В ту ночь в Кифер Холл привидения наведывались дважды. Одно не было обнаружено до наступления утра; второе произвело такой шум, что те, кто спали в западном крыле, не сомкнули глаз всю ночь.

Лорд Мертон не мог уснуть из-за отказа матери расстаться с мисс Монтис и подобрать другую компаньонку. Он понимал, что иметь подле себя постоянное напоминание о прошлых печальных событиях чревато серьезными последствиями для здоровья леди Мертон. Ему не впервой было сталкиваться с чудаками. У него был кузен, который мечтал переехать в Италию, но так как этому помешала война, он сменил английское имя Джозеф Декастелан на итальянское Джузеппе Мертони, построил итальянскую виллу на берегу Темзы, заполнил ее итальянскими слугами, перешел на итальянскую кухню, приобрел гондолу и читал только на итальянском. В течение десяти лет он и словом не обмолвился со своей говорящей на английском семьей и не жалел об этом.

Какой бы глупой ни казалась эта причуда, она основывалась на реальной жизни. Одержимость Вейнрайта не имела под собой почвы. Однако Мертон понимал, что происшествию в Оружейной комнате действительно невозможно было найти иное объяснение, чем то, которое давал Вейнрайт. Что же это могло быть – привидения или «шумные призраки», о которых говорил спирит?

Многие люди, во всех отношениях здоровые и нормальные, верили в их существование, Монтегью, например. Не придя к определенным выводам, лорд Мертон долго вертелся с боку на бок и, наконец, решил оставить сложные вопросы на утро и заснуть с более приятными мыслями – о мисс Вейнрайт.

В ее неброской красоте не было ничего такого, что пленило бы мужское сердце с первого взгляда. Но чем больше времени он проводил в ее обществе, тем сильнее чувствовал, что ее ненавязчивое очарование таит большую опасность. Она была не кокетка, не старалась играть с ним, как кошка с мышкой, или казаться более обходительной, чем была на самом деле. Напротив, часто высказывала отнюдь не лестные суждения, рискуя вызвать его гнев. Все это приводило его к мысли, что она не та леди, возможность женитьбы на которой может серьезно рассматривать человек его положения. У нее не было особых талантов, не было больших связей. Она не получила приличного наследства, так как ее отец, к несчастью, не был старшим сыном в семье.

И все же ей нельзя было отказать в привлекательности: живые лучистые глаза и обворожительная улыбка, кошачья грация в движениях. Мертон мечтал прокатиться с ней верхом – костюм уже доставили и отослали в ее комнату. Он повезет ее через лесок к ручью, где в детстве ловил головастиков. Уже, наверное, распустились колокольчики. Прекрасное место для… Веки сомкнулись, он заснул счастливым сном.

Не прошло и получаса, как Мертона разбудил низкий грудной голос, напевавший где-то поблизости. Он открыл глаза – на лицо ему падал лунный свет. Это было очень странно, так как лакей всегда задергивал на ночь шторы. Потом послышалось пение, но Мертон не мог сразу понять, что это за звуки. Он сел в кровати и оглядел комнату – у двери освещенная лунным светом стояла женщина в светлой одежде в накинутой на голову шали. Он протер глаза – ему показалось, что это мисс Вейнрайт. Что ей нужно в его комнате? Не может быть, что она – девушка того сорта, которые…

– Мисс Вейнрайт, что случилось? – спросил он.

Женщина сделала шаг вперед. На корсаже платья он заметил темное пятно. Изящным движением руки она прикрыла пятно и издала протяжный стон, затем рука снова поднялась и указала на камин.

– Там! Там он нанес мне смертельный удар. Там я упала, почувствовала, как жизнь покидает меня. О, пожалей меня, ты, неверующий!

Ее платье колыхнулось, и она исчезла. Мертон был так потрясен, что не мог шевельнуться. Боже праведный! Это же поющая монахиня! Наконец-то он увидел ее. Холодный пот выступил на его лбу. Но следующая мысль подстегнула его к действию.

К черту привидения! Это очередная штучка Вейнрайтов! Этот призрак не больше, чем мистификация с его дочерью в главной роли! Это их мелочная месть за его неверие. Ну нет, он не позволит делать из себя дурака в собственном доме. Мертон вскочил с постели, бросился за ней и успел заметить, как подол юбки мелькнул за поворотом лестницы. Он мчался по коридору, глухо шлепая босыми ногами по ковру. Шум, который он издавал, не был настолько громким, чтобы разбудить спавших в этом крыле. Когда Мертон добежал до лестницы, то увидел женщину, убегающую в сторону парадной двери. Перепрыгивая через две ступеньки, полетел он вниз по лестнице, споткнулся и загромыхал по последнему пролету так, что можно было переполошить весь дом. Докатившись до нижней площадки, он огласил холл проклятиями. Из открытой входной двери на него потянуло сквозняком. Женщина исчезла, но он поклялся, что в дом она больше не войдет.

