Юки выглядела так, словно только что вышла из парикмахерской. Впрочем, так оно и было. Ее волосы были очень коротко подстрижены на затылке и по бокам, а на макушке оставлены длинные, прореженные и выкрашенные в красный цвет пряди. Мягкая волна волос устремлялась вниз с одной стороны головы и нависала над лицом точно сделанный под безумным углом ирокез.

Никогда прежде Юки не отдавалась эксперименту так безоглядно, не вытворяла таких безумств. Сама мысль о том, что она нашла в себе смелость кардинально изменить свой внешний вид, наполняла необыкновенной энергией. Почему ее пресловутый консультант по личностному росту никогда не предлагал ей просто сделать новую стрижку? Зачем было тратить время и деньги на семинары по ароматерапии, эзотерические практики Рейки и освоение медиационных техник Випасаны, когда одна лишь новая стрижка полностью все меняет? Что, если такие журналы, как «Вог» и «Гламур» правы? Что, если создание нового облика таит в себе гораздо большее, чем просто внешнее изменение? Возможно, немного краски на волосах и новая подводка для глаз в состоянии сделать гораздо больше — допустим, помогут вам изменить собственное мироощущение. Может статься, это каким-то образом даже притянет вашу удачу.

Девушка перешла на другую сторону улицы и пошла в знаменитый торговый центр «Ала Моана». Весьма странно было увидеть в Гонолулу торговый пассаж, который ничем не отличался от магазинов в Омахе или Сакраменто. Пусть «Макдоналдс», «Бургер кинг» и «Гэп» давно уже раскинулись по всему миру с поистине имперским размахом, прочно обосновавшись в Орландо, Риме и Куала-Лумпуре, но что касается таких «достопримечательностей», как «Баскин Роббинс» и «Хикори фармз», то они, без всяких сомнений, ассоциировались только с американской жизнью. Довольно неприятно видеть, как все эти азиаты в окружении орхидей и пальм жадно глотают двойные порции жидкого шоколада и таскают в руках фирменные пакеты, набитые сырными шариками и копчеными сосисками.

Юки обошла несколько модных магазинчиков в поисках одежды, которая бы идеально подошла к ее новому облику. Она перемерила несколько облегающих мини-юбок, свободных сарафанов, черные джинсы с металлическими заклепками и даже совершенно легкомысленные, плотно прилегающие к ногам военные брюки. Но каждый раз чего-то не хватало, хотя ей понравилась та сексапильность, которую придала ее облику мини-юбка.

В конце концов она нашла то, что надо, в специализированном магазине одежды для серфингистов и их поклонников. Юки отыскала там просторные брючки до щиколоток, тонкий хлопчатобумажный топ на бретельках, гавайские рубашки, кеды с высокой шнуровкой и даже черную бейсболку с вышитой на ней надписью «Высокое напряжение». Высокое напряжение! Лучше и не придумаешь. Точнее и нельзя было описать ее нынешнее внутреннее ощущение.

Юки стояла в примерочной кабинке, рассматривая в зеркале себя в новом образе. Дрожь от узнавания пробежала вверх по позвоночнику, у нее возникло странное ощущение, будто недавний сон и эта новая реальность каким-то образом слились. На одно краткое мгновение девушка даже засомневалась: то ли она еще спит, то ли уже проснулась. Она ощутила тот же самый всплеск эротической энергии, с легким электрическим потрескиванием пробежавший по ее телу, как и во сне. От этого ощущения у Юки перехватило дыхание.

Она заплатила за покупки и переоделась прямо в магазине. Всюду, где она проходила, ей вслед оценивающе поворачивались головы. Мужчины оглядывали Юки с ног до головы, пытаясь понять, толи это стильный мальчишка-подросток, то ли диджей какой-нибудь лесбийской дискотеки. В любом случае они остро чувствовали окутывавшую ее ауру опасности и сексапильности. Юки было в новинку чувствовать себя объектом сексуального желания или по крайней мере любопытства, и она сочла этот необычный опыт возбуждающим и слегка бросающим в дрожь. Что ж, придется сначала самой привыкнуть к тому, что она выглядит не то мальчиком, не то девочкой.

— Эти дегенераты думают, что могут запросто заполучить то, что им захотелось, просто потому, что они здесь, видите ли, живут. Просто потому, что это, мать твою, их остров! — Джек кипел от ярости.

