На Вайманало-бич было немноголюдно. Пляж располагался слишком далеко от Вайкики, чтобы туристы из больших гостиниц утруждали себя долгой поездкой, а для большинства местных жителей рабочий день уже начался, поэтому Джозефу было где разгуляться, когда он устроил пробежку по твердой поверхности из влажного песка у кромки воды. Ему нравилось ощущать, как песок приятно холодит босые ноги, а то и дело обвивающая лодыжки морская пена доставляла необыкновенное удовольствие. Он любовался водной гладью: прозрачной, голубой, с зеленоватыми крапинками, темной, сверкающей в лучах солнца — и такое буйство красок мирно сосуществовало в одном океане! Джозеф удивлялся тому, что не было видно даже юных серферов, но, возможно, они все подались дальше к северу, предпочитая укрощение гигантских волн на Пайплайн, или, еще лучше — по крайней мере ему такой вариант пришелся более по душе, — они наконец-то решили отправиться в школу.

Большая волна накатила на пляж, с силой ударившись об обнаженные выступы скал и послав плотную пенную завесу брызг метров на пять вверх. Джозеф пробегал через нее, водные брызги опускались сверху, и он чувствовал на теле прохладно-соленые нежные прикосновения. Как он сможет жить без этого? На самом-то деле он будет скучать по многому: по воздуху, свежей рыбе, ананасам и папайе. Конечно же, он запросто найдет тропические фрукты и в Нью-Йорке, и даже свежую рыбу, если на то пошло. Но нигде невозможно будет купить солнечный свет, подобный этому, или ощутить на своем лице точно такой же соленый водный каскад, какими бы исключительными ни были товары, предлагаемые привередливому покупателю лавочками в Сохо.

Джозефа раздирали противоречивые чувства. Порой на него накатывала клаустрофобия оттого, что он жил на таком маленьком островке, где все друг друга знают. Бывали и времена, когда эти места казались ему самыми прекрасными на всем белом свете. И так он колебался и не мог решиться уехать отсюда, мысленно взвешивая все за и против, пока тяжесть на душе не стала притягивать его к земле и ему не пришлось просто-напросто выкинуть подобные мысли из головы. Но все-таки Джозеф понимал, что такого шанса больше не представится. Он сможет работать в одном из первоклассных итальянских ресторанов Нью-Йорка, готовить блюда из самых изысканных ингредиентов со всего мира, оттачивать свое мастерство, узнавать тайны ремесла и учиться тому, как управлять настоящей кухней. Джозефу все это представлялось так, словно судьба выталкивала его из безвестности прямо на поле между второй и третьей базами на стороне нью-йоркских «Янки».

Ему выпал счастливый билет. Один шеф-повар, тучный и громогласный американец, который провел несколько затворнических лет на кухне какой-то забегаловки в глухой итальянской деревушке ради совершенствования своего мастерства, приехал в Гонолулу, чтобы снять эпизод японского документального телесериала, в котором прославленные повара встречались друг с другом в кулинарной битве. Джозеф и его дядя обеспечивали питанием съемочную группу. Джозеф поджаривал в грузовике свежую муа, когда заметил пристальный взгляд шеф-повара. Как оказалось, муа готовится почти так же, как лаврак, и американца весьма впечатлило мастерство Джозефа. Он попробовал одну из приготовленных рыб и тотчас же предложил Джозефу работу в своем манхэттенском ресторане. Джозеф тогда ответил, что подумает над предложением, и, по правде сказать, только этим теперь и занимался.

Не то чтобы он серьезно рассматривал возможность перемен. Нет, у него была хорошая работа, причем любимая. Имелась подружка. Рядом находились его семья и друзья, которых Джозеф знал всю свою жизнь. У него было все, о чем можно только мечтать, и все же юношу снедало неотступное желание уехать.

