Когда я был женат на Кэйти, а Стивен и Пол были маленькие, мы жили в многоквартирном доме в Глазго, я тогда работал парикмахером. На верхнем этаже нашего дома жила молодая женщина с двумя детьми. Она была в плохом состоянии — алкологичка, которая с трудом владела собой. В семье держали собаку-ищейку, которая была невероятно умной и сострадательной. Каждый день в одно и то же время собака покидала квартиру и спускалась по лестнице, не отвлекаясь, даже если кто-то пытался погладить ее по голове или поиграть с ней. В четырнадцать пятьдесят она переходила на бег и пропадала из виду. В пятнадцать пятнадцать она появлялась в конце улицы с двумя маленькими мальчиками по бокам, которые держались за ее спину. Собака шла достаточно медленно, чтобы их маленькие ножки успевали за ней, а ребята рассказывали ей, что они делали сегодня в школе. Она отводила их домой, обратно к маме, провожая прямо до квартиры.

Все в округе знали эту собаку и то, как она провожала детей домой, заботясь об их безопасности. Я всегда удивлялся, как она стала это делать. Может быть, мать гуляла с ней до школы, а со временем, когда ее болезнь стала прогрессировать, предоставила это делать собаке, ведь та знала даже точное время.

Но с какой стати собаке нужно было беспокоиться об этом? А она беспокоилась. Хотя могла бы убежать и найти себе лучшего хозяина, снять с себя ответственность по заботе о мальчиках. Но не думаю, что ей приходило это в голову. Дети и их мать были ее стаей, и она делала для них все, что могла.

Годы спустя я вспомнил об этой сострадательной ищейке, когда слушал замечательного человека по имени Билл Джордан, который выступал на ежегодном служении Лондонской спиритуалистической миссии для животных. Билл — ветеринар, награжденный Орденом Британской империи за большой вклад в работу Королевского общества по предотвращению жестокого обращения с животными и международных организаций по защите дикой природы. Он много путешествовал по миру и выступал в защиту благополучия животных, помогая кампаниям против корриды, тюленьего промысла и добычи меха, и он не понаслышке знает, что такое сострадание животных. Он и мой Роз организовали ежегодное служение для животных в Ноттинг Хилле, чтобы собрать средства для местных и международных благотворительных организаций, и для просвещения людей относительно благополучия животных. Все пришли со своими питомцами — собаками, кошками, морскими свинками, птичками в клетках, даже удавом — и все животные во время служения вели себя очень спокойно. Это было замечательное окружение, то есть я хочу сказать, что они не волновались и не дрались друг с другом, но оставались умиротворенными. Служение стало невероятно популярным, и с каждым годом число приходящих увеличивалось. Вот одна из тех историй, которую Билл рассказал нам.

Однажды, когда он совершал одно из своих путешествий по сбору данных, Билл увидел слона, который помогал закладывать фундамент для нового здания. По команде дрессировщика он поднимал хоботом огромный деревянный столб, поворачивал его вертикально и осторожно опускал в отверстие.

Все шло очень гладко, как вдруг величественное животное перестало делать то, что от него требовалось. Дрессировщик ударил слониху и закричал, но она даже не пошевелилась. Она крепко держала деревянный брус и не роняла его. Все стали ругаться и кричать на животное, и так и сяк пытаясь стронуть его с места, но слониха не сдвинулась ни на фут.

Наконец кто-то решил взглянуть на отверстие, чтобы выяснить, что же могло напугать животное. В яме, на расстоянии буквально нескольких футов от края, сидел котенок, который, очевидно, свалился туда. Если бы слониха бросила столб в отверстие, он бы раздавил малыша. Рабочие вытащили котенка на глазах у слонихи, и после этого работа продолжилась, великанша снова без всяких возражений стала выполнять приказания.

А теперь скажите мне, на каком основании эта слониха должна была беспокоиться о котенке? Он не мог стать ей пищей, как-то помочь или принести хоть какую-то пользу. И уж точно слониха Нелли не могла принять котенка за другого слона. То, что увидел Билл, было проявлением сострадания этого животного, которое позволило Нелли ощутить неразрывную связь с котенком и отказаться причинить ему вред. Как только она осознала, что происходит, то не увидела других вариантов, кроме как защитить котенка.

