— Ума не приложу, что она могла делать на улице в такой час, — вымолвила Лиз после героической попытки проглотить кусок жесткой, как подметка, селедки. Злость в душе почти улеглась, но Лиз не могла скрыть озабоченности — Ровена совершенно не в себе, измучена… — Пусть сегодня она полежит в постели. Слава Богу, что завтра — домой. Но если у нее хоть чуть-чуть поднимется температура, я вызову врача.

— Кому-нибудь из нас надо побыть с ней. — Рой не поднимал глаз, но чувствовал, как в жене просыпаются подозрения. "Конечно, мне — это гарантия, что я не удеру на ярмарку".

— Мне сегодня надо кое-что купить, — поспешно заявила Лиз. — Еды в дорогу, два-три сувенира. Возможно, к обеду Ровене полегчает, тогда мы пойдем куда-нибудь все вместе… — "Одного тебя никуда больше не пущу!" — Синоптики говорят, область низкого давления уходит. Дождь скоро кончится.

"Ну так и знал! — мысленно простонал Рой. — Снова адская жара, как минимум на две недели. Ну и черт с ней. Назад, к Бэлфуру и Врену. Там хорошо. Спокойно и скучно".

— Как себя чувствует ваша малютка? — Миссис Хьюджес вышла из кухни, намекая тем самым, что после десяти тридцати постояльцам нечего делать в столовой.

— Все обойдется. — Лиз заставила себя улыбнуться. — Ей эта неделя не пошла на пользу. Да и погода…

— Говорят, скоро распогодится. И слава Богу. А то очень жалко отдыхающих в кемпинге. — "Еще бы — мокнут под дождем вместо того, чтобы оказать финансовую поддержку трудолюбивым владельцам пансионатов!"

Миссис Хьюджес перешла к соседнему столу, а Лиз сказала вполголоса:

— Рой, посиди-ка ты с Ровеной. Я вернусь через час-другой. Рой кивнул. Именно этого он и ожидал. Ничего, пятницу он как-нибудь продержится, а завтра — конец мучениям. Однако эта мысль принесла ощущение неудовлетворенности, даже вины. Возможно, ему никогда не узнать, чем закончится разыгравшаяся здесь драма.

Инспектор Ленденнинг не любил побережье. В юности он мечтал патрулировать у моря: голубые небеса, мерцающая синяя гладь, жаркое солнце и изредка пустяковые преступления, вроде карманных краж на Променаде или пляже. Но все оказалось иначе. Дождь, дождь и снова дождь. Туманы, наползающие с моря. И убийства — столь зверские, что Улица Морг покажется по сравнению с ними воскресным лагерем.

Он повернулся к морю и, пытаясь успокоиться, набрал полную грудь сырого зловонного воздуха. Здесь всегда было полно чаек, куда они подевались? Берег пуст, если не считать Ленденнинга и четверых офицеров Отдела уголовного розыска, уже осмотревших труп на камнях и вошедших в грот. Последнее инспектор сделал против воли — в памяти еще свеж был кошмар "пещеры призраков".

Где-то поблизости бродит опасный преступник. Он убивает беспричинно и расчленяет трупы своих жертв. Теперь ничего не поделаешь — надо обращаться в Скотланд-Ярд. В глубине души Ленденнинг был рад пригласить несколько лондонских сыщиков, потому что маньяк наверняка нанесет новый удар. Всегда так бывает.

— Инспектор, пожалуй, надо позвать на помощь местных спелеотуристов, если они здесь есть.

Инспектор вздрогнул от неожиданности — он не слышал приближения молодого сержанта. Нервы.

— А в чем дело, сержант?

— В глубине пещеры, в узкой норе, застряла женщина. Черт его знает, как ей удалось туда забраться. Мы светили фонариком — видны только ноги.

"Нет! Хватит! Не хочу ничего видеть!"

— Какого дьявола она там делала?

