Бела поместил Бобби и Якова на пружинные задние сиденья вымытого и вычищенного «КамАЗа В-8» с деревянной рамой и ремнями безопасности.

– Не спрятано, но незаметно, – удовлетворенно сказал Бела. – Все идет как по маслу. Я проделывал это сотни раз. Как только тронемся в путь, я включу кондиционер. Гарантирую хорошее времяпрепровождение.

Яков держал руку на пистолете в кармане куртки и улыбался, как ласковый дедушка. Бобби вцепился в портативный компьютер.

Аркадий бросил взгляд на CD Белы.

– Коллекция песен Тома Джонса?

– Дорога неблизкая. Знаете, Ренко, вы напоминаете мне моего пса. Он был одноглазый, стремя лапами и без хвоста. Кличка Счастливчик. Вы такой же. Не чувствуете, когда следует остановиться, – сказал уже достаточно овладевший собой Бобби.

– Вероятно, не знаю, – согласился Аркадий, хотя на комплимент это было совсем не похоже.

– Ожогин действительно летит сюда?

– По-моему, да.

Яков кивнул. Чудесно, подумал Аркадий, параноики согласны.

– И еще одно, Ренко, – произнес Бобби. – Скажите мне: «Я остаюсь, потому что знаю, кто убил Пашу». Скажите, что дело закрыто.

«Осталось совсем чуть-чуть», – показал Хоффману на пальцах Аркадий и захлопнул дверцу машины. Он солгал.

– Где вы? – нервно спросил Зурин. – Я рассчитывал увидеть вас в своем кабинете уже час назад.

– Прошу прощения. Я не смог улететь тем рейсом, – сказал Аркадий.

– Где вы сейчас? Я слышу крики.

– В самолете. – Аркадий находился в общежитии, в комнате Кэмпбелла. Сам профессор свернулся калачиком в душе, а на телеэкране шла видеозапись футбольного матча между командами «Ливерпуль» и завода «Арсенал».

– Какой номер рейса? – спросил прокурор. – Когда вы приземляетесь в Москве?

– Полковник Ожогин может меня встретить?

– Нет.

– Откуда вы знаете? Вы его не спрашивали.

– Я уверен, что он занят. Когда вы приземляетесь?

– Нам предлагают выключить мобильные телефоны.

– Как вы могли…

Аркадий отключился. Морока с длинным поводком, подумал он. Никогда не знаешь, есть ли собака на его конце.

Аркадий надеялся, что совершил хоть один правильный поступок – благополучно эвакуировал Бобби и Якова из Чернобыля. Это, конечно, не спасение детей из огня, но Аркадия радовала эта маленькая удача. На лице Якова при расставании даже проскользнула тень улыбки.

Аркадий расчистил место на столе Кэмпбелла и принялся составлять перечень того, что знал о Тимофееве. Отношения с Пашей Ивановым, можно сказать, рука об руку по карьерной лестнице, одинаково плохое состояние здоровья и отравление, письмо, о котором Тимофеев упомянул на Пашином благотворительном вечере, обнаружение трупа Тимофеева в зоне неким милиционером Карелом Катамаем, который сообщил, что нашел тело местного самосела. Все аналогично Иванову, кроме смерти – она была иной. Единственным человеком, таким же больным, как они, и заболевшим столь же необычно, являлся Карел Катамай. Он был последней ниточкой к раскрытию тайны смерти Тимофеева и лесным призраком. Или скрывался в Припяти поблизости от театра, по крайней мере днем, пока братья Воропаи находились на дежурстве.

Задача Аркадия состояла в том, чтобы избежать встречи с Ожогиным. Через него полковник легко мог выйти на Бобби, и сейчас, наверное, Ожогин в предвкушении, как это будет. Аркадий принял меры предосторожности, спрятав мотоцикл за поленницей позади общежития. Конечно, приезд Ожогина мог быть лишь фантазией Аркадия, а настойчивость в приказаниях Зурина просто обнаруживала раздражение прокурора упрямством Аркадия.

