Северная Монтана.
Генри Уилкинс служил своей стране, хотел отдать за неё жизнь. Но сейчас, казалось, сама страна собиралась его убить. Это ощущение сидело в нем на пути через канадские горы, во время бегства от вражеских беспилотников. Его понимание бога, Родины, чести сформировалось задолго до того, как он стал рейнджером. Его отец был архитектором этого понимания. Теперь колонны, стены и опоры, на которых держалась истина, размывались сомнением. Вся его система ценностей подвергалась разрушению, всё, во что он верил, не потому, что ему так сказали, а потому он сам так решил. Были плохие и хорошие и между ними намечалась драка. Это неизбежно. И неважно, где — в городе, по всей стране или по всему миру.
Грядет война добра со злом, угнетателями и угнетенными.
* * *
— Учись постоять за себя — сказал ему отец, когда Генри, в очередной раз, пришел с разбитым носом. Тим Уилкинс склонился над Генри. Высокий, стройный, с бледно-голубыми глазами и изнуренным жизнью лицом, он не было склонен к проявлениям любви или симпатии. Но этот человек был центром жизни для Генри.
В его глазах, отец был цельным, крепким, несгибаемым, словно большой кусок скалы. Его обветренное лицо светилось надеждой, а уставшие глаза, всё ещё жили полной жизнью. Побитый жизнью, неудачами и любовью к плохой женщине, отец не сдавался.
— Будь мужчиной. Этому, так или иначе, придется научиться. Жизнь жестокая и бесчестная штука. Никто не обещал, что будет по-другому. А если кто-то и обещает, то он врет. Я могу пойти в школу и поговорить с теми, кто тебя побил. Но, станет ли это для тебя уроком, сынок? Чему научит? Самый лучший учитель — это сама жизнь. Жизнь обязательно попытается свалить тебя с ног. И, чтобы этого не случилось, нужно бить её самому, выгадывать момент, чтобы…
— Меня отстранили от уроков!
— Ты ударил того парня?
— Ну, да. Поэтому меня и выгнали из школы.
— Это хорошо.
— Он мне нос разбил, а учитель поверил ему, а не мне. Когда эта козлина меня первый ударил.
— Ладно. Слушай. Никогда больше не говори таких слов, Генри. Ты знаешь, что это неправильно.
— Но, папа…
— Не «нокай» мне. Ты подрался, тебе разбили нос и я не стану тебя наказывать. Прости, сынок. Ты учишься. Тебя ударили и ты ударил в ответ.
— Так и есть. Я о том и говорю. Это не честно. Я…
— Знаю, сынок. Смирись. Жизнь нечестна. Теперь ты знаешь это, но ещё до конца не осознал, потому что, чтобы осознать, нужно прочувствовать. Штука в том, что нельзя просто сидеть и кричать о том, что кто-то поступил нечестно. Ты должен сделать всё, чтобы сделать ситуацию более честной. Иногда это значит, что нужно ненадолго замолчать. Ты обдумаешь всё позже. Может показаться, что ты отступил, но, на самом деле, ты выжидаешь. В следующий раз ты поймаешь этого сукиного сына, когда вокруг не будет его дружков. В другой раз ты сам расквасишь кому-нибудь нос. Что будет, то будет. Тебя могут побить, но ничего страшного. Ты кое-что поймешь. Поймешь о самом себе.
— И что это?
— Что ты способен на гораздо большее, чем думаешь. Обретешь самоуважение. Поймешь, что можешь держать удар. И, когда ты посмотришь в зеркало, ты уже будешь знать, что нужно делать в следующий раз.
— Но меня отстранили на целую неделю.
— Ничего страшного. Из этой ситуации ты вынесешь больше, чем из школьных занятий. Иногда тебе придется драться. Иногда ты будешь наказан, даже, когда будешь полностью прав. Именно так всё устроено в этом мире. Верь в бога и делай, что должно. Кулаками, если потребуется. А теперь, давай, съедим по мороженому.
Тот день был самым лучшим и счастливейшим днем в жизни Генри Уилкинса. Он сидел вместе с отцом и ел мороженое. В кухне царил бардак, никто там никогда не сидел и не разговаривал, во всем доме стояла тишина, мороженое стекало по руке и капало на пол и никому до этого не было дела. Отец любовно взъерошил волосы на голове Генри. Отец гордился им и это чувство гордости передалось ему. Он, казалось, сдал какой-то тест, несмотря на то, что из школы его выгнали. Генри Уилкинс становился Волком, хоть ни он, ни его отец ещё об этом не знали.