Мертон с трудом поднялся и, хромая, доковылял до двери, чтобы запереть ее. Схватив черную трость из тех, что хранились на китайской высокой подставке, он направился назад в спальню. В это время в холле появился Багот в роскошном синем атласном халате с лампой в руке. Мертон узнал старый халат отца.

– Милорд! – воскликнул Багот, бросаясь к нему. Ночной колпак чуть не свалился у него с головы и висел на левом ухе.

В этот же момент с лестницы слетел Льюис в еще более шикарном халате темно-вишневого цвета, перевязанном черным кушаком с кистями. Он выглядел подозрительно бодрым, словно не ложился спать. Мертон подумал, что он в сговоре с Вейнрайтами. Оглашая воздух ругательствами, он двинулся на брата.

Чарити, услышав шум, подумала, что отец проводит ночной эксперимент.

Девушка зажгла лампу, накинула халатик из синей шерсти и на цыпочках вышла в коридор. Дверь комнаты отца была заперта. Она постучала и, не получив ответа, приоткрыла дверь. Мистер Вейнрайт мирно спал. Не разбудить ли его? Может быть, Нэгг опять разбушевался – отцу будет интересно узнать об этом. Она потрясла его за плечо.

– Папа, вставай, внизу происходит что-то необычное.

Мистер Вейнрайт проснулся и сел в постели.

– Что, что? Призраки опять взялись за дело? Отлично, сейчас спущусь.

Чарити вышла в коридор, заметила свет внизу лестницы, услышала голоса. Голос лорда Мертона звучал на самых негодующих нотах. Что могло случиться? Она быстро спустилась вниз. Мертон был без халата, в белой ночной рубашке, доходившей ему до колен.

Девушка заколебалась, не зная, прилично ли ей спуститься вниз, но любопытство взяло верх, и она стала спускаться по лестнице.

К ее великому удивлению Мертон указал на нее пальцем и завопил:

– Так вам удалось проникнуть в дом несмотря на замки?! Видит Бог, я не могу вышвырнуть вас ночью на улицу, как вы того заслуживаете, но вам придется убраться отсюда с первыми лучами солнца, мисс Вейнрайт, вместе с вашим папашей. Я мог вообще сломать себе шею!

Он стал неуклюже двигать шеей, чтобы убедиться, что она не сломана, издал вопль от боли и принялся растирать шею ладонью.

Чарити обидели незаслуженные нападки, и она ответила, гордо вскинув голову:

– Вам не придется ждать утра, милорд. Я уеду сейчас же, вместе с отцом. Багот, будьте добры, распорядитесь, чтобы подали наш экипаж.

С этими словами она повернулась и пошла наверх.

– Может быть, позвать доктора, милорд? – спросил Багот.

Мертон подошел к лестнице, опираясь на палку, и крикнул вслед Чарити:

– Сейчас же спуститесь вниз!

Льюис подошел к брату:

– Послушай, Джон, ты не смеешь так грубо обращаться с мисс Вейнрайт.

Чарити остановилась – она вся кипела негодованием, повернулась и стала спускаться.

– Не имею ни малейшего представления, милорд, о чем вы говорите. Я не выходила из дому, поэтому мне не нужно было проникать сюда, как вы изволили выразиться. Я услышала ваши крики и пришла посмотреть, не нужна ли помощь. И я не привыкла, чтобы мною помыкали, как служанкой!

– Вы хотите сказать, что не заходили в мою спальню пять минут назад?

Чарити не верила своим ушам.

– Милорд! Вы слишком много себе позволяете. Как вы смеете?!

Льюис вскипел:

– Послушай, Джон! Ты делаешь что-то не то.

Мертон стал соображать, что мисс Вейнрайт не могла успеть за такое короткое время вернуться в дом, подняться к себе, переодеться и спуститься вниз. Он опять выставил себя в смешном свете.

– В моей комнате была женщина.

Багот смущенно кашлянул:

– Ваша Светлость, расскажите, что случилось. Вам удобнее будет в гостиной, – сказал он и, взяв Мертона под локоть, повел в Голубой салон. – Немного вина не помешает. Я дам вам пальто – накиньте, пока я схожу наверх и принесу халат.

Он повел Мертона в салон. Ошарашенный Льюис и все еще негодующая Чарити замыкали шествие. Багот усадил Мертона на диван, зажег несколько светильников и налил всем вина. Затем принес длинное дорожное пальто и накинул его Мертону на плечи, прикрыв полами его голые ноги.