— Успокойся. А то у тебя случится еще один сердечный приступ.

— Успокоиться? Ты хочешь, чтоб я, на хрен, успокоился? А потом мне что сделать? Стать на карачки и сказать: «Алоха, пожалуйста, отымейте меня в задницу»? Забудь. Я такого не скажу никогда.

Стэнли попытался внять к голосу рассудка отца:

— Взгляни на ситуацию с их точки зрения. Они просто пытаются защитить свою территорию. Мы бы поступили точно так же, если бы они нагрянули в Вегас.

— Если бы они появились в Вегасе, мы бы закопали их трупы в чертовой пустыне. — У Джека изменилось выражение лица. — А что, мысль очень даже неплохая.

— Папа, они не собираются в Вегас. Даже и не думай.

Но Джек задумчиво продолжал:

— Ничто не сравнится с пулей в башке, когда надо кому-то сказать: «Держись от меня подальше».

Стэнли развернулся и посмотрел на отца, в глазах читалась решительность.

— Нет.

— Нет?

— Именно так я и сказал, нет. Слышал? Ни за что. По-моему, я выразился совершенно ясно.

— Тряпка.

— Прекрасно. Пусть я тряпка.

Джек выглянул в окно. Он хотел было сказать Стэнли, чтобы тот катился к черту, но потом ему пришла в голову мысль получше. Зашвырнуть бы того проклятого Сумоиста в сердце вулкана — стоящее дело, никаких сомнений. Ничто не сравнится с таким грозным подходом, когда приходит момент представления бизнес-плана, да и лучшей рекламы не придумаешь. Это уже сработало раз, когда тот придурок из Вегаса попытался обойти его и обратился за помощью к своим голливудским приятелям. Смерть — довольно эффективный способ управления ведением дел. Доказательств тому тьма-тьмущая — так уходили со сцены диктаторы, тираны, деспоты и генеральные директора корпораций. Человек мешает тебе — просто помоги ему исчезнуть. И пусть это послужит примером всем остальным. Тогда нежданно-негаданно и следа не останется от какой бы то ни было конкуренции, а люди, как по волшебству, станут весьма отзывчивы к твоим просьбам.

Джек понимал, что ему одному придется принять «корпоративное решение», проявить дух лидерства, не спрашивая на то разрешения тупого Стэнли. Если профсоюз не поможет, он сам обо всем позаботится. Так и будет, если он успеет к своему рейсу в аэропорт.

— Ты не мог бы ехать быстрее? Там, справа от тебя, есть одна чертова педалька. Ты просто должен надавить ногой посильнее.

— Расслабься, папа.

— У меня нет ни малейшего желания пропустить рейс.

Стэнли промолчал, он не сводил глаз с дороги, пока машина тащилась вдоль бульвара Ала Моана.

— Должна же быть другая дорога.

— Я сверился с картой.

— Но это вовсе не означает, что нет другого способа добраться до аэропорта быстрее.

— Думаю, я просто похож на маму.

Джек грохнул от смеха.

— Твоя мамочка могла отыметь меня по-крупному, напиться до белых зайцев, обсосать до крови мой член, а потом как ни в чем не бывало гудеть ночь напролет, пока не приходило время будить тебя в школу. Уж поверь мне, ты ни капельки на нее не похож.

Стэнли ничего не смог с собой поделать: эта тирада его разозлила.

— А вот я запомнил ее несколько иначе.

Джек улыбнулся:

— Не пойми меня неправильно, сынок. Но как только она выкладывала на стол свое знаменитое жаркое и отправляла тебя в кровать — что ж, скажем, даже я угнаться за ней не мог.

— Разве она гуляла? После того как поправляла на моей кровати одеяло? — В голосе Стэнли слышалось легкое разочарование.

— Она постоянно зависала за покером в «Биньоне».

— Что, мама играла в азартные игры?

— Техасский покер. Она с ума сходила по этой игре.

— Ты лжешь. Я тебе не верю!

Джек понял, что этот разговор не на шутку расстраивает Стэнли, поэтому замолчал и стал смотреть в окно. Пока их машина ползла вперед со старческой немощью, Джек успел разглядеть во всех подробностях океан, пляж, пальмы и далекие очертания Перл-Харбора.