* * *
Сейчас, тридцатитрехлетний Генри знал, что может многое. Он совершит бросок, когда придет время. Не упустит возможности. Когда его семье угрожают хулиганы, он испытывает жгучее желание ударить. И угроза нависла не только над его женой и ребенком. Угнетается вся Америка. Ему не хотелось ждать. Но какое-то время, он мог заниматься только выживанием.
К вечеру «Волки» вышли на проложенную лесовозами дорогу. Они шли по ней, борясь с сугробами снега, пока не вышли на расчищенную и посыпанную солью трассу. К этому времени уже спустилась тьма, но Генри, Карлосу и Мартинезу до неё не было никакого дела, потому что приборы ночного видения пока работали. Казалось, они прошли около сотни миль. Генри надеялся, что они, хотя бы, перешли границу.
Снег набился в ботинки. Они отходили всё дальше от гор, двигались на юго-восток. Мимо не проехало ни одной машины, и они лишь пару раз делали короткие привалы. Их всех охватывало чувство беспокойства.
Они решили держаться вместе, пока не дойдут до Техаса, где жила семья Мартинеза. Они надеялись подключить «флэшку» к сети через сервера Хьюстонского Университета, а затем распространить собранную полковником Бреггом информацию. Из Хьюстона Генри и Карлос отправятся во Флориду.
Вскоре после рассвета рядом с ними остановился лесовоз. Грязный, пропахший сигаретами и кофе водитель предложил их подбросить. Он был неразговорчив и если и хотел расспросить о чем-то солдат при полном обмундировании, то оставил вопросы при себе. Он включил радио и послышалась музыка «кантри». Генри залез в будку, где обычно ночевали водители и через несколько секунд отключился.
Солнце уже почти село, когда Генри очнулся от шипения тормозов и гула клаксона.
— Ладно, парни, — сказал водитель. — Впереди есть мотель и закусочная. Можете взять пару моих курток, если надо. Так и так, придется ещё стоять на трассе, а это лучше, чем ничего. Могу узнать, едет ли кто-нибудь на юг. Может, подбросит вас.
— Было бы отлично, — сказал Мартинез.
— Ладненько, — вздохнул водитель. Он взял рацию и нажал на кнопку вызова.
— Есть кто-нибудь к северу от Грейт-Фоллс? — послышались помехи.
— Бубба Ред на связи.
— Бубба, давай к Харли, — водитель повернулся к Мартинезу. — Бубба хороший парень.
— Это ты, Горец? Прием.
— Так точно, Бубба. Со мной тут пара «дорожных крыс», хотят на юг. Прием.
— Без проблем, братан. Закажи мне пюре с подливой.
— Увидимся в десять, Бубба Ред, — Горец убрал рацию. — тут, на стоянке грузовиков есть магазинчик. Полагаю, денег у вас нет, так?
— Нет, — ответил Мартинез. — Есть 9-мм.
— Ну, — пожал плечами Горец, — это лучше, чем деньги. Я заплачу за него. Подберу вам в магазине шмотки, если найдется что-то вашего размера.
Час спустя Генри сидел в углу кафе вместе с Карлосом, Мартинезом и Горцем, чьё настоящее имя было Джо. В кафе было немного посетителей, все сидели, поглощали кофе и обеды и смотрели новости. Они не разговаривали, будто возвели между собой невидимые стены. Некоторые водители недобро смотрели на Карлоса и Мартинеза.
Генри и остальные заказали у кокетливой официантки кофе и жареных цыплят. Когда Генри попросил добавки, она вскинула брови и засмеялись.
— Да, вы, парни, решили пойти на рекорд, — сказала она.
Опустошив тарелку, Генри снова почувствовал себя человеком. Пришел Бубба Ред и перекинулся с Горцем парой только им понятным шуточек, затем протиснулся за стол, возложив на него здоровенный живот. Мартинез вкратце объяснил, что им нужно попасть в Хьюстон, желательно, без лишнего шума.
— Вы выбрали отличное время, чтобы по стране колесить, — сказал Бубба. — Повсюду понатыканы посты Нацгвардии. До Колорадо, может, ещё доедем без проблем, но потом будут сложности.
— Какого плана? — спросил Мартинез.
— В Колорадо война, — ответил Горец. — Вы откуда вообще вылезли? — он ткнул большим пальцем в сторону телевизора на стене. На экране показывали горящие города. — Федеральные трассы перекрыты. Никого не впускают и не выпускают. Можете повернуть на восток и через Небраску объехать Колорадо. Проблема в том, что я еду домой, в Альбукерке и делать крюк через Техас не собираюсь. Могу подвезти вас до границы Колорадо, а дальше вы сами.
— Будем благодарны, — ответил ему Мартинез.
Горец и Бубба принялись обсуждать свежие новости. И новости эти были плохими.