Джозеф даже подумывал о том, что ему следовало бы сходить на прием к психоаналитику. Однако все было не так уж и просто. Оаху маленький остров. Здесь все друг друга знают. Как только он признается психоаналитику, что подумывает об отъезде, бабушка и дядя насядут на него с просьбами остаться. И как поступить с Ханной? Не следует ли ему жениться? Разве не в долгу он перед ней после всех этих совместных лет?

Мысли об ароматах, запахах и вкусах, которые ждали его за тихоокеанским горизонтом, неотступно преследовали Джозефа. Он жаждал отведать блюд национальной кухни в Мексике. Острую индийскую приправу карри съесть в Бомбее. Салат из зеленых плодов папайи взять из рук уличного продавца в Бангкоке. Он хотел отправиться в Париж и заказать обед из двенадцати блюд в трехзвездочном ресторане. Он желал выпить белого испанского вина в каком-нибудь барселонском баре. Джозеф стремился попробовать все вкусы мира. Как вообще он сможет стать великим поваром, если не будет иметь возможность изучить мир? А как, скажите на милость, можно исследовать мир, когда ты застрял на таком крошечном островке? Но все же, почему у него возникло подобное желание покинуть такое необыкновенное и прекрасное место, где его окружают друзья, семья и любимые люди?

Юки повесила трубку и недоуменно покачала головой. Ну почему ее начальником оказался такой воинствующий козел? Почему ему надо вести себя так пренебрежительно, так развязно? Может, Фрэнсис относится к разряду тех гомосексуалистов, которые вымещают собственную злобу по отношению ко всему остальному, такому правильному миру, выискивая малейший повод к драке? Хотя, возможно, он сам по себе слишком эгоцентричен и враждебен, но в любом случае поведение Фрэнсиса ранило ее чувства. Юки всегда считала себя очень непредвзятой в том, что касалось сексуальных предпочтений других людей, и многие из ее друзей нетрадиционной ориентации могли бы подтвердить это.

Девушка стала мысленно перебирать все свои поступки и слова, чтобы понять, чем именно она могла его обидеть. Ее поведение никогда не выходило за рамки сугубо деловых отношений. Что ж, возможно, в самолете она разговаривала слишком пылко. Наверное, слишком много трепалась. Но ведь она просто была не в состоянии обуздать свой восторг. Предстояла ее первая большая работа! Юки вдруг вспомнила, каким взглядом он ее смерил, когда она встала и пошла к стюардессе, чтобы пожаловаться на нехватку свежего воздуха. Но ведь она поступила так не только для себя одной, она старалась для всех. Кто-то же должен был выступить в защиту пассажиров.

Юки взяла с тарелки с клубникой несколько ягод и пошла на балкон. Она стала вглядываться в океан. Стоял погожий день, может быть, даже самый прекрасный день в ее жизни. Воздух был необычайно чист, солнечный свет отражался в серебристо-голубой воде. Трава поражала взгляд сочной зеленью, небо было сказочно голубым. Даже песок приобрел удивительный оттенок спелой пшеницы, напоминая хорошо уродившиеся хлебные поля. Видневшиеся на горизонте редкие пятнышки облачков казались светлее отбеленного хлопка.

Пальмы мерно покачивались от дуновения легкого ветерка. Маленькая черная пичужка с подвижной алой головкой вспорхнула на балкон и принялась клевать какие-то крошки. Юки глубоко вдохнула насыщенный кислородом воздух, оказывающий необычайно целительное воздействие на легкие. Потом выдохнула. Что за блаженный уголок! Как только Фрэнсис может вести себя как последний болван, когда за стенами его номера раскинулся истинный рай земной? Юки почувствовала душевное смятение и потянулась к телефону. Ее консультант по личностному росту, несомненно, подскажет, что делать дальше.

