Мандо

Пока Эрика, посапывая, сладко дремлет на диване, я собираю белье для стирки и напеваю ее любимую песню группы Journey «Open Arms». Мое тело блаженно вибрирует, когда я пою ее, потому что песня не только делает мою девочку счастливой, но и я также помню весь тот ужас, который охватывал запертую девушку от лирики, срывавшейся с моих губ. Каждый стих навлек бы новую форму пытки.

Я надеюсь, что ее родители смотрят из потустороннего мира, понимая, что они должны были уничтожить меня. Они застали меня врасплох, я был беспощаден, поэтому не могу отомстить за неизлечимые травмы Эрики, которые они нанесли ей неумением ездить по своей полосе.

Я надеюсь, что они опасаются за жизнь своей дочери каждый день, зная, что я получу ее обратно. И, когда я это сделаю, пытка, перенесенная ей, будет ничем по сравнению с гневом, который она все же познает.

То, что она однажды лежала в своих собственных экскрементах и пила свою собственную мочу, — это будет заменено моей кровью, мочой и калом. Я подожгу ее кожу, оставлю на ней свою метку, снова и снова. И она будет терпеть боль, потому что больше я не позволю ей потерять сознание.

Она истечет кровью и только после смерти обретет покой.

Не в силах успокоиться, я подхожу к оружейному сейфу и достаю 357 Магнум, любуясь им в своей руке. (Примеч. 357 Magnum — американский револьверный патрон большой мощности, созданный компанией Smith & Wesson в 1934 году). Он тяжелый, но чувствуется еще тяжелее в пустоте, оставленной Холли после побега. Поглаживая его по бокам, я возвращаюсь в тот день, когда она, наконец, подчинилась.

Она была упряма, и у меня заняло два месяца и три дня, чтобы сломать ее. Я причинил ей боль, держал в темноте без воды и еды, но она продолжала бороться со мной. Я порезал ее некогда безупречную кожу, оставляя красные воспаленные раны на ее бледном лице. Тем не менее, она верила, что может бороться со мной, до тех пор, пока однажды ей это не удалось.

Это было горько, как ломка дикой твари. Чтобы гарантировать ее послушание, я вознаградил ее домашней едой, которую она ела, пока дуло моего пистолета было прижато к ее виску. Я играл с курком пистолета, сжимая ее горло, пока она жевала еду.

Я сделал это ради нее — так она поймет, что не убежит. Не было никакого спасения.