Аркадий плеснул на плохо соображающего Кэмпбелла стаканом воды, а потом окатил его теплым душем – любой приличный гость сделал бы то же самое.

Позвонил Виктор.

– Ты был прав относительно агентства путешествий. Антон с Галиной взяли билеты в Марокко.

– И когда? – Аркадий почувствовал себя виноватым: про Антона забыл напрочь. Перешагивая через пустые бутылки, он ходил по комнате. По телевизору «Ливерпуль» все еще играл с «Арсеналом».

– Через два дня. Я поймал внизу служащую агентства и угостил ее кофе.

– Да ты что? – Одетый с иголочки Виктор, наверное, уже не столь робок, как раньше, подумал Аркадий.

– Да, вот так-то. А ты знаешь, что двоим путешествовать дешевле, чем одному?

– Набираешься знаний.

– Но есть еще новость. Мы с ней пили кофе, когда Антон с Галиной вышли из здания. Понимаешь, они появились сразу за этой девицей. Хотя шли к стоматологу. Это показалось мне странным. Куда делся стоматолог?

– Доктор Левинсон? – Команда «Ливерпуль» играла вяло. Аркадий включил запись матча Англии против Голландии. Конец 1990-х. Классика.

– Совершенно верно. На табличке ее кабинета указан номер телефона. Я позвонил, и мне ответили, что она собирается на месяц в отпуск, который начнется послезавтра. Голос приятный, но не слишком интеллигентный. Держу пари, что это была наша подруга Галина. Я беспокоюсь насчет стоматолога.

– Почему?

– Знаешь, откуда приехал Антон? Из банка. Хочу спросить тебя: с каких это пор Антон Ободовский пользуется услугами лицензионного банка? Он отмывает деньги или покупает бриллианты. Он не стоит в очереди в обычный банк, как все люди. Что-то тут не так.

– А именно?

– Не знаю. Но чувствую – улетая в Марокко, Антон с Галиной обрубают концы. Если это так, то она меня очень разочаровала.

– Где сейчас Антон? – Футбольный матч закончился. Аркадий мог говорить, потому что британские болельщики ломали на трибунах перила и швыряли их в полицейских.

– Последний раз я видел, как он с Галиной несся вдоль реки на новом «порше» с открывающимся верхом. Голубки, да и только.

Пронзительный сигнал клаксона, на поле выехал автобус, и из него высыпали голландские полицейские в шлемах и со щитами.

– Кстати, ты оказался прав насчет Алекса Герасимова. Он то ли выпал, то ли выпрыгнул с четвертого этажа спустя неделю после того, как застрелился его отец. Но сын выжил. Он сумасшедший или просто живучий?

– Хороший вопрос.

– Где Бобби? – спросил Виктор. – Его телефон не отвечает. Что это там? Неужели я слышу футбол?

Только Виктор мог услышать рев трибун, несмотря ни на что, подумал Аркадий.

– Угадал. Дай мне домашний номер стоматолога, я просто хочу услышать ее голос. И если позвонит Зурин…

– Что тогда?

– Ты не говорил со мной несколько недель.

– Хорошо бы.

Аркадий закрыл мобильник и перемотал пленку на то место, где прикатили полицейские автобусы. Звонок телефона. На дисплее высветился местный номер.

– Аркадий? – Это была Ева.

Последовала пауза, во время которой британские болельщики бросали сиденья, бутылки, монетки.

– Ева, по-моему, я неправильно понял твои отношения с Алексом.

– Аркадий…

Негодяи с татуировками в виде британского флага вытащили местных болельщиков на поле и стали избивать их ногами.

– Алекс сказал, что ты уехал в Москву, – вздохнула Ева.

– И что же?

Лежачую жертву можно было пинать в любые места. Некоторые хулиганы, английские или русские, виртуозно работали ботинками со стальными прокладками в носках. Тем временем полицейские отражали атаку, прикрываясь щитами от града твердых предметов.

– Я думала, ты уехал.

– Ты ошиблась.

