Вороны взлетели с верхушек деревьев, их хриплое, унылое карканье как раз соответствовало настроению Юджина Пирсона. Он смотрел на Брендана Кейси, который, казалось, был глубоко погружен в свои мысли. Судья обязан проинформировать начальника штаба о том, что все в порядке и группа «Лорка» готова принять первую партию колумбийского кокаина.

Юджин также попросил организовать вооруженную охрану из боевиков «временных» первой партии двух тонн кокаина, которые стоили сотни миллионов долларов, пока он с дочерью Сиобан не вернется благополучно из Боготы, где, как было тайно условлено с Рестрепо, Сиобан встретится с обеспокоенным отцом.

— Не знаю, Юджин.

Кейси пнул ногой кучку сосновых иголок. Они находились в сорока милях к северу от Дублина, недалеко от Дандолка. Вокруг шныряли телохранители, похожие на сказочных серо-коричневых болотных леших времен древней Ирландии, являющихся хранителями мифа о порабощенной свободе Ирландии. Мифа, который привел судью Юджина Пирсона в ряды сторонников вооруженной борьбы и который вместе с тем окончательно утвердил его в намерении разрушить союз с кокаиновым картелем, пока еще этот союз не нанес серьезного ущерба его любимой Ирландии и чистоте подлинной борьбы за свободу.

Не раз обдумав свои действия, Пирсон абсолютно успокоился по поводу своего анонимного послания британской разведке. Да, конечно, англичане — это враги и останутся таковыми, пока полностью не очистят территорию шести графств, но, по мнению Пирсона, именно в данный момент большая опасность для движения и всей Ирландии исходит от Брендана Кейси и горстки людей, занимающих не свои места.

В своем первом послании Дэвиду Джардину Пирсон дал понять, что группа «Лорка» состоит из предателей дела «временных» и не имеет отношения к патриотам, руководящим вооруженной борьбой.

Во втором послании, отправленном вместе с копиями дискеток, переданных Рестрепо, Юджин еще раз подчеркнул, что группа «Лорка» не имеет отношения к Военному совету. Это, разумеется, ложь, но она могла впоследствии, когда начнутся внутренние распри, спасти движение.

А еще Пирсон решил для себя, что после возвращения в Дублин со своей любимой дочерью Сиобан, лицом и волосами напоминавшей заблудшего ангела, он убьет Брендана Кейси. Вот тогда наконец и начнется настоящая вооруженная борьба. Он планировал убить его во время встречи вроде сегодняшней. Воспользуется ножом, отвлечет чем-нибудь внимание ублюдка и быстро полоснет по горлу. А внимание отвлечь просто, показать куда-нибудь и спросить: «Что это?»

Пять лет назад ему пришлось вести подобное дело. Девушка-убийца потренировалась на бойне, и все у нее вышло запросто. Тогда это дело произвело на судью большое впечатление.

И Юджин стал тренироваться тайком, пока не заучил это движение так, что мог перерезать горло с закрытыми глазами. Поначалу он думал, что навык пригодится ему для самообороны или когда наступит решительный момент вооруженной борьбы. Ведь самым тайным намерением «временной» ИРА всегда оставалось, когда англичане уберутся из шести графств, поднять народное восстание, типа того, что произошло в Болгарии и много лет назад на Кубе. Отстранить от власти избранный ирландский парламент и создать единое государство. Тридцать два графства под управлением «временных».

Юджин Пирсон всегда мечтал об этом. А нож мясника предстояло пустить в дело очень скоро.

Глядя на Брендана Кейси в ожидании ответа, судья слегка улыбнулся. Боже, какую прекрасную цель представляла его шея прямо сейчас. В свое время ее так легко будет перерезать. Он запасется отпечатанным приговором, который предъявит телохранителям. Официальный смертный приговор, подписанный Декланом Бурком и Мэри Коннелли. Ирландские борцы за свободу уважительно относятся к любому письменному документу, особенно если в нем имеются знаки препинания. Революционеры-республиканцы испытывают прямо-таки любовь к знакам препинания, о чем свидетельствует любая из их прокламаций, объясняющая причину взрыва бомбы или убийства.

— Не знаю, — повторил Кейси. — Контракт есть контракт, и ты это знаешь.

— Боже мой, но они же захватили мою дочь.

Злые глаза Кейси уперлись в Пирсона, он кивнул несколько раз, словно в такт какой-то неслышной мелодии, и наконец усмехнулся, сверкнув на солнце золотыми коронками.

— Ладно. Почему бы и нет?..

У Юджина отлегло от сердца. В этот момент он готов был отменить свой смертный приговор Кейси, настолько он ему благодарен.

— Так когда ты едешь? — тихо спросил Брендан Кейси.

— В течение ближайших двух дней.

— Может, отправить с тобой пару ребят? Мы не хотим, чтобы с тобой что-то случилось.

— Нет, нет. — Судья заискивающе улыбнулся. — Меня пригласили на конференцию юристов во Флориде. Поэтому мне надо ехать туда под своим именем. Оттуда я вылечу самолетом в Боготу, переночую, на следующий день встречусь с Рестрепо, передам коды, заберу Сиобан, может быть, пообедаю с ней в старом квартале, говорят, там очень здорово, дети ведь любят такие вещи, да? Следующим самолетом вернусь в Майами, побуду на конференции, а потом полечу прямо домой. Мараид будет на седьмом небе от счастья.

Кейси поднял взгляд на каркающих ворон, небо уже темнело. Он кивнул и снова посмотрел на Пирсона.

— Что ж, желаю удачи, Юджин. До встречи…

Брендан Кейси повернулся и пошел, мягко утопая в сосновых иголках. Где-то вдали заухал филин.

Кондиционер в кабинете окружного прокурора Фассиопонти барахлил. Он то не работал, то, несмотря на прохладный весенний день, гнал влажный, холодный воздух, в результате чего представители ведомств, принимающих участие в расследовании кровавой бойни в Бельвью, просто задубели от холода.

Внезапно поток холодного воздуха прекратился, Эдди Лукко потер ладони и спрятал их на груди под твидовым пиджаком. Дон Мейдер сунул ладони под мышки, агент ФБР и следователь таможенной службы выглядели так, словно у них начался грипп.

— Да вы ребята просто слизняки, — заявил Фассиопонти, развалившийся в кресле в полосатой рубашке от «Брукс бразерс» и красных подтяжках.

Лукко слышал, что окружной прокурор работает даже в обеденный перерыв, а после работы по пути домой заходит в салон искусственного загара. А еще окружной прокурор был бабником, и уже третий раз приставал к Нэнси, хотя и не мог не знать, что она жена лейтенанта Лукко, и это-то больше всего бесило Эдди.

— Ладно, — начал Фассиопонти, — подведем итоги. Виновники убийства в Бельвью — колумбийцы, они получили приказ заткнуть рот Малышу Пи Патрису до того, как он предстанет перед большим жюри по делу контрабанды и распространения кокаина в штате Нью-Йорк. Руководил ими один из боссов картеля, специально прибывший для этого в Нью-Йорк. В то же время, вероятно, убили и одного из главных дельцов картеля Рикардо Сантоса Кастанеду. Сантос потерял девушку, личность которой не установлена, она приехала вместе с ним из Рима. В списках пассажиров они не числятся, видимо, летели по фальшивым паспортам. К слову сказать, паспорта, должно быть, изготовлены великолепно, иначе иммиграционная служба обнаружила бы подделку. Девушка пошла к Симбе Патрису, брату Малыша Пи, переспала с ним за несколько порций «крэка», а потом ее нашли мертвой в результате передозировки наркотика, смешанного с какой-то отравой. Сейчас ее труп находится в морге согласно ордеру, полученному лейтенантом отдела по убийствам Эдди Лукко, который служит в 14-м полицейском участке, а нашли ее на территории именно этого участка.