– Не нужно ли позвать доктора, Ваша Светлость?

Мертону было неловко сознаться, что его ушиб не настолько серьезен, чтобы вызывать врача. Кроме того, он надеялся, что, если мисс Вейнрайт будет думать, что он жестоко страдает, это смягчит ее гнев. С другой стороны, ему не улыбалось отдать себя в лапы костоправов.

– Потерплю до утра, Багот. Там видно будет, – нашел он выход из положения.

Багот отправился за одеждой лорда Мертона и в дверях столкнулся с мистером Вейнрайтом, который был уже в рубашке и брюках и на ходу натягивал сюртук.

– Опять Нэгг? – с порога спросил он, оглядывая гостиную, вероятно, в надежде увидеть призрак.

– Кто-то был в моей комнате, – сказал Мертон. – Женщина – светлое платье и пятно на корсаже.

– Поющая монахиня! Я говорил, что она в вашей спальне! – воскликнул Вейнрайт возбужденно.

– Это была не монахиня… Это была живая женщина. Я гнался за ней по лестнице, она выскочила через парадную дверь, – упорствовал Мертон.

Вейнрайт вышел в прихожую, осмотрел дверь, подошел к лестнице и, вернувшись, спросил:

– Вы не будете против, если я побеседую с ней?

– Милости просим, но я думаю, что она уже на полпути в Истли.

– Нет, нет, милорд. Так далеко они никогда не убегают. Я имел в виду попросить разрешения пройти в вашу комнату и там поговорить с монахиней.

Мертон в отчаянии развел руками.

– Почему же нет, видит Бог, сегодня мне уже не уснуть.

Вейнрайт бросился наверх, глаза его горели фанатичным блеском.

– Тебе следует извиниться перед мисс Вейнрайт, Джон, – сказал Льюис.

Мертон покраснел до корней волос и обратился к Чарити:

– Я сильно ушиб голову: все было так неожиданно. Представляете – просыпаюсь от пения и вижу незнакомую женщину чуть ли не у самой постели…

Чарити не успокоило это полуизвинение:

– Буду рада уехать, если не нужна здесь, – гордо заявила она.

– Вы нужны мне, – бросил Мертон резко.

Это прозвучало так двусмысленно, что Чарити испуганно взглянула на него, пытаясь понять истинное значение его слов, но, смутившись, отвернулась.

Льюис продолжал настаивать на своем:

– Это не извинение, Джон.

– Сам знаю, – огрызнулся Мертон. – Я действительно сожалею о случившемся, мисс Вейнрайт. Умоляю, забудьте мою вспышку и неучтивые слова. Я не хочу, чтобы вы уехали, не закончив работу здесь.

– Это звучало как приказ, как требование. И как вам взбрело в голову обвинить меня в том, что я тайком пробралась в вашу спальню?! Ничего подобного со мной не случалось. Уеду, как только начнет светать.

Мертон дерзнул улыбнуться:

– Не думаю, что материализация поющей монахини позволит вашему отцу уехать.

Чарити знала, что он прав. Она решила не обострять обстановку и, гордо отбросив ниспадавшие на плечи локоны, согласилась:

– Да, все это кажется очень странным. Очень похоже на поющую монахиню.

– Привидения не выбегают из дома через дверь, – заметил Мертон. – Спросите у отца.

– Вы считаете, что это могла быть мисс Монтис? – спросила Чарити. Она уже забыла об обиде, ею овладело любопытство, а одновременно сердиться и испытывать любопытство она не умела.

Мертоном владели более определенные чувства, он ухватился за свою мысль, как собака за кость.

– Возможно, и Монтис. Она зла на меня за то, что я хочу ее разлучить с маман.

– Но возможно ли, Джон, что это была она? Монтис уже стара, чтобы носиться по лестницам с такой прытью, – заметил Льюис.

– Да, она была больше похожа на молодую женщину, поэтому-то я и принял ее за мисс Вейнрайт… – Поймав сердитый взгляд Чарити, он перевел разговор на другое: – К сожалению, мне не удалось разглядеть лица – на голове была накидка, закрывающая часть лица. Она – или кто-то еще – раздвинула портьеры – луна освещала ее всю. Это было ужасное зрелище. Я тоже сначала решил, что это поющая монахиня, но потом разум вернулся ко мне. – Он посмотрел на Льюиса с некоторым подозрением, заметив у того на ногах чулки и туфли.

– Старушка Монтис подговорила кого-нибудь из слуг сыграть с тобой эту шутку, можешь поверить, – продолжал Льюис. – Или нужно согласиться, что это была монахиня.

– Завтра допрошу слуг, – решил Мертон.

Льюис покачал головой:

– Я бы не стал этого делать, Джон, пойдут ненужные сплетни. Лучше забыть на время, если, конечно, все снова не повторится.

