Сен-Жермен. 9 апреля

Не обращая внимания на укоризненные взгляды придворных, Элизабет стояла у стены приёмного зала и внимательно разглядывала людей, ожидавших выхода его высочества. Одно только её появление в свете так скоро после смерти сестры подрывало самые основы приличий, но то был её единственный шанс поговорить с принцем Карлом. И хотя Элизабет всё же не осмеливалась публично передать письмо, она была полна решимости сообщить принцу о послании — даже вопреки тому, что придворный протокол дозволял только ему, единственному, избирать тему беседы.

Пухлая матрона, стоявшая рядом с Элизабет, толкнула в бок своего благоверного.

— Смотри — вон Белый Джеймс.

Элизабет обернулась, дабы взглянуть на маркиза Ормонда, получившего прозвище за белокурые волосы и чрезвычайную бледность лица. Маркиз ожидал у входа в зал, когда герольд объявит о его прибытии. Если Ормонд здесь, то и остальная свита принца не заставит себя ждать. Элизабет скрестила пальцы на удачу и неслышно прошептала «чур меня», страстно желая, чтобы среди дворян, окружавших Ормонда, не было виконта Крейтона. И сразу же она увидела рослого золотоволосого человека, на полголовы выше всех, кто находился в зале.

Что же, ей придётся пережить свой позор под насмешливым пристальным взглядом виконта Крейтона.

— Проклятье!

Это негромкое восклицание вызвало укоризненный взгляд пухлой матроны.

В зал широким шагом вошёл мажордом и, стукнув о пол жезлом, принялся одного за другим объявлять членов свиты и советников принца.

Один за другим эти люди проследовали в зал и выстроились по обе стороны от двери. Затем пропели трубы, и взоры всех присутствующих устремились на дверной проём. Мажордом стукнул о пол жезлом и провозгласил:

— Его королевское высочество принц Уэльский!

Когда Элизабет видела принца в последний раз, тот был долговязым десятилетним мальчуганом. Теперь, в неполные восемнадцать лет он был выше самых высоких мужчин в зале и выглядел вполне зрелым мужем. Как всегда, он начал дневной приём, обратившись к гостю самого высокого ранга, затем проследовал по кругу, приветствуя всех присутствующих по ранжиру. Элизабет долго выжидала, но потом решилась и втиснулась в ряд посетителей самого низкого ранга. Теперь ей оставалось лишь дождаться своей очереди и молить бога, чтобы никто не попросил её предъявить приглашение, которого у неё, разумеется, не было. Она видела, как принц, которому его свита называла имена и титулы присутствующих, кивком головы отвечал на поклон каждого гостя или реверанс гостьи и обменивался с ними ничего не значащими шутливыми фразами.

Элизабет старалась не смотреть на Крейтона, но её взгляд, впрочем, как и взгляды многих других в зале, как магнитом, притягивало к стройному, высокому, загорелому офицеру. Впрочем, справедливости ради надо признать, что его дерзкая улыбка подошла бы скорее дамскому угоднику, а не воину. Судя по всему, виконт и впрямь был повесой.

Сейчас уже не имеет никакого значения, что Крейтон думает или какие слухи о ней распространяет. Она исполнит то, ради чего здесь оказалась, затем вернётся в Корнуолл и больше никуда оттуда не уедет. С трудом оторвав взгляд от Крейтона, Элизабет мысленно повторяла то, что скажет принцу, когда он наконец подойдёт к ней.

И вот наследный принц оказался перед нею. Его оливковая кожа вблизи казалась ещё темнее, а выражение смертной скуки в тёмных полуприкрытых веками глазах отнюдь не вдохновляло просительницу.

Элизабет присела в реверансе и забормотала:

— Простите мне мою смелость, ваше королевское высочества, но моя подруга Анна Мюррей доверила мне передать срочное послание для вашего высочества.

