Пруденс боялась антракта и надеялась, что его не будет. Итальянец вызвал бурные аплодисменты. Даммлер все так же не отрывал глаз от нее и лишь в конце каждого номера слегка хлопал в ладоши, даже не глядя на сцену. Дядюшка заказал столик в антракте, и миссис Маллоу пошла под руку с Кларенсом выпить чашку чаю. Сейчас Даммлер подойдет. Что-нибудь скажет — что именно, Пруденс не могла вообразить. Наверное, представит их графине Клефской. Они не встречались, но Пруденс знала графиню в лицо. И что Даммлер делает в компании этой ханжи?

Он не подошел. Она не стала рыскать по залу в поисках его, однако, когда они снова заняли свои места, он издали поклонился им.

Всю вторую часть концерта Даммлер смотрел на сцену. Лишь раз десять повернул голову в сторону Пруденс, что от нее не ускользнуло, хотя она не смотрела в его сторону. Когда публика стала расходиться, Даммлер не попался им на глаза, и Пруденс поехала домой со смешанными чувствами. К счастью, Кларенс вообще не заметил его. Не придется выслушивать, что он специально приехал в Бат, чтобы на ней жениться. И все же зачем он приехал?

Покинув Пруденс в «Джордже», Даммлер вне себя от ярости уехал в Лондон. Первым делом он заехал к тетке и рассказал ей, что она ошиблась в отношении Севильи и характера его предложения Пруденс.

— Знаю, — ответила Хетти. — Он был у меня. Какой ужас эта история с ее матерью. Он мне рассказал, что, к счастью, оказался там и привел им доктора Найтона. Подумать только, что они себе позволяют в этих гостиницах! Как себя чувствует миссис Маллоу?

— С ней все в порядке. Что еще сказал Севилья?

— Я была к нему несправедлива. Он очень расстроен, что Пруденс отвергла его. Он, надо понимать, хотел сделать новую попытку. Севилья считает, что ее невинность очень мила и заставляет относиться к ней с должным уважением. Я, правда, так и не уразумела, как эти белокурые красавицы… да ладно. Он говорил очень искренне и просил держать его в курсе. Кстати, что еще ты можешь сообщить?

— Через пару дней они едут в Бат.

— А еще?

— Я еще мне дали отставку.

— Глупец! Она отставила тебя? Да что она о себе думает, эта девчонка!

— У меня не было возможности сделать ей предложение. Она такое наговорила мне, впрочем, я того заслужил, Хетти. Моя праздность, распущенность, пьянство…

— Да о чем ты? Ты выпиваешь, дай бог, бутылку вина в день. А другие…

— Я сам наговорил ей черт-те что, потому что застал у нее Севилью.

— И она была с Севильей?

— Бога ради, Хетти, не начинай снова про Севилью! Я еще готов убить его. А это ей несносно. Она о нем высокого мнения. Достойный во всех отношениях джентльмен.

— Записной хлыщ.

— Мы судим его по своим меркам. — Даммлер горько усмехнулся и мрачно уставился себе под ноги.

— Тебе надо влюбиться, и жизнь снова станет прекрасной.

— Хетти, что ты несешь, не видишь разве, что я и так влюблен?

— Новая любовь разгоняет мрачную тень предыдущей.

— Оставьте мне хотя бы тень.

— Помилуй, Даммлер, каким ты стал занудой. Лучше скажи, что ты собираешься делать? Или так и будешь предаваться скорби и жалеть себя? Станешь методистом и забудешь о вине, женщинах и песнях?

— Тебе бы только все превратить в комедию. Беседы с Пруденс о книгах и прочих вещах доставляли мне самое большое удовольствие. Я сделаю еще одну попытку исправиться. — Даммлер внимательно посмотрел на нее, но глаза его смеялись. — Засим позволь откланяться, Хетти, — с подчеркнутой вежливостью проговорил он.

— Как же ты собираешься исправляться, если вся жизнь зависит от этого?

