Тот же день

Они то бежали, то вновь переходили на шаг, постоянно оглядываясь назад; темп их передвижения зависел от того, что брало верх — страх или переутомление. Погода смилостивилась над ними: неяркое солнце то и дело закрывали облака, так что было не очень жарко — по крайней мере, по сравнению с пеклом внутри арестантского вагона. По положению солнца на небе Лев и Раиса поняли, что полдень уже миновал, но точного времени они знать, естественно, не могли. Лев не помнил, где и как потерял свои часы или когда их отобрали у него. По его расчетам, они опережали преследователей примерно на четыре часа. По самым грубым прикидкам, в час они проходили километров восемь, а поезд двигался со скоростью не больше шестнадцати километров, так что расстояние между ними в лучшем случае составляло километров восемьдесят или около того. Но могло быть и так, что кто-то оповестил охранников об их побеге намного раньше.

Они вышли из редколесья на открытое место. Теперь, когда они не имели возможности укрыться за деревьями, их можно было увидеть на расстоянии в несколько километров. Но у них не было другого выхода, и они продолжали идти дальше по голой равнине. Заметив на дне лощины небольшую речушку, они двинулись в ту сторону, ускорив шаг. Это был первый водоем, на который они наткнулись в своих скитаниях. Подойдя к воде, они опустились на колени и принялись жадно глотать ее, зачерпывая пригоршнями и поднося ко рту. Утолив жажду, они умылись, и Лев даже нашел в себе силы пошутить:

— Что ж, теперь, по крайней мере, мы умрем чистыми.

Шутка оказалась неудачной. Просто попробовать остановить убийцу было мало. Никто не оценит их попытки. Они обязательно должны преуспеть.

Раиса обратила внимание на рану Льва: та никак не желала затягиваться. Она по-прежнему кровоточила — уж больно большой кусок плоти вырвал подвешенный на проволоке крюк. Они замотали рану оторванным рукавом рубашки, и сейчас он уже насквозь промок от крови. Лев, морщась, стянул импровизированную повязку.

— Ничего, я потерплю.

— Она оставляет отчетливый след, по которому собаки легко найдут нас.

Раиса выпрямилась и подошла к ближайшему дереву. На нижних ветках покачивалась серебристая паутина. Она бережно оторвала ее двумя пальцами, перенесла целиком и осторожно опустила на кровавое месиво на предплечье Льва. И кровь, едва успев коснуться тонких серебряных нитей, начала сворачиваться. Раиса потратила еще несколько минут на поиски других паутинок, которые столь же аккуратно накладывала на рану, пока та не покрылась перекрещивающимися тоненькими шелковыми ниточками. Когда она закончила, кровотечение остановилось.

Лев предложил:

— Будем идти по реке, сколько сможем. Деревья укроют нас сверху, а вода отобьет запах.

Речушка оказалась мелкой, в самых глубоких местах воды было по колено. Течение тоже было медленным, так что плыть они не могли. Пришлось брести по воде. Голодный и усталый, Лев прекрасно понимал, что долго они не продержатся.

И пусть охранников ничуть не беспокоило, выживут заключенные или умрут, сам факт побега из-под стражи был непростительным прегрешением. Он превращался в насмешку и издевательство не только над самими охранниками, но и над всей системой в целом. Кем бы ни были заключенные и сколь бы малозначащими личностями ни являлись, побег автоматически переводил их в категорию особо опасных преступников. А тот факт, что Лев и Раиса уже считались первоклассными шпионами, означал, что они будут объявлены в общесоюзный розыск. Как только поезд остановится, охранники обнаружат застрявшее в крючьях тело, после чего заключенных тут же пересчитают по головам. Затем вычислят вагон, из которого исчезли беглецы, и начнут задавать вопросы. Не получив ответов, охрана начнет расстреливать осужденных. Льву оставалось только надеяться на то, что у кого-нибудь из них достанет сообразительности ответить сразу же. Но, даже если они и признаются, никто не мог дать гарантию, что караульные не решат преподать урок остальным заключенным, расстреляв весь их вагон.

