21 ноября 1918 года среди свинцовых волн холодного Северного моря примерно в 40 милях от одинокого острова Мэй, лежащего в устье Фёрт-оф-Форта, разыгралась величественная драма, имеющая огромное историческое значение. Это была самая грандиозная в морской истории капитуляция. Германский Флот Открытого Моря шел сдаваться британскому Гранд Флиту. Этот акт безоговорочного повиновения воле победителя стал звездным часом британской морской мощи, увенчавшим три века развития и почти непрерывных побед. Более того, он знаменовал собой пик могущества линейного корабля как верховного арбитра на море после столь же долгого периода эволюции морской войны.

В этот день фельдмаршал сэр Генри Уилсон написал адмиралу Битти: «Вы отдали нам их армии, мы отдаем вам их флот».

Не может быть и малейшего сомнения в том, что фельдмаршал сказал чистую правду. Именно успешное применение Королевским Флотом морской блокады поставило на колени Германскую империю. Тихо, но неотвратимо эта блокада свела на нет все блестящие победы, одержанные германскими армиями за 4 года самой кровопролитной войны в истории человечества. Немецкие армии глубоко вторглись на территорию Франции и России и закрепились там, успешно отбивая все попытки отбросить их назад. Многочисленные атаки обескровили армии союзников, но за линией фронта в немецком тылу постепенно поднимался призрак голода. И в конце концов, подточенный гибельными язвами немецкий тыл не выдержал и рухнул.

Немецкие армии были разгромлены на полях сражений фельдмаршалом Хейгом, но к этому времени здание Германской империи, построенное кайзером, насквозь прогнило изнутри, и лишь жалкие обломки остались вместо некогда горделивой и сильной нации.

Британская морская мощь сделала все это за 4 года. Если говорить более точно, Гранд Флит, хотя и не сумел жестко удержать противника в своих клещах, но уже самим фактом своего существования обрек на провал титанические усилия Германии, направленные на захват господства на континенте. Точно так же в минувшие века британские линейные корабли самым решающим образом влияли на исход борьбы с другими тираническими империями, проявлявшими такие же амбиции, — наполеоновской Францией и Испанией Филиппа II.

Величественная Германская империя была повержена в прах так же, как и ее предтечи. И причиной этому была сила, с которой все они пытались бороться, но так и не сумели одолеть — британское господство на море. Именно линейный корабль, Британский Линейный Корабль, обеспечил этот важнейший фактор в 1918 и 1805 годах, и не столь явно, но столь же действенно в 1588 году. В этот блестящий миг своей величайшей и самой полной победы, когда огромный вражеский флот сдался без единого выстрела, каким предстал линейный корабль Королевского Флота перед моряками других флотов, перед всем остальным миром?

В распоряжении адмирала Битти в тот памятный ноябрьский день 1918 года оказалось самое большое в истории количество британских кораблей. Там были 150 стремительных изящных эсминцев, 6 эскадр дерзких и быстрых легких крейсеров, эскадра тяжеловесных броненосных крейсеров. Но, конечно же, над всем господствовали огромные корпуса линейных крейсеров и линейных кораблей, 7 эскадр этих могучих гигантов.

Внушительная армада в составе более чем 200 военных кораблей (в их числе 5 американских и 3 французских) двигалась навстречу германскому флоту в едином боевом строю. На каждом корабле артиллеристы стояли у орудий, башни были развернуты на борт. Все моряки на боевых постах имели при себе противогазы и асбестовые костюмы.

В 9.30 показались «грязные и потрепанные корабли» некогда гордого Флота Открытого моря, которые вел навстречу Гранд Флиту легкий крейсер «Кардифф». Адмирал Битти выстроил свой огромный флот в две длинные кильватерные колонны, каждая из которых насчитывала более 2 дюжин линейных крейсеров и линкоров.

Германский флот, сдавшийся в этот день, состоял из самых современных немецких кораблей: 9 линкоров, 5 линейных крейсеров, 7 легких крейсеров и 49 эсминцев. Хотя это была внушительная сила, она выглядела просто жалко на фоне исполинского Гранд Флита. Такое сравнение с предельной ясностью показывало безнадежность попытки Германии оспорить господство на море.

Когда Гранд Флит поравнялся с немецким флотом, адмирал Битти развернул обе длинные колонны британских линкоров все вдруг на 180 градусов внутрь, в направлении немцев. Этот сложнейший маневр был исполнен просто блестяще, с точностью часового механизма. Флагман Битти линкор «Куин Элизабет» оказался на траверзе корабля немецкого адмирала фон Рейтера. Вот так, зажатый между двумя британскими колоннами, германский флот пошел к месту своей последней стоянки.

Эффектным заключительным аккордом исторического дня стал сигнал сэра Дэвида, переданный в 11.00 фон Рейтеру:

«Германский флаг надлежит спустить сегодня на закате и более без особого разрешения не поднимать».

Спустя 7 месяцев большая часть сдавшихся немецких кораблей была затоплена собственными командами в тихих водах Скапа Флоу, что стало последней ступенью деградации флота. Этот финальный эпизод трагедии стал фактическим признанием того, что само создание германского флота оказалось бессмысленным. Когда последний из немецких кораблей скрылся под водой, работа Гранд Флита подошла к концу. Пусть это была не слишком зрелищная победа, однако она оказалась куда более полной и решительной, чем одержанная при Трафальгаре.

В 1918 году ни один из старших офицеров Королевского Флота не сомневался, что именно линкор, как уже много раз до этого, стал главным оружием, с помощью которого была одержана столь сокрушительная победа. Не было никаких сомнений, что именно он является «Владыкой морей», и ничто в обозримом будущем не может угрожать его господству.

В 1918 году, если говорить о линейных кораблях, Королевский Флот имел неоспоримое преимущество над всеми остальными флотами. В ноябре 1918 года гордый флаг Святого Георгия развевался на 71 линейном корабле и линейном крейсере. Ни одна другая страна не имела ничего похожего.

Да, следует признать, что многие из этих кораблей относились к устаревшему типу до-дредноутов или броненосцев, которые в годы Великой Войны почти не имели боевого значения. Сейчас они в самом ближайшем времени должны были отправиться на верфи для разборки на металл. Но даже без этих кораблей, к которым следует приплюсовать и сам знаменитый «Дредноут», также обреченный на слом, Королевский Флот имел в своем составе 32 линкора и 9 линейных крейсеров, всего 41 тяжелый корабль. Это давало ему огромное преимущество над любым соперником, особенно если учесть столь же внушительное превосходство в количестве современных крейсеров и эсминцев.

После полной ликвидации германского и австрийского флотов лишь немногие из остальных держав могли похвастаться тем, что имеют современные линейные корабли. Если перечислить все эти державы и привести количество имеющихся у них линкоров и линейных крейсеров, то мы увидим следующую картину:

Всего 49 современных линейных кораблей против 41, числящегося в составе Королевского Флота. Более того, превосходство Королевского Флота определялось не только количеством. Точно такое же значение, если не еще большее, имел высочайший уровень подготовки. Лишь британский флот в полной мере отвечал всем требованиям, которые выдвигала современная морская война, ни один из его соперников не мог похвастаться этим. Если учитывать количество кораблей, уровень подготовки и славные традиции, то в 1918 году Королевский Флот, вне всякого сомнения, являлся величайшей в истории боевой силой.

Эти цифры приведены с единственной целью — подтвердить безоговорочное господство британского флота в послевоенном мире и непоколебимость Империи, которая после окончания Великой Войны стала еще крепче. Ее единство стало прочнее, чем когда-либо, так как страны и народы сплотили общие жертвы, кровь лучших сыновей, пролитая во имя общего дела. Престиж Великобритании достиг максимума.

Но прошло всего лишь 5 лет, и это численное превосходство было утеряно навсегда. В течение 10 лет опыт и подготовка, полученные за время войны, были сведены к нулю техническими нововведениями, в области которых Королевский Флот начал быстро отставать от других. Через 20 лет совершенно раздавленная Германия оказалась в состоянии снова бросить вызов британскому господству на море. Как все это могло случиться? Причину следует искать в сложном переплетении многих факторов, которые привели к полному изменению ситуации, существовавшей в 1918 году. Упадок Королевского Флота и рост сил его противников были связаны с полной неопределенностью относительно роли линейного корабля в будущей войне.

Сила любого флота измерялась количеством находящихся в строю линейных кораблей. (Эта фраза стала штампом, однако в оборот она вошла только после 1918 года.) Эти цифры выглядели вполне благополучно, однако они могли только ввести в заблуждение.

Истинная картина открывается, лишь когда мы начинаем рассматривать количество линкоров, находящихся в постройке. И здесь положение было совсем иным, что стало страшным потрясением для британской общественности. Ведь для рядового англичанина британское господство на море было чем-то совершенно естественным, вроде дыхания или подоходного налога.

В действительности в 1918 году работы шли лишь на одном британском корабле — линейном крейсере «Худ». Первоначально предусматривалась постройка 4 кораблей такого типа: «Худ», «Энсон», «Хоу», «Родней». Однако заказ на последние 3 был отменен. Зато главные соперники Великобритании — Соединенные Штаты и Япония — ничего подобного делать не собирались. Обе страны приступили к реализации колоссальных кораблестроительных программ. Если бы они были выполнены, от британского господства на море не осталось бы и следа.