Когда она выпрямилась, сердце её билось так сильно, что едва не выпрыгнуло из груди. В холодных глазах принца блеснула искра интереса, но лицо осталось таким же вялым и бесстрастным. Словно принц не услышал ни единого слова.

Крейтон многозначительно изогнул бровь, и его ироническая усмешка обожгла Элизабет больнее любой пощёчины. Беркшир и Калпепер обменялись хмурыми взглядами, а маркиз Ормонд побледнел сильнее прежнего, если, конечно, подобное замечание насчёт внешности его милости вообще было уместно. Принц Карл как ни в чём не бывало равнодушно проговорил:

— Мадам понесла большую утрату со смертью сестры. Примите наши соболезнования.

В этот миг Элизабет от всей души пожелала, чтобы у неё под ногами разверзся пол и она провалилась в бездну. Подумать только, пережить такой стыд — и всё напрасно! Нет, ещё хуже!

Теперь из-за её самонадеянности принц Карл вынудит её ждать аудиенции до второго пришествия.

Свита проследовала дальше, а Крейтон окинул Элизабет странным взглядом. Верно, ждёт не дождётся, когда расскажет всем, какой дурочкой она себя выставила — не только сегодня, но и той ночью, три года назад, в замке Рейвенволд. Элизабет понимала, что нужно быть осторожной, но ей всё было безразлично. Только бы поскорей вернуться в Корнуолл!

Наконец дневной приём закончился. Элизабет оцепенело прошла сквозь строй придворных, которые вовсю обсуждали её поведение. Со всех сторон её настигали злой шёпот и осуждающие взгляды. Когда она наконец выбралась из парадного зала, к ней подошёл юный паж, и, поклонившись, передал записку.

Элизабет взяла послание. Бумага была запечатана восковой печатью с гербом принца Уэльского. Дрожащей рукой она опустила записку в карман платья и направилась к выходу.

— Лакей, я — графиня Рейвенволд. Разыщите мою служанку и прикажите подать мою карету.

Через минуту появилась Гвиннет и накинула на дрожащие плечи хозяйки плащ. Наёмная карета уже поджидала их у подъезда. Девушка озабоченно нахмурилась.

— У миледи все хорошо? Вы ужасно бледная.

— Все прекрасно, Гвиннет! — цыкнула на девушку Элизабет. — Я просто хочу поскорее вернуться в Лувр.

Как только женщины уселись в экипаж и кучер тронул коней, Элизабет нетерпеливо вскрыла послание.

«Его королевское высочество принц Уэльский приказывает графине Рейвенволд прибыть в Сен-Жермен на личную аудиенцию, в десять часов утра завтра, 10 апреля 1648 года от рождества господа нашего Иисуса Христа».

Личная аудиенция! Завтра! Она сможет наконец доставить письмо Анны принцу. Слава всевышнему! Элизабет свернула послание и прижала его к груди.

— Гвиннет, завтра утром мне предстоит личная аудиенция у принца. Затем мы сможем уехать домой.

Там и только там она сможет в одиночестве оплакать потерю сестры, вдалеке от любопытных глаз и всеслышащих ушей.

На следующее утро, когда часы на колокольне пробили десять часов, Элизабет вышла из наёмного экипажа в предместье Сен-Жермен. Следуя за лакеем, который провёл её к длинной галерее, где просители дожидались приёма, Элизабет мучилась мыслью, что каждый встречный подозрительно поглядывает на карман юбки, где хранится послание Анны.

Идя вслед за лакеем, Элизабет оказалась в коридорчике, отгороженном от галереи тяжёлой портьерой. Лакей отдёрнул портьеру и указал графине на глубокую нишу. Из окна открывался чудесный вид на сад, террасами спускавшийся с холма.

— Мадам la comtesse, подождите, пожалуйста, здесь.

Едва Элизабет скользнула в нишу, лакей задёрнул портьеру, скрыв таким образом графиню от любопытных глаз.

Элизабет пристроилась на краешке обитого пёстрой материей дивана и стала дожидаться, когда её вызовут.