— Именно так и потому это возможно. — Он помахал рукой и вышел.

Даммлер решил серьезно пересмотреть свою жизнь. Он перестал видеться со светскими повесами, полдня работал, обедал с чопорными аристократами и страшно скучал. Однако он не обманывал себя, что скука одолевает его из-за маленькой леди с пронзительными фиалковыми глазами.

Целую неделю он был образцом благопристойности, но бесцельность его подвигов скоро стала ему в тягость. Пру в Бате. Она все равно не знает, как он изменился. Никто ей не сообщит, что лорд Даммлер по шесть часов в день сидит за письменным столом, пытаясь работать, а обедает со своим издателем. Нет, надо ехать в Бат и там, на месте, вновь снискать ее милость, продемонстрировав свои успехи на поприще самоусовершенствования.

Он остановил свой выбор на вдовствующей графине Клефской, кузине своей покойной матери. Первая дама в Бате, чопорная блюстительница нравов, она славилась безупречной репутацией. А он со своей репутацией был для нее воплощением греха, и если она примет его, то исключительно в том случае, если сочтет, что спасает его от адского проклятия.

Графиня приняла его, предварительно прочитав нескончаемую лекцию по поводу дошедших до нее слухов относительно его предосудительного поведения. К счастью, дошло до нее не так уж много. Нос у нее походил на клюв попугая, она была рослая как гренадер, а голосом вышла в сержанта. Нарумяненные дряблые щеки так и ходили, пока она отчитывала его. Выслушивать все это было бы выше его сил, если бы не желание убедить Пруденс, что он вовсе не такой уж моральный урод. Концерт итальянского тенора был первым его выходом в батское общество. Все было вполне терпимо, потому что Пруденс была там и видела его, хотя делала вид, что не видит.

На следующее утро, к великому изумлению Даммлера, сон его, самый крепкий к утру, был нарушен собственноличным явлением графини.

— Уже десять, Аллан, — возвестила она.

— Десять? — тупо повторил он, пытаясь сообразить, что бы могло означать это магическое число.

— Служба в одиннадцать, — сообщила графиня.

— Служба? — с тревогой переспросил он.

— Служба, — повторила она, нацелив на него свой клюв. — Надеюсь, ты посещаешь церковь по воскресным дням?

— О да, конечно, — промямлил Даммлер. Боже праведный, во что он влип? Еще немного, и она отправит его в воскресную школу.

— Велю принести какао и тост. Позавтракаем потом.

— Спасибо, — проговорил Даммлер упавшим голосом, а когда она вышла, накрылся подушкой и хохотал до тех пор, пока не пришел лакей узнать, не заболел ли он.

— Мое лучшее выходное платье, Скримптон. Я иду в церковь.

— Слушаюсь, ваше сиятельство, — откликнулся слуга не моргнув глазом.

Без пяти одиннадцать маркиз Даммлер и графиня Клефская вызвали своим появлением некоторое волнение батской паствы, среди которой была и мисс Маллоу, взиравшая на них как на парочку тигров или слонов. Кларенс толкнул ее локтем в бок и кивнул с видом прозорливца, словно говоря, дескать, вот и он, снова выслеживает тебя. Мать тоже бросила на нее взгляд, но постаралась сдержать улыбку.

Пруденс снова решила, что после службы он подойдет к ней, но публика, выяснив, кто е графиней, жаждала познакомиться со знаменитостью.

— Подождем немного, пока все разойдутся, и поздороваемся с лордом Даммлером, — предложил Кларенс.

Однако племянница сделала все наоборот. Потащила его в карету и повезла домой, не дав никому взглянуть на его новый камзол.

— Что ж, он знает, где мы остановились. Я дал ему ваш адрес, когда он заходил к нам в Лондоне. Увидим его еще до вечера.

Когда же Даммлер так и не объявился, Кларенс заявил, что он, должно быть, гнал лошадей всю ночь и решил выспаться, чтобы Пруденс не видела его таким измотанным. Значит, зайдет завтра.