* * *
Кабельные сети сообщали, что война окончена, что новости о продолжающемся кровопролитии не более чем вымысел. Но репортажи из интернета и БиБиСи рисовали совершенно иную картину.
Соединенные Штаты бились в конвульсиях. Люди через всю страну пытались попасть домой. Туда, откуда они родом и где жили их предки. Трассы были забиты. В некоторых частях страны отключено электричество. Действовал комендантский час, движение в ночное время ограничено, а торговля находилась в кризисе. Каждый штат поднял по тревоге собственные силы Национальной Гвардии, в то время как, федеральные базы и объекты находились в осаде. На некоторых из них, как например, в Мальмстрёме, воцарился хаос.
Страна разделилась на пять частей и многие воинские соединения находились на их территориях. Северо-восток, вплоть до Вашингтона оставался верен федеральному правительству. Юг, от Вирджинии до Флориды и на запад, до Техаса объявил себя независимой Республикой Джефферсона. Западное побережье от Калифорнии до северо-запада, осталось в подчинении федералов. Штаты Среднего запада пытались сохранить нейтралитет, запретив на своей территории движение любых военных соединений и угрожая сбивать любое судно, пересекающее их воздушное пространство.
Западные штаты склонялись на сторону джефферсонцев, но тоже пока соблюдали нейтралитет. Руководство взяли на себя губернаторы. Большинство членов Конгресса были мертвы.
Уолл Стрит не работал, экономика рухнула. ООН, в лице Китая, России, Австралии и Соединенного Королевства предложила свою помощь. Президент где-то прятался и призывал к миру и порядку. ВМФ блокировал побережье, не допуская приближения иностранных кораблей. Хотя бы, флотские оставались в стороне от распространившегося по всей стране безумия.
В больших южных городах, вроде Атланты, вспыхнули расовые беспорядки. Протестующие против отделения национальные меньшинства бились с полицией и отрядами Нацгвардии. Многие районы были объяты огнем, повсюду царило мародерство. В сети гуляли кадры, где толпа расстреляла полицейский автомобиль вместе с сидевшими в нем офицерами, затем закидала его коктейлями Молотова, спалив их заживо.
Свалки не работали, города заполнились мусором и отходами. Воды не хватало, кое-где из-за еды уже начали убивать.
Окрестности Сан-Франциско и Вашингтона заполонили страдающие от радиационных ожогов люди, которых размещали во временных госпиталях и лагерях FEMA.
* * *
Всё было хуже, чем ожидал Генри, а ожидал он самого худшего.
— Всё разваливается, — сказал Бубба Ред. — Страну рвут на куски. Жгут всё, до чего могут дотянуться, чтобы пришли китайцы и забрали то, что уцелело. Спрятаться негде. После такого, как раньше уже не будет.
— Я возвращаюсь в Канаду, — сказал Горец. — Я знал, что будет плохо, но не знал, что настолько. Без обид, ребят, но, если б я знал, что да как, я, быть может, и не остановился, — он встал, бросил на них прощальный взгляд и вышел.
— Нам, лучше, тоже выезжать, — сказал Бубба. — Я готов.
Генри встал, чувствуя себя неуютно в гражданской одежде. Одетая на нем парка казалась слишком толстой, а фланелевая рубашка неудобной. Снаряжение он сложил в две объемистые сумки. Карлос и Мартинез выглядели точно так же, так что все трое могли сойти за водителей. На голове Мартинеза была зеленая кепка «John Deere», Генри она показалась забавной.
— Ох, блин, — проговорил Бубба, глядя на парковку. На сыром асфальте отражались красные и синие огоньки.
— Помощники шерифа.
Генри пошел за Мартинезом и Карлосом через заднюю дверь, в то время как Бубба пошел через главную. Они обходили здание, стараясь оставаться в тени. Две полицейские машины загородили проезд грузовику Горца, будто его собирались задерживать. Сам Горец стоял и злобно смотрел на свой лесовоз. У одного из копов в руке было оружие. Генри опознал револьвер.
— Что думаете? — спросил Карлос. «Волки» стояли метрах в тридцати от грузовика.
— Наблюдаем, — ответил Мартинез. — Его либо задержат за пересечение границы, либо отпустят.
Генри увидел, как Бубба пошел к офицерам. Один из них стал кричать на него.
— На землю! Руки за голову! — Бубба подчинился и встал на колени. Полицейский достал наручники.
— Да ну, нахер, — пробормотал Карлос.
Подъехала ещё одна полицейская машина. Из неё вышли двое.
— Уилкинс, оставайся на месте, — приказал Мартинез. — Карлос, правый фланг. — Они выдвинулись вперед с оружием наизготовку.