Толпа хлынула на поле, прорвала полицейский заслон и стала раскачивать автобус.

– Я слышу крики. Где ты, Аркадий?

– Не могу сказать.

– Ты мне не доверяешь?

Аркадий не ответил. Водитель автобуса закрыл двери и тем самым загнал себя в ловушку. От ударов окна автобуса рассыпались вдребезги.

– Что мне делать? – спросила Ева.

Фанаты продолжали раскачивать автобус из стороны в сторону. Внутри горел свет. Бегающий взад-вперед по салону водитель напоминал мотылька на качающейся лампе.

– Если хочешь помочь мне, то скажи, что Алекс делает в Москве в свободное время. Ты ведь близка с ним, – сказал Аркадий.

– Ты только об этом хочешь говорить?

– Поможешь или нет? Как радиоэколог зарабатывает в Москве?

Полицейские выстроились клином, пытаясь спасти автобус. Однако несколько хулиганов завладели шлемами с дубинками и оказали упорное сопротивление. Один из полицейских, взятый в заложники, дергался от ударов со всех сторон.

– Поможешь или нет? – повторил вопрос Аркадий.

Ух! Автобус опрокинулся под бешеные вопли. Люди вскарабкались на него, разбили ногами ветровое стекло и вытащили водителя.

– Пожалуйста, не надо, – сказала она.

– Поможешь или нет?

На поле появился водомет. Как только первая мощная струя отбросила толпу назад, началось паническое бегство к выходам со стадиона. Вторая обрушилась на видеокамеру и поглотила ее.

– Нет? Очень плохо. – Аркадий дал отбой.

Следующие кадры были сняты позже – полицейские собирали одежду на поле и пустых трибунах, фотографировали место происшествия. Гусеничный кран ставил на колеса опрокинутый автобус. Машина «скорой помощи» находилась поблизости – на случай, если кто-то окажется под автобусом.

Диалог был болезненным, отметил Аркадий. Конечно, Еву задело. Но он причинил боль и себе – отключившись, тем самым показав, кто контролирует ситуацию. А ведь ему так хотелось слышать Еву. Аркадий словно посыпал соль на раны двух человек одновременно. Такую боль люди могут смаковать вечно. Покачнувшись, автобус встал на колеса. Никаких трупов. Финальный кадр – счет 0:0. Словно вообще ничего и не произошло.

Голова постепенно прояснилась. Аркадий поставил пленку Ванко на быструю перемотку вперед, а затем перемотал назад. Он думал о том, почему камера выделила Бобби среди всех хасидов. При повторных просмотрах стало окончательно ясно, что запись не смонтирована. При монтаже Ванко вырезал бы кадры своей неуклюжей пробежки к гробнице. И крупный план Бобби на молитве остался. К концу просмотра Аркадий почти физически ощутил, как камера ищет Бобби при высадке и посадке в автобусы. Аркадий осматривал кадр за кадром, пока не увидел в стеклянной двери автобуса отражения Ванко, раздающего визитки. А если снимал не Ванко, то кто же тогда? Когда происходила раздача визиток? До каддиша? Или еще раньше – до посещения гробницы?

Аркадий услышал, как на стоянке у общежития тихо притормозил автомобиль и несколько человек ринулись в вестибюль. Обрывки слов и возмущенные вопли комендантши. Спустя минуту люди тяжело взбежали по лестнице и остановились у двери соседней комнаты, в которой прежде ночевал Аркадий. Ключ заскрежетал в скважине, и люди ввалились в комнату. Судя по доносившимся оттуда звукам, они перевернули матрас и ящики стола, а потом снова спустились в холл.

Аркадий бесшумно закрыл на цепочку дверь за мгновение до того, как кто-то постучал в нее с другой стороны.

– Ренко? Ренко, если вы там, откройте. – Это был Ожогин, и Аркадий удовлетворенно отметил, как он был прав. В то же время дверь казалась совсем ненадежной. Аркадий тихо попятился. Он услышал, как комендантша ковыляет по коридору, ругаясь на шотландца, возмущаясь его пьянством. Она поскреблась в дверь и позвала Кэмпбелла. Удар кулаком в дверь был не столь вежлив.