Ждать ей пришлось долго.

Неужели принц всегда так тянет с аудиенциями?

Убаюканная монотонными голосами, долетавшими из-за плотной портьеры, женщина устроилась на диване поудобнее и зевнула. Прошлой ночью она не могла сомкнуть глаз.

Проснулась она внезапно, словно от толчка. Солнце ушло на запад, деревья отбрасывали длинные тени, день клонился к вечеру. В животе у Элизабет неприлично заурчало. С самого утра у неё маковой росинки во рту не было.

Элизабет выглянула из-за портьеры. Теперь просителей осталось совсем немного. Миг спустя дверь, которая вела в покои принца, распахнулась и оттуда вышел маркиз Ормонд.

Пепельно-бледное, высокомерное лицо вельможи выражало сочувствие. Обратившись к ожидающим аудиенции просителям, он сказал:

— Дамы и господа, прошу меня извинить. На сегодня приём окончен. Его высочество передаёт вам свои извинения. Приходите, пожалуйста, завтра.

Элизабет, разочарованно вздохнув, задёрнула портьеру и замерла, не зная, как ей быть дальше. В душе у неё царила сумятица. Ей-то и нужна всего минута, чтобы вручить принцу послание Анны! Но нельзя ведь воспользоваться услугами лакея или какого-нибудь придворного — маркиза Ормонда, к примеру! Кто может с уверенностью сказать, что это не причинит неприятности Анне или принцу?

Или же ей самой?

Нет, письмо следовало передать без свидетелей, не прибегая к помощи посредников. И это нужно сделать сегодня. Элизабет просто сойдёт с ума, если не сможет в самое ближайшее время уехать из Парижа.

Она снова выглянула из-за портьеры. Лорд Джермин, опекун его высочества, провожал к выходу последнего из недовольных просителей. Затем он развернулся на каблуках и прошёл через приёмную к покоям принца. Распахнув двустворчатые двери, он громким голосом произнёс:

— Все ушли, ваше высочество!

Неужели о ней забыли?

В голове Элизабет мигом созрел план. Почему бы не сделать вид, что она только что очнулась от сморившего её сна, и не выйти из своего убежища в тот самый момент, когда в приёмной появится принц?

Она отдала бы принцу письмо и удалилась… От этих размышлений женщину отвлёк свирепый рык, судя по всему, принадлежавший его высочеству.

— Ормонд! Калпепер! Джермин! Оставьте нас. Мне нужно наедине поговорить с Крейтоном.

Затем послышался голос Ормонда:

— Разумеется, ваше высочество, но, возможно, прежде вам следует поговорить с той леди. Уверен, произошла какая-то ошибка…

Принц Уэльский, похоже, не нуждался в советчиках.

— Я сказал, оставьте нас! Мне нужен только Крейтон.

Элизабет услышала приближающиеся шаги.

— И уведите с собой охрану! Я не желаю, чтобы наш с Крейтоном разговор и эту леди обсуждали вечером на кухне.

Леди? У Элизабет сжалось сердце. Неужели принц говорил о ней?

Нет! Быть не может. Если только Крейтон не рассказал принцу о той ночи три года назад…

Свита и гвардейцы из личной охраны принца нестройной толпой покинули приёмную, и тогда Элизабет выглянула из своего убежища. Двустворчатая дверь в покои принца по-прежнему была распахнута — створки-то и скрывали нишу от посторонних взглядов. Если затаиться за дверью, то перехватить принца, когда тот выйдет из своих покоев, не составит труда. Элизабет осторожно отодвинула портьеру, неслышно подкралась к двери и укрылась за створкой.

И очень скоро пожалела, что покинула нишу. Карл и Крейтон не могли её видеть, но Элизабет прекрасно слышала их беседу и довольно быстро сообразила, что именно этого делать и не следовало.

Голос Карла звенел, как натянутая струна.

