Ки-Уэст. Флорида.

Сюзанна закончила загружать вещи в багажник «Мерседеса» с откидным верхом, жалея, что, в своё время, не купила более практичную машину. Места не хватало. Багажник был забит желтыми 19-литровыми бутылями с водой, консервами и печеньем «Little Debbie», которое пролежало на полке, кажется, тысячу лет. Магазины были опустошены. Ей повезло, что она смогла достать хотя бы это. На переднем сиденье стояла сумка с собачьей едой для Беовульфа и столько лекарств, сколько она смогла вытащить из аптеки. Там было всё: антибиотики, болеутоляющие, бинты и различные мази. Запаслась она под завязку.

Сюзанна выехала на трассу US-1, где дорожным движением управлял матрос. Для обеспечения безопасности в Ки-Уэст, город заполнили вооруженные матросы и морские пехотинцы. В магазинах дежурили солдаты и полицейские. Их задачей было отгонять мародеров и следить за тем, чтобы продавцы не задирали цены.

Она включила радио, чтобы узнать последние новости, но кроме «Born in the USA» там ничего не играло. Где-то за час она добралась до дома, и когда уже подъезжала, солнце почти село. Она заметила Барта, который был чем-то занят. На окнах стояли массивные металлические щиты, которые, по изначальной идее, должны были защищать от ураганов.

Мэри, Барт, Джинни и старик Бобби Рей помогли разгрузить машину.

— Вот, теперь, порядок, — сказал Барт. — Если не будем шиковать, воды хватит недели на две. Я заправил лодку и припас несколько запасных канистр. Дом защищен. Полагаю, нам лучше оставаться вместе, если ты не против.

— Конечно, Барт. Я сама об этом подумала.

Барт притащил из своего дома постройки столетней давности старые деревянные противоураганные щиты. Сюзанна же подумала, что лодку можно использовать не только для рыбалки, но и чтобы уехать, если захочется. Барт и Мэри купили свой дом, чтобы, по идее, Мэри каждое утро получала завтрак в постель. Но этого, так никогда и не случилось.

Они ужинали поджаренными на гриле стейками, когда электричество отключилось. Барт и Сюзанна зажгли свечи и общий ужин продолжился.

— Ура! — крикнула Тейлор. — Как будто праздник!

— Да, празднуем день рождения, — поддержала её Сюзанна.

Они шутили и смеялись, но, несмотря на это легкомыслие, Сюзанне было страшно. Водопроводной воды больше нет, не получится сходить в туалет и смыть. Окна были закрыты и дом быстро нагрелся. Несмотря на то, что стояла ночь, было жарко, все вспотели, дышать стало тяжело. Снаружи был слышен грохот. Это, в равной степени, могли быть и фейерверки и стрельба.

После ужина, Барт собрал совещание.

— С этого момента нужно выставлять круглосуточное дежурство, — сказал он. — Я планирую следующим образом. Меняться будем каждые четыре часа. Никто никуда не идет в одиночку. Пока дежурить будут Бобби, Сюзанна и я. Джинни, завтра я научу тебя стрелять, и ты нам поможешь.

— Хорошо, — сказала Джинни. Она выглядела напуганной.

— На базе было бы лучше, — сказала Мэри.

— Знаю, — ответила Сюзанна. — Я пыталась. Меня и Тейлор пропустят, остальных нет. Полагаю, отца там нет. Я оставила ему сообщение.

— Сюзанна, — Барт бросил взгляд в сторону Мэри, — мы очень благодарны тебе, что приютила всех нас.

— Без проблем, — отмахнулась она.

— А теперь, слушайте, — продолжил Барт. — Там, у заднего входа стоит так называемый тревожный чемоданчик — сумка, в которой еда, вода, пистолет и запас патронов. Если будем уходить на лодке, берем только её и валим. Когда я говорю «Уходим», значит, уходим. Никто не спорит. Ясно?

Никто не ответил. Сюзанна кивнула и посмотрела на лица, на которых плясал свет от огня свечи.

— Полагаю, все будут спать в одной комнате. Можем притащить матрасы, кто-то будет спать на диване. Если на дом нападут, направляемся в прачечную. Там, за дверью стоит дробовик.

— Эм, — сказала Сюзанна. — Плохая идея. Уж точно, пока Тейлор здесь. Никакого заряженного оружия в пределах её доступности.

— Блин! — воскликнул Барт. Он выглядел расстроенным. Он встал и вышел из комнаты, но вскоре вернулся.

— Я положил дробовик на морозилку.

— Так лучше.