* * *

В 1916 году, когда произошла Ютландская битва, американский конгресс выделил огромные средства, которые позволяли значительно увеличить флот Соединенных Штатов. Лозунгом этого беспрецедентного рывка стала фраза: «Флот, не уступающий никому». В действительности Дядя Сэм хотел создать флот, превосходящий все остальные. Эту идею с огромным энтузиазмом подхватило сталелитейное и кораблестроительное лобби в конгрессе. Промышленники предвидели настоящий кораблестроительный бум и неслыханный рост доходов.

Целью американцев стало создание флота, который смог бы одновременно противостоять англичанам в Атлантике и японцам на Тихом океане. Великобритания и Япония были связаны союзным договором, хотя он и не имел четкой направленности, как договор 1902 года, подписанный с целью ограничения экспансии России в Китае и на Тихом океане. Однако существование этого договора служило постоянным раздражителем для фракции англофобов в американском флоте, которые постоянно размахивали этой бумажкой, чтобы убедить конгресс утвердить невиданную программу строительства флота.

Прямым результатом заседаний конгресса стало начало строительства на американских верфях 12 самых больших и самых мощных линейных кораблей того времени. Если бы они были построены, они по всем статьям превзошли бы существующие линкоры и свели бы на нет временное численное превосходство англичан. Кроме того, началось строительство 6 линейных крейсеров, характеристики которых также потрясали воображение. Полная программа выглядела следующим образом:

Линкоры (12):

«Колорадо», «Мэриленд», «Вашингтон», «Вест Вирджиния» 32800 тонн, 8–406-мм, 12–127-мм, 21 узел;

«Саут Дакота», «Индиана», «Монтана», «Норт Каролина», «Айова», «Массачусетс» 43200 тонн, 12–406-мм, 16–152-мм, 23 узла;

+ еще 2 корабля.

Линейные крейсера (6):

«Лексингтон», «Констеллейшн», «Саратога», «Рейнджер», «Конститьюшн», «Юнайтед Стейтс» 43500 тонн, 8–406-мм, 16–152-мм, 33 узла.

Линкоры типа «Колорадо» были заложены в период с 1917 по 1920 год, начало постройки линейных крейсеров типа «Лексингтон» было намечено на 1920 год, а линкоров типа «Саут Дакота» — на 1921 год.

Но при всей своей амбициозности эта программа еще не была окончательной. Американцы так рвались заменить Британию в качестве сильнейшей морской державы, пока эта страна увязла в тяжелейшей войне против Германии, что начали готовить проекты еще более сильных линкоров. Летом конгресс разрешил Комитету по военно-морским делам заняться разработкой проекта такого корабля, который получил подходящее название — «Террор». По словам конгрессменов, «максимальные размеры, максимальное водоизмещение, максимальное вооружение, максимальная толщина брони должны сделать его самым лучшим линейным кораблем или крейсером, который когда-либо видел мир». В своей обычной демагогической манере американцы утверждали, что этот монстр не является угрозой Британии или Японии, а станет «миротворцем во всем мире».

Работы начали продвигаться, и единственным ограничением для конструкторов являлись размеры шлюзов Панамского канала. К октябрю 1916 года был готов эскизный проект, корабль имел следующие характеристики:

70000 тонн, 12–406-мм, 21–152-мм, 31 узел.

Поэтому никто, кроме самих американцев, не удивился, когда Япония и Великобритания, глядя на гигантское увеличение американской морской мощи, увенчавшееся «Террором», увидели в этом чудовище не миротворца, а смертельную угрозу самому их существованию.

Если американские сенаторы могли продолжать легкомысленно убеждать себя, что малые нации безропотно подчинятся такому «инструменту» мировой политики, то Япония и Великобритания смотрели на вещи более трезво. В этом корабле они увидели только вызов. В результате создание нового американского флота привело к тем же последствиям, что и создание мощного германского флота перед 1914 годом. Великобритания владела колоссальной империей, раскинувшейся по всему земному шару. Она имела самый большой в мире торговый флот, который требовалось защищать. Страна целиком зависела от импорта продовольствия и сырья, и недавняя подводная война ясно показала уязвимость английских морских коммуникаций. Господство на море было жизненно важным для Британии. В то же время для Соединенных Штатов, обеспеченных всем необходимым, это был вопрос престижа и не больше.

Английские морские офицеры всех уровней в то время считали войну с Соединенными Штатами «немыслимой».

Однако на другой стороне Атлантики царили иные убеждения. Многие американские адмиралы видели в Великобритании наиболее вероятного противника в будущей морской войне. Главным поводом к такому конфликту считалось возможное столкновение торговых интересов.

* * *

Япония также была встревожена. Она преследовала свои собственные цели и расширяла экспансию за счет соседнего Китая. Когда Соединенные Штаты и Великобритания призывали ее к умеренности, это рассматривалось как оскорбление. Япония стремительно ворвалась в ряды первоклассных морских держав, причем в основном собственными усилиями. Поэтому вполне понятно, что она полагала, будто западные державы ущемляют ее достоинство, и действовала соответственно. В случае войны до Японии можно было добраться только морем, поэтому она немедленно приступила к выполнению собственной обширной кораблестроительной программы.

Хотя ранее между Великобританией и Японией существовали сердечные отношения, теперь они заметно ухудшились. Однако долголетние связи между флотами было не так просто нарушить, и влияние величайшей в мире морской державы на проекты японских кораблей все еще было заметно. В японском флоте господствовали корабли английской постройки и английских проектов, точно так же, как английские методы подготовки личного состава. Но даже в этом Япония становилась все более самостоятельной, как, впрочем, и во многих других отношениях. Это отразилось в ее кораблестроительных программах.

Еще в 1912 году Япония показала только что обретенную самостоятельность мышления, получив великолепные линейные крейсера типа «Конго». Головной корабль был заказан на британской верфи Виккерса в Барроу, а 3 остальных построены в Японии. Однако впечатление произвел именно сам проект. По мнению самих англичан, «Конго» настолько превосходил британские линейные крейсера типа «Лайон» из последней кораблестроительной программы, что «Тайгер», заложенный вскоре после спуска «Конго», был спешно перепроектирован. В его конструкции были использованы многие решения, примененные на «Конго», и в результате получился один из самых мощных линейных крейсеров в истории. Хотя Япония пока еще была учеником, она уже начала давать уроки своему учителю. В 20-х годах эта тенденция проявилась еще более отчетливо.

Япония, встревоженная огромной американской кораблестроительной программой 1916 года, теперь была готова противопоставить ей свою собственную. Хотя в 1914 году Япония вступила в войну на стороне Антанты, это было сделано без особой охоты. Военная каста в Японии имела гораздо больше общего с пруссаками, которые заявляли, что в Великой Войне они сражаются за честь и достоинство Германии, чем с демократическими нациями, хотя именно с ними ее связывали договоры. Поэтому Япония вступила в войну только чтобы занять одно из главных кресел на мирной конференции. Все ее действия были подчинены собственным интересам, а не общему делу. Например, Япония после недолгой осады захватила Циндао, главную немецкую базу на Тихом океане. Однако это было сделано не столько для того, чтобы устранить влияние Германии на территории материкового Китая, сколько для того, чтобы самой там утвердиться. Японцы опасались, что кто-нибудь другой захватит этот приз, и потому действовали стремительно. К ноябрю 1914 года все кончилось.

Япония охотно обещала Китаю, что станет гарантом его территориальной целостности, так как немцы уже начали переговоры о передаче порта Китаю, прекрасно зная, что в условиях господства Англии на море им не удержать этот изолированный пункт.

Однако, захватив Циндао, японцы совсем не торопились возвращать город законному владельцу. В 1920 году он все еще служил японской базой.

Более того, заполучив в свои руки столь надежный плацдарм, Япония увидела прекрасную возможность дальнейшего расширения своей экспансии, не имеющую ничего общего с крестовым походом против Германии. Союзники полностью увязли в Европе, в Америке царили безразличие и апатия, и Япония предъявила Китаю пакет требований, выполнение которых фактически накидывало удавку на горло национальной экономики Китая. В результате Япония могла получить безраздельное влияние на всей территории обширной империи, вытеснив оттуда все остальные державы. «Двадцать одно требование» было предъявлено тайно, однако когда британское и американское правительства осознали, к чему идет дело, они спешно объединились и довольно жестко потребовали от Японии умерить свои аппетиты. Но Япония игнорировала этот демарш и продолжала настаивать на своем. Китай в это время не мог рассчитывать на чью-либо помощь и был вынужден принять большинство из японских требований. Это совершенно ясно показало западным правительствам направление будущего курса японской дипломатии. Однако в период с 1914 по 1918 год у них просто не было физической возможности остановить ее.

Но все-таки в одном отношении Япония допустила роковую ошибку. Она превратила в своих потенциальных врагов две крупнейшие морские державы, которые до этого были ее лучшими друзьями. И теперь у нее просто не оставалось иного выбора, как резко усилить собственный флот. Это следовало сделать любой ценой. Американская программа 1916 года послужила законным оправданием любых усилий в области морских вооружений.