— Больше не говори о маме такие гадости.

— Прекрасно, не буду.

Джек порадовался, что Стэнли не хочет говорить о ней. Джеку и самому не хотелось вспоминать жену. Она скончалась от рака желудка задолго до того, как Джека поразил инсульт и в его пенис вставили надувные протезы. Его воспоминания о ней и их совместной жизни со временем блекли, превращаясь в дымку, пока не наступил такой момент, когда Джек с трудом мог вспомнить того человека, каким он был прежде. У него остались только фотографии и несколько обрывочных воспоминаний. Это было так давно, словно с кем-то другим б совершенно иной жизни. Может, один из побочных эффектов сердечного удара, может, просто инстинкт самосохранения. Джек не сомневался, что лучше полностью сосредоточиться на реальности происходящего, чем копаться в воспоминаниях о том, что ты мог сделать, когда был здоров. В реабилитационном центре ему пришлось насмотреться :а то, как жертвы инсульта постепенно впадают в отчаяние, а в конечном итоге начинают подумывать о самоубийстве. Нет, такой способ завершения жизни не для него. Так поступают лишь неудачники, слабаки, которые пасуют перед трудностями, беспомощно складывают ручки и сами лезут в могилу. Никому не интересен игрок, который сдался и выел из-за стола. Победителям тоже иногда приходится бледовать, но по крайней мере они все еще остаются в игре…

Они ехали в молчании, медленно продвигаясь по улице, то время как разозленные водители сигналили и трясли кулаками в их сторону. Джек проводил взглядом парочку юнцов, обогнавших их на велосипедах. Он с упреком посмотрел на Стэнли. И ничего не сказал.

Джозеф пристроился в тени баньяна, растущего недалеко от пляжа. Он смотрел на группу туристов, занимающихся йогой под тенью кокосовых пальм. Молодая женщина с мускулистой стройной фигурой вела занятия хорошо поставленым невозмутимым голосом. Принять позу «стола», позу «собаки мордой вниз», позу «собаки мордой вверх». Повторить.

Джозеф задрал голову вверх, созерцая, как ветер колышет пальмы. Связки ярко-зеленых кокосовых орехов угро-ающе болтались на раскачивающихся деревьях, как раз над головами любителей йоги, метрах в десяти, не меньше. Джозеф представил, как один из кокосов срывается и падает прямиком на туриста, замершего в весьма пикантной позе «собаки мордой вниз». Его-то самого никогда по голове не шарахало, но, видно, было в крови врожденное недоверие к силе тяжести, поэтому Джозеф предпочитал укрытие баньянов, если была такая возможность.

Ожидая Уилсона, Джозеф потуже завязал свои кроссовки. Он предпочитал в одиночестве совершать свои каждодневные пробежки, наслаждаясь чувством покоя и расслабленности ума, в то время как тело работало. Но его кузен сказал, что у него какое-то срочное дело. Джозефу не хотелось расстраивать Уилсона, поэтому он согласился встретиться с ним здесь.

Уилсон опаздывал, впрочем, как обычно. Джозеф не помнил ни одного случая на своем веку, когда Уилсон являлся куда-нибудь своевременно. И вообще на острове время подчинялось своим собственным законам, обычно отставая на добрых пятнадцать-двадцать минут, но и у Уилсона оно измерялось по-своему. Он появлялся всякий раз, когда нельзя уже было больше откладывать или вообще когда ему заблагорассудится. Но сегодня Джозеф был даже доволен, что Уилсон запаздывает.

Ему надо было подумать. Он видел, как Сид топает и кричит на продюсера. Такой подход оказался неудачным. Потом они прижали Джека Люси в стриптиз-клубе и только разъярили того. Профсоюз тоже не поможет, на поддержку местных политиков вообще не приходилось рассчитывать, а вариант с саботажем был слишком рискованным. Иными словами, если Джозеф не придумает новый план или не убедит Сида отступиться, может случиться беда.

Он смотрел, как группа выполняла комплекс скруток, с виду довольно болезненных. Но вот донесся шорох шин по гравию, Джозеф развернулся и увидел, как неподалеку остановился фургончик Уилсона. Тот тоже его заметил и помахал, неторопливо приближаясь к брату, словно человек, у которого в запасе все время в мире.

— Привет, кузен.