Лейтенант Лукко убежден, что девушку похитил картель, чтобы оказать давление на ее отца, который чем-то важен для планов Пабло Энвигадо. Он европеец, возможно, ирландец, а в результате отличной работы детектива Лукко нам теперь известно и имя девушки. Сиобан.

Симбу, без сомнения, убил картель, которому стало известно о его разговоре с мистером Лукко, девушка могла рассказать Симбе что-нибудь такое, о чем ему знать было совсем не обязательно. Да и вообще он представлял опасность для картеля, потому что плохо воспринял шутку с убийством его младшего брата. — Прокурор задумался на секунду. — Есть что-нибудь новое о третьем брате Патрисе? Как его зовут?

— Абдулла, — вставил таможенник.

— Он исчез. — Лукко расслабился, почувствовав, что кондиционер начал гнать теплый воздух. — Ходят слухи, что смылся на Карибы, пока все не утихнет. 110-й полицейский участок разыскивает его за убийство пяти колумбийцев в Куинзе. Он угрохал и одного повара из ресторана, который, как оказалось, активно работал на картель.

— Ловкий парень, — заметил агент ФБР.

— Вот что, ребята, — Фассиопонти развел руками, — …кого же мы представим нью-йоркским избирателям? Если все убийцы смылись?..

— Я постараюсь выяснить некоторые имена. — Лукко вытянул длинные ноги и заметил, что ботинки у него вычищены хуже всех. — Потом потребуем их выдачи у Боготы.

Раздавшийся после его предложения смешок не только не разрядил обстановку, но и усугубил ее напряженность. Мейдер с сочувствием посмотрел на Эдди.

— На самом деле Эдди сделал невероятное, — поддержал лейтенанта Дон. — Но иногда и этого недостаточно. Тони, в США не осталось ни одного человека, которого мы могли бы обвинить в убийстве в Бельвью. Но Лукко постарается откопать парочку имен… Сможешь, Эдди?

Лукко кивнул.

— Опубликуем объявления о розыске и схватим их, когда они в следующий раз сунутся к нам.

— Вот как? — иронически спросил окружной прокурор. — А что, черт побери, мы скажем начальству?

— Это уже ваша проблема, сэр, — бросил Лукко, поднимая взгляд от плохо вычищенных ботинок. — Мы выполняем самую легкую работу.

Присутствующие сочувственно улыбнулись, агент ФБР сделал вид, что открывает портфель.

Фассиопонти взял карандаш и застучал им по столу, как дятел.

— У вас есть еще какие-нибудь умные замечания, лейтенант?

Лукко откинулся в кресле, сложил вместе пальцы рук и потер переносицу, не отрывая взгляда от лица окружного прокурора.

— Конечно, мистер Фассиопонти. — И спокойно добавил по-итальянски на неаполитанском диалекте: — Держи свои поганые руки подальше от моей жены. Понял?

Лицо Фассиопонти стало пунцовым, стук карандаша замолк. Трое остальных присутствующих, не понимавших итальянского, в недоумении уставились на него.

— Поделитесь и с нами шуткой, — попросил таможенник Кортес, примерно догадавшийся о содержании сказанного.

— Это старая неаполитанская шутка. — Лукко холодно улыбнулся, глядя на окружного прокурора. — В переводе она будет звучать непонятно. Как ты считаешь, Тони?..

Наступила долгая пауза, во время которой окружной прокурор постепенно пришел в себя, лицо его уже не было таким красным. Он медленно кивнул.

— Да, это трудно перевести. — Он пожал плечами и, избегая взгляда Лукко, обратился к остальным присутствующим: — Так каковы у нас шансы опознать эту Сиобан или, как там, черт побери, ее зовут?

Все повернулись и посмотрели на Эдди Лукко. Касалось, он размышлял, потом пожал плечами.

— В данный момент? Никаких. Но мы будем продолжать заниматься этим, дело ведь не закрыто.

После совещания, когда все подошли к лифтам, Дон Мейдер и Лукко пропустили остальных вперед.

— Все прошло хорошо, — сказал Мейдер. — Эдди, тебе нужно начинать тратить деньги. Если ты к ним не притронешься, это будет выглядеть очень подозрительно.

— Согласен. Сколько?

— Купи машину, возьми немного наличными, отвези Нэнси куда-нибудь отдохнуть. И дай кое-что своему напарнику.

— Сколько?

— Ну… тридцать тысяч.

— Тьфу ты!

— Только не пользуйся нью-йоркским банком. Езжай в Нассау или в Майами.

— Нам нужен новый холодильник и стеллаж для пластинок.

Мейдер усмехнулся.

— Тридцати тысяч хватит.

— Когда ехать?

— Хоть завтра. Но помни, Эдди, деньги принадлежат Министерству финансов США, и, что бы ты ни купил, мне нужны квитанции. Все, что вы с Варгосом купите, будет принадлежать правительству. Понял? — добавил он по-итальянски.

— Ты говоришь по-итальянски?

— Моя сестра замужем за итальянцем. А теперь послушай меня, Эдди. Я тебе доверяю, ты должен знать эту информацию, но она совершенно секретна, и больше ни одна живая душа…

Лукко кивнул.

— Разумеется.

Дон Мейдер оглянулся по сторонам, достал блокнот, открыл его на чистой странице и написал большими буквами: Сиобан Мэри Пирсон.

Когда Лукко в четвертый раз прочитал эти три слова, у него защемило в груди. Он заморгал, и по его каменному лицу скатилась слеза. Смутившись, Эдди отвернулся и вытер лицо рукавом, потом снова повернулся к Мейдеру. Тот сделал вид, что ничего не заметил, и написал еще одно имя: судья Юджин Пирсон. Апелляционный суд Дублина. Ирландия.

Лукко прочел и запомнил. Он почувствовал усталость после стольких месяцев напряженной работы. Но наконец-то девушка сможет найти свой последний приют.

— Но никто, а главное — отец, не должен об этом знать. Ставки в этой игре слишком высоки, Эдди. Договорились?

Лукко кивнул и посмотрел в глаза Дону.

— Спасибо, Дон, я ценю твой поступок.

— А теперь начинай думать о поездке в Нассау или Майами. И развлекайся. Кто сказал, что в этой работе не бывает маленьких радостей?

Лукко с каменным лицом вздохнул, потом бросил, как бы невзначай:

— Я, пожалуй, куплю белый «феррари».

Он засмеялся, повернулся и пошел по коридору, а Дон Мейдер успел крикнуть ему вслед:

— Только попробуй!..

Гарри Форд наблюдал за Пабло Энвигадо и дряхлым священником, сидящими за деревянным столом в тени высокого тропического дерева с изогнутым стволом, и Гарри почему-то казалось, что он должен знать название этого дерева. Ему даже слышался низкий и грубый голос Лофти Вайсмена, инструктора специальных воздушно-десантных войск, обучавшего Гарри выживанию в различных природных условиях в те времена, когда он только поступил на службу в специальные войска. «Что значит, ты не знаешь, как называется итиокантус ономатопеа? Невежа!» — говорил Лофти. Он знал все о деревьях, съедобных корнях и ягодах, произрастающих на любом континенте и в любом климате. Лофти был вместе с Гарри и во время выполнения первого боевого задания где-то в Юго-Восточной Азии. А англичане даже и не подозревали, что их специальные воздушно-десантные войска ведут там боевые действия.

На дереве сидели три разноцветных попугая, занятых своим делом. Энвигадо с ближайшим окружением укрылся на банановой плантации на склонах холмов Рио-Мулатос к западу от города Брунито, расположенного вблизи Карибского побережья северной Антьокии и залива Ураба.