Вслед за линейными крейсерами типа «Конго» последовали несколько серий супер-дредноутов: «Фусо», «Хьюга» и «Нагато». Все они были спроектированы так, чтобы превосходить соответствующие американские корабли, построенные в 1912–16 годах. Однако после того как стали известны детали американской программы 1916 года, японцы разработали собственный план «8–8». Он предусматривал спешную постройку 8 линкоров и 8 линейных крейсеров, которые планировалось заложить с 1917 по 1927 год. И снова при сравнении «корабль против корабля» они должны были превосходить американские «Саут Дакоты» и «Лексингтоны».

Линкоры (8):

«Нагато», «Муцу»

39130 тонн, 8–406-мм, 18–140-мм, 25 узлов;

«Кага», «Тоса»

38500 тонн, 10–406-мм, 20–140-мм, 26,5 узлов;

13, 14, 15, 16 (без названий)

47500 тонн, 8–456-мм, 16–140-мм, 30 узлов.

Линейные крейсера (8):

«Амаги», «Акаги», «Атаго», «Такао»

40000 тонн, 10–406-мм, 16–140-мм, 30 узлов;

«Кии», «Овари», 11, 12 (без названий)

41400 тонн, 10–456-мм, 16–140-мм, 30 узлов.

Как легко видеть, появление на сцене этих монстров, вооруженных 456-мм орудиями против 406-мм у американских кораблей, означало, что Япония не только принимает вызов, но и вырывается вперед.

* * *

На фоне этих колоссальных кораблестроительных программ, «Худ», который один в 1920 году уцелел от кораблестроительных программ военного времени, выглядел жалкой пародией. Если смотреть на характеристики построенных ранее кораблей, то «Худ» был великолепным пополнением флота. Однако по сравнению с монстрами, заложенными в Японии и Соединенных Штатах, он устарел во всех отношениях. Его характеристики были следующими:

Линейный крейсер (1):

«Худ»

41200 тонн, 8–381-мм, 16–140-мм, 32 узла.

Хотя его некогда великолепные 381-мм орудия решительно уступали новым 406-мм и тем более 456-мм стволам противников, еще больше ухудшало положение то, что он был один против восемнадцати новых американских и шестнадцати японских кораблей. Также следовало учитывать и уже построенные этими державами корабли.

Совершенно понятно, что Адмиралтейство было просто обязано отреагировать на этот двойной вызов, и оно отреагировало. В 1921 году парламент утвердил новый морской бюджет, который предусматривал достойный ответ на вызов. Планировалось немедленно заложить 4 линейных крейсера, вооруженных 406-мм орудиями, за которыми должны были последовать 4 линкора с 456-мм орудиями.

Линейные крейсера (4):

1,2, 3, 4 (без названий, но предположительно «Инфлексибл», «Индомитебл», «Индефетигебл», «Инвинзибл»)

48000 тонн, 9–406-мм, 16–152-мм, 32 узла.

Линкоры предположительно имели водоизмещение 48500 тонн и были вооружены 9–456-мм орудиями, не считая более мелких. Скорость могла достичь 30 узлов. Приводимые иногда названия «Сент Джордж», «Сент Эндрю», «Сент Дэвид» и «Сент Патрик» следует считать крайне сомнительными.

* * *

Когда американские политики узнали характеристики новых кораблей, которые готовились строить Англия и Япония, они задумались. Одно дело — болтать с трибуны о «выполнении долга Соединенных Штатов как лидера демократического движения», и совсем другое — выбросить впустую огромные деньги. Американцы намеревались построить самый сильный в мире линейный флот, чтобы, орудуя им, как пресловутой «большой дубинкой», поставить на колени Великобританию, после чего весь остальной мир будет вынужден принять Pax Americana взамен существовавшего до сих пор Pax Britannica. Но все обернулось совсем по-другому. Потратив десятки миллионов долларов на постройку кораблей, американцы оказались бы с флотом, значительно уступающим английским и японским кораблям основных классов. Ситуация складывалась крайне неприятная.

Если Великобританию и Японию не удавалось обогнать в гонке морских вооружений, тогда следовало найти иной путь выполнения «военно-морского долга» Соединенных Штатов, причем более дешевый. Известный историк Оскар Паркс пишет: «При средней стоимости 7 миллионов фунтов за корабль, три главные морские державы готовились выбросить 252 миллиона фунтов на строительство одних только линкоров». Соединенные Штаты были самой богатой державой мира, но даже для них существовал предел, дальше которого они не могли зайти в военных расходах. Лоббистам «Большого флота» не удалось убедить рядового американца в том, что их страна действительно должна сменить Великобританию в роли мирового жандарма хотя бы ради национального престижа.

Новой политике помогли несколько важных факторов, которые начали действовать в это время. Прежде всего, экономика Великобритании, подорванная войной, стояла на грани банкротства. Англия начала войну в ранге самой богатой страны мира, но закончила ее в долгах по уши, причем задолжала, в основном, как раз Соединенным Штатам. Да, остальные державы были должны Англии больше, чем она была должна сама, но рассчитывать на возврат этих долгов не приходилось. А кредитор нажимал.

«Великобритания задолжала Соединенным Штатам большие деньги. Американские власти дали понять, что долг следует возвращать. Их совершенно не интересовало, что Великобритания обезопасила американский континент от германского флота, который в 1914 году уступал только английскому» [6] .

И не только это повлияло на британских политиков. Например в марте 1920 года новый Первый Морской Лорд Уолтер Лонг адресовал палате общин меморандум, в котором намекнул, что традиционная британская политика морского господства может быть пересмотрена. «Я считаю, что морская политика всех прошлых правительств, какие бы партии они ни представляли, основывалась на одном общем принципе. Наш флот не должен уступать по силе ни одному иностранному флоту. Нынешнее правительство будет твердо придерживаться этого же принципа».

Однако он лукавил. Правительство Ллойд-Джорджа не собиралось поддерживать «двухдержавный стандарт», который большинство его предшественников считало совершенно обязательным. Когда сэр Дэвид Битти, ставший Первым Морским Лордом, представил на рассмотрение парламента проект флота, который он считал обязательным минимумом в послевоенное время, этот проект был встречен довольно холодно.

Сэр Дэвид намеревался создать Атлантический флот, состоящий из флагманского корабля, 2 эскадр линкоров, эскадры линейных крейсеров, 2 эскадр легких крейсеров, 4 флотилий эсминцев и 3 флотилий подводных лодок. Кроме него, Великобритания должна была содержать и мощный Средиземноморский флот, который планировалось воссоздать после длительного перерыва. В целом такой флот был вполне сопоставим по размерам со старым Гранд Флитом, но с точки зрения экономики это был полный бред. Держать в мирном 1920 году в строю 14 линейных кораблей всем, кроме адмиралов, казалось абсолютно непозволительной роскошью. Это количество было урезано до 6 линкоров Атлантического и 6 линкоров Средиземноморского флотов. Крейсерские и миноносные соединения были урезаны еще сильнее. Количество кораблей во флотилии эсминцев было сокращено с лидера, его помощника и 16 эсминцев до 8 эсминцев в общей сложности.

Экономические реалии вскоре начали давить на флот и с другой стороны. Резкое сокращение численности личного состава от максимальной цифры 407316 человек вызвало всеобщее возмущение, особенно учитывая бестактность и глупость, с которой оно было произведено. Эта операция, получившая название «Топор Геддса» по имени тогдашнего Первого Лорда Адмиралтейства, повторилась позднее. Очередному правительству потребовалось сократить размеры жалования, что в результате привело к мятежу в Инвергордоне. Тупость и полное непонимание специфики военной службы, как каиново клеймо, отмечают решения британского правительства в этот период, хотя можно было ожидать, что в 20-х и 30-х годах оно будет действовать более разумно и тактично. Хотя все это не повлияло на силу Королевского Флота, как иногда утверждают, эти события, несомненно, подорвали его дух. А в результате пострадала общая боевая эффективность флота.

Кроме экономических причин, существовали еще и психологические. Страна верила, что Великая Война действительно являлась «войной, покончившей со всеми войнами». Это ощущение было всеобщим, и пацифизм всесокрушающим ураганом несся по западному миру. Он был особенно сильным в Великобритании, и причины этого обнаружить несложно. В течение нескольких столетий страна возлагала защиту исключительно на флот. Маленькая профессиональная армия, разумеется, имелась, но она была просто крошечной по сравнению с армиями континентальных держав, резко увеличившимися в течение XIX столетия. Англия вообще не вела крупных сухопутных кампаний со времен Ватерлоо, то есть более века, и всегда обходилась без призывной системы. Даже Крымская война не убедила англичан, что сухопутная война становится тотальной и кровопролитной. Морская мощь была не только самым эффективным, но и самым надежным вложением наиболее драгоценного достояния страны — ее народа.

Обо всем этом пришлось забыть во время войны 1914–18 годов, на континент была отправлена огромная армия, сформированная на основе призывной системы. Она была вынуждена сражаться так, как это привыкли делать континентальные армии, и солдаты вернулись домой разочарованными и уставшими. Чудовищная бойня Западного фронта глубоко и надолго травмировала всех, кто там сражался. Такой же сильный удар получили все, кто потерял родных и близких, а в 1920 году не было практически ни одной английской семьи, которая не пострадала бы за время войны. И теперь англичане были преисполнены твердой решимости не допустить повторения этой жуткой мясорубки.