Юки потребовалось всего несколько минут, чтобы со всеми подробностями рассказать Дэвиду о случившемся в самолете. Даже он вынужден был согласиться с тем, что Фрэнсис поступил по-свински, когда предоставил ей добираться до гостиницы из аэропорта на маршрутном автобусе, в то время как сам поехал на взятом в прокате автомобиле. Но психолог посоветовал ей взглянуть на ситуацию с разных точек зрения. Могло статься, что Фрэнсису надо было куда-то заехать и ему представлялось неловким взять ее с собой. Он в который раз напомнил Юки о том, что следует брать пример с Бодхисаттвы и научиться проявлять сострадание к другим людям. Если только Юки поймет, какие силы вынуждают Фрэнсиса вести себя подобным образом, в таком случае она сможет узнать многое об этом человеке. Дэвид процитировал ей одно из высказываний далай-ламы: «Иногда самый лучший учитель — это человек., который обращается с нами несправедливо. Тогда, пытаясь преодолеть препятствия на своем жизненном пути, мы обретаем возможность познать собственную природу». Дэвид посоветовал ей сохранять положительный настрой и каждую ночь использовать ароматерапевтические масла для очищения своей ауры.

Юки сердечно поблагодарила консультанта и повесила трубку. Пожалуй, он прав в отношении Фрэнсиса. Может, просто такова ее карма — иметь в качестве начальника самого настоящего козла. Придется разобраться с этой ситуацией и извлечь урок, чтобы перейти к следующему этапу.

Фрэнсис, по ее мнению, представлял собой сложную натуру. Юки почти физически ощущала переполнявшую его негативную энергию. Но каковы ее причины? Ни один человек не рождается таким. Нужно быть бдительной, чтобы негативная энергия Фрэнсиса не повлияла и на нее. Юки подошла к чемодану и достала хрустальное ожерелье и несколько баночек с ароматерапевтическими маслами. Хрусталь притягивает космическую энергию и поэтому сможет защитить ее сердечную чакру, тогда как несколько капель лаванды на коже станут посылать вокруг успокаивающие флюиды.

Она также подумала, что стоит втереть немного розмаринового масла в волосы, чтобы очистить ауру, добавить чуточку иланг-иланга на запястья и капельку перечной мяты на блузку для улучшения энергетики и обретения терпения.

Интересно, не переборщила ли она?

Юки зажгла ароматную палочку и стала настраивать себя. Итак, у нее есть цель. Она сделает все необходимое, чтобы вернуть Фрэнсиса к свету. Она обязательно поможет ему принять свою положительную божественную сущность. Таково ее жизненное предназначение.

Джек ничего не мог с собой поделать: ее задница была просто необыкновенно хороша. Он не сводил глаз со сладенькой круглой попки, когда стюардесса наклонилась, подавая одному из пассажиров коктейль с бумажным зонтиком и ломтиком ананаса, свисающим с края стаканчика. Джек пожирал глазами линии ее трусиков, прорисовывающиеся сквозь голубую ткань юбки. Хотя ему даже нравилось возбуждение, которое его охватило. Таков уж его талант — возбуждаться.

Джек проследил взглядом, как стюардесса пошла по салону самолета к своему месту. На соседнем сиденье Стэнли брюзжал из-за того, что им пришлось лететь первым классом.

— Тапочки? И зачем они нужны?

— Для удобства, несмышленыш.

— Что за расточительство! Мы заплатили в три раза больше, чем за экономкласс, и все ради тапочек?

Джек не переставал удивляться странностям сына. Да разве кто-нибудь станет жаловаться, что летит первым классом? И дело было не только в тапочках. Взять хотя бы тех стюардесс на носу лайнера: молоденькие блондинки, форма сидит на них как влитая. Предпочитаешь лететь в компании склочных страхолюдин, у которых на подбородке красуются волосатые родинки? Тогда тебе прямой путь в экономкласс.

В эту минуту к ним подошла приглянувшаяся ему стюардесса и наклонилась к Джеку.

— Не хотите ли чего-нибудь выпить? «Май-тай» или «пинаколада»?

Джек послал ей обворожительную улыбку.

— Фруктовые коктейли для неженок. Дайте-ка мне пива.

Сказав это, он слегка изменил положение тела в кресле, так что только слепой не заметил бы его выпирающий и разбухший член, натянувший ткань на брюках. Стюардесса оказалась не слепой.