У многих медиумов, которых я знаю, есть домашние животные, которые очень любят помогать им в работе. Собаки и кошки могут проводить превосходные консультации, несмотря на то, что у них нет сертификата. Я не выгоняю своих собак из комнаты, когда кто-то приходит на сеанс, разве только тогда, когда человек на самом деле не выносит животных или у него на них аллергия.

Однажды я проводил сеанс для одной актрисы, которая пришла в красивом черном костюме, и я предупредил ее, чтобы она прогнала Мэг, иначе ее наряд будет перепачкан белой шерстью, но она сказала, чтобы я не беспокоился, потому что она любит собак. Когда мы продолжили сеанс, она расчувствовалась и стала плакать, и к стыду своему мне пришлось признаться, что у нас в доме нет подходящих носовых платков, так что мне пришлось предложить этой шикарной даме рулон туалетной бумаги, чтобы она могла вытереть слезы! И тогда Мэг сделала то, что никогда до этого не делала во время сеансов: она запрыгнула женщине на колени и стала слизывать слезы. Я сказал своей посетительнице, чтобы она просто столкнула собаку, но та настаивала: «Нет, прошу, оставьте ее — ей нравится меня успокаивать!»

Несмотря на то, что Мэг самая настоящая собака, она в то же время одно из самых любящих домашних питомцев, которые когда-либо жили у меня. Ее любовь к людям растет день ото дня, и так прекрасно это наблюдать. Но не позвольте этой трогательной истории ввести вас в заблуждение — она по-прежнему совершенно сумасшедшая собака.

Чарли тоже знал свою роль во время сеанса еще до того, как посетитель подходил к подъездной дорожке. Обычно он начинал лаять, когда к дому подходили незнакомцы, но если кто-то приходил на сеанс, он не вставал, даже когда они звонили в дверь. У Чарли был свой маленький ритуал: он провожал нас от двери до кресла и, когда человек усаживался, пес клал голову ему на колени и заглядывал в глаза. Я объяснял клиенту, что он делает это со всеми и что скоро он отойдет, и действительно: он садился или ложился у его ног, выражая поддержку своим присутствием, и оставался там до окончания сеанса.

Есть один сеанс, который я вряд ли когда-нибудь смогу забыть, впрочем, как и моя клиентка. Когда эта женщина пришла, было очевидно, что она с трудом держит себя в руках, но, как только мы усадили ее в кресло, ее губы задрожали, и она расплакалась так, что никак не могла успокоиться. Джим попытался обнять ее и предложил ей выпить чая или стакан воды, но она только сильнее начинала плакать. Из-за рыданий она не могла вымолвить ни слова, они сотрясали ее тело от макушки до кончиков пальцев. Я как мог пытался утешить ее и помочь успокоиться, пока Джим бегал за салфетками, но ничего не помогало — она просто не могла остановиться. Мы с Джимом вышли в коридор и стали перешептываться: «Что же делать? Она не может остановиться!» — потом поспешно вернулись в комнату, снова пытались утешить, гладили по спине... И тогда Чарли нашел выход из положения. Он сидел у ее ног, наблюдая за происходящим, потом встал и, простите, но нет более деликатного способа описать то, что он сделал, — начал совокупляться с ее ногой. Мы перепугались и бросились его оттаскивать, но тут женщина посмотрела на Чарли, который был очень занят своим делом, и вдруг ее рыдания превратились в смех — она смеялась так же сильно, как до этого рыдала. Чарли тут же слез с нее и повернулся к нам с Джимом, как будто говоря: «Видите? Вот и все»... и вышел из комнаты как ни в чем не бывало. Тогда мы тоже прыснули от смеха: мы втроем смеялись, пока не надорвали животы, а из глаз не покатились слезы. Доверьтесь Наглому Чарли!

Мой друг медиум Билли Кук обычно везде ходит со своим лучшим другом Тилбари, маленькой черно-бело-серой собакой, помесью болонки Лхаса Апсо и терьера Джека Рассела. Тилбари был самым маленьким в своем помете, но это отлично компенсировалось его замечательной личностью, и получилось так, что он стал для Билли бесценным другом. Он колесил вместе с ним по всей стране, когда тот посещал спиритуалистические церкви, и любил присутствовать на служениях. Если в конгрегации находились хорошие певцы, Тилбари завывал вместе с ними, но если ему не нравились их музыкальные способности, он просто сидел и лаял на них! Он также имел обыкновение лаять в тот самый момент, когда Билли собирался закончить то, что делает, — а это было очень кстати, потому что он никогда не мог вовремя остановиться!