Самым логичным способом добиться этого было бы возвращение к старой и проверенной системе обороны на море. Но естественная реакция на колоссальные потери, понесенные армией на полях Франции и Фландрии, автоматически распространилась на все виды вооруженных сил. Появлялось опасение, что страдания и жертвы 1914–18 годов были напрасны. Многие считали, что именно морское соперничество с Германией послужило причиной начала войны. А теперь его предлагали заменить другим соперничеством, только в еще более крупных масштабах, и народ не мог примириться с этим. А политики, разумеется, прислушались к мнению народа, и любые аргументы в пользу необходимости укреплять оборону Великобритании оказывались обращенными к глухому. Поэтому прошло совсем немного времени, и палате общин пришлось объяснять, почему Великобритания отстала в области постройки линкоров. В первый, но, к несчастью, далеко не в последний раз в качестве причин было названо «общее политическое и международное положение».

Соединенные Штаты не так пострадали от военных потерь, как Великобритания, однако и в них начало крепнуть всеобщее отвращение к войне и гонке вооружений. Причем общественный климат изменился настолько, что в 1921 году палата представителей урезала вдвое предложенный морской бюджет, разом покончив с реализацией мечты сторонников «Большого флота». Хотя Япония не разделяла общих стремлений, нет ничего странного в том, что обе ведущие западные державы начали сближение, пытаясь остановить новую гонку вооружений до того, как она раскрутится всерьез.

К несчастью, все эти люди доброй воли не избежали старых идеалистических заблуждений. Они забыли, что одностороннее разоружение бессмысленно и, более того, опасно. Они поддались всеобщей эйфории, царившей в то время, и вообразили, что Японию удастся уговорить присоединиться к ним на пути сокращения морских вооружений. Аргумент был прост. Как только Япония убедится, что ей не следует опасаться британского и американского флотов, она тут же бросится сотрудничать с этими странами, чтобы достичь всеобъемлющих ограничений. Это было прекрасно. Но оставался один неприятный вопрос. А что, если найдется держава, которая не подпишет этот пакт и возжелает установить собственное мировое господство? На сей случай было предложено создать международные силы на основе существующих армий, которые помешают таким устремлениям.

Может быть, поэтому приглашение президента Гардинга на конференцию по ограничению вооружений было тепло встречено в Великобритании. Лишь немногим меньший энтузиазм проявили второстепенные морские державы — Франция и Италия. А почему бы и нет? Любое соглашение по ограничению морских вооружений могло принести этим странам только выгоды, ведь, учитывая размеры существующих флотов, оно больнее всего било по главной морской державе — Великобритании. Именно Великобритания теряла гораздо больше других, и в конечном счете именно Великобритания, точнее — моряки ее торгового флота кровью заплатили за эти ограничения.

Когда в ноябре 1921 года в Вашингтоне эта конференция начала свою работу, было прекрасно известно, что другие страны дадут генеральное сражение английской делегации, которая будет отстаивать флот достаточно большой, чтобы защищать свою огромную империю. Хуже всего было другое. Английские делегаты понимали, что, пока они борются с внешним врагом за столом переговоров в Вашингтоне, дома внутренний враг в лице министерства финансов готовит им удар в спину. Положение было совершенно незавидным, но сэр Дэвид Битти принял на себя нелегкие обязанности с той же твердостью, которую он продемонстрировал в годы войны, стоя на мостике своего флагмана.

Характер Вашингтонской конференции задала вступительная речь американского президента. Вместо того чтобы приступить к дискуссии относительно наилучших способов ограничения морских вооружений, американцы, как заправский шулер, вытащили из рукава совершенно готовый план. Путем силового диктата они намеревались добиться как минимум равенства на море с Великобританией. Одним прыжком, не потратив при этом ни цента, Соединенные Штаты собирались выйти на первое место. Впрочем, Гардинг знал, что его смелые предложения имеют высокие шансы быть принятыми.

Британское правительство, несмотря на громогласные заявления, сделанные в 1919 году, окольными путями довольно ясно дало понять, что оно не будет слишком возражать против такого равенства.

Когда этот план был предъявлен ошеломленным делегатам, последовало новое, совершенно неожиданное и потрясающее предложение: разобрать все находящиеся в постройке линкоры и линейные крейсера прямо на стапелях. Строительство новых линкоров предлагалось заморозить по крайней мере на 10 лет. Уловка заключалась в том, что американцы предлагали учитывать строящийся тоннаж.

Здесь Соединенные Штаты несомненно занимали первое место, причем с большим отрывом. Они должны были разобрать новые линкоры общим водоизмещением 845 000 тонн против 583 000 тонн у Великобритании и 449 000 тонн у Японии. В это количество были включены и существующие корабли, которые также предлагалось отправить на слом. Разумеется, при этом американцы не упоминали, что их строящиеся корабли уже по всем параметрам уступают новым кораблям Англии и Японии, о чем мы уже говорили.

Но американские предложения шли дальше. После выполнения предложенной программы сокращений Королевский Флот все еще имел бы небольшое превосходство над остальными.

Не успели британские представители перевести дух, как на них обрушился новый удар. Американцы не собирались оставлять им даже этого небольшого превосходства и смотрели на данные цифры лишь как на промежуточный результат. По истечению 10 лет суммарное водоизмещение флотов следовало довести до следующих величин:

В результате становилось понятно, что англичанам предстояло идти на новые жертвы, тогда как Соединенные Штаты и Япония сохраняли свои флоты на прежнем уровне. Окончательное соотношение сил флотов главных морских держав задавалось соотношением:

Хотя британская делегация с самого начала ясно представляла, какое сражение ей придется вести, она должна была учитывать, что тылы у нее были крайне ненадежными. Хотя в 1919 году Ллойд-Джордж и заявил американцам, что Великобритания «потратит последнюю гинею», чтобы гарантировать превосходство своего флота над американским, на самом деле все обстояло иначе. Поэтому Битти оставил адмирала Четфилда и его штаб оспаривать американские предложения, а сам поспешил в Лондон. Один из современных историков высказывает свое мнение относительно несколько странного поведения перед лицом столь серьезной угрозы, возникшей за столом переговоров:

«Не приходится сомневаться, что в сложившихся обстоятельствах Битти взял правильный курс. Хотя ставки в Вашингтоне были предельно велики, в конечном итоге именно премьер-министру и британскому правительству предстояло принимать решение. Битти прекрасно знал, что в Уайтхолле имеется влиятельная партия, желающая раздеть вооруженные силы догола, и потому хотел быть в центре событий».

Сам Битти позднее писал: «Если так будет продолжаться, мы останемся без флота вообще, с Вашингтонской конференцией или без нее».

А теперь вернемся в Вашингтон, чтобы посмотреть, как другие государства отреагировали на инициативу американцев. Никто даже не попытался сделать вид, что эти предложения ему нравятся. Япония сочла оскорблением национальной чести предложение заморозить свой быстро развивающийся флот на уровне 60 процентов флотов двух потенциальных противников, поэтому японцы даже не стали скрывать раздражения. Однако японцы оказались достаточно расчетливыми и использовали кораблестроительную программу в качестве предмета торга, который принес им стратегически важные острова Бонин, Курилы, Формозу и Пескадорские. Они обязались не укреплять эти острова, но, давая клятву, наверняка держали фигу в кармане. Более того, американцам было запрещено укреплять Гуам и Манилу. Это означало, что линейный флот в случае войны с Японией сможет базироваться лишь на весьма удаленные от района боевых действий Гавайи. Это соглашение фактически поставило под полный контроль Японии всю западную часть Тихого океана, которую она так жаждала заполучить. Это позволяло японцам без всяких помех осуществлять «продвижение» в Китае.

Если Япония внешне резко протестовала против предложенных соотношений, но потом согласилась с предписанным тоннажем линейного флота, Франция была оскорблена ничуть не меньше. Более двух столетий она являлась главным соперником Великобритании на море, и буквально до конца XIX века ее флот оставался вторым по силе в мире. Конечно, следует признать, что в начале XX века ее опередили сначала Германия, а потом и Соединенные Штаты, но все-таки Франция хранила традиции великой (хотя не всегда победоносной) морской державы. Зато теперь ее хотели приравнять к Италии — стране, не имеющей столь обширной колониальной империи, которую требовалось защищать. Более того, в это время Франция имела самую большую в мире армию, отлично оснащенную и обученную, поэтому предложенные рамки больно ранили ее гордость. Однако она нашла утешение в том, что на Вашингтонской конференции не удалось добиться аналогичных ограничений на строительство малых кораблей, в частности подводных лодок. А ведь Великобритания, памятуя плачевный опыт 1917 года, в этом была крайне заинтересована.

Однако один проницательный историк, капитан 1 ранга Гренфелл точно подметил, что ни одна из держав, несмотря на громкие протесты, реально в Вашингтоне не поступилась своими интересами.

«На самом деле проигравшей оказалась одна Великобритания. Приняв предложенные американцами соотношения, она пожертвовала долго лелеемым превосходством на море над всеми остальными странами. Она потеряла древнюю свободу защищать свои жизненно важные морские коммуникации так, как считает нужным. И она согласилась отказаться от ранее существовавшего превосходства над японцами».

Он добавляет:

«Ради фальшивого символа равенства на море с Америкой британское правительство упустило все шансы добиться равенства на Дальнем Востоке, что имело очень серьезные последствия».