Мертон бросил на него проницательный взгляд.

– Не сомневаюсь, что ты позаботишься, чтобы этого больше не случилось, Льюис. Тебя не смущает, что я чуть не сломал шею?

Льюис с невинным видом широко раскрыл глаза.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что я…

– Я тебя вычислил. Сна у тебя не было ни в одном глазу, когда ты спустился вниз. Хоть бы догадался растрепать шевелюру и снять чулки и туфли.

Чарити посмотрела на ноги Льюиса и увидела, что он не разувался.

– Так вот чем вы занимались после обеда! Какое же привидение вы изображали?

– Не понимаю, о чем вы говорите, – запротестовал Льюис, пытаясь принять обиженный вид. Но тут Мертон расхохотался, и Льюис сказал: – Ты заслужил. А теперь прошу меня извинить – нужно проводить Милли до дому. Милли Доссон, дочь старого лорда Неда Доссона. Я подбил ее на этот трюк, она такая заводная, всегда что-нибудь придумывает.

– Такая шуточка могла вас обоих довести до виселицы, если бы Мертон сломал шею, – заметила Чарити.

Льюис встал и направился к двери.

– Никто не ожидал, что ты побежишь за ней, Джон. Мы думали, что ты упадешь в обморок. И кому могла прийти в голову мысль, что ты заподозришь мисс Вейнрайт? – добавил он уже у двери.

– Что касается мисс Вейнрайт, то она начинает привыкать к оскорблениям в этом доме, – сказала Чарити строго.

– В Редли Холле с ней обращались намного лучше, – съязвил Мертон.

– Разумеется. И в Болье тоже.

– Теперь придется отменить прогулку верхом – боюсь, что у меня вывих лодыжки, придется посидеть в кресле несколько дней.

– Я знала, что прогулка не состоится. Папа предупреждал, чтобы я не брала с собой костюма для верховой езды. Он никогда не ошибается.

– Жаль, что зря гонял лакея.

– Я говорила, что это будет напрасная трата времени, но некоторые люди умеют слушать только себя. Кого позвать, чтобы помочь вам подняться по лестнице, милорд? Багота или парочку парней посильнее?

– Не беспокойтесь. Если не трудно, поставьте около меня вино и бокал, я посижу один и подумаю, как отомстить Льюису. Пусть мистер Вейнрайт спокойно насладится общением с привидением в моей спальне.

– Не валяйте дурака. Вы устали, и вам нужно отдохнуть.

– Чертовски болит лодыжка, не говоря уже о шее. – Мертон следил за лицом девушки, надеясь найти сочувствие. Не получив его, добавил: – А мое самолюбие! Какой удар!

– Если вас так волнует ваше самолюбие, не нужно было нестись за ней по лестнице. Подумали бы о гордости. А как, кстати, насчет моей гордости? Ведь вас же никто не выгонял из дома.

– Я уже извинился. Надеюсь, что это снимает с меня вину.

– Вовсе нет, милорд.

– Чтобы загладить проступок, дам в вашу честь званый ужин. Это удовлетворит ваше ущемленное самолюбие?

– Я бы не хотела доставлять вам излишние хлопоты, но папа советовал захватить вечернее платье, поэтому бесполезно возражать. А теперь предоставлю вас вашему вину и укорам совести.

Она поднялась, поставила на столик возле его кресла графин с вином и бокал и, заметив, что он улыбается, сказала сердито:

– В данной ситуации было бы приличнее не улыбаться ехидно, а раскаяться в содеянном, милорд.

– Я улыбаюсь не с намерением посмеяться над вами, Чарити. Пожалуйста, не сердитесь, что я называю вас по имени. Я делаю это для того, чтобы напомнить о вашем христианском долге . В Библии говорится: «Милосердная душа не ожесточается и долго не держит зла».

– Да, но пословица говорит, что «милосердие должно начинаться дома». Раз меня никто не жалеет, пожалею себя сама и пойду спать. Спокойной ночи, Мертон.

– Расставание так печально и так сладостно.

– Аu contraire . Расставание – большое удовольствие. И запомните, сэр, вы не Ромео и новая встреча не сулит вам сладостных ощущений. – С этими словами она вышла.

– Это нужно было предполагать. Ромео был просто осел, – крикнул он ей вслед.

У лестницы Чарити догнало эхо от его хохота. Она тоже позволила себе хихикнуть в унисон ему. Девушка испытывала мстительное удовольствие от сознания, что Мертону снова пришлось выставить себя в глупом свете и извиниться. Этого он просто терпеть не мог. Еще парочка подобных эпизодов, и он перестанет смотреть на всех свысока и станет обычным человеком.