Голова болит, нога болит, плечи болят. Все болит. Я пытаюсь сесть, но не могу пошевелиться. Ноги и руки не слушаются меня. Пробую еще раз — безрезультатно. Солнце садится. Жарко, и я вся вспотела. Я озираюсь вокруг и только теперь замечаю, что руки и ноги у меня привязаны к спинкам кровати. Дергаюсь, кричу и пытаюсь высвободиться, но сил не хватает. Я слишком слаба. Мне кое-что нужно — очередная доза. Она нужна мне сильнее, чем еда, которую требует желудок.

Слышу какой-то шум и закрываю глаза. Делая вид, что сплю, я вслушиваюсь в каждый тяжелый шаг приближающегося ко мне человека. Шаги стихают рядом со мной, и я еще крепче зажмуриваюсь, не понимая, кто этот человек или чего он хочет.

— Не делай мне больно, — шепотом прошу я и открываю глаза. Передо мной стоит очень высокий и опасный на вид мужчина. Он вселяет страх, а мне знаком страх благодаря тем людям, с которыми я проводила время. Поза мужчины, стоящего напротив меня, уверенная, мужественная и элегантная. Его окружает аура самоуверенности, на лице застыло выражение «лучше не связывайся со мной», и от его вида мой страх только усиливается.

Одет он с иголочки: пиджак, черные брюки, белоснежная рубашка. Хотя кажется странным, что на нем нет галстука. Видимо, это не в его стиле. Он приподнимает руку, и я замечаю у него на запястье очень дорогие часы. Они инкрустированы бриллиантами, и я сразу же начинаю обдумывать, как мне их украсть и сколько денег я смогу выручить за такие часики.

Мужчина приближается, его губы плотно сжаты. У него длинная кокетливо подстриженная борода, волосы тоже длинные, чем-то напоминают мне ирокез, впрочем, выглядит его прическа стильно. Его лицо не выражает никаких эмоций, он просто смотрит на меня так, будто может видеть насквозь.

— Я сделаю все, что скажешь, — обещаю я, натягивая цепи наручников. Он наклоняется ко мне, опускает то, что у него в руке, и другую руку подсовывает мне под шею. Приподняв меня, он прижимает стакан с водой к моим губам. Я бросаю на него последний взгляд и припадаю губами к краю стакана. Его глаза кажутся мне знакомыми, уверена, что знаю их. Они зеленого цвета, в них есть что-то еще, но я не могу понять что.

Я выпиваю все до капли и он, проверив стакан, встает. Ни разу не оглянувшись, он выходит из комнаты, плотно закрыв за собой дверь, после чего я слышу, как в замке поворачивается ключ.

Отлично! Я, черт возьми, его пленница.

Он приходит снова на следующий день, но я мало что помню. Голова и все тело болит. Он отводит меня в ванную, а я пытаюсь ударить его по ноге. Он не обращает на это внимания, вообще никакого. Словно я не прикасалась к нему.

Я кричу во всю силу легких.

— Всего одну дозу! — кричу я в отчаянии. Мне нужна доза, мое тело нуждается в ней.

— Я все что угодно сделаю, — снова кричу я, надеясь, что он услышит меня и проявит сострадание. Никакой реакции, он вообще не возвращается в этот день. Я так и лежу, привязанная к кровати, вся потная, в собственной рвоте и продрогшая.

Все дни проходят одинаково: вода, хлеб, поход в туалет. Один раз в день, больше он не позволяет мне ничего.

Я кричу и кричу, кричу громко, но все мои крики остаются без ответа. Никто не слышит их.

Где-то с неделю я лежу привязанная к кровати, и едва помню, как он приходит. Мне кажется, что прошла неделя, но все вполне может тянуться не один месяц. Я не знаю точно.

Мозг играет со мной злую шутку, и я вспоминаю все плохое, все то, что отчаянно пытаюсь забыть. Все то, с чем мне не под силу справиться.

Я лежу и считаю трещинки в стенах и на потолке. Я готова на все что угодно, лишь бы отвлечься от мыслей, мучающих меня.

Как-то раз, когда дверь открывается, в комнату входит девушка. Она что-то напевает себе под нос и улыбается. Подойдя к кровати, она придвигает к ней стул и садится. Меня трясет, как будто я замерзла. Мне нужно хоть немножечко, хотя бы одну дозу.

Почему я здесь? Меня удерживают в заложниках?

— Я пришла искупать тебя. Предупреждаю, если… попробуешь выкинуть какой-нибудь фокус, я сделаю тебе очень-очень больно! — она откидывается на спинку стула и упирается ногами в край кровати.

Я киваю, и тогда она улыбается и встает. Снова напевая себе под нос, она сначала развязывает мои ноги. Между грудей у нее болтается ключик. Она улыбается мне и открывает замок на наручниках. Она стоит очень близко ко мне, когда тянется освободить вторую руку. Именно тогда она чувствует исходящий от меня запашок и закашливается, стараясь сдержать рвотные позывы.

— Встать сможешь? — спрашивает она, нависая надо мной. Она кажется огромной, но, может быть, мне только так кажется из моего положения на кровати. В целом, все это не имеет значения, так как я понятия не имею, где нахожусь. Кивнув, я свешиваю ноги с кровати. Пытаюсь встать, но ничего не получается — ноги как ватные, будто не мне принадлежат.