Если дальнейшее развитие событий с виду подтвердило его мнение, то другой, не менее серьезный историк, Питер Пэдфилд приходит к прямо противоположным выводам. Он считает потерю Британией превосходства в линейных кораблях «...серьезным достижением. Она не сумела добиться ограничения в состязании по строительству подводных лодок или военных самолетов, которые были гораздо более важными системами оружия, чем линейные корабли. Но в 1922 году это было внутреннее предчувствие. В то время линейные корабли считались становым хребтом любого флота. Поэтому вполне разумно предположить, что удалось придержать раскручивающуюся спираль подозрений, выпадов и контрвыпадов».

Это звучало разумно и подлило бензина в пламя, раздуваемое пацифистами. «Линейный корабль уволен!» Этот третий фронт против Адмиралтейства открылся сразу после окончания войны. Общественность знакомилась с кипящими на нем страстями, читая колонки «Таймс», посвященные спору «Линейный корабль против бомбардировщика». Более того, существовало ощущение, что британское правительство и измученная войной нация готовы отступить. То, что в 1945 году линкор был окончательно добит развитием авиационных вооружений, не должно оправдывать решения, принятые в 20-х годах, как это часто бывает. Информированные морские круги всего мира в то время были единодушны в мнении, что линкор все еще остается главным орудием морской мощи. Адмиралтейство постоянно было вынуждено отбивать эти наскоки в течение всего межвоенного периода, и моряков слишком часто представляли как узколобых ультраконсерваторов. Такие обвинения были абсолютно не справедливы, но повторялись с пугающей частотой. Причем они совершенно не подтверждались фактами.

Следует сказать, что Совет Адмиралтейства отстаивал столь упорно линейный корабль в условиях сокращения бюджета, потому что был убежден в необходимости этой системы оружия. Если бы выяснилось, что линкор к 1920 году решительно уступает самолету или какой-либо иной системе оружия, она, вне всякого сомнения, была бы с максимальной скоростью принята на вооружение всеми державами, претендующими на статус великих. Не только Великобритания, но и Соединенные Штаты, и Япония сохранили линкор. Когда Германия начала воссоздавать флот, она тоже вспомнила о линкорах. Для малых морских держав содержание линкоров всегда было тяжелейшим бременем, их линейные «флоты» безнадежно уступали в количестве и качестве ведущим флотам. Но даже они не имели ни малейших сомнений в том, что линкор продолжает господствовать на море.

Тот факт, что все эти страны пришли к аналогичным выводам практически одновременно, опровергает утверждение, будто сохранение линкора являлось не более чем «...англо-мэхэновской уловкой, которая еще ударит рикошетом по своим заблуждающимся адептам».

Свою позицию Адмиралтейство определило с самого начала этого затянувшегося и неприятного периода бумажных споров. Признав справедливость усилившейся критики за попытки сохранить в строю слишком большое количество линкоров, Их Лордства заявили: «Морской штаб изучил вопрос с предельной внимательностью, и в результате мы с полной уверенностью отвергаем эти взгляды. По нашему мнению, линейный корабль остается тем основанием, на котором строится морская мощь».

Однако критиков не устроило ни тщательное изучение, ни последовавшие выводы. Пресса день-деньской охаивала линкоры, чему сторонники бомбардировщика и пацифисты (странное сочетание) только радовались. Более тревожным было то, что к этой же точке зрения начали склоняться многие уважаемые люди, которые пытались обеспечить надежную защиту империи в новых обстоятельствах. Среди них были даже отставные морские офицеры. Громче других в Англии звучали голоса адмиралов Перси Скотта и Джона Фишера. Оба они приложили немало сил, чтобы создать флот дредноутов, но сейчас пришли к заключению, что с «all-big-gun» кораблями покончено. В Америке этот же вывод сделал адмирал Уильям Симс, старый друг Скотта, который много потрудился, чтобы повысить эффективность артиллерийского огня американских кораблей. Всех этих людей объединило разочарование в возможностях линкора, которое в 20-х годах получило новый толчок. Активно раздувать скандал принялись сторонники тяжелых бомбардировщиков, которые призывали к полному упразднению военных флотов.

Четфилду в Вашингтоне удалось добиться одной уступки. Так как остальные державы уже построили линкоры с 406-мм орудиями, Великобритании было разрешено построить 2 таких же корабля, чтобы восстановить равновесие, поскольку ее корабли с 381-мм орудиями уже числились в иной весовой категории. Эти 2 линкора получили названия «Нельсон» и «Родней» и были заложены в 1922 году. В строй они вошли в 1927 году. Так как Вашингтонский договор установил предел водоизмещения в 35000 тонн, эти корабли получались гораздо менее мощными, чем линейные крейсера первой английской послевоенной программы. Это признавали все морские офицеры, и досужие шутники уже прозвали непостроенные линейные крейсера кораблями типа «Вишневое дерево», потому что «их срубил Вашингтон». Характеристики новых британских линкоров были следующими:

Линкоры (2):

«Нельсон», «Родней»

33 900 тонн, 9–406-мм, 12–152-мм, 6–120-мм, 23 узла.

Как легко видеть, чтобы выполнить договорные ограничения при строительстве новых линкоров, пришлось пожертвовать скоростью ради брони, как это было раньше. По этой же причине было принято необычное расположение башен главного калибра: все 3 были сосредоточены в носовой части. Это позволило прикрыть толстой броней все жизненно важные части корпуса. Хотя эти корабли часто критиковали, они представляли собой наилучший возможный компромисс. Зарубежные специалисты, особенно американцы, оценивали их гораздо выше. Постройка «Нельсонов» считалась фактором, нарушающим равновесие, потому что они превосходили наиболее современные американские корабли.

Если составить таблицу «Боевых коэффициентов», которые вычислялись в американском флоте по запутанным формулам с учетом наступательных и оборонительных качеств военных кораблей, окажется, что эти линкоры возглавляют список.

Интересно отметить высокую позицию, которую занимает в этой таблице «Худ». Хотя он был спроектирован как линейный крейсер, а не как линкор, его огромное водоизмещение позволило установить толстую броню и при этом не пожертвовать высокой скоростью. Он нес то же самое вооружение, что линкоры типов «Куин Элизабет» и «Ройял Соверен». В период между войнами в Королевском Флоте он заработал прозвища «Король флота» и «Могучий Худ». Другие флоты смотрели на него с восхищением. Только после его внезапной жуткой гибели все вдруг прозрели и начали ругать этот корабль.

Хотя историки очень часто повторяют, что он принадлежит к после-ютландским кораблям и его огромный корпус позволил учесть все уроки, полученные после трагической гибели 3 английских линейных крейсеров, подозрения все равно оставались. Даже в 30-х годах англичане продолжали сомневаться. Очевидно, что этот факт остался неизвестным американским составителям таблицы. Адмирал сэр Фредерик Дрейер, начальник Артиллерийского департамента Адмиралтейства, заявил: «Было совершенно очевидно, что усовершенствованные 381-мм бронебойные снаряды, которые были приняты на вооружение Гранд Флитом в 1918 году, могли легко пройти в артиллерийские погреба „Худа“ и взорвать их». 10 лет спустя выяснилось, что это предсказание было пророческим, но за этот период никто ничего не сделал, чтобы как-то устранить эту слабость.

Адмиралтейство радостно встретило появление в составе флота «Нельсона» и «Роднея». (В самом ближайшем времени в порядке компенсации предстояло отправить на слом 4 корабля типа «Айрон Дьюк» и линейный крейсер «Тайгер».) Зато хор критиков линкора заголосил с новой силой. Контр-адмирал Стефен Холл, один из тех, кто поддерживал лозунг «бомбардировщик вместо линкора», в своем письме в «Таймс» в 1922 году заявил: «К тому времени, когда они будут построены, неизбежное развитие воздушной войны оставит их окончательно за кадром».

Другие напоминали об эффектных демонстрациях потенциала бомбардировщика, которые устроил в июле 1921 года американский авиатор подполковник Билли Митчелл. Для них результаты опытов Митчелла выглядели неоспоримыми. Генерал Митчелл в Америке и генерал-майор сэр Хью Тренчард, который в это время занимал пост начальника штаба в только что созданных Королевских ВВС, являлись выразителями взглядов фракции «господства в воздухе». Оба были убеждены, что воздушная мощь не только станет самым важным фактором в любом будущем конфликте между мировыми державами, но более того — воздушная мощь способна сделать всю работу, которую ранее делали армии и флоты. Оба пропагандировали свои экстремистские взгляды исключительно громко, и их начали слушать. К тому же авиация все еще оставалась чем-то новым и слегка загадочным и привлекала к себе внимание.

Митчелл горел желанием навязать дома свою точку зрения. Америка, в отличие от Англии, не стала формировать единые военно-воздушные силы, и в 1918 году сохранила 3 отдельные воздушные службы — армии, флота и морской пехоты. Митчелл начал крестовый поход за их объединение, чтобы создать единые, независимые ВВС. Он понимал, что линкор дает ему прекрасную основу для демонстрации своего видения будущей войны. Методы, которые использовал Митчелл, был и довольно сомнительными, однако они сработали. В 1920 году ему разрешили провести первые опыты. Их результаты оказались настолько ценными для его борьбы, что Митчелл добился новых уступок. Ему было обещано повторение опытов в следующем году.

