха? – поинтересовалась Лаура.

– Я не стану злословить. Его считают образцом стиля и манер, но в отношении дам у этого человека обширнейший жизненный опыт. Никто не может лелеять надежду соперничать с ним на этом поприще. А Ярроу – желторотый птенец. Надеюсь, баронессе скоро наскучат его болтовня и хвастовство.

Тем не менее Оливия предпочитала принимать ухаживания мистера Ярроу. Когда он пустил лошадь галопом, нарушив спокойный шаг прогулки, она решила не отставать.

– Я говорила ей, что здесь не принято носиться сломя голову! – воскликнула Лаура.

– Мне скакать за ней или дождаться, пока она сама вернется, и тогда уж прочесть нравоучение? – спросил мистер Медоуз.

– Они возвращаются. Я сама сажу все, – ответила Лаура, чтобы оставить Медоуза вне подозрений.

Она направилась к мистеру Ярроу.

– Если вы не можете вести себя как джентльмен, мистер Ярроу, вы неподходящая компания для леди, – сказала она. – Вы прекрасно знаете, что галоп здесь не позволителен.

– Такая шальная лошадь, эта Джезибич! Она понесла меня, – ответил Ярроу, даже не покраснев ото лжи. – Больше это не повторится.

Спокойным шагом Ярроу двинулся дальше. Оказавшись вне слышимости Лауры и мистера Медоуза, он обратился к Оливии:

– Какая польза от дорог, если по ним запрещено скакать? Все как раз в духе этих людей! Нельзя более одного раза танцевать с дамой, с которой тебе хочется танцевать, нельзя задержаться подольше, когда заходишь к ней с визитом, и ни на мгновение нельзя остаться с ней наедине без того, чтобы какая-нибудь вездесущая миссис не сунула нос в твои дела.

– Вы никогда не приходили ко мне с визитом, – сказала Оливия.

– В нем нет большого прока, не так ли? В присутствии кучи компаньонок… Если бы мы отправились на маскарад в Пантеон, то смогли бы побыть наедине. Как насчет завтрашнего вечера?

– К нам приходят Морганы на обед, а потом мы все вместе идем в театр.

Ярроу сочувственно кивнул.

– Во всяком случае, мне удалось достать женское домино и маску. Вам остается лишь мигнуть, когда вы решите, что можете улизнуть.

– Не думаю, чтобы у меня возникло такое желание.

– Все девушки так поступают. К примеру, Анжела Карстерс ходит в Пантеон по крайней мере два раза в неделю.

– Как она удирает из дома?

– Притворяется, что у нее болит голова. Говорит своей компаньонке, что едет домой прилечь, а сама уезжает с нами.

– Если я так скажу, моя кузина и мистер Медоуз сами отвезут меня домой.

– Конечно, отвезут. Так же поступает и компаньонка Анжелы. А та вот что делает, ложится спать в платье, затем спускается по черной лестнице и выходит из дома через заднюю дверь, мы ждем ее в карете за углом – все очень просто, если у вас есть хоть капля мужества, – он с вызовом посмотрел на Оливию.

Баронесса гордилась своим мужеством.

– На следующей неделе, – сказала баронесса.

– Конечно, не сегодня! Сегодня ночью Коуэн потянет меня в игорный дом миссис Хайфи, где ставки без ограничений, – похвастался Ярроу, – этот парень умеет влезать в долги по уши. Вас я не приглашаю, так как даже Анжела там никогда не появляется, это место не для леди.

Его забота о ее репутации убедила Оливию, что мистер Ярроу – образец пристойности. Они продолжали прогулку. Потом „понесла“ лошадь Оливии. Мистер Ярроу не замедлил пуститься в погоню. Лаура и Медоуз терпеливо подождали, пока они вернутся, и сразу же забрали Оливию домой.

– Очень мило было с вашей стороны сопровождать на прогулке баронессу, мистер Ярроу, но сегодня я покупаю ей собственную лошадь и в дальнейшем сам буду сопровождать ее, если ей захочется прогуляться, – сказал мистер Медоуз.

Оливия утешила себя мыслью, что у нее наконец-то появится в Лондоне собственная лошадь. И еще она подумала, что мистер Ярроу не стал бы так долго тянуть с покупкой. Потом в ней заговорило чувство долга, и она напомнила себе, что мистер Медоуз был очень добр к ней, но право же, он в высшей степени медлителен.

Остаток недели прошел безо всяких неожиданностей. Оливии достали спокойную лошадку, которая не могла бы „понести“, даже если бы наездница к тому ее усиленно понукала, и несколько раз Оливия прогулялась на ней по Роттен-Роу. Но главной заботой оставалась ее презентация на высоких приемах, а вероятность неожиданной встречи с мистером Ярроу на столь высоких приемах была крайне мала.

Баронесса появилась и у Альмака, в этом клубе для избранных, где строгое соблюдение всех установленных норм и правил приличия, проницательные взгляды патронесс и шотландские рилы окончательно убедили ее, что все эти высокие светские приемы – скука смертельная. На следующей неделе вместе с мистером Ярроу и его друзьями она попытается проникнуть в Пантеон!