— У вас какие-то проблемы с откидным столиком?

Джек ухмыльнулся.

— Да уж, застрял, может, опуститься.

Девушка бесстрастно, с легким оттенком снисходительности улыбнулась, словно говоря, что ей уже осточертели такие старые козлы и она бы с радостью уволилась хоть завтра, если бы только ее муж не потерял все их сбережения, играя на фондовой бирже.

— Позвольте я вам помогу.

Откидной столик с шумом опустился, вскоре на него водрузили заказанный напиток и небольшое блюдечко с орешками, после чего стюардесса удалилась.

Стэнли пристально посмотрел на отца.

— Зачем ты делаешь это?

— Что?

— Заигрываешь с ней?

— Стэнли, меня только парализовало. Но я пока еще не умер.

— Ты оскорбил ее.

— Это ты так считаешь.

— Но она совершенно забыла обо мне, потому что ты стал ее доставать.

— Промедление смерти подобно.

Стэнли ненавидел эту любимую пословицу отца. Он недовольно скривил лицо.

— Я ужасно хочу пить.

Джек отвернулся, скулеж он на дух не выносил. Стэнли всегда был плохим попутчиком. Даже в этом долбаном первом классе он нашел возможность поканючить, хотя, чтобы получить выпивку, ему всего-то и надо было нажать маленькую кнопочку на подлокотнике кресла, и сию же минуту к нему примчится по проходу одна из цыпочек со сладенькой попкой, готовая исполнить любую прихоть. Ну почему Стэнли не в состоянии справиться даже с таким простым делом? Вот обезьяна — та смогла бы.

Джек отхлебнул пива. Оно оказалось холодным и легко проскользнуло внутрь, вымывая спертый салонный воздух изо рта, оставляя на языке сладковато-кислый привкус. Джек чувствовал себя превосходно. Продуманный им деловой ход был гениальным. Конечно, пришлось вложить кучу бабок, почти с миллион «зеленых». Но ему и прежде случалось рисковать, и всегда, если не считать неудачи в Сиэтле, риск был оправдан. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Или, как там говорится, чтобы сделать омлет, надо сначала разбить яйца. Джек омлет не любил, предпочитая обычный бифштекс с яйцами, но знал, что только неудачники топчутся на месте, пока профессиональные игроки берут свое. Только так можно сорвать куш. Просто время от времени приходится подставлять под удар собственную задницу. Благодаря именно этим убеждениям он заграбастал дело своего папаши в Детройте — вместе с грузовиками доставки обедов на дом — и добился нынешнего процветающего состояния. Джек потратил годы, обеспечивая питание водителей на стройплощадках, пока однажды его вдруг не осенило, что можно делать еще большие деньги, если кормить тех же самых водителей на съемочных площадках.

Бывшие связи отца Джека с АФТ-КПП, Американской федерацией труда — Конгрессом производственных профсоюзов, здорово ему помогли, когда он перевел деятельность своей компании в Лас-Вегас. Ему удалось вытеснить с рынка одного мелкого делягу — без жертв не обошлось, конечно же. Тот мужичонка оказался изобретательным, и у него самого имелись кое-какие связи. В основном соперника поддерживали некоторые важные шишки из Голливуда — у самого Джека таких друзей тогда еще не было, и ему пришлось изрядно поволноваться. Но потом он нанял одного парня, у которого были довольно старомодные способы решения проблем. Драчливый мужичонка скончался от отравления угарным газом в собственном грузовичке, и таким образом, как говорится, от проблемы не осталось и мокрого места.

После Лас-Вегаса дела в Сиэтле и Портленде пошли как по маслу. Расширение сферы деятельности до Гонолулу представлялось просто следующим логичным шагом в долгосрочном бизнес-плане Джека.