Первой жертвой успешной бомбардировки оказался древний броненосец береговой обороны «Индиана» (10200 тонн), спущенный в 1895 году. В 1914 году он был исключен из состава флота и использовался как учебное судно на Восточном Побережье. В ноябре 1920 года бомбардировщики успешно потопили его, как считалось, «в обстановке полной секретности». Однако непонятным образом об эксперименте разнюхала «Иллюстрейтед Лондон Ньюс», которая поместила 2 сенсационные фотографии взрывов бомб и повреждений, полученных кораблем. Сторонники авиации заголосили с новой энергией. Напрасно министр флота США Джозефус Дэниэлс отмечал, что «Индиана» была всего лишь «древним блокшивом». Для прессы она была линкором, а потом превратилась в линкор и для широкой публики.

После этих опытов Митчелл сделал очередную серию громких заявлений. «Мы совершенно точно можем сказать вам, что можем уничтожить или потопить любой существующий сегодня корабль». И моряки попались на удочку. Была утверждена новая серия экспериментов. Начали с малых кораблей, доставшихся Соединенным Штатам при разделе германского флота: подводная лодка, эсминец, потом легкий крейсер. Наконец было предложено провести серию атак линейного корабля «Остфрисланд». Между налетами предполагалось устроить перерывы для осмотра повреждений, чтобы как можно точнее оценить результаты действий самолетов.

Митчелл согласился с этими условиями, но, как оказалось, не собирался их выполнять. «Остфрисланд», хотя и устарел к 1921 году, все-таки был настоящим линкором, которому исполнилось всего 10 лет. Он принадлежал к первой серии германских дредноутов, имел водоизмещение 22800 тонн и был построен в 1911 году.

Испытания проводились примерно в 70 милях от Вирджиния Кейпс и состоялись 20 июня 1921 года. За 2 дня были быстро потоплены 3 подводные лодки. Через неделю столь же быстро на дно отправился эсминец. Наконец 18 июля после 6 часов бомбардировок легкий крейсер «Франкфурт» был потоплен самолетами армии и флота. Но все это было лишь подготовкой. Главное внимание привлекал «Остфрисланд», который один был крупнее всей мелочи, вместе взятой.

20 июля линейный корабль стоял на рейде Хэмптон в полной готовности к последнему испытанию. Но его броневые палубы были пусты, а у орудий не стояли артиллеристы.

Первая волна самолетов появилась в 13.39. Это были самолеты флота и морской пехоты, вооруженные 230-фн бомбами. Потом повторный удар снова нанесли флотские самолеты. Всего на «Остфрисланд» были сброшены около 3 дюжин мелких бомб, из которых только 9 попали в неподвижную цель. При этом взорвались только 2 из них. Они не сумели пробить даже главную палубу. В 15.30 испытания возобновились. Прилетели 6 больших армейских бомбардировщиков «Мартин», за которыми последовали флотские гидросамолеты. Первые несли по две 600-фн бомбы, вторые были вооружены 550-фн бомбами. Лишь 19 из 24 бомб были сброшены, в том числе 11 — армейскими самолетами. Армейские пилоты добились 2 прямых попаданий, одна бомба легла рядом с кораблем. Морские летчики всадили в цель 3 бомбы. Но и после этого «Остфрисланд» выглядел практически невредимым. Хотя часть бомб пробила главную палубу и даже прошла сквозь броневую, остойчивость линкора и его мореходность ничуть не пострадали.

Стойкость линкора совсем не понравилась Митчеллу. Однако у него в резерве еще оставалось самое мощное оружие, хотя, связанный строгими условиями испытаний, Митчелл опасался, что его применение будет не столь эффектным, как ему хотелось. Согласно плану опытов предполагалось осматривать повреждения, причиненные каждой тяжелой бомбой, и между атаками планировались перерывы, чтобы специальная комиссия могла проанализировать результаты попаданий. Митчеллу требовалось совсем другое. Он надеялся продолжать бомбардировку до тех пор, пока попадания и близкие разрывы не принесут желаемый результат. Причем близкие разрывы с их эффектом «водяного молота» считались даже более действенными. Митчеллу требовалось отправить «Остфрисланд» на дно вслед за «Индианой», а анализировать повреждения он не собирался. И своего он достиг.

В 8.32 прилетел первый армейский самолет и добился прямого попадания 1000-фн бомбой. Наблюдатели приготовились подняться на борт «Остфрисланда», чтобы выполнить свои обязанности, но, к их удивлению и к ярости адмирала Г.Б. Уилсона, отвечавшего за проведение опытов, вслед за первым в атаку ринулся второй армейский бомбардировщик, бомба которого разорвалась рядом с кораблем. Тем временем Митчелл радировал Уилсону, требуя, чтобы флотские бомбардировщики не мешали армейским делать дело!

Прилетели еще 4 армейских самолета, которые добились 2 прямых попаданий и 2 близких разрывов. Наконец наблюдателям удалось подняться на борт линкора. Они обнаружили, что даже три 1000-фн бомбы не нарушили прочности корпуса и не вызвали течей. Тогда Митчелл решил окончательно отбросить программу испытаний. Ему было официально разрешено сбросить 3 бомбы весом в тонну, после чего в дело должна была вступить морская авиация. У Митчелла на уме было совсем иное.

В 12.19 Митчелл сообщил, что его самолеты собираются начать атаку, которая будет продолжаться, пока не будут получены 2 прямых попадания. В действительности он хотел проверить, как будет действовать «водяной молот» 2000-фн бомб. Первые 3 бомбы легли мимо, зато четвертая буквально процарапала левый борт линкора в носовой части, а через секунду практически туда же легла пятая. Обе бомбы взорвались под «Остфрисландом», обдав его палубы огромными фонтанами воды.

Именно пятая бомба причинила смертельные повреждения, потому что шестая снова упала вдали от корабля. К 12.30 линкор погрузился кормой до орудийной палубы, а в 12.37 резко накренился на левый борт. В 12.41 «Остфрисланд» перевернулся, задрал в воздух форштевень и затонул. Когда корабль уже погружался, торжествующие летчики Митчелла сбросили на него еще одну 2000-фн бомбу. Просто так.

Реакцию прессы предсказать было несложно. Нью-йоркская газета «Ивнинг Мейл» в этом плане является типичным примером. Линкор стоимостью 40 миллионов долларов, на строительство которого ушло 6 лет, потоплен «6 бомбами, которые несли машины стоимостью менее 25000 долларов за штуку». Митчелл заполучил желанный скальп, но, как ни странно, собственные громогласные и преувеличенные заявления помешали ему использовать результат опытов. Он так и не добился создания независимых ВВС, но лишь подлил масла в уже полыхающий спор «бомбардировщик против линкора».

Позднее в Соединенных Штатах были проведены новые эксперименты. В сентябре 1921 года был потоплен старый броненосец «Алабама» (11600 тонн, построен в 1900 году). В сентябре 1923 года Митчелл в ходе аналогичных опытов утопил броненосцы «Нью Джерси» и «Вирджиния». Они имели водоизмещение 15000 тонн и были построены в 1906 году. Уничтожение допотопных броненосцев не дало ничего интересного. В ноябре 1924 года бомбами был потоплен корпус недостроенного линкора «Вашингтон». Это был более серьезный эксперимент, потому что на сей раз мишенью стал мощный современный линкор. Но даже после этого спор не приблизился к финалу. Если говорить точнее, обе стороны лишь прочно окопались, как это было не так давно в настоящей войне...

Капитан 1 ранга С.У. Роскилл отмечает, что «Вашингтон» был единственным современным кораблем, выделенным для этих экспериментов. «Тот факт, что его оказалось крайне трудно потопить, поддержал точку зрения моряков, которые утверждали, что хорошо защищенный современный линкор выдержит самую сильную атаку, какую только способна провести авиация». Но при этом он делает вывод: «Однако самым важным результатом опытов было то, что любой военный корабль, атакованный бомбами, может быть потоплен одними только бомбами».

Это мнение разделяли далеко не все, причем сомневались даже авиаторы. Подполковник авиации У.Г. Аллен писал: «„Остфрисланд“ стоял на якоре, когда его атаковали бомбардировщики. Разумеется, он был без экипажа, и не стреляло ни одно орудие. Поэтому эксперимент ничего не доказал». Кроме того, на корабле не было аварийных партий, которые боролись бы с повреждениями. Аллен даже пошел дальше:

«Существует колоссальная разница между линкором, стоящим на якоре, и линкором, идущим на большой скорости и ведущим сильный огонь по бомбардировщикам, маневрирующим, чтобы сбить прицел бомбардирам».

Билли Митчелл с этим не согласился. Он вообще позволил себе ряд довольно странных высказываний вроде следующего: «Чем быстрее движется корабль, тем легче попасть в него с воздуха».

Вопрос, поднятый газетой «Ивнинг Мейл», также привлек внимание энтузиастов авиации: стоимость. Если относительно дешевый аэроплан способен заменить чудовищно дорогой военный корабль, имелись все основания задуматься, особенно в те дни повальной экономии и скрупулезного подсчета грошей. Митчелл заявлял, что вместо 3 современных линкоров Америка может построить не менее 3000 военных самолетов и чувствовать себя совершенно неуязвимой.