— Так-то ты отплатил мне, Крейтон! Такова твоя благодарность за то, что я приблизил тебя, сделал своим другом и поверенным? Ты меня предал — вот что я тебе скажу!

— Я никогда не предавал вашего высочества! — глухо отвечал Крейтон. — Кто оговорил меня? Позовите этого труса сюда, и пусть он посмеет повторить свои голословные обвинения при мне.

Ярость в голосе Карла переросла в зловещее рычание.

— Этот человек здесь!

Подумать только, Крейтону предъявил обвинение сам наследный принц!

Элизабет с ужасом осознала, что оказалась в ненужном месте и в неурочный час. Пусть она и ненавидела Крейтона, но присутствовать при его унижении ей тоже не слишком улыбалось. Она попятилась к нише, но тут же застыла, как поражённая громом — под ногой угрожающе скрипнула рассохшаяся доска паркета.

— Только не изображай из себя святую невинность, Крейтон, — всё равно не поверю! Мне не раз приходилось наблюдать, как ловко ты обольщаешь женщин… и я не склонен винить леди, когда они поддаются на твои уловки. Возьмём герцогиню де Шатильон — она всего только женщина, а женщины слабы, внушаемы. Тебе следовало бы основательно подумать, прежде чем строить ей куры за моей спиной!

Герцогиня Шатильон была фавориткой принца.

— Я не строил ей куры, милорд! — запротестовал Крейтон. — Леди для меня всё равно, что сестра! Мои разговоры с нею, равно как и желание услужить этой даме, всегда были напитаны благочестием и целомудрием.

— Целомудрием?! — вскричал Карл. — Да во всей твоей наглой роже, Крейтон, целомудрия нет ни на фартинг, и это ты прекрасно знаешь!

Элизабет готова была поклясться, что в ответ на обвинения принца Гэррэт скривил губы в иронической улыбке.

— Ваше высочество желали бы, чтобы я полностью игнорировал леди? Едва ли это было бы вежливо.

— Дело вовсе не в вежливости, и ты знаешь это!

— Сэр, эта леди вряд ли даже подозревает о моём существовании. Вы — будущий король, я же — один из множества безымянных слуг, которые тенью следуют за вашим высочеством. Разве герцогиня могла обратить внимание на какую-то тень, когда перед ней само солнце?

Снова заговорил Карл:

— Довольно болтать, Крейтон! Мы с тобой знаем друг друга не первый день, и я не раз имел счастье наблюдать, как вешаются тебе на шею женщины, причём, все без изъятия — и знатные дамы, и простолюдинки. Но эту женщину ты всё-таки не получишь!

Несмотря на высочайшую отповедь, Крейтон нашёл в себе силы разразиться смехом. Потом он заговорил, но в голосе его уже не было прежней весёлости:

— Моя верность вашему высочеству не позволяет мне допустить даже мысли о какой-либо вольности по отношению к любому из… друзей вашего высочества.

Элизабет, вволю наслушавшись этих разговоров, решила, что пора обратиться в бегство. Мягкие кожаные туфельки неслышно скользили по натёртому паркету — и женщина оказалась возле спасительной ниши. Ещё миг — и она будет в безопасности… но тут за спиной послышалось бренчание шпор.

— Кто здесь? Стой! — Полковник Крейтон в мгновение ока нагнал женщину и ухватил её за руку.

Элизабет застыла на месте. И как только он углядел её сквозь узенькую щёлку в двери?

В тот же миг на пороге покоев появился принц Карл.

— Что вы тут делаете? Как вы сюда попали?

Полумёртвая от страха, Элизабет пролепетала:

— В-ваше вы-высочество изволили за мной послать. — Она склонилась в низком реверансе. — И я пришла сюда в десять часов, как и было предписано.

Элизабет указала на нишу.

— Лакей привёл меня сюда, и я прождала целый день, но никто так за мной и не пришёл. Тогда… тогда… я заснула…

Крейтон покраснел от гнева и, шагнув к графине вплотную, спросил:

— И давно вы подслушиваете? Что вы слышали — говорите, не тяните зря время!