Наблюдая за Пабло Энвигадо и старым священником, Гарри делал записи в лежащем на коленях блокноте, составлял схему подготовки и оперативные инструкции для боевиков медельинского картеля. Следовало укрепить дисциплину в картеле, чтобы никто не посмел ни предать, ни поставить под угрозу ежедневную деятельность отлаженной машины. На низшем уровне это означало вытащить некоторых крестьян и городских жителей из их убежищ и расстрелять на глазах семей, оставив трупы на месте, как напоминание о длинных руках дона Пабло. На высшем уровне предполагалось сжечь фабрику какого-нибудь миллионера, взорвать виллу судьи Верховного суда или штаб-квартиру тайной полиции в Боготе — по возможности с большим количеством жертв. Цель у этих акций одна и та же — дать понять, что никто не смеет становиться на пути Крестного отца.

И, хотя эта программа просто ужасала, она не вызвала удивления у Гарри Форда, который теперь осведомлен о деталях всех операций картеля. А поскольку он (и его руководитель Дэвид Джардин) в идеале намеревался выяснить все о лабораториях и каналах распространения кокаина, то приходилось выполнять работу, к которой не лежала душа у человека, посвятившего свою жизнь борьбе с преступниками. Это задание не явилось неожиданностью для Гарри, во время их короткой встречи в Испании перед самым началом операции по внедрению в картель Ронни Шабодо предупреждал его, что каждый новый высокопоставленный деятель картеля в качестве первого задания получает приказ руководить действиями групп карателей.

И Гарри не испытывал угрызений совести, он прекрасно понимал, что внедрение в картель одного тайного агента все равно не спасет много жизней. Его задача — сблизиться с Энвигадо и в подходящий момент схватить его и доставить властям. Но до того момента, и это неоднократно подчеркивалось, ему следовало передать секретной службе как можно больше сведений о картеле, его людях, планах на будущее, связях в Европе и с другими отделениями картеля в Колумбии. О связях с отделениями в Кали и Боготе, с Панамой после ухода Норьеги, с боливийскими и бразильскими торговцами наркотиками, с тщательно засекреченными лабораториями в Эквадоре.

Задание довольно сложное, но оно устраивало амбициозного и честолюбивого Гарри Форда. Он понимал, что если останется в живых (а он очень надеялся остаться) и сумеет сделать то, что не удалось Управлению по борьбе с наркотиками и ЦРУ, то ему обеспечена блестящая репутация и карьера. Ведь он оставался тем же Гарри Фордом, который прыгал с парашютом в глубокий тыл противника в Ираке, выполнял опасные и стратегически важные задачи, надеясь в душе на успешную карьеру в рядах специальных воздушно-десантных войск.

В глубине души у него теплилась надежда, что после года успешной работы на секретную службу он сможет вернуться в специальные воздушно-десантные войска, покомандует ротой и, если все пойдет успешно, то получит звание подполковника, а там и должность, о которой мечтал, еще будучи кадетом Сандхерста, девять лет назад. Командира 22-го специального воздушно-десантного полка. И, даже изучая внушительный список боевиков картеля, Гарри продолжал с упоением думать об успешной карьере.

Пабло Энвигадо встал и любезно помог подняться старому священнику.

Мурильо, который стоял прислонившись спиной к кривому стволу тропического дерева, что-то сказал по рации. Гарри услышал, как с другой стороны плантации раздался шум, и безошибочно угадал, что это запустили двигатель вертолета «Аугуста-Белл-212». Вертолет находился в полном распоряжении картеля, хотя по документам он принадлежал студии документальных фильмов из Медельина, управлял им пилот немецко-боливийского происхождения, оператор и любитель приключений, снявший несколько фильмов о дикой природе Колумбии. Работал он в небольшом офисе в столице Антьокии, жил с хорошенькой двадцатидевятилетней женой-колумбийкой, владеющей баром в фешенебельном квартале Эль Побладо.

Пока Пабло Энвигадо вежливо поддерживал под руку старого священника, шум вертолета все нарастал, земля задрожала, и громадная махина с вращающимися лопастями появилась над розовой шиферной крышей гасиенды. Дон Пабло пытался что-то прокричать в ухо священнику, но тот явно все равно ничего не слышал. Вертолет с шумом завис над крышей, тихонько двинулся в сторону и плавно опустился на траву, подняв вокруг такой вихрь, что Гарри был вынужден крепко прижать блокнот к коленям.

Энвигадо и Мурильо осторожно подвели священника к вертолету и помогли ему забраться в кабину. Пока Мурильо застегивал ремни безопасности, священник поднял вверх правую руку, его старческое надменное лицо сияло. Он перекрестил дона Пабло Энвигадо, благославляя его. Вертолет оторвался от земли и пролетел прямо над Гарри, который широко расставил ноги, чтобы его не сбило воздушной волной.

Шум вертолета становился все тише и тише, а потом и вовсе исчез.

Пабло Энвигадо откинул волосы назад и направился к веранде, где его ожидал Луис Рестрепо. Поднимаясь по ступенькам, он бросил взгляд на Гарри Форда — или, как он думал, на Карлоса Нельсона, — а затем на Рестрепо.

— Ты знаешь, что говорит старик?..

— Нет, Пабло. Что он говорит?

— Я могу построить тюрьму по собственному проекту в любом месте, иметь собственных телохранителей и доступ к секретным линиям связи.

— И все же это тюрьма, Крестный.

— И еще, через два года я буду на свободе, уплатив свой долг обществу.

— И что вы тогда будете делать, дон Пабло?

Энвигадо покрутил усы, которые отросли довольно быстро, глаза его озарились вдохновением без малейшего намека на юмор.

— Луис, — ответил он, усмехаясь, — я выставлю свою кандидатуру на выборах.

— Каких выборах, Пабло?..

— В конгресс. Позволь мне напомнить тебе, что Колумбия — родина демократии в Южной Америке. И я намерен получить место в конгрессе, народ без сомнения отдаст мне свои голоса.

— А если нет, Крестный?

Глаза Пабло сузились, улыбка исчезла с лица.

— Так заставь его, Луис. — Он снова бросил взгляд на Гарри Форда. — Ты, Хесус Гарсиа и Карлос, не сомневаюсь, что вы обеспечите мне голоса…

Дон Пабло хмыкнул, а Рестрепо внезапно почувствовал пробежавший по спине холодок.

— Здорово, — сказала Элизабет.

Она стояла возле гладильной доски в гостиной квартиры на Тайт-стрит в одной из старых белых рубашек Джардина, воротник у которой настолько истрепался, что ее уже нельзя носить на работе, но вполне можно надевать для игры в крикет на поляне рядом с загородным домом. Она гладила светло-голубую рубашку Дэвида из стопки четырех или пяти рубашек, все еще теплых от сушильного шкафа.

Дэвид Джардин смотрел на нее снизу вверх, сидя на полу, прислонившись спиной к старому библиотечному креслу с подлокотниками. Рядом с ним на полу стоял массивный хрустальный стакан с виски, а на коленях лежал томик избранных стихотворений У. Б. Йитса.

— Да, но не совсем верно, — ответил он, и Элизабет бросила на него взгляд, которым хотела сказать: «Да хватит тебе ворчать».

И вдруг Дэвид живо представил себе Стивена Маккрея, дергающегося на Кейт Говард и сверкающего своими знаменитыми нефритовыми с золотом запонками. Сегодня четверг, а по четвергам сэр Стивен всегда отпускает шофера. Но его велосипед так и остался пристегнутым цепью к трубе на автомобильной стоянке, да и, сказать по правде, одно колесо у него спущено. Раньше, вечером по четвергам, сэр Стивен ездил домой в Далидж на велосипеде, но последнее время его жена считает, что он занят какой-то секретной работой, о которой и говорить даже нельзя. Одно из преимуществ их работы, обеспечивающее свободу действий.