Как обычно, он позволил себе крайние преувеличения, приводя соотношение стоимости бомбардировщика и линкора. Митчелл заявил, что линкор стоит столько же, сколько 1000 бомбардировщиков, на самом деле эта цифра гораздо более скромна и не превышает 100. Наконец, пытаясь внести ясность в запутанный вопрос, Адмиралтейство и министерство авиации объединились и совместно провели детальное исследование проблемы, причем и те, и другие согласились с выводами. Они пришли к выводу, что «средняя цифра 44 двухмоторных бомбардировщиков (то есть не дальних тяжелых) является наиболее точным эквивалентом стоимости одного линкора. Для этого следует учесть стоимость эксплуатации и обслуживания, ремонта и запасных частей за время, сопоставимое со сроком службы линейного корабля». Наконец англичане провели серию собственных экспериментов, использовав старый броненосец «Агамемнон» (16000 тонн, построен в 1908 году), который был разоружен и превращен в радиоуправляемую мишень. Его скорость даже в лучшие времена составляла всего 18 узлов, тем не менее перед бомбардировщиками предстала движущаяся мишень. Результаты не слишком обрадовали пропагандистов воздушной мощи. Опыты, проведенные в 1921–22 годах бомбардировщиками КВВС, предусматривали использование учебных бомб, чтобы проверить точность бомбометания, а не разрушающую силу бомб. Ведь без попадания бессмысленно говорить о повреждениях.

Бомбометание проводилось с самых разных высот, соответственно самым различным был и процент попаданий, он изменялся от нуля до 50 %. Однако самые лучшие показатели были достигнуты, когда самолет атаковал с минимальной высоты — 400 футов или даже меньше.

В 1924 году была проведена новая серия опытов, в которых был использован современный линкор «Монарх» (22500 тонн, построен в 1912 году). Опять сначала сбрасывались учебные бомбы, а боевые были оставлены «на сладкое». После этого, во второй половине дня его обстреливали крейсера, а ночью подключились линкоры, испытывающие новые бронебойные 381-мм снаряды. Однако на рассвете продырявленный «Монарх» все еще держался на плаву, и лишь потом «Ривендж» утопил его несколькими меткими залпами.

На основании этих экспериментов Адмиралтейство сделало вывод, что вывести из строя современный линкор одними бомбами все-таки можно. Однако для этого требуется не менее 12 прямых попаданий бомбами весом более 500 фн. Чтобы эти бомбы имели кинетическую энергию, достаточную для пробития броневой палубы, их следует сбрасывать с высоты 5000 футов. Для находящихся на вооружении КВВС самолетов при существующих прицелах и уровне подготовки экипажей вероятность попадания не превышала «семь на сотню».

Окончательный вердикт вынес уже после войны подполковник Аллен:

«Да, за все время Второй Мировой войны Бомбардировочное Командование не потопило ни одного вражеского линкора в море свободно падающими бомбами. Легко поверить, что бомбардировщик является дешевым противоядием против линкора, но такое убеждение совершенно ложно. Если потеряна тысяча бомбардировщиков, стоящих 3000 фунтов каждый, но попытка потопить линкор, стоящий те же самые 3 миллиона фунтов, не удалась? Бомбардировщики списаны, а линкор остался и еще может выполнять самые различные задания».

Разумеется, пикирующие бомбардировщики были гораздо более меткими, но об этих самолетах в 20-е годы не шло и речи. Ведь все ограничивалось несколькими удачными экспериментами, проведенными американским флотом. Позднее их усовершенствовал японский флот, появились знаменитые «Штуки» Люфтваффе, но Королевский Флот и в 30-х годах игнорировал их.

Зато на торпедоносец приходилось смотреть совсем иначе. Торпеда всегда считалась самой главной опасностью для линейного корабля. Никто не пытался спорить, что подводные повреждения послужили причиной гибели гораздо большего числа кораблей, чем бомбы и снаряды. Торпеда не являлась новым оружием, и за предыдущие 50 лет не раз находились люди, которые заявляли, что вот сейчас-то она покончит с линкором раз и навсегда.

По мере развития торпеды появлялись все новые корабли, которые должны были доставить ее к цели, которые становились все более эффективными. Но с такой же скоростью росла эффективность контрмер, которые принимали линейные флоты. На торпеду возлагались исключительно большие надежды, однако она этих надежд не оправдала, по крайней мере, в отношении современного линкора. Старые военные корабли и торговые суда оказались более чем уязвимыми, а вот линкор устоял.

Франция в 1870-х и 1880-х годах построила огромные орды миноносцев. Это был ее последний отчаянный рывок в качестве ведущей морской державы. Таким образом французы намеревались вымести британский линейный флот с морских просторов. Однако миноносцы были встречены скорострельными орудиями, появлением на линкорах многочисленной противоминной артиллерии и созданием истребителей миноносцев. Как только истребитель сам превратился в эскадренный миноносец и его наступательные функции возобладали над оборонительными, в ответ вырос калибр противоминной артиллерии линкора. Ни в японо-китайскую, ни в русско-японскую войны миноносец не оправдал ожиданий, хотя японский флот использовал его, чтобы добиться временного превосходства против стоящих на якоре линейных кораблей, совершенно не готовых к отражению атаки. Во время Ютландской битвы массированные атаки десятков эсминцев обоих противников дали в результате одно попадание в британский линкор и потопление старого немецкого броненосца. Однако страх перед торпедной атакой являлся всеобщим. Именно он не позволил Джеллико одержать решительную победу вместо несколько расплывчатой, но все-таки признанной стратегической победы. Англия ждала разгрома противника, а не того, что получилось.

Тем не менее, угроза торпедной атаки надводных кораблей оставалась серьезной, хотя считалось, что ситуация находится под контролем. Появление на сцене подводной лодки, которая имела возможность подкрасться незаметно к самому сильному линейному кораблю и уничтожить его торпедами, с самого начала считалось наиболее грозной опасностью. Но и здесь развитие событий не оправдало ожиданий. Хотя несколько старых броненосцев и были потоплены субмаринами, это было не слишком ощутимо. Ни один из линкоров Гранд Флита не был потоплен подводной лодкой. Сочетание мощной завесы эсминцев, высокой скорости, постоянные изменения курса, противолодочный зигзаг оказались вполне достаточными для отражения подводной угрозы. После создания эффективного (так, по крайней мере, думали в то время) прибора обнаружения подводных лодок, названного асдиком в английском флоте и сонаром в американском, страх перед подводными лодками начал ослабевать.

Однако развитие самолета-торпедоносца стало новым фактором, изменившим ситуацию. Он имел скорость и маневренность, о которых эсминец или подводная лодка не могли даже мечтать. Более того, выяснилось, что британский флот не готов к отражению такой воздушной угрозы. Предполагалось создать новые скорострельные зенитки, обладающие достаточной дальнобойностью и весом снаряда, чтобы ни один самолет, летящий на малой высоте (читай — торпедоносец), не смог приблизиться к кораблю. В результате был создан пом-пом — многоствольная 2-фн установка, стреляющая разрывными снарядами. На него возлагались колоссальные надежды, но до конца 30-х годов их не хватало. Поэтому торпедоносец считался главным оружием авиации, для атак которого линкор был действительно уязвим.

Коммодор авиации Э.В. Вивьен предупредил аналитический комитет под руководством контр-адмирала Р.Ф. Филлимора, созданный в 1919 году, что торпедоносец является самой серьезной угрозой флоту, даже если тот находится в гавани.

Однако Адмиралтейство, как и командование других флотов, сознавало эту опасность и постаралось обеспечить защиту от воздушных атак, в частности от торпедоносцев, хотя заметно это стало лишь к началу 30-х годов. Уже при проектировании «Нельсона» и «Роднея» был учтен фактор воздушной опасности. Горизонтальное бронирование было усилено, погреба прикрывала палуба толщиной 165 мм, а машинное отделение — 76 мм. Этого считалось достаточно против тогдашних бомб. На этих линкорах сразу были установлены були, которые обеспечивали дополнительную защиту при попадании торпед. Изменилось и артиллерийское вооружение, которому постарались придать возможность борьбы против самолетов, что ранее было делом неслыханным.

Угол возвышения огромных 406-мм башен был увеличен до 40 градусов. Это намного превышало угол возвышения всех существующих тяжелых орудий и было предпринято специально для усиления противоаэропланного огня. По ходу дела была достигнута дальность стрельбы 35000 ярдов, что крайне напугало американцев. Не только главный, но и противоминный калибр «Нельсона» мог стрелять по самолетам. Его 152-мм орудия получили для этого угол возвышения 60 градусов. Вдобавок было установлено несколько легких зенитных орудий. Выражались некоторые сомнения в эффективности использования таких огромных орудий в качестве зенитных, однако «Нельсон» и «Родней» делали это по крайней мере дважды в годы Второй Мировой войны, и оба раза довольно успешно.

Решение дать возможность главному калибру всех тяжелых кораблей, начиная с крейсеров, вести огонь по самолетам, стало источником постоянной головной боли для конструкторов. Например, прошло 5 лет, прежде чем удалось избавить от «детских болезней» артиллерию «Нельсона». Попытка придать 203-мм орудиям тяжелых крейсеров типа «Каунти» возможность стрелять по самолетам завершилась таким оглушительным провалом, что от этого отказались. Японские и американские конструкторы сумели создать эффективные универсальные орудия для своих кораблей, они ставились даже на эсминцах. Но на англичан это не произвело никакого впечатления, и 12 лет спустя британские эсминцы оказались почти совершенно беззащитны против атак пикировщиков Люфтваффе.