Когда Билл проводил частные сеансы, Тилбари проявлял еще большую проницательность. Он всегда знал, что интересует приходящего человека: кто переживает настоящее горе, а для кого это просто дань любопытству и возможность познакомиться с человеком, который по-настоящему помог кому-то. Если перед ним был один из таких любопытных, он бросал на него взгляд и ходил по пятам. Если же чувствовал, что человек переживает утрату и изо всех сил старается держаться, тогда он запрыгивал к нему на колени и начинал лизать.

Билли любит рассказывать об одном необычном сеансе, когда Тилбари на самом деле очень помог ему. У двери Билли появилась юная девушка, которая выглядела настолько изможденной и больной, что Билл принял ее за наркоманку. У наркоманов существуют серьезные проблемы, но медиуму трудно помочь им, потому что они уже и так пребывают в другом мире. Поэтому Билл засомневался насчет этой девушки, однако Тилбари не растерялся: он прибился к ней и ходил следом из комнаты в комнату, а когда она села, забрался к ней на колени. Так в глазах Билли девушка была оправдана, а когда начался сеанс, он понял, что маленький пес попал в самую точку. Девушка не была наркоманкой — она потеряла любимого, и это довело ее до анорексии. Билли, даже со своей интуицией медиума, не смог понять, в чем дело, но Тилбари не сплоховал и заставил хозяина убедиться, что девушке нужна помощь. У этой собаки были настоящие духовные способности.

Собак часто называют лучшими друзьями человека, в то время как у кошек сложилась репутация эгоистичных и отстраненных от посторонних эмоций созданий. Кевина Виггила из Южной Африки господь благословил не только собакой Бонни, но и кошкой по имени Гарфилд, которая доказала всю глупость этого утверждения, в самый нужный момент проявив заботу о жене Кевина:

На второй день Рождества, который также был днем рождения моего Даррена, сын появился с худым черным котенком в руках и с широко открытыми глазами и сказал: «Посмотри, что мне подарили на день рождения». Кто-то оставил маленького котенка на лужайке, и Даррен оказался первым, кто подобрал его, это оказалась девочка. Вот так все и вышло, мы не могли отказать ему. А кошечку он назвал Гарфилд.

У Гарфилд было невероятно развито чувство сострадания. Когда моя жена Джули страдала от рака яичника и переживала тяжелое время, проходя химиотерапию, кошка была ее постоянным спутником, лежа на ее постели практически весь день. Я не приветствую животных на мягкой мебели, особенно кошек в кровати по ночам, но Джули была такой хрупкой, практически прикованной к постели, и кошка была для нее настоящим спасением.

Если Джули нужно было в туалет, она звонила в колокольчик, и, в какой бы части дома мы ни находились, слыша его, мы приходили на помощь. Наш дом довольно большой, и расстояние между спальней Джули и столовой для гостей, в которой как-то вечером перед телевизором собралась вся семья, составляет двадцать пять метров. Это случилось за неделю до того, как Джули умерла. Мы все удобно устроились там, как вдруг в комнату вбежала Гарфилд и так пронзительно закричала, как будто ее обожгли раскаленной кочергой. Конечно, мы тут же вскочили, чтобы выяснить, что с ней случилось, но она не дала нам поймать себя и побежала обратно, в направлении комнаты Джули, продолжая кричать. Она продолжала в том же духе, пока мы не дошли до комнаты, а потом остановилась. И только тогда мы поняли, что Джули нет в кровати — она упала и лежала на полу, мучаясь от боли. Ей было так плохо, что она не смогла дотянуться до звонка или позвать на помощь. Но Гарфилд знала, что надо делать. А еще говорят, что животные не могут говорить.

Думаю, что истории о Гарфилд, Тилбари и слонихе, о которой рассказал Билли, показывают нам, что сострадание присуще всем живым существам.

