Мандо

Старик не боец. Всполохи борьбы всколыхнулись в нем только тогда, когда я упомянул имя его внучки.

Холли. Его милая Холли.

Я буду медленно ломать их обоих, так медленно, что они обрадуются наступлению смерти.

Сейчас я держу его в темноте с лыжной маской на голове, связав по рукам и ногам. Он не знает о моих намерениях, пока я не начинаю наносить удары по его лицу и животу.

Я получаю столько радости, когда его тело вздрагивает и напрягается от звука моих шагов. Он никогда не знает, что я собираюсь сделать. Иногда я сижу напротив него и разглядываю. Его хилое тело слабеет. Беспокойство за внучку поглощает его, но он угрожает мне, хотя знает, что они оба умрут от моих рук. Он пытается скрыть свою дрожь, когда я расхаживаю перед ним с ликованием, которое может принести мне только Эрика. Звук его щелкающей челюсти возбуждает меня, и я часто бью его в лицо, заворожено смотря на кровь и на то, как она стекает с уголка его рта.

Но большую часть времени я загоняю кулаки в его душу.

Это психологическая война, и я намерен победить.