— Как насчет бухла? — спросил Бобби.

— С этого дня ты в завязке, — ответил Барт.

— С чего бы? — его глаза были широко открыты, а на лице, казалось, проступило ещё больше морщин. — Неправильно это.

— Прости, старина, но так и будет. У нас есть ром. Но лучше использовать его для бартера, или, если потребуется, в медицинских целях.

— Ну, значит, мне нужно лекарство, — сказал Бобби улыбаясь.

— Боюсь, тебе придется поискать что-нибудь другое, — покачал головой Барт. — Мне это тоже не нравится. Но мы не можем допустить, чтобы кто-то из нас был неадекватен. Если ты напьешься, кого-нибудь могут убить. Если тебе это не нравится, ищи другую компанию. Мы не станем обижаться. Но я бы хотел, чтобы ты остался с нами. Твоя помощь нам пригодится.

— Полагаю, что так, — ответил Бобби.

* * *

Ранним утром, ещё до рассвета, Сюзанна услышала снаружи голоса. Она только что приняла смену от Бобби.

Барт заколотил окошко на входной двери, поэтому разглядеть, что творится за ней, не было никакой возможности. С этим нужно было что-то сделать. Судя по звукам, там были двое.

Сюзанна решила, было, разбудить остальных, но подумала подождать. «Беретта» в руке казалась очень тяжелой и эта тяжесть придавала уверенности. Стрелять она умела с детства — это было то немногое, чем они с отцом занимались на постоянной основе, когда тот был рядом. Она подошла к двери и замерла, прислушиваясь.

— … другие дома — услышала она.

— …видел её с… — Сюзанна слышала только обрывки разговоров, но было понятно, что к её дому кто-то приближался. Она чувствовала себя растерянной и, одновременно, возмущенной, затем на неё нахлынул гнев. Она ощутила прилив адреналина.

От Генри она научилась простой вещи — если драка неизбежна, то нужно бить первым. Угрозу нужно подавлять немедленно и жестко и не останавливаться, пока она не исчезнет.

Позади неё стоял Беовульф. Он не рычал и не гавкал. Маламуты вообще не лаяли.

Сюзанна передернула затвор и левой рукой открыла дверь, держа «Беретту» в правой.

Уличные фонари не горели, в домах тоже не было света, но звезды и луна светили очень ярко, поэтому она смогла разглядеть двух молодых людей, стоявших в нескольких футах от неё. У одного в руке была монтировка, а у другого бейсбольная бита, которую он держал на весу.

— Ого, — сказал один. Он шагнул назад и выронил монтировку.

— Валите нахер с моей собственности, — сказала Сюзанна, стараясь, чтобы её голос звучал, как можно, строже.

— Эй, слышь, — сказал парень с битой. Выбрасывать её он не торопился.

— Последний раз говорю, — Сюзанна переместила палец с предохранителя на спусковой крючок.

Бита упала на землю и парни убежали. Сюзанна стояла в дверном проеме, тяжело дыша. Её не трясло, тело, будто, покалывало. Ощущение было, как будто, она плавала в окружении акул, но гораздо сильнее, нечто вроде эйфории, словно, она снова начала жить.

Это встревожило её. Она заметила в себе склонность к убийству другого человека. Хуже всего, что какая-то часть её хотела пристрелить парня с битой.

— Ради бога, в следующий раз буди меня, — сказал позади неё Барт.

Сюзанна подпрыгнула от неожиданности и обернулась. Она не видела его лица, но чувствовала, что он улыбается.

— Их могло быть больше, — сказал он. — У них могли быть стволы. Не делай так больше.

— Ладно, — ответила Сюзанна. Но ей было хорошо. Она чувствовала, что сумела, наконец, побороть страх и сомнения и поняла нечто жизненно важное.

Она досидела своё дежурство и потом спала до самого рассвета. Она думала о Генри, о том, где он, получил ли он документы о разводе. Сюзанна молилась, чтобы не получил, что он всё ещё любит её и идет домой, к ней и Тейлор.

Её разбудил грохот истребителей в воздухе, затем Тейлор попросила кушать и спросила, почему она не может посмотреть Элмо по телевизору. Сюзанна заставила себя подняться с дивана, решив, что сон подождет.

Хьюстон. Техас.

Уверенность возвращалась к Рейнсу Блэкэби. Директора, похоже, уже передумали увольнять его, или, по крайней мере, решили, чтобы он исправил ситуацию. Иными словами, он по-прежнему дышал и это удивляло его.