– Ренко, вам все же следовало заполнить анкету, – сказал за дверью Ожогин. – Мы нашли для вас кое-какую работу. Теперь все одно к одному.

Комендантша попробовала открыть дверь своим ключом, который, к счастью, не подошел к двери, и извинилась. Ключ был лишь поводом потянуть время. Аркадий знал, как просто открыть этот замок. Во всяком случае, у комендантши точно имелся ключ от этой двери, но, чтобы найти очки, тоже требовалось время…

– Подождите, я сейчас. – И она спокойно отправилась вниз по лестнице.

Аркадий вдруг почувствовал кого-то у себя за спиной. Кэмпбелл притащился из ванной в нижней рубашке и кальсонах, мокрый как курица. Профессор вынул пленку Ванко из плейера, заменил ее кассетой с наклейкой «„Ливерпуль“ – „Челси“» и прибавил звук. На обратном пути в ванную он потряс бутылкой, в которой еще что-то плескалось. Когда внезапно дверь распахнулась на длину цепочки, он остановился и раздраженно крикнул: «Заткните свои поганые глотки!»

Аркадий не знал, насколько хорошо Ожогин говорит по-английски, но, кажется, тот понял сказанное. Последовала долгая пауза, во время которой полковник решал, вламываться ли к пьяному шотландцу. Прошла минута. Аркадий услышал, как Ожогин со своими людьми отступают в коридор, совещаются, а потом поспешно спускаются по лестнице и садятся в машину. Дверцы захлопнулись, и они уехали.

* * *

Тени загадочно скользили по шторам. Аркадий тщетно пытался уснуть – стоило ему закрыть глаза, как он снова оказывался возле домика Евы.

Аркадий позвонил в детский приют и попросил Женю. Подошла Ольга Андреевна.

– Вы наконец-то в Москве? – спросила она.

– Нет.

– Невозможный человек. Но по крайней мере на этот раз сами позвонили Жене, а это уже хорошо. Его группа сейчас на уроке музыки, хотя Женя не поет. Подождите.

Аркадий прождал минут десять.

Наконец директор вернулась и сказала:

– Вот он.

Женя, естественно, не сказал ни слова.

– Музыку любишь? – спросил Аркадий. – Какую-нибудь особенную группу? В шахматы играешь? Кушаешь хорошо? – Аркадий вспомнил фильмы о первых воздухоплавателях, где неудачники с самодельными крыльями разбегались и хлопали крыльями, разбегались и хлопали, но никак не могли взлететь. Это было похоже на то, как он пытался разговорить Женю. – Мои дела здесь скоро закончатся. Я вернусь, и, если захочешь, мы пойдем на футбол. Или в парк Горького. – Если бы Аркадий не знал Женю, он не был бы уверен, что мальчик существует. Просто для проверки он сказал: – У Бабы Яги есть волк.

На том конце провода задышали почаще.

– Волк живет в рыжем лесу с женой – женщиной, которая хочет от него убежать. Он не знает, съесть ее или пощадить, но точно съест любого, кто поможет ей убежать. В самом деле, в лесу валяются кости тех, кто пробовал помочь в побеге и потерпел неудачу. Как ты думаешь, должен я помочь этой женщине? Не торопись. Рассмотри все возможности, как в шахматах. Когда решишь окончательно, позвони мне. А пока веди себя хорошо.

Аркадий отключил телефон.

Команда «Ливерпуль» была в красной форме, а игроки «Челси» – в белой. Позвонил Зурин, но Аркадий не ответил. Что-то находилось прямо перед ним, но никак не давалось ему в руки. Он никак не мог разгадать загадку. Это было похоже на переливающийся шар, который исчезал всякий раз, когда Аркадий протягивал к нему руки. А еще он носился по комнате, как исландское привидение, которое можно увидеть лишь краешком глаза.