— Джозеф, как поживаешь?

— Я тебя заждался.

— Прости, братишка. У меня были кое-какие дела.

Уилсон уселся рядом с ним и принялся разглядывать группу туристов, практикующих йогу. Он смотрел, как инструктор принимает позу «треугольника».

— Смотри, какая у нее задница. Прямо камень какой-то.

Джозеф улыбнулся и кивнул. Он уже обратил внимание.

— Такие девчонки могут сделать тебе больно, чувак. В хорошем смысле, я имею в виду.

— Я-то думал, ты говорил что-то о срочности дела.

Уилсон все еще глазел на инструктора по йоге.

— Да, братишка. Так оно и есть.

Со стороны океана подул легкий ветерок. На берег накатило несколько волн. Мимо пролетела стая пеликанов. Уилсон по-прежнему не сводил глаз с группы по йоге.

— Ты собираешься мне рассказать, зачем вызвал меня?

— Чувак, может, мне стоит начать заниматься йогой, чтобы познакомиться с такой девушкой. Спорю, девчонки на все пойдут ради парня, который может откалывать все эти трюки.

Джозеф отвернулся от Уилсона и посмотрел на пляж.

— Я не знаю.

— Мать твою, ты только посмотри!

Джозеф снова взглянул на класс по йоге и увидел, что инструктор приняла необычное положение: она балансировала на руках, поставив колени на локти. Сильное напряжение выделило все рельефы на ее великолепно сложенной попке и дало возможность хорошо ее рассмотреть.

— Все, решено — я запишусь на йогу.

Джозеф встал:

— Пойду пробегусь. Ты со мной?

На лице Уилсона появилось обиженное выражение:

— Чево?

— У меня не так уж много свободного времени.

— У тебя что, проблемы какие-то, чувак? Мы что, не можем уже просто посидеть и полюбоваться видом?

Джозеф снова присел.

— Говори:что такого срочного?

Уилсон метнул прощальный взгляд на группу по йоге, после чего развернулся к Джозефу.

— Речь о папе. Он собирается устроить второй Вьетнам.

— Что?

— Когда вчера вечером я пришел домой — ты понимаешь, уже было довольно поздно, — он сидел на кухне за столом и чистил свои пушки.

— Не знал, что у него есть оружие.

— Имеется. Он же как-никак служил в морской пехоте. У него есть автоматическая винтовка «М-16» и револьвер.

— Зачем он их чистил?

— Вот и я спросил. Он сказал, что готовится.

— Готовится к чему?

— Чтобы встретить во всеоружии этих лас-вегасских ублюдков.

— Сиду надо успокоиться.

— Братишка, он сказал, что это война. И кажись, он не шутил.

— Не спускай глаз с отца. Я снова поговорю с продюсером. Может, мы сумеем прийти к какому-нибудь решению. Попытаюсь выбить нам заказ на сверхурочную кормежку или что-нибудь еще.

— Я тут слышал, что этот парень гомик.

— Да. Скорее всего так и есть.

Вечер у Фрэнсиса выдался не очень хороший. Сначала, конечно, ему было весело. Он пошел на дискотеку, снял там русского морячка, а потом они продолжили попойку в его номере. Кто знал, что водка может так хорошо пойти? Но когда кутеж наконец закончился, а его тело просто возопило об отдыхе, Фрэнсису не удалось заснуть. Наверное, слегка переборщил с метамфетамином. Поэтому он несколько часов подряд сидел в своем гостиничном номере и созерцал узоры, которые появлялись и тотчас же исчезали на потолке. Довольно странно, что его эрекция все не проходила, благодаря левитре и виагре она победоносно реяла на протяжении всей ночи. Член не желал опускаться, трепеща в полной боевой готовности.

Как и многое в жизни, сначала это ощущение казалось даже забавным, но потом стало скорее удручать.

Когда Фрэнсис пришел на работу, с ним чуть не случился сердечный приступ. На краткую долю секунды он было подумал, что, наверное, накануне сгоряча позвонил по номеру, который ему дал бармен на дискотеке. Потому самому телефонному номеру, по которому подростков, занимающихся проституцией, можно вызвать на дом, в гостиницу и, получается, на работу тоже.

Но этот сексапильный мальчик по вызову повернулся и улыбнулся ему, и, к своему облегчению, Фрэнсис понял, что перед ним не кто иная, как Йоко, Юкон, или как там звали его помощницу.