Он заверил «мистера Смита», что вся компрометирующая информация уничтожена. Все цифровые накопители отформатированы, а бумаги утилизированы. Полковник, который представлял угрозу безопасности, уничтожен вместе со всем остальным отрядом.

Блэкэби лично отдавал все распоряжения. Оба подразделения «Волчьей стаи», Альфа и Браво, были результатом работы лично Блэкэби. Директора требовали контроля за определенными сферами на территории Соединенных Штатов, используя шантаж, СМИ и публичную политику. Но иногда требовалось и физическое вмешательство.

Блэкэби использовал всё влияние Директоров, чтобы прямо под носом у АНБ, ЦРУ, ФБР и военных создать целых два секретных отряда. Правительство сделало за него всю грязную работу. Военные проводили набор, тренировки и операции, будучи полностью уверенными, что «Волки» работают на них. Это была масштабная тайная операция, для её проведения использовались все прорехи громоздкой бюрократической машины и запутанной системы военного командования. На самом деле, большая часть проведенных «Волками» операций, была санкционирована правительством. Идеально. Существовала, правда, проблема, что кое-кто пошел против него. Кто-то, на свою беду, слишком умный.

Блэкэби сидел и смотрел в режиме «онлайн», как Директора продолжают делать деньги на международных сделках. Его провал в стабилизации ситуации в США оказался лишь ещё одной отличной возможностью заработать. Они сбрасывали доллары, покупали китайские юани, лихорадочно подписывали международные военные контракты. Без какого-либо сопротивления со стороны разрушенного Конгресса, все эти сделки совершались с фантастической скоростью. Когда шум утихнет, они заработают триллионы. Они смогут заработать на восстановлении страны. Через несколько месяцев они снова начнут скупать американскую валюту и, опять же, заработают, когда курс доллара поползет вверх. Он надеялся, что его покровители именно так и рассуждают. Они нанесли удар и скоро он достигнет цели.

Рейнс решил связаться с женой, которая уже должна была быть в Канаде, но передумал. Спутниковый телефон в квартире в Онтарио предназначался только для экстренных случаев. Если Директора отслеживали его деятельность, один звонок мог выдать им её местонахождение, а такого преимущества Рейнс им давать не хотел. Сейчас в его планы входил один пункт — исчезнуть.

Он накопил достаточно денег на оффшорных счетах, чтобы хватило и его детям и детям детей его детей. Он закончил играть в «хозяина Вселенной». По рации он связался с пилотом вертолета, который ждал его на крыше.

Он встал и окинул взглядом офис, словно, прощаясь с делом всей жизни. Вид из окна был прекрасен, солнце золотыми лучами отражалось от окон соседних небоскребов. Рейнс Блэкэби моргнул последний раз и навсегда погрузился во тьму. Он не услышал выстрела, не почувствовал, как пуля попадает ему в голову, выплескивая мозги на оконное стекло и усыпая ковер осколками черепа. Не услышал, как металлические шары со звоном падают на пол.

Джек Страйкер отсоединил глушитель и убрал пистолет под куртку. Напыщенный болтун, которого он только что ликвидировал, лежал на полу лицом вниз. Страйкер обошел стол и перевернул ногой тело. Пуля попала в основание черепа и вышла в районе челюсти, срикошетив от пуленепробиваемого стекла.

Страйкер сел в кресло и начал проверять компьютер Блэкэби. «Всё подчищено. Ничего удивительного». Он обшарил тело, надеясь найти какой-нибудь накопитель, но ничего не было. В кожаном чемодане был одноразовый телефон и блокнот с рядом записанных вручную цифр. Он разместил на каждый винчестер по одному крошечному заряду, затем, взял чемодан, вздохнул и вышел из кабинета, направляясь на крышу.

Страйкер ничего не чувствовал. Он не ощущал ни удовлетворения, ни сожаления, и он знал, почему. Джек Страйкер знал, что являлся социопатом и давно смирился с этим. Он не получал удовольствия, причиняя кому-то вред, не был садистом, в отличие от многих из тех, с кем ему приходилось работать. Отнять чью-то жизнь для него было, как наступить на муравья или закрыть дверь. Страйкер ощущал себя охотником. Он был хищником, когда это было необходимо.

Он был отличным солдатом, но в отряд «Дельта» его не приняли, потому что он провалил психологический тест. Когда на связь вышел генерал и предложил вступить в отряд «Браво», он был, практически, счастлив. Он служил в отряде уже пять лет. Первые три он командовал отделением и был стрелком станкового пулемета, в основном, выполняя задания на северо-востоке. Он смеялся и шутил вместе с остальными, храбро сражался, и всё время притворялся. В отряде были те, кто считал Джека братом, но сам он, вряд ли, мог ответить взаимностью. Он был хамелеоном, всегда подстраивался под окружение, не будучи его частью. Некоторые находили его спокойствие тревожным. В отряде ему дали прозвище «Фрост».