Погоня поначалу двинется по рельсам. Они возьмут с собой собак. В каждом составе перевозили нескольких хорошо обученных овчарок, которых содержали намного лучше, чем человеческий груз. Если же расстояние между тем местом, где был совершен побег, и тем, откуда начнется погоня, окажется достаточно большим, то даже псам будет трудно взять след. Учитывая, что они провели на ногах почти целый день, а преследователей до сих пор не было видно и слышно, Лев решил, что именно это и случилось. Это означало, что охрана доложит о досадном инциденте в Москву. Зона поиска расширится. Будут мобилизованы грузовики и автомобили, а район их вероятного местонахождения поделят на сектора. В охоте на них примут участие и самолеты. Будут поставлены в известность местные органы милиции и военные гарнизоны, которые подключатся к поискам, а их усилия будут координироваться руководством МГБ и МВД. Их начнут искать со рвением, которое выйдет далеко за рамки профессионального долга. За их головы назначат награды и премии. На их поимку будут брошены неограниченные людские и материальные ресурсы. Уж он-то знал, как это бывает. Он сам неоднократно принимал участие в охоте на людей. И в этом заключалось их единственное преимущество. Лев знал изнутри всю механику подобных операций. Еще в НКВД его учили скрытно действовать в тылу врага, за линией фронта, но теперь этой самой линией стали границы его собственной страны, за которую он проливал кровь на войне. Сам масштаб поисков сделает их неповоротливыми и плохо управляемыми. Сеть будет раскинута на огромной территории, однако при этом утратит свою эффективность. Но более всего он надеялся, что поиски начнутся совсем не там, где они сейчас находились. На месте преследователей логично было бы предположить, что Лев и Раиса направятся к ближайшей границе, то есть на побережье Балтийского моря, чтобы скрыться в Финляндии. Покинуть территорию страны легче всего будет на лодке. Но они шли на юг — в самое сердце России, в Ростов. А здесь они никак не могли рассчитывать вырваться на свободу, и в конце их ждала неизбежная поимка.

Они не могли двигаться по воде с такой же быстротой, что и по суше; кроме того, они часто спотыкались и падали, а вставать с каждым разом становилось все труднее. И даже адреналин, бурлящий в крови, больше не помогал. Лев старался держать руку над водой, чтобы случайно не смыть паутину. Они всячески избегали разговоров о своем нынешнем положении, словно подразумевая, что им осталось совсем немного, так что строить любые планы на будущее просто бесполезно. Лев полагал, что они находятся километрах в двухстах к востоку от Москвы. На поезде они ехали почти двое суток и оказались где-нибудь в окрестностях Владимира. А теперь, если он прав, они движутся в сторону Рязани. При обычных обстоятельствах отсюда можно было добраться до Ростова на машине или поезде примерно за сутки. Однако у них не было ни еды, ни денег; они были ранены и одеты в грязное тряпье. Их искали все до единого оперативники местного и центрального аппарата госбезопасности.

Лев и Раиса остановились. Впереди, на обоих берегах, раскинулась небольшая деревушка, которую река разрезала пополам. Здесь был колхоз. Они вышли из воды шагах в пятистах от первых домов. Было уже поздно, и на землю опускались сумерки. Лев сказал:

— Кто-нибудь из жителей наверняка еще трудится на огороде или во дворе. Мы можем тайком пробраться в дом и украсть еду и одежду.

— Ты хочешь стать вором?

— Мы не сможем ничего купить. Если они заметят нас, то выдадут властям. За головы сбежавших заключенных назначается награда, которая намного превышает то, что они зарабатывают за год.

— Лев, ты слишком долго проработал на Лубянке. Эти люди не питают особой любви к государству.

— Зато им, как и всем прочим, нужны деньги. И они так же, как и все остальные, хотят выжить.

— Нам предстоит преодолеть сотни километров пути. Пойми, сделать это в одиночку нам не удастся. У нас нет ни друзей, ни денег, у нас нет вообще ничего. И мы должны убедить чужих и незнакомых людей помочь нам — мы должны будем убедить их в правоте нашего с тобой дела. Это — единственный способ. Единственный шанс. И единственная наша надежда.

— Мы с тобой — изгои, государственные преступники. За укрывательство им грозит расстрел. Не какому-нибудь отдельному человеку, который поможет нам, а всей деревне. Чиновники не задумываясь приговорят каждого из них к двадцати пяти годам лагерей и отправят всех жителей до единого, включая детей, на север.

— Именно поэтому они и помогут нам. Ты утратил веру в народ этой страны, потому что тебя все время окружали люди, обладающие властью. А государство и эти деревни очень далеки друг от друга, государство не понимает их жителей и совершенно не интересуется ими.