— Доброе утро.

— Ух ты! Что с вами случилось?

Она слегка покраснела.

— Просто захотелось перемен.

Фрэнсис кивнул. Когда непривлекательная серая мышка стремится улучшить внешность — это уже само по себе хорошая идея, но превратить себя в панковское подобие молодого Дэвида Боуи? Просто гениально.

Она провела рукой по волосам, откинув с глаз свисающую прядь.

— Не слишком переборщила?

— По-моему, очень стильно.

— Правда?

— Даже не сомневайтесь. Вы выглядите великолепно.

Девушка просияла.

— Хотите кофе?

— Спасибо, не откажусь.

Фрэнсис прошел в свой кабинет. Он чувствовал себя несколько странно, его слегка подташнивало. Нынешнее состояние напомнило ему ощущения в тот день, когда он пришел домой пораньше и застал Чада в постели с Джеффри, агентом по продаже недвижимости. Предполагалось, что эти двое должны были искать новый дом — Чад хотел сделать выгодное вложение капитала, — и по их виду можно было сказать, что добрую половину дня они осматривали другие достопримечательности, не имеющие никакого отношения к земле и домам. Увидев их там, прильнувших друг к другу, Фрэнсис почувствовал себя так, словно кто-то через пупок выдернул из его тела метра три кишок. Окружающий мир поплыл перед глазами, он уже и не понимал, на каком свете находится. Как будто устроился перед телевизором в ожидании своего излюбленного кинофильма и вдруг понял, что все старые актеры заменены новыми. Фильм оставался тем же, имена и диалоги с первого взгляда вроде бы ничем не отличались от прежних. Даже съемочная площадка не претерпела никаких изменений. Тот же диван, та же картина на стене. Но каким-то непостижимым образом все казалось иным. Подобное несоответствие вызывало странное покалывание в животе.

И сейчас, стоя посреди своего офиса, Фрэнсис не мог понять, почему тот же самый наплыв странных эмоций настиг его в эту минуту. Дело было не в Чаде, тот мог хоть козла трахать, Фрэнсису было наплевать. Но почему он испытывает это странное ощущение? Неужели из-за преображенной помощницы?

В своей жизни Фрэнсис ни разу не чувствовал влечения к женщинам. Конечно, в старших классах школы он встречался с несколькими девочками. Он целовал их, запихивая в рот язык, и шарил рукой под лифчиками. Он обжимался с ними на диване, когда они присматривали за надоедливыми соседскими детишками. В университете он даже переспал с одной девчонкой. Нельзя сказать, что он не пытался вести себя как нормальный мужчина. Но представительницы противоположного пола его никогда не возбуждали. Что бы там ни было в женщинах такого, что предположительно стремились заполучить все мужчины, он ни разу не почувствовал того сказочного влечения, из-за которого случаются все браки и разводы и отмечаются приводящие к перенаселению планеты демографические взрывы. Но в этом своем новом облике его ассистентке непостижимым образом удалось соединить мужественность и женственность и превратиться в совершенно другого человека, при виде которого у Фрэнсиса в животе возникло странное томное покалывание.

В кабинет вошла Юки с чашкой кофе.

— Вы же пьете с молоком, не ошибаюсь?

— Спасибо. Вы очень любезны.

— Ну что вы!

Она заметила стопку контрактов на его столе.

— Хотите, чтобы я просмотрела их для вас?

Фрэнсис взглянул на нее.

— Было бы замечательно. Должен признаться, последнее время я совсем вымотался.

— Рада буду помочь.

Она сгребла контракты, подхватила их и пошла к выходу. Фрэнсис не сводил глаз с ее бедер, плоских и мальчишеских, пока она шла к двери. Он понял, что срочно должен вспомнить ее имя.

Сиду позарез нужны были патроны. У него имелась парочка обойм для «М-16», которых, по его прикидкам, должно было хватить. Впрочем, он не собирался никого расстреливать. Винтовку он оставил только потому, что у нее был устрашающий вид: она пугала людей, подчеркивала серьезность намерений ее обладателя. Она служила скорее для пущего эффекта. Возникни реальная надобность пристрелить кого-нибудь, Сид предпочел бы воспользоваться пистолетом. Гораздо практичнее.