Джек вынужден был взять ссуду, чтобы провернуть все это, и заложить дом. Но дело того стоило. Грузовики и оборудование были доставлены две недели назад и сейчас ждали своего часа на складе. Никто не знал, что внутри ящиков. В таможенной декларации Джек их провел как предназначенные на продажу грузовики «компании Люси». Любой портовый грузчик или член АФТ-КПП, у которых мог возникнуть случайный интерес к этому делу, решит, что Джек всего-навсего открывает местное представительство по продаже грузовиков на острове. Именно так он предпочитал обставлять свои дела. Втихомолку. А лучше под покровом ночи. Нельзя позволять конкурентам пронюхать о твоем присутствии, пока не станет слишком поздно что-либо менять. То есть, до того как они узнают, кто нанес им предательский удар в спину, Джек и К0 окажутся вне пределов досягаемости: к тому времени все рабочие места закроются, они наймут самых лучших водителей и таким образом покажут местным дельцам, как крутые парни делают деньги.

Стэнли принялся делать знаки стюардессе. Джек наблюдал, как колышется ее грудь, когда она двинулась к ним по проходу.

Стэнли заказал стакан обезжиренного молока.

Уилсон вез отца на машине в Гонолулу. Покрытые густой сочной зеленью холмы раскинулись вдоль дороги, спускаясь со стороны перевала Колеколедо Перл-Харбора и прилегая вплотную к самому океану. Сид Танумафили, мощный торс которого напоминал два намертво сросшихся стебля, устроил поудобнее свое крупное тело на сиденье «форда-эксплорера», смахнул несколько крошек от пончиков, прилипших к необъятных размеров спортивной ветровке с эмблемой Гавайского университета, и посмотрел на сына.

— Ну и что ты разнюхал?

— Туда невозможно проникнуть.

— А вот мы сможем.

— Там сигнализация.

— С каких пор это кого-нибудь останавливало?

— А еще у них собак полным-полно.

— Что ж, засунь в мясо побольше снотворного да и подкинь им.

— Пап, да ведь это всего-навсего обычные, черт их подери, грузовики.

Сид Танумафили нюхом чуял, что дело нечисто. Он не вчера родился. Он управлял компанией твердой рукой, не рассчитывая на одну лишь слепую удачу. Сид знал, кто такой Джек Люси, и у него были кое-какие сведения о том, на что тот способен.

— Ты переговорил с Джозефом?

— Он отправился на пробежку.

— Ну и что он сказал?

— Слушай, никто не сядет за руль их грузовиков. Никто не станет готовить. Им крышка.

— Он что, так и сказал?

Уилсон заерзал на сиденье.

— Ну, не совсем такими же словами.

— Что именно тебе сказал Джозеф?

Лицо Уилсона пошло красными пятнами.

— Почему тебя волнует только то, что говорит Джозеф? А меня что, никто слушать не собирается?

Сид промолчал. А что он мог ответить? Мол, нет, хотя ты и мой сын, но полный идиот? Лучше в таких случаях вообще ничего не говорить. Сид вытащил сотовый телефон из кармана тренировочных брюк и сам набрал номер племянника.

Фрэнсис учуял ее запах еще с другого конца коридора. Чем она там надушилась, пачулями? У него появилось нестерпимое желание закурить ароматную сигарету только для того, чтобы заглушить эту вонь. Он смотрел, как Юки, лучезарно улыбаясь, решительно идет по коридору; на шее болтается какой-то смехотворный камень, при каждом шаге ударяющийся об ее плоскую грудь. Фрэнсис даже не поленился посмотреть, наделали она опять свои сандалии «Биркеншток». Конечно же, надела.

— Доброе утро!

Фрэнсис скривился. Только умственно отсталые ведут себя так жизнерадостно.

— Пойдемте.

— Хорошо спалось?

Фрэнсис промолчал.

— Вам нравится ваш номер?

— Сойдет.

— А я спала великолепно. Должно быть, благодаря свежему воздуху, всем этим ионам, поднимающимся от океана. А вы уже видели океан? Разве такое можно вообразить? Вид просто фантастический. Разве нет?

Утро предстояло, по всей видимости, долгое.