— Как там у него сказано? — спросила Элизабет Форд, которая иногда просто поражала своего любовника проницательностью, основанной на природном уме и хорошем образовании.

Удивительно, конечно, но она успешно закончила колледж леди Маргарет Оксфордского университета. Дэвиду как-то не хотелось вспоминать, что несколькими годами раньше и Дороти закончила этот же колледж. Мысль о том, что у Элизабет есть что-то общее с его женой (на самом деле она совсем не похожа на Дороти в этом возрасте, потому что в те годы Дороти отличалась редкой красотой) расстроила Дэвида. Такая мысль заставляла его страдать… от предательства. А раньше у него никогда не возникало подобное чувство.

— У кого? — спросил он, хотя понимал, что Элизабет имеет в виду Йитса.

— И срывал время от времени, — процитировала Элизабет, — золотые яблоки солнца… и серебряные…

Она замялась, и внезапно показалось, что готова расплакаться.

— …серебряные яблоки луны. О Боже, только посмотри на меня. — Она промокнула слезы светло-голубой рубашкой, которую гладила. — Проклятый Йитс, всегда заставляет меня плакать.

Еще несколько дней назад романтик и повеса, новообращенный католик и искатель маленьких наслаждений в жизни Дэвид Джардин встал бы, взял у нее рубашку, нежно вытер ее слезы и занялся бы с ней любовью. Но сейчас он знал точно, никогда еще не испытывал в жизни такой абсолютной уверенности, что он влюбился в Элизабет Форд, в ее глаза и губы, в ее голос и взгляд, который делал его беспомощным, уничтожая разумный, хладнокровный контроль над ситуацией. Сейчас он точно знал, что дело зашло слишком далеко.

Но она была женой другого человека. Человека, который доверил ему свою жизнь. Теперь он даже не нуждался в постоянных прощениях отца Уитли.

Джардин прошептал в уме молитву о прощении, обращенную к своему былому приятелю Богу, который теперь из хорошего парня превращался в грозное божество, и на его воображаемом лике не было и тени улыбки.

— Он прекрасный поэт, — сказал Дэвид и, не глядя на Элизабет, взял с пола стакан с виски. — У меня он тоже иногда вызывает слезы. Время от времени…

Десантирование проходило сложно. Штаб-сержанту Джо Муди не нравилась идея выброски затяжными прыжками ветреной, безлунной ночью. Конечно, громоздкие приборы ночного видения все-таки позволяли различать местность в зеленом свете, но пологие горные кряжи и кущи высоких деревьев, которые запросто можно спутать с низкорослым кустарником, сильно затрудняли дело, и уже в воздухе штаб-сержант понял, что будет сложно приземлиться компактно его группе из четырех человек.

По теории следовало полагаться на показания высотомера и выброс барометрического купола, но из-за особенностей ландшафта пришлось прыгать с большой высоты при скорости транспортного средства 120 миль в час, а в таких условиях надежное оборудование дает серьезные ошибки. Так что штаб-сержант Муди решил полагаться на собственные глаза.

Они благополучно приземлились за два часа до рассвета, подобрали и отметили безопасные зоны высадки для роты В колумбийских войск специального назначения, которой предстояло быстро выброситься на парашютах из хвостовых люков самолета «Геркулес С-130», летящего со скоростью 110 узлов. Самолет пролетел над узкой долиной на высоте шестьсот футов в течение двадцати трех секунд, а долина, в свою очередь, находилась на высоте восемь тысяч двести футов над уровнем моря. За это время из самолета десантировались восемьдесят семь офицеров и солдат и выбросили контейнеры с оружием, боеприпасами, медикаментами и питанием.

После приземления колонна быстро и бесшумно вышла из долины, прошла четыре мили по пологому, поросшему лесом горному склону и с первыми лучами солнца устроила привал, замаскировавшись и следя за окружающей обстановкой. Некоторые подкрепились шоколадом.

Четверо британских десантников отделились от колонны и через несколько минут встретились с другими четырьмя своими однополчанами, которых возглавлял Алистер Рид, двадцативосьмилетний капитан специальных воздушно-десантных войск.

Джо уважал Рида, как, впрочем, уважала его и могущественная группа старших сержантов, считавших, что именно она командует 22-м специальным воздушно-десантным полком. Рид выполнял уже четвертое задание в Колумбии, сражался с отборными убийцами из организации «Хезболлах» в Бейруте, убив там двоих и взяв одного в плен, нелегально работал в Северной Ирландии, действуя при этом спокойно и расчетливо. Он с тремя своими людьми уже восемь суток вел наблюдение за тайной лабораторией по производству кокаина. Они выяснили точное количество рабочих, систему охраны (которую Рид назвал «пустяковой»), расположение хижин для работы, отдыха, кухни и туалетов. Выяснили также количество вооруженных охранников и местонахождение радиостанции, которую засек американский военный спутник-разведчик.

На совещании, проходившем в военных казармах в Картахене, им сообщили, что по сведениям надежного информатора именно сегодня днем, в половине двенадцатого, лабораторию посетит Пабло Энвигадо. Им не было необходимости знать, что информация поступила от британской секретной службы, а уж тем более, что ее раздобыл Гарри Форд, сумевший внедриться в окружение Энвигадо. Так что десантники скептически отнеслись к этому сообщению, потому что уже не раз подобные сведения оказывались ложными, да и вообще коммандос недолюбливали «пижонов» из разведки, которые сами не участвовали в боевых действиях. Однако высланная вперед группа обнаружила признаки подготовки к встрече важных гостей. Подобные признаки известны каждому солдату.

Капитан Алистер Рид и семь десантников оценили обстановку и пришли к выводу, что наиболее вероятным местом посадки вертолета или легкого самолета с Энвигадо будет ровный участок местности в миле от лаборатории, где на опушке под деревьями спрятаны канистры с топливом и ракетницы. Рид отослал двух человек назад продолжать наблюдение за лабораторией, а сам повел Джо Муди и майора колумбийца, командующего ротой специальных войск, на посадочную полосу, находившуюся в полумиле от их позиции.

К моменту приближения к посадочной полосе легкого двухмоторного самолета «Эмбраэр Хингу-1» с шестью пассажирами на борту не видно было никаких признаков — ни помятой травы, ни сломанных веток, ни следов на земле, которые могли бы выдать присутствие девяносто пяти профессионально подготовленных, до зубов вооруженных солдат специальных войск. Невидимые и неслышимые, с лицами, затемненными специальной краской, они затаились среди деревьев.

И даже Гарри Форд, сидевший рядом с Хесусом Гарсиа позади Пабло Энвигадо и пилота, не заметил никаких признаков засады. И, хотя его не предупредили о засаде, он предполагал ее возможность, потому что сам же сообщал о планах Энвигадо.

Даже сквозь шум обоих двигателей слышалось клацание хорошо смазанного оружия — это готовили свой арсенал сидевшие на двух задних сиденьях Мурильо и Бобби Сонсон.

Шестым пассажиром был личный химик Пабло Энвигадо, худенький очкарик лет сорока, который отвечал за контроль качества продукции картеля. Все его так и называли химиком, и Гарри не удалось выяснить даже его имя. Ради путешествия в самый дикий и наиболее опасный горный район химик вырядился в мешковатый костюм в полоску с пятнами от воска на локтях и брюках, в белую рубашку со светло-зелеными полосками, в большом, не по размеру, воротнике которой болталась его тощая шея. Дополняли наряд желтый шелковый галстук, поношенные кроссовки «Рибок» и сорокадолларовые синие пластмассовые часы с изображением морских сигнальных флажков вместо цифр. В руках химик держал массивный «дипломат», в котором находилась его аппаратура для контроля качества продукции.