Уже давно стало ясно, что наилучшей защитой от атаки миноносца является истребитель миноносцев. Точно так же адмирал Каннингхэм позднее отметил, что «правильный способ сражаться с воздухом находится в воздухе». Другими словами, чтобы флот имел возможность защищаться от бомбардировщиков, он обязан обзавестись истребителями. Это было признано абсолютно всеми флотами, но лишь американский и японский сумели создать по-настоящему эффективные самолеты и вырвались далеко вперед в области организации истребительного прикрытия. По Королевскому Флоту больно ударило неумное решение передать контроль над всеми самолетами, в том числе и морскими, в руки Королевских ВВС. Хуже того, увлечение КВВС идеей стратегических бомбардировок привело к тому, что Воздушным Силам Флота уделялось минимальное внимание. В результате превосходство в морской авиации, которым обладал британский флот в 1918 году, к 30-м годам растаяло без следа. А вскоре он оказался в отстающих, и с каждым годом эта пропасть лишь увеличивалась. Здесь нет места излагать бурную историю Воздушных Сил Флота, но следует сказать, что в этом вопросе у Адмиралтейства были связаны руки. Адмиралы стремились совершенствовать линкор, и не следует упрекать их за неспособность создать сильную морскую авиацию. Авианосец хорош настолько, насколько хороши его самолеты.

К 1940 году Королевский Флот создал проект авианосца, которому стали подражать во всем мире. Это был быстроходный, сильно вооруженный корабль с бронированной полетной палубой. «Илластриес» стал эталоном для всего мира. Однако контроль КВВС над всем, что летает, привел к тому, что на палубах этих кораблей стояли не просто устаревшие, а допотопные самолеты, что резко снижало эффективность действий авианосцев. Можно лишь удивляться и восторгаться отвагой и умением пилотов, которые даже на этом сумели чего-то добиться. Адмиралтейство сделало все, что могло. А вот построить больше авианосцев оно уже не могло. Когда появляются обвинения, что Королевский Флот отстал по количеству построенных авианосцев, обвинители всегда забывают о договорном лимите 135000 тонн. На пути строительства новых авианосцев Вашингтонский договор воздвиг такие же препятствия, как в деле создания новых линкоров. Кроме того, министерство финансов совсем не было склонно выделять дополнительные фонды на строительство авианосцев, как, впрочем, и вообще на развитие флота.

Тогда Королевский Флот сосредоточил все усилия на доведении существующего линейного флота до высочайшей степени боевой эффективности. Новые 381-мм бронебойные снаряды проверялись и перепроверялись и, по мнению Совета Адмиралтейства, оказались очень удачными. Капитан 1 ранга Дрейер заявил, что если бы англичане имели такие снаряды во время Ютландской битвы, то «мы потопили бы все или хотя бы 4 немецких линейных крейсера и несколько линкоров впридачу».

Была создана тактика ночного боя, и британские флоты постоянно ее отрабатывали и совершенствовали. В результате Королевский Флот стал лучшим в мире в области ночного боя. Старый страх перед схваткой линкоров в темноте сменился твердой уверенностью в том, что такая схватка будет наверняка выиграна.

Поиск впереди линейного флота должны были вести крейсерские эскадры, дополненные, но не замененные все еще не слишком надежными разведывательными гидросамолетами, которые в 30-х годах несли многие корабли. Были опробованы массированные атаки флотилий эсминцев, которые упорно отрабатывались, пока экипажи флотилий не превратились в сплоченную команду, не имеющую себе равных. Хотя вся тактика британского флота по-прежнему основывалась на использовании тяжелых орудий, она резко изменилась по своей сути. Она стала гораздо более агрессивной, что являло разительный контраст с осторожным и сдержанным поведением в годы Великой Войны. При умелом применении она могла принести богатейшую жатву в будущей войне. Во многом помогло даже сокращение численности линейных флотов. Пятью кораблями управлять гораздо проще, чем пятьюдесятью, как это приходилось делать Джеллико и Битти.

Эта политика не раз подвергалась критике как нереалистичная, однако следует помнить, к войне с каким противником готовились линкоры. Япония имела 9 линейных кораблей, которые представляли собой грозную силу. Более того, сам характер подготовки британских линкоров позволил сформировать флот, готовый пойти на самый серьезный риск, если это необходимо.

Так как решения Вашингтонской конференции запрещали строить новые линкоры до 1936 года, начались работы по модернизации существующих кораблей. В 1924 году американский конгресс утвердил модернизацию 6 самых старых линкоров. В программу работ было включено увеличение угла возвышения орудий главного калибра с 15 до 30 градусов и перевод котлов с угля на нефть. Аналогичные меры начали принимать и другие страны. Увеличивался угол возвышения орудий, модифицировались надстройки, чтобы увеличить углы обстрела, устанавливались були (хотя это приводило к некоторому снижению скорости) и так далее.

Разумеется, критике подвергалось всё и вся. Снова началась болтовня о предельных размерах линкоров. Критики вопрошали: а почему Вашингтонская конференция оставила пределом водоизмещения кораблей этого класса 35000 тонн? Почему бы не срезать эту цифру до 10000 тонн? Возглавлял эту фракцию адмирал сэр Герберт Ричмонд. В своей книге «Морская мощь в современном мире» он утверждал, что корабли с водоизмещением более 7000 тонн просто не нужны. Эта цифра казалась ему подходящей для сражения со вспомогательным крейсером. Адмиралтейство ответило на это так же, как отвечало на подобные выпады в прошлом. Королевский Флот должен иметь корабли, которые ни размерами, ни боевой силой не уступают кораблям возможного противника. Именно вероятность сражения с такими кораблями диктует размеры и вооружение. Но при этом Адмиралтейство забывало, что Ричмонд и поддерживающий его адмирал Скотт предлагали связать все нации такими ограничениями. Именно эти взгляды привели к тому, что на Лондонской морской конференции 1930 года был поднят вопрос об отсрочке постройки новых линкоров. Она была отложена до 1937 года, также были согласованы новые ограничения на размеры крейсеров и эсминцев.

Все это привело к тому, что стареющим линкорам предстояло служить и дальше, а потому им требовалась уже капитальная модернизация. Великобритания начала частичную перестройку «Уорспайта», «Вэлианта», «Куин Элизабет» и «Ринауна». Однако не нашлось ни времени, ни денег, чтобы провести к началу войны такую же модернизацию «Худа», «Рипалса», «Барэма», «Малайи» и линкоров типа «Ройял Соверен». На всех четырех модернизированных кораблях был еще больше увеличен угол возвышения орудий, были установлены новые машины, появилось новое мощное зенитное вооружение. Надстройки были полностью заменены. Существуют самые различные мнения об этой программе. Стефен Роскилл пишет:

«Редко можно найти новое вино, столь же удачно влитое в старую бутылку, или деньги, потраченные более удачно, чем средства, отпущенные флотом на модернизацию „Уорспайта“ и его братьев. В случае „Уорспайта“ модернизация обошлась в 2362000 фунтов — менее одной трети стоимости „Нельсона“ и гораздо меньше стоимости новых линкоров типа „Кинг Георг V“. А в результате флот получил совершенно новый корабль» [20] .

Зато известный историк Оскар Паркс думает иначе.

«Старая истина „Реконструкция не оправдывает потраченных денег“ прекрасно подходила бы к случаю модернизации линкоров типа „Куин Элизабет“, если бы у нас была возможность строить новые корабли. Но договоры запрещали это, поэтому не оставалось другого выбора, как залить новое вино в старые бутылки, и выжать из этих кораблей все, что только возможно. Результаты были получены неплохие, однако размеры кораблей просто не позволяли забронировать их так, чтобы они могли противостоять более тяжелым бомбам, чем существовавшие до войны».

К водоизмещению кораблей было разрешено добавить не более 3000 тонн, но, к счастью, улучшенные машины позволили сэкономить вес, который можно было использовать для других целей. На «Куин Элизабет» и «Вэлианте» были сняты старые казематные 152-мм орудия и полностью заменены новыми 114-мм универсальными, которые получил также и «Ринаун». Каждый из этих кораблей теперь нес по 20 новых мощных зениток. Эти же орудия были установлены на всех новых авианосцах. Остальным ветеранам пришлось начать новую войну в старом мундире. Адмирал Б.Б. Скофилд пишет:

«Когда я в ноябре 1928 года начал службу на линкоре „Малайя“, который только что прошел 2-летнюю модернизацию, то выяснилось, что корабль остался практическим тем же, что сражался в Ютландской битве 12 лет назад. Изменения заключались только в установленных внешних булях и объединении двух труб в одну».

В течение следующих 12 лет на «Малайе» тоже ничего не изменилось, исключая установку ангара для 4 гидросамолетов и нескольких дополнительных зенитных орудий. Во всем остальном это был тот же самый корабль.

В 30-е годы период унылого застоя сменился резким рывком в области проектирования и строительства новых военных кораблей. Для Королевского Флота новым оскорблением послужило то, что начал гонку его старый враг, который в 1919 году был стерт в прах. Но буквально через 10 лет он возродился в новом обличье. Германия построила свой первый карманный линкор.