Понаблюдав за мной, она наклоняется и помогает мне встать. Я благодарна ей, так как понимаю, что без ее помощи далеко бы не ушла. Она ведет меня туда, куда он водил меня в туалет. Но заводит в одноместную душевую кабинку. Дотянувшись рукой до смесителей, она включает воду, затем отходит от меня и перекладывает мою руку на столик мойки, чтобы я не упала.

— Я приготовила для тебя одежду. Прими душ и смой с себя эту вонь, — она морщит нос. Я не чувствую своего запаха, хотя уверена, что воняю, как сточная канава, а может даже и хуже.

Ноги кажутся тяжелыми, тело словно свинцом налилось. У меня нет никакого желания отходить от раковины, на которую я опираюсь, и идти к душу. Я спала все дни напролет и не видела себя в зеркале уже очень-очень давно, поэтому поворачиваю голову и бросаю взгляд в зеркало. Но я не узнаю лицо, которое вижу в отражении. Женщина в зеркале ничем не напоминает меня. Щеки ввалились, и я вижу, да и чувствую тоже, как по телу проходит дрожь. Мне нужно придумать какое-то решение и избавиться от этой боли; я хочу снова поймать кайф, который может обеспечить только метамфетамин и которого столь сильно жаждет мое тело. Но еще я голодна как волк, а во рту все пересохло. Даже десна болят. Я быстро отворачиваюсь от зеркала, не желая дальше смотреть на себя.

Снимая платье, я слышу приближающиеся шаги. Платье кажется мне громоздким, руки не подчиняются мне. Я роняю его на пол и слышу голос брюнетки. Она не смотрит на меня, стоит спиной к двери. Она слабо улыбается, и я понимаю это только по тому, как подрагивают ее губы, а ее взгляд прикован к тому, с кем она там разговаривает.

— Да, я купаю ее, — говорит она и смотрит на меня. Закатив глаза, она снова едва заметно улыбается. Я захожу в душевую кабину, ноги подкашиваются, и я чуть не падаю на пол, но несколько секунд мне удается простоять и теплая вода омывает меня, затем я не выдерживаю и все же оседаю на пол. Голова девицы появляется в дверях кабинки, чтобы проверить меня, а увидев, что ничего страшного не произошло, опять исчезает, и я снова слышу ее голос. Я не слышу с кем она общается, да и не вижу тоже.

В кабинке стоит гель для душа с ароматом арбуза, и я выдавливаю немного себе на ладонь. Намыливая подмышки, я чувствую там волосы. Должно быть, я не брилась не одну неделю. Где я провела эти недели? Чем занималась все это время? Я почти ничего не помню. Просто помню, что это был период блаженства, блаженства, когда нет никаких забот.

Опускаю руку и намыливаю самые чувствительные участки тела. Там тоже волосы. Качаю головой. Мне не нужно беспокоиться об этом, кому какое дело до того, есть там у меня волосы или нет? Уверена, что никому дела нет.

Голова болит, ноги покалывает. Разворачиваюсь, чтобы понять, где источник боли. На одной ноге у меня глубокий порез, перевязанный бинтом. Он уже начинает подживать, но пока только затянулся. Повязка падает, пока я продолжаю мыться. На ощупь кожа просто ужасна. Не помню, чтобы она когда-либо была в таком состоянии. Провожу руками по бокам, по сухой шероховатой коже. Вся мягкость испарилась, и теперь моя кожа напоминает наждачную бумагу. Открываю рот так, чтобы в него попадали струи воды, и полощу его, а затем глотаю воду, снова и снова.

Брюнетка просовывает голову в кабинку и швыряет мне бутылку, но ни слова не говорит по поводу того, что я жадно пью воду, льющуюся мне в рот. Мне тяжело дышать. Я истощила запас сил, хотя вроде бы ничего и не делала.

— Быстрее, иначе твоя еда остынет, — звучит ее голос у меня в ушах.

При мысли о еде желудок урчит и его сводит голодными спазмами. Подобрав упавшую на пол бутылку, я зажимаю ее между ног и вижу, что это шампунь с кондиционером. Из той дешевой серии, которую покупают детям. Но я не могу позволить себе такую роскошь как жалобы, поэтому поднимаю руку с бутылкой и выдавливаю половину себе на голову. Приятно снова быть чистой, если отбросить то, что волосы везде отросли.

Остатки сил я трачу, чтобы встать, но стою, сгорбившись, не в состоянии полностью выпрямиться. Брюнетка протягивает мне полотенце. Она сидит на крышке унитаза и изучает свои ногти. Я хватаю полотенце, вытираюсь и вижу чистую одежду на мойке. Я надеваю чистое нижнее белье и платье, которое висит на мне, как на вешалке.

— Еда? — спрашиваю я, и желудок снова сводит от голода.

Брюнетка указывает на дверь, и я направляюсь… ладно, иду, шатаясь, на запах еды. Еда лежит на кровати, на которой я спала. Точнее была привязана. Простыни на кровати теперь чистые, неприятный запах пропал. Я сажусь, беру в руки бургер и начинаю жадно есть. Брюнетка выходит из ванной, останавливается передо мной и оценивающе смотрит на меня.

— Почему он помогает тебе? — спрашивает она.

Я обсасываю пальцы, слизывая с них соус.

— Кто? — спрашиваю я в ответ, не понимая, что она имеет в виду. — Где я? — снова спрашиваю я, гадая, где нахожусь. Порой я прихожу в себя в очень необычных местах и это не самое худшее из них.

— В логове дьявола, — отвечает она и улыбается.