— Раиса, это все разговоры диссидента-горожанина. И к реальному миру они не имеют никакого отношения. Они будут безумцами, если согласятся помочь нам.

— У тебя короткая память, Лев. Ты уже забыл, как нам удалось сбежать? Мы сказали правду товарищам по несчастью. И они помогли нам, помогли все, а их было несколько сотен, примерно столько же, сколько здесь жителей. А ведь заключенным из нашего вагона наверняка грозит какое-нибудь общее наказание за то, что они не предупредили охрану. Зачем, спрашивается, они это сделали? Что ты им предложил?

Лев промолчал. А Раиса продолжала:

— Если мы обворуем этих людей, то превратимся в их врагов, тогда как на самом деле мы их друзья.

— Значит, ты предлагаешь открыто войти в деревню, остановиться на площади, словно мы одна семья, и поздороваться с ними?

— Именно так мы и поступим.

И они вместе прошли по деревенской улице, словно возвращались с работы и имели полное право находиться здесь. Их окружили мужчины, женщины и дети. Дома здесь строили из дерева и глины, это были так называемые «мазанки». Сельскохозяйственное оборудование устарело еще сорок лет назад. Все, что от них требовалось, — передать беглецов властям и получить за это богатое вознаграждение. Как они могли отказаться? У этих людей ничего не было.

Глядя на окружающие их враждебные лица, Раиса заговорила:

— Мы — заключенные. Мы сбежали из поезда, который вез нас в лагерь, где мы наверняка умерли бы. За нами гонятся. Нам нужна ваша помощь. Но мы просим ее не для себя. Рано или поздно нас поймают и убьют. Мы уже смирились с этим. Однако до этого мы должны выполнить одно задание. Пожалуйста, позвольте нам объяснить, почему мы нуждаемся в вашей помощи. Если вам не понравится то, что вы услышите, тогда можете не иметь с нами никаких дел.

Вперед выступил мужчина лет сорока с небольшим. На лице у него читалось сознание собственной значимости. Он важно произнес:

— Как председатель колхоза, считаю своим долгом заявить, что в наших интересах сообщить о них властям.

Раиса обвела взглядом лица деревенских жителей. Неужели она ошиблась? Неужели государство успело наводнить своими осведомителями и информаторами все деревни, заразив ими систему местного управления? Но тут раздался мужской голос:

— А что ты будешь делать с вознаграждением, тоже отдашь его государству?

Собравшиеся засмеялись. Председатель покраснел и обиженно насупился. С облегчением Раиса поняла, что он был кем-то вроде местного шута, марионетки. Реальной властью он не обладал. Тут подала голос стоявшая в задних рядах пожилая женщина:

— Накормите их.

И на том все споры прекратились, словно оракул сказал свое веское слово.

Их пригласили в самую большую избу. В просторной комнате, где готовилась еда, их усадили и предложили напиться. В печи развели огонь. Тем временем в избе уже было не протолкнуться. На полу рассаживались детишки, чтобы не мешать взрослым, глядя на Льва и Раису так, как городская детвора в зоопарке рассматривает экзотических животных. Из соседнего дома принесли свежий, только что испеченный и еще горячий хлеб. Они поели, пока их мокрая одежда сушилась на печи. Когда какой-то мужчина извинился за то, что не может дать им новую одежду, Лев лишь кивнул в ответ, растерявшись от столь неожиданной щедрости. Он мог предложить им взамен лишь свой рассказ. Доев хлеб и запив его водой, он встал.

Раиса следила за выражением лиц собравшихся мужчин, женщин и детей, пока они слушали Льва. Он начал с убийства Аркадия, маленького мальчика из Москвы, с убийства, которое ему приказали замять. Он говорил о том, какой стыд испытывал, когда убеждал семью ребенка в том, что произошел обычный несчастный случай. Далее он рассказал им о том, как его выгнали из МГБ и перевели в Вольск. Он описал свое изумление, когда обнаружил тело еще одного ребенка, убитого аналогичным образом. Аудитория единодушно ахнула, словно он показал им какой-то фокус, когда Лев сообщил, что кто-то регулярно совершает подобные убийства по всей стране. Кое-кто из родителей поспешил отослать детей прочь, после того как Лев предупредил их, о чем будет рассказывать дальше.