Коп с револьвером был очень молодым. Генри заметил, что он предпочитал красивое оружие более практичному, и его это беспокоило. Этот парень совершенно точно был напуган, а потому был непредсказуем.
Генри опустился на колено и быстро достал из сумки свой ПП. Быстрыми движениями он подсоединил магазин к НК и прицелился.
На парковке стояли и орали друг на друга Мартинез и местный шериф.
— Отойти назад! — кричал Мартинез.
Тот коп, что уже достал пистолет, целился им в сержанта. Его напарник стоял с поднятыми руками. Новоприбывшие пятились к своей машине.
— Бросай оружие! — кричал полицейский. — Иначе выстрелю! Бросай! Вы кто, блядь, такие?
Генри сосредоточил внимание на шерифе у машины. Тот двигался вперед, сложив руки на бедрах так, будто собирался взлететь.
Молодому копу было едва за двадцать.
— Не надо, парень, — сказал другой полицейский. Говорил он очень тихо, но Генри его слышал. Или он хотел слышать эти слова. В голове вспыхнули воспоминания об операции «Снегоступ».
Генри сконцентрировался на остальных, потому что Карлос и Мартинез были заняты непосредственной угрозой в лице вооруженного копа. «Не заставляй меня этого делать. Господи, помоги. Я не хочу стрелять в копа». Палец опустился на спусковой крючок.
— Мы солдаты, — послышался голос Мартинеза. — Мы на вашей стороне. Эти парни помогают нам добраться до дома.
— Ты целишься в представителя закона! — кричал молодой. — Опусти оружие! Вы арестованы!
— Слушай, — сказал Мартинез. — Вы в меньшинстве. Никто сегодня не умрет, но придется, если ты не опустишь эту ебучую пукалку! Уилкинс!
Генри выстрелил очередью по двери машины. От звука бьющихся о дверь пуль, коп подпрыгнул. Остальные попадали на землю.
Мартинез подошел ближе к копу, в то время как Карлос держался в стороне, футах в двадцати. Полицейский опустил револьвер.
Генри вышел из тени и помог Мартинезу и Карлосу разоружить офицеров.
— Ну и что с ними теперь делать, — произнес Мартинез, глядя на полицейских. Одетые в темно-коричневую форму и кожаные куртки, копы молчали. Самый старший поднялся и протянул руку Мартинезу.
— Я шериф Брэдшоу, — сказал он. Коп носил куцую бородку с проседью. — Я понимаю, что сейчас не лучшие времена. Можете ехать. Мы вас не видели, если что.
— Но… — подал голос молодой, тот, что размахивал револьвером.
— Угомонись, Джош! — бросил шериф. — Это военные. Спецназ, полагаю? — он вопросительно вскинул брови. — Ай, вы же всё равно не скажете. — Брэдшоу закатал рукава куртки и рубашки и продемонстрировал татуировку — череп и надпись «Semper Fi».
Мартинез усмехнулся.
— Морпех. Ну, ладно.
— Так точно — ответил шериф. — Разведка. Две командировки в Ирак. Потом осел в этой жопе мира.
— Обещаете ничего не передавать по рации?
— Нет смысла. Тут, кроме грузовиков и лосей ничего нет.
— Ну и ладно, — сказал Мартинез.
— Не расскажете, что вообще происходит? — спросил Брэдшоу.
— Скорее всего, вы знаете больше нашего.
— Сомневаюсь. Держитесь подальше от федеральных трасс, если выберетесь отсюда. Не приближайтесь к большим городам. Насколько я понимаю, там совсем не весело.
Генри, Карлос и Мартинез попрощались с шерифом и залезли в кабину грузовика Буббы. Внутри было попросторнее, чем в предыдущем лесовозе. Генри сидел на пассажирском сидении вместе с Карлосом, пока Мартинез спал в будке.
Бубба Ред травил дорожные байки, пока они без остановок ехали сквозь ночь по местным дорогам. Ехали они неторопливо, потому что никто не чистил трассу после недавнего снегопада. В кабине было два компьютера, один для развлечения, другой для навигации. GPS не работала, но карты на винчестере были свежими и отлично помогали ориентироваться. Время от времени Бубба с кем-то разговаривал по рации. Их жаргон был вне пределов понимания Генри. Всё, что Генри смог понять, что водителям грузовиков не было дела до полиции, их интересовали только какие-то «медведи».
Генри забрался в «люльку» — как её называли водители — и позволил себе расслабиться, оставаясь при этом начеку. Нужно пользоваться каждой возможностью для сна, потому что Генри понимал, что вскоре поспать как следует не получится.
На горизонте, тем временем, тонул во тьме Колорадо.