«Джек Фрост. Фрости. Снеговик. Это я».

Джек Страйкер уже много лет как отказался от человечества. Он разделял себя и остальной мир. Люди — это куски мяса, которые живут, чтобы умереть. Ни цели, ни надежды, ни сожаления. Только существование. Его спина была испещрена шрамами, оставленными пребыванием в приемной семье. На руках и ногах остались следы от сигаретных ожогов, которые отражали раны его души.

Он понял, что сломлен, когда убил старшего ребенка в приемной семье и тогда пожалел об этом. Каждый раз, потом, при выполнении заданий, он вспоминал того ребенка. Пол Хьюз, имя, которое он никогда не забудет, был высоким семнадцатилетним парнем. Он был злым и жестоким. Джеку было двенадцать, когда он осуществил свою месть на заброшенном горном карьере. Он вернулся домой, размазывая по щекам слезы, рассказал придуманную историю случившегося и принялся ждать, когда его раскроют.

То, что произошло после исповеди священнику, сломало Джека окончательно. Был шантаж, совращение, боль и чувство вины. Даже спустя многие годы Джека воротило от запаха ладана. Священник стал его второй жертвой. Джеку тогда было уже пятнадцать.

Вот уже два года Джек работал наемным убийцей и его это устраивало. Он работал один, связь держал только по телефону или через компьютер.

Со временем, Директора всё больше доверяли ему и давали более серьезные задания. Он начинал понимать своих работодателей, а вместе с пониманием росло восхищение. Они были похожи на него, хоть и обладали большим влиянием.

Это задание было выполнено успешно. Его основной целью было устранить Рейнса Блэкэби. Весь день Страйкер отслеживал связи Блэкэби, пытаясь найти доказательства его предательства, но тот был умен и осторожен.

На крыше Страйкер кивнул пилоту и забрался внутрь. Через вживленную систему боевой связи он передал сообщение.

«Работа выполнена — написал он. — Жду указаний». Блокнот он оставил себе. Он не сомневался, что тот ему ещё пригодится.

Вертолет поднялся с площадки и направился на восток, а Джек Страйкер подумал, что хотел бы сейчас испытывать хоть какое-нибудь чувство, помимо тряски.

Нэшвилл, Тенесси.

Леон Смит присел на корточки в однокомнатной квартире, перепуганный за судьбу своих родных. Всю ночь за дверью слышалась стрельба. Он слышал грохот дробовиков, пистолетные выстрелы, а однажды, даже очередь из чего-то автоматического. Эти, в общем-то, незаконные штуки, не могли сдержать напора банд.

Он поставил перед дверью своё старенькое простенькое кресло и всю ночь сидел в нем, сжимая револьвер убитого начальника. Жена и дети Леона спали в одной кровати. Он слышал, как они сопели и ворочались во сне.

Леон ни разу не слышал полицейских сирен. Район Нижнего Антиоха и раньше был местом, куда копы заглядывать очень не любили. Теперь же, казалось, они вообще вырезали его с карты города. Снаружи доносились только вопли, крики, стрельба, звуки бьющегося стекла.

Этот дом находился под контролем лаосской банды, которая называла себя Кровавые Пауки. Они были кучкой подростков, которые только и делали, что торговали наркотиками, воевали с соседями и бахвалились своим, так называемым братством.

Всходило солнце и Леон понимал, что семью нужно вывозить. Но идти было некуда. Весь его мир заключался в этих стенах, в людях, которые в них жили. Сестра жены жила в Лос-Анджелесе, а брат в Атланте, но Леон не хотел туда ехать. Он хотел скрыться в сельской местности. Может, был смысл уехать в Скалистые горы. И чем чаще он обращался к этой мысли, тем больше она его привлекала.

Он сунул револьвер за пояс и в полутьме принялся собирать вещи. Он поднял любимую игрушку малыша Эдди — плюшевого мишку.

Леон почувствовал стыд, который, по его мнению, не должен был испытывать мужчина. Продавленный диван, голые стены и стрельба снаружи убеждали его, что он, как муж и отец, со своей задачей не справился. Самое главное дело своей жизни — обеспечить безопасность своей семьи — он закончить не сумел.