Еще до того, как он закончил свое повествование, слушатели уже начали строить предположения, кто несет ответственность за подобные зверства. Жители единодушно сошлись во мнении, что человек, имеющий семью и работу, не мог сделать ничего подобного. Мужской части аудитории оказалось трудно поверить в то, что личность убийцы нельзя установить сразу же. Они не сомневались, что распознали бы убийцу, если бы просто взглянули ему в глаза. Обводя взглядом комнату, Лев понял, что их представления об окружающем мире весьма ограниченны. Он извинился за то, что познакомил их с реальностью, в которой существование такого убийцы было самым обычным делом. Пытаясь приободрить их, он вкратце обрисовал им свои выводы о том, что убийца ездит по железной дороге, бывая в крупных городах. Он убивает детей там, потому что это стало для него привычкой; и эта привычка не приведет его в такую маленькую деревню, как эта.

Но, несмотря на его заверения, Раиса сомневалась, что эти люди и впредь будут проявлять такую же доверчивость и дружелюбие к незнакомцам. Накормят ли они очередного путника? Или отныне станут опасаться, как бы он не принес к ним в деревню неведомое зло? Платой за подобный рассказ стала невинность аудитории. Не то чтобы они раньше никогда не видели смерти и насилия. Но жители деревни и представить себе не могли, что убийство ребенка может доставлять удовольствие.

Снаружи уже окончательно стемнело, а Лев все говорил и говорил, вот уже больше часа. Его рассказ близился к концу, когда в избу вбежал ребенок.

— Я видел огни на северных холмах. Это фары грузовиков. Они едут сюда.

Все присутствующие вскочили на ноги. По лицам окружающих Лев понял, что грузовики могут принадлежать только государству. Он спросил:

— Сколько у нас времени?

Задав этот вопрос, он уже объединил себя с ними, предполагая, что между ними протянулась некая связь, которой на самом деле не было и быть не могло. Жители запросто могли выдать их властям и получить обещанную награду. Тем не менее, кажется, только ему одному из всех находящихся в комнате пришла в голову подобная мысль. Даже председатель поддержал общее решение помочь им.

Кое-кто из взрослых поспешил на улицу — вероятно, чтобы увидеть все своими глазами. Оставшиеся забросали мальчика вопросами.

— На каком холме?

— Сколько там грузовиков?

— Давно ты их видел?

На холме было три грузовика и, соответственно, три пары фар. Мальчик увидел их с огорода своего отца. Они ехали с северной стороны и находились еще в нескольких километрах от деревни. Здесь они будут через пару минут.

Спрятаться в крестьянских домах было негде. У жителей не было ни имущества, ни мебели, достойной упоминания. А искать будут тщательно, в этом можно не сомневаться. Так что любое тайное убежище непременно найдут. Лев знал, что на карту поставлена профессиональная гордость охранников. Раиса взяла его руки в свои:

— Давай убежим! Все равно они сначала начнут обыскивать деревню. Если жители скажут им, что нас здесь не было, мы успеем уйти достаточно далеко, и, может быть, нам удастся спрятаться в холмах. Смотри, уже совсем стемнело.

Но Лев лишь отрицательно покачал головой. Чувствуя, как в животе у него образовался ледяной комок, он вдруг вспомнил Анатолия Бродского. Вот, значит, что тот испытал, когда обернулся и увидел на вершине холма Льва, а потом понял, что сеть смыкается вокруг него. Лев вспомнил, как ветеринар замер на мгновение, глядя на него, будучи не в силах пошевелиться и сознавая, что его все-таки настигли. В тот день он попытался убежать. Но от этих охранников убежать невозможно. Это были отдохнувшие, обученные охоте на людей солдаты, располагающие специальным снаряжением — дальнобойными винтовками, телескопическими прицелами, осветительными ракетами и собаками, способными взять любой подозрительный след.

Лев повернулся к мальчишке, который первым увидел приближающиеся грузовики.

— Мне нужна твоя помощь.