Они вошли в гостиничный ресторан под открытым небом, откуда хорошо просматривались океан и зеленая лужайка, и расположились в закрытой от солнца кабинке. Глаза Фрэнсиса с трудом перенесли блеск утреннего солнца, так как мозг его по-прежнему пытался увернуться от мощного нельсона, проводимого похмельем в масштабах Всемирной федерации борьбы, поэтому он надел солнечные очки. Так-то лучше. Ему пришло в голову, что можно было бы заказать к завтраку «Кровавую Мэри», чтобы улучшить самочувствие, но потом он передумал. Опохмелиться — значит признать, что у тебя проблемы с алкоголем.

Источающая зловоние спутница небрежно отложила меню и взглянула на него.

— Я уже поела. У меня в номере было немного фруктов. — Фрэнсис уставился в меню. — После медитации я люблю побаловать себя свежими фруктами.

— Как мило.

— Знаете, это полезно для здоровья. Наполняет тело ощущением свежести.

Фрэнсис задумался, не уволить ли ее к чертовой матери, просто отослать домой с выходным пособием и парой-тройкой ананасов. Взять это ее просветленное, занудное, наполненное солнечной свежестью ощущение и отправить куда подальше, предварительно хорошенько упаковав.

— Ну разве здесь не чудесно?

Он поднял на Юки глаза и заставил уголки рта растянуться в натянутое подобие улыбки, больше похожей на болезненную гримасу.

— Просто великолепно.

Хотя столь любезное обхождение потребовало от него почти сверхчеловеческого усилия, Фрэнсис все же почувствовал некоторое удовлетворение от того, что пошел на такие жертвы. У Юки заметно поднялось настроение. Она вся засветилась, напоминая сверкающий дискотечный шар.

— Плоды папайи — такая вкуснотища, пальчики оближешь. Попробуйте.

— Что ж, так и сделаю.

Ханна скрутила свои длинные черные волосы обратно в конский хвост и закрепила резинкой, чтобы он не распался. Она повернулась, явив взгляду учеников золотисто-коричневую от загара шею, посмотрела на доску и написала мелом слово «КАМАПУА’А». В классе тотчас же послышалось хихиканье ее учеников. Школьники так реагировали каждый год, когда они приступали к изучению этого раздела Кумулипо, гавайского мифа о создании мира. Некоторые сказания в гавайской мифологии и впрямь были смешными, но именно миф о Камапуа’а, боге-кабане, вызывал острый интерес у детей. Ханна понимала почему. Бог-кабан представлял собой образчик истинного повесы. Озорной любитель удовольствий, распущенный и похотливый, согласно легенде наделенный «рылом непомерных размеров», он, как и Каналоа, зловонный бог-осьминог, целиком захватывал их воображение.

Ханна недалеко ушла по возрасту от своих учеников и хорошо помнила то изнурительное время, когда сама пыталась запомнить родословную многочисленных гавайских богов. Кто кого родил, и когда, и образ какого животного, растения или полезного ископаемого они впоследствии приняли. Ей тогда все казалось довольно запутанным и сложным.

Так что ее порадовало, что дети сейчас смеются — значит, им нравится урок.

Ханна изучала гавайскую историю и язык в университете, выбор этих предметов помогал ей чувствовать себя особенной, гордиться своими корнями. Именно тогда она решила, что отныне ее жизнь будет посвящена сохранению столь самобытной культуры. Поэтому она теперь и преподавала гавайский язык. Отец Ханны, бывший военно-морской летчик, ныне летавший на торговых самолетах авиакомпании «Алоха», всегда предлагал замолвить за нее словечко перед своим руководством, чтобы она могла получать раза в два больше, работая стюардессой. Но дочь считала, что ее работа важна, и эта уверенность давала ей гораздо большее ощущение удовлетворения, чем от высокой зарплаты. Все предметы в школе «Кекула кайапуни’о» преподавались на гавайском языке. Здесь действовала экспериментальная программа языкового погружения; таких в штате было немного, и Ханна вместе с другими преданными своему делу учителями прилагала все силы, чтобы эксперимент удался.