Запихивая игрушку, которую однажды выиграл для сына на ярмарке, Леон размышлял о своей жизни. Он злился на свою бедность, на расизм, на то, что каждый день, с момента подъема с постели и до момента выключения света, он всё глубже увязал в этом болоте. Его дети заслужили лучшую жизнь, имели право на возможность, которую, судя по всему, уже утратили навсегда. Эта дыра была таковой и до того, как страна начала разваливаться, и Леон не знал, как из неё выбраться. Денег всегда не хватало. Всегда не хватало работы. Он жил впроголодь с момента, как уволился из армии, вся его жизнь проходила в каком-то замедленном движении.

Из соседней квартиры послышались крики и звук выбиваемой двери. Кричала женщина. Леон знал её. Добрая набожная пожилая леди, в одиночку воспитывавшая внуков. Двоих старших парней недавно выгнали из школы, а девочка, Лейша, часто играла с сыновьями Леона. Сквозь тонкие стены он слышал детский плач, требование старушки убираться из её дома. Леону показалось, это было как-то связано с бандитскими делишками. Наркотики или оружие. Или обычная месть. Подобные вещи регулярно происходили в бедных кварталах по всей стране, но они не интересовали прессу, потому что это было некрасивое насилие. «Если симпатичная белая женщина убивает своего мужа, это становится общенациональной новостью, а за судом будут следить до самого конца. Но если нищее меньшинство режет друг друга, никому нет дела, кроме родных и близких».

Леон положил плюшевого мишку на кресло, проверил револьвер и вышел.

— Где они? — спрашивал один подонок с красной банданой на голове. Штаны наполовину сползли с задницы. Он и его дружок, которому могло быть, одновременно, и пятнадцать и двадцать пять стояли прямо в проходе.

— Не знаю. Здесь их нет. Выметайтесь из моего дома! Проваливайте! Оба! — в глубине комнаты кричала Лейша.

Сейчас, может всё закончиться. Может, они уйдут и никто не пострадает.

У одного из бандитов в руках был обрез ружья. Он повернулся к Леону.

— Не твоё дело, старикан! — сказал пацан. Его рот искривился в ухмылке. Он направил обрез Леону в грудь — Или, хочешь огрести?

— Вали его! — крикнул второй. Для них это шутка. Видеоигра.

Леон шагнул вперед, почти уткнувшись грудью в ствол. Он посмотрел на темнокожего подростка перед собой. Один из Пауков.

— Я тебе башку прострелю, солдатик. Меня не напугать. Давай сюда ствол. Я знаю, у тебя есть, — он засмеялся звонким девчачьим смехом. Леон подумал, а вдруг, и он когда-то так смеялся.

— Оставьте его в покое! — крикнула старушка.

— Валите отсюда, — сказал Леон. Пистолет оставался за поясом. Он не стал выходить, держа его в руке, потому что боялся того, что может сделать оружие в таком случае.

— Стреляй! Он же псих!

— Проваливайте. Живо, — Леон посмотрел парню прямо в глаза. Он может. Может пристрелить этого подонка, выстрелить прямо в эту злобную пасть.

— Видишь пушку? Видишь? — ствол обреза уткнулся Леону в грудь.

Может, из-за того, что он уже убивал, а, может, из-за того давящего чувства вины, но Леону было наплевать на то, что будет дальше. Наверное, эти гады тоже это почувствовали.

Леон очень медленно достал из-за пояса револьвер и прижал никелированный ствол ко лбу подростка. Другой рукой он взялся за ствол обреза и отвел его в сторону. Парень смотрел на него удивленно и испуганно.

— Я так и думал, — сказал Леон, забирая дробовик. — Ещё раз вас здесь увижу — завалю. Мне плевать, что твоя мамаша была наркошей, а батя постоянно пиздил ремнем по жопе. Это не дает вам право быть конченными мразями.

Леон прижал ствол ко лбу парня, который, судя по росту, должен быть уже взрослым.

— Ещё раз докопаетесь до кого-нибудь здесь, я вас найду. Если сюда придут ваши «корефаны», ваша «команда», «пауки», похуй вообще, кто… для вас будет лучше, чтобы меня убили. Потому что я вас найду. Это понятно?

— Он долбанутый наглухо! — сказал один, когда они бежали по коридору, поддерживая постоянно падающие штаны и стараясь не врезаться друг в друга.

— Не надо было этого делать, — сказала старушка. — Но, всё равно, спасибо.

— Мы уходим, — сказал ей Леон. — И вам тоже нужно уходить.

— И куда вы собираетесь?

— В горы.