Он услышал шаги сына, вошедшего в дом.

— Уилсон? Хочешь наведаться со мной в магазин спортивных принадлежностей?

Уилсон пришел на кухню и достал из холодильника бутылку пива.

— Мы что, на рыбалку собираемся?

— Мне нужны патроны.

Парень не смог стереть с лица тревожное выражение:

— Зачем тебе патроны?

— Чего это ты так скривился, словно тебе срочно в сортир понадобилось?

— Слушай, тебе незачем покупать патроны.

— Если я собираюсь убить эшххаоле, то мне понадобится больше боеприпасов. Глянь только на это. У меня всего-навсего шесть патронов. — Сид вытащил обойму из лежащего перед ним пистолета.

— Брось, зачем тебе больше? У тебя и так их навалом.

Сид посмотрел на Уилсона:

— И почему ты такой дурак?

— Вот заладил — дурак да дурак. — Уилсон пристроился за столом рядом с отцом. — Просто я не горю желанием видеть тебя за решеткой.

Сид вставил обойму обратно в пистолет.

— Лучше умру, чем позволю им украсть у нас работу.

— А Джозеф говорит, что, наоборот, работы станет больше.

Сид вздохнул:

— Он не понимает. Вы, молодежь, совсем в жизни не разбираетесь.

Уилсону вдруг расхотелось пить пиво. Он поставил бутылку на стол, не сводя глаз с отца, который сокрушенно покачал головой и погладил пистолет.

— Ты скажешь мне что-то, что я не знаю?

— Когда капитан Кук высадился на этой земле, он возомнил себя богом. Он пожелал, чтобы мы пали ниц и целовали его ноги. И знаешь, что мы сделали? Мы его убили. Просто забили его дубинками и насадили на копья, как какую-нибудь мелкую рыбешку, моану. А теперь хяоле продолжают приезжать сюда и ведут себя так, словно они дерьмовые короли. Понимаешь, к чему я веду? Я считаю, что нам следует всех их, как и Кука, отправить к праотцам.

С этими словами Сид поднялся и засунул один из пистолетов за резинку своих спортивных штанов.

— А сейчас я собираюсь достать патроны.

Встреча с Фрэнсисом все только усложнила. Джозеф покинул продюсерскую контору в состоянии, близком к ступору, у него все внутри дрожало от только что состоявшегося разговора. Было такое чувство, словно он оказался главным героем одной из фантастических серий «Сумеречной зоны». Хотя Джозеф заявился без предупреждения, продюсер, казалось, обрадовался его приходу. Как замечательно, что он зашел. Джозеф расслабился от такого радушного приема. Ему и хотелось, чтобы беседа носила неофициальный характер. Разговор начистоту, как мужчина с мужчиной. Никаких угроз. Никаких скрытых запугиваний.

Джозеф рассказал продюсеру об устоях жизни их маленького сообщества, о том, как тяжело сводить концы с концами в одном из самых дорогих городов в мире, насколько сложившаяся местная экономическая система важна для них, особенно если учитывать наводнение рынка японцами, китайцами и голландцами, выкупающими значительные участки недвижимости, пытаясь поглотить весь остров. Он даже предпринял попытку воззвать к духовным устремлениям продюсера — в конце концов, тот приехал не откуда-нибудь, а из Калифорнии — и сказал ему, что вспомогательный персонал на съемочной площадке, целиком состоящий из гавайцев, пользуется особым благоволением островных богов.

Продюсер — он попросил звать его Фрэнсисом — внимательно слушал. Он пристально смотрел в глаза Джозефа, казался полностью поглощенным разговором, кивал в знак согласия и понимания. И парень пребывал в абсолютной уверенности, что все идет как по маслу.

Продюсер ответил Джозефу, что он и сам предпочел бы задействовать местных. Так гораздо проще получить разрешение на съемки и размещение актеров, а также заручиться поддержкой полиции, когда власти будут знать, что именно их собратья-горожане получат выгоду. Продюсер сказал, что может позвонить руководству и состряпать какую-нибудь историю о беспокойстве в умах местного населения или о политическом давлении или, возможно, найдет способ удалить тех, других парней, со сцены. Вот только сделать это будет непросто. Ему придется рискнуть собственной задницей.