Ванко сказал, что Алекс заработал кучу денег. В брюхе зверя, уточнил Алекс. Что это за зверь, пытался понять Аркадий.

Он раскрыл папку. На анкете «НовиРуса» были указаны сайт в Интернете, адрес электронной почты, номера телефонов и факса.

Аркадий набрал первый телефонный номер и услышал приятный женский голос:

– Вас приветствует компания «НовиРус». Куда адресовать ваш звонок?

– В службу перевода.

– Какая вам нужна группа – юридическая, международная или группа безопасности?

– Безопасности.

– Пожалуйста, подождите.

Спустя минуту резкий мужской голос рявкнул:

– Группа безопасности.

– Я хочу поговорить с Алексом Герасимовым.

Пауза – пробивают имя.

– Вам нужен сектор аварий.

– Совершенно верно.

– Подождите.

Ливерпульский форвард забил гол и повел в счете из-за подаренной противником плохой передачи, которая оставила без защиты вратаря «Челси». Футбол Аркадий любил, и теперешнее его положение напоминало положение вратаря. Вратарь метался у ворот в ожидании мяча, чтобы предотвратить прорыв к воротам.

– Сектор аварий. – Этот мужской голос был гораздо мягче.

– Алекс Герасимов?

– Нет. Он будет на службе через две недели.

– Осуществляет перевод?

– Совершенно верно.

– Для сектора аварий?

– Да.

– Он собирался мне все объяснить.

– Прошу прощения, но Алекса сейчас здесь нет. Меня зовут Егор.

Хороший знак: человек, который представился, расположен к разговору.

– Извините, что побеспокоил вас, Егор, но Алекс собирался рассказать мне о вашей работе.

Аркадий услышал шуршание – похоже, сворачивали газету.

– Интересуетесь?

– Очень.

– Вы говорили с людьми в службе занятости?

– Да, но знаете, каково с ними – они никогда не воспринимают тебя всерьез. Вот Алекс и собирался объяснить мне, что и как.

– Могу его заменить.

Егор объяснил, что «НовиРус» предлагает российским и иностранным клиентам обеспечение их безопасности – телохранители и машины. С иностранными клиентами работают внештатные переводчики, которые выезжают на место дорожной аварии или инцидента, связанного с милицией. Кроме того, если происходит какой-нибудь непредвиденный случай, переводчик помогает разрешить недоразумение (часто связанное с проститутками, которые оплачивались из подконтрольного фонда). Переводчики требуются с университетским образованием, хорошо одетые и свободно объясняющиеся на двух иностранных языках. Работа посменно, сутки через трое, и оплачивается порядочно: десять долларов в час, идеально для неполной занятости. Однако сотрудники в службе занятости утаивали от претендентов, что придется разъезжать по Москве от одного беспорядка к другому или же вообще сидеть в ожидании таковых в комнате цокольного этажа, размером ненамного больше кладовки, с тремя кроватями, вешалкой и мини-баром. Переводчикам обещают настоящие помещения, но они, как засевшая в голове мысль, торчат позади группы наблюдения, которая своими мониторами занимает четверть этажа.

– В устах Алекса все это звучало заманчивее, – сказал Аркадий.

– Алекс здесь обжился. Знает кого надо, а также все входы и выходы.

– Значит, десять долларов в час? – Аркадий прикинул, что это примерно в пять раз больше, чем получает старший следователь. – Это объясняет многое. Вы дежурили в тот день, когда погиб Паша Иванов?

– Нет.

– Но Алекс дежурил?

– Да. А кто вы, собственно, такой?

Аркадий повесил трубку. Игра на поле становилась интересной. С каждой минутой команда «Челси» получала мяч вне игры, но стремилась к ничьей и получала угловой за угловым, пытаясь забить гол. Вратарь подтянул перчатки и встал по диагонали ворот. Кэмпбелл вышел из ванной, чтобы просмотреть игру. Футболисты в красной и белой форме толкались, чтобы занять позиции, а мяч тем временем полетел от угла поля и завертелся в воротах. Игроки сбились в кучу, толкались локтями и горестно простирали вверх руки. Опозорившийся вратарь нырнул в кучу игроков, закрывая лицо руками. Пошатываясь, профессор прошел к видеоплейеру и нажал кнопку остановки кадра. Футболисты застыли в воздухе.