Даммлер хотел посетить их сразу же после службы, но у графини были свои планы. Она пригласила на завтрак настоятеля Батского аббатства и небольшое число избранных, желая представить лорда Даммлера и направить его стопы на путь праведности. А после завтрака потребовала, чтобы он сопровождал ее и ее вдовую подругу семидесяти лет на лоно природы. К шести они вернулись в Бат, где предстоял сытный обед, после которого отправились на заседание религиозного общества. К одиннадцати Даммлер уже думал только о том, как бы добраться до постели. У него было такое ощущение, будто он совершил путешествие в Америку и обратно.

В понедельник с утра он и графиня посетили зал для питья вод, дабы подкрепить силы на трудовую неделю.

Глаза Даммлера сразу остановились на группе, в которой витийствовал Кларенс. Он с улыбкой поклонился ему и сел с графиней, чтобы отведать целебной воды. Вскоре к ним присоединились знакомые, и Даммлер чинно вел с ними разговоры. Пруденс ни разу за все время их пребывания в зале не увидела улыбки на его лице. Господи, как он выдерживает эту скуку, а к нам не подходит, пронеслось у нее в голове. Через полчаса она сказала дядюшке, что им пора уходить, но, чтобы выйти из зала, им предстояло пройти мимо столика вдовствующей графини. Когда они проходили, Даммлер встал, поклонился дамам и пожал руку мистеру Элмтри, спросив их разрешения познакомить их со своей кузиной, на что получил согласие.

Вдовствующая графиня подняла лорнет и внимательно рассмотрела всю троицу, словно перед ней были наколотые на картон экзотические бабочки, затем величественно произнесла:

— Весьма польщена.

Это относилось к миссис Маллоу и Пруденс. Кларенсу же она снисходительно подала три пальца. Графиня явно была в хорошем расположении духа.

Они уже собрались уходить — приглашение за стол графини не последовало, — когда с другого конца зала к ним поспешно приблизился другой джентльмен, приблизительно того же возраста и роста, что Даммлер, но более худощавый и светловолосый. При виде молодого человека на лице графини Клефской появилась благосклонная улыбка.

— А, господин Спрингер, — пробасила она, протягивая ему все четыре пальца. — Даммлер, здесь кое-кто тебя знает. Это твой товарищ. Вот тебе и компания, а то ты с нами, стариками, совсем извелся.

Однокашники обменялись приличествующими случаю словами, что зрителям должно было показаться встречей добрых друзей. Миссис и мисс Маллоу и мистер Элмтри откланялись и удалились.

— Вижу, вам не терпится тоже уйти, господин Спрингер, — игривым тоном проговорила вдовствующая графиня. — Не будем удерживать вас, но рады будем видеть вас у себя.

Спрингер откланялся и оставил Даммлера в затруднительном положении: на пути к мисс Маллоу появилось одним препятствием больше — соперник, пользующийся преимуществом давнего знакомства, и человек с незапятнанной репутацией.

Он повернулся к графине:

— Мистер Спрингер, насколько понимаю, поклонник мисс Маллоу?

— Да, его часто с ней видят. Он обычно провожает ее домой из зала вод. Честно говоря, я желаю ему успеха. Сейчас, когда я с ней лично познакомилась, она мне показалась милой девушкой. По крайней мере, не наглая. Может, чуть-чуть ветреная, но не распущенная.

— Но о помолвке речь еще не идет? — забеспокоился Даммлер.

— Это дело решенное. История романтическая. Они же были друзьями еще в Кенте. А когда такие друзья снова встречаются через много лет, нередко дружба переходит в нечто иное. Думаю, если она выложит свои карты, он будет ее.

Эта идея настолько взволновала Даммлера, что он решил на время расстаться с маской респектабельного скучного джентльмена. В этот же день он явился к Пруденс, которую застал чуть ли не за завтраком, и пригласил ее на прогулку.

К огорчению Пруденс, она уже обещала Спрингеру поехать с ним.