Гарри уловил, что от химика разит потом, и это объясняло, почему привередливый в этом плане Крестный велел ему сесть в самом конце самолета.

Заметив приближающуюся посадочную полосу, Пабло Энвигадо затянул потуже ремни безопасности. Пилот чуть накренил левое крыло, добавив оборотов левому двигателю, и бросил быстрый взгляд на уже выпущенное шасси. Мимо иллюминаторов уже проплывали верхушки деревьев.

Гарри заметил внизу на опушке леса группу из восьми или девяти человек, одетых в потрепанную крестьянскую одежду, на головах у них надеты шляпы и бейсбольные кепки. Вооруженные до зубов, они с напряженными лицами наблюдали за прибытием главы медельинского картеля.

Пилот посадил самолет мастерски, хотя машину здорово потрясло.

— После каждой такой посадки приходится менять шасси и амортизаторы, — усмехнулся Хесус Гарсиа, словно прочитав мысли Гарри.

Самолет остановился, винты еще продолжали крутиться, а Бобби Сонсон и Мурильо уже открыли двери и взяли оружие на изготовку. Сонсон был вооружен ручным пулеметом М-60, а Мурильо — бельгийским десантным самозарядным карабином калибра 7,62 мм со складывающимся прикладом и израильским оптическим прицелом. Гарри держал в руках американский автоматический карабин ближнего боя AAI, в обойму которого входит тринадцать патронов, обоймы оснащены пулями с двадцатью шариками и пулями с восьмиграммовыми стальными стреловидными иголками, разрывавшими человека при попадании на куски.

Все три вида оружия были подобраны очень тщательно: для автоматического огня среднего радиуса действия (М-60), прицельного снайперского огня (снайперский карабин калибра 7,62 мм) и для ближнего боя с широким радиусом поражения (карабин ближнего боя).

Каждый из них имел и другое оружие. Гарри Форд взял свой пистолет «ЗИГ-Зауэр Р-226» и пистолет-пулемет МАС-10, магазин которого вмещал тридцать пуль крупного калибра. А еще прихватил мачете и две ручные гранаты — одну фосфорную, другую большой взрывной силы.

Начальник службы безопасности Хесус Гарсиа вооружился автоматом МАС-10 и пистолетом «беретта» калибра 9 мм. В его задачу входит в случае нападения держаться рядом с доном Пабло и охранять его, пока вооруженные до зубов Мурильо и Сонсон и новичок Карлос Нельсон будут сдерживать огнем атакующих.

Шум двигателей самолета совсем ослаб, пилот развернул машину, чтобы в случае чего сразу взлететь.

Сонсон спрыгнул на траву и опустился на колено, внимательно разглядывая опушку леса. Мурильо выпрыгнул в другую дверь и, подбежав к хвосту самолета, тоже опустился на колено, наблюдая за поляной.

Из левой двери самолета показался Гарри Форд с карабином наготове, химик разглядывал местность в иллюминатор, а Хесус Гарсиа остановился в правой двери.

Гарри увидел на опушке группу встречающих. Сонсон поднял руку и коснулся головы. Гарри улыбнулся, должно быть, этому их научил Макатир. Он спрыгнул на сухую траву и даже сквозь запах высокооктанового авиационного топлива почувствовал аромат земли и деревьев. Когда Гарри осматривал опушку леса и взлетную полосу, чувства его обострились, восприятие сравнялось с восприятием настороженного животного. Он услышал, как позади него на землю тяжело спрыгнул Гарсиа. Сонсон осторожно поднялся во весь рост и оглянулся, ожидая Энвигадо, который вместе с химиком в сопровождении Хесуса Гарсиа прошел мимо Гарри. Гарри машинально двинулся влево, прикрывая группу сзади, успев заметить краешком глаза, что Мурильо прикрывает справа.

Они уже прошли половину пути до опушки, удаляясь с каждым шагом от самолета, готового взлететь в любую секунду в случае опасности, как вдруг Гарри понял, и это была та холодная и твердая уверенность, которую дает только большой боевой опыт, что они не одни в этой поросшей лесом долине. Он понял это по тому, как на самом деле поднялись у него волосы на затылке. Элизабет всегда смеялась, когда он пытался объяснить ей, что такие вещи происходят с ним в прямом, а не в переносном смысле. Ведь подобное случалось и раньше, а когда он рассказал об этом полковому врачу в Херефорде, тот улыбнулся и ответил, что не каждый человек, обладающий подобным первобытным чувством, рассказывает о нем. Первобытное чувство предупреждало тело и мозг о надвигающейся опасности. Гарри посмотрел на остальных. Только Мурильо оглянулся назад, и его глаза сказали Гарри, что парень тоже почуял что-то недоброе.

Они приближались к опушке и к зловещего вида группе встречающих, которые с благоговейным трепетом следили за приближением легендарного Крестного.

Все чувства Гарри настолько обострились, что казалось, будто холодный горный воздух проникает в ноздри, легкие, кончики пальцев, глаза и уши. Предстояла схватка, и он понимал, что она начнется скоро. Гарри поймал взгляд Мурильо и кивнул, они молча договорились спасать дона Пабло, когда все начнется.

Он чувствовал чуть ли не как растет трава, но в тоже время сразу заметил, что в лесу и кустарнике не слышно щебета птиц.

Алистер Рид в камуфляжной форме и с затемненным краской лицом слился с землей, он почувствовал на запястье импульсы, две группы по три импульса. Научно-исследовательский центр специальных воздушно-десантных войск уже в течение многих лет изобретал оригинальные штуки. Риду вручили импульсное устройство индивидуального вызова СРС-4, оно представляет собой резиновый браслет для часов с радиоприемником и передатчиком вместо часов и может работать на пятнадцати частотах, а сила импульса примерно напоминает шлепок по плечу.

У десантников имелись серии довольно сложных условных сигналов, но вся прелесть устройства заключалась в бесшумности, а кроме того, его работа не поддавалась радиоперехвату или обнаружению другими средствами слежения.

Две группы по три импульса означали, что наблюдатель видит противника силою до тридцати человек, приближающегося к засаде. На военном языке это означало, что противник входит в зону поражения, хотя колумбийцы из отряда специального назначения намеревались взять Пабло Энвигадо живым. Погибнуть предстояло его телохранителям.

Алистер Рид дышал глубоко и медленно, палец его лежал на спусковом крючке готовой к бою винтовки М-18. В лесу было так тихо, а солдаты так хорошо замаскировались, что у него на секунду даже мелькнула глупая мысль — колумбийцы ушли, а в лесу остался только он и его десантники.

Рид посоветовал колумбийскому майору расположить тридцать человек с одной стороны тропы, ведущей на юго-запад от посадочной полосы к лаборатории, двадцать человек в полумиле к северо-востоку на опушке, чтобы отсечь самолет, как только начнется стрельба, другие двадцать человек должны отрезать лабораторию и не допустить подхода оттуда подкрепления, а еще двадцать пять человек рассредоточить в глубине леса с задачей отлавливать тех, кто сумеет вырваться из зоны поражения. И вдруг, словно включили радио, послышались голоса людей, приближающихся к засаде.

Запястье ощутило три группы по два импульса. Это означало, что среди прибывших опознан Пабло Энвигадо. Во рту у Рида внезапно пересохло. Боже, ему предстояло поймать самого Пабло! Но он тут же разумно одернул себя — пока еще он его не поймал. Не предвосхищай исход битвы, а просто сражайся. Неувядаемый совет покойного старшины роты Пэдди Наджента.

На мушке появились пятеро хорошо вооруженных, но беспечных мужчин. Их пропустят через зону поражения, чтобы в засаду попали следующие позади. А потом один из его десантников и четверо колумбийцев пристрелят и этих, когда ловушка захлопнется.