– Не могу видеть такое. Я не пересматриваю эту игру. Это заранее известная агония, испанский сапог, неминуемая петля. Они могут застыть на целую вечность, а мне что до этого. Меня это не интересует! Кому какое дело? Вы знаете, что происходит? Знаете? – Обессилевший Кэмпбелл рухнул на кровать и отключился.

«Нет, не знаю», – подумал Аркадий. К этому времени Бобби Хоффман мог уже находиться на полпути к Кипру или Мальте. Антон угрожал кому-то или собирался с Галиной в дорогу. Быстро темнело.

Зазвонил мобильник. Ева. Он собирался уже ответить, но перед его мысленным взором вдруг всплыла отвратительная сцена – прижатая к комоду Ева, грохот флаконов духов, падающих на пол. Аркадий вспомнил глаза Евы – взгляд тонущей женщины, которую затягивает водоворот. Он еще не был готов для разговора с ней.

Еще один звонок. От Белы. Аркадий ответил на него, потому что ожидал хороших новостей, но Бела сказал:

– Мы на станции, у саркофага. Подъезжали к пропускному пункту, когда толстяк передумал.

– Зачем вы поехали на станцию? Почему согласились?

– Он предложил столько денег… – понизил голос Бела.

Аркадий проехал первые несколько километров по грязным дорогам, проходящим через «черные деревни», чтобы проверить, не следят ли за ним, а затем вывел мотоцикл на шоссе. Ожогин наверняка сосредоточит внимание на южном пути в Киев, а не на дороге в центр зоны. Пропускного пункта возле электростанции было не избежать, но Аркадию удалось его проскочить. Он тут примелькался – чудаковатый следователь, часто наведывавшийся в Припять. Обычно он проезжал мимо входа на станцию, но на этот раз погасил фару и свернул именно туда. В сумерках угадывались очертания башен и линии высокого напряжения. Главный корпус электростанции представлял собой белое, как привидение, четырехэтажное здание. Аркадий вспомнил, что весь комплекс был разработан для восьми реакторов и считался самым большим в мире. Электронные часы над главным входом показывали 20.48.

Аркадий не сомневался, что рев мотоцикла привлечет внимание, и каждую секунду ожидал увидеть луч фонарика или услышать окрик охраны. Автобусы стояли, выстроившись в ряд, а вот автомобилей и фургонов не было. Он проехал через парковку к зданиям, которые, возможно, были лабораториями, и был буквально потрясен количеством жестяных плакатов и табличек, предупреждающих о радиации. Он включил фару, развернулся в противоположную сторону от тупика, где громоздились мешки с надписью «ТОКСИЧНЫЕ ОТХОДЫ», игнорировал табличку «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА», как сделал бы всякий русский, и поехал вдоль двойной колючей проволоки. Заборы и колючая проволока сопровождали Аркадия справа и слева, пока он не доехал до таблички «НЕ ВХОДИТЬ! О НАЧАЛЕ СВОЕЙ РАБОТЫ СООБЩИ ОХРАНЕ! ПРОВЕРЬ СВОЮ АНТИРАДИАЦИОННУЮ АПТЕЧКУ!». Аркадий проехал мимо и обнаружил подъездной путь, на котором у ворот стояла машина Белы. Это был не просто шлагбаум, а стальные роликовые ворота. Надпись гласила: «STOP». Бела находился в кабине. Бобби Хоффман с Яковом стояли посреди подъездного пути, лицом к защитной стене, украшенной блестящими витками проволоки с шипами. На обоих были ермолки и платки с бахромой. Аркадий не мог разобрать слов, хотя тот и другой ритмично раскачивались взад и вперед – молились.