— Сегодня я занята, — сдавленным голосом сообщила она.

— Заняты? — переспросил он упавшим голосом. — Понимаю. Что ж, прощайте.

— Нет-нет. До четырех я свободна. А сейчас чуть больше двух. До четырех у нас есть время.

В углу одобрительно кивал и улыбался Кларенс; миссис Маллоу хмурила брови в другом углу. А кабинета для уединенной беседы о литературе здесь не было, и положение казалось безвыходным.

— Может, немного прокатимся? — предложил Даммлер, понимая глупость своего предложения, поскольку Пруденс в четыре должна была поехать кататься.

— Прекрасная мысль, — подхватила она и пошла за шляпкой.

Обоим было что сказать друг другу, но вместо этого они обменивались пустыми фразами — говорили о погоде, о видах окрестностей Бата, о здоровье.

Четверть часа прошло в таких разговорах. Они выехали на Милсом-стрит, и Даммлер предложил немного пройтись. Поездка явно не удалась, и он боялся, что придется возвращаться ни с чем. Ей пора было на свидание со Спрингером, но спросить прямо об этом ему не хотелось.

Они проходили мимо библиотеки, и Даммлер остановился, чтобы посмотреть на портрет Пруденс в витрине.

— Вашему дядюшке это очень понравится. Можете рассчитывать на новую полку.

— Какой там! Вы же у меня забрали все книги, так что мне и двух более чем достаточно.

— Это я забрал все ваши книги? — подхватил Даммлер, радуясь, что удалось вернуть шутливый тон их бесед.

— А кто же? И это с вашими-то десятью тысячами томов. Постыдились бы!

Перед витриной, где были выставлены три романа мисс Маллоу, стояли люди. Одна дама, которую привлекла внешность Даммлера, сообразила, что рядом с ним стоит мисс Маллоу. Она только что купила «Кошку в саду» и с извинением попросила ее автограф.

— Я читала все ваши книги, мисс Маллоу, и они мне очень нравятся.

— Спасибо, вы очень добры, — проговорила Пруденс, подписывая книгу.

— Удивительно, что вы приехали работать в Бат. После Лондона жизнь здесь вам, наверно, кажется очень однообразной. Правда, я слышала, что к нам приехал и лорд Даммлер, только мне не верится.

Пруденс повернулась к Даммлеру, желая представить его, но он слегка покачал головой.

— Действительно, что его может привлечь сюда? — продолжала дама. — Ни гаремов, ни индийских княжон. — Она поблагодарила мисс Маллоу и отошла.

— Велико падение сильных, — продекламировал Даммлер.

— Это все из-за повязки. Без нее она вас не узнала, — утешила его Пруденс.

— Но сказала, как припечатала. Гаремы, индийские княжны… Только она ошибается — я же здесь, в этом царстве скуки.

— Почему же вы здесь, если это царство скуки?

— А вы как думаете? — спросил он, пристально посмотрев на Пруденс, отчего та уставилась на портрет.

— Вы остановились у графини Клефской, да?

— Да, она моя кузина. Весьма респектабельная кузина.

— Она наводит ужас на весь Бат. Впрочем, вы, должно быть, не очень водитесь с ее кругом.

— Что вы! Я от них без ума.

— Вы ни на йоту не меняетесь! — со смехом воскликнула Пруденс, качая головой и радуясь, что он опять тот же Даммлер, которого она знала.

— Что вы, Пруденс, изменился, и еще как. Просто мне надо выпустить немного пара, попробуйте, побудьте в компании моей кузины с мое. — Он произнес это очень серьезным тоном, так что Пруденс внимательно посмотрела на него.

Они вернулись в карету, и Пруденс решилась заговорить на тему, волнующую их обоих, — о том, что произошло в Ридинге.

— Вы видели в Лондоне мистера Севилью? — спросила она, чтобы начать разговор.

— Нет, но знаю, что он был с визитом у Хетти. Рассказал, что сделал вам предложение. Я был не прав по отношению к нему.