— Не могу знать, сэр. Возможно, скандал на любовной почве. Прикончила парня и решила, что сможет спрятаться. Свихнулась, наверное. Между прочим, в пещере побывал и ребенок. Приходил и уходил… дважды!

"Скоре бы рассеялся проклятый туман", — мысленно взмолился Ленденнинг, опять поворачиваясь к морю. Происходящее казалось дурным сном. Может быть, протерев глаза, он очнется и увидит, что все эти ужасы ему только почудились.

— Сержант, остаетесь за меня. — По правде говоря, измотанному Ленденнингу было уже все равно, поймают они негодяя или нет. — Я еду в управление, вызову лондонских специалистов. Как пить дать, им у нас понравится.

Он не сел в "лендровер" — необходимо было пройтись, продышаться сырым холодным воздухом. Хотя за свою жизнь она нашатался вдоволь.

Поднимаясь по каменным ступенькам к Променнаду, он глянул на часы. Без четверти два. Прошло два часа после того, как мальчишка обнаружил труп. Первый труп. Нынче где мертвец, там ищи второго. По этому городу люди не разгуливают в одиночку.

Туман почти исчез; заметив это, Ленденнинг опешил. Вдоль горизонта, между серым небом и темно-серым морем, протянулась полоска золота с вкраплениями синевы — возможно, признак надвигающейся области высокого давления. "Все-таки занятно, — мысленно отметил Ленденнинг, — насколько жизнь человека зависит от погоды, даже когда он не думает о ней. Больше, чем от Луны и звезд".

Настроение повысилось, отчасти прогнав усталость. И все же что-то было не так. Ну конечно же: птицы. Чайки, сидевшие рядками на причальных ограждениях или кружившие над водой в ожидании макрели с рыбацких судов или черствого хлеба из рук курортников, исчезли без следа. Вот тут-то инспектор Ленденнинг в полной мере ощутил могущество зла, поселившегося в его городе.

Лиз не собиралась на ярмарку (куда угодно, только не в этот жуткий свинарник!), но задолго до того, как поравнялась с первым магазином на центральной улице, поняла, что вдет именно туда. Мысль о том, что скоро она окажется в обиталище зла — спрута, раскинувшего омерзительные щупальца по всему городу, отравившего ей и ее семье отпуск, — заставила содрогнуться. И все же Лиз не повернула обратно. Необходимо было увидеть девку, соблазнившую ее мужа, и выплеснуть на нее хоть малую толику гнева. И еще одна причина: блеск в глазах Роя. Блеск, вероятно, говоривший: "Я снова туда побегу, если подвернется шанс". И — ни единого признака разочарования. Лиз с трудом вспомнила, как выглядит индианка: груда одеял, смуглое лицо… Гадалка околдовала не только Роя — Ровена тоже под ее влиянием. Она как приманка: из-за нее муж и дочь Лиз снова и снова приходят на проклятую ярмарку.

Но и это не было главной причиной визита во владения Джекоба Шэфера. Рой говорил о злой силе, которая притягивает туда всякие беды и напасти. Лиз сама ощущала ее присутствие, особенно на спектакле с Панчем и Джуди… И теперь она желает всего лишь прогуляться по ярмарке, убедиться, что эта таинственная сила — не более чем плод воображения, кошмарный сон наяву, навеянный непогодой. Через час, а может, и раньше, она избавится от наваждения, вернется в пансионат, и все пойдет, как прежде.

Дождь утих, туча просветлела — намек на скорое появление солнца. Господи, вот бы оно выглянуло! Хоть на пять минут!

Ярмарка была сверх обычного заполнена людьми. Многие сняли и носили через руку дождевики, плащи и куртки. — Ну что ж, я вижу, дождь наконец унялся… Голос ярмарочного диск-жокея звучал радостно, но Лиз усомнилась в его искренности. Этим типам дождь — что манна небесная. Он сгоняет народ с пляжей на аттракционы.

Лиз бесцельно бродила среди ларьков и аттракционов, скользя взглядом по витринам и афишам, и думала о Ровене. Куда она бегала нынче утром? Сюда, куда же еще.