Животные не могут читать ваши мысли, но они улавливают ваши чувства и делают это превосходно. У нас это получается хуже, потому что мы общаемся с другими, стараясь спрятаться за слова. Мы говорим: «Да, у меня все хорошо», — хотя наш внутренний голос говорит нам, что чувствуем мы себя ужасно, а человек, с которым мы разговариваем, думает: «Он не очень хорошо выглядит, но говорит, что все в порядке, поэтому лучше оставить все как есть, а то еще подумают, что я вмешиваюсь». А животное просто знает, что вам плохо, и их невинность заставляет их подойти к вам и предложить свою поддержку. С ними не может случиться так, что они передумают, если вы по какой-то причине не хотите привлекать к себе внимания, — они даже не задумываются об этом. И в этом их чистота. Они не умеют притворяться, и, когда они воспринимают наши чувства, они действуют.

В апреле 2008 года я работал в Южной Африке и там услышал рассказ Филиппы Джонсон о лошади, которая помогла ей в тот момент, когда ее жизнь почти незаметно для всех изменилась.

Я катаюсь на лошадях и работаю с ними всю свою жизнь. В детстве мне очень повезло, у меня был собственный пони, но, к сожалению, моя семья не могла позволить себе купить лошадь. Но это не было для меня проблемой, поскольку мой дядя держит конюшню для соревнований, и в ней всегда есть лошади, с которыми нужно поработать. Поэтому я могла оттачивать свое мастерство наездницы и надеялась однажды выступить на соревнованиях по дрессажу самого высокого уровня.

Когда мне исполнился двадцать один год, папа с мамой пообещали, что помогут мне купить лошадь, а брат Бретт нашел интересное объявление в отраслевом журнале о молодых лошадях. Я позвонила по телефону, и женщина, которая продавала лошадь, сказала мне, что мы можем приехать взглянуть на нее, и добавила, что она предпочитает держать своих лошадей «легкими», поскольку избыток белка не полезен для суставов.

Мы с отцом приехали туда, и нас провели в темный зловонный хлев. Там мы увидели огромного жеребца двух с половиной лет. В его теле просвечивались почти все кости, он был таким тощим, что казалось, бедренные кости вот-вот порвут кожу. Мы вывели его на улицу.

Он только недавно познакомился с седлом, поэтому мы начали медленно: сначала я легла поперек седла, прежде чем перенести на него весь свой вес. Я пустила его спокойным шагом, потом трусцой по небольшому открытому пятачку вельда, больше я ничего не могла попробовать, потому что конь был недостаточно обучен и там не хватало места.

По дороге домой отец сказал мне: «У этого коня есть три качества, которые ты ищешь в выездной лошади: чувство ритма, темперамент и каденция». Я подумала, что он либо сошел с ума, либо так сильно в меня верит, раз считает, что я могу превратить это несчастное создание в чемпиона по выездке. Мы еще немного поговорили, и отец сказал, что если через год у нас ничего не получится и средства, затраченные на обучение, превысят стоимость жеребца, то я смогу купить другую лошадь. Мы решили послать ветеринара осмотреть его.

Ветеринар позвонил в тот же вечер и сообщил, что лошадь сегодня умрет, потому что тяжело больна и страдает от разлития желчи, а его хозяйка даже не заметила, что с ним что-то не в порядке! Мы вынесли коня во внутренний двор для лечения, но когда отец с врачом пришли за ним, им пришлось сцепить руки и поддержать круп, практически поднимая его в трейлер, настолько он был слаб.

Он оставался у моего дяди до полного выздоровления, и мы решили немедленно выкупить его у владелицы. Мы оставили рядом с ним другого жеребца, чтобы дополнительный тестостерон помог ему поправиться, а когда ему стало лучше, и он по-прежнему остался таким же добродушным в отношении своего соседа, мы не стали ничего менять. Его назвали Сандаунер Кингпин ака Бойзи, поскольку он был мне как ребенок.

В конце октября 1998 года я попала в автомобильную аварию, в которой потеряла своего брата и возлюбленного. У меня была серьезно повреждена правая сторона тела, и какое-то время я находилась без сознания. Мой тренер по выездке сделал так, что первое, что я увидела, открыв глаза, была фотография Бойзи.

Я потеряла подвижность в правой части тела, и врач сказал, что кататься на лошадях мне отныне заказано, поскольку использовать правую руку я уже не смогу. Они не были уверены, поправится ли моя правая нога. К счастью, я начала немного двигать ею, и в ту ночь в больнице я дала своей лучшей подруге два обещания. Во-первых, я сказала ей, что смогу ходить к концу следующей недели (в тот момент врачи никак не могли привести меня в сидячее положение без того, чтобы меня не вырвало или я не потеряла сознание), а во-вторых, что 1 января 1999 года я снова буду в седле.