— Но самому ему вы это не сказали?

— Я это говорю вам, что важнее. Я вел себя как последний идиот и хочу извиниться за это.

— Верно, вы вели себя отвратительно, — согласилась она.

Даммлер ничего не ответил, но про себя решил продолжить самосовершенствование.

Пруденс надеялась, что он наконец объяснит причины своего поведения. Разумеется, причина была одна — ревность, а ревность коренилась в его любви к ней. Она подождала, когда он сам скажет об этом, но он промолчал.

— О, это сэр Генри Миллер, — проговорила она, кивая человеку, с которым поравнялся экипаж. — Он приехал сюда, чтобы приготовить дом для своей любовницы, актрисы из Ковент-Гардена. Вы, несомненно, ее знаете. Ее зовут Ивонн Дюпюи, хотя на самом деле она родом из Корнуолла. Самой ее еще нет.

Брошенный Пруденс камешек в его огород рассердил Даммлера, который из кожи вон лез, чтобы стать респектабельным.

— Мне странно слышать подобные вещи от вас, Пруденс. Такие вещи приличная девушка не обсуждает с джентльменом.

Пруденс сначала ушам своим не поверила, затем бросила насмешливо:

— Говорят, леопард не меняет пятен, Даммлер. Скажите, как путешественник, правда ли это или вы исключение из правил? Вы не были столь щепетильны в выборе тем для разговоров с приличной девушкой.

— Не укоряйте меня моим прошлым. Я пытаюсь исправиться…

— В поведении или разговорах?

— И в том и в другом.

— Но для писателей нет запретных тем, как говаривала ваша приятельница Молчунья Джесси. Признайтесь, вы изнываете от скуки в этом благопристойном Бате и мечтаете лишь об одном, как бы сбежать в Лондон к вашей белокурой красавице.

— Я покончил с ней.

— Она страдает, наверное?

Она видела, что он едва сдерживается, чтобы не взорваться. Но это ее не остановило.

— Нет, она нашла другого покровителя, некоего барона.

— Меня очень интересует, на случай если придется писать об этом, как расстаются с белокурыми красавицами? Им назначают ренту или просто перепродают следующему богатому воздыхателю?

— Пруденс! — воскликнул он голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

— Или она получает поденно — за день и ночь?

— Вам эта информация ни к чему, если только вы не собираетесь полностью изменить свою тему.

— Как знать. Севилья предлагал честный брак, но возможность стать его содержанкой еще не потеряна.

— Не смешно, Пруденс, — бросил он, сверкнув глазами.

Довольная, что достала его, Пруденс весело закончила:

— А я думала, смешно.

— Нашли, над чем смеяться. И прекратите эти разговоры.

— А я-то считала, что вы высокого мнения о древнейшей профессии. Вы же говорили, что эти жрицы любви лучше вечно интригующих жен.

— Но вы еще не жена.

— И едва ли буду таковой в ближайшем будущем, — парировала она, хотя в глубине души испугалась, как бы он не подхватил эту тему, но Даммлер почему-то явно обрадовался. Он не знал, как далеко зашли отношения Пруденс со Спрингером, однако был доволен и тем, что о браке пока речь не шла.

— Моя тетя говорила, что вы часто видитесь с Роналдом Спрингером, — проговорил он как бы невзначай.

Разочарованная его нежеланием развивать эту тему, она ответила:

— Да, мы снова дружим, как в былые времена. Видимся чуть не ежедневно. Кстати, не пора ли возвращаться? Сколько времени?

— Где-то половина десятой главы, — ответил Даммлер, не глядя на часы.

Она с изумлением посмотрела на него:

— По Гринвичу это сколько?

— Полчетвертого. Я отвезу вас домой.

Он попросил разрешения заехать на следующий день с тетей, и Пруденс согласилась. Она вернулась домой в расстроенных чувствах. Даммлер признался, что приехал из-за нее, но никакого предложения не последовало. Что он задумал?