Тот же день

Мальчику было страшно. У него дрожали руки, когда он присел на корточки посреди дороги в почти полной темноте, собирая рассыпанное перед ним зерно. Он уже слышал рев моторов грузовиков и шорох их шин по утрамбованной земле: до них оставалась всего пара сотен метров, и они быстро приближались. Он зажмурился, надеясь, что они увидят его. Но, может, они едут слишком быстро, чтобы успеть затормозить вовремя? Послышался скрежет тормозов. Он открыл глаза и сразу же отвернулся, ослепленный ярким светом мощных фар. Мальчик поднял руки. Грузовики остановились, и бампер головной машины почти уперся в него. Дверца кабины открылась, и солдат окликнул его:

— Какого черта ты там делаешь?

— У меня лопнула сумка.

— Убирайся с дороги!

— Отец убьет меня, если я не соберу все до последнего зернышка.

— Я убью тебя раньше, если ты не уберешься сию же минуту!

Мальчик не знал, на что решиться. Но потом продолжил собирать зерно. Он отчетливо расслышал металлический щелчок: что это, предохранитель? Он еще никогда не видел автомата и потому не знал, как щелкает снимаемый предохранитель. Его охватила паника, но он продолжал поспешно собирать зерно, складывая его в сумку. Не станут же солдаты стрелять в него: ведь он — обычный мальчик, собирающий рассыпавшееся зерно отца. А потом он вдруг вспомнил рассказ незнакомца о том, что детей убивают повсеместно. Может, и эти солдаты такие же. Он подхватил с земли последнюю горсть зернышек, вскочил на ноги и помчался обратно к деревне. Грузовики тоже тронулись с места. Они догоняли его и ревели клаксонами, заставляя бежать еще быстрее. Он слышал, как хохочут солдаты. Еще никогда в жизни он не бегал так быстро.

Лев и Раиса спрятались там, где, как они надеялись, солдаты ни за что не станут их искать — под днищами грузовиков. Пока мальчик отвлекал внимание военных, Лев проскользнул между колесами второго грузовика, а Раиса — третьего. Поскольку никак нельзя было угадать, сколько им предстоит провисеть так, может быть, целый час, Лев обмотал им ладони обрывками своей рубашки, чтобы уменьшить боль.

Когда грузовики остановились, Лев забросил ногу на полуось ведущего моста, так что лицо его чуть ли не вплотную прижалось к деревянному днищу машины. Доски у него над головой прогибались, когда по ним ступали солдаты, спрыгивая через задний борт на землю. Глядя поверх кончиков своих туфлей, он увидел, как один из солдат присел, завязывая шнурки на своем ботинке. Стоит ему повернуть голову — и он заметит Льва. И тогда все, конец. Но солдат встал и поспешил вслед за своими товарищами к одному из домов. Лев остался незамеченным. Он слегка повернулся, чтобы видеть третий грузовик.

Раисе было страшно, но при этом ее душил гнев. План действительно был хорош, это правда, да и она не смогла придумать ничего лучшего, но успех целиком и полностью зависел от того, сумеет ли она удержаться. А ведь она не была обученным солдатом: она не проводила долгие годы в тренировках, ползая по окопам и перелезая через стены. Мышцы рук у нее были не настолько развиты, чтобы неподвижно висеть под днищем грузовика. Уже сейчас у нее противно заныли предплечья, даже не заныли, а отозвались жгучей болью. Она не представляла, как продержится еще хотя бы минуту, не говоря уже о целом часе. Но она отказывалась смириться с тем, что их поймают из-за того, что у нее просто не хватит сил и она окажется слишком слабой.

Борясь с болью и чуть не плача от отчаяния, Раиса поняла, что больше не в силах держаться за ось. Она должна хотя бы ненадолго опуститься на землю, чтобы дать отдых рукам. Однако, даже отдохнув, она продержится минуту или две, не больше. А потом время, в течение которого руки смогут держать ее, будет неуклонно сокращаться, пока она просто не сможет даже подтянуться. Ей надо срочно что-то придумать, чтобы не полагаться на свою силу. Ага, нужно взять полоски ткани от рубашки Льва и привязать ими запястья к полуоси моста. Но это годится, лишь пока грузовик остается на месте. В любом случае ей придется на несколько минут лечь на землю, чтобы привязать себя. А пока она будет лежать на земле, даже между колесами грузовика, она рискует быть обнаруженной. Раиса огляделась по сторонам, пытаясь сообразить, где находятся солдаты. Водитель стоял рядом с кабиной, охраняя машину. Она видела его сапоги и чувствовала дым его сигареты. Хотя его присутствие играло ей на руку. Оно означало, что остальные вряд ли заподозрят, что кто-либо рискнет залезть под грузовик. Раиса медленно и осторожно опустила ноги на землю, стараясь сделать это совершенно бесшумно. Малейший звук, долетевший до слуха водителя, выдаст ее с головой. Размотав полоски ткани с ладоней, она привязала к оси левое запястье, а потом принялась за правое, причем узел ей предстояло затянуть уже привязанной рукой. Покончив с этим, она, весьма довольная собой, уже собралась закинуть ноги на ось, как вдруг услышала негромкое рычание. Глянув в сторону, Раиса встретилась взглядом с собакой.