Свою первую дистанцию я прошла между параллельными брусьями в физиотерапевтической клинике в среду, а 1 января, с большой помощью, я смогла сесть на Бойзи, который к тому моменту стал здоровенным жеребцом — семнадцать целых и три десятых ладоней в холке. Отец два раза медленно провел меня по арене, и я поняла, что доктора ошибались, я смогу кататься верхом.

До тех пор, пока я не смогу как следует кататься, мне требовался трансплантат ствола нерва, а это означало, что мне придется на несколько месяцев передвинуть свои планы, но когда я смогла это сделать, Бойзи вел себя с исключительным благородством. Всякий раз, когда я теряла равновесие и падала вперед (у меня по-прежнему не работали мышцы с правой стороны), он останавливался и ждал, когда я выровняюсь, и потом мягко продолжал двигаться. Наш медленный прогресс невероятно разочаровывал. До аварии я была молодым профессионалом и собиралась в Германию, чтобы учиться у лучших мастеров своего дела, а сейчас я даже не могла прямо сидеть на лошади.

Бойзи поглощал весь мой гнев, страдания и отчаяние, но не позволял им влиять на него. Через год после аварии мы приняли участие в нашем первом шоу. Мне пришлось перевестись в более низкую категорию — для новичков, поскольку я по-прежнему была ограничена в движениях, но мы выиграли, и, конечно, нам обоим хотелось большего. Я приняла участие в другом шоу, которое должно было состояться через три недели.

За день до соревнования я собиралась начать тренировку, когда мой тренер спросила меня, не требуется ли помощь, но, конечно же, на тот момент я полагала, что могу все сделать сама, и попробовала сесть на Бойзи, чтобы она не держала его голову. Он сделал два мелких шага вперед, и этого оказалось достаточно, чтобы я потеряла равновесие и неуклюже упала на ограждение арены. Не знаю, кто больше удивился — я или Бойзи — все те годы, что мы были вместе, я ни разу не падала с него, но на этот раз я получила серьезные повреждения и не могла двигаться. Мой тренер старалась сохранять спокойствие и подошла помочь мне, но каждый раз, когда она подходила, Бойзи прогонял ее. В конце концов ей пришлось отвести коня в конюшню и обратиться за помощью.

Я сломала спину, и с верховой ездой пришлось попрощаться на шесть месяцев. Это случилось через короткое время после аварии, и новость просто убила меня, но я решила, что раз я ничего не могу изменить, то должна делать хотя бы то, на что способна. То, что я не могла ездить на Бойзи, не означало, что я не могу работать с ним. Мне хотелось попробовать то, что называют «join-up» (соединение). Это техника, придуманная талантливым конником Монти Робертсом, принцип которой заключается в том, что лошадь отпускается с поводьев, а потом с помощью языка тела вам нужно добиться того, что лошадь сама решит вернуться к вам и работать с вами, полностью вам доверяя.

Лиза, специалист по трудотерапии, которая помогала мне, работала в технике «join-up» с лошадьми и пони, поэтому я и обратилась к ней. Мы привели Бойзи на крытую арену и отпустили его, а потом Лиза успешно провела с ним маневр соединения. Пришла моя очередь, и до самого последнего момента все шло прекрасно. Когда Бойзи уже собирался подойти ко мне, он вдруг затряс головой и ускакал. Это повторилось несколько раз.

Тогда Лиза сказала: «Кое-что происходит между вами, и вам сначала нужно разобраться с этим. Он хочет подойти к тебе, но что-то его останавливает».

В то время я работала с удивительным целителем Стивом, он с помощью мышечного тестирования пытался выяснить, что беспокоит меня и препятствует выздоровлению. Я спросила его, не согласится ли он попробовать провести тест вместе с Бойзи, и он согласился, хотя до этого никогда не работал с животными.

Мы пошли в конюшню, и первое, что сделал Стив, — спросил Бойзи, согласен ли тот, чтобы я была заместителем Стива, и конь согласился. Я встала своим правым плечом напротив его плеча и предложила левую руку для тестирования. Мы проверили, все ли с ней в порядке, но там не обнаружилось никаких физических проблем.