В зверинце ей вспомнился карлик — кретин с безумными глазами и шаркающей поступью. Он мертв — кондрашка или что-то в этом роде. Многие умерли здесь в последние дни.

Шатер гадалки. Лиз заколебалась: входить, если честно, не хотелось. И не пришлось: полог оказался завязан. Джейн здесь нет, возможно, она вообще уехала. Нет, не мог Рой заниматься с ней… этим! Он приходил только поговорить о Ровене — ее что-то связывает с индианкой.

Если очень захочется, вы убедите себя в чем угодно. Ничего необычного здесь не происходит, ярмарка как ярмарка. Просто она неприглядна из-за долгого дождя. Волей-неволей вы приходите сюда, чтобы не привезти с курорта хандру. Но в конце концов хандра одолеет вас, не вам с ней тягаться.

Лиз вдруг почудилось, будто все вокруг смотрят на нее. Но тревога оказалась ложной. Никому не было дела до одинокой женщины. Никому, кроме деревянных карусельных скакунов, выхватывающих ее из толпы диким взглядом. Один проехал мимо, другой устремил на нее свой злобный взор… Третий…Четвертый…

Лиз с усилием отвела глаза и вздрогнула, увидев Белоснежку и семерых гномов в окружении мигающих разноцветных лампочек и декораций волшебной страны. Ведьму и семерых злорадствующих карликов. Она даже слышала их смех!

Лиз повернулась и с воплем пустилась наутек. "Здесь царство смерти, отсюда не убежишь!"

"Я схожу с ума", подумала она, останавливаясь. Наверняка, потому что кругом полно народу, и никто ничего не замечает. И "поезд призраков" снова битком набит пассажирами…

Как в трансе, смотрела она на красный локомотив. Машинист высунулся из кабины, пряча в ладони сигарету, словно обзавелся привычкой прикрывать огонек от дождя. Три заполненных вагончика, очередь на платформе.

Лиз побрела к очереди и встала за долговязым лысым мужчиной. Ждать еще десять минут. Ровена была в "пещере" совсем одна, наверное, именно в этом причина ее кошмаров и странного поведения. Лиз вдруг поняла, что напугана до полусмерти. Ни к чему ей знать, что видела дочь.

Поезд с лязгом распахнул ворота и остановился. Пассажиры вышли на платформу. Лиз зачарованно смотрела в лица, на которых только начинало проступать потрясение.

Механические движения и путаница в мыслях. Монета, нащупанная в кармане, зеленый билетик. Лиз не интересовало, причитается ли ей сдача и отдал ли ее машинист.

Она села у стенки, рядом устроились юноша и лысый мужчина. Снова — мысль, что ей нельзя здесь находиться. Еще есть время соскочить на платформу, убежать подальше от ярмарки и стереть ее из памяти. Нет, невозможно. Ты пройдешь через это от начала и до конца. А иначе не узнаешь, что случилось с Ровеной.

Машинист неторопливо прошел по платформе, глядя на лица пассажиров, но будто не замечая их. Что-то вроде бесцельной проверки. Вернулся, пинком отшвырнул под колеса упаковку от сигарет, неохотно уселся в кабину. Будничная работа, не лучше и не хуже любой другой.

Вибрация, рывок вперед, лязг буферов. Ускорение. Все съежились, когда локомотив распахнул выкрашенные в кроваво-алый цвет ворота.

Все! Обратной дороги нет.

Порыв ветра, насыщенного дизельным чадом. Что-то хлестнуло Лиз по лицу, вызвав первый крик, разрушив кокон апатии. Здесь все настоящее! Светящийся призрак, пожирающий окровавленную человеческую конечность. Глаза его перемещались в орбитах, следя за движением поезда, шея вытягивалась, будто он пытался достать новый кусок мяса. Душераздирающие вопли, чаще не из потайных динамиков, а из глоток перепуганных пассажиров. Родители пытались успокоить детей, но слова утонули в шуме.