Лев видел, что возле третьего грузовика солдат держит на сворке нескольких овчарок. Он еще не заметил Раису, а вот собаки уже почуяли ее. До слуха Льва донеслось злобное рычание: она находилась как раз на уровне их глаз. А он ничего не мог поделать. Повернув голову, он вдруг увидел мальчика, того самого, что помог им на дороге. Явно заинтригованный, тот наблюдал за происходящим из окна своего дома. Лев опустился на землю, чтобы лучше видеть. Солдат, державший овчарок, уже готов был уйти. Но одна из собак настойчиво рвалась с поводка: почти наверняка она увидела Раису. Лев повернулся к мальчику. Ему снова нужна его помощь. Он жестом показал ему на псов. Мальчишка поспешно выскочил из дома. Лев смотрел — хладнокровие пацаненка произвело на него неизгладимое впечатление, — как тот бесстрашно подошел к своре собак. Почти моментально овчарки перенесли все внимание на него и залаяли. Солдат крикнул ему:

— А ну, марш домой!

Но мальчик протянул руку, словно намереваясь погладить одну из овчарок по голове. Солдат расхохотался:

— Она откусит тебе руку.

Мальчик испуганно отпрянул. Солдат увел собак, вновь приказав мальчику возвращаться домой. Лев подтянулся на руках, прижавшись к днищу грузовика. Этому мальчугану они были обязаны жизнью.

Раиса не знала, сколько времени провисела вот так, привязанная под днищем грузовика. Минуты тянулись невыносимо медленно. Она слышала, как солдаты обыскивают крестьянские избы: до нее доносился треск переворачиваемой мебели, грохот разбиваемых горшков и звон банок. Потом раздался лай собак и шипение запускаемых осветительных ракет — солдаты возвращались обратно к своим грузовикам. Послышались звуки команд. Овчарок подсаживали в грузовик через задний борт. Они собирались уезжать.

Она с восторгом поняла, что ее план удался. Заревел стартер. Полуось моста дрогнула. Через пару секунд она начнет вращаться. А Раиса по-прежнему была привязана к ней. Ей нужно было освободиться. Но запястья были перехвачены полосками ткани, и у нее не получалось развязать узлы — руки онемели, а пальцы утратили чувствительность. Раиса отчаянно пыталась освободиться. Последние солдаты залезли в кузов. Деревенские жители столпились чуть поодаль. А Раиса все никак не могла развязать узлы. Грузовики вот-вот должны были тронуться с места. Она подалась вперед, упираясь кончиками пальцев ног в днище, и впилась в узел зубами. Тот развязался, и она упала под колеса, приземлившись на спину с глухим стуком, который, впрочем, заглушил рев моторов. Грузовик поехал вперед. А Раиса осталась лежать посреди дороги. В слабом свете, сочащемся из окон домов, солдаты, сидящие у заднего борта грузовика, вот-вот должны были увидеть ее. И поделать с этим она ничего не могла.

И тут жители деревни дружно двинулись вперед. Когда грузовик отъехал, оставив Раису лежать на дороге, они окружили ее. Глядя назад, солдаты не заметили ничего необычного. Из-за ног жителей Раису не было видно.

Свернувшись клубочком, по-прежнему лежа на дороге, она ждала. Наконец какой-то мужчина протянул ей руку. Она встала. Льва нигде не было видно. Он не стал рисковать и наверняка решил выпрыгнуть из-под машины, когда они скроются в темноте, чтобы его не увидел водитель последнего грузовика. Не исключено, что он подождет, пока они не свернут за поворот. Но она не беспокоилась на его счет. Он знает, что делает. Они ждали в молчании. Раиса взяла за руку мальчика, который так здорово помог им. И вскоре они услышали топот ног бегущего к ним человека.