За стеной находилась другая стена с проволокой, а еще через пятьдесят метров – саркофаг, покрытый безобразными пятнами и массивный, как собор, правда без окон. Тут и там горели тусклые сигнальные лампы. Кран и дымовая труба возвышались над саркофагом, но по сравнению с ним казались какими-то мелкими. Соединенный с саркофагом еще более внушительный второй реактор находился сейчас вне поле зрения Аркадия. Саркофаг стоял сам по себе, одинокий, словно затаившийся.

Бела вылез из машины.

– Ближе не подъехать.

Аркадию не было нужды включать дозиметр – он чувствовал, как поднимаются волосы.

– Почему вы здесь?

– Толстяк потребовал.

– Старик не пытался его отговорить?

– Яков? Казалось, он ожидал этого. Они хотели оказаться здесь, пока темно, потому что так безопаснее. Знаете, у них много имен… Вы не сказали мне, что они в бегах.

– А разве это имеет значение?

– Это повышает цену.

Аркадий огляделся.

– А где охрана?

Бела указал на ноги, торчащие из-под ворот:

– Вон сторож. Я дал ему водки.

– Вы всегда предусмотрительны.

– Да, я такой.

Ночная смена – ни персонала, ни строительных рабочих. Неполная бригада могла поддерживать три бездействующих реактора, но никого не было в саркофаге. На энергетической карте Чернобыльская электростанция была черной дырой, складом использованного топлива в оказавшейся несостоятельной стране. Какие уж тут охранники!

Пение было негромким, и поэтому издали его не могли услышать. Голос у Бобби был хрипловатым, а у Якова грудным и старческим – Аркадий узнал каддиш, заупокойную молитву. Голоса перекрывали друг друга, разделялись, сливались снова.

– Сколько они уже молятся?

– По крайней мере полчаса. Начали, когда я вам позвонил.

– А остальное время? Что же вы делали весь день?

– Поехали в лес. Нашли горку, где хорошо принимает мобильник. Толстяк позвонил и все уладил.

– Что он уладил?

– Беларусь всего в нескольких километрах к северу. Ваши друзья получили визы, и их ждет машина. Они рассчитали каждый шаг.

– Похоже на игру в шахматы.

– Вот именно.

Если они молятся по просьбе Паши, то уже слишком поздно, подумал Аркадий. Он сознавал, что Бобби и Яков использовали его, но не сердился. Они были мастерами побега, что им оставалось делать?

– И они разрешили вам позвонить мне?

– Яков сам предложил.

Итак, они должны были находиться на пути в Минск, в нормальный мир, вместо того чтобы стоять возле разрушающегося саркофага ядерного реактора, раскачиваясь взад и вперед, как метрономы, и повторяя нараспев одни и те же слова: «Осэ шолом биромав уверахамов гу яасэ шалом…» Закончив молитву, они начинали ее снова. Аркадий начал понимать происходящее.

Неужели Бобби проделал весь этот путь, чтобы повторить свой провал? Не было ли это логичным, неизбежным исходом, осознавал это Бобби или же нет? А может, Яков, как черный ангел, преграждал ему путь в ад?

Аркадий двинулся в сторону молящихся. С каждым шагом становился ближе и саркофаг – чудовище словно ожидало подходящего момента, чтобы выскочить наружу и устремить суровый взгляд в лицо немоляшегося. Яков увидел Аркадия и чуть кивнул – просил не беспокоить, мол, чувствуют они себя прекрасно. Бобби сжимал в руке список имен, который Аркадий разглядел в свете застывшей над станцией луны. Может быть, Бобби с Яковом все хорошо рассчитали и им пока везло, но каждая минута, проведенная здесь, означала потерю времени, а список был длинным. Аркадий вспомнил, как Ева говорила, что полный список погибших в результате аварии достиг бы луны. Мысль о том, как он хладнокровно отверг Еву, заставила Аркадия вздрогнуть. Аркадию пришло в голову, что он бросил Еву, когда она больше всего в нем нуждалась, – непоправимая ошибка.