Учительница повернулась к классу как раз вовремя, чтобы заметить, как Лиза Накашима, известная непоседа, пыталась передать записку Лилиане Моррисон, своей постоянной соучастнице в нарушении спокойствия класса. Ханна перехватила записку и, развернув ее, увидела нарисованное наспех изображение Камапуа’а, бога-кабана, весьма смахивающего на мультяшного поросенка Порки, с невероятно раздувшимся членом. Тот выглядел так комично, что Ханна не удержалась и рассмеялась.

Прибыли представители профсоюза: один из них походил на того парня из «Голдфингера», фильма про Джеймса Бонда, который все бросал шляпу (ах, да, его звали Мастер-На-Все-Руки); его спутником был пронырливый белый хлыщ в рубашке, выглядевшей так, словно ее сделали из облученных цветков гибискуса. Фрэнсис порадовался, что на нем по-прежнему очки.

— Вы Фрэнк?

— Фрэнсис.

— Но ведь все зовут вас Фрэнком?

— Вообще-то нет.

Эти два парня, этакие крутые водители грузовиков, стояли и беззастенчиво рассматривали голливудского гомика и его благоухающую помощницу.

Фрэнсис вспомнил про Юки.

— Это моя помощница.

Он мысленно попенял себе за то, что не запомнил имя этой вонючей девицы. Но она сама пришла ему на выручку, встала и протянула членам профсоюза руку:

— Юки Сугимото.

Первым представился белый:

— Джо Уорд.

Они обменялись рукопожатиями. Затем пришла очередь «Мастера-На-Все-Руки».

— Эд Хафф.

В приветствии не было ни малейшего намека на дружеское расположение или искренность. Встреча с ними не обещала Фрэнсису ничего хорошего. Она не входила в разряд приятных дел. Джо и Эд прибыли с одной-единственной целью: выбить полный почасовой тариф для членов своего профсоюза. Представителям профсоюза уже осточертело постоянно сдавать позиции, вкалывать сверхурочно или, еще хуже, тратить собственные выходные, тогда как члены профсоюза требовали удвоить почасовую ставку. На сей раз они не собирались уступать ни на йоту. Пусть полностью оплачивают грузоперевозки или валят снимать свой идиотский сериал где-нибудь в Таиланде.

Фрэнсиса сломать было трудно, ему уже не раз приходилось иметь дело с подобными людьми. Да, их смело можно было назвать атлантами, на плечах которых держалась вся киноиндустрия. Это были люди, которые управляли грузовиками, выгружали оборудование, а потом слонялись без дела, набивая животы и играя в карты, пока не приходило время снова все загружать и ехать до следующего пункта назначения. Они прибывали на место съемки первыми и уезжали последними. Без них невозможно было снять ни одной сцены, и если вы, не дай бог, разочаруете их, они запросто могут вас подставить. Например, начнут работу позже обычного; также что-нибудь может случиться с грузовиками — например, они могут потеряться где-нибудь в дороге или, еще хуже, просто ползти как улитка. Подобные трюки обойдутся кинокомпании в десятки тысяч долларов за потерянное время. Меньше всего хороший продюсер жаждал потерять день съемок только из-за недовольства рабочих сцены и гребаных водителей грузовиков. А Фрэнсис был именно таким продюсером — настоящим профессионалом, который тщательно следил за тем, чтобы все было вовремя и на своих местах.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — предложил он посетителям.

Юки встала и пересела к Фрэнсису. Мгновенно усилившееся благоухание вызвало в его желудке стремительный приток желчи; эти запахи практически убивали его, пока Джо и Эд втискивались в кабинку.

— Не желаете ли перекусить? Я плачу.

— Мне просто кофе.

Джо чуть наклонился вперед. Он не хотел терять ни минуты.

— Какой у вас план?

— Шесть недель подготовки, затем двадцать восемь дней съемок.

— Сколько, по-вашему, грузовиков вам понадобится?