И вдруг запястье ощутило две быстрых группы по пять импульсов, пауза и еще пять импульсов.

Рид нахмурился. Этот сигнал означал «в рядах противника находится свой». Обычно такие сигналы применялись в ситуациях с заложниками. Задумавшись, Алистер позволил пятерым бандитам пройти мимо и выйти из основной зоны поражения. Потом показались остальные: шестеро колумбийцев, которые ранее проследовали ко взлетной полосе, какие-то начальники из лаборатории, а дальше, Боже мой, Пабло Энвигадо в окружении настоящих громил, вооруженных до зубов, внимательно оглядывающих тропу и окружающий лес. Они казались встревоженными, но вели себя очень профессионально, один из громил двигался замыкающим, держа в руках карабин ближнего боя AAI в готовности в любую секунду пустить его в дело. Что-то в его фигуре показалось знакомым Риду, и тут громила повернулся.

Это был Гарри Форд.

Мозги капитана Алистера Рида лихорадочно заработали, как компьютер, напоминая ему, что Гарри Форд ушел из специальных войск и связался с людьми из секретной службы. И вот он здесь в лесу, в горах Сьерра-Невады на высоте восьми тысяч футов над уровнем моря, один из главных телохранителей картеля.

У Рида максимум шесть секунд, чтобы решить, отменять ли захват Энвигадо. Может, сейчас происходят какие-то более важные события?

И все же он решил не отменять операцию и послал сигнал, означавший «беречь заложника». В данной ситуации это было лучшее, что он мог сделать. Капитан глубоко вздохнул, медленно выдохнул и поудобнее прижал приклад винтовки М-16 к плечу. «Сначала я сниму этого ублюдка с М-60», — подумал он, поймал на мушку Сонсона и приготовился нажать на спусковой крючок, но в этот момент какой-то осел не выдержал и открыл огонь раньше времени…

Первое, что увидел пришедший в себя Гарри Форд, были плоские камни и струи воды горного ручья. Потом он почувствовал легкий ветерок, шелестевший в ветвях окружающих деревьев. А уж потом ощутил боль в левой руке и увидел стоящего над ним на коленях Мурильо. Он сразу же подумал, что эти ублюдки пытают его. Он приподнял голову с сырого, поросшего травой берега, на котором полулежал-полусидел, и равнодушно посмотрел на Мурильо, накладывавшего ему на руку жгут как раз чуть ниже плеча. Рукава рубашки, свитера и кожаной куртки были отрезаны, и на фоне белой, блестящей мускулистой руки розово-красная рваная рана выглядела разрезанным тропическим фруктом.

Правая рука Гарри лежала на горячем стволе карабина AAI, в воздухе ощущается запах пороха.

Придя окончательно в себя, он услышал шум продолжающейся перестрелки, которая шла примерно в миле где-то над ручьем, позади пологого, поросшего деревьями склона.

Гарри попытался поймать взгляд Мурильо, но тот был занят жгутом. Чувствуя слабость, Гарри повернул голову вправо и увидел Пабло Энвигадо. Лицо землистого цвета, испачкано кровью, рубашка и кожаная куртка порваны, но он улыбался и пристально глядел на Гарри.

— А ты молодчина, Карлос…

Энвигадо протянул ему фляжку с водой, Гарри взял ее правой рукой и жадно припал к горлышку, чувствуя, как приходит в себя и даже как немного прибавляется сил.

— Ну как он? — поинтересовался Пабло у Мурильо.

— Рана поверхностная, кровь уже остановлена, Крестный. — Мурильо повернулся и заглянул Гарри в лицо. — Все в порядке, парень. А ты крепкий орешек.

Он покачал головой, плюхнулся на траву, вытащил из кармана своей армейской куртки пачку сигарет «Мустанг», достал две сигареты, прикурил и, не глядя, протянул одну из них Гарри, который взял сигарету и зажал между губами. Их было только трое, никаких признаков Хесуса Гарсиа или химика в его мешковатом, заляпанном воском костюме в полоску. Похоже, ранен был только один Гарри, Энвигадо и Мурильо просто устали.

И Гарри все вспомнил. Внезапно солдаты численностью примерно до взвода открыли огонь по тропе. Люди вокруг падали, убийственный огонь разносил на части их тела и головы, и в этой суматохе Гарри инстинктивно рванулся вперед по тропе прямо на атакующих. Так его учили, и уже дважды в своей практике он успешно пользовался этой наукой.

Гарри вспомнил, что справа от него находится Мурильо, Хесус Гарсиа левой рукой вел огонь с бедра, держа другой рукой Пабло Энвигадо. Выдергивая чеку зубами, Гарри одну за другой швырнул в атакующих обе гранаты, заметив при этом, как пули вспороли грудь и живот Хесуса Гарсиа. Метнувшись вправо, он машинально выстрелил, встретившись глазами с противником, который находился в каких-то четырех ярдах от него. Это затемненное лицо противника принадлежало Алистеру Риду, но, черт возьми, было уже поздно, палец уже нажал на спусковой крючок. Гарри вспомнил недоуменное выражение на лице Рида, которое через мгновение вместе с другими частями тела превратилось в кровавое месиво, разлетевшиеся стреловидные иголки буквально на части разорвали тело капитана специальных воздушно-десантных войск.

Гарри тяжело задышал, вспомнив этот момент, но Энвигадо и Мурильо слишком устали, чтобы обратить на это внимание. Слишком устали, но почему?

Ах, да. Тоннель. Когда встречавшие их колумбийцы попа́дали под пулями, Гарри схватил Пабло Энвигадо и поволок его через тела колумбийцев, через еще дергающееся тело Алистера Рида, за ними бежал Мурильо и еще несколько человек. Бобби Сонсон поливал вокруг убийственным огнем из ручного пулемета М-60 и чужих и своих. Внезапно Мурильо выскочил вперед и распахнул замаскированный люк, запрятанный между корней разбитого молнией дерева.

Атакующие приближались со всех сторон, Гарри и Сонсон сдерживали их огнем из карабина и ручного пулемета, потом Сонсон толкнул Гарри в люк и сам прыгнул следом, продолжая отстреливаться уже из люка.

Последнее, что слышал Гарри, пробираясь лабиринтами тоннеля вместе с Мурильо и Энвигадо, был грохот ручного пулемета М-60, а потом раздался взрыв. Он заметил струйку крови, вытекающую из правого уха Мурильо. Контузия.

А его руку, должно быть, в перестрелке вскользь зацепило пулей.

Но Алистер Рид. В тысячную долю секунды он превратился из живого, боевого солдата в окровавленную, разнесенную в клочья безжизненную куклу.

Алистер присутствовал на свадьбе Гарри Форда и Элизабет. Гарри помнил, как он распевал какие-то фривольные шотландские народные песни, лицо раскраснелось, в руке он держал здоровенную кружку с пивом. Алистер от души веселился на их свадьбе, венчание состоялось в гвардейской часовне, а уж само гуляние продолжалось в офицерской столовой казарм в Челси. Они никогда не были близкими друзьями, никогда не участвовали вместе в операциях, но Рид был хорошим солдатом и приятным парнем.

Что за проклятие. Какая нелепая смерть…

Гарри Форд вздохнул. Отчаяние сдавило ему грудь, он помотал головой, отгоняя навернувшиеся слезы. Энвигадо наклонился к нему и взял за правую руку.

— Все позади, Карлос. Теперь все будет иначе…

Гарри медленно повернул голову и посмотрел на дона Пабло. «Сейчас я прикончу тебя, негодяй, — решил Гарри. — Только раскрой свой поганый рот, и я пристрелю тебя. Сначала в целях предосторожности Мурильо, а потом уж тебя. По крайней мере твоя бандитская голова хоть как-то окупит смерть Алистера Рида».