Потом Фрэнсис пристально взглянул ему в глаза и спросил, готов ли он, Джозеф, рискнуть своей задницей. Его точные слова: «Если я рискую своей задницей, то, надеюсь, вы сделаете то же самое».

Джозеф сразу даже не понял, что он имел в виду. Он что, намекает на скидки? Хочет получить взятку? Именно с этой минуты беседа приняла странное направление.

Продюсер встал из-за стола и двинулся к нему. Джозеф сразу же увидел, что продюсер возбудился: материя его брюк натянулась как летняя палатка.

Фрэнсис пристроился рядом с Джозефом и сказал:

— Я очень хочу тебя трахнуть.

Джозеф едва сдержал готовый сорваться с языка резкий ответ. Он глубоко вздохнул и постарался сохранить спокойствие. Дело было вовсе не в его отношении к гомосексуализму — Гавайи в этом плане являлись весьма свободомыслящим штатом, — его больше обеспокоила сложившаяся ситуация quid pro quo — «дашь на дашь». Он оказался в положении проститутки.

Продюсер продолжал давить. Это же так просто. Он устроит славный ужин, закажет суши, каких-нибудь напитков, достанет «экстази», если Джозеф захочет. Ему не придется ничего делать, только сказать «да». Джозеф еще не знал, как выкрутиться, поэтому решил выиграть для себя немного времени. Он сказал продюсеру, что, возможно, так ведутся дела в Лос-Анджелесе, но на Гавайях все устроено несколько иначе. Тем не менее он готов, в интересах их сообщества и ради сохранения местной экономики, обдумать предложение. Он и правда не знал, что еще сказать в подобной ситуации.

Фрэнсис почти плясал от радости. Всю свою сознательную жизнь он видел, как режиссеры используют старый добрый способ затащить в свою постель молоденьких актеров и актрис, щедро суля им роли. Ему довелось порядком насмотреться на административных шишек, совокупляющихся с агентами будущих звезд. Он видел много примеров того, как красивые молоденькие мальчики и девочки, занимающиеся черной работой на задворках киношного мира, прокладывают собственным телом путь наверх, к вице-президентским креслам. А Чад? Если он продолжит свою секс-карьеру в том же духе, то, глядишь, через пару лет заделается главой какой-нибудь киностудии.

Но сам Фрэнсис никогда не прибегал к такому способу заполучить себе партнера. Он никогда не решал проблемы посредством секса. Да он ни разу в жизни не менял секс на что-нибудь еще. А теперь… почему бы и нет? Сама мысль об этом казалась довольно заманчивой. Сейчас он пребывал на стороне сильных мира сего, и если все пройдет как задумано, очень скоро он подомнет под себя этого смышленого гавайского красавчика.

Фрэнсис промурлыкал веселый мотивчик и похотливо крутанул бедрами. Потом двинулся к двери «лунной походкой» Майкла Джексона и взялся за ручку, изобразив размеренные движения робота.

Его даже слегка испугал подобный всплеск эмоций.

Фрэнсис резко распахнул дверь и увидел свою помощницу. Молнией промелькнула мысль о том, что сегодня просто его счастливый день. Девушка изогнулась всем телом, доставая папку из верхнего ящичка картотеки. Ему понадобилось сделать над собой нечеловеческое усилие и собрать всю волю в кулак, чтобы не подойти и не вонзить свой член в ее попку. Фрэнсис застыл в дверном проеме, в голове крутилась танцевальная мелодия, эрекция, казалось, вот-вот разорвет в клочья его брюки, изо рта потянулась тонкая струйка слюны. Боже, он ее хотел. Чем дальше, тем больше он видел в ней воплощение своих фантазий о молоденьком юнге. Интересно, а если попробовать устроить тройную вечеринку с ней и тем великолепным гавайцем? Фрэнсису мысль показалась просто блестящей. Как знать, возможно, приглашение самой что ни на есть настоящей девчонки в их постель поможет окончательно решиться Джозефу, который, несомненно, гетеросексуал.

От продюсера не укрылось и то выражение лица, с которым его помощница смотрела на выходящего Джозефа. Такое же, как у него самого. Жаждущее.

Ханна сидела за кухонным столом, проверяя стопку школьных сочинений. Она с головой ушла в работу, вооружившись красной ручкой и черкая замечания на полях, в то время как Джозеф промывал филе опакапаки и затем просушивал его бумажным полотенцем. Он вытянул рыбу на руках так, чтобы на нее падал свет.