Карл движением руки остановил виконта:

— Здесь вопросы задаю я!

Он повернулся к Элизабет:

— Вы подслушивали нашу беседу? Что именно вы слышали?

Шесть лет унижений, которые Элизабет претерпела от графа Рейвенволда, научили её лгать весьма убедительно — особенно в тех случаях, когда под угрозой была сама её жизнь. Она прямо посмотрела в глаза принцу и тихо промолвила:

— Я ничего не слышала, сэр, — так, только невнятные голоса. Когда я вышла из ниши и увидела, что все уже ушли, я не знала, как мне поступить — вернуться ли в нишу и ожидать, когда ваше высочество меня позовёт, или уйти.

Карла, похоже, вполне устроило это объяснение, но Крейтона было не так-то легко провести. Виконт впился в неё взглядом, и Элизабет помимо воли виновато опустила глаза, признавая свою ложь. Но тут же она вспомнила, зачем оказалась здесь, и, упав на колени перед принцем, достала из кармана письмо.

— Ваше высочество, вот письмо, о котором я говорила вам. Пожалуйста, примите его — я поклялась передать его лично вам в руки.

Поведение Карла резко изменилось. Он взял письмо и бросил, даже не взглянув на Крейтона:

— Держи её.

Крейтон крепко ухватил Элизабет за руку повыше локтя, вынудил подняться с колен. Сила его оказалась чудовищна. Элизабет отчаянно пыталась вырваться — но безуспешно.

— Не надо ломать мне руку, я не убегу!

Синие глаза виконта были холодны, как зимнее небо.

— Его высочество приказал держать вас, и я исполню его приказ.

Карл снова посмотрел на графиню.

— Когда вы получили это письмо?

— Первого апреля. — Элизабет выпрямилась. — Когда наша общая знакомая узнала, что я направляюсь в Париж, она попросила меня доставить послание вашему высочеству и передать его вам из рук в руки. Я несколько дней добивалась личной аудиенции, но…

Принц грубо оборвал её, указывая на письмо:

— Вы читали это?

Элизабет была крайне удивлена.

— Конечно, нет, сэр! Я не настолько любопытна и не так глупа, чтобы распечатать корреспонденцию вашего высочества. — Она взглянула на покрытую непонятными значками страницу и добавила: — К тому же письмо написано шифром.

Карл нахмурился.

Элизабет рискнула вставить ещё несколько слов:

— Умоляю ваше высочество простить меня за вторжение, но я не могла уехать, не передав вам этого письма. — Её голос упал до шёпота: — Мне так хочется побыстрее вернуться домой.

— Возблагодарите бога за то, что у вас имеется такая возможность, мадам, — отозвался принц. — Многие из нас не могут себе этого позволить. — Он кивнул Крейтону: — Отпусти её. Приведи Калпепера и Ормонда, но только тихо.

Крейтон отпустил руку Элизабет, поклонился принцу и вышел из зала.

— А вы, мадам, — принц Карл указал на двери своих покоев, — следуйте за мной.

Когда они вошли, принц велел Элизабет закрыть двери и уселся за громадный, заваленный бумагами стол. На груди у него, под камзолом, висела на золотой цепочке крошечная записная книжка; с её помощью принц приступил к дешифровке текста.

Элизабет простояла минут десять и лишь тогда робко пролепетала:

— Прошу ваше высочество не гневаться, но я с утра ничего не ела, если я сейчас не присяду, то скорее всего упаду.

— Ну так присядьте. — Принц кивком головы указал на кресло. — Но никуда не уходите. — И вернулся к дешифровке.

Прошло ещё полчаса, когда вернулся Крейтон, а с ним Ормонд и Калпепер.