Он улыбнулся, все еще ощущая слабость.

— Да, Крестный?..

— Ты спас мне жизнь, Карлос Нельсон. Человек, которого ты убил, уложил беднягу Хесуса и уже целился в меня. Я никогда не был так близко к смерти.

— Всегда к вашим услугам, нет проблем… — ответил Гарри, осторожно нащупывая рукой рукоятку и спусковой крючок карабина. Он силился вспомнить, сколько патронов осталось в магазине. Во время перестрелки сменил четыре магазина.

— Дон Пабло не забывает таких вещей. Карлос, теперь ты мой брат. И стал богаче на два миллиона долларов. Два миллиона американских долларов, мой друг. В любом месте земного шара, в подержанных банкнотах, если хочешь, то в купюрах по десять и пятьдесят долларов. Чек или наличными в чемодане. Как тебе будет угодно.

Гарри уставился на Пабло Энвигадо. Мурильо смотрел на них обоих с таким видом, словно хотел сказать: «Я рискую своей жизнью десятки раз в неделю, но мне ты не предлагаешь такую кучу денег».

— Вы уже заплатили мне, дон Пабло. Я сделал то, что сделал бы любой из верных вам людей.

Пабло прищурился.

— Если ты не возьмешь деньги, то обидишь меня. Неужели ты хочешь расстроить меня, Карлос Нельсон?..

В этот момент послышался шум травы под ногами и с поросшего лесом склона на берег ручья спрыгнул Бобби Сонсон, сжимающий в руках ручной пулемет М-60, в ленте которого из пятисот смертоносных разрывных пуль осталось всего около двадцати. Выглядел он радостно, как охотничья собака во время охоты на кабана.

Грудь его тяжело вздымалась, пытаясь восстановить дыхание. Сонсон усмехнулся.

— Там были англичане, Крестный. Я слышал, как они кричали по-английски. Наверняка снова эти проклятые десантники…

В отдалении еще раздавались звуки перестрелки и глухие взрывы.

— Англичане… — Энвигадо усмехнулся, глядя прямо в глаза Гарри. — Они уже здорово нас потрепали. Хорошо бы завербовать кого-нибудь из них…

— Они не нужны вам, Крестный, если на нашей стороне такой тигр, как Карлос, — подал голос Мурильо и усмехнулся, глядя на Гарри.

— Что скажешь, Карлос? Тигр? Ты возьмешь мои два миллиона долларов или я буду вынужден убить тебя?

Гарри посмотрел на Пабло Энвигадо, уверенный, что Сонсон стоит рядом. Он снял правую руку с карабина и протянул ее дону Пабло, который крепко пожал ее.

— Я не заслужил такой награды, Крестный, но, конечно, я возьму деньги. Смогу найти им применение.

Но даже в этот момент Гарри Форд еще размышлял и вел себя, как офицер, преданный британской секретной службе. Но, пожалуй, подобный момент был последним.

— Добро пожаловать, Карлос, теперь ты равноценный член медельинского картеля… и даже его почетный член! — Энвигадо обнял Гарри Форда, расцеловал в обе щеки и добавил в своей лукавой манере: — Если останешься с нами, то, возможно, появятся и новые миллионы…

— Или шесть футов земли над головой, если не останешься, — уточнил Бобби Сонсон, с усмешкой ковыряя в зубах спичкой.

Все рассмеялись, Пабло Энвигадо и Мурильо помогли Гарри подняться на ноги, и они двинулись через ручей к обусловленному месту сбора на случай чрезвычайных обстоятельств, которое находилось в четырех милях от ручья.

Вскоре вертолет «Аллуетте-III» с опознавательными знаками колумбийского национального заповедника, управляемый пилотом из Сабанеты, доставил их в аэропорт Барранкильи на Карибском побережье. А уже оттуда они вылетели на гидроплане «Грумман Гуз», принадлежащем одной из крупнейших международных нефтяных корпораций, на удаленную косу на реке Рио-Мулатос, которая находилась в тридцати семи милях вверх по течению от прибрежного городка Мулатос в провинции Антьокия. Гидроплан использовался нефтяной компанией как самолет «скорой помощи», так что к моменту его приземления врач-второй пилот, чья сестра была замужем за бухгалтером картеля, обработал рану Гарри, забинтовал и подвесил руку на повязку.

Пока они добирались до вертолета, Сонсон рассказал, что химика буквально разрезало пополам яростной очередью нападавших. Гарри отметил про себя, что смерть хорошей лошади, пожалуй, больше опечалила бы Пабло Энвигадо.

Рестрепо ожидал их на берегу реки с транспортом, который благополучно доставил Пабло Энвигадо и всех остальных на банановую плантацию. Он выслушал рассказ дона Пабло о том, как Карлос Нельсон спас ему жизнь, но нельзя сказать, что пришел от этого в дикий восторг.

Вечером этого же дня, когда Гарри больше всего на свете хотелось выпить крепкого рома, стакан горячего молока и забыться глубоким сном, он оказался почетным гостем на традиционном карибском празднике, проходившем на финиковой плантации. Звучала музыка, стройные, чувственные, почти полностью обнаженные танцовщицы исполняли зажигательные танцы народов побережья, в которых ощущалось сильное влияние африканских и местных индейских мотивов.

Волшебная музыка и много рома.

Гарри накачивал себя ромом, чтобы заглушить боль в плече и оставаться бодрым. Прекрасное, вызывающее желание существо лет шестнадцати, одетое только в короткую белую юбочку с воланами, отделилось от толпы танцовщиц и уселось к нему на колени, обнимая и страстно целуя в губы.

Гарри отвечал на ласки, понимая, что дон Пабло и Рестрепо наблюдают за ним. Затем под аплодисменты подгулявших гостей и звуки оркестра девушка взяла его за правую руку, провела через лужайку и по ступенькам на веранду. Она шла легкой походкой, покачивая бедрами в такт музыке. Гарри поклонился, кивнул дону Пабло и всем остальным, и когда они подошли к двери его спальни, он подарил танцовщице долгий и страстный поцелуй, что вызвало рукоплескания и возгласы одобрения. Затем открыл дверь, и они вошли в спальню.

Остальные гости продолжили веселиться. И только случайные потрескивания портативных раций у многочисленных вооруженных телохранителей, охраняющих своего Крестного, отличали этот праздник от обычных веселых праздников колумбийцев.

Пабло Энвигадо и Рестрепо сидели на высокой террасе, наблюдая за танцующими, вертелами, на которых жарилось мясо, и за развлекающимися сподвижниками.

— Ну и что ты думаешь, Луис? — спросил Энвигадо, зачерпывая порцию чистейшего в мире кокаина маленькой золотой ложечкой, висевшей на золотой цепочке у него на шее.

— Все наши запросы показали, что он серьезный человек. Тот факт, что он никогда не сидел в тюрьме, свидетельствует о незаурядном уме и ловкости. У него репутация жестокого человека, но проявление жестокости всегда оправданно.

— Могу я доверять ему? — Энвигадо резко взглянул на Рестрепо, но тот выдержал этот взгляд.

— Он же спас вам жизнь. И к нам он не набивался, вы сами настояли. — Рестрепо пожал плечами. — Что вы задумали?

— После смерти бедняги Хесуса… — По щеке главы картеля скатилась слеза, не произведя, впрочем, на Рестрепо никакого впечатления. — Я хочу назначить Нельсона начальником службы безопасности. Он хороший парень, реалист, к тому же честолюбив.

— Да, я заметил это.

— А занимая должность Хесуса Гарсиа, — Пабло обнажил зубы в улыбке, — он не будет претендовать на твою, Луис. Расскажи мне о последнем предложении. От этой женщины из Медельина…

Пабло не любил долго сосредоточиваться на одной проблеме, вот и сейчас он перевел разговор на переговоры с правительством Колумбии.