Плоские, не отбрасывающие теней деревья, переплетенные ветви, кое-где достающие пола, твари, кишащие в этом неестественном лесу. Гориллоподобное существо со сверкающими красными глазами било себя в грудь и ревело. Его морда… Боже, это не просто морда разъяренного зверя, а злобный лик языческого бога. Куколка! Живой и огромный!

Поезд замедлил ход, а может быть, и вовсе остановился. Лиз не в силах была оторвать глаз от чудовища, а оно скалило клыки, насмехаясь над ней. Затем на сцене появилось новое действующее лицо, человек с торсом великана и ногами рахитика. Дикие глаза, косматая черная борода в пятнах запекшейся темно-красной жидкости, изорванная в клочья одежда. Размахивая окровавленным топором, он исторгал проклятия и рык, но не приближался к богу: боялся. А бог Куколка стоял с брезгливой гримасой, не спеша прикончить дерзкого великана-карлика. Видимо, угрозы и страх врага доставляли ему наслаждение.

Лиз съежилась и хотела закричать, но не смогла. Внезапно она заметила ребенка, который сидел на корточках на краю поляны, пряча лицо за крошечными растопыренными пальчиками. Но не надо было видеть веснушчатое личико девочки в мокром, измятом синем анораке, чтобы узнать ее. Ровена!

Лиз не могла не то что броситься к ней — даже пошевелиться: ее как будто приковали к скамье невидимыми цепями. "Боже, они дерутся из-за моей дочки! Один из них хочет убить ее!"

Бог и карлик-великан двигались по кругу, их злоба выплескивалась в оглушительном реве. Молниеносный взмах топора, но лезвие пролетело в дюйме от головы Куколки, и тот на выпад противника ответил презрительной усмешкой. Ровена повернулась, словно хотела убежать, но больше не двигалась. "Беги! Прячься!"

Наконец топор угодил в цель, оставив на широкой груди глубокую рану. Она не закрывалась, но и не кровоточила. С ревом, от которого разум Лиз содрогнулся, раненый подскочил к своему недругу. Крутясь, топор полетел прочь, твердые пальцы вонзились в плоть.

Все произошло слишком быстро. Лиз кричала от ужаса, глядя на летящие во все стороны брызги крови и куски человеческого мяса. А может быть, этот вопль, как и все прочие звуки чудовищного леса, раздавался у нее в голове.

За надругательством над трупом врага последовала игра в прятки. Ребенок перебегал от дерева к дереву и затаивался; его преследователь с гневным рыком шел напролом.

Бесконечная погоня. Перепуганное дитя всегда, похоже, найдет новое укрытие. Они удалялись от поезда, и наконец звериный рев почти утих.

Снова дрожь, рывок, ускорение, тьма и висящие в ней тряпки, задевающие лица пассажиров. Лиз вскрикнула, увидев прямо перед собой увеличенную сверх вообразимого голову обезьяньего бога. Красная пещера его пасти быстро приближалась, и вот уже Лиз чувствует жаркое, зловонное дыхание. Безумный страх лишил ее воли и сил; в эту секунду она была способна только закрыть глаза.

Удар. Лязганье, будто железным прутом ведут по чугунной решетчатой изгороди. Неподвижность. Человеческие голоса. Музыка.

Одна в поезде. Лес исчез, словно его и не было, только в мозгу еще бродит эхо воплей. Обнаружив, что может двигаться, Лиз кое-как выбралась на деревянную платформу и поплелась прочь. "Моя девочка осталась там… с этой нечистью. Я должна вернуться за ней". Лиз оглянулась — ворота медленно затворялись, размалеванный лик загораживал проход в свое сумрачное царство.

Вздрагивая, опустив голову и не глядя по сторонам, Лиз поспешила к выходу. Кругом было полно народу, но и в толпе ее не оставляло чувство, будто за ней следят. На Променаде она прибавила шагу, почти побежала.

Парадная гостиницы "Бьюмонт". Вестибюль. Лестница. Спальня Ровены. Слава Богу! Девочка все еще в постели, спит.