— Ну, господа, — принц Уэльский оторвался от своего занятия и с улыбкой обратился к вельможам: — Хочу вас поздравить. Я только что расшифровал это сообщение. Похоже, наш верный друг в Лондоне готов доставить небольшой груз, который мы заказывали.

Ормонд многозначительно покосился на Элизабет:

— Сэр, может быть, сей щекотливый предмет лучше всего обсудить без свидетелей?

Принц пожал плечами:

— Она принесла мне это послание, и я не вижу никаких доказательств того, что письмо подделано. Но, возможно, ты прав.

— Давайте сделаем так: пусть один из нас посторожит графиню в приёмной, — предложил маркиз, поведя бровью в сторону Крейтона. — Полагаю, виконт лучше всего справится с этим поручением.

— Хорошая мысль. — Принц обменялся многозначительным взглядом с Ормондом и велел Крейтону: — Выведи её и проследи, чтобы она ни с кем не разговаривала. Позже мы решим, что с нею делать.

Виконт нахмурился. Похоже, ему не слишком пришлось по сердцу, что его так беспардонно выставляют. Тем не менее приказ есть приказ. Повернувшись к Элизабет, он сказал:

— Графиня, прошу вас проследовать за мной.

Ормонд кивнул в сторону закрывшейся двери.

— Не знаю, насколько глубоко эта женщина вовлечена в наши дела…

— Вдова графа Рейвенволда? — Принц пожал плечами. — Утверждает, что знакома с мисс Мюррей — нашей связной с Бамфилдом в Лондоне.

Калпепер захихикал:

— Шлюшка Бамфилда и графиня? Что за странное знакомство?

Карлу было не до смеха.

— Странное — да, но, возможно, это и принесёт нам удачу. Как вы знаете, нашим обычным каналам связи доверять особенно не приходится. А вот это сообщение почти наверняка никто не видел.

Хотя графиня объяснила в общих чертах, каким образом она затесалась во всю эту историю, у Ормонда на её счёт имелись кое-какие неясности. К сожалению, о вдове графа Рейвенволда никто ничего толком сказать не мог. За все годы, что Ормонд и Рейвенволд были знакомы, граф ни разу не обмолвился о своей жене. Насколько Ормонд знал, Рейвенволд с самого начала гражданской войны и вплоть до того часа, когда его настигла нелепая смерть в Бристоле, почти не отлучался из армии.

— Верность графа Рейвенволда короне не подлежала сомнению, но что нам известно о графине?

Калпепер развёл руками:

— Я знавал её отца, лорда Комптона. Старик был немного простоват, но в меру порядочен. Набожный католик. Род древнейший, восходит прямо к норманнам. Жена принесла ему двух дочерей, затем умерла, разрешившись мертворождённым сыном. Старшую девочку он отдал за Рейвенволда, приложив немалое приданое, а младшую восемь лет назад выдал за сэра Томаса Виндхэма.

Ормонд от неожиданности вскинул голову.

— Виндхэму, помнится, было чуть ли не девяносто. А сколько лет было сестре графини?

— Двенадцать. — Калпепер неодобрительно покачал головой. — К первой годовщине свадьбы лорд Виндхэм так и не удосужился внести изменения в своё завещание. Отец же девочки после этого умер.

— Таким образом графиня Рейвенволд унаследовала земли отца, а вдовая леди Виндхэм осталась ни с чем. По каким-то причинам графиня не приняла к себе сестру, поэтому королева предложила леди Виндхэм место в своей свите. Её величество весьма любила покойницу.

— Леди Шарлотта была тут одной из немногих англичанок, кто прилично говорил по-французски, — с одобрением в голосе добавил Калпепер. — Она не единожды оказывала нам услуги, доложу я вам. Крайне прискорбно, что она скончалась.

Карл даже не скрывал, что слушает Калпепера без особого внимания.

— Какое, умоляю, скажите, всё это имеет отношение к графине?