— Они говорят, вы можете сами выбрать место, где будете жить…

— За решеткой? Называй вещи своими именами.

— Пока будете находиться… в тюрьме. Если, конечно, решитесь на это.

— Я могу сесть только в такую тюрьму, весь штат которой будет состоять из военных, а не из полицейских. Мы купили многих полицейских, но и у очень многих убили жен, детей и близких. Я знаю, скольких убили с 1982 года. Они хотят отомстить, поэтому и пытаются убить меня, Луис… именно поэтому. — Пабло заглянул в глаза Рестрепо, казалось, он вот-вот расплачется. — Они не хотят правосудия, и те, кого мы купили, тоже постараются заставить меня замолчать.

— Значит, только в такую тюрьму, Крестный. Но в каком месте? — спокойно поинтересовался Рестрепо с таким видом, словно не верил в вероятность подобного исхода. Задавая свой вопрос, он внимательно разглядывал тщательно наманикюренные ногти.

Оркестр заиграл старую песню «Лас Колондринас» о двух ласточках, которые встретились при перелете из Испании и погибли над полем боя во время битвы за Картахену между английскими пиратами и храбрыми защитниками города. В песне говорилось, что их души навсегда остались в Колумбии, став частью земли, частью неба.

— Сабанета, — ответил Пабло Энвигадо. — Если мы договоримся, то тюрьма должна стоять на горном склоне над моей любимой Сабанетой…

Рестрепо посмотрел на сверкающие на нижней террасе огоньки, качая головой в такт музыки. Каждый раз он делал Пабло Энвигадо небольшие новые предложения, и сейчас общая картина сводилась к следующему: если Энвигадо договорится с новым президентом Колумбии Гавириа о гарантиях того, что глава картеля не будет выдан США, не будет обвинен в серьезных преступлениях вроде убийства или заговора, если сам сможет выбрать себе место и условия содержания, имея при себе персональную охрану и семью, то тогда имеет прямой смысл прекратить объявленную властям войну, укротить излишнюю жестокость и насилие со стороны медельинского картеля, а через два или три года выйти на свободу абсолютно чистым, вернуться к дожидающимся миллионам и, кто знает?.. Почему бы и не место в конгрессе? Энвигадо и раньше с помощью денег прокладывал себе путь в конгресс, так почему бы не попытаться снова.

К невероятному удивлению Рестрепо Крестный, похоже, серьезно загорелся этой идеей.

А может, это просто проверка? Хочет посмотреть, не попытается ли Рестрепо устранить его?

— Я бы не стал им доверять, дон Пабло. Сейчас по крайней мере вы… свободны. И вы среди нас. А для нас это многое значит, Крестный.

Он повернул лицо к Энвигадо, на нем читались забота и преданность.

Пабло Энвигадо кивнул и положил ладонь на руку Рестрепо.

— Если бы все были такими, как ты, Луис… если бы. И этот парень, который спас мне жизнь. Нам бы несколько таких, как он, и как Мурильо и Бобби Сонсон. Тигры… ты бы видел их. Мой Бог, ведь это произошло сегодня утром. Черт побери, вот это драка. Мы сражались, как тигры, жалко, тебя не было.

— Я благодарю святую Деву за ваше благополучное возвращение.

— Послушай, Луис. Мы действительно сделаем этого Карлоса Нельсона Аррижиада миллионером? — Пабло усмехнулся. — Или перережем ему горло, пока он спит, утомленный боем, перелетом, болью и страстью?..

Рестрепо понял, что держит жизнь Нельсона в своих руках. И, хотя он не совсем доверял Карлосу, после гибели Гарсиа среди алчного гангстерского окружения Энвигадо не было человека, которому он мог бы доверить этот пост. Правда, Карлос Нельсон не знаком со структурой картеля, с отделениями в Кали и Боготе, но это по зрелому размышлению не волновало Рестрепо.

— Давайте сделаем его миллионером и назначим вместо Хесуса Гарсиа, — высказал он свое мнение.

Пабло Энвигадо внимательно посмотрел на него, медленно улыбнулся и кивнул.

На следующее утро Гарри Форд проснулся в шесть часов, плечо и зашитая рана побаливали. Шестнадцатилетняя танцовщица посапывала рядом, во сне она походила на обиженного ребенка. Ее коротенькая юбочка висела на спинке кровати, а на полу возле кровати со стороны Гарри стоял раскрытый большой чемодан, набитый американскими долларами в купюрах по десять, пятьдесят и сто долларов.

Уставившись на него, Гарри услышал приглушенное хихиканье и, подняв голову, увидел Рестрепо в накрахмаленной белой льняной рубашке, джинсах и начищенных сапогах для верховой езды.

— Доброе утро, сеньор, — поздоровался Рестрепо.

— Доброе утро, как дела? — ответил Гарри, морщась от боли и садясь на кровати.

— Все хорошо, спасибо. Ну вот, Карлос, тут ваши два миллиона долларов.

«Черт возьми, — подумал Гарри Форд, — а как я передам эти деньги „фирме“? А как их посчитать? А что, если меня схватят и деньги исчезнут?»

— Я предпочел бы положить их в какой-нибудь банк, — сказал Гарри с таким видом, словно чемодан с двумя миллионами долларов для него — обычная картина.

— Послушайте совета, дружище, первые два миллиона всегда нужно хранить в наличных деньгах. Но, если желаете, я могу положить их на секретный счет в банк на Багамах.

— Пожалуй, я сам смогу это сделать. — Гарри улыбнулся, и Рестрепо тоже улыбнулся в ответ.

— Конечно.

И, налив Гарри йогурта, Рестрепо предложил ему должность покойного Хесуса Гарсиа, должность начальника службы безопасности медельинского картеля.

Поломавшись немного, пояснив, что он просто обычный торговец марихуаной, Карлос Нельсон согласился занять эту должность на несколько недель, пока Пабло Энвигадо не подберет кого-нибудь более опытного.

Остаток дня Гарри пролежал в комнате, к нему приходил доктор сменить повязку, явилась масса всяких визитеров с поздравлениями, а он мог думать только о чемодане с двумя миллионами долларов, который покоился под кроватью.

Если бы Бобби Сонсон не появился тогда на берегу ручья в горах Сьерра-Невады со своим ручным пулеметом М-60 и не помешал намерению Гарри убить Мурильо и Пабло Энвигадо, события могли бы принять менее трагичный оборот.

После обеда Гарри задремал на часок, но что-то внезапно встревожило его, и он проснулся. Кто-то пытался проникнуть в его комнату, скребся в дверь. Он сунул правую руку под подушку и вытащил свой «ЗИГ-Зауэр». Дверь отворилась, и огромный, свирепый пес покойного Хесуса Гарсиа по кличке Дьявол вскочил в комнату и подбежал к кровати. Глядя в щелки его желтых глаз, вполне можно было поверить ходившим среди крестьян слухам, что Дьявол наполовину волк.

Дьявол остановился в задумчивости, медленно помахивая хвостом, и внимательно, с серьезным видом посмотрел на Гарри.

Гарри, в свою очередь, посмотрел в желтые щелки, которые расширились, обнажив темно-коричневые глаза.

— Привет, старина, что ты делаешь в моей комнате?.. — ласково спросил он.

Положив свою громадную лохматую голову на кровать, Дьявол тихонько заурчал. Гарри почесал его за ухом.

— Что ж, Дьявол, — пробормотал он, — думаю, кто-то же должен кормить тебя…

Ведь Хесус Гарсиа был мертв.

Дьявол посмотрел Гарри прямо в глаза, словно оценивая, помахал хвостом, повернулся, подбежал к двери и улегся вдоль порога. В готовности насмерть стоять за своего нового хозяина.