— Что с тобой?

Лиз подскочила от неожиданности — не заметила, как Рой подошел сзади.

— Я… я… — Лиз тяжело дышала после быстрой ходьбы. — Все в порядке.

— Нет, что-то произошло. — В голосе Роя, как много лет назад, зазвучал металл. Пришло время поговорить начистоту. — Ну-ка, выкладывай. Ведь ты была на ярмарке, правда?

— Да. — Она не сумела сдержать дрожь. — Я… Мне пришлось. Там есть что-то такое… Оно воздействует на всех. Я подумала: если пойду туда и выясню, в чем дело, то сумею забыть и спокойно вернусь домой. Может, все дело только в плохой погоде…

— И ты узнала, что я был прав, не так ли? Это зло, которое следит за тобой, проникает в душу. Ну, ничего, успокойся. Возможно, все уже кончилось. Завтра мы уедем.

— А до завтра… Ты ведь не пойдешь туда, правда. Рой?

— Нет. — Он не дрогнул под ее взглядом. — Не пойду. Никогда.

Все утро с гримасой отвращения на лице и блеском непокорства в глазах Джейн работала по дереву. Она ненавидела каждую борозду на заготовке, каждую стружку, упавшую на пол фургона.

Поглядев, случайно вверх, она заметила, что почти готовая фигурка очень похожа на Ровенину куклу. Скоро она будет закончена. И тогда начнется самое страшное.

Полки вокруг индианки пустовали, починенные фигурки возвратились на свои места. Только эти последние звенья цепи зловещего плана — Окипа и его брат-близнец — остались в фургоне. Джейн ощущала присутствие чуждой жизни, презиравшей ее и повелевавшей ею. Да и не только ею — по-видимому, этим демонам подчинялись и солнце, вновь зашедшее за тучи, и ночь, подступившая раньше срока.

Неторопливые шаги за дверью, скрип петель. Кто-то вошел. Даже не оборачиваясь, Джейн поняла, что это Шэфер. Она ждала его целый час.

— Ты неплохо поработала. — В гортанном голосе звучало удовлетворение. — Все, как и было до понедельника. Теперь иди в шатер и гадай… Говори этим олухам то, чего они от тебя ждут.

— Ты не знаешь, — с горечью произнесла она, — даже не представляешь, что я тебе дала.

— Может, так, а может, и нет, — рассмеялся он. — Только в один прекрасный день моя ярмарка станет самой нарядной в Европе. Потому что у меня есть ты. Даже швейцарские резчики гордились бы такой работой.

— Неужели ты ничего не чувствуешь?

— Чувствую, — перешел он на хриплый шепот. — Но нам с тобой они не опасны. Это их дом, мы о них заботимся, чиним…

— Ошибаешься… — Джейн повернулась и посмотрела в морщинистое лицо, заросшее жидкой седой бородой. — Ты заставил меня помогать злобным демонам, но теперь мы не нужны им. Теперь мы — их куклы.

У Шэфера отвисла нижняя челюсть, окурок едва не выпал.

— Этого не может быть!

— Это так. — Во взгляде Джейн сквозили страх и отчаяние. — Ярмарка — их царство, еще в начале недели они могли убить на ней любого. А сегодня они обрели полную силу.

— Тогда нам надо сниматься.

— Поздно. От них уже не скроешься.

— Ну, так убей их! — Голос Шэфера сорвался на визг.

— Если не сумею, их месть будет в тысячу раз страшнее.

Шэфер не сводил глаз с кукол-тотемов. Они смотрели на него, и не просто смотрели — прожигали взглядом. От лица хозяина ярмарки отлила кровь, на лбу набрякли синие вены. Он пошатнулся, но устоял на ногах. Затем повернулся и, шаркая, вышел из фургона.

Джейн осталась за столом, ее лицо ничего не выражало. Шэфер прав — она создала этих тварей, и она должна их уничтожить. Если только это возможно.

Откуда-то издалека донесся взрыв пронзительного хохота.