Принесли кофе. Фрэнсис вдобавок заказал половину папайи и, подумав, что ему не мешало бы возместить потери протеина, израсходованного прошлой ночью, попросил приготовить омлет и поджарить ломтик бекона. Он сделал глоток из чашки и мысленно улыбнулся. Бекон он заказывал, испытывая некоторые колебания, но потом решил послать к чертям собачьим всех этих диетологов, личных тренеров, дерматологов, кардиологов и прежде всего Чада. Тот вообще испытывал самый настоящий ужас перед свининой. Как будто небольшой тромбоцит в артериях или увеличение жировой прослойки на ноль целых сколько-то там десятых были самым большим несчастьем, которое только может приключиться с человеком.

— Полный набор. Мы рассчитываем привлечь к работе много ваших людей.

Джо и Эд тотчас же насторожились.

— Да?

Фрэнсис кивнул и сделал глоток кофе. Джо и Эд взялись за свои чашки. Юки достала блокнот и механический карандаш.

Джо метнул на нее подозрительный взгляд.

— А это еще зачем?

— Я подумала, мне понадобится сделать кое-какие записи.

Джо повернулся к Фрэнсису:

— На уступки мы не пойдем.

Фрэнсис улыбнулся. Он ждал этих слов.

— Я не прошу никаких скидок.

— Вы полностью оплачиваете грузоперевозки. — Не вопрос, утверждение.

— Конечно, полностью.

Фрэнсису показалось, что плечи Эда расслабились.

— Последний раз, когда ваша студия сюда наведывалась, они нас просто в гроб вогнали всякими скидками.

— Это в прошлом.

Джо по-прежнему не сводил с продюсера настороженных глаз. Фрэнсис невозмутимо пил кофе.

— Послушайте, парни, буду с вами откровенен. Это короткая работенка, легче простого, и студия решила, что ей не нужна никакая головная боль. Сериал выходит на экраны частями, а мы с вами намерены и дальше сотрудничать. Вот я и подумал, что одной из деловых сторон стоит пересмотреть условия.

Джо и Эд заговорщицки кивали, словно им только что доверили некий весьма ценный корпоративный секрет.

— Что насчет сверхурочных?

— И сверхурочные, и выходные. Мы принимаем все ваши условия.

— Питание?

— Если, по вашему мнению, мы должны обеспечить вас питанием, то вы его получите. У нас есть соглашения со службой доставки питания, одной из лучших. Ваши парни смогут набивать себе животы превосходными ребрышками, пока их артерии не взорвутся.

Джо и Эд обменялись растерянными взглядами.

— Вы не наймете Сида?

Фрэнсис удивленно посмотрел на них.

— Кто такой Сид?

— Все обращаются к Сиду. На острове только один поставщик провизии.

Фрэнсис поправил солнечные очки.

— Что ж, теперь их два.

Джо и Эд нахмурились.

— Наши ребята предпочитают есть местную пищу.

— Местную? Что вы имеете в виду?

— Консервированная ветчина и яйца, локо-моко, пои. Вы понимаете? Местную.

Фрэнсис с готовностью закивал:

— Наш повар приготовит все, что пожелаете.

Юки взглянула на мужчин:

— Извините, что прерываю вашу беседу, но не лучше было бы, если бы ваши работники перешли на более полезную пищу? То есть… я хочу сказать, вы правда знаете, что именно входит в состав консервированной ветчины?

Ей ответил Эд:

— Пупки и жопы.

Юки презрительно поджала губы и вернулась к своим мыслям.

Джо повернулся к Фрэнсису:

— И как называется эта контора?

— Поставкой провизии будет заниматься Джек Люси из Лас-Вегаса.

Джо закивал:

— Я слышал о нем.

Принесли половину папайи. Фрэнсис принялся выдавливать на нее сок лайма, постаравшись, чтобы брызги полетели в сторону Джо и Эда. Потом набрал полную ложку мякоти и добавил:

— Мне доводилось работать с ним прежде. Личность поистине незаурядная.