— Ну и что ты думаешь?

Ханна подняла голову:

— О чем?

— Об этой опакапаке.

Она пожала плечами:

— Это ты у нас повар. Не сомневаюсь, что получится так, что просто пальчики оближешь. Все, что ты готовишь, — объедение. — Слова Ханны показались Джозефу слегка суховатыми, как будто она говорила о чем-то само собой разумеющемся.

— Ты и впрямь так считаешь?

Ханна кивнула:

— Тебе нет необходимости спрашивать мое мнение. Ты и сам знаешь, что хорош. Однажды прославишься. Может, у тебя даже будет собственная программа на телевидении.

— Не будет, если я останусь здесь.

Ханна состроила гримасу и вернулась к своей работе.

— Сейчас я не хочу обсуждать это.

Джозеф кивнул и вновь сосредоточился на рыбе. Он умело посыпал опакапаку только что натертым имбирем, старательно обваляв со всех сторон, прежде чем опустить на раскаленную сковородку. Имбирь и рыба затрещали и зашипели, когда соприкоснулись с горячим маслом.

— Хочешь еще вина?

— Хорошо бы.

Джозеф достал из холодильника бутылку «совиньон блан» из Новой Зеландии и брызнул несколько капель на готовящуюся рыбу.

— Не трать зря вино.

— Только капля. Чтобы рыба оставалась слегка влажной.

Он налил Ханне вина. Она отпила немного и улыбнулась.

— Будем здоровы!

— За здоровье!

Они чокнулись бокалами. Ханна наклонилась вперед, отчего верх платья вдруг соскочил и открыл ее изящные груди, и нежно поцеловала Джозефа в губы. Она хотела ограничиться только этой лаской, а потом вернуться к работе, но он подался к ней, обхватил лицо Ханны ладонями и не отпускал, продлевая поцелуй.

Джозеф удивился тому, как быстро он загорелся. Едва он ощутил прикосновение ее нежного языка, проскользнувшего в его рот — отчетливый цитрусовый аромат, легкий оттенок летних дынь и созревших абрикосов и слабый минеральный привкус, — тело тотчас же отреагировало. Его пальцы в сандалиях сжались в сладостном предвкушении, когда девушка приподняла ногу и нежно принялась водить ею по его ноге.

Джозеф поцеловал ее ушки, очерчивая их контуры языком, а потом стал легонько посасывать кожу на шее. Он почувствовал, как ее голова слегка откинулась назад, когда Ханна расслабилась, целиком отдаваясь во власть переполнявших ее ощущений. Красная ручка упала на пол вслед за расползшейся стопкой проверенных сочинений.

Джозеф скользнул рукой вверх по девичьему телу и просунул ее под ткань платья, легонько касаясь сосков. Ханна простонала и обвила его ногой, притянув к себе как можно ближе. Поцелуи участились, словно оба больше не нуждались в воздухе. Они жадно слились в экстазе, упиваясь наслаждением, которое их уста дарили друг другу.

Джозеф почувствовал, как ее руки метнулись к брюкам. Его член освободился, пульсируя и стремясь к желанной цели с такой первобытной жаждой, какую он не испытывал уже давно.

Пока Ханна ласкала его член, он провел рукой по ее идеально гладкой коже на внутренней стороне бедер, спускаясь клону. Он ожидал натолкнуться на преграду из ее обычных узеньких трусиков, но вместо мягкой полоски ткани ощутил прикосновение очень теплой и влажной промежности. Джозеф раздвинул пальцами лепестки ее плоти и нежно погрузил в нее палец. Ханна застонала и посильнее сжала его член, притянув Джозефа к себе.

Он приподнял ее со стула и осторожно опустил на пол. Девушка развела ноги как можно шире, так что колени скользили по линолеуму, и затем стала медленно отклоняться назад, пока он полностью не вошел в нее.

И пока они стонали, то придвигаясь, то удаляясь друг от друга в диком любовном танце, в голове Джозефа мелькнуло две мысли. Он занимается сейчас любовью с женщиной, а значит, он скорее всего не гомосексуалист, что уже радует. А также он почуял, что опакапака прямо в эту минуту безнадежно пригорает.