Как обычно, подводить итоги и делать выводы пришлось Ормонду:

— Во-первых, у графини имелась уважительная причина прибыть сюда. Во-вторых, она обязана королеве за то, что та не оставила её сестру, так что очень может быть, что она находится в союзе с её величеством. В-третьих, графиня — католичка, по всей видимости, набожная. Нет нужды говорить, какое это может иметь значение. И последнее — самое важное: как вдова графа Рейвенволда, графиня теперь управляет огромными владениями в Корнуолле, не говоря уже о землях в Девоне, которые она унаследовала от отца.

Брови Калпепера поползли вверх.

— Рейвенволд мёртв вот уже несколько лет. Как же случилось, что король до сих пор не выдал вдовствующую графиню ни за одного из своих верных сторонников? — Он взглянул на принца. — Похоже, эта женщина столь же непредсказуема, как задняя нога мула!

Принц Карл ответил строгим взглядом.

— Думаю, уместно будет напомнить, что у моего отца имелись более неотложные дела.

— Истинно так, ваше высочество, — вмешался Ормонд, — но лорд Калпепер по-своему прав. Как мы можем быть уверены в преданности графини?

Принц Уэльский нахмурился:

— Вопрос не так прост…

В голове Ормонда возникла весьма очаровательная в своей иронии мысль. С некоторых пор ему стало известно, что принц сильно возревновал к успеху, которым Крейтон неизменно пользовался у женщин. И хотя сам Крейтон не желал замечать растущей неприязни принца, Ормонда беспокоила судьба его друга. Эта неожиданная идея могла бы вернуть Крейтону расположение принца и одновременно уладить проблему с графиней.

Ормонд повернулся к принцу. Юный принц Уэльский отличался невероятным упрямством и при этом был весьма порывист. Так или иначе, маркизу предстояло убедить мальчишку в том, что это его, принца, собственная идея. Он поднял руку:

— Могу я ознакомиться с сообщением Бамфилда, ваше высочество?

Развалившись на широкой скамье напротив графини, Гэррэт с наслаждением вытянул длинные ноги. Он поглядел на двух вооружённых гвардейцев, застывших по стойке «смирно» у закрытой двери покоев его высочества. Гвардейцы с успехом могли бы посторожить эту женщину и без его, Крейтона, участия. Почему Ормонд предложил именно ему удалиться из покоев принца? Это происшествие заставило Гэррэта насторожиться. У него даже появилось странное, неприятное предчувствие, однако он вовсе не хотел показать графине, что чем-то озабочен.

Виконт с любопытством оглядел женщину с головы до ног. Похоже, перед ним и впрямь ледяная статуя! Когда Гэррэт застиг графиню за подслушиванием, та лишь перепуганно краснела и моргала, точно служанка-наушница. Теперь же она сидела напротив, неестественно прямая и унылая, словно жена епископа. Но ведь графиня Рейвенволд не была святошей! Гэррэт знал, что маска приличия — всего лишь игра. Три года назад он видел, что скрывалось под этой маской. Эта женщина — законченная лицемерка.

Виконта охватил жаркий гнев. Уж, верно, ей не терпится разболтать товаркам, как принц отчитывает его, Гэррэта, будто школяра — и безо всякой, кстати, на то причины!

Словно в ответ на эту скрытую вспышку неприязни графиня обратила бледное лицо к Гэррэту.

Глядя на её чеканные неживые черты, Гэррэт недоумевал, как мог когда-то счесть привлекательным это холодное, бездушное лицо. Затем он припомнил, как графиня пьяной, спотыкающейся походкой шла по тёмному замку, вспомнил великолепные распущенные по плечам золотые локоны. Неужели у неё и в самом деле такие волосы? Или это ему только привиделось?

Виконт намеренно осклабился в нахальной улыбке и с удовольствием отметил, как беспокойно сверкнули глаза графини. Ей повезло родиться женщиной, иначе Гэррэт за подслушивание вызвал бы её на поединок. Что ж, подумал он, будем надеяться, что принц придумает ей надлежащее наказание.