В тот момент Бойзи стоял в центре стойла, опустив голову, он что-то жевал — знак того, что он расслаблен и доверяет нам. Тогда Стив сказал мне, что, когда он начнет следующую проверку, я должна буду визуализировать свое падение. Не прошло и доли секунды с момента, когда я стала мысленным взором рисовать свое падение, как Бойзи вскинул голову и убежал в конец стойла, захрапев и выкатив глаза.

Стив быстро сообразил, в чем дело. «Проблема вот в чем: он не хочет соединяться с тобой, потому что, позволив тебе управлять им, он, как жеребец, не сможет тебя защитить». В дикой природе задача жеребцов — защищать свое стадо, а это именно то, что делал Бойзи в моем случае.

После аварии мы с Бойзи не раз переживали трудные времена, но его преданность никуда не исчезла. Возможно, я спасла его, когда он был молодым, но и он спасал меня, и за это я навсегда останусь перед ним в долгу.

Филиппа выиграла не одну, а две серебряных медали на Паралимпийских играх в 2008 году.

Думаю, что Бойзи — очень развитое существо, он проявляет две наивысших духовных добродетели — мудрость и сострадание. Найдется не так много людей, имеющих оба эти качества.

Если мы присмотримся к нашим животным, то очень скоро увидим, что в их мире представлены все уровни самых выдающихся качеств, так же, как и у людей. Так же, как мы встречаем людей, проявляющих поразительное сострадание, будь то призвание, как сестринское дело, или когда с кем-то из людей случается беда, точно так же мы встречаем поистине исключительных животных. Пэтч, питомец Терри Дэвиса из Лланелли (Уэльс) был одним из таких:

Пэтч был дворнягой, который прожил в нашей семье шестнадцать лет. Он всегда был рядом, когда я нуждался в нем, и счастливо вписался в наше домашнее хозяйство, где уже было три кошки, а позже появилась еще одна собака, Тиа.

Моя мама жила напротив нас в доме с террасой, а ее подруга Роуз была нашей соседкой, милая одинокая женщина, которая любила животных. Она была одной из четырех пожилых пенсионеров, к которым «по частному вызову» бегал Пэтч. Неважно, что мы предпринимали, чтобы его удержать, он все равно находил лазейку и сбегал. Мы беспокоились, как он будет переходить дорогу, но ничто не могло удержать его от намеченных встреч! Он совершал этот ритуал ежедневно в течение последних шести лет своей жизни, и стал настоящим благословением для этих пожилых людей. Он так воодушевлял их и дарил им безграничную заботу.

Лишь два раза он не стал вылезать из своей корзинки. Позже нам звонили или приходили его друзья и спрашивали, все ли с ним в порядке, но у него, как казалось, все было хорошо. А потом выяснилось, что это были дни, когда, как это ни грустно, скончались моя мама и тетушка Роуз. Без сомнения, Пэтч узнал об этом раньше нас.

Когда он сам состарился, то старался по-прежнему совершать свой привычный маршрут, хотя не всегда мог это сделать, но его пожилые друзья звонили нам каждый день, чтобы узнать, как он. Это было доказательством его преданности. Добро, которое он делал в своей жизни для этих людей, было бесценным, потому что они действительно нуждались в компании. Пэтч преподнес нам урок: нам стоит внимательнее присмотреться к тому, как мы ведем себя с друзьями.

Конечно, не все собаки такие, как Пэтч, но и не все люди такие, как Мать Тереза! Однако у всех нас есть возможность выйти за пределы того, что ожидается от нас в жизни, и это хотя бы то, что делал Пэтч. Циник скажет, что он делал это, чтобы получить в награду пару печений, но я сомневаюсь в этом. Если бы это был лишь рефлекс Павлова на сладкую приманку, он бы продолжал добиваться угощения и после смерти своих друзей. Этот пес просто делал свою работу, как любой волонтер, навещающий стариков в доме престарелых или занимающийся с детьми в свободное время. Он был чем-то особенным, такой собакой, о которой тибетцы бы сказали, что ее сознание получит более высокое перерождение в своей следующей жизни. Он дарил любовь от чистого сердца и был очень сострадательным существом, и, как говорит Терри, если на это способна собака, то мы тем более должны подумать о том, что должны делать мы, люди.