Корнуолл. Два года спустя

В серой дымке дождя небольшой отряд перевалил через обильно политый дождём корну-эльский холм, и глазам всадников предстала наконец цель их путешествия. Впереди, на крутом прибрежном мысу, чётко и строго проступали чёрные каменные стены замка Рейвенволд. Не обращая внимания на ставший уже привычным обложной дождь, Гэррэт натянул поводья и поднял руку:

— Отделение, стой!

За его спиной на разбитом тракте десять вооружённых всадников осадили коней. Остановилась и повозка с телом графа Рейвенволда. Нависшее над горсткой людей траурное молчание нарушали только дробь дождевых капель и отдалённый, глухой рокот бурного моря.

Виконт обернулся к ближайшему всаднику:

— Роджерс, скачи вперёд и извести графиню Рейвенволд о том, что мы будем в замке через час.

Мало удовольствия мокнуть под занудливым дождём, но хорошие манеры требуют предоставить графине время подготовиться к их приезду.

— Остальным спешиться и дать лошадям отдохнуть.

Глядя на скачущего солдата, Гэррэт поплотнее закутался в подбитый мехом плащ. Надвинув до бровей мокрую широкополую шляпу, он достал из седельной сумки фляжку с бренди, отхлебнул живительной влаги и передал фляжку солдатам, которые благодарно загалдели, но скоро смолкли. Погода, многодневная усталость и печальный груз, который они с собой везли, не располагали к болтовне и веселью.

— Парни, это только чтобы согреться. Сами понимаете, нам нельзя предстать перед вдовой даже в лёгком подпитии…

Дождь всё ещё лил, когда отряд проехал по подъёмному мосту замка Рейвенволд. Гэррэт первым миновал воротную башню и, смирившись с тягостной миссией, направил коня через внутренний двор к жилым постройкам. Во дворе было темно, и виконту пришлось напрячь зрение, чтобы различить под сумрачными сводами замковых построек цепочку одетых во всё чёрное слуг. Внимание его привлекла одинокая женская фигурка, стоявшая впереди траурно замершей шеренги.

Должно быть, это графиня, подумал Гэррэт. Других родственников у Рейвенволда, помнится, не имелось.

Женщина была высока ростом, стан её облегало строгое чёрное платье, а волосы были упрятаны под чёрный чепец и сетку для волос. При всём том чёрной траурной вуали она не надела.

Гэррэта охватил неприятный озноб — уж больно зловещим показались ему и сам замок, и его хозяйка. Графиня Рейвенволд странным образом казалась уместна в этой тоскливой сцене — бледное лицо её напоминало отражение тусклой зимней луны в ледяной глубине колодца.

Он подъехал поближе, спешился, а затем, шагнув к хозяйке, снял шляпу и поклонился.

— Графиня Рейвенволд?

Женщина кивнула.

— Позвольте представиться, миледи, — полковник Крейтон, виконт Чествик. Ваш покойный супруг был мне другом.

Редко терявшийся в других, куда более трудных, обстоятельствах Гэррэт заколебался, не находя нужных слов. Странный, неотступный взгляд голубых глаз графини отчего-то сильно его растревожил.

Конечно, она не может знать правды… Только Гэррэт и солдаты, которые привезли с ним тело покойного, знали, что Рейвенволд умер в борделе. Графа обнаружили там с перерезанным горлом. Рядом с ним лежала шлюха, с которой покончили таким же способом.

От внимательного взгляда Гэррэта не ускользнуло, что графиня Рейвенволд неосознанно потирает большим пальцем указательный — жест, невольно выдавший волнение, которое она так умело скрывала за ледяной маской. Впрочем, рука-предательница тотчас укрылась в складках чёрной юбки.

Гэррэт между тем продолжал:

— С разрешения миледи… Не укажете ли вы моим людям, куда отнести тело графа?

— Пускай несут в часовню.

Голос владелицы замка звучал приглушённо и чуть сдавленно.

— Могила вырыта, а священник уже готов приступить к заупокойной службе.

Вряд ли Гэррэта можно было назвать ярым сторонником соблюдения формальностей, но столь явное нарушение приличий застало его врасплох.

— Но родственники, друзья, соседи, наконец… Они наверняка захотят проститься с графом, соблюсти, так сказать, привычный ритуал…

Графиня оборвала Гэррэта на полуслове:

— Нет у него никаких родственников — ни дальних, ни близких. И друзей тоже нет. — Она одарила виконта пронизывающим взглядом. — Вас я, разумеется, не имела в виду.

«Чёрт побери, ну и стерва!» — подумал виконт. Рейвенволд, конечно, не был святошей, и у него имелись недостатки — такие же, как у большинства мужчин. Зато граф не был жмотом и никогда не жульничал в игре, будь то карты или кости. И он был храбрым и верным солдатом. Таких офицеров, как граф, в войсках короля нынче осталось немного. По мнению Гэррэта, покойный заслуживал большего уважения к себе — хотя бы после смерти.

Однако в соответствии с этикетом Гэррэт был обязан исполнять пожелания вдовы.

— Как будет угодно миледи. — Он кивнул солдатам, и те начали развязывать верёвки, крепившие гроб к повозке.

— Идёмте. — Графиня резко повернулась и первой направилась в дом.

Следуя за ней, Гэррэт втайне поразился тому, как мало женственности было в этой молодой женщине. Прямая негнущаяся спина, заносчиво вскинутая голова… Графиня, по мысли Гэррэта, больше походила на ожившую каменную статую, нежели на обыкновенного человека из крови и плоти.

В большом зале замка с потолка пыльными тряпками свисали изодранные знамёна — на них красовался блеклый силуэт ворона на выцветшем тёмно-синем фоне. На первый взгляд в зале было чисто, но все внутреннее убранство помещения выглядело скудным и износившимся и, по мнению Гэррэта, находилось даже в более плачевном состоянии, чем наружные стены.

Гэррэт ускорил шаги, чтобы не отставать от графини. В дальнем конце большого зала открывалась низенькая арка, которая вела в часовню. Войдя в часовню, вдова повернула направо, чтобы обойти разверстый зев глубокой ямы, выкопанной посередине небольшого гулкого зала.

В изголовье могилы, спиной к декоративному резному алтарю, в центре которого на огромном деревянном кресте убедительно корчился раскрашенный Христос, стоял священник-католик. Воспитанный в протестантской вере, Гэррэт невольно вздрогнул при виде распятия. Он обвёл взором крошечную часовню и уставился на чёрный провал приготовленной могилы.

Сбоку от свежевырытой ямы высилась гора земли. С другой стороны на подставке из брёвен лежала новая могильная плита с надписью в готическом стиле:

Здесь лежит

Роберт Уильям, XVIII граф Рейвенволд.

Родился в году 1610.

Преставился в году 1645.

Он принёс слишком мало милости в этот мир

И не оставил после себя потомства.

За все грехи с него строго взыщет Всемогущий Господь.

Гэррэт изумлённо взглянул на бледное, бесстрастное лицо графини. Какие же злодеяния должен был совершить Рейвенволд, чтобы заслужить подобную эпиграмму? Или всё дело в графине? В таком случае, нет ничего удивительного, что с тех пор, как началась гражданская война, Рейвенволд ни разу не навестил свой дом.

Мысли мыслями, но долг его до конца ещё не исполнен. Виконт обратился к застывшей как изваяние графине:

— Не желали бы вы взглянуть на усопшего прежде, чем его опустят в могилу? Я мог бы распорядиться, и мои люди откроют…

— Нет! — В голубых глазах графини полыхнуло пламя гнева, но потом в них отразился самый неподдельный страх. Гэррэт не мог ошибиться — вдова графа Рейвенволда не хотела смотреть на покойника. Она чего-то боялась!

— Вы ведь видели тело графа, виконт, не так ли? — Графиня не спрашивала, а скорее утверждала. — Ведь это Рейвенволд? Вы в этом уверены?

Гэррэт кивнул:

— Да, миледи.

Страх в голубых глазах исчез, будто его и не было. Лицо графини снова окаменело.

— Раз так, нет никакой надобности открывать гроб. Я на своего мужа насмотрелась предостаточно.

Священник завёл глаза к потолку и осенил себя крёстным знамением. По-видимому, слова графини вызвали у него неодобрение.

Тотчас же, не дожидаясь утра, Гэррэт решил выехать в Бристоль. Даже вечные интриги и подковерная борьба в штаб-квартире королевской армии казались ему предпочтительнее, нежели это мрачное местечко и его жуткая хозяйка. Горечь, страдание и мрак таились в замке Рейвенволд, и Гэррэту казалось уже, что вместе с корнуэльской сыростью они проникают в его кровь.

В коридорчике эхом отдавалась тяжкая поступь солдатских сапог. Люди Гэррэта несли по залу обвязанный верёвками гроб. Гэррэт вышел в зал и молча указал солдатам на вход в часовню. С трудом протиснувшись в дверной проём, солдаты поставили свой печальный груз на могильную плиту, развязали верёвки и опустили останки графа Рейвенволда в землю. Затем они встали у могилы почётным караулом и притихли в ожидании заупокойной службы.

Однако не успел священник открыть рот, как графиня властно заявила солдатам Гэррэта:

— Это частная церемония. Вы все свободны.

Гэррэт ощетинился. Пусть она хозяйка дома и вдова, но какое право имеет командовать его солдатами? Не скрывая своего раздражения, виконт заявил:

— Миледи, солдаты делают только то, что приказываю им я. В соответствии с воинским званием и тем же положением, которое граф Рейвенволд занимал при дворе, его похороны должны проходить с участием почётного караула.

Графиня одарила Гэррэта ледяным взглядом:

— Этой мой дом, виконт, а в гробу лежит мой супруг. Похороны должны быть такими, какими их желаю видеть я. — Она смолкла и так же холодно оглядела стоявших у гроба солдат. Те в замешательстве переминались, косясь на Гэррэта. — Вам же, виконт, я дозволяю остаться, — с едва уловимым пренебрежением продолжала вдова. — Из уважения к вашей с графом дружбе.

Никогда в жизни Гэррэту так не хотелось отхлестать по щекам женщину! Но разве это женщина, разрази её гром? Бездушная, ехидная ведьма — вот кто она такая!

Тем не менее Гэррэту удалось сдержать себя, и он махнул солдатам рукой.

— Вы свободны, но будьте готовы к отъезду за час до рассвета. Мы не смеем докучать миледи своим присутствием и выедем, как только кони отдохнут.

Если графиня и оскорбилась, то никак этого не показала. Она сразу же повернулась к священнику, который торопливо забормотал на латыни слова заупокойной.

После окончания обряда графиня взяла пригоршню земли и швырнула её на крышку гроба. Потом она замерла, пристально вглядываясь в чёрный зев могилы, будто желала до мельчайших подробностей запечатлеть в памяти гроб покойного супруга и лишний раз увериться, что муж уже не поднимется оттуда.

Гэррэт долго молчал, помимо воли наблюдая за каждым движением графини. Наконец он решил, что настал удобный момент, и заговорил:

— Если миледи не против, я прослежу за тем, чтобы мои люди были как следует устроены и накормлены. Рано поутру мы должны отправиться в путь.

Графиня вздрогнула, будто очнувшись, а затем обернулась к Гэррэту. В её глазах блестели непролитые слезы.

— Разумеется. Поступайте так, как сочтёте нужным, — едва слышно произнесла она.

Гэррэту редко доводилось видеть скрытые муки подобной силы. Он готов был признать, что осудил её слишком резко, но вдова уже не смотрела на него, а её голос обрёл прежнюю твёрдость:

— Спасибо за то, что привезли его домой. Я знаю, что дорога была трудной и опасной. — Лицо её вновь застыло, а глаза были словно голубые льдинки. — Теперь я у вас в долгу, сэр.

Гэррэт склонил голову в поклоне:

— Забудем об этом, миледи.

Он не имел ни малейшего желания, чтоб ему возвращали долги такого рода. Их он готов был простить кому угодно — и